Текст книги "Голубка и ворон"

Глава 16

Лиана

«Все идет не по плану, – думала Лиана, крепко прижимая кинжал к горлу ворона и чувствуя, как в душу закрадывается чувство вины. – Он простит меня, правда же?»

Свист повторился, высокий и резкий, однозначно, это чей-то зов. Принц под ее руками напрягся, и у нее не осталось сомнений, для кого он предназначен.

– Пожалуйста, – прошептал он.

Лиана поморщилась. Все должно было случиться совсем не так. Она надеялась вскружить ему голову своими женскими чарами, соблазнить прикосновением кожи к коже, которым сама бесконечно наслаждалась, околдовать магией и взглядом и, в общем, вести себя пленительно. Хотела узнать о своем будущем доме и жизни принца, а также постепенно подготовить его к восприятию правды о себе.

В своем идеальном плане она не прижимала нож к горлу ворона.

И не угрожала жизни своей будущей пары.

– Меня не должны увидеть, – прошептала Лиана, склонившись к самому его уху.

Он дернулся.

– Меня не должны увидеть, – повторила она. Юноша сглотнул так медленно, что лезвие у нее в руке дернулось. – Если обещаешь хранить молчание, я уберу кинжал, а потом завершу твое исцеление, чтобы ты мог вернуться к своим. Но ты должен пообещать, что не издашь ни звука. Что меня не увидят.

– Обещаю, – поклялся он глубоким, низким честным голосом. – Обещаю, что тебя не увидят.

Поколебавшись мгновение, Лиана опустила нож, не доверяя ворону, ожидая, что он тут же ее обманет. Впервые с тех пор, как познакомились, он перехватил инициативу, а она оказалась в его власти. Оставалось надеяться, что он не предаст ее доверия.

Ворон медленно повернулся и встретился с ней взглядом.

В его собственных глазах светилось понимание.

Он ощущал ее панику, неуверенность, надежды. Лазурь его глаз превратилась в зеркало, отражающее ее эмоции. Хотя они были чужими друг другу, общение и разделенные страхи породили взаимную симпатию. Их магия и их секреты переплавились в связь, укрепленную известной обоим боязнью – боязнью преследования.

– Никто тебя не увидит, – повторил он. – Я никому не выдам твоей тайны, даю слово, и пусть боги будут мне свидетелями.

– Тогда повернись и дай мне закончить, – ответила Лиана, стараясь говорить твердым голосом, поскольку он и так уже насмотрелся на ее уязвимость. Хотя с голым торсом сидел ворон, обнаженной чувствовала себя Лиана, что было непривычным. Она выставила себя на обозрение не как принцесса, подруга или сестра, а как женщина.

Ворон повиновался и снова повернулся к ней спиной. На сей раз Лиана не стала ласкать его кожу, а прижала ладони к крыльям, понежилась мгновение в шелковистой гладкости его обсидиановых перьев, сделавшихся еще чернее в свете огня, после чего закрыла глаза и всецело сосредоточилась на своей магии. Она вливала в ворона свою силу, и по его костям и мышцам заструились сверкающие золотистые искры, залечивающие раны, скрепляющие переломы, затягивающие рваные ткани, исцеляя, действуя сообща с ее волей и отдельно, по собственному разумению, используя Лиану как инструмент.

«Дар, – подумала она, продолжая трудиться. – Это дар богов, а не проклятие».

Его магия устремилась навстречу ее магии, запульсировала под кожей мощным необузданным потоком. Серебряные нити переплелись с золотыми, помогая Лиане работать быстрее, поскольку магия ворона наполняла его исцеленные кости силой и энергией, укрепляя тело.

У них хорошо получалось работать вместе – слаженно, ни слова не говоря, но общаясь на более глубинном уровне. Лиана не сомневалась, что ни она сама, ни он никогда прежде не испытывали ничего подобного. Когда ворон полностью исцелился и развернул крылья во всей красе, так что в отблесках пламени казалось, что с них капают чернила, оба замерли.

Краткое мгновение ни один из них не шевелился. Ее магия все еще была переплетена с его, и они не спешили разъединять ее, возвращаться из своего тайного убежища в реальный мир.

Снова раздался зов. Острый, как только что выкованный меч, он разрушил очарование момента. Принц-ворон быстро отступил от Лианы и развернулся, поводя своими наполненными новой жизнью крыльями.

– Ана, – быстро проговорила она, сама не зная зачем. Ей вдруг показалось несправедливым в точности знать, кто он такой – Лисандер Таетанос, кронпринц Дома Шепота, – но не оставить никакого следа в его памяти.

«Лиана Аэтионус».

«Потомок бога Аэтиоса».

«Принцесса Дома Мира».

Вот какие слова ей хотелось произнести, признаться во всем, но титулы, вдруг ставшие неуклюжими и неуместными, застряли в горле. На самом деле она с ними себя не ассоциировала. Для тех, кто хорошо ее знает, она Ана, просто Ана. Ей хотелось, чтобы и он ее такой видел.

– Что? – непонимающе нахмурился он.

– Ана. Ты спрашивал, так вот, отвечаю – меня зовут Ана.

– Ана, – повторил он, перекатывая на языке гласные, будто пробуя имя на вкус. Его губы тронула улыбка, отчего скулы показались более очерченными, а подбородок – более точеным. – Ана.

Некоторое время девушка продолжала смотреть ему в глаза, после чего отвернулась, взяла стоящий на земле кувшин и остатками воды залила огонь. Пламя зашипело и погасло. Пещера погрузилась в темноту, единственный намек на свет мерцал в противоположном конце туннеля. Лиана зашагала вперед, указывая дорогу своему принцу. У входа она врезалась в Кэсси, недрогнувшей рукой целящейся во мрак. Та ни на секунду не потеряла концентрации. Кончик стрелы остался нацеленным на невидимого врага.

– Верь мне, – шепнула Лиана.

Раздраженное ворчание совы красноречиво свидетельствовало о том, что она думает о плане подруги. Лиана взяла ее за руку и настойчиво сжала, дождалась, пока та немного расслабится.

– Верь мне.

Принц-ворон прошел мимо девушек, едва удостоив их взглядом. На краткий миг он встретился глазами с Лианой, после чего посмотрел на лук в руках у Кэсси и, больше не задерживаясь, выпрыгнул через узкое отверстие навстречу промелькнувшей снаружи паре обсидиановых крыльев, зависших в нескольких метрах от входа в пещеру.

Глава 17

Ксандер

Он никак не мог выбросить из головы образ белого пера, ярким пятнышком упавшего с небесного моста. Эта картина снова и снова возникала в его сознании, призывая Ксандера в туннель, к скалам, к этому самому месту.

Рэйф где-то здесь, скрытый среди гор, ждет, когда брат найдет его.

Ксандер глубоко вздохнул.

Прежде чем он успел испустить еще один призыв, уловил периферийным зрением какое-то движение, будто тень у него под ногами вдруг увеличилась в размерах и обросла плотью. Он посмотрел вниз и понял, что это не его тень. Черные крылья вынырнули, казалось, из ниоткуда.

Это Рэйф.

– На помощь, – невнятно произнес он, хватая ртом воздух.

Изогнув крылья, Ксандер камнем упал вниз и схватил брата за плечо, едва веря в происходящее.

– Ты жив! Ты в порядке! Где, во имя богов, ты был все это время?

Рэйф покачал головой, посмотрел на скалы и полетел вверх, к небу.

– Меня крылья едва держат. Мне нужно приземлиться, обрести почву под ногами.

Прищурившись, Ксандер пытался углядеть гримасу боли на лице брата или скованность во взмахах его крыльев.

– Что…

– Немедленно.

Его лазурные глаза казались необычно жесткими и требовательными. Одного этого хватило бы, чтобы пресечь расспросы Ксандера, но его взволновал встревоженный голос Рэйфа, в котором отчетливо слышалась паника.

– Хорошо, – согласился он, просовывая руку и культю Рэйфу под мышки, чтобы принять на себя часть его веса. – Остальные ждут наверху. Они не поверят… Они считали меня безумцем из-за того, что я… В общем, мягко говоря, они удивятся.

Рэйф фыркнул, и оба активно заработали крыльями, борясь с встречным воздушным потоком, пока летели по туннелю к мосту. Силы совсем покинули Рэйфа, и братья бесформенной грудой плюхнулись на парящий остров.

– Мой принц, – начала было подскочившая к ним Хелен и замолчала, выпучив глаза, когда Ксандер и Рэйф расплели конечности, откатились друг от друга и откинулись на спины.

Остальные девять солдат дружно ахнули, и на их лицах отразились шок и недоверие, что не укрылось от внимания принца.

– Ты… – Хелен помедлила и нахмурилась, изучая невредимое тело Рэйфа. – Ты жив.

На самом деле она имела в виду другое, и Ксандер отлично это понимал.

«Ты исцелился».

Вот о чем она думает. О чем они все думают. Что Рэйф снова чудом избежал смерти во время стычки с драконом и способен об этом рассказать. Он читал в их глазах один и тот же невысказанный вопрос: может ли фортуна дважды отнестись благосклонно к одному и тому же человеку или дело в чем-то гораздо более темном и мрачном?

– Да. Вы, похоже, очень рады меня видеть, – нараспев произнес Рэйф. Для стороннего слушателя тон его голоса показался бы будничным, но Ксандер безошибочно распознал в нем примесь горечи. Рэйф как наяву видел, как стражники брата поднимаются в едином порыве, чтобы закрыть его живым щитом собственных тел. – Немедленно оповестите королеву. Уверен, что она ждет моего возвращения, затаив дыхание.

Хелен не обманулась его ироничностью. Ее глаза превратились в узкие щелочки, в которых сверкало подозрение. Обычно Ксандер очень ценил такую меру предосторожности своей главной советницы, но сегодня мысленно проклинал. Уж слишком она проницательна, чтобы принять весть о чудесном спасении брата как само собой разумеющееся.

– Как тебе удалось улизнуть от дракона? – медленно протянула она.

Рэйф открыл рот, но не сумел произнести ни звука.

Ксандер тут же подскочил к брату, чтобы потянуть время и помочь ему подсказкой.

– Когда мы вернулись вчера утром, тебя не обнаружили. На земле валялось твое оружие, горстка окровавленных перьев на мосту, подпалина и лужа крови. Мы решили, что случилось самое худшее.

– На долю секунды мне и самому так показалось, – подхватил Рэйф, верно истолковав намек брата. – Когда дракон подлетел ближе, я нырнул в туннель, решив дать ему бой в узком пространстве. Я бросился на него, но не сумел пропороть толстую кожу, поэтому испустил клич ворона и попытался ускользнуть. Я почти перевалил через горный хребет, когда чудовище дыхнуло огнем, опалив мне перья, и мне пришлось бросить мечи, чтобы руками забить пламя.

– Кто-нибудь пришел тебе на помощь? – спросил Ксандер, ненавязчиво сообщая еще немного сведений. Хелен смотрела на него во все глаза. Выражение ее лица оставалось непроницаемым. – Нам показалось, что в крови был отпечаток чьей-то ноги.

Рэйф резко вскинул голову и, широко распахнув глаза, воззрился на Ксандера. Мгновение спустя он полностью овладел собой и снова сделался сосредоточенным. Однако Ксандер хорошо запомнил отразившийся на лице брата страх – страх за кого-то другого.

– Голубь, – чуть слышно признался Рэйф. – Мне пришел на помощь голубь с черно-серым оперением. Дракон поймал его в свои когти – отсюда и лужа крови на мосту. Я пытался что-то предпринять, но монстр ударил меня хвостом прямо в лоб, и я, беспомощный, перевалился через край моста и упал. Голова у меня кружилась, обожженные крылья едва слушались. Я разбился бы насмерть, если бы не заметил в скалах пещеру и, напрягая последние силы, забрался внутрь и потерял сознание. Больше я ничего не помню до нынешнего момента, когда очнулся и услышал призыв Ксандера.

Некоторое время никто не говорил ни слова.

Ксандер не слышал ничего, кроме громоподобного биения собственного сердца.

– Хм-м-м, – наконец протянула Хелен. – Странно, что король Дома Мира ни словом не обмолвился о смерти кого-то из своих подданных. До нашего прибытия с дурными новостями они даже не знали о нападении дракона.

– Это и в самом деле странно, – согласился Рэйф. – Но численность их населения велика, чтобы заметить потерю одного голубя. Могло пройти несколько часов, прежде чем его кто-нибудь хватился.

– Возможно, – протянула Хелен, всем своим видом показывая, что ничуть не убеждена.

Стоящие вокруг девять стражников неловко переминались с ноги на ногу. Их крылья подрагивали, выдавая замешательство своих владельцев, поскольку эта история до странности напоминала ту, что они слышали более десяти лет назад. Тогда Рэйф тоже якобы оказался в нужном месте в нужное время, а другие пожертвовали своими жизнями ради его спасения. Ему удалось выбраться невредимым, а остальные погибли. И он ничего не помнил ни о случившемся, ни о том, что было в последующие часы.

Ксандеру не требовался дар провидения, чтобы догадаться, о чем думают его люди. Он вспомнил, как они некогда требовали умертвить его брата, как из кожи вон лезли, чтобы избавиться от этого бастарда, выродка, как бесновались и кричали во дворе замка.

«Огненное проклятие».

За спиной Рэйфа и про себя его называли отпрыском Везевиоса, сыном пламени, дурным предзнаменованием, проклятием, сорвавшимся с уст самого бога. Ксандеру пришлось напомнить подданным, что Рэйф один из них, такой же ворон, как и они, их соплеменник и его брат.

– Хвала Таетаносу, ты выжил, – объявил Ксандер властным тоном – голосом истинного будущего правителя. – Не представляю, что бы мы без тебя делали. Достаточно ли ты крепок для турнира? Сможешь ли участвовать в нем, поев и отдохнув?

Досада на лице Рэйфа быстро сменилась благодарностью, когда он сообразил, что делает Ксандер.

– Думаю, да.

Ксандер встал, отряхивая перья, и, взяв Рэйфа за руку, рывком поднял на ноги. Не разжимая пальцев, он спросил:

– Сможешь ли ты вернуть благосклонность богов к Дому Шепота? Сможешь ли выиграть нам достойную пару?

Рэйф накрыл свободной ладонью их сплетенные руки. Ксандеру стало интересно, уж не сделал ли он это, чтобы показать, что только один из них волен распоряжаться обеими руками, необходимыми для участия в турнире? В таком случае это жест для солдат, которые постепенно расслабились, наблюдая за ними. Ксандер не сомневался, что Рэйф не хотел уколоть его, но все же ощутил острую боль в сердце, напомнившую, что он не в состоянии быть тем, кто нужен его народу.

– Да, – убедительно ответил Рэйф.

Ксандер понял, что это заверение специально для него. Не чтобы покрасоваться перед толпой, а как обещание между братьями.

– Тогда идем.

Если стражники и хотели что-то добавить, то им пришлось прикусить языки.

А если Хелен есть что сказать, скоро он это услышит.

Пока все удовлетворились предоставленными объяснениями. Рэйф жив, значит, сможет участвовать в брачном турнире, а остальные тревоги второстепенны. Возможно, по возвращении домой вопросы возникнут снова, но Ксандер в этом сомневался. Он рискнул бы побиться об заклад собственной жизнью, что выступление брата завоюет воронам королеву, – в действительности он именно что рискует жизнью. В случае победы его народ будет радоваться светлому будущему, позабыв о происшествии с драконом.

Но сам Ксандер хотел знать правду.

Потому что впервые в жизни у него возникло подозрение, что Рэйф лжет и ему тоже. Не придумывая историю о чудесном спасении, а потом, в туннеле, когда сымитировал слабость, неожиданно исчезнувшую во время долгого перелета до Сфейры – Рэйф не отставал от остальных. В его глазах сверкала некая тайна, закрытая дверь, которую, как понимал Ксандер, Рэйфу совершенно не хотелось открывать.

Однако прежде упрямство брата никогда Ксандера не смущало.

Когда они вернулись в гостевые покои, Ксандер последовал за Рэйфом коридорами, которых тот не знал, все шире улыбаясь по мере того, как явственнее проявлялось нежелание Рэйфа повернуться к нему и попросить помощи.

– Не сейчас, Ксандер, – пробормотал Рэйф.

– Если ты пытаешься попасть в свою комнату, спешу сообщить, что она расположена этажом выше. Третья дверь по левую сторону.

Рэйф остановился и сгорбился, упорно не желая поворачиваться.

– А если не хочешь смотреть мне в глаза, я могу первый отвести взгляд. Так ты получишь возможность продолжать избегать меня по тебе одному понятной причине, а я провожу тебя к нужной двери.

С губ Рэйфа сорвался звук, средний между вздохом, стоном и смешком. Наконец он повернулся, наградив Ксандера язвительным взглядом.

– Что ж, договорились. Показывай дорогу.

Ксандеру не удалось скрыть усмешку, и уголки его губ дрогнули.

Он отлично знал, когда можно надавить на брата, а когда лучше этого не делать. Поэтому вместо того, чтобы ответить подходящей случаю остротой, которую Рэйф точно не сможет проигнорировать, он молча отвел его в комнату, вошел следом и закрыл за собой дверь.

– Расскажи, что произошло. Правду.

– Я уже все рассказал… – Взгляд Рэйфа скользил по величественному городу, лежащему по другую сторону хрустальных стен.

– Так я и поверил, что некий неизвестный голубь спас тебя от дракона! И что тебе удалось улизнуть без единой царапины и повреждения. За кого ты меня принимаешь, Рэйф? Уверяю тебя, мозги у меня, в отличие от тела, прекрасно функционируют.

Рэйф послал брату умоляющий взгляд, без слов показывая, что этот выпад несправедлив. Действительно, кому, как не Рэйфу, знать, на что брат способен. Однако секрет Рэйфа задевал Ксандера.

– Что произошло? – снова настойчиво повторил Ксандер.

Рэйф потер переносицу.

– Ты послушаешь, если я скажу, что тебе лучше не знать?

– Нет, – неколебимо отозвался Ксандер и шагнул к брату. – Ты хоть понимаешь, что я места себе не находил от беспокойства? Та кровь на мосту была твоей, не отрицай. И как много, Рэйф, очень много. Я правда решил, что ты погиб. Что оставил меня. Ты не смог бы так быстро исцелить себя от такой обширной раны.

– Ш-ш-ш. – Рэйф зажал Ксандеру рот, и выражение его лица наконец смягчилось. – Вполне возможно, что у этих стен есть глаза и уши. Мы же в чужой стране, а не дома в замке.

Ксандер прикусил язык, чувствуя, как в груди вспыхнуло пламя страха. Брат прав. Им обоим известно, каким будет наказание, если кто-то услышит. Однако магия висела между ними, невидимая и невысказанная, но существующая.

– Ты знаешь, что я прав, – шепотом продолжал настаивать Ксандер. Он извлек из кармана то, что носил с собой весь день, – изрядно помятое перо цвета слоновой кости. – Я нашел это на мосту и понял, что кто-то там был. Судя по размеру отпечатка, похоже, что женщина. Только не пытайся меня убедить, что она в одиночку прогнала дракона. Что происходит? Отчего ты отказываешься говорить со мной?

Рэйф медленно и глубоко выдохнул, выпуская воздух из легких, и как будто сам сдулся. Взяв у Ксандера перо, он погладил его ворсинки, едва заметно улыбаясь. Ксандер озадаченно нахмурился, наблюдая за нетипичной демонстрацией нежных чувств – ничего подобного ему никогда прежде видеть не доводилось. Когда Рэйф поднял голову, его глаза светились так ярко, что Ксандер растерялся.

– Ты и так знаешь, что случилось. Подумай хорошенько, и мне не придется ничего тебе объяснять. Как ты верно заметил, твои мозги прекрасно работают, и они куда больше, чем мои. – Рэйф вложил перо Ксандеру в руку и, повременив немного, продолжил: – Кроме того, это уже не имеет значения. Нас ждут великие дела, требующие подготовки. Турнир, в частности. Что сделано, то сделано, и назад пути нет.

Стоя у окна, Ксандер проследил взглядом за братом, который подошел к кровати и рухнул на нее в полном изнеможении, потом повернулся к хрустальному городу, размышляя над словами Рэйфа.

Была битва. И рана тоже. А еще женщина. В этом он не сомневался. То, что Рэйф отказывается говорить, может означать только одно – в деле замешана магия. Новая магия, ему не принадлежащая. Это единственная связь между незнакомцами, которая прочнее кровных уз.

Но кто?

И как?

И почему?

И…

Очистив сознание от вопросов, Ксандер устремил взгляд на хрустальный дворец, возвышающийся в центре города.

Рэйф прав.

У них сейчас есть более важные дела, на которых следует сосредоточить усилия.

– Я не стану… – начал было Ксандер, но замолчал, увидев, что брат спит так крепко, что из уголка его рта капает слюна на крыло, подложенное под голову вместо подушки.

«Я не стану допытываться, – мысленно закончил Ксандер. – Я позволю тебе сохранить этот секрет, потому что понимаю, ты не стал бы ничего от меня утаивать, если бы это не было для тебя чрезвычайно важно. – У Рэйфа на шее по-прежнему висел обсидиановый перстень, который он никак не соглашался брать, но все же уступил настояниям Ксандера. – Я ценю жертвы, на которые ты идешь ради меня».

Ксандер положил белое перо на прикроватную тумбочку Рэйфа, оставив вопросы в прошлом и с надеждой глядя в будущее.

Через несколько часов начнется брачный турнир.

Им нужно многое успеть, чтобы подготовиться к нему должным образом.

Глава 18

Лиана

– Ты готова это сделать, Ана? – шепотом спросил Лука, наклоняясь к сестре и сжимая ее руку.

Они стояли у входа в королевские залы в ожидании сигнала, по которому надлежало спуститься в атриум в центре дворца. На Луке был белый плащ с серебряным и золотым шитьем – цветами Дома Мира. Королевская печать, сияющий куполообразный бриллиант, точно такой же, какой носит отец, украшен тускло мерцающей золотистой лентой и приколот к груди на манер броши. Стоящая рядом Лиана облачена в ниспадающее складками платье цвета слоновой кости с рукавами из прозрачной органзы, свободно струящимися по рукам. У платья был низкий вырез сзади, и темная кожа девушки служила естественным обрамлением для ее прекрасных светлых крыльев. Одежда брата и сестры была изготовлена из сочетающихся тканей и одинаково украшена, но у Лианы сверкала сильнее, чем у Луки, расшитая бриллиантами, жемчугом и позолоченными бусинами.

По позвоночнику Лианы пробежала дрожь, но не от холода, а от предвкушения на пороге неизвестности и желания поскорее узнать, что готовит для нее будущее, которое она видела в своих радужных мечтах и которое вот-вот станет реальностью.

– Я готова, – ответила она спокойным голосом и, сжав в ответ ладонь брата, повернулась, чтобы посмотреть в его медовые глаза. – А ты?

Он перевел взгляд на возвышающиеся перед ними деревянные створки двери, и по его лицу промелькнула легкая тень неуверенности.

– Больше, чем когда-либо.

Они разжали руки и синхронно надели свои маски, надежно закрепив их на затылке. Лиана украдкой взглянула на Луку, улыбнувшись при виде того, как его пепельные перья оттеняются насыщенно-темным оттенком кожи и теплыми глазами, надеясь, что и сама выглядит так же. Брачный турнир был придуман в ответ на самую чувственную сторону их натуры, поэтому во время состязаний участники скрывали лица за собственными потерянными во время линьки перьями, как дань уважения дару богов – дару крыльев, – оставляя на виду лишь глаза и губы. Предполагалось заключать союзы на основе выказанной силы и выносливости, ума и сообразительности, а также инстинктивной веры, что бог завещал выбирать пару, исходя из родства душ, а не внешности или плотских желаний. Маски снимались только в последний день турнира, после оглашения составленных пар.

– Выглядишь прекрасно, – пробормотал Лука слегка подрагивающим от нервозности голосом. Однако его губы тронула улыбка. – Совсем не похожа на щуплую младшую сестренку, которую я знаю и люблю.

Лиана толкнула его локтем под ребра.

– Я бы ответила, что ты и сам красавчик, но не хочу тешить твое самолюбие.

Ее поддразнивание помогло Луке расслабиться. Он заулыбался шире, напряжение отпустило плечи. Не успел юноша ответить, как двери распахнулись перед ними, и Лука судорожно ахнул.

В последние несколько недель брат с сестрой дюжину раз отрепетировали свое торжественное появление, поэтому, не говоря ни слова, переступили порог и ненадолго замерли у ограждения, позволяя ожидающей внизу толпе насладиться своим великолепием. После чего, слаженно взмахнув крыльями, взмыли в воздух и стали медленно опускаться на мозаичный пол.

Как бы хорошо Лиана ни готовилась к этому мгновению, она почти физически ощутила на себе сотни глаз, внимательно следящих и оценивающих каждое ее движение. Ее сердце забилось сильнее, но она старалась не показывать нервозности. На ее губах играла безмятежная улыбка, подбородок гордо поднят, взгляд прямой и открытый. Внешние слои подола ее платья трепетали, как вторая пара крыльев, в то время как внутренние оставались плотно прижатыми к лодыжкам. Часть ее густых волос, украшенных бриллиантами и золотым кружевом, была заплетена в косу, обвивающую лоб на манер короны, а другая оставлена распущенными – в полете они образовывали вокруг нее элегантный черный нимб. Лиана выглядела идеально и знала об этом. Осталось только красиво приземлиться.

Несмотря на дрожь в коленях, когда ступни Лианы коснулись пола, мышцы напряглись и приняли ее вес. Лука сделал то же самое. Он подал ей руку, и, принц и принцесса Дома Мира, они прошли несколько шагов по направлению к двум незанятым тронам, стоящим по обе стороны от родительских. Как только они заняли свои места, поднялся отец. И, каким бы простым ни казался этот жест, он служил сигналом к началу брачных состязаний.

– Добро пожаловать! – Король произнес приветствие громким гулким голосом, эхом разносящимся в стенах дворца и с легкостью проникающим через открытые двери в вестибюль, чтобы все гости могли его услышать.

Взгляд Лианы метался от стены к стене, примечая и впитывая подробности. Она с семьей сидела во главе, охраняя врата в священное гнездо, лицом на восток, чтобы иметь лучший вид на атриум и вестибюль, вдоль которого по обе стороны выстроились голуби, пришедшие насладиться зрелищем. Лиана полагала, что где-то в толпе затерялась и одна сова.

Представители остальных шести домов разместились на платформах, лучами расходящихся в разные стороны от ее собственной – три влево и три вправо – превращая сводчатый атриум в красочный калейдоскоп, поскольку каждая платформа была украшена цветами соответствующего дома. Красно-золотые стяги Дома Песни. Желтые униформы и бронзовые щиты Дома Охоты. Чернильно-черные перья Дома Шепота. Яркие пурпурно-зеленые шелка Дома Рая. Струящиеся синие одеяния и солнечные оранжевые цветы Дома Полета. И, наконец, приглушенные, но от этого не менее прекрасные белые одежды с янтарными украшениями Дома Мудрости. Короли и королевы каждого дома восседали на тронах, как и родители Лианы, в окружении гостей, одетых в цвета своего монарха. На каждой платформе оставались свободные места, приготовленные для принцев и принцесс, ожидающих снаружи сигнала войти и принести дары Аэтиосу от имени своего божества-покровителя.

Каждый брачный турнир начинался одинаково – с парада подношений, который дома использовали, чтобы показать себя во всей красе. Кроме Дома Мира, конечно. Им надлежало скромно принимать, хотя Лиана не могла поручиться, что удержится от удивленных взглядов или вздохов. Ничего еще даже не началось, но от нетерпения у нее подергивались ноги, скрытые многослойными юбками платья. Не в силах сдержаться, она вздрогнула, когда голос отца зарокотал снова, пересказывая, согласно традиции, историю их предков:

– Тысячи лет назад мы были рабами и слугами несправедливых правителей, которые использовали магию, чтобы сделать нас незначительными и слабыми и держать в подчинении. Но у нас было кое-что, чего не было у них, нечто более могущественное, чем вся магия и все оружие в мире. У нас была вера. Вера в наших богов и в то, что однажды они придут освободить нас и спасти – и это случилось. Боги даровали нам крылья. Подняли наши земли в воздух. Дали нам дом, о котором мы молили: мирный, безопасный, процветающий дом. Сегодня мы собрались здесь, в преддверии нашей самой священной церемонии, чтобы вознести благодарность богам, разорвавшим наши цепи и вверившим нам бескрайнее небо. От имени Аэтиоса я объявляю парад подношений открытым.

Парад всегда открывал остров, находящийся к востоку от того, где проживала Лиана, поскольку именно его Аэтиос благословил первым встречать по утрам солнце. После чего остальные дома выступали в очередности, совпадающей с движением дневного светила по небосводу, обходящего ее дом по кругу, пока все дары не были преподнесены. Когда двери в противоположном конце вестибюля плавно распахнулись, впустив внутрь порыв холодного воздуха, у Лианы перехватило дыхание, хотя она и знала, чей дом будет первым.

Она услышала их прежде, чем увидела, – мягкие трели высокого пересвиста, сменяющие одна другую. Постепенно звук становился ниже и громче, потом снова выше и – еще громче. Затем нежным и протяжным, разливающимся в воздухе. Наконец, впорхнула первая птица: девушка в маске из ярко-красных и пыльно-коричневых перьев – кронпринцесса Дома Песни. За ней показалась младшая принцесса – тоже в маске – с крыльями нежно-голубых и оранжевых оттенков. Обе были облачены в платья своих официальных цветов, темно-рубиновые с золотым шитьем по подолу. Каждая держала на вытянутой руке полено, символизирующее, согласно традиции, дар от их дома – древесину. Привезенный ими запас дров уже сгрузили на склады на внешнем острове, а эти поленья просто служили демонстрацией.

Принцессы летели медленно, но уверенно. Когда они преодолели первую треть вестибюля, восходящие и нисходящие свистящие трели песни, сопровождавшей их появление, зазвучали снова, и появилась их свита, яркокрылая и еще более громогласная. Красные, синие, оранжевые, желтые крылья. Так много разных оперений трепетало в унисон, настоящая какофония цвета. Стены вибрировали от песни, заполнившей собой все пространство, в котором эхом разносились голоса, перекрывающие друг друга, но действующие в строгом порядке. Высокие и низкие ноты сменялись в незнакомой Лиане последовательности, которую, однако, она сразу же полюбила. Две принцессы прекрасно держали баланс, не обращая внимания на происходящее вокруг них. В кажущемся хаосе песни и танца угадывалась некая система, организующая беспорядочные движения и парящие ноты.

Мать Лианы вздохнула. Ее губы едва заметно двигались, повинуясь звучащей мелодии. Хотя ее крылья оставались неподвижными, Лиана различила легкое подрагивание перьев – то было желание развернуть их и, воспарив, присоединиться к певчим птицам. Ведь это народ ее матери и ее песня. Сиалия рвалась на свободу, стремилась хоть несколько мгновений побыть со своей стаей.

Но теперь она королева Дома Мира. Голубка вне зависимости от того, какие у нее крылья. Она осталась на троне, оставив обычную жертву всех вторых по старшинству королевских отпрысков.

Жертву, которая скоро станет понятной и Лиане.

Две принцессы замерли у голубиных тронов и, изящно опустившись на пол, склонились в низком поклоне, продолжая высоко поднимать свои дары. Когда они выпрямились, последние звуки песни растаяли в воздухе, лишь одна нота держалась до тех пор, пока ее не подхватили принцессы – а остальные голоса умолкли. Девушки пели гордо и долго – кажется, целую вечность, потом резко замолчали, оставив в воздухе мягкое эхо.

Король Дома Песни поднялся с трона, широко разведя в стороны свои бордово-красные крылья кардинала, и жестом указал на дочерей. Лиана знала, что он брат ее матери, а его дочери доводятся ей двоюродными сестрами, хотя они никогда не виделись. Но их имена были ей известны, поскольку она встречала их на страницах материнской переписки, которую ей не следовало читать, но она все равно это делала с помощью Кэсси.