Текст книги "Финиш"

– Господи, я породил чудовище.

– Да, мой король.

Я качаю головой.

– Я еще не король.

– Не согласна.

– Я не против, если ты… – Смотрю в ту сторону, куда ушел Шон. – Если вы снова станете дружить.

– Учитывая, что я разговаривала с ним каждый день у тебя за спиной, это много для меня значит. Но меня больше волнуют твои с ним отношения. На секунду я подумала, что вы деретесь, пока не поняла, что этим объятием вы старались не тереться друг о друга грудью.

Я закатываю глаза, а она улыбается, но беспокойство берет верх.

– Так… у вас все хорошо?

– Да, – киваю я. – Все хорошо.

– Правда?

– Стал бы я тебе врать?

Сесилия щурится, и я, не сдержавшись, смеюсь, а потом хватаю ее лицо и языком раздвигаю поджатые губы. Член оживляется, и я отрываюсь от нее, пытаясь сосредоточиться на деле.

– Сегодня вечером мы далеко не уедем, – хриплым голосом говорю я. – Я тебя трахну, и скоро.

– И не услышишь от меня ни одной жалобы.

– Дивиденды?

– Я их обналичу, Кинг, – заверяет она. – Будь готов вывернуть карманы.

– Все мое – твое, – обещаю я. – Уверена, что хочешь поехать именно туда?

– Абсолютно.

Ищу на ее лице сомнения, особенно после случившегося, и не нахожу.

– Я в порядке, – убеждает она, поняв, о чем я думаю. Сесилия только что убила двоих мужчин. Одного, чтобы сохранить пистолет, а другого, чтобы устранить реальную угрозу в той комнате. Но не вижу ни сожалений, ни угрызений совести. Однако знаю ее сердце, и совершенный ею поступок вскоре может начать есть ее поедом.

Но сейчас вижу перед собой лишь женщину, которая пошла на крайние меры, чтобы меня защитить.

– Я забыл кое-что в доме, – киваю на него.

– Нет, не забыл, – спокойно говорит она. Поискав в выражении ее лица намек на осуждение, не вижу его.

– Закончи это дело, – тихо шепчет она и целует меня в губы.

– Скоро вернусь.

Сесилия кивает и пристегивает ремень безопасности, а я закрываю дверь и слышу, как Бо гавкает на меня с заднего сиденья.

И тогда мне в голову приходит мысль, что вся моя жизнь заключена в ее машине – небольшая, но подающая надежды семья. Если это все, на что я могу рассчитывать, то большего мне и не нужно.

Обуздав свои чувства, выпрямляюсь и киваю стоящим на страже людям, а потом иду в дом.

Глава 43

Тобиас

Обстановка резко меняется, когда Шон встречает меня у входной двери, держа заряженный пистолет. Подбираю в гостиной все, что мне нужно, а потом захожу на кухню, пол которой застелен полиэтиленом.

– Тобиас…

– Знаешь, Антуан, это поистине жалкое зрелище, – перебиваю я его. – За эти годы я столькому тебя обучил, но, видимо, ты не внимал моим урокам.

– Ты так быстро забыл, что это ты обратился ко мне за помощью.

– Мне никогда не нужна была помощь. Я тебе это говорил. Мне нужны были ресурсы, рабочая сила, деньги – все, чем я не смог обзавестись за время, которое меня устраивало. Моим недостатком всегда была нетерпеливость. А разыскав тебя, я совершил самую большую ошибку в жизни. Я – вор и говорил тебе об этом. Но ты отнесся к этому слишком равнодушно, стараясь играть для меня роль наставника. Можно было пойти иным путем, гораздо лучшим, но мой выбор окупился сполна, поскольку я с первой же недели начал у тебя воровать. Спасибо за деньги на обучение.

В глазах Антуана вспыхивает ярость.

– Для начала хочу, чтобы ты признался в том, что все подстроил.

Он сразу же отвечает, горя желанием позлорадствовать.

– Я позвонил Джерри и рассказал ему о Майами, чтобы они решили твою проблему. Я оказал тебе услугу, Иезекиль. Ты слишком мешкал с расправой над Романом.

Антуан так и не понял, что я влюбился в дочь Романа и узнал правду о смерти родителей, что обесценило мою кровную месть. Он предположил, что я зациклился на Романе, и только это помешало мне вернуться к нему во Францию.

– Выходит, ты думал, что, если уберешь Романа, то я прибегу к тебе во Францию и останусь твоей шестеркой?

Антуан пожимает плечами.

– Не я стрелял в твоего брата.

Шон кидается на него, я поворачиваюсь и сдерживаю его. Он оказывает сопротивление, едва не уложив на лопатки, но я хватаю Шона за руки.

– Брат, посмотри на меня, – настойчиво прошу, когда он сжимает мои запястья, пытаясь вырваться. – Шон, посмотри на меня.

Шон смотрит разъяренным взглядом.

– Давай покончим с этим – ради нас, ради Дома.

Шон с мрачным лицом кивает, выражая доверие, и отходит назад, снова испепеляя Антуана взглядом.

Меня охватывает дикая злоба, а на висках собирается пот, когда пытаюсь вернуть самообладание. Я с трудом прикидываюсь сдержанным и говорю спокойным голосом, глядя на человека, виновного в худших годах моей жизни.

Вместо того, чтобы убрать Романа и вернуть меня во Францию, он использовал мой клуб в своих интересах, пытаясь преподать мне урок, притом решив не пачкать руки, чтобы и дальше меня эксплуатировать. Развеяв сомнения относительно правды, смиряюсь с ней. Все кончится здесь. Сегодня.

– Ты умеешь играть в шахматы?

– Тобиас, избавь меня от этого пафоса. Я открыт для переговоров.

– Буду иметь в виду, но, думаю, ты найдешь эту игру интересной.

Шон ухмыляется, когда Антуан переводит взгляд с него на меня.

Достаю из кармана шахматную фигуру и вожу ею у него перед глазами.

– Первый урок от моего деда был о пешке.

Когда Антуан опускает взгляд, я бью его наотмашь. Голова у него запрокидывается, и он смотрит на меня, разинув рот, из которого сочится кровь. По моим венам разливается удовольствие, я снова машу пешкой у него перед носом и выпускаю поиграть своего дьявола.

– Ты видишь пешку… – Когда взгляд у него становится осмысленным, впечатываю кулак ему в нос и наслаждаюсь хрустом. У него из глаз брызжут слезы, и, чертыхнувшись, Антуан сплевывает сгусток крови на пластик.

– Антуан, ты внимательно слушаешь? Не хочется, чтобы ты что-то упустил. – Как только он снова фокусирует взгляд, я опять бью его в лицо; он кричит от боли и что-то бормочет, когда из носа фонтаном бьет кровь.

– Так что? – подзуживаю я.

– Слушаю, – хрипит он.

Я смотрю на Шона.

– На чем я остановился?

– На пешке.

– Ах да. Как я уже сказал, пешка может стать самой сильной фигурой в игре. Если вести партию правильно, пешка может объявить шах королю. – Я сжимаю пальцами фигуру. – Пешка прикидывается пешкой. Я слишком рано раскрыл тебе слабую сторону, признавшись на нашей первой встрече, кто я такой. То была ошибка новичка, надо было прикинуться фигурой покрупнее. – Бью его по роже, и теперь он кричит, захлебываясь кровью. Дав ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, хватаю за волосы и рывком поворачиваю к себе лицом.

– Ты как, еще слушаешь?

– Да-а-а, – сипит он, и в его глазах появляется редкий страх.

– Но в ту ночь ты сделал то же самое. Показал свою слабость, потому что не воспринимал меня в качестве угрозы ни тогда, ни в будущем. Буквально парой слов ты дал все, что мне было нужно. И тогда стало ясно – мы играли в разные игры.

Он хмурится.

– Иллюзии – мощная штука, Антуан. Они многое могут скрыть. Но ты ни разу не проверил мой козырь, ни разу, ведь если бы ты это сделал, то избавил бы себя от подобного унижения.

Качаю головой и вздыхаю.

– Думаю, нужно воздать тебе должное, ведь ты напомнил мне, кто я такой, напомнил о моей цели. Но не стоило тебе шутить с моими слабостями. Ты всегда был для меня второстепенным героем и никогда не входил в мои планы. Если уж на то пошло, ты стал моей первой целью, а не достойным наставником, черт возьми. И никогда не пользовался моим уважением, да я тебя и не слушал. Ты охрененно сильно хочешь быть мной, но истинные лидеры должны усмирять свои порывы, чтобы достичь успеха. Должны признавать свои слабости и использовать их, чтобы развить свою силу. – Перевожу взгляд на Шона, чувствуя на языке послевкусие собственной же пилюли. – И они должны знать, когда стоит просить о помощи.

Смотря на Шона, мирюсь с этой правдой. Возможно, однажды мы все были фениксами, крещенными своим же огнем, а потом восстали из пепла наших ошибок. Но, переродившись, мы объявили себя иными птицами и сумели найти дорогу друг к другу. И эта правда утешает сильнее любой другой. Я никогда, ни одной минуты в жизни, не был одинок, и теперь это не подлежит сомнению. Когда кто-нибудь из нас дает маху, когда крылья нас подводят и мы сбиваемся с курса, всегда найдется тот, кто укажет нам путь.

И хотя я несколько лет плыл по течению, пытаясь в одиночку найти путь, чтобы уберечь близких от своего разрушительного пути, они не позволили мне лететь одному.

Взаимопомощь снова в силе. Я чувствую ее между нами, пока мы, широко раскинув крылья, летим по ветру. Рубцы от нашей разлуки одной формы, глубины и цвета. Шон кивает, подтвердив ход моих мыслей, потому что мы чувствуем отсутствие того, кого никогда не сможем забыть. И тогда я позволяю гневу захватить меня полностью.

– Это иллюзия, Антуан. Готов? Смотри внимательно. – Я обхватываю ладонью короля и ловко переставляю фигуры. – Вот кем я стал. – Зажимаю пальцами пешку и подношу ее к его брызжущему кровью носу. – Вот кем я был всегда, и я смирился с этим с самого начала.

Схватив его за затылок, прижимаю фигуру к окровавленному носу, и Антуан вопит от боли, неудержимо задрожав всем телом. Наклоняюсь и шепотом чеканю каждое слово:

– Повторюсь: я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды. И потому ты умрешь трусом, поскольку показал свою слабость в первую же нашу встречу – самовлюбленность.

Смотрю на Шона и передаю ему короля.

– Может, нам утолить его алчность?

Шон кивает, забрав его, а Антуан яростно пытается вырваться из его хватки. Шон запихивает ему в рот шахматную фигуру, ломая попутно несколько зубов, и прижимает ее к задней стенке глотки. Антуан давится, а его лицо багровеет.

Шон дает ему глотнуть воздуха, и когда Антуан пытается выплюнуть фигуру, из его рта льется кровь.

– Шон, может, перейдем к списку задач?

– Давай, – соглашается он, железной хваткой удерживая Антуана.

– Мы воровали у него деньги?

– Да.

– Пало увел у него жену? – Кивок.

– Мы испортили ему репутацию?

– Он – долбаное посмешище, но, если честно, над этим он сам постарался.

– Мы украли у него королевство, передали ключи верному помощнику, который трахал его жену, а потом переманили его на свою сторону?

Шон зловеще улыбается и кивает.

– У Пало впереди чертовски приятный год.

– Я что-нибудь упустил?

– Его любовница только что сбежала из Франции. – Он пожимает плечами. – Наверное, что-то ее спугнуло.

Антуан смотрит на нас, на его лице поверженное выражение. Я подхожу к нему и прижимаю дуло пистолета к центру лба.

– И я даже пальцем не пошевелил, потому что я всего лишь пешка, которой посчастливилось найти королеву и влюбить ее в себя. Но что хорошего в пешке, если она может сделать шах без мата?

Прижимаю пистолет к его черепу, запрокидываю ему голову, заставляя посмотреть мне в глаза, и нажимаю на чертов курок.

Глава 44

Сесилия

– Нет, нет, нет. Нет уж, чувак, нет! – почти визгливо кричит Эдди, как только мы входим в его бар. Тобиас хмуро смотрит на Эдди, а я не могу сдержать смех. Когда мы были здесь в последний раз, Тобиас из-за наших разногласий устроил настоящий погром. Судя по обстановке, Эдди потратил на ремонт всю компенсацию, что я ему оставила. Оглядевшись, тихонько присвистываю.

– Как же тут классно. Новое освещение.

Эдди вытирает стакан полотенцем.

– Интересно, надолго ли.

За нами раздается голос:

– Остынь, Эдди, дай хоть разок покачаться на люстре.

Поворачиваюсь и вижу стоящего в дверях Джереми. Бросаюсь к нему, а он расплывается в улыбке и ловит меня на лету.

– Черт возьми, девочка, ты стала еще красивее, – шепчет он, сжимая меня в объятиях так, что кости трещат, а потом хватает за руки. – Как у тебя дела?

Показываю пальцем за плечо и приподнимаю брови.

– Да, понимаю тебя. Терпеть его не так уж легко.

– Осторожнее, – огрызается Тобиас, и мы смотрим на него. Он совершенно расслаблен, держит в руке стакан с джином и одет в новенький костюм от „Armani”. На мгновение я поддаюсь влечению, а Джереми обхватывает меня рукой за плечи.

– Сыграем в бильярд?

– Я тебя уделаю, – обещаю я.

– Или так, или она кием проткнет тебе яйца. Такая вот подлянка. – Услышав голос Рассела, выскальзываю из рук Джереми, а уже через секунду Рассел заключает меня в объятия.

– Ах ты засранец, я всего раз так сделала.

– Два раза – мои яйца считали.

– Да они все равно тебе ни к чему. Ты никогда не остепенишься, – говорю я, и Рассел переводит внимание на Тобиаса.

– Ну, если он не собирается вступить с тобой в долгосро…

– Заканчивай это предложение, – невозмутимо говорит Тобиас. – Нет, прошу тебя, заканчивай.

Рассел закатывает глаза.

– Не хочу, чтобы ты помял костюм, Хьюго.

Тобиас ставит стакан на барную стойку и, скинув пиджак, закатывает рукава, а я любуюсь его сексуальными руками. Вспоминаю, как проводила тут время, вспоминаю дела давно минувших дней и чувствую, как начинает жечь в горле. Эдди приносит кувшин пива, пока Джереми гоняет бильярдные шары. Держа в руке кий, Тобиас смотрит на меня и вопросительно дергает подбородком, и я киваю в ответ, чувствуя, как меня переполняют эмоции, когда из музыкального автомата звучит песня„Wish You Were Here”.

Это не совсем то идеальное воссоединение, на которое я рассчитывала. Но что было, то прошло. В глазах своего возлюбленного я вижу ту же нотку печали, и мы пристально смотрим друг на друга, пока не набираемся сил, чтобы отвести взгляд. Весь следующий час я смотрю, как они втроем напиваются и несут всякую чушь, перебивая друг друга. Получаю удовольствие, наблюдая за их братанием, которое породила дружба длиною в жизнь, взросление бок о бок, устой, сложившийся задолго до моего появления. И хотя кое-что меняется, их любовь друг к другу незыблема. И мы пьем за это. Празднуем новую обычную жизнь, за разговором осторожно обходя стороной некоторых незаменимых Воронов – тех, что покинули нас и оказались в ином настоящем, где и мы будем, когда придет наше время. А наше время рано или поздно тоже придет.

Но сегодня у нас есть этот вечер, и его вполне хватает.

* * *

Опьянев после того, как несколько часов распивала пиво с ребятами, поджигаю бенгальский огонь. Мимо нас проходят люди, распевающие рождественские песни, и я, стоя на обочине, замечаю, как Тобиас в сотый раз внимательно осматривает толпу. Когда искры тухнут, подхожу к нему.

– Если тебе не по себе, можем уйти.

– Мы в безопасности, – завернувшись в одеяло со снеговиком, заверяет меня он и напряженно откидывается на спинку шезлонга, который мы прихватили с собой в дорогу.

– Так вот почему у тебя такое лицо, как будто у тебя запор?

– Да, – рассеянно говорит он, и я заливаюсь смехом. Сажусь к нему на шезлонг и целую, надеясь стереть с его лица эту растерянность. Тобиас наклоняет голову, отвечая на поцелуй, но продолжает наблюдать за толпой одним глазом. Смеюсь ему в рот, а он отстраняется и застенчиво улыбается.

– Тобиас, нельзя же так жить.

– Просто дай мне немного времени, чтобы привыкнуть, – обещает он.

– Сколько?

– Лет семьдесят, – сухо говорит он, а я качаю головой и улыбаюсь. Тобиас постукивает по пластиковому подлокотнику, и я беру его руку и целую пальцы, пытаясь немного унять его беспокойство.

– Да за нами отовсюду присматривают, тогда что же тебя так тревожит?

– Сесилия, я хочу на тебе жениться.

Поворачиваюсь у него на коленях и вижу его серьезное выражение лица.

– Француз, возможно, я чего-то не понимаю, но в твоем голосе не слышно особой радости.

– Все должно кончиться сейчас. Я больше не собираюсь откладывать на потом важные события и хотел признаться гораздо раньше. Нам нужно это обсудить.

– Тобиас, все это может обождать. Я не… то есть… скажем так, мои биологические часы пока совсем молчат.

– Я вроде как надеюсь, что ты сориентируешься по другому мерилу времени. – Он глотает. – Прежде, чем мы примем решение на всю жизнь.

Я хмурюсь.

– Что?

– Я… – Он качает головой, по его лицу пробегает тень. – Я бы женился на тебе сию же минуту, Сесилия. Не сходя с этого места, подарил бы тебе кольцо, свадьбу – пышную или скромную, – поклялся бы в вечной любви, но не могу дать тебе такие обещания, поскольку, вполне вероятно, не смогу их сдержать.

– Если мы сейчас верность обсуждаем, то, вполне вероятно, я тебя просто-напросто застрелю.

– Вдруг я болен?

От страха меня передергивает, и я с трудом произношу следующие слова:

– Что ты хочешь сказать?

– Ты знаешь. Всегда знала.

За две секунды он взглядом сообщает мне правду.

«Всем моим поступкам есть причина».

Многие его поступки объяснял стыд, который сейчас омрачает лицо Тобиаса – его истинная слабость, страх, который мучает его сильнее всего.

Моя любовь.

Моя гребаная любовь.

Как же я была слепа. Как ошибалась, предположив, что знаю все его страхи, особенно в тот день у него в кабинете, когда он позволил мне уйти из его жизни. Я всегда верила, что его вынуждала отталкивать меня опасность, но не та опасность, которую он может представлять для меня. На протяжении нескольких лет из-за его уклончивых ответов я была вынуждена верить в большинство его аргументов, и в этом виноват Тобиас, но я устала обвинять его, ведь ошибались мы оба.

С этой минуты я заканчиваю с догадками, потому что с этим мужчиной все кажется не таким, как оно есть на самом деле. И только так смогу понять причину некоторых его поступков в прошлом.

– Ты боишься шизофрении? Боишься, что заболеешь, как твой отец? – Мои глаза наполняются слезами.

– Женщина, с которой я разговаривал… Соня, – выдавливает он из себя, словно боится этих слов, – была психотерапевтом моего отца. Пока он находился на лечении, она начала вести со мной беседы. По ее мнению, моей главной проблемой был страх. Порой, когда разум меня предавал, она помогала мне сосредоточиться. Для этого нет генетических тестов… но кое-что в моем поведении указывает на то, что я могу заболеть.

– Это тревога и обсессивно-компульсивное расстройство. Огромная разница. Когда твоему отцу поставили диагноз, ему было двадцать восемь. Ты уже на десять лет старше.

– Я еще могу заболеть. – Тобиас испуганно смотрит на меня. – Еще целых семь лет рискую, что болезнь проявится, но даже после истечения этого срока шанс еще есть. Сесилия, это реально может случится. И иногда я и впрямь теряю контроль над собой. Особенно когда захлестывает страх.

– Немудрено, при твоей-то работе.

– Вот и она так говорит. – Взгляд Тобиаса направлен вниз, и меня печалит, что он так сильно стыдится возможной болезни. – Но она смотрит на ситуацию чуть реалистичнее, чем ты. Вероятность есть, Сесилия. Мне нужно, чтобы ты это признала.

– Ладно. – Закрываю глаза и ненавижу себя за то, что несколько месяцев назад обозвала его трусом, потому что битва, в которой он сражается каждый день, делает его истинным героем.

Он пересаживает меня на колени и проводит костяшками пальцев по моему подбородку.

– Тебе известны мои… привычки. Ты видела, как в Вирджинии я сходил с ума. Меня постоянно терзало сомнительное состояние, похожее на такое, как… – Когда он, совершенно растерянный, смотрит на меня, в его глазах виден страх. – Я не смогу себя контролировать, если это со мной случится. Я не хочу, чтобы ты оказалась в такой же ситуации, что моя мать, которая одна растила ребенка, пока ее муж сходил с ума.

– По этой причине ты отказал мне, когда я к тебе пришла?

– Отчасти. Ты молода, Сесилия, но я уже лишил тебя многого. Чего еще я тебя лишу? Я не настолько жаден.

От его заявления мое сердце разлетается на миллион осколков.

– Можешь забрать все, Тобиас, потому что я больше никому не подхожу. И никогда не смогу. Для меня существуешь лишь ты один. И я знаю, о чем ты думаешь. Ты прав, я не смогу. Я никогда тебя не брошу. Уж точно не по этой причине. Никогда. Так что даже не проси.

Тобиас молчит, потупив взор, и я снова заставляю его на меня посмотреть.

– Проклятье, Француз, ты больше не сможешь от меня прятаться. Понимаешь? Скажи, что веришь мне, Тобиас. Я никогда не оставлю тебя из-за этого. Что ранит тебя – ранит меня. Что пугает тебя – пугает меня, – шепчу я, пока он водит носом по моему подбородку. – Если мы падем, – заверяю я его, – то падем вместе. Ты больше никогда не останешься один. Никогда.

Он смотрит на меня покрасневшими глазами.

– Если наступит время, когда я не смогу…

– Хватит. Мы не будем это обсуждать.

– Вот теперь позволь мне быть реалистом.

Уступаю, видя исключительное упорство в его взгляде.

– Мы сделаем это вместе, если только я не стану недееспособным, что подводит меня к следующему вопросу. Решать тебе.

– Что решать?

– Когда мы вернемся к нашему делу, если вообще на это пойдем.

– А что насчет твоих желаний? Чего желает мой король?

Он тычется в меня носом.

– Еще решаю. А пока игру ведет королева.