Текст книги "Финиш"

Глава 18

Тобиас

Двадцать четыре года

Ставка.

Я где-то прочел, что для того, чтобы стать богатым, нужно три источника устойчивого дохода и шесть источников для того, чтобы упрочить богатство. За последние несколько лет, что я веду онлайн-счет при помощи Дома, нашего обучающегося букмекера, от легальных деловых сделок Антуана получаю сущие гроши. Моя доля в экономических преступлениях, инициируемых братом, и нестабильная прибыль от гаража – итого четыре источника.

Я отнюдь не богат. А мне нужно упрочить свое богатство.

В последнее время, чтобы очистить совесть и удержать верность, мы тратим ровно столько же, сколько зарабатываем. Численно мы набрали силу, но этого мало. Деньги и престиж – последнее препятствие, которое необходимо устранить, чтобы занять лидирующую позицию и уничтожить Романа.

Получив диплом в одной из лучших бизнес-школ в мире и заполучив капитал, чтобы основать компанию, я смогу объявить войну ничего не подозревающему заклятому врагу.

Так что пришло время для ставок.

Момент настал, а я в этой игре уже слишком давно.

Все зависит от самой высокой ставки. Авантюры, которая либо освободит меня, либо превратит в раба или жертву прихоти другого человека.

Сейчас, заплатив за информацию, которую придется поставить на карту, я могу потерять столько же, сколько и заполучу, но такова природа зверя. Для меня деньги всегда были помехой, необходимым средством для достижения цели. И пока некоторые позволяют богатству управлять ими, позволяют избытку или нехватке денег развращать их или уничтожать, я никогда не соглашусь стать рабом. Наоборот, у меня будет столько состояния, что я воспользуюсь его силой, властью, чтобы открыть возможности и помочь уравнять шансы людям вроде меня и братьев, родителей и тех, чьей судьбой повелевают подобные Роману Хорнеру.

Слышу щелчок ножниц, которыми отрезают ценник, и мне помогают надеть пиджак – последний штрих к картине, которую я намерен нарисовать. Оглядев себя в зеркале, сохраняю невозмутимое выражение, скрывая радость, пока за мной наблюдает портной, расправляя плечи пиджака.

– Неплохо для бедного метиса из захиревшей глухомани в Северной Каролине.

Судя по хмурому выражению портного, который почти не говорит по-английски, он не понимает мою фразу, но, чтобы польстить, согласно кивает.

– Cela vous va très bien[70]70
  Вам идет (фр.)


[Закрыть].

Вытащив из кармана купюры, добавляю чаевые и собираюсь сойти с подиума. Портной останавливает меня, встав на колени и проведя слегка загрязненной салфеткой по моим ботинкам. Когда в знак благодарности вытаскиваю еще одну купюру, он отмахивается, и я, выражая признательность, киваю.

– Merci.

Выйдя на улицу к дожидающейся машине, подкуриваю сигарету и затягиваюсь, выдыхая вместе с дымом нависший сегодня утром эмоциональный стресс. Осмотрев заревое небо, замечаю низко летящую в молочно-белых облаках стаю птиц. Они парят идеальным косяком, повторяя друг за другом траекторию полета, и безмолвно передают сообщения на ветру. От этого вида меня пробирает зависть.

Вот. Вот какой слаженности нам не хватало.

Frères du Corbeau (Братья Ворона) были несбыточной мечтой отчима. Мечтой возглавить восстание против алчных предводителей деловой Америки, а именно – против Романа Хорнера, и сразиться ради блага простого человека.

Затея хорошая, но среди людей было чересчур много недопонимания, равно как и полярных принципов и представлений о том, как его уничтожить. И ни у кого, включая отца, не хватило силы мужества что-нибудь предпринять. Им так и не удалось достичь консенсуса и произвести хоть какие-нибудь перемены или принять меры против тех, кто постоянно их обманывал, в частности Романа. Дельфина была единственной в той группировке, кому хватало смекалки, чтобы привести задуманное в исполнение, но и ее бравада со временем притупилась из-за алкоголя.

Теперь все зависит от братьев и меня.

Я ни за что не стану баловаться ядом, который затупит острие моего оружия.

Я решительно настроен воздерживаться от любого опасного порока, будь то выпивка или женщина. Не позволю личному или легкомысленному желанию сделать меня слабее. И когда думаю о перспективах, становится гораздо проще придерживаться принципов.

Я могу воплотить в жизнь мечту отца, одновременно с этим расправляясь с Романом, а могу, как и оставшиеся первые члены Братства, стать еще одним бесполезным голосом, кричащим в пустоту.

За те годы, что я жил во Франции, не единожды считал, что потерплю неудачу. Что все мои старания тщетны. Но сомнение порождает неуверенность, неуверенность сводит на нет доверие, а в моей жизни этому нет места. Пришло время для смелых поступков. Пришло время привести приговор в исполнение.

После того как позаимствованный мною водитель открывает дверь, я со столь необходимой ясностью ума сажусь на заднее сиденье и несколько удивляюсь, увидев ждущего меня босса. Водитель, Луи, бросает в мою сторону виноватый взгляд, а после оставляет с Антуаном, который и не старается скрыть самодовольное выражение.

Я должен был это предвидеть.

– Allais-tu m’informer de tes projets aujourd’hui, Ezekiel?[71]71
  Ты вообще собирался уведомить меня о своих планах, Иезекиль? (фр.)


[Закрыть]

Дергаю за манжету.

– Ты в мои сегодняшние планы не входил.

– Я мог бы помочь.

– Как я уже неоднократно говорил: мне не нужна твоя помощь.

– Но берешь взаймы мою машину и водителя?

– Ты сам предложил на случай необходимости. И, пожалуйста, не наноси мне оскорбление, делая вид, будто я не заслужил немного любезности за те годы, что на тебя проработал.

Я фактически с нуля сформировал его армию головорезов, воспользовавшись здравомыслием, которого им отчаянно не хватало, и реализовав тактику, которую изучал много лет. Втайне от Антуана я ставил опыты на его организации, чтобы проработать любые будущие загвоздки в собственной.

– Un tel manque de respect. Tu pensais qu’un costume cher ferait de toi un homme digne?[72]72
  Какое неуважение. Думаешь, дорогой костюм делает тебя достойным мужчиной? (фр.)


[Закрыть]

Бросаю оценивающий взгляд на его костюм.

– Вот уж точно нет.

И, пока до него не дошла моя беспардонная издевка, киваю Луи, который ждет за рулем.

– В Лоншан. Merci.

Антуан замирает, не донеся сигарету до рта, и мы отъезжаем.

– Что у тебя за дела на конных скачках?

Пожимаю плечами, наслаждаясь ощущением дорогой рубашки на коже.

– Может, меня интересует спорт.

Он щурит бездушные черные глаза.

– Дела, которые тебя не касаются и не имеют ничего общего с нашей договоренностью.

Он тычет в меня указательным пальцем, зажав тлеющую сигарету.

– Ты испытываешь мое терпение, Иезекиль.

– Я не отчитываюсь перед тобой.

– Tu le feras si cela affecte mon business[73]73
  Твои действия могут отразиться на моем бизнесе (фр.)


[Закрыть].

– Сообщи, когда я не выполнил свою часть нашего соглашения, и я с удовольствием объяснюсь.

Я не один год прикидывался пастухом, пользуясь его подпольной славой, чтобы взрастить и обучить его армию, сгруппировать все имеющиеся данные и переманить к себе в рекруты как минимум четверть людей.

То, что Антуану неизвестно, ни в малейшей степени не принесло ему вреда, но это весьма помогло мне подняться до желаемого положения. Однако чем больше я для него делаю, тем менее довольным он кажется. Мое пребывание во Франции подходит к концу, и он давно ищет способы подцепить меня на крючок. Антуан хочет, чтобы я был у него на побегушках, а я с этим ни хрена не согласен.

– Я же выручал тебя, Иезекиль, разве нет?

– Мы оба друг друга выручали.

– Почему же ты чувствуешь необходимость не включать меня в прибыльное дело?

– С чего ты это взял?

– Черт возьми, ты меня дураком считаешь?

– Я считаю тебя партнером.

Протянув руку к его небольшому бару, наливаю себе немного джина. Я уже весь взмок, а мне нужно освободить разум. Еще не хватало срываться в столь ранний час.

Антуан внимательно на меня смотрит. В Пигаль, рядом с его портным, у него живет любовница, и я знаю, что он приехал от нее. От него разит дешевыми цветочными духами. А его жена – одна из самых красивых женщин, что я видел в жизни. Невооруженным глазом видно, что она с ним глубоко несчастна. Несмотря на ее попытки привлечь мое внимание, я пальцем ее не тронул, и не собирался.

Частенько, особенно когда бываю у них дома на Монмартре, замечаю на себе ее взгляды. Это притяжение взаимно, но оно никому не пойдет на пользу. Его жене около тридцати, и она отчаянно нуждается в мужчине, который увел бы ее от сидящего напротив меня подонка. Увы, но я не стану этим мужчиной, но замечал, как Пало, самый верный помощник Антуана, смотрит на нее тем же взглядом. Возможно, однажды мне удастся воспользоваться этим против него.

Чувства, а если конкретнее любовь, даже самого сильного человека могут сделать слабым, дать преимущество его противникам. Преимущество, которое я не предоставлю никому против меня.

– Но партнеры делятся информацией.

– Ладно. Найду себе машину, чтобы уберечь тебя от лишних хлопот в будущем.

– А, так ты намерен жадничать?

– Это ты изводишь меня жадностью.

– Я-то с тобой делился.

– Ты дал мне объедки, жалкие гроши.

– Только потому, что ты отказываешься от участия в настоящих делах. – Несмотря на свой горячий темперамент, Антуан говорит ровным голосом, но я привык к этой характерной для него черте.

– Потому что твои истинные дела пагубны. И это я тоже не раз объяснял. Я скоро перестану приезжать во Францию на полный рабочий день.

Он фыркает.

– Вернешься домой работать на заводе Романа?

С трудом стараясь не показывать растущую ненависть к нему и к тому, что слишком рано раскрыл свое затруднительное положение, подавляю эмоции, допиваю джин и говорю:

– Не утруждайся. Я найду свое призвание.

Когда машина останавливается, собираюсь выйти. Дверь открывается, и Антуан хватает меня за запястье. Глядя на него, я бросаю ему вызов.

Через час я стану финансово независимым человеком, а это сведет на нет мою полезность для него. И я не позволю ему отнять это у меня. Наклонив голову, смотрю на пистолет в его кобуре.

Я стал для него бесценным. За годы работы неоднократно доказывал свою надежность. Антуан хочет сделать меня своей собственностью, но у него ничего не выходит, а риска потерять меня уже достаточно, чтобы разрушить мою жизнь. Пока что преимущество за ним. Играя со мной, он взвешивает «за» и «против» того, чтобы избавиться от меня, а потом разжимает пальцы.

– Ты начинаешь мне надоедать своим нелепым благородством, – бормочет Антуан, отводя взгляд в сторону. Он откидывается на спинку и поправляет пиджак. – Ты ничем не лучше меня.

– Всегда рад, Антуан.

* * *

Тук, тук, тук.

Тук, тук, тук.

Сидящий за экранированной конторкой мужчина замирает, недвусмысленно смотря на мои суетливые пальцы. Отводя взгляд, убираю руку, когда он достает лист бумаги, который скоро изменит мою жизнь. Хватаю его и удаляюсь, чувствуя, как собирается на шее пот.

Подхожу к бару и делаю заказ. Когда передо мной ставят джин, смотрю в стакан и чувствую, как начинает закрадываться знакомое беспокойство. Один. Два. Три. Один. Два. Три.

Сделав большой глоток, смотрю в зеркало за баром и любуюсь своим костюмом, а потом поднимаю взгляд на часы, висящие над зеркалом. Пять минут. Женщина, сидящая в одиночестве, встречается со мной взглядом в отражении, и я смотрю вправо, увидев, как она улыбается. Темные волосы, лукавые карие глаза, а под ее облегающим платьем тело, созданное для наказания. Пока я рассматриваю ее, уголки ее накрашенных губ приподнимаются в улыбке, и она отвечает взаимностью, проводя взглядом от моего рта до итальянской пары туфель. На мгновение представляю, как занимаюсь этим наказанием, но вместо этого беру со стойки стакан и вижу, как тускнеет ее взгляд, когда она понимает мои намерения.

– Vous allez laisser une femme boire seule?[74]74
  Оставите даму пить в одиночестве? (фр.)


[Закрыть]

– Veuillez accepter mes excuses, je vous assure que si c’était un autre jour…[75]75
  Пожалуйста, примите мои извинения. Уверяю, в любой другой день… (фр.)


[Закрыть]

Она окидывает меня решительным взглядом.

– Je garderai la dernière gorgée pour la fin de cette course. Peut – être qu’alors vous vous joindrez à moi[76]76
  Приберегу последний глоток до окончания скачек. Может, тогда вы ко мне присоединитесь (фр.)


[Закрыть].

Вытаскиваю из кармана деньги и киваю бармену, чтобы тот принес ей еще.

Женщина улыбается пухлыми губами, и вижу в ее глазах обещание, что она дождется.

Отхожу от отвлекающего меня фактора и сосредотачиваю внимание на бумаге, надежно спрятанной во внутреннем кармане пиджака, а после неторопливо покидаю бар. Отделившись от основной толпы, занимаю свободное место и осматриваю ипподром, чувствуя, как учащается пульс, а в голове бесконтрольно начинают роиться мысли.

Тобиас, сохраняй спокойствие.

И пока изо всех сил пытаюсь взять себя в руки, мной овладевает подавляющее и знакомое ощущение.

Две минуты.

Оглядев толпу людей, прекрасно понимаю, какое за мной преимущество, ведь мне известно, какой племенной скакун пересечет финишную черту. Упрямо смотря вперед, пытаюсь не думать о тех, кто мог сделать похожие ставки не на ту лошадь, – возможно, они оказались в такой же безвыходной ситуации, что и я, – но заглушаю чувство вины.

Один. Два. Три.

На виске собирается пот, а я обозреваю ипподром и отчаянно ищу то, что сможет отвлечь и избавить от посторонних мыслей. Но, как ни крути, попытки проваливаются, поскольку прекрасно знаю, что мне необходимо. Больше не в силах бороться с самим собой, вытаскиваю телефон и, уже готовый взорваться, нажимаю кнопку. Он отвечает после второго гудка.

– Привет, брат.

– Дом, – вырывается у меня полным эмоций шепотом. Прочищаю горло и все равно не нахожу в себе сил, чтобы заговорить.

Я чертовски напуган.

– Что случилось?

– Мне просто нужен… – Ты. Мне нужен ты. Мне нужно напоминание, зачем я все это делаю. Ради мамы и папы, ради нас, ради нашего будущего.

– Поговори со мной, брат. – Если забыть про всю хренотень, то Дом всегда был со мной – и в радости, и в горе, на каждом этапе доверял и верил в меня. Рискнув, я могу потерять все. Даже с залогом, за который заплатил, вариантов тьма. Чертова тьма.

Паника завладевает мной сполна, я останавливаю пальцы и двумя глотками допиваю содержимое стакана.

Может, я должен поделиться этой тайной с Домом. Может, должен признаться в причастности к делам Антуана и в своих страхах, что наши узы не смогут быть разорваны без печальных последствий.

Может, я крупно просчитался и предпринял слишком много рискованных ходов в самом начале игры. Но я не хочу, чтобы этот страх довлел над Домом. Я буду в одиночку нести это бремя и отвечать за последствия, которые оно может за собой потянуть.

– Просто хочу поговорить. – Вокруг начинается суматоха, когда комментатор извещает о начале скачек.

– Хрень собачья. Скажи, что происходит. – По звону инструментов понимаю, что Доминик сейчас в мастерской. Ему доставляет огромное удовольствие работа механиком, и я рад, даже если это просто еще один способ сводить концы с концами. С такими умственными способностями Дома ждет светлое будущее со мной или без меня. Он и без моего наставничества далеко пойдет. Я безмерно уважаю его за то, каким мужчиной он становится, а ведь он не использует свой потенциал и наполовину.

– Дом, просто… – Закрываю глаза. – Повиси на телефоне.

– Что ты натворил?

Когда открываются ворота, меня тут же охватывает паника, и в грудь вонзаются тысячи иголок. Больно, но джин, циркулирующий в крови, немного притупляет эти ощущения. Не свожу взгляда с номера на боку своей лошади, Дом продолжает молчать, потому что прислушивается к окружающему меня гвалту, ищет подсказки. И спустя несколько секунд заговаривает.

– Под каким номером наша? – тихо спрашивает он.

– Семь, – отвечаю я. Столько лет я провел вдали от того, что было для меня главнее всего. Столько лет вел двойную жизнь. Годы голода и покорности, годы преобразования, которые превратили меня из одержимого местью сироты в обычного вора, менялу, брата, наставника, студента, учителя, а теперь?..

– Что на кону?

– Наше будущее.

Весь подбираюсь, но в ответ ничего. Ни одного недовольного слова, даже раздраженного вздоха. Это полное доверие, и оно наполняет меня неслыханным чувством и чертовски сильной виной. Я уже готов прошептать просьбу о прощении за превышение полномочий, как вдруг вижу, что наша лошадь немного отстала. От силы бурлящих эмоций я едва могу дышать.

– Тоб…

– Пожалуйста, всего раз. Мне, черт возьми, нужен мой брат, – шепчу, стискивая телефон.

– Я с тобой, – хрипло отвечает Дом с редким страхом в голосе. Но то страх не за свое благосостояние, и это терзает меня еще больше.

Сглотнув, проклинаю свои эмоции, когда в дело вступают угрызения совести за то, как я недооценивал Дома. За то, что бросил его на произвол судьбы в том кишащем тараканами доме с ненадежной опекуншей, за то, что он раньше времени стал взрослым. Хочу, чтобы жертва окупилась хотя бы раз. Хочу, чтобы и Дом почувствовал, что жертва того стоила.

На последних четырестах метрах наша лошадь вырывается вперед, и я чувствую, как по рукам бегут мурашки.

– Братья превыше всего, – шепчу я.

– Братья навсегда, – тихо отвечает он за секунду до того, как наша лошадь пересекает финишную черту.

Меня охватывает потрясение, и шумно вздыхаю, а Дом спрашивает:

– Что мы выиграли?

Через несколько секунд паника уступает приятному возбуждению. Когда я иду за выигрышем, позабыв о дожидающейся в баре спутнице, каждый мой шаг наполнен легкостью.

– Исход.

* * *

– Да ты только взгляни на себя, Кинг. Простой парень, который выполняет обыденную хрень, – бурчу, бросив в корзину два удлинителя, а потом толкаю ее по проходу. – Никакой охоты за плохими парнями, ни костюма на примете, в котором можно было бы обсудить миллиардные сделки.

Пускай я стал миллионером путем ловких ухищрений и не единожды сумел отмазаться от верной смерти, завоевать доверие дочери бывшего врага может оказаться самым трудновыполнимым делом.

Изменения между нами очень незначительные, потому что Сесилия день за днем, постепенно меня убивает.

Двадцать один день держится в стороне и не подпускает к себе.

Двадцать один день отказывается впустить обратно в свое сердце.

Двадцать один день трахаю свой кулак.

Двадцать один день изнываю от желания, обнимая ее по ночам, пока она спит в фланелевой пижаме.

Двадцать один чертов день.

Будучи расчетливым человеком, я решил, что настало время продумать план.

Обычный план обычного человека. Ничего такого.

Вино, ужин, соблазнение, связь.

Сесилии удается обломать меня при каждом удобном случае. Но так или иначе у меня получится прижать ее и в некотором смысле подчинить.

С трудом удержавшись, чтобы не врезать беззаботному придурку, который проходит мимо меня, бросаю в корзину двойную упаковку туалетной бумаги.

Все, что нам нужно, это подходящая обстановка, чтобы провести одну идеальную ночь, а для этого я должен быть во всеоружии.

Все это неправильно, ее отстраненность, с которой она держится… нам нужно что-то, что вернет нас к прежним отношениям. Когда в кармане вибрирует телефон, сразу же достаю его, надеясь, что это какой-то знак свыше, который поможет преодолеть этот переломный момент.

– Поговори со мной, – хрипло произношу, глазея на очередного счастливого супруга, которому хватает одного взгляда на меня, чтобы ринуться в обратном направлении.

Шон фыркает со смеху.

– Просто звоню узнать, все ли в порядке, мужик. Как дела?

– Как дела? – слышу в своем ответе негодование. – Как. Дела? – скрежещу зубами. – Ну, в данный момент я прохожусь по списку, услужливо оставленному моей миссис, и выбираю туалетную бумагу. А вечером, после того как вычерпну гору собачьего дерьма, в конце очередного бесцельно прожитого дня она, возможно, поцелует меня на ночь.

На том конце трубки слышен коллективный смех, а я прижимаю телефон к уху и выдавливаю сквозь зубы:

– Ты поставил меня на громкую связь?

– Извини, мужик, не смог устоять.

– Да идите вы на хрен, – рявкаю, а в ответ слышу раскатистый хохот потешающихся надо мной друзей.

– Не вешай трубку. Мы с тобой, друг, – горланит Рассел, приглушая смех. – И не покупай дешевую, телочки ее терпеть не могут.

Смотрю на марку бумаги и с сомнением озвучиваю свой выбор:

– Это «Charmin».

– А ты молоток, – подает голос Шон, а потом слышу, как закрывается гаражная дверь.

– Я вышел, поговори со мной.

– Она выпила из меня все соки, Шон. Испытывает мое терпение, мое спокойствие!

– Прошло всего несколько недель. Держись!

– Понятия не имею, куда себя деть. Понятия не имею, как быть… нормальным.

– Нет такого понятия, и тебе это известно.

– О, но оно есть. – По-быстрому осматриваюсь и говорю тише: – И я живу среди них. Но не волнуйся. – Беру коробку и, тщательно изучив ее, кидаю шесть таких в корзину. – К полуночи я планирую отвоевать свое место. – Снова слышу в трубке смех. – Очень рад тебя повеселить.

– Я беспокоюсь за вас. Просто сделай себе одолжение и выметайся с общественного места. Другим там опасно сейчас быть. А тебе просто нужно время привыкнуть.

– Привыкнуть, – от одного этого слова кисло во рту. – Именно это она и повторяла не раз. – Кассир поглядывает на меня, пробивая покупки, и я бросаю на ленту два шоколадных батончика, а потом запихиваю половину одного из них в рот и медленно пережевываю, подбивая ее публично меня осудить.

– А ты во всем был с ней честен?

Отвернувшись от кассира, понижаю голос:

– Мне даже не удалось рассказать ей о том, что случилось после того, как она уехала из Трипл-Фоллс. Она… невозможна.

– Просто дай ей время и постарайся не думать о том, что у нас происходит. Сделай одолжение: угомони свой мозг и не думай о делах. У нас все под контролем. Сосредоточься на ней.

У меня вырывается мученический стон.

– Если я сосредоточусь хоть чуточку сильнее…

– Знаю, мужик, знаю. Тессу тоже охрененно трудно уломать, когда она на меня злится. Просто делай все, что в твоих силах. Скоро перезвоню.

– Когда?

– Что «когда»?

– Когда ты перезвонишь? – огрызаюсь и пережевываю еще один огромный кусок шоколада.

Слышу в его голосе веселые нотки.

– Тебе нужно знать когда?

Снова отворачиваюсь от кассирши, которой хреново удается скрыть ухмылку.

– Да, Шон, мне нужно знать это чертово «когда».

– Завтра.

Заканчиваю разговор и поворачиваюсь к кассирше, чтобы оплатить покупки.

– Цветы? – предлагает она и кивает на ведерки, в которых стоят перевязанные стебли. И хотя это банальный знак внимания, но идея не так уж и плоха. Сесилия любит сад и кучу времени проводит в нем, окружая заботой. Вытащив все цветы из ведерка, протягиваю кассиру карту, и она одобрительно кивает.

– Спасибо.

– Если четыре дюжины роз не помогут, милый, то подумай о чем-нибудь блестящем.

– Приму к сведению.

Везу груду покупок к «Камаро», колеса тележки скрипят на неровном асфальте. Выложив пакеты в багажник, захлопываю его и застываю, заметив припаркованную через несколько рядов знакомую машину. Ту самую арендованную машину, которую заметил на заправке.

И это не совпадение.

Оглянувшись в сторону магазина, вижу мужчину, который ждет сбоку от входа и отводит взгляд.

В кармане вибрирует телефон, достаю его, увидев запоздалое предупреждение.

«Мы следим за ним».

Быстро печатаю ответ.

«Сам улажу».

Толкая корзину обратно, набираю Сесилию.

– Привет.

– Как проходит твой день?

– Ну, учитывая, что приехала в кафе всего час назад, то пока все хорошо. А что такое?

– Я звоню по хорошей причине. – В моем голосе слышны раздраженные нотки из-за ее замечания и появления нового сталкера, с досадой тяну себя за волосы, а потом говорю как можно непринужденнее: – По очень хорошей причине.

– Да?

Мужчина неспешно отходит от магазина, собираясь зайти за угол, но я не тороплюсь, иду медленным и будничным шагом. Разговор по телефону помогает создать видимость непринужденности. Только толкнув тележку в сторону других, изменив курс и направившись ему навстречу, понимаю, что он редкостный салага. И меня дико уязвляет, что за мной приставили следить человека с такими-то навыками.

– Романтический вечер, – отвечаю, ускорив шаг.

– Романтический вечер?

– Да, романтический вечер, – скрипнув зубами, подтверждаю. – Еженедельный обычай среди пар, чтобы сохранить близость. Есть такая штука.

Слышу в ее голосе веселье.

– Я в курсе.

– О, я бы сходила с ним на свидание, – слышу, как на заднем фоне выражает свое мнение Марисса.

– Значит, мы можем его устроить?

– Что ты задумал?

– Я обо всем позабочусь.

Ублюдок сворачивает за угол и вытягивается в струнку, словно готовый рвать когти. Это было бы смешно, не будь я так разъярен.

– Ne me fais pas te courir après. Tu ne vas pas aimer quand je te rattraperai[77]77
  Не вынуждай меня гнаться за тобой, тебе не понравится, когда я тебя поймаю (фр.)


[Закрыть].

Он останавливается. Слушает. Слушает, потому что понимает.

Француз.

Дьявол!

– Тобиас, за кем ты гонишься?

– За кретином, который спер у меня тележку.

– В провинции, Француз, важно первое впечатление. Ты только приехал сюда, так что не прикидывайся грозой всей округи.

– Возьму на заметку.

Чувствуя, что ему наступают на пятки, мужчина подрывается и бежит, и я несусь за ним.

– Романтическое свидание пройдет дома. До встречи, trésor.

Повесив трубку, быстро его догоняю – за это стоит благодарить длительные пробежки, – хватаю ублюдка за капюшон и одним рывком отбрасываю его к зданию. Пролетев, он вскрикивает, с глухим стуком упав на бетон. Нейтрализовав противника, внимательно наблюдаю, не проезжают ли мимо машины, и тащу его за собой, в этом всячески содействует скользкая ткань его дождевика.

К превеликой радости, в городе с населением меньше двух тысяч есть преимущество – машин нет вообще. Когда захожу за магазин, таща за собой придурка, который недовольно кряхтит, стоит мне споткнуться о колдобину на неровном асфальте, мои Вороны уже ждут в работающем на холостом ходу седане.

– Je t’ai dit de ne pas courir[78]78
  А я говорил тебе не убегать (фр.)


[Закрыть].

Как только мы скрываемся из виду, встаю на колени и, поискав его удостоверение личности, воздаю парню должное за то, что ему хватило мозгов оставить его в дыре, в которой он обосновался. Однако мне улыбается удача, когда выуживаю из его джинсов телефон.

– А теперь поговорим по-английски.

Молчит.

– Я знаю, кто тебя прислал. Мне все уже известно. Назови причину, почему мне не стоит сейчас тебя убивать.

Все равно молчит.

Взвожу курок, а потом приставляю к его виску его же пистолет.

– Еще один шанс дать ответ.

– У меня сообщение от Пало.

– Нет, это не правда. – И вот теперь понимаю, как он меня нашел.

И что Пало, скорее всего, мертв.

Черт подери.

Страх, от которого сжимает в груди, расползается по венам, но я сохраняю невозмутимое выражение лица, хотя на меня обрушиваются последствия того, что произойдет после.

Заставив мужчину встать, наваливаюсь на него всем своим весом. От боли он стонет.

– У тебя хватает наглости следить за мной средь бела дня? Ты что, не знал, кого преследуешь? – цокаю языком.

– Ты не должен был знать, что я здесь.

– Passons au français parce que tu ne peux pas être aussi stupide. Tu devrais travailler ton anglais[79]79
  Давай-ка перейдем на французский, потому что нельзя же быть настолько тупым. Английский тебе надо подтянуть (фр.)


[Закрыть].

– Je déteste l’Amérique. Je ne reviendrai pas[80]80
  Я ненавижу Америку. И не вернусь (фр.)


[Закрыть].

– Tu seras enterré ici si tu ne coopères pas[81]81
  Тебя похоронят тут, если не станешь сотрудничать (фр.)


[Закрыть].

– Je devais signaler où tu étais et avec qui[82]82
  Мне велели докладывать, где ты и с кем (фр.)


[Закрыть].

– Et tu l’as fait?[83]83
  И ты это сделал? (фр.)


[Закрыть]

В глазах недалекого преследователя вспыхивает страх. Слишком, мать вашу, поздно.

И в этом вся суть. Так было всегда. Если бы я оставался один, то и докладывать было бы не о чем. В прежней жизни это был бы еще один обычный день в офисе, но теперь обстоятельства изменились, и ставки стали еще выше. Сегодня утром времени у меня было навалом. Времени, чтобы попытаться помочь Сесилии понять мотивацию принятых решений, которые привели меня к этой ситуации. И последние три недели свободу быть обычным парнем я воспринимал как должное.

– Ты отправлял снимки?

Снова кивает, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сломать ему шею, но вместо этого крепко держу и поднимаю его телефон.

– Quel est le mot de passe?[84]84
  Пароль? (фр.)


[Закрыть]

Он выпаливает четырехзначный код, и я просматриваю сообщения, увидев переписку со знакомым телефонным кодом. Он отчитался за последние два дня, а последнее сообщение было отправлено две минуты назад, но ответ пока не пришел. Подмечаю интервал между переписками и засовываю его телефон в карман. От фотографии Сесилии перед входом в кафе меня охватывает злость.

Вырубаю его ударом локтя, чтобы на костяшках пальцев не осталось царапин, которые непременно заметила бы Сесилия. Пока парень валяется без сознания, два Ворона, которым я доверил дежурство, быстро затаскивают его на заднее сиденье. Пристально наблюдаю за ними, когда они погружают преследователя в машину, нервно поглядывая на меня. Оба поджарые, одеты в обычную одежду, но у Оза ирокез, который привлекает внимание и узнаваем в этом городе – да и в любом другом городе тоже, черт возьми.

И это самые неоценимые рекруты Рассела?

Пусть поищет лучше.

Как только они закрывают дверь за своим лежащим в глубоком обмороке пассажиром, подхожу к ним и, закипая от злости, спрашиваю:

– Почему так поздно написали?

Оз отвечает первым:

– Мы не были уверены…

– Вы не были уверены? – Сжимаю руки в кулак, чтобы не разразиться гневной тирадой. – Капитан Очевидность был здесь два сраных дня. – Смотрю на Воронов. – Я не даю вторых шансов. Не на таком посту. Установите его личность и вытяните информацию, пока не убедитесь, что он работает тут один. Позвоните Расселу, приведите сюда еще шесть Воронов, двое из которых заменят вас. Я хочу, чтобы они были здесь сегодня. Мне насрать, как вы это провернете. Теперь за него ответственны вы, пока я не скажу обратное. Подведете меня еще раз, – рявкаю я, – и вылетите на хрен.

Я нечасто угрожаю подрезать крылья, тем более тем, кто заслужил право на татуировку, но косяк они допустили знатный, а мои люди с меткой права на это не имеют.

Они кивают, не предпринимая попыток оправдаться, поскольку видят убийственную угрозу в моих глазах. Как только Вороны садятся в машину, оглядываюсь в поисках ненужных свидетелей, а потом возвращаюсь к «Камаро». Сев за руль, чувствую, как в груди покалывает, и тру рукой подбородок.

Сквозь дождевую тучу пробивается луч солнца, а у входа в магазин покупатель хватает тележку. Наверное, этот малый приехал купить электроинструмент и скоротать оставшуюся часть дня.

Когда он безмятежно заходит в магазин, меня пронзает зависть.

Впервые в жизни у меня появилось ощущение нормальности, а я пустил его по ветру, жалея себя. У меня появилась возможность жить как обычный человек, даже если только на время, но я не осознавал ее ценности, пока буквально минуту назад у меня не отняли это право. Было бы так просто еще немного не замечать отвлекающего маневра, надвигающейся угрозы, опасности, пытаясь вернуть Сесилию. Но теперь время на исходе.

Пытаясь собрать мысли в кучу, сосредотачиваюсь на задаче, которая не требует отлагательств.

Романтический вечер.

Сесилия достойна усилий с моей стороны, да я и сам ей обещал – более того, мне самому это нужно, чтобы перейти к следующему этапу. Прежде чем переходить к большему, нам нужно вернуться к прежнему подобию себя. Больше ничему и никому не позволю испортить мне прогресс. Одна последняя тайна исключительно ради того, чтобы выиграть время и завоевать ее снова, а потом мы переживем очередной шторм. Терзаемый яростью и волнением, беру телефон, услышав, как он завибрировал от сообщения.