Текст книги "Книжная дама из Беспокойного ручья"

Я мельком взглянула на Джексона и Юнию, пробормотала «простите» и отодвинулась назад, взяв в руки новый номерной знак.

– Посмотри на себя! – закричала Харриетт.

Я подняла взгляд. Этот крик наводил на меня панику.

В глазах промелькнула искра, до вспышки ярости оставалось всего пару мгновений, как она прошипела:

– У тебя лицо как созревшая черника. Клякса на лице, – засмеялась Харриетт. – Разве она не похожа на старую уродливую чернильницу? Что скажешь, Юла?

Ее выпады ножом резали по живому. Порой мне казалось, что Харриетт только и ждала возможности, чтобы толкнуть меня и со злорадством наблюдать, как синеет моя кожа. Я прижала рукой щеку, наблюдая за тем, как морщится и черствеет ее коричневое, как ремень, лицо.

Обняв себя, Харриетт медленно гладила пальцами свои руки, а после вернулась к своему столу. Каждый ее шаг ощущался как удар под дых. Демонстративно сев на стул, она прибавила громкость в приемнике.

На улице внезапно закричала Юния и так же быстро умолкла. Разговаривая с мулом, Джексон отошел на безопасное расстояние. Она повернула голову, краем глаза смотря на яблоко, вытянула морду и взяла угощение из протянутой руки.

Я не удержалась и тихо засмеялась, настороженно взглянув на Харриетт, разбирающую присланную почту. Повернулась к Джексону Лаветту и отблагодарила его скромной улыбкой.

Он подошел к окну:

– Кюсси Мэри, один друг посоветовал прочесть эту книгу. Интересно, вы слышали о ней что-нибудь?

От любопытства я высунулась из окна.

– Фер-де-Ланс?

Я обернулась к Харриетт, которая листала журнал, громко напевая мелодию, играющую по радио.

– Да, сэр, – наконец ответила я тихим голосом. – Это первый детективный роман Рекса Стаута из серии книг о Ниро Вульфе. Очень интересное произведение.

– Правда? Обожаю загадки, – у него по-мальчишески загорелись глаза. – Благодарю, Кюсси Мэри. – Прощаясь, он козырнул, дотронувшись пальцами до виска, хлопнул Юнию по крупу и, развернувшись, ушел.

В растерянности я смотрела ему вслед, который обрывался за углом.

Закончив с подставками, я взялась за кучу коробок с новой литературой, которую нам подарили другие читатели. Это моя любимая часть работы: разбирать пожертвования крупных библиотек, и в такие моменты меня всегда удивляло то, от каких сокровищ порой готовы отказаться люди, выбрасывая, как им кажется, совершенно никчемную макулатуру.

Я вытащила две книги, думая, какую из них привезти Ангелине, и в результате отложила для нее «Историю о малютке мышонке», положив также две брошюры по уходу за ребенком. Затем достала с самого дна «Историю доктора Дулиттла», внимательно осмотрела ее и тоже приберегла для желанного читателя.

Дальше мне на глаза попался старый учебник по грамматике английского языка, присланный из школы в Чикаго. Ни одной разорванной или вырванной страницы – отличная находка. Полистав немного, я отложила его для Ангелины. Возможно, даже получится дать ей пару уроков, если хватит времени самой все изучить.

К своему удивлению, я случайно нашла практически новый роман о жителях шахтерского городка в Англии, который Харриетт давно мечтала прочесть: «Звезды смотрят вниз».

Держа его в руках, я подумывала сначала взять его себе. Но ведь Харриетт просто обожала А. Дж. Кронина. И все-таки лучше отдать его, иначе мне потом несдобровать. Может, ее кислая мина тогда хоть немного преобразится. Теша себя этой надеждой, я подошла к ней.

Будто бы боясь угодить в капкан, она с подозрением сначала взглянула на книгу, потом – на меня.

– Слышала, что вы любите творчество мистера Кронина, – сказала я с едва натянутой улыбкой на лице, положив роман на ее стол.

Глаза засверкали от удовольствия. Она проскрипела тихим голоском: «Спасибо», – и жадно схватила книгу.

– Совсем новая. Как будто только что из печати, – добавила я.

– Что? Да-да, конечно. «Три любви» Люси Мур была в таком же состоянии, помнишь? Настоящий шедевр! А когда он утонул? Как она посвятила себя сыну. И все напрасно. Какая трагедия… – На лице Харриетт на миг промелькнула грустная улыбка, ослабив ее суровый нрав.

Я тоже читала этот роман, в котором надменная и самоуверенная Люси, не имея гроша в кармане, могла добиваться своего за счет мужчин.

– А та сцена в бельгийском монастыре, – все не умолкала помощница инспектора, – когда она… – И тут Харриетт остановилась, выпучив на меня глаза.

Мне нравилось то, с каким трепетом она относилась к книгам. Всего на несколько мгновений что-то в ней преобразилось, и я даже забыла о наших различиях и ее истинной сущности.

– Ой, Василек… Василек! – она несколько раз щелкнула пальцами перед моим лицом, разгоняя лишние мысли. – Возвращайся к работе, – проворчала Харриетт, хотя она, несомненно, была очень рада получить этот роман, а еще больше ей понравилось чувствовать себя литературным критиком, высказывающим свое мнение.

– Да, мэм, – на лице застыла глупая улыбка.

Сев за свой стол, я стала копаться в другой коробке, с журналами, но ничего особенного не нашла. Зато на глаза попалась выкройка из журнала Vogue с изображением детской сорочки – это пойдет в альбом. Рядом лежали старые ноты, которые очень бы пригодились учительнице Винни Паркер. Я взяла еще пару буклетов о здоровье и гигиене и аккуратно сложила их в свою стопку, постепенно растущую в размерах.

Перешла к следующей коробке в поисках «Фермерского альманаха», который попросил привезти один читатель. Копнула еще глубже, параллельно высматривая Стейнбека, и сломала ноготь. Но вместо них обнаружила старый журнал за июнь 1935 года, на глянцевой обложке которого красовалась девушка в сказочном свадебном платье, и несколько книг для Орена Тафта – моего пятничного читателя, живущего в ущелье за горой. Несмотря на плохую погоду, непредсказуемые дороги и долгий путь я всегда была рада увидеть его доброе лицо.

Под кучей старых учебников и семейных журналов пряталась газета, которая точно пришлась бы по вкусу семейству Смитов. Новый тираж от пятого мая 1936 года, и это при том, что обычно мы получаем издания, устаревшие минимум на месяц, а иногда и того больше.

Чувствуя, как от сильного волнения синяя краска стала заливать шею, медленно подступая к лицу, я потерла руки темно-фиолетового цвета. Нервно прижала газету к груди и вдохнула еще свежие чернила, уткнувшись носом в страницы.

Находкой оказалась газета «Луисвилл Таймс». Я пробежала глазами по заголовкам, посвященным облаве на одно городское игорное заведение, прочитала статью о вторжении итальянцев в место со странным названием «Эфиопия», полистала пару страниц и увидела не менее странную рекламу женского купальника светло-коричневого цвета за целых 6,95 доллара. За эти деньги можно было прокормить сразу несколько семей на всю неделю. Сам купальник мало что скрывал, выставляя напоказ каждый миллиметр женского тела.

От изумления я не могла оторвать глаз от облегающего костюма, подчеркивающего грудь модели, ее бедра и ноги. Придя в себя, виновато перевернула страницу из страха, что мне попалась непристойная вещь, которую местные сочтут слишком откровенной.

Я мельком взглянула на инспектора. Она точно не пропустит такой материал, вырезав нужные страницы, как это было с «Узорным покровом» С. Моэма и прочими пожертвованиями, которые она сочла оскорбительными, вульгарными и разлагающими моральный дух наших жителей.

Через пару страниц мой взгляд остановился на наряде с цветочным рисунком за 12,88 доллара. На красивой модели было надето синее льняное платье со складками и белой зубчатой каймой, сочетающейся с фетровой шляпкой и кипенно-белыми перчатками. Заголовок над фотографией гласил, что в следующее воскресенье отмечается День матери.

Думая о маме, я провела пальцем по странице. У нее было одно красивое платье такого же цвета, который отлично подходил и мне.

Несколько месяцев спустя я все еще чувствовала на себе прикосновения ее мягкого голубого как небо подола в те моменты, когда занималась делами по дому, опустошенному после мучительной утраты, сделавшей отчужденным Па, который утонул в этом горе. Я останавливалась, погружаясь лицом в призрачный воздух между складок ее платья, и молитвой заглушала свою боль.

Я так скорбела по ней, вспоминая, как она сидела, склонившись над свечой, погружая тонкие пальцы в пчелиный воск, чтобы усилить старые изношенные нитки, быстрыми движениями красивых рук выводя швы на своем платье, завязывая изворотливыми пальцами узлы и перекусывая острыми зубами запутавшиеся нитки, пока я сидела рядом с ней, наблюдая за тем, как звуки ее движений создавали песню, ласкающую ухо ничуть не хуже трели.

– Вдова Фрейзер! – обратилась ко мне заведующая библиотекой Юла Фостер, подкравшись сзади, и выхватила из рук газету. – Это я забираю. И еще… привяжи, пожалуйста, своего бешеного мула у заднего входа. Ему здесь не место. Он сильно шумит и пугает прохожих.

Послышался свист, а за ним – голос Харриетт, переплетающей книгу у себя на рабочем столе:

– Не понимаю, как ты вообще терпишь это мерзкое создание. Честно говоря, я бы пустила его на мясо, сняв шкуру там же, где ты его подобрала.

Я едва не выпрыгнула из собственной кожи, случайно наткнувшись на тридцатидвухлетнюю негритянку Куини Джонсон, работавшую с нами.

– Этот мул доставляет одни неудобства, – проворчала Юла.

Обычно в знакомых местах Юния вела себя более сдержанно.

– Сейчас все исправлю, – пообещала я, извинившись шепотом перед Куини. Уже стоя в дверях, я заметила у нее рану и обеспокоенно спросила, что случилось.

– Обычный укус, – ответила она, подняв поврежденную руку, на которой были видны крошечные пятна крови. – Ничего серьезного. В Юнию будто бы вселился дьявол, когда она увидела пастора. Он ударил ее палкой, а она громко затопала, пытаясь укусить его, и даже разорвала почти весь рукав, – рассказывала Куини с прижатой ладонью ко рту, стараясь свести все к шутке.

Харриетт окинула Куини каменным взглядом:

– Пастор Фрейзер крестил обеих моих племянниц. Негоже верующему человеку страдать от всяких грязных животных, – она протянула последнее слово так, будто ударила нас обухом по голове.

Куини лишь поджала губы и замолчала, никак не реагируя на ее выпады:

– Пастор ударил ее еще три раза. Я хотела их разнять и успокоить Юнию, но она… В общем, твоя старушка опять налетела на него своими большими, уродливыми, желтыми зубами. Промахнулась и случайно укусила меня.

– Ой, Куини, – занервничала я.

– Она не хотела. По жалобным глазам было видно, что ей стыдно, – засмеялась Куини.

Я смотрела ей вслед. Через сетчатую дверь на другой стороне улицы показался Вестер Фрейзер. Он выходил из магазина Компании, таща палку по обожженной солнцем брусчатке и кидая исподлобья угрожающие взгляды. Меня охватил страх, который только усиливался с каждым шагом к выходу.

– Василек, возвращайся к работе, – сделала замечание Харриетт. Обернувшись, чтобы сказать «да, мэм», я увидела то, чего раньше не замечала, – ее пухлые руки, черпавшие холодную воду нашего ручья. Она была на крестинах вместе с пастором и его последователями, когда они топили малышей хозяйки Гудвин и мучили других страдальцев. Посмотрев на красное от гнева лицо Харриетт, а затем – на Фрейзера, я почувствовала недомогание. Жертва. Пастор наградил меня ехидной усмешкой, заставившей отвернуться от него и снова столкнуться с Куини.

– Смотрю, наша Пташка снова опоздала. Я заставлю ее прийти на следующей неделе и с маршрута снимать не буду. Пусть сначала пересчитает книги и разложит все по полкам, – проворчала Харриетт, обратившись к Юле.

– Ты в порядке, милая? Милая? – спросила Куини, положив руку мне на плечо.

– Да… в полном. Я обернулась и уже никого не видела. – Мне очень жаль, что она укусила тебя. Сильно болит? Давай помогу. – Я еще раз мельком взглянула на улицу. Никого. И выдохнув с облегчением, кивнула в сторону крохотной комнатки, предлагая ей сходить в новый дамский туалет, чтобы промыть рану и, возможно, умыться холодной водой, но тут перед нами встала Юла и ткнула пальцем на висящую у двери табличку «ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ».

Куини уставилась на кончики ее туфель. Прежде чем стать конным библиотекарем, она пять раз подавала заявление и всегда получала один и тот же ответ. Хотя я сама их видела и могу сказать, что они были лучше остальных. Каждый раз она идеально, без единой ошибки писала свое имя, возраст и предоставляла прочую необходимую информацию. И каждый раз ей отказывали.

Прошлым летом Куини пришла в Центр с просьбой дать ей еще одну анкету, но Харриетт отправила ее домой. На следующий месяц она вернулась – я тогда сортировала присланный материал – и демонстративно бросила письмо на стол Юлы со словами:

– Здесь говорится, что мне дали работу. В рамках Проекта по профессиональной подготовке женщин в Луисвилле, штат Кентукки.

Юла склонилась над столом и вслух прочитала приказ УОР, согласно которому Куини Джонсон необходимо предоставить библиотечный маршрут. Ближе к концу ее голос все сильнее стихал.

Лицо Юлы было белым, как свадебное платье. Она смяла письмо в руке, попросив Куини подождать снаружи. Харриетт посинела, рассыпала аккуратно уложенные пачки церковных брошюр и даже от злости швырнула две книжки, одна из которых попала мне в руку.

Наконец Куини пригласили внутрь и попросили прочитать вслух несколько страниц. Это было единственным требованием при приеме на работу. Обычно для таких целей выбирали сборник детских сказок. Куини пробежалась глазами по отрывку, достала из сумки словарь и прочитала две страницы намного лучше, чем кто-либо из нас.

Юла дала ей длинный и опасный маршрут. Хуже был только мой. Харриетт отказалась обучать Куини, а Юла передала ее в мои руки. Поначалу Куини с подозрением относилась ко мне, но уже к середине недели подобрела, скромно предложив половину печенья. Мы остановились у ручья, чтобы перекусить. Я поделилась с ней яблоком, а она рассказывала о своей семье. О муже Франклине, который, как и отец, погиб при взрыве в шахте. А мама умерла от лихорадки, поэтому у нее никого не осталось, кроме трех маленьких мальчиков и больной овдовевшей бабушки. Я же поведала ей секрет о том, как перехитрила Юлу, отправив заявку напрямую в город.

Мы болтали о книгах, ходили по маршрутам, навещали читателей и считали настоящим чудом, что стали конными библиотекарями, делая важную и уникальную книжную работу, как говорил глава УОР.

Юла разрезала воздух, тыча пальцем в табличку.

– Я лучше пойду, – сказала Куини. – Увидимся в среду, как обычно. – Она подошла к своему столу, чтобы забрать сумки.

Я уставилась на знак. Бесполезная трата краски и хорошего дерева для такой красивой уборной с проточной водой, установленной этой зимой, если учесть туалетные домики, разбросанные по всему городу. Да и в этих краях жило не так уж много «цветных» людей. Куини с детьми и бабушкой Уиллоу. Домработница доктора Алета, родившаяся в местечке под названием Ямайка. И мы с отцом. Всего восемь человек.

С осуждением смотря мне в лицо, Юла пригрозила пальцем. В этот раз под горячую руку попала уже я.

– Тебе можно войти, только если хочешь почистить туалет, вдова Фрейзер.

Я опустила глаза, зная свое место. Они боялись меня, поэтому презирали больше всех.

Сложно быть черной, но куда тяжелее иметь странный, уродливый оттенок кожи и быть последним «васильком» в своем роде. Люди типа Харриетт и Юлы только подливали масла в огонь, при первой же возможности напоминая, что их цвет кожи, впрочем, как и любой другой, намного лучше моего. Я была своего рода проклятием, свалившимся на их голову и на все человечество в целом. Поэтому приходилось тихо стоять в углу, причем в том, куда они меня сами поставят. В самом темном. И в постоянном одиночестве.

– Ты знаешь правила. «Васильки» и черные ходят в туалет на улицу, – нервничала Юла, кивая головой и бросая взгляд в пространство между Куини и мной. – Мы не можем позволить тебе пользоваться рабочей уборной. Не хотелось бы довести до… В общем, мы просто не можем!

Харриетт выпрыгнула со своего кресла, упавшего на спинку.

– О боже! – в ужасе закричала она, прижав толстый палец ко рту с бородавкой. – Они могут быть заразными. Иди лучше к колодцу. И забери свою грязную бестию, пока я не подстрелила ее.

По глазам было видно, что она не шутила и с удовольствием припасла бы пулю и для меня. Я побежала собирать вещи, распахнув дверь перед растерявшейся Пташкой.

Глава 9

В следующий понедельник я пришла к Ангелине, но ее не оказалось дома. Мне не хотелось беспокоить мистера Моффита, и я прождала во дворе минимум двадцать минут, прежде чем она вернулась с охоты.

Юния неспешно шла по дороге.

– Тише, – успокаивала я мула, когда он замер на том месте, где мы в последний раз видели Фрейзера. По шее пробежал холод.

– Вперед! – крикнула я, успокоившись спустя пару минут. Но Юния упрямо не двигалась с места, заставив меня в отчаянии слезть и прошерстить глазами весь лес, ведя ее за поводья по другой, более длинной дороге, на которую ушло лишнее время. Когда я вернулась в седло, она ускорилась, навострив уши: так точно никто не проскользнет мимо. Прищурившись, я наклонилась ближе к ее голове, чтобы тоже следить за обстановкой.

Мы посетили еще три скромных хижинки, оставив материалы на крыльце. У меня не было книги для мистера Лаветта, поэтому я проехала мимо, направившись к другим читателям.

В пропитанном пылью дворе, прижавшись к высокой одноэтажной школе из каштанового дерева, стояли перекошенный курятник и крохотный сарайчик для коз. Просветы между бревнами были замазаны грязью и травой. Из трубы клубами валил дым, который, обволакивая черную дранку, поднимался вверх по крутому холму, поросшему лесом. Дверь закрыта, на улице ни души. Юния по-командирски рявкнула козе, и тут же с насеста соскочили две курицы, закудахтав в ответ.

Из узких окон школы стали выглядывать маленькие лица. Послышался топот ножек и детский хохот. Наконец открылась дверь.

В проеме стояла тридцатишестилетняя учительница Винни Паркер в окружении восьми неряшливых сорванцов. От удивления она хлопнула в ладоши.

– Кюсси Мэри, вы приехали! – воскликнула Винни, пока я слезала с мула. Она взяла поводья и передала их одному из учеников постарше. – Пойдем со мной, мисс Юния, – сказала девочка и повела мула к стойке.

– Книжная дама здесь! – кричали на радостях ученики.

– Здесь! Здесь! – подхватил тот, что помладше.

– Мисс книжная дама, у меня для вас подарок! – протянув клочок бумаги, обратилась ко мне одна маленькая девочка, у которой недавно выпал молочный зуб. – Мама просила передать эту выкройку для вашего альбома.

Я взяла листок, на котором было изображено покрывало из лоскутов ткани с узелковой бахромой.

– Очень красиво. Уверена, многим оно понравится. Передай маме спасибо от меня, – поблагодарила я ребенка, еще раз изучив выкройку перед тем, как убрать ее в карман. Девочка покраснела, и, сделав маленький реверанс, спряталась за учительницей и другими учениками.

Ко мне подбежал мальчик:

– Мисс книжная дама, мне нужна книга о войне. Первой мировой. Я хочу уйти на фронт, когда вырасту!

– Вы нам давали «Китайских близнецов» женщины по фамилии Перкинс, – с гордостью добавила девочка с растрепанными косичками. – Кажется… ее звали Люси.

– Люси Фитч Перкинс, – дополнила я, впечатленная их знаниями.

– Точно! «Китайские близнецы», – оживился мальчик. – Я сяду в большой поезд и уеду туда жить… Мама говорит, надо только подрасти немного.

Приятно видеть, как литература расширяет их сознание. Па ошибался. Им нужны книги куда сильнее, чем что-либо еще. Они были голодными до знаний, которые могли бы увезти их из этих суровых земель в другие, более приветливые края.

– Время сдавать свою литературу, – вмешалась Винни.

– Я принесла вам две новые книги, – обратилась я к ней.

– Две? О боже! – воскликнула она с выпученными глазами.

Обычно у меня не получалось брать более одной штуки на человека, но в прошлую среду Куини поделилась своей коллекцией.

– «Маленького фермера» и «Горную дорогу», – добавила я. – И еще кое-что.

Винни снова хлопнула в тонкие ладоши, прогоняя учеников обратно на свои места.

– Никуда не уходите, – приказала она им и повернулась ко мне. – Давайте посмотрим на материал.

Я достала книги из вьюков и, покопавшись в них, передала ей свернутый журнал.

– Ох! – она украдкой взглянула на его обложку, частично гладкую, но местами порванную и склеенную лентой, оборотную сторону же заменял жесткий картон. Винни полистала страницы с загнутыми углами. – Вы не забыли.

– Его наконец-то вернули. Я помню, как вы мечтали об этом журнале. Можете оставить у себя, пока не надоест.

– Спасибо. Он составит мне компанию до возвращения Альберта. – Она прижала к лицу «Журнал любовных историй», вдыхая запах чернил. – Я позабочусь о нем.

Этот журнал передавали друг другу девушки, которые тайно просили привезти «что-нибудь воодушевляющее». В прошлом году я стащила его из Центра, не показав инспектору, которая точно бы не одобрила литературу такого рода. Даже Па не знал об этом.

Винни угнездилась на школьном чердаке, где коротала долгие зимние вечера. Никто из местных жителей не мог позволить себе иметь свою комнату или даже еду, никто, кроме этой учительницы. Ее муж уехал работать на крупный завод в Детройте и пока еще не вернулся. Многие жители горных районов искали счастья в большом городе, оставляя своих жен в одиночестве до тех пор, пока не заработают несколько расчетных чеков. Винни было одиноко, как и мне. Поэтому любая литература могла облегчить ее переживания.

– Без проблем, – сказала я, почувствовав гордость за то, что доставила ей этот журнал, вместе с которым передала ноты.

– Еще и новая музыка. О боже! Спасибо! – она полистала партитуру. – Как Элайджа?

– Хорошо, спасибо, что спросили. Но помимо длинной смены в шахте, они заставляют его работать сверхурочно.

– Эти горы порождают старость. Как у вас дела на этой неделе?

– Все отлично. – По привычке я спрятала руки, засунув их в карманы, хотя здесь в этом не было необходимости, поскольку кожа имела приличный серо-синий оттенок.

Винни была единственным посетителем после смерти Чарли Фрейзера. Принося с собой пирог, она проводила со мной все воскресенье, а на следующий день читала, пока я лежала в кровати, отходя от побоев умершего мужа. Она никогда не интересовалась произошедшим и не лезла в чужие дела, а я никогда не рассказывала о той ночи, но в ее глазах было видно понимание, смешанное также с беспокойством и гневом.

Прошлым летом меня врасплох застал сильный ливень, и Винни настояла на том, чтобы сделать соломенную постель за школьной печкой. Но мне было некомфортно спать под одной крышей со своим же читателем, поэтому, когда дождь стих к полуночи, я сложила одеяла, подкралась к Юнии, и мы поехали домой. Подобно игривому светлячку фонарь освещал нам дорогу, подсвечивая морось, раскачивающую желтый свет, который расчищал наш путь.

– Кюсси Мэри, – обратилась ко мне Винни с книжкой в руках. – У вас не найдется пара лишних минут, чтобы почитать им?

Мне нравилось то, как она произносила мое настоящее имя, вместо старого прозвища, которое мне дал доктор, или еще хуже – нового статуса, вдовы Фрейзер. А все началось с нашего знакомства, когда она вежливо поинтересовалась моими увлечениями.

– Минут десять? – уговаривала Винни.

У меня даже секунды не было свободной, а тут хотят отнять целых десять минут. Юния сегодня слишком медленная, еще Ангелина отняла двадцать минут. На горы тоже ушло несколько часов. А ведь солнце вяло взбиралось на горы, охотно уступая место стремительно наступающей беспросветной ночи. В этих краях времени всегда не хватало.

Протяженность маршрута составляла семнадцать с половиной миль, но в действительности расстояние было еще больше с учетом петляющей дороги. Я уже опаздывала к следующему читателю. Домой придется возвращаться затемно. А ведь помимо других домашних дел, нужно покормить Юнию, почистить ее копыта и успеть собрать ужин для Па до его ухода на работу.

Но Винни так мило ко мне обратилась. К тому же, если мул нигде не застрянет, я не сильно опоздаю.

– Для детей всегда найдется время, – ответила я.

Войдя в пыльный от толченого мела класс, Винни повела меня к пианино, подпирающему дальнюю стену. Над ним висел топор с деревянной ручкой и текст десяти заповедей, вышитый крестиком. Чуть дальше были видны старые часы с неработающим маятником. На прогнившем полу из каштанового дерева стояли нетесанные скамьи, выстроенные в ряд перед учительским столом.

В углу располагалась старая печка, из которой доносился треск костра, сжигающего кору сживицей.

Винни выдвинула для меня табурет. Два года назад после смерти жены Док пожертвовал школе фирменное пианино из красного дерева и сосны, подарив Винни красивую накидку из лисьей шкуры, которую он купил у охотника.

Ей казалось, что только дьявол мог запрячь лошадей в телегу с такой тяжелой мебелью и отправить ее в горы – так она боялась статуса и ценности подаренной вещи. Люди приходили со всех окраин, чтобы полюбоваться настоящим музыкальным инструментом, потрогать отполированное дерево и понажимать на клавиши. Это был художественный объект, ради которого народ до сих пор иногда забегает, чтобы мельком взглянуть на него и даже осторожно прикоснуться.

Винни расправила скользкую шкуру, разложив по своим местам болтающуюся голову, хвост, передние и задние лапы.

Дети сели на деревянный пол, образовав передо мной полукруг. Десятилетний хиляк Генри подвинулся ближе и прижался к лапе лисы, покрытой мехом.

Он аккуратно дернул меня за юбки.

– Книжная дама, мэм, я обожаю «Питера и Венди». Привезите ее еще раз, пожалуйста.

– Постараюсь, Генри, – мило улыбнулась я.

Мальчик имел болезненный вид, и я знала, что виной тому голод. Горные дети были худее своих сверстников из книг, и они сами не раз уже замечали это, интересуясь городами, где жили вымышленные персонажи, и едой, которая там водилась.

И я снова обратила внимание на то, с каким трепетом ждали моего приезда ученики, их радостные лица, без кривляний и гримас. Им явно не хватало красивых историй, как не хватало еды, которая во все времена считалась редкостью в нашей суровой реальности.

– Книжная дама, – подняв руку, обратилась ко мне маленькая девочка по имени Несси. – Не могли бы вы привезти мне поваренную книгу? Через две недели Сладкие танцы, а сестре нужен хороший рецепт.

– Сладкие танцы – для старых дев последние шансы! – пропели мальчики, дразня девочек воздушными поцелуями, но тут вмешалась Винни, хлопнув в ладоши.

– Я с радостью принесу ее твоей сестре.

У нас всегда водились кулинарные книги, приходящие со всего штата. А еще рецепты печатали в газетах и журналах.

Я открыла «Маленького фермера» Лоры Инглз-Уайлдер и прочитала первую главу.

Прошло пятнадцать минут.

Генри поднял руку:

– Мэм, я хочу стать библиотекарем, когда вырасту. Как и вы.

– Ты никогда не вырастешь, дурачок. И на девочку никак не похож, – засмеялись мальчики.

– Еще как вырасту, – возразил он. – В «Питере и Венди» написано, что все дети становятся взрослыми. Я могу быть библиотекарем, если захочу.

– Неправда, – вмешался один из ребят. – Там написано, что взрослеют все, кроме одного! Тебя, дурачок.

Проглотив обиду, Генри вжался в свое место.

Успокаивая класс, Винни окинула их осуждающим взглядом.

Клементина, девочка постарше, которая сидела, поджав ноги, резко вскочила на колени:

– Книжная дама, я тоже хочу стать конным библиотекарем!

– Потому что ты никогда не выйдешь замуж, доходяга, – дернув ее за косичку, влез в чужой разговор высокий босой мальчик в мешковатых штанах и порванной рубашке.

Клементина ударила его по руке. Он пытался ущипнуть ее, взяв за плечо.

– Сейчас я тебе помогу, – шептал он, передразнивая девочку. – Ты недостаточно синяя для этой работы.

От недовольства Винни резко хлопнула в ладоши.

– Тишина!

Я откашлялась и обратилась к классу:

– В Службе конных библиотекарей есть не только девушки. Например, с нами работает мужчина, который сейчас направляется в Вудфорд. А еще, всезнайка Нортон, – обратилась я к мальчику, обидевшему Клементину, – мы принимаем также вдов с детьми.

Я слышала, по крайней мере, о двух женщинах, чьи мужья уехали на заработки в другой город. Они солгали УОР, мол, их бросили, а семью надо кормить, хотя бы до возвращения мужчин.

– Да, мэм, – пробормотал себе под нос Нортон, опустив голову.

Нескольким ученикам не сиделось спокойно. Сгорая от нетерпения, они тянули руки в надежде, что учительница заметит их.

Винни снова хлопнула в ладоши, чтобы успокоить класс.

– Мальчики и девочки, давайте поблагодарим книжную даму за визит.

Выйдя на улицу, я попрощалась с учительницей и села на Юнию.

– Скоро увидимся. Берегите себя, Кюсси Мэри, – прощалась со мной Винни, поглаживая мула по уху.

Из школы выбежал Генри:

– Книжная дама! Мисс! Подождите!

Нервно перебирая ногами, он с жалобным видом умолял учительницу дать ему пару минут.

– Только недолго. Мы и так отняли у нее много времени, – разрешила она.

– Мисс книжная дама, я сохранил это для вас, – запыхавшись, обратился он ко мне, и вытянул грязный кулак, в котором лежал свернутый лист бумаги. – Это мой приз за победу в буквенном конкурсе миссис Паркер.

Винни положила руку на его костлявое плечо.

– Все верно. Он произнес по буквам все слова без единой ошибки.

Генри отдал подарок Винни, которая передала его в мои руки.

Я стала снимать упаковку, но Генри тут же закричал:

– Не открывайте, мэм… подождите, пока не проголодаетесь.

– Спасибо. Оставлю на потом. – Я убрала загадочный презент себе в карман и спросила, вспомнив, как он рассказывал в декабре, что его родители ждут ребенка. – У тебя уже появился новый братик или сестричка?

– Нет, мэм, но мама думает, что скоро все случится. Из-за большого живота она уже не провожает меня в школу. Говорит, я уже достаточно взрослый.

Большинство учеников проходят пешком целые мили. Некоторым посчастливилось иметь брата или сестру, которые составляют им компанию. Другие же встречаются по дороге в школу, если живут где-то поблизости.

– Как мило, скоро у тебя появится дружок или подружка.

– Да, мэм. Надеюсь, он выживет, – от этой мысли у него сморщилось лицо. Меняя позу, он стал тыкать в грязь голым пальцем на ноге. Слишком узкая рубашка сильно обтягивала его ребра и обнажала ключицу.

В прошлый раз его мама потеряла ребенка. А может, даже двух? Не помню. В горах постоянно рождаются и умирают дети.

– Новый дружок, – сказала я приятным, добрым голосом, пытаясь выглядеть немного взволнованной.

– Я люблю маленьких детей, – широко улыбнулся Генри.

– Передавай ей мои наилучшие пожелания.

– Я могу произнести по буквам слово «ананас». Хотите послушать? – похвастался он.