Текст книги "Финиш"

Приставив к виску пистолет, я бросаю вызов Антуану, смело глядя ему в глаза. Он хочет заполучить меня, а значит, несмотря на его угрозы, я – истинная разменная монета. Остается лишь надеяться, что он отговорит меня и пощадит ее. У меня есть право только одного хода.

– Trésor, оно того стоило. Правда стоило, – говорю я, надавливая на курок, и Антуан, не сводя с меня глаз, хватается за подлокотники кресла. Теперь-то он мне верит.

– Светлячки, – тихо говорит Сесилия, и я обращаю внимание на нее.

– Вот наша внешняя сила, Тобиас. Это они присматривали за нами. – В ее глазах стоят слезы, когда она смотрит на прижатый к моей голове пистолет. – Ты согласен?

Киваю, чувствую, как щиплет в глазах от значимости ее слов.

– Тобиас, мы никогда не были одиноки, – шепчет она, и от тона ее голоса сжимается сердце. По ее глазам вижу, что она приняла решение. Мы приближаемся к краю утеса, на который сами же и поднялись. Даже сейчас, оказавшись на краю пропасти, чувствую убедительность этой правды. Оно того стоило.

– На тебя слишком много всего навалилось, любовь моя, – шепчет она так, словно мы одни. – Так позволь хоть раз избавить тебя от этого бремени.

Сесилия смотрит на мистера Красавчика, я делаю то же самое, а когда в каждом окне появляются красные лазерные лучи, понимаю, что она хочет сделать.

– Сесилия, нет! – Я бросаюсь на нее, и в ту же секунду она нажимает на курок.

Глава 41

Сесилия

Когда стекла разлетаются вдребезги от немереного количества выстрелов, а обе двери распахиваются и в дом врываются люди, Тобиас прижимает меня к полу за диваном. Поднимается шум и гвалт, а Тобиас чертыхается, чередуя французский и английский, лихорадочно шаря по мне руками и глазами, и пытается понять, не ранена ли я.

– Trésor, – хриплым голосом шепчет он, ощупав меня и поняв, что я цела и невредима. Оглянувшись, вижу, что мертвенно-бледный Антуан сидит в каминном кресле, которое я намереваюсь теперь сжечь, а с головы до ног на него наведены лазерные лучи. На кухне и в смежных комнатах включается свет, и подельников Антуана, тех, кто выжил, связывают и поднимают с пола. Их полные страха глаза мечутся. Мистер Красавчик замертво лежит рядом с нами с потухшим взглядом. Поерзав, смотрю на Тобиаса и обхватываю его лицо руками, пока он в панике что-то лихорадочно шепчет и водит ладонями по моему телу.

От страха и растерянности на его лице у меня щемит сердце, а любовь крепнет и превращается во что-то неописуемое. Невозможно подобрать слова, чтобы передать мои к нему чувства. Увидев, что я не пострадала, Тобиас неподвижно замирает и переводит взгляд на Пало и Жюльена.

– Какого хрена этих не заковали в наручники? – орет он на мужчин, связывающих тех, кто остался на кухне. Лежа под Тобиасом, обхватываю его лицо ладонями.

– Любовь моя, все кончилось, – сообщаю я, он тут же смотрит на меня и снова сжимает свой «глок». Пытаясь до него достучаться, крепко держу его лицо, пока он пытается вырваться из моих рук.

– Тобиас, взгляни на меня, – приказываю, и ему ничего не остается, кроме как подчиниться, – все кончено.

Он смотрит на меня, открыв рот и не совсем осознавая случившееся.

– Тобиас Иезекиль Кинг, я чертовски сильно люблю тебя, – шепчу я, – даже если ты снова и снова вынуждаешь меня доказывать, на что я способна. Черт побери, я говорила тебе, что не буду мешкать, и говорила совершенно серьезно. – Между его бровями залегает глубокая складка. – Ты сделал меня Вороном. Ты подарил мне крылья, поэтому я взяла на себя смелость ими воспользоваться.

– Что?

Я зову стоящего рядом с Пало мужчину.

– Жюльен, s’il te plait[126]126
  Жюльен, пожалуйста (фр.)


[Закрыть].

Жюльен выходит вперед, опускается на колени, смотря Тобиасу в глаза, и кидает на ковер свой «глок». Тобиас ощетинивается, пока Жюльен расстегивает рубашку и медленно закатывает ее наверх, показав недавно нанесенную татуировку.

Тобиас удивленно открывает рот, оказавшись перед одним из своих людей, и осознает, каким мукам его подверг.

– Он сделал ее вчера вечером, – улыбаясь, говорю я. – Это самая малость, чем я могла отплатить ему после той заварушки, что ты ему устроил. Жюльен почти шесть лет был Вороном.

Антуан чертыхается и взглядом кидает молнии в Жюльена, губы которого приподнимаются в улыбке. Пало молчит, но я вижу в его глазах веселье. Тобиас некоторое время внимательно смотрит на них, а потом переводит взгляд на меня.

– Спасибо, Жюльен, – отпускаю я его, кивнув, он поднимает пистолет и возвращается на место. Тобиас хочет что-то сказать, но я прижимаю пальцы к его губам. – Наверное, я люблю тебя больше всего на свете отчасти потому, что ты постоянно бросаешь мне вызов. Мои понимание и любовь к тебе помогли мне стать женщиной, которой являюсь сейчас.

Он громко глотает и внимает, пораженный моим эмоциональным настроем.

– Несколько недель, – объясняю я. – Несколько недель я знала, что тебя что-то беспокоит. И не могла понять, что именно. Грега я уже раскусила, а мой прежний напарник Райан прозондировал почву, и мы решили, что он слабый игрок. – Продолжаю уже шепотом: – Но я должна был выяснить, из-за кого или чего ты стал держаться настороже. Я должна была знать, какая затаенная опасность тебя беспокоила – опасность, о которой ты не раз отказывался рассказать, даже после всех данных тобой обещаний. Я так на тебя разозлилась, потому что понимала: ты снова вернулся к прежним привычкам, держа меня в неведении. Поэтому я позвонила Шону.

– Шон тоже в этом замешан?

– Он подозревал, но мы послали Жюльена убедиться, что он прав.

Тобиас таращит глаза.

– Ты меня… подловила?

Когда вокруг нас поднимается суматоха, понижаю голос:

– Да. Антуан вообще обо мне не знал. Никогда. Ты отлично замел следы, наши следы. Он бы никогда нас не нашел. Но в тот момент мне было все равно, представлял ли Антуан для нас угрозу. Я хотела от него избавиться из-за того, каким ты стал. Итак, узнав про Грега, я мало-помалу дала ему наводки, чтобы он передал их Антуану. Но Антуан приехал по моему приглашению. Я его сюда заманила.

Тобиас изумленно смотрит на меня.

– Твою мать, что ты сделала?

– Убила двух пташек одним выстрелом. – Наклоняю голову, когда до него доходит. – Это было неизбежно. Я просто по-своему ускорила процесс.

– Ты заманила его сюда? – сиплым голосом спрашивает Тобиас, поменявшись в лице от злости.

– Да. А ты чуть не испортил мне планы, узаконив нас и обеспечив защитой Секретной службы. Я действительно хотела справиться своими силами, чтобы показать тебе мощь твоего клуба, но, к счастью, знала одного парня. Мы нашли способ это обойти.

– Все это чертово время ты знала? – Он понимает, что к чему, и прищуривается, смотря на меня пылким взглядом. – Вот почему ты чуть не кастрировала меня, когда приехала твоя мать… ты знала, что у меня есть секреты. Это случилось на следующий день… – Он поворачивается к Жюльену, а потом снова ко мне.

Я киваю.

– Я так разозлилась, когда ты не рассказал мне о своей встрече с Жюльеном, который все это время докладывал мне о происходящем, а когда ты не признался, просто впала в ярость. Снимки, кстати, отличные. Поэтому я использовала твои тайны прошлого и наши проблемы в качестве предлога, чтобы на тебя наорать. Я не притворялась в своем гневе. И чем дольше ты молчал, тем сильнее я злилась. Потому что…

– Я обещал тебе: больше никаких секретов, – заканчивает Тобиас и опускает голову, а когда поднимает, взглядом умоляет простить его. – Сесилия…

– Заткнись, Кинг. И слушай внимательно, – браню его я и провожу рукой по его подбородку. – Моим следующим шагом было выбрать размер ложки.

– Ложки?

Глажу его по лицу и, приподнявшись, быстро прикладываюсь к его губам поцелуем, а потом смотрю прямо в глаза.

– Чтобы ты отведал своего же лекарства. Шах и мат, любовь моя.

Полное неверие. У Тобиаса такой вид, что эта бесценная картина на все сто оправдывает затраченные усилия.

– Значит, Пало?..

– Жив, – отвечает тот, находясь в паре метров от меня, и я, не удержавшись, смеюсь.

– Видно, – огрызается Тобиас и смотрит на него, заметив, как тот ухмыляется.

– Шон умеет убеждать, – пожимает он плечами, быстро улыбнувшись.

Тобиас прищуривается, глядя на Пало.

– А тебе-то что с этого?

– Жена. Если точнее, жена Антуана, – отвечаю я за него.

Антуан багровеет как рак, еле сдерживаясь из-за наставленного на него оружия.

Люди Антуана пытаются вырваться, чертыхаясь на французском и обещая возмездие, но им связывают руки кабельными стяжками и уводят, в доме становится тихо. Тобиас смотрит на меня, его прежний мир сходит со своей оси и сменяется новым.

– Ты меня измучил, знаешь? Тайно встречаясь с Дэвидом, Озом и Жюльеном, связываясь с Шоном и Тайлером, пытаясь заставить Грега заманить сюда Антуана и убеждая остальных присоединиться к нам, чтобы им не пришлось противостоять твоему гневу, я едва успевала перевести дух, чтобы убедиться, что ты получил долгожданный отпуск.

– Тайлер, Рассел – все знали?

– Мы сообща решили, что только так я смогу добиться твоего безоговорочного доверия.

– Так все было подстроено?

– Совершенно все, кроме Грега. Мы даже предугадали, что ты уволишь тех Воронов, когда Жюльен нарочно попался тебе на глаза и прикинулся невежей. У Тайлера были уже наготове Вороны. Он знал, что ты больше не допустишь такого провала.

– Как ты узнала об Антуане?

– Спроси Шона.

Задумавшись, он качает головой.

– Так вот почему ты ходила на работу каждый гребаный день?

– О, работы у меня было немерено. Я должна была отвлекать тебя, прикидываясь обиженной, обозлившейся, измотанной бывшей, что, откровенно говоря, было несложно провернуть. Пару раз я думала, ты меня раскусил, – особенно когда ворвался тогда в кафе, решив поиграть в Рэмбо. Только в кафе я могла связаться с парнями незаметно для тебя. Впервые в жизни я была у руля, а ты – нет. Мой замысел, мой план. – Не сдержавшись, гордо улыбаюсь. – Прочувствуй вкус своего лекарства, Кинг, и привыкай.

Спустя несколько томительно тянущихся секунд он упирается предплечьями в пол и приподнимает мою голову.

– Боже мой, женщина. – Качает головой, с восторгом на меня глядя. – Это было блестяще.

– Я училась у лучших. Но напомню: ты забыл, к кому вернулся. Я знаю себя, Тобиас, и тебе пора вспомнить, что ты – человек, который собрал достойное войско, но слишком часто сражался в одиночку. Мы с тобой. Мы были с тобой, – тихо говорю я. – Пришло время доверять мне и верить в нас.

Мои слова попадают прямо в яблочко.

– Мой король, ты защитник. Ты всегда им был, ты им родился, и, похоже, я не смогу больше злиться на тебя из-за этого. Но, любовь моя, теперь я тоже защищаю нас, и ты должен это понять.

Он прижимается лицом к моей шее, напряжение покидает его плечи, а грудь начинает трястись, и я понимаю, что Тобиас смеется.

– Ты не злишься? – спрашиваю я.

Тобиас поднимает голову и лучезарно улыбается.

– Да я, черт возьми, в бешенстве.

– Иезекиль? – хрипло зовет Антуан, сидя в другом конце гостиной, и в его голосе слышно отчаяние.

Тобиас даже взглядом его не удостаивает, неспешно водя большими пальцами по моим щекам, а потом его лицо озаряет еще одна улыбка.

– Ты провела меня через чертовски быстрый сеанс семейной терапии.

– И очень нужный, – шепчу я. – Без сожалений.

Он смотрит на меня янтарными глазами, и я вижу в них искреннюю любовь.

– Я больше никогда не буду скрывать от тебя правду. Никогда.

Хмыкаю и закатываю глаза.

– Это я уже слышала.

Он морщится.

– Я просто… хотел…

– Я знаю, почему ты так поступил. И ты все равно ошибаешься. Мне понадобится немало времени, чтобы сделать из тебя путного бойфренда.

– Больше никогда, никогда, – заверяет меня Тобиас.

– Ага-ага, – поджимаю я губы. – До следующего раза.

Он улыбается.

– И как же мне тебя убедить?

– Придется постараться. Хорошо, что у меня есть терпение, которого тебе явно не хватает. – Меня охватывает трепет, когда провожу руками по его плечам, и странно… но я завожусь так, что словами не описать. Тобиас замечает мое выражение лица и расплывается в улыбке, лаская мой подбородок и даря взглядом пылкое обещание.

– Как только представится гребаная возможность.

Как только он произносит эти слова, у входной двери нас окликают.

Перед глазами появляются заляпанные машинным маслом желтые ботинки и потертая джинсовая ткань, а следом рядом с нами на корточки садится Шон.

– Господи, да вы сейчас серьезно?

– Еще как, – хохмит Тобиас.

Мы оба смотрим на Шона, лицо которого покрывается красными пятнами. Одной рукой он ерошит свою золотую шевелюру, а другой держит «глок».

– Кто-нибудь расскажет, какого хрена здесь делает Секретная служба?

– Тайлер не предупредил тебя? – вытаращив глаза, спрашиваю я.

– Нет, и у меня чуть хренов сердечный приступ не случился, когда они остановили меня, а потом представились. Я думал, что не успею сюда добраться. С каких это пор мы дружим с правительством?

– Уже минут десять как, – вмешивается в разговор Тайлер, из ниоткуда возникнув в комнате.

– И давно ты тут? – бурчит Тобиас, встав и помогая мне подняться с пола.

– Намного раньше светлячков и как раз вовремя – успел увидеть, как ты принимаешь свое лекарство. – Он подмигивает мне, и я торжествующе улыбаюсь. Тайлер ведет нас в мою спальню, закрывает дверь и обращается к Шону: – Бро, извини, но эту роль я взял на себя. И поскольку несколько лет вынашивал этот план, я решил, что и мне открывать шампанское.

Шон смотрит на него так, словно готов придушить на месте.

– Может, в следующий раз хоть предупредишь не стрелять в чертову Секретную службу?

– Пробный пуск, этого больше не повторится, – заверяет он. – Хорошо, что ты ужасно стреляешь.

– Пошел ты. У меня жена и трое детей, мне только тюрьмы не хватало.

– Ты никогда не увидишь камеру изнутри, – обещает Тайлер и хлопает друга по плечу. Шон тут же округляет глаза и смотрит на Тобиаса; тот неспешно кивает.

– Что вы натворили? – Он переводит взгляд с одного на другого и понимает. – Тобиас…

– Амнистия для всех нас, тебя и твоего сына, – с гордостью заявляет Тайлер. – Если Дом когда-нибудь решит нанести татуировку.

Шон опускает взгляд, и я понимаю, что он пытается обуздать свои чувства, но они захлестывают его с головой. Он переводит взгляд на Тобиаса, и они долго друг на друга смотрят.

– Видишь, стоило подождать, – шепчет Тобиасу Тайлер, еле заметно приподняв губы в улыбке. – Хотя бы ради выражения его лица.

– Черт, – резко выдыхает Шон и проводит ладонью по подбородку. Я вижу по его позе, что Шон успокаивается. Его, как человека семейного, это явно мучило не один год. Он готовился, что когда-нибудь такое может произойти, а теперь ему больше не о чем волноваться. Он снова смотрит карими глазами на Тобиаса, а Тайлер говорит:

– Ну, подробности обсудим позже.

Шон кивает, не сводя взгляда с Тобиаса, а он несколько раз качает головой.

– А теперь что? – спрашиваю я, повернувшись к Тобиасу.

Тобиас пожимает плечами и улыбается.

– Не меня спрашивай. Не я здесь главный.

Тайлер ухмыляется.

– Как ты себя чувствуешь?

Тобиас улыбается в ответ.

– Чертовски страшно. – Он притягивает меня к себе и переплетает наши пальцы. – Но я… привыкну.

Шон смотрит на меня, и в его глазах читается гордость.

– Отлично справилась, Щеночек.

Легонько вздрагиваю от того, что он называет меня прежним прозвищем, и смотрю на Тобиаса, который крепко сжимает мои пальцы. Все это время мы с Шоном поддерживали тесный контакт, потому что так было нужно, но между тем нам удалось завязать дружбу, напоминающую ту, что была несколько лет назад. И мы были удивлены тем, как легко это случилось. Между нами возникла дружба, от которой мне было немного не по себе. Не из-за того, что я лелеяла чувства к Шону, а из-за того, как это отразится на Тобиасе.

Тобиас хранит молчание с неуловимым выражением лица, а я смотрю на Шона.

– Без тебя у меня бы ничего не вышло.

– Да, было нелегко. – Он ухмыляется и кивает на Тобиаса. – Несколько раз в неделю мне приходилось отвлекать его разговорами по душам. Кстати, он такой нытик, что ты, возможно, теперь призадумаешься.

Тобиас хмурится, из горла у него вырывается низкий рык, и мы втроем смеемся. Я кладу ладонь на его грудь.

– Посмотрим, что можно с этим сделать.

Шон смотрит на Тобиаса, и я чувствую перемену в их отношениях, словно они впервые за много лет видят друг друга в истинном свете. Шон окидывает нас с Тобиасом взглядом и кивает, в его карих глазах появляется принятие.

– Однако, похоже, теперь все хорошо.

Не дождавшись ответа, он обращается к Тайлеру.

– Рад тебя видеть, мужик. – Обнимает его одной рукой. Они хлопают друг друга по спине и отстраняются.

– Нужно наверстать упущенное, – соглашается Тайлер, и Шон кивает.

– Сейчас самое время. Я бы не отказался от пива, черт меня подери.

Я прочищаю горло, когда все начинают говорить одновременно, совершенно позабыв, что в гостиной сидит французский мудак.

– Ребят, – говорю я, но они продолжают галдеть. – Ребят, – повторяю я и, встав между ними, киваю на дверь.

Мы выходим из спальни, Шон приближается к Антуану и смотрит на него сверху вниз.

– А теперь, – одаривая Антуана маниакальной ухмылкой, говорит он, – я вынесу мусор.

Тайлер подходит к окну, и по одному щелчку его пальцев лазерные лучи исчезают с лица и груди Антуана.

Шон наклоняется, оказавшись с ним почти нос к носу и выражая всей своей позой жажду расправы.

– Надеюсь, ублюдок, ты сегодня хорошо поел, потому что это был твой последний прием пищи.

Антуан отворачивается от Шона и обращается к Тобиасу:

– Мои компаньоны не обрадуются, если я вдруг исчезну.

– На твоем месте я бы не был так уверен, – заявляет Шон, чем снова привлекает к себе внимание Антуана. – Они продали тебя с потрохами, и обошелся ты чертовски дешево.

Антуан резко бледнеет, а Шон раскрывает свой козырь:

– Придурок, деньги решают все, и мы воспользовались твоими, чтобы с ними рассчитаться. Пока подумай над этим, мы скоро к тебе вернемся. – Для выразительности Шон ударяет его по виску пистолетом.

Антуан смотрит черными глазами на Тобиаса, который с яростью смотрит на него в ответ, но молчит. Пока Тайлеру коротко излагают события, Шон кивает в сторону кухни и обращается к нам с Тобиасом.

– Мы уже отменили его запасной план, так что, если наготове есть другой, нужно выяснить и разобраться с этим. Но Пало несколько недель не отлипал от него, так что сомневаюсь, что Антуан что-то замышляет. – Шон смотрит на Тобиаса. – Мы даем Пало добро, но он согласился пометить крыльями своих людей, так что дело наше.

Тобиас, задумавшись, кивает, и Шон продолжает:

– В дальнейшем нам предстоит много работы, и мы ею займемся, но поскольку теперь нас прикрывает правительство, почему бы вам не отправиться куда-нибудь отдохнуть, пока я разбираю этот бардак?

Тобиас без возражений поворачивается ко мне, и я вижу, что он до сих пор пытается во всем разобраться.

– Есть идеи?

Он прищуривается, когда я улыбаюсь.

– Есть у меня одно местечко на примете.

Глава 42

Тобиас

Бросив последний чемодан в работающую вхолостую «Ауди», я смотрю на Сесилию. Она разговаривает с Райаном по одноразовому телефону и выгуливает Бо перед тем, как мы отправимся в путь.

Будь проклят этот Райан, который помогал ей накопать информацию на Грега. Я не успел даже добраться до Вирджинии, а Сесилия уже его разоблачила.

До сих пор не могу поверить в то, что сейчас произошло – нет, черт возьми, я в шоке и переживаю еще кучу всевозможных эмоций, с которыми постоянно приходится вести бой, чтобы удержать себя в руках. Уму непостижимо, что ей удалось провернуть такое прямо у меня под носом. И хотя я очень горжусь Сесилией, мне все же чертовски хочется отшлепать ее или трахнуть. А может и то и другое сразу. Проблема в том, что она слишком любит, когда ее наказывают.

Но по большей части я просто ею восторгаюсь: ее силой и талантом, какой она стала женщиной – пылкой, храброй, потрясающей, сильной и бесстрашной.

Не могу стереть с лица глупую улыбку, смотря, как Сесилия журит своего пса, словно это привычное дело, и болтает по телефону, будто не она только что спасла нам жизнь и обеспечила будущее, сняв с моих плеч тяжеленную ношу и предотвратив войну.

Меня только что проучила моя королева.

Черт, даже не верится.

Она обставила меня как истинный профи.

Шон подходит ко мне, но я не свожу взгляда с женщины, которая вернула мне сердце, исцелила мою душу и тысячу раз спасла мне жизнь.

Чувствую на себе пристальный взгляд Шона, а потом он произносит:

– Все готово.

Я киваю.

– Только усажу ее в машину.

Между нами повисает неловкое молчание, а я пытаюсь осознать, что Шон здесь, как и причину его приезда. Что он сам прошел через многое, доказывая мне то же самое.

– Тебе понадобится несколько недель, чтобы во всем разобраться, – читая мои мысли, говорит он.

Скрещиваю на груди руки.

– Думаю, она будет так злорадствовать, что не даст мне ни единой возможности разобраться во всем самому.

– Замечу, что она заслужила это право. – Шон поворачивается к ней, и Сесилия оглядывается и боязливо смотрит на нас.

Шон снова заговаривает:

– Как считаешь, наступят ли времена, когда отношения между нами не будут казаться такими чертовски странными?

– Не знаю, – честно говорю я.

– Или ты не чувствуешь неловкости, когда я на нее смотрю?

Наблюдаю за Шоном: скрестив на груди руки, он прислоняется к капоту и не сводит взгляда с Сесилии.

– Тобиас, я люблю свою жену. – Он поворачивается ко мне, и я вижу, что Шон говорит искренне. – Я на собственном опыте познал, что можно полюбить не только раз в жизни. И, откровенно говоря, после того как она уехала из Трипл-Фоллс, я вообще не рассчитывал ее снова увидеть.

– Я тоже.

– Почему ты все же отправился за ней?

– Потому что тебе удалось полюбить снова, а мне нет. Для меня не существует никого, кроме нее. Ни до нее, ни после.

– Понимаю. – Снова молчит. – Она более чем готова.

– Да, но оставлю это на ее усмотрение. Не знаю, сколько пройдет времени, да и плевать. Решать ей, и время у нее не ограничено.

Шон кивает, а я смотрю на нее и пока не могу отойти от того, что несколько минут назад мы были на волосок от гибели. Как бы удачно все ни сложилось, я никогда не буду чувствовать себя спокойно, если ей будет грозить опасность.

– Дом рассказал тебе про Антуана, – повернувшись к нему, говорю я.

– Давным-давно, целая жизнь минула. До сих пор оберегает тебя, даже из могилы. – Шон качает головой. – Только Дом на такое способен.

Меня осеняет.

– Единственное приятное воспоминание из нашей поездки по Францию.

Я даже не скрываю свое удивление.

– Да, друг, конечно, мы заинтересовались им, пока были там. Все это время мы тебя прикрывали. Всегда. И разобрались мы с этим гораздо раньше, но из тебя слова не вытянуть было. Когда ты отослал нас, мы выследили его по той информации, которую Дом собирал несколько лет. Мы разведали все о принципах его работы и сразу же поняли, что это ты научил их всему, что знал.

– Почти всему.

Он кивает.

– Сбей их с толку, да? Сначала мы выведали по путанным сообщениям, что Пало уже у тебя в кармане, но нам было нужно подкрепление, поэтому со временем мы отправили к нему нескольких наших парней без татуировки. В его армии гораздо больше Воронов, чем ты можешь себе представить. Вопрос заключается в следующем: почему этого не сделал ты?

– Не хотел, чтобы на меня работали люди, которые выполняли для Антуана грязную работу. Они другого пошиба. Но теперь я понимаю, что это была ошибка и необходимое зло. Шон, я совершал ошибки. Много ошибок.

– Жаль, что ты не попросил о помощи.

– Я не хотел, чтобы вы знали. Он…

– Он был достойным противником только потому, что таким его сделал ты.

– Я каждый день об этом жалею.

– Больше не нужно. Он наш, – говорит Шон, достает из кармана джинсов сигарету и поджигает «Зиппо». Захлопывает ее и выпускает ровную струйку дыма. Снова наступает молчание, и я поворачиваюсь к нему, увидев, что он внимательно на меня смотрит.

– Худшим днем в моей жизни стал тот, когда мы разбили тебе сердце.

От его слов, поразивших меня до глубины души, теряю дар речи. Мы поворачиваемся и впервые с той ночи, которая нас разделила, смотрим друг другу в глаза.

– Если ты решил, что мы ушли добровольно, по своему желанию оставили ее ради дела, то ты, черт возьми, ошибался. Разумеется, она была нам дорога, и мы не хотели ее терять, но мы ушли. – Шон снова выдыхает дым, а у меня в груди нестерпимо ноет. – Мы ушли по собственной воле и временно отказались от нее из-за всего, чем ты пожертвовал ради нас, Тобиас. Из-за того, сколько лет старался ради нас, рисковал жизнью, потому что научил нас быть такими людьми. – Голос у него дрожит, а взгляд устремлен в землю. – И нам стало не хватать твоей любви и верности с той же минуты, как мы их потеряли. – Выдыхает струйку дыма и смотрит на меня мокрыми от слез глазами. – Второй худший день в нашей жизни – тот, когда ты разбил нам сердце. – Шон прочищает горло и обхватывает затылок, а мое горло обжигает ком.

– Сукин сын. – Он качает головой, у меня разрывается сердце, и я чувствую годы нашей разлуки, порыв вернуть прежние отношения, не имея ни малейшего представления, как это сделать.

– Но разбив нам сердце, ты в тот же день показал нам, как выглядит истинная любовь. Ты нашел ее, пожертвовав всем ради нее – нами, нашим делом. – Он смотрит на Сесилию, а потом снова на меня. – Мы в этом облажались. А вот ты ее любовь заслужил и достоин ее. – Шон громко глотает. – Когда ты приводил доводы в свою пользу, мы поняли, что ты прав, но были так обижены, что даже не захотели тебя выслушать. Потому что, потеряв ее, получили веский повод на тебя злиться. Если бы ты тоже был виноват, то наши руки не были бы так запачканы.

Он шумно вздыхает.

– Но мы знали, что ты прав. Думаю, в глубине души мы оба знали, что наше с ней время ограничено. И, черт, как же мы ненавидели тебя за это. – Шон снова вздыхает и сутулится. – Дом понял это в ту ночь, потому что был намного смышленее. Он понял. А я не хотел, черт возьми. Но он всегда видел ситуацию такой, какая она есть, даже если это было больно. Мне понадобилось больше времени, чтобы во всем разобраться. А Тесса, эта женщина, хлебнула горя, показывая мне, где я ошибся. Ты должен знать, что я простил тебя намного раньше, чем ты думаешь.

В горле так горит, а глаза начинает щипать, что я еле сдерживаюсь.

– Но теперь правда заключается в том… – хрипло признается Шон и смотрит на меня со слезами на глазах, – что я просто хочу вернуть своего гребаного брата.

В следующий миг я обхватываю его за затылок, и мы прижимаемся друг к другу лбами.

У нас обоих вырывается мучительный стон, и Шон с силой хватает меня за плечи. Бремя нестерпимо, но я его наконец скидываю. Эмоции захлестывают меня, и я судорожно глотаю, пытаясь заговорить. Шон сжимает мои плечи, и мы стоим так бесконечно долго.

– Братья навек, – шепчу я, задыхаясь, и мы крепко обнимаем друг друга, восстанавливая узы, которые были разорваны много лет назад. Несколько секунд мы оба задыхаемся от нахлынувших чувств.

– Мы чертовски хорошо скрывали тайны, даже друг от друга, – сжимая зубы, признаюсь я. – Прости, брат.

Шон качает головой, и мы отодвигаемся друг от друга, стирая годы боли.

– Тобиас, мы все совершали ужасные ошибки, но ты только взгляни, чего мы добились, – это во многом твоя заслуга. Прими это уже как данность, черт возьми, и позволь ошибкам отойти на второй план. Пора уже себя простить. – Он вздыхает, проводит рукой по лицу. Его глаза снова блестят, а в голосе звучит мольба. – Но ты должен его отпустить. Он бы не хотел, чтобы ты так себя осуждал. Мы все достойны увидеть, какой нас ждет финал, особенно ты. Ты должен его отпустить, друг.

Я с трудом выдавливаю из себя:

– Я стараюсь.

– Старайся сильнее. – Шон хватает меня за плечо и сжимает его, а я несколько раз киваю. – Ты нам нужен.

Когда он меня отпускает, я оглядываюсь и вижу, что Сесилия стоит посреди дворика и смотрит на нас. Я киваю ей, показав, что у нас все хорошо, и она идет в нашу сторону.

Проходит минута-другая, Шон закуривает еще одну сигарету и протягивает ее мне. Я затягиваюсь и чувствую легкость, какую не испытывал почти десять лет.

– Он не давал мне повода его подозревать, но теперь все стало понятным. Шон, это же очевидно, черт возьми. От Джерри я получил признание, что он отправил Майами, а потом я всадил в него пулю, но так и не спросил, кто был его информатором. Мне так не терпелось вернуться к Сесилии, что я не стал напирать. Я даже не думал, что Антуан был настолько осведомлен. Он здорово меня обставил, отвлек своей драмой, но кто еще, черт возьми, мог знать о спорах по поводу верности в нашем клубе? Кто стал бы копать так глубоко, чтобы это узнать? – От злости кровь закипает в венах при мысли, что человеку, бросившему гранату, которая привела к ужасным событиям, все почти сошло с рук.

– В таких играх не бывает совпадений. Нам всем это известно, но потому у тебя и есть мы.

– Черт, слава богу.

– А то, что ты сделал для меня, для моей семьи…

– Шон, не начинай, было бы за что. Ты примкнул к крестовому походу, чтобы отомстить за мою семью, не имея…

– Брат, я все получил, все. И снова, не думая, пошел бы на это. Эта жуткая пустынная дорога того стоила, мужик. Хотелось бы только, чтобы он еще был с нами.

Я киваю. Сесилия медленно идет к нам в сопровождении Бо. Ее безмятежное лицо освещает одинокий уличный фонарь в конце длинной подъездной дорожки.

– Она и впрямь повысила планку, – задумчиво произносит Шон. – Я был потрясен тем, как она все разрулила.

– Шон, я всецело ей доверяю. Всецело. Надеюсь, ты не против, если в будущем она будет принимать решения ради клуба.

– Я полностью за. Думаю, мы все увидели в ней задатки. – Он поворачивается ко мне. – А когда вы будете готовы, мы вернемся к работе. – Он бросает сигарету на землю и приминает ее ботинком, а потом кивает на дом. – Увидимся там.

Шон отходит, остановив Сесилию в нескольких метрах от меня. Я заставляю себя смотреть, как они о чем-то перешептываются. Сесилия быстро обнимает его, он отвечает ей тем же, а потом отпускает. Меня не терзает их тесная дружба, как я ожидал, и не мучает ее улыбка или их взгляды, когда они расходятся. Сесилия задумчиво смотрит на меня, усаживает Бо на заднее сиденье, и я чувствую повисшее между нами напряжение.

Когда она захлопывает дверь, хватаю ее за бедра и разворачиваю к себе.

– Не чувствуй себя виноватой.

– Ничего не могу с собой поделать.

– «Угостить мистера Красавчика»? Тебе нравится вызывать у меня ревность.

Она улыбается, зная, что я до сих пор пытаюсь во всем разобраться.

– Ты оставила список дел в очень подходящем месте, trésor. Но этот пункт был последним.

Она поджимает губы.

– Я оставила его, чтобы сбить тебя со следа. Я сама должна была с ним разобраться. Просто не знала, что сегодня вечером он собирался устроить тебе западню. Антуан дал ему добро в последнюю минуту, но я знала, что ты с ним справишься.