Текст книги "Финиш"

– Этого ты хочешь?

Ему кажется, что я просила об этом.

– Да, – киваю я.

– Тогда я смогу.

– Мне очень жаль.

– Это было давным-давно.

– Мне показалось, что не так уж и давно, когда я читала. Ты когда-нибудь спрашивал об Абидже?

– Нет, не смог набраться смелости – думал, ему слишком горько об этом говорить.

Поворачиваюсь и провожу рукой по странице дневника.

– Спасибо.

– Сегодня первый и единственный раз, когда я смотрю, как ты его читаешь. Захочешь ли ты прочитать мои признания или нет, зависит только от тебя. О, и да. «Сенсодин».

– Что?

– Марка зубной пасты, которая мне нравится, – пожимает Тобиас плечами. – У меня чувствительные десны.

Шмыгая носом, не могу сдержать смех.

– Я люблю тебя.

– Знаю. – Тобиас засовывает руки в карманы. – Извини, что это очень трудно.

– Не так уж и трудно. – Подхожу к нему, и Тобиас обхватывает руками мое лицо, его глаза светятся от любви.

– Хочешь еще одно признание?

Оказавшись в плену его рук, киваю.

– До тебя у меня никогда не было настоящих отношений с девушками. Ты – моя первая и единственная. – Взгляд у него серьезный, а слова рвут мне сердце. – Флирт, ужины, секс, но не более того, а Алисия… отвлекающий маневр. Она была доброй и пыталась заботиться обо мне, как бы сильно я ни сопротивлялся. Но наши отношения не были настоящими, мы даже не жили вместе. – Тобиас проводит большими пальцами под моим подбородком. – Мы не вырезали вместе тыкву, не готовили индейку, не выбирали елку на Рождество, я не был знаком с ее родителями. И вообще этого не хотел, но теперь хочу. Хочу всего этого с тобой.

– Ты хочешь обычной жизни со мной? – спрашиваю я и не могу сдержать слезы.

– Хочу, – шепчет он и стирает их. – Почему ты снова плачешь, trésor?

– Потому что я не против быть мышкой… иногда.

Он хмурится.

– Что?

– Ты и не должен этого понимать.

– Тогда ладно. Я тоже люблю тебя, мышка. – Тобиас наклоняется и снова меня целует. Чувствую силу этого поцелуя кончиками пальцев, но он отстраняется, и на его прекрасном лице возникает неуверенность. – Не знаю, смогу ли я быть хорошим парнем.

– Когда мы жили вместе, ты им и был, если не брать в расчет ложь и попытки манипулировать. Но ты до сих пор очень-очень хорош.

– Trésor, я хочу проводить с тобой Хэллоуини, День благодарения и Рождество, но…

Не удержавшись, я хихикаю.

– Хэллоуини?

– Да, с тобой.

– Хэллоуин-ни. Так ты сказал, да?

– Да, – морщит он лоб, – так я и сказал.

– Тобиас, нет никакого Хэллоуини.

– Нет, есть, – настаивает он. – Моя мать постоянно так говорила.

Я прыскаю со смеху.

– Тобиас, правильно говорить «Хэллоуин».

Он смотрит на меня так, словно я невежественна.

– Это праздник, ну, знаешь, день, когда ты делаешь… – Тобиас отпускает меня и взмахивает рукой, объясняя. – Его рождественские гимны и колядки. Хэллоуин и Хэллоуини… – Он хмурится, будто понимая, что звучит странно.

У меня вырывается смешок, и я обхватываю руками его лицо.

– О, бедный ты человек, думаю, твоя мать перепутала при переводе. Вы только приехали тогда из Франции, да?

Он медленно кивает.

– Тебе тридцать семь! Как же так вышло, что ты до сих пор веришь, что есть такое слово?

– Я не отмечаю праздники, так что мы редко это обсуждали, – сухо говорит он. – И женщина в магазине меня сегодня не поправила.

– Может, потому что ты грозный, пугающий иностранец, а они этого боятся?

Честное слово, я вижу, как по его загорелой коже расползается румянец.

– Тобиас, любовь моя, извини, но нет никакого Хэллоуини.

– Да пофиг, – фыркает он. – Ты дашь мне договорить?

Киваю, чувствуя, как подрагивают губы от желания рассмеяться.

– Я хочу временное перемирие.

– То есть?

– Никаких разговоров о Братстве, только ты и я. Только мы, Сесилия. Для этого я и приехал сюда – ради нас. Дело ведь не в чертовом клубе или роли, которую он сыграл в наших жизнях. Но похоже, забыть о нем нам сложно.

– Надолго?

– Время покажет.

– От Хэллоуини до Хэллоуини?

Тобиас рычит, а я смеюсь.

– Извини, но это забавно.

– Так держать! Может, придушу тебя вечером.

– О, возрождение Хэллоуини. – Я игриво двигаю бровями. – А мы переоденемся?

– Да, – монотонно тянет он. – Ты будешь лесорубом, обламывать – твой конек.

– Что?

Он отводит глаза, смотря на лежащую на кровати пижаму.

– Ха-ха, как смешно.

– Так что? Согласна на прекращение огня? – Выражение его лица меняется, и в глазах читается мольба.

– Временное перемирие вполне меня устраивает.

– Хорошо. Иди в душ. У нас куча дел. Список праздничных обычаев, и я готовлю индейку в соусе чили. Динна сказала, это хорошее блюдо на Хэлл… – Тобиас замолкает, а я поджимаю губы. – На Хэллоуин.

– Кто такая Динна?

– Мой кассир.

– У тебя есть кассир?

– Ну, я встаю к ней в очередь на кассе. – Он кусает губу. – Всегда.

Я приподнимаю бровь.

– Правда?

Он кивает:

– Я ей доверяю.

– Мне начать волноваться?

Он закатывает глаза.

– Она совсем юная.

– Вот теперь я точно волнуюсь.

– Ее парень Рики работает в винном магазине, и у них двое детей.

– Ты как-то слишком много про нее знаешь.

– Она мне помогает, – уклончиво объясняет Тобиас.

– Помогает с чем?

– С тобой, – тихо говорит он, и у меня сжимается сердце при мысли, что он берет советы по отношениям у девушки на кассе.

– Тебе стоит ей доверять. Отличный результат. – Встаю на цыпочки и касаюсь губами его губ. – Ты уже затмил все первые свидания, что у меня были.

Мой настрой его трогает, и Тобиас целует меня – целует по-настоящему, но вскоре выпускает из объятий. Обводит меня взглядом, поворачивается и уходит на кухню, а я кусаю губы и смотрю ему вслед, пока он не исчезает из виду в сопровождении Бо.

Глава 26

Сесилия

По лицу Тобиаса стекает вода, когда он ликующе поднимает зубами яблоко. В его глазах пляшет торжество, а я хлопаю в ладоши, пока он стряхивает воду с волос.

– Отлично, Кинг! Достал яблочко, – смеясь, говорю я. – Но необязательно было лезть туда с головой.

Он вытирает лицо досуха кухонным полотенцем.

– Не вижу в этом смысла.

– Вообще-то я тоже. Это просто традиция.

– Думаю, в следующем году мы ее пропустим, – говорит Тобиас и проводит полотенцем по шее, а у меня в груди разливается тепло при мысли о следующем годе. Тобиас бросает яблоко на газету, которую мы расстелили на полу, а мой любознательный пес тут же вклинивается между нами и опускает морду в огромную кастрюлю с яблоками.

– Non, – ругается Тобиас, и Бо отпрыгивает, набрав когтями горстку тыквенных спагетти, и утаскивает их с собой.

– О, ну уж нет! – вскрикиваю я, и Бо пытается сбежать. Тобиас ловит его, вытирает псу лапы и выпускает на улицу через заднюю дверь. Выкидываю газету, а Тобиас зажигает свечи в доделанных нами тыквах. Пока он накрывает мою тыкву верхушкой, выключаю свет на кухне, подхожу к нему, и мы осматриваем наши труды, лежащие на столе.

– Ну, похоже, ты победил, – говорю я, восхитившись его тыквой с вырезанным вороном. – Классно вышло.

– А вот твоя ужасна, – парирует он, смотря на моего щербатого Джека.

Оценив его серьезное выражение лица, заливаюсь смехом.

– Ладно, урок для начинающих бойфрендов: ври, даже если я буду выглядеть толстой в джинсах или дам промашку.

– А теперь ты хочешь, чтобы я врал?

– Нет, ну какой же ты дурак.

– Идем, – велит он и берет тыкву. – Надо поставить их на крыльце, чтобы отпугнуть злых духов.

Улыбаясь во весь рот, хватаю свою ужасную тыкву и выхожу за Тобиасом на крыльцо в холодную звездную ночь. Мы садимся бок о бок. Обхватив руками, Тобиас притягивает меня к себе, и мы смотрим на дворик. Листва у растущих вдоль подъездной дорожки деревьев почти облетела, но из-за размеров двора и луны над полем через дорогу картина вырисовывается красочная.

– Здесь очень спокойно, Сесилия.

– Но?

– Никаких «но», я приспособился. Вставай, холодно.

Стоит повернуться к дому, как замечаю стремительно летящий на нас темный предмет и кричу, пока он не опускается на уровне глаз и не зависает всего в паре метров.

– Не бойся, – смеется Тобиас. – Это Тайлер, решил поздороваться. – Он поднимает руку и показывает средний палец.

– Это дрон.

– Да.

Да, Сесилия, это обычный, нормальный, непримечательный Хэллоуин. Но я не возражаю.

– С каких это пор у нас есть дроны?

– Я же тебе рассказывал.

– Нет. Я бы точно запомнила, если бы ты мне рассказал, что у нас есть дроны.

– А, – вспоминает он, – я рассказал твоим родителям.

– Ну, это существенно меняет дело, раз уж они знают. – Смотрю на Тобиаса, и он бросает на меня взгляд, полный раскаяния.

– Извини.

– Вот тебе наглядный пример, почему ты всегда будешь в опале, Кинг. – Поворачиваюсь к дрону и радостно машу рукой Тайлеру, а потом начинаю посылать воздушные поцелуи.

Тобиас недовольно бурчит за моей спиной, утаскивает меня в дом и прижимает спиной к двери. Поворачивает замок три раза, упирается руками в дверь у моей головы и прищуривается.

– Ты не будешь раздавать поцелуи всем подряд.

– Нет?

Он кивает.

– Нет. Не обсуждается.

– Какой ревнивец. Хорошо, что я не хочу целовать никого, кроме тебя.

– Non?

– Non, – шепчу и в предвкушении прикусываю губу. Тобиас подносит палец, побуждая меня выпустить ее, и проводит им по губам, сосредоточив на них внимание. Он наклоняется и быстро целует меня, окидывает взором мою пижаму и отходит назад.

И вот теперь я сама начинаю ненавидеть свою пижаму.

– Что дальше? – спрашиваю и иду за ним на кухню.

Через двадцать минут мы раскуриваем косячок, берем яблоки, покрытые карамелью, ставим «Хэллоуин» и по очереди бросаем друг другу в рот попкорн. Удивленная окончанием этого дня, внимательно смотрю на Тобиаса в свете чайных свечей и экрана телевизора. Наблюдаю за тем, как впервые Тобиас смотрит фильм ужасов.

Я – его первая девушка и единственная любовь, осознаю это, поглаживая его грудь через термофутболку.

Никогда не устану делить с ним его первый опыт, серьезный или не очень. Мне больно принять, что он многое упустил в жизни. Есть в Тобиасе некоторая наивность, несмотря на его возраст и образ жизни, что он вел до сегодняшнего дня. Это произошло само по себе. Просто так. И осознание этого так пленяет, что не могу удержаться и еще сильнее к нему прижимаюсь.

Тобиас заслужил этот отпуск просто ради возможности хоть немного пожить, забыв о намерениях Братства. Как в те быстро пролетевшие месяцы, когда мы были вместе, хотя и тогда он работал. Теперь он стал свободным человеком, и я намереваюсь сделать эту свободу приятной для него. От меня ему нужно всего ничего. Ему нужно, чтобы я заверила его в том, что жить для себя, ради своего счастья – это нормально, потому как он не знает, как жить, не заботясь о нуждах других. Мне будет сложно помочь ему избавиться от этой привычки, хотя это его качество потрясающее. Однако он достаточно из-за этого настрадался. И, откровенно говоря, эта привычка кажется неискоренимой, поскольку он провел с ней большую часть жизни.

Любая маломальская победа для меня станет приятным проигрышем для него. Однако со временем я заставлю его принимать решения, продиктованные тем, чего хочет он. Научу немного быть эгоистом и делать выбор в пользу своих желаний. Тобиас проводит рукой по крыльям на моей спине, и я целую его в шею. Он смотрит на меня, обхватывая своими сильными руками, но, когда начинает играть музыка, предвещающая появление маньяка-убийцы, Тобиас переводит внимание на экран и рассеянно водит пальцами по моей спине. Лучший Хэллоуини на свете.

Глава 27

Сесилия

Чуть позже полуночи выглядываю из ванной и замечаю, что Тобиас сидит на кровати в черных боксерах, прислонившись к изголовью. После того, как мы вернулись домой, выгуляв Бо, Тобиас ушел в спальню и принялся работать за ноутбуком. Притворив дверь, открываю кран и достаю из-под шкафчика коробку, которую заблаговременно там припрятала. Потянув за бант, вынимаю нужную вещь и запихиваю коробку обратно под раковину. Скинув одежду, наношу на кожу лосьон с запахом можжевельника; пока переодеваюсь, от предвкушения твердеют соски. В довершение выдавливаю на зубную щетку пасту и чищу зубы.

Когда прополаскиваю рот и провожу пальцами по волосам, по телу пробегает дрожь. Кинув напоследок взгляд на свое отражение, выключаю свет и открываю дверь. Жадно пожирая Тобиаса взглядом, любуюсь его мускулистым телом и чувствую, как зачастил пульс. Его черные волосы взлохмачены. Точеное лицо сосредоточенно хмурится, пока он печатает. Согнув предплечье, он приподнимает подушку, и я мельком замечаю резко очерченные косые мышцы живота. Замерев в дверном проеме, чувствую, как между ног становится жарко, и с каждой секундой это желание только усиливается. Лишь когда встаю у изножья кровати, Тобиас перестает печатать и медленно переводит взгляд с экрана на меня. В его горящих глазах пролетают сотни чувств, пока он пылко осматривает пеньюар, купленный им для меня несколько лет назад.

Внутри что-то екает, когда Тобиас неспешно закрывает крышку ноутбука. Я стою и жду, кожа зудит, сердце колотится в груди, а Тобиас, упершись кулаками в матрац, подползает к краю. Через несколько секунд я оказываюсь у него между ног, а сам он прижимается лбом к моему животу и трется им о шелк.

– Сесилия, – сдавленно произносит он мое имя и смотрит в глаза, отчего меня бросает в жар. Запрокинув голову и прижавшись подбородком к моему животу, нежно гладит мои икры, медленно скользя ладонями вверх.

– У меня столько раз руки чесались его выбросить, – шепотом признаюсь я. – Один или два раза порывалась – на бантике есть пятно от кетчупа, – хриплым голосом добавляю. От его прикосновений по телу пробегают мурашки. – Но так и не смогла заставить себя избавиться от пеньюара. – Перебираю волосы Тобиаса, пока он смотрит на меня и медленно ведет руками вверх, задевая пальцами заднюю поверхность бедер. – Когда по ночам становилось плохо, я спала в нем и убеждала себя, что, возможно, если надену его… – Пытаюсь совладать с воспоминаниями. – Возможно, ты вернешься за мной. Глупо, знаю… но я ужасно по тебе скучала.

– Не глупо, – сипло шепчет он, обхватывает меня за попу и понимает, что я не надела белье.

С его губ срывается тихое ругательство, пока он ласково водит руками по моему телу, и меня охватывает пламя.

– Нежная, – шепчет он и задирает ткань, обнажив меня. – Чувственная, – наклоняется и проводит языком по моему лону. – Утонченная, – продолжает Тобиас, повторяя слова, которыми впервые меня соблазнил. – Красивая, очень красивая. – Он притягивает меня к себе и, наклонив, пылко ласкает. Темные ресницы с трепетом опускаются, когда он раздвигает языком половые губы и шепчет, не касаясь пульсирующего клитора:

– Тобиас.

Услышав мой страстный стон, он не выдерживает, встав, обхватывает мое лицо руками и прижимается губами к моим губам. Он запускает язык мне в рот, а я веду ладонью по его подтянутому животу. Вторю его алчным поцелуям, запускаю руку в боксеры и сжимаю толстый член, большим пальцем растирая по головке смазку.

Тобиас стонет мне в рот, когда я, сжав руку, веду ею по всей длине. Меня захватывает желание, прерываю поцелуй и падаю на колени, попутно стянув с Тобиаса боксеры. Крепко сжимаю член, вонзаю ноготки в задницу Тобиаса и, посмотрев ему в глаза, облизываю губы и полностью беру в рот.

– Putain. – Тобиас наматывает мои волосы на кулак, пытаясь взять надо мной контроль, пока я неистовствую, принимая его глубже, и давлюсь так, что с губ капает слюна.

– Сесилия, – со свистом вырывается у него, пока я ласкаю его жилистый член до толстой головки и снова беру в рот до основания, не отрывая от Тобиаса взгляда. Когда начинаю неторопливо облизывать внушительный пенис, Тобиас не выдерживает и рывком поднимает меня с пола. В два счета оказываюсь прижатой к кровати, а он целует меня, запускает пальцы между бедер и вводит их, подготавливая. Не переводя дыхание, Тобиас переворачивается на спину и располагает над своим лицом. Схватив меня за запястья и прижав их к моим бедрам, погружает язык между ног и тщательно вылизывает.

Похоть одерживает верх, когда он жадно ласкает меня, набрасываясь языком и удерживая в своей власти. Чувствую каждое движение его языка, а от его стона по нижней части тела пробегает дрожь. Вскоре он все же отпускает мои руки.

– Приподнимись, – приказывает Тобиас, и я подчиняюсь, наклонившись вперед и упираясь руками в матрац. Он заставляет меня неподвижно зависнуть над кроватью, пальцами и языком доводя до исступления. Без остановки ласкает клитор языком, не переставая растягивать и трахать меня пальцами. Желание заполняет меня настолько, что я начинаю что-то бессвязно бормотать, умоляя и прерывисто дыша. Тобиас поднимает голову, чтобы погрузиться языком еще глубже, и его черные волосы щекочут мне бедра. Он накрывает ртом мою промежность, целуя ее так же рьяно, как и мой рот, приговаривая меня к томительным, неспешным ласкам языком.

– Dois-je te laisser aller?[95]95
  Мне тебя отпустить? (фр.)


[Закрыть]

Его дыхание обжигает клитор, и он проводит по нему языком, оторвавшись, как только я почти достигаю пика.

– Тобиас, – молю, теснее прижимаясь к его губам, поскольку чувствую первую волну оргазма. Он смотрит на меня, подол пеньюара касается его лица и шеи, и я приподнимаю, чтобы лучше его видеть. Тобиас закрывает глаза, кружа пальцем вокруг клитора и прикусывая его, а потом отстраняется.

– Dois-je être indulgent?[96]96
  Стоит ли мне проявить к тебе милосердие? (фр.)


[Закрыть]

Еще разок коварно проведя языком, он умело задевает пальцем «точку G», и я разочарованно вскрикиваю, когда Тобиас замедляет темп.

– Tu n’en as pas fait preuve envers moi[97]97
  Ты ко мне его не проявляла (фр.)


[Закрыть].

– Дай мне кончить, – со злостью произношу, потягивая его за волосы, и Тобиас заменяет палец языком, обхватив меня руками за задницу.

– Пожалуйста, – умоляю я. Он накрывает ладонью мою прикрытую шелком грудь, сжимает ее и ртом доводит до исступления, пока я не возбуждаюсь до такой степени, что почти не могу сделать вдох.

Слышу рычание, а через мгновение он смыкает губы вокруг клитора и посасывает его, а я по мановению его пальца начинаю дрожать от экстаза. Тобиас сжимает руками мои бедра, пока я прихожу в себя, и двигает своим божественным ртом так, что я почти кричу его имя. Мокрая, дрожу, отходя от оргазма, а Тобиас продолжает ласкать меня ртом, пока я понемногу прихожу в себя.

А потом я оказываюсь на спине, Тобиас стонет мне в рот и требовательно смотрит в глаза. Нависнув надо мной, раздвигает мои бедра, высоко поднимает ноги и, намеренно провоцируя, проводит головкой между половыми губами.

– Пожалуйста.

Я вся изнываю от острого желания, а Тобиас дразнит меня, водя головкой по клитору, пока я не начинаю под ним извиваться.

– Смотри на меня, – приказывает он.

Я смотрю в его пылающие глаза, и он входит в меня одним невероятным толчком. Выгнувшись дугой, смотрю на него, приоткрыв рот и шумно дыша, и Тобиас прикрывает глаза.

– Putain. Mon Dieu[98]98
  Черт. О боже (фр.)


[Закрыть].

Задыхаюсь от резкого проникновения, а между ног пульсирует от боли, мышцы растягиваются, принимая его, и вдруг Тобиас резко распахивает глаза.

– Прости меня. – Он сжимает мне горло, приподнимается и снова безжалостно входит. Я кричу, пока он, не сдерживаясь, вторгается в мое тело. У меня даже ноги трясутся, когда он двигает бедрами и трахает меня так, словно я вот-вот исчезну.

Движения столь неумолимы, что я вонзаю ему в грудь ногти. Тобиас встает на колени, еще шире раздвинув мои ноги, и опускает взгляд туда, где сливаются наши тела. Я смотрю так же зачарованно, как и он.

– Ma chatte. Mon corps. Ma femme. Mon cœur. Ma vie[99]99
  Моя. Мое тело. Моя женщина. Мое сердце. Моя жизнь (фр.)


[Закрыть].

Его слова отправляют меня в свободное падение, а еще один оргазм парализует, подавляет, и я начинаю учащенно дышать от удовольствия. Дрожу от оргазма, а Тобиас опускает голову и неистово целует меня. Его пухлые губы касаются каждого миллиметра оголенной кожи, а потом он обхватывает ртом покрытую шелком грудь и отпускает ткань, чтобы проделать то же самое со второй. Его начинает трясти, поцелуи становятся безрассуднее, а темп такой торопливый, будто наше время на исходе.

Его грудь блестит от пота, он неумолимо берет меня, и вскоре я чувствую, что его движения становятся неуверенными. Целую его в адамово яблоко, и Тобиас сдавленно рычит, подхватывает меня под мышками и кладет ладони на крылья, прижимаясь ко мне грудью.

– Прости, – тихо хрипит он, замедлив темп и мягко входя в меня. Тобиас захватывает мои губы в поцелуе и просовывает в рот язык. И тогда я чувствую в его поцелуе соль и слышу, как из его груди рвутся звуки отчаяния. В глазах щиплет, и я всеми силами стараюсь его успокоить.

– Тобиас, – шепчу, и он опускается, покрывая мою шею виноватыми поцелуями.

– Je t’ai perdue[100]100
  Я потерял тебя (фр.)


[Закрыть], – хриплым голосом произносит он и поднимает голову. Его ранимый взгляд вцепляется в меня мертвой хваткой, с такой силой сжимая сердце, что я всхлипываю из-за того, что потеряла последнюю броню, которой так дорожила. Это не секс и не занятие любовью. Это воссоединение двух душ, разлученных на пике открытия. И я знаю, что теперь он тоже это чувствует, когда мы снова становимся единым целым.

Мы свободно двигаемся навстречу друг другу. Тобиас дрожит, хватаясь за край матраца и входя в меня глубокими толчками. Снова и снова заполняя меня, он шепчет признания в любви, преданности, просит прощения. Я вожу пальцами по его груди, а потом по плечам. Он уже не ищет меня взглядом, а с легкостью проникает в саму душу, куда может пробраться лишь он один.

Возродившееся между нами единение ощущается на молекулярном уровне, и оно причиняет боль, и исцеляет одновременно. Уверена, что, если бы Бог даровал мне всего одну минуту жизни на этой земле, то я хотела бы, чтобы это была эта минута, это мгновение с Тобиасом, когда я точно знаю, почему я живу и ради кого.

Глядя на любовь всей своей жизни, наконец принимаю его на законном месте в своем сердце, уступая в одном, над чем не властна и никогда не буду властна, пока бьется его сердце. Потому что оно принадлежит мне.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

Услышав мои слова и войдя в меня последний раз, он кончает.