Текст книги "Метро 2033: Код зверя"

Глава 7
Приятно познакомиться. Смерть

Она расслабленно откинулась на подушки, разметав на посеревшей наволочке черные с проседью волосы. Блаженно улыбаясь, уставилась в потолок, шаря по кровати полноватой рукой. Вот ладонь ее наткнулась на теплую, чуть влажную спину. Улыбнувшись шире, она перекатилась на бок и погладила костлявую поясницу.

– А ты хорош, – хохотнула женщина, наблюдая, как парень, склонившись с кровати, шарит по полу в поисках штанов. – Хоть и неопытен, зато какое рвение! Давно такого удовольствия не получала. Может, повторим как-нибудь?

– Я свою часть уговора выполнил, – глухо отозвался парень, вставая с кровати. – Дело за вами.

– Какой ты скучный, – протянула женщина, вновь откидываясь на подушки и позволяя простыне кокетливо сползти с полуобвисшей груди. – Не переживай. Сегодня же напишу рекомендательное Ермолову. Только зачем тебе в боевую группу? Я бы могла выделить местечко потеплее, при штабе. Будешь сидеть за стенами, в безопасности. Сытый, довольный. И я недалеко.

– Я был бы рад, – жеманно отозвался парень, целуя полную ладонь и надеясь, что темнота скроет омерзение на его лице. – Но вы же знаете, Настасья Павловна, мой брат…

– Да-да, твой бедный братец, – хохотнула женщина, поглядывая на молодого любовника из-под полуприкрытых век. – И можно просто Настя. Мы же не чужие теперь…

Костя тихонько прикрыл за собой дверь и, опустив голову, побрел по коридору. Сжимая кулаки, он надеялся, что в такой поздний час никому не приспичит в туалет или попить. Меньше всего ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь заметил, как он выходил из комнаты старшего врача. И уж тем более – чтобы кто-либо узнал, чем они там занимались. Парень вышел на улицу и подставил лицо холодным пушистым хлопьям снега. Тая на коже, они маленькими ручейками вспахивали его щеки. Нет, Костя не плакал. Не сказать, чтоб с ним случилась такая уж трагедия. С чисто физиологической стороны – как раз наоборот. И он сам к этому стремился, добивался, как мог. Только вот теперь никак не проходило отвращение, ощущение грязи.

За ночь намело прилично, и парень, набрав в пригоршню снег, с силой растер им лицо. Колючие ледяные кристаллики царапали кожу, вызывая кратковременную слабую боль. Впрочем, Костя почти ее не замечал. Он яростно оттирал руки, пытаясь смыть с себя запах этой женщины, ее кисловатый пот. Надеясь, что ладони забудут мерзкое ощущение ее толстой туши. Ему казалось, что он насквозь пропах горьким дыханием.

И все равно парень улыбался. Криво, натянуто, но улыбался. Он стал еще ближе к своей цели. От долгожданной мести его отделял какой-то крохотный шажок.

Вернувшись домой, Костя заметил, что брат не спит. Егор сидел на кровати, наблюдая за медленным танцем снежинок за окном, и беззвучно шевелил губами. По подбородку его сползла ниточка слюны.

– Егор, ты чего не спишь? – ласково спросил Костя, присев на край кровати.

Парень повернул к нему обезображенное лицо и улыбнулся, издав нечленораздельные звуки, так напоминавшие лепет маленького ребенка. Вытерев слюну краешком простыни, Костя уложил брата и еще некоторое время сидел рядом, дожидаясь, пока тот уснет.

Старший брат, кто бы мог подумать. Совсем недавно – сильный, высокий, по-мужски, без смазливости, привлекательный. Талантливый молодой врач, член элитной боевой группы. За ним буквально охотилась одна половина женского населения Зорь, а вторая тихо рыдала по нему в подушку. Сам Костя и не мечтал хоть когда-нибудь стать похожим на него. Совсем недавно. Какой-то месяц назад. А теперь?

Теперь это безмозглый дебил, неспособный даже слюну остановить, не то что самостоятельно справить нужду. Уродец. Обуза. Но все равно брат. Единственный оставшийся родной человек. Покалеченный, разбитый. Уничтоженный. И все из-за него. Все из-за Ермолова и его темных делишек. Из-за несанкционированных рейдов куда-то на юг. Жаль ему, видите ли. Все, что сможет, сделает. Да пусть засунет свою жалость в задницу! Любит он своих парней, дорожит ими… Как же, видим! Вот он, его «дорогой боец», лежит, разметавшись на кровати, даже слова сказать не может. Ссытся в постель, как младенец. Да какой он командир, если отряд свой уберечь не смог? Мразь он, а не командир.

Костя до хруста сжал кулаки.

– Отомщу, – прошептал он, разглядывая блаженное лицо Егора. – Я отомщу за тебя, брат. Уничтожу его…

* * *

Ночная тьма стерла с лица Дока индивидуальность, превратив его в безликую маску. Красноватые блики притушенного костра рисовали на нем новые черты – морду хищника. Озлобленную, яростную. Костя прошел через многое, чтобы попасть в отряд Ермолова, – едва не экстерном стал врачом, переспал с наставницей ради доступа. Терпел первые недели в группе, тяжелую физическую подготовку, научился двуличию, стал мастером лжи. Только ради этого момента. Момента, когда он сможет отомстить, ударить по самому больному ублюдка – по бойцам.

Немного жалко парней, они сдружились. Костя будет их помнить. Но вот брата, а, главное, себя ему жаль гораздо больше. Жаль, что пришлось так быстро взрослеть, жаль беззаботную жизнь, которую он потерял вместе с разумом брата. Жаль достатка и места в замкнутом обществе Зорь. Он потерял все. Из-за Ермолова.

Но ждать уже недолго. В его руках последняя доза болиголова. Добавит в оставшуюся с вечера кашу, парни ее съедят, и все. Восходящий паралич тела, перерастающий в паралич дыхательных путей. Баста. А вину возложат на так удобно подставившегося охотника. Не соберись этот дурень мутить с костром, якобы зверей отгонять, Косте пришлось бы еще думать, как выкрутиться. Но все сложилось как нельзя лучше.

– Если добавишь в кашу морковник, то парни максимум просрутся. Что только ускорит вывод токсина из организма, – раздался за спиной Кости тихий голос охотника.

Док едва не подпрыгнул. Рывком поднявшись на ноги и развернувшись к Вику, он выставил перед собой нож, которым мгновение назад нарезал траву.

– Боюсь, боюсь! – проговорил охотник, поднимая руки, но тут же замер. – Хотя нет, у меня причиндал подлиннее будет.

Одним быстрым, неуловимым движением Вик выхватил из-за спины клинок и вытянул его вперед. Кончик вороненого мачете ткнулся в ямочку между ключицами Кости. Тот нервно сглотнул.

– Ну что, махать железом будем? – охотник чуть повысил голос. – Или ты хоть раз сначала ушами поработаешь?

Док опасливо глянул на лежащих вокруг солдат. Но те спокойно спали под аккомпанемент нарастающего храпа Медведя.

– Не волнуйся, – хмыкнул Вик, проследив взгляд Кости. – До утра не проснутся. И поверь, выспятся, как младенцы.

– Что ты с ними сделал? – прошептал Костя, опуская нож.

– Ничего вредного для здоровья.

Вик вернул клинок в ножны. Пройдя мимо застывшего медика, пинком отодвинул от костра ноги Скальда и уселся по-турецки на землю. Положив рядом на камень пучок молодого болиголова, охотник взял веточку и стал лениво переворачивать угли в костре, наблюдая, как то разгораются, то вновь тухнут на них язычки пламени.

Костя разглядывал молчавшего Вика, пытаясь прочитать или хотя бы просчитать его дальнейшие действия. Зря. Медик не понимал этого человека. Да и человека ли? Они ведь так ни разу и не видели лица охотника. Не замечали, когда тот питался, справлял нужду, спал. Не знали, о чем он думает. Вик же, казалось, видел их насквозь. Это не просто пугало. Временами Док ловил себя на мысли, что под сканирующим взглядом проводника его охватывает едва ли не первобытный ужас.

– Если ты думаешь, что я сейчас начну объясняться, то сильно ошибаешься, – проговорил Костя, присаживаясь.

– Если ты думаешь, что я сейчас начну тебя отговаривать, то ошибаешься еще сильней, – в тон ему ответил парень. – Ваши разборки – не мое дело.

Они вновь замолчали, прислушиваясь к потрескиванию углей и заливистому храпу Медведя. Где-то далеко завыл волк, – точнее, то, что заняло его место. В голых деревьях зашуршала пичуга. Лес не спал. Даже ночью он продолжал жить, дышать.

– Это месть… – вдруг прошептал Костя.

– Удивил, – хмыкнул Вик. – Ничем другим это быть и не могло.

Хрустели угли, шелестел ветер, – еще по-весеннему промозглый, так свойственный карельскому краю.

– Я… – начал было Док.

– А знаешь, – перебил его Вик. – Я ведь и сам не понаслышке знаком с местью. И уяснил одно: ее силу серьезно переоценивают. От мести не становится легче, она не приносит покоя. А удовлетворение длится слишком недолго. Вот с муками совести – другой разговор. Они-то преследуют до гроба.

– Ты вроде не собирался меня отговаривать.

– А я и не отговариваю, – хохотнул охотник и кивнул на камень. – Вон, настоящий болиголов. Не та похожая, но безобидная хрень, что у тебя в руках. Раз решился – кидай в котел. Мешать не стану.

– Почему?

Вик вновь хмыкнул и перекинул веточку в другую руку.

– Со мной однажды произошел забавный случай. Когда я только поселился в кемском убежище. Недалеко от нас было… да что там, – было и есть, что с ним случится. В общем, еще одно поселение в старом монашеском остроге. Добротное, прям крепость. Общиной называют. Люди там разные живут. Как и везде. Те, что посильнее да похитрее, власть прикарманили. А зазевавшиеся стали чернорабочими. Рабами. Первые живут теперь, как цари, – сытые, одетые, в безопасности за высокими стенами, в обнимку с огнестрелом. Техника у них имеется, на всякий пожарный. А вот вторые – пашут так, как даже скотине не положено. Не помнят, когда в последний раз сытыми были. Да и внешне уже людей мало напоминают – ходячие трупы, – охотник помолчал, прикрыв глаза. – Так вот. Выслеживал я как-то тварь в тех краях. И как раз на Общину-то и наткнулся. За стенами женщины работали – собирали что-то. А в кустах, прямо по моему ходу, толсторожий боров пыхтел над девушкой. Она была явно против: кричала, пыталась выкрутиться. За что пару раз отхватила кулаком по лицу. Мне бы пройти мимо… Только вот, когда я собирался уйти, этот урод в воспитательных целях пнул девушку в живот. Так, что ее над землей подкинуло. И я не выдержал. Ломанулся вперед, перерезал гниде горло. Склонился над бедняжкой, желая ей помочь… А она в ответ меня ударила. Вместо благодарности начала причитать: что же я наделал, зачем надсмотрщика убил, ее же теперь накажут. Остальных баб позвала. Думал, они меня со злости на клочки порвут.

Усмехнувшись, Вик кинул веточку в огонь. Пламя споро принялось пожирать прогретую древесину.

– Пока я отмахивался от этих фурий, на стене заметили неладное. Из ворот вышел отряд – полдюжины вооруженных мужиков.

Охотник замолчал.

– И ты убил их всех? – спросил Док, разглядывая Вика, открывшегося с неожиданной стороны.

– Нет, – тот повел плечами. – Я, правда, мог вырезать все их прогнившее насквозь гнездо. Зайти в острог, зачистить его от «господ». Забрать людей. Никто не смог бы мне помешать. Но я просто ушел. И больше не появлялся вблизи Общины.

– Почему? – удивленно спросил Костя.

– А зачем? – ответил вопросом на вопрос Вик. – Зачем так дорого покупать свободу тем, кому она и даром не нужна?

Охотник поднялся и рывком сорвал с головы подшлемник. Свет бледнеющей луны преломился в отросших русых волосах. Глубоко вздохнув, Вик повернулся лицом к обалдевшему медику и улыбнулся.

– В общем, решай, что будешь делать, Док. Мешать или уговаривать не буду. Не в моих интересах. Но если ты выберешь месть…

Одним смазанным движением Вик оказался совсем рядом с сидящим Костей. Прижал пальцы к ямочке между его лопаток, нажал, размазывая подсохшую капельку крови.

– Я дам тебе дня три форы, – зашипел охотник; из его глаз пропало веселье, и они вновь превратились в ледяные изумрудные камни. – А потом загоню, как животное. Найду, в какую бы щель ты не забился. И даже не пытайся надеяться на быструю смерть. Ведь убийство, сколько бы ни было оправданным, – остается убийством. И за него необходимо карать.

Выпрямившись, Вик натянул на голову балаклаву и зашагал в сторону леса. Весенний шаловливый ветер донес до Кости едва слышимые, полные непередаваемой печали и боли слова:

– Мне же терять нечего…

Док сидел у костра, положив руку на пучок болиголова. Подвядшие листочки щекотали ладонь. Он безмолвно задал охотнику так и не прозвучавший вопрос:

«Ты не убьешь меня? Прямо сейчас? Пока я еще не совершил то, чему буду радоваться всего пару мгновений, а жалеть – всю оставшуюся жизнь? Недолгую, кстати, жизнь. Ведь с этой ношей… Я не смогу…»

Под закрытыми веками Кости хищно улыбнулись бледные губы, обнажая острые животные клыки. В ушах шелестели бумажные листья мертвой сирени.

«Убить невиновного? Зачем так дорого покупать свободу тому, кому она и даром не нужна?»

Вздрогнув, медик откинул ядовитое растение прочь. Ослепленный светом костра, он не видел, как едва заметно дернулся на своем ложе Лесник. Глаза мужчины были открыты.

* * *

Утро встретило бойцов бодрой руганью прапорщика на пару с душевными пинками по мягким местам.

– Давайте, касатики! – вещал Чугун, попутно замечая, что парни выглядят гораздо лучше. И явно выспались. Что добавляло его душе радости. – Солнце высоко, и негры пашут. И так до обеда продрыхли, как суслики. Отец-батюшка уже гневаться изволил!

– Ну, мамочка, еще пять минуточек… – промямлил Кирилл, плотнее укутываясь в походное покрывало.

– Сыночек, – елейно проговорил прапор, наклонившись над чмокающим губами парнем. – Еще пять минуточек, и ты у меня весь день будешь переть носилки! Еще и цинки на тебя повешу! А ну поднял зад, ленивец-переросток!

Окончательно наведя в рядах бойцов шороху, Чугун, насвистывая задорную мелодию, потопал к костру командира готовить завтрак. Точнее, разогревать ужин.

– Слышь, косолапый, – кряхтя обратился Лис к напарнику. – Ты медицину не видел? Башка как с похмелья раскалывается.

– Нет, – коротко ответил Медведь, приседая и растягивая затекшие за ночь ноги. – Шмотье его тут.

– Вот черт ушастый. Ну, кто за него жратву готовить будет?

Пока бойцы переругивались по поводу очередности готовки, проснувшийся-таки Скальд тихонько ретировался в соседние кусты. И примостился уже исполнить утренний ритуал, как…

– Товарищ прапорщик! Товарищ командир! Беда! – забыв натянуть до конца штаны, Кирилл вынесся на поляну. – Там… Там…

Парень не переставал прыгать, взмахивая едва не всеми конечностями в сторону покинутых кустов. В крайне взволнованной речи трудно было разобрать что-то, кроме: «А я! А там! А он!», – и прочих союзов и местоимений.

– Отставить! – командным голосом рыкнул Ермолов, моментально прекращая этот ходячий цирк. Капитан усиленно хмурил брови, всеми силами борясь с рвущейся на лицо улыбкой. Уж больно потешно выглядел Скальд, оттанцовывая со спущенными штанами какой-то неизвестный папуасский танец.

– Есть, – взвизгнул парень, вытягиваясь в струнку.

Избавившись от препятствия в виде непрерывно дрыгающихся коленей, камуфлированные штаны его окончательно скатились на землю, открыв миру бледные до белизны худые ноги. Коротко прыснув, прапорщик вернул на лицо серьезное выражение и, опасливо поглядывая на покрасневшего командира, отвесил Кириллу подзатыльник.

– Портки подтяни, срамота! – Дождавшись, пока суетящийся парень справится с толстым солдатским ремнем, он продолжил: – Что тебя там так напугало, девица ясная?

– Там Док, – тихо и как-то жалобно прошептал Скальд.

– Показывай, – пробасил Чугун, нахмурившись.

Продравшись сквозь корявые цепкие ветви деревьев, отряд столпился на небольшой полянке. Говорят, смерть приходит в разное время. Кого-то застает в постели, кого-то прямо на ходу. Кто-то умирает медленно, мучая и себя, и окружающих, а кому-то везет получить билет на экспресс «Царство Морфея – Тот свет». Некоторых Костлявая даже красит – стирает морщинки страдания и беспокойства, приносит покой. Только все эти прелести явно не касались висящего на дереве тела.

– Снимите его, – тихо проговорил Ермолов.

Стараясь как можно реже смотреть на посеревшее, будто обтянутое пергаментом, лицо, на вывалившийся язык, на заломившуюся под непривычным углом шею, солдаты сняли труп друга с дерева. Окоченевшее тело никак не хотело выскальзывать из хватки ременной петли.

– Антон, – прошептал Николай, обращаясь к прапору. – Если мне не показалось, у него в руке что-то зажато.

Чугун молча кивнул и подошел к лежащему на земле телу. После недолгой борьбы с застывшими пальцами ему удалось вытащить из ледяной ладони тетрадный листок. Пробежав глазами по строчкам, он так же молча отдал предсмертное письмо командиру и ушел в сторону разбитого лагеря.

У солдатского костра сидел Вик и что-то тихонько рассказывал укрытым одеялом носилкам. Подойдя ближе, прапор заметил, что с земли ему улыбается пришедший в сознание Андрей.

Перед глазами Чугуна все еще стояли дрожащие строчки письма.

«Старшие, ребята, простите меня…»

Глава 8
Не делай людям добра

– Кушать хочется… – жалобно протянул Кирилл, поглядывая на копошащегося у костра Медведя. – Мяска бы. Жареного, да с лучком, ммм…

Под аккомпанемент урчащего желудка парень зачмокал губами.

– Сейчас бы свиной окорок. Жирненький, сочный. Впиться зубами, чтоб сок по подбородку потек, – он начал было жестами изображать, как именно стал бы есть деликатес, но тут же охнул, отхватив подзатыльник. – Ай, Сом, да за что?

– За дело, – спокойно ответил Медведь, не отрываясь от шаманства над котелком. – Душу не трави.

– Точно, Балалайка, – посмеивался Андрей, глядя на покрасневшего Кирилла. – Всем уже каша поперек глотки стоит. Но не идет зверь в силки: или мы с установкой косячим, или он тут слишком уж пуганный. Вот Док бы смог приманку какую…

Сом замолчал, не договорив. Бойцы разом погрустнели; даже неугомонный Кирилл перестал бухтеть и невидящим взглядом уставился в языки пламени. В тишине хруст сгорающих веток особенно сильно походил на выстрелы. На прощальный залп.

Они похоронили Костю, как полагается. На той же опушке, под тем же мертвым деревом. Стылая карельская земля открывала свое нутро солдатским лопатам медленно, неохотно. Будто сопротивляясь, не желая принимать в объятия такого молодого, еще толком не успевшего пожить парня. Он ушел добровольно, трусливо спрятавшись за Порогом от возможного наказания…

«Старшие, ребята, простите меня. Я нарушил клятву Гиппократа. Но что страшнее в разы, я едва не преступил главнейшую заповедь: “не убий”. Я хотел отомстить за брата… Это желание съедало меня изнутри, и все, что я делал до сегодняшнего дня, было только ради мести. Я не верю в Бога и потому не боюсь попасть в ад, или куда там отправляются грешники. Но уверен, что кто-то или что-то там наверху оберегает вас. Это Нечто послало Вика, чтобы остановить меня. И я ему благодарен, только вот… Сегодня Вик успел. Но кто даст гарантию, что завтра я не сорвусь вновь?

Не вините себя или Ермолова. Я сам виноват. Я слишком слаб. Так будет лучше для всех…»

Он был обычным парнем, с обычными, казалось, проблемами: девушки, еда и желание выжить. Зачастую немного хмурый и все равно так заразительно смеющийся. Слегка неуклюжий, еще нескладный, с постоянно красным носом. Костя был заботливым, хоть и неопытным, медиком, – всегда радел за здоровье парней; а вот собственный насморк никак не мог вылечить. Он так быстро стал хорошим другом, почти братом. А теперь… Его нет. Нелепость.

– Земля ему пухом, – тихонько проговорил Фрунзик, перекрестился и поцеловал нательный крестик.

– И все равно не верю, – вскинулся Кирилл, сжимая кулаки. – Не мог он сам повеситься! Кто угодно, но не Док!

– Тише, Балалайка, – проговорил Андрей, сжимая плечо напарника. – И я не верю. Но очень похоже на то: его действия, записка и… Кому вообще может прийти в голову подстроить самоубийство?

– Ты бы не делал выводов, Сом, – угрюмо отозвался Лис, вытягивая к костру ноги. – Пока ты в бессознанке валялся, мы тут успели с охотничком поближе познакомиться. Гюльчатай нехило темнит.

– Ты так говоришь, рыжий, будто я по собственной воле отлеживался. Чтоб спецом вас напрячь, – Андрей хмуро уставился на Лиса, теребящего золотую сережку в ухе. – Не знаю, как вы там знакомились. Да и не горю желанием знать. Только вот Вик мою тушку спас. На себе вытащил. Пока вы жопы за пределами деревни просиживали. Ха, ты бы видел, как он клинками машет. За каким хреном ему так с Доком напрягаться было?

– Слышь, Сом, когда ты молчишь, как рыба, нравишься мне гораздо больше…

Назревающую перепалку прервал громкий металлический звон. Кирилл случайно задел ногой подпорку котелка, и тот, ударившись о камень, покатился по земле, расплескивая воду. Парни повскакивали со своих мест, спасаясь от кипятка. Медведь ногой остановил посудину и через оттянутый рукав куртки схватил ее за ручку.

– Хорошо, кашу закинуть не успел, – вздохнул он, поворачиваясь в сторону деревьев. – Опять снег топить.

Слегка вразвалочку, как самый настоящий бурый медведь, парень потопал к краю поляны. А за его спиной смеющийся Лис уже схватил попискивающего Кирилла локтем за шею и тер кулаком его макушку.

– Балалайка, придушу засранца!

Атмосфера у солдатского костра мигом разрядилась. Ермолов с грустной улыбкой наблюдал, как дурачатся бойцы. Он сам попросил прапорщика особо в разборки парней пока не вмешиваться. Потеря друга была тяжелым испытанием для всех, и никакими лекарствами и уговорами она не излечивалась. Эту боль нужно просто пережить, переболеть ей, как ветрянкой. Жестоко, конечно, но со временем парням придется выработать иммунитет. Иначе не смогут стать настоящими солдатами, защитниками. Мужчинами. Взрослеть всегда тяжело. А пока… Пока они – всего лишь глупые мальчишки. Пусть дурачатся, болеют. Иногда плачут, иногда дерутся, иногда смеются. Пусть живут искренне, сердцем. Пока могут. У старших, к сожалению, так жить уже не получается.

– Антон, – позвал капитан увлеченно потребляющего ужин прапорщика.

Сам он к еде почти не притронулся. Есть не хотелось совершенно.

– Бугум, – буркнул Чугун набитым ртом.

– Прожевал бы сначала, бестолочь, – хмыкнул Ермолов.

– Да ладно тебе, отец-батюшка, – едва не пропел прапор, облизывая ложку. – Колян такую похлебку забубенил, пальчики оближешь!

– Премного благодарен, – отозвался на похвалу Лесник, степенно кивнув.

Прапор едва не подавился смехом.

– От она, интеллигенция! Сам-то чего не ешь, Лёх?

– Не лезет, – капитан отставил едва ополовиненную миску.

Чугун стрельнул в ее сторону вожделеющими глазами. Махнул рукой и как бы невзначай, будто совсем незаинтересованно, спросил: – То есть доедать не будешь?

– Забирай, троглодита кусок, – Ермол пододвинул свою порцию прапору.

Тот, не заставляя просить себя дважды, схватил миску и вновь загремел ложкой. Когда посуда опустела, мужчина принялся вылизывать тарелку языком, не переставая блаженно охать. Капитан, посмеиваясь, наблюдал за этим священнодействием. Да, прапорщика он себе выбрал под стать бойцам. Антон Чугунов всегда таким был, еще до Последней войны. Любил хорошо покушать, потравить байки и нарваться на очередную выволочку от начальства. Про его самоволки по части легенды ходили. Глупо было надеяться, что с возрастом он хоть как-то остепенится. Зато когда дело доходило до драки, надежней напарника сложно было отыскать. Будто бы мановением волшебной палочки, рядом возникал совершенно другой человек: серьезный, спокойный, профессиональный. Во многом благодаря ему Ермолову, на тот момент простому лейтенанту, удалось выжить в первые годы после войны. Так что, дослужившись до капитана, Алексей ни секунду не сомневался, кого в первую очередь позовет в свою группу.

– Антон, слушай… – начал командир, дождавшись, когда Чугунов закончит трапезу. – Ты же записку Кости читал? Как думаешь…

– Помог ли Вик парню на тот свет отправиться? – понимающе отозвался прапор и откинулся назад, уперевшись локтями в землю. – Думаю, нет. Хотел бы, сразу прирезал, еще когда они у костра разговаривали. Скажи, Колян?

– Именно так, – ответил Николай, откладывая в сторону потрепанную книгу. – Они достаточно долго беседовали. Но я бы не сказал, что охотник проявлял излишнюю агрессию. Не больше, чем обычно, – он снял очки и потер пальцами глаза. – Я не слышал деталей, но Вик явно что-то рассказывал. Закончив, он ушел, оставив Константина в одиночестве. Ну а после я уснул. Впрочем, я все это уже не раз рассказывал.

– Вот видишь, Лёха, – продолжил Чугун. – Вик утопал по своим ночным делам. Похоже, ниндзя недоделанный вообще не спит. Но от этого убийцей он не становится.

– Убийцами иногда становятся, сами того не желая… – протянул Ермолов, вновь наблюдая за бойцами.

– Алексей, вот только опять не начинай, а? – пробасил прапор. – Не ты же его на дерево подвесил. И ребят из группы не ты в пыточной мордовал, а мэр. Я тебе уже сотню раз говорил: ты сделал все, что мог. Помогал финансово, семьи поддерживал. А то, что у Егорки сосуды в мозгах такими слабыми оказались, – так не знал же никто! В нынешних условиях эта… как ее там, Коль?

– Нейрохирургия, – отозвался Николай, перебирая тонкими пальцами странички книги.

– Точно, хирургия эта физически невозможна! Она требует и обученных специалистов, и аппаратуры, и лекарств, которых у нас нет. Ты же не Господь Бог, чтобы мановением руки излечивать всех убогих!

– Это все отмазы, Антон. И ты это знаешь. Итог сам за себя говорит: один парень мертв, другой – овощ. По моей вине…

– Как ни прискорбно, – вдруг встрял Николай. – Но люди порой умирают. И с этим уже ничего не поделаешь. Закон Дарвина: выживает сильнейший.

– В гробу я видал такие законы.

Ермолов отвернулся от костра и улегся, плотно закутавшись в одеяло. Что-то тихонько бормоча, Николай бережно упаковал книжицу в целлофановый пакет, спрятал в вещмешок. И буквально через пяток минут сладко засопел. Антон искренне, по-белому завидовал Леснику за эту его способность – засыпать едва не мгновенно, в любых условиях. Она так сильно не вязалась с общим интеллигентным поведением мужчины, что порой Антон задумывался: а действительно ли он является тем, кем представился? Было в Леснике что-то неправильное, инородное. Тоненькая нотка фальши в степенной богемской рапсодии.

Вскоре утихли и наевшиеся парни. С некоторого времени их отряд перестал выставлять караул на ночевке, доверившись чутью охотника, подкрепленному растяжками по периметру. К слову о Вике, – парень опять куда-то пропал, стоило им обустроиться на ночлег. Первые дни его исчезновения немного напрягали Чугуна: вдруг охотник окончательно смотается, бросив их в незнакомой местности. Нет, не найти путь обратно отряду будет довольно сложно, – все же топали прямехонько по старой трассе. Только вот смогут ли они в одиночку пройти деревню банши? Да и как потом реку пересечь?

Но, вопреки всем опасениям, Вик исправно возвращался каждое утро. И с каждым новым днем синяки усталости все отчетливее проступали под его холодными глазами…

– Эй, старшой, – прошелестел совсем рядом глухой голос охотника.

Антону потребовались все силы, чтоб не подпрыгнуть, как горному козлу. Все-таки не полагается боевому прапорщику так явно пугаться, – но слишком уж тихий шаг у этого Вика.

– Сколько раз просил, не подкрадывайся так, – пробурчал Чугун, разворачиваясь лицом к парню.

Даже неяркого света от костра хватило, чтобы заметить, насколько сильно запали глаза охотника. Хмурая, усталая морщинка пролегла между бровями.

– Чего ты опять колобродишь? Нет, чтоб спать ночью, как все нормальные люди.

– Это я-то нормальный? – как-то горько хмыкнул Вик, присаживаясь рядом с прапором.

В траву перед собой он мягко уложил связанные по ногам тушки. Прапорщик удивленно вскинул брови.

– Я тут принес. И это, – уж не послышалось ли Чугуну смущение в голосе охотника? – Скажи парням, чтоб силки лучше прятали. А то так и будут питаться пустой кашей.

– Слушай, Вик, ты точно в норме? – спросил Антон, поглядывая на босые ноги парня. – Ты где обувку-то потерял?

– Да, – хмыкнул охотник, поднимаясь. – Тупо устал от «берцев». Не заморачивайся.

* * *

Новый день отряд встретил шутливыми переругиваниями. Споро позавтракав, бойцы собирали вещи, как-то странно поглядывая на оставленные охотником ботинки, рюкзак и броник. Прапорщика смущало то, что громче всех веселился пройдоха Лис. Предчувствия у Чугуна были откровенно поганые, – слишком уж хорошо знал нрав парня. Но он искренне надеялся, что у того хватит мозгов не устраивать цирк хотя бы на марше.

Вик вернулся позже обычного, едва не опоздав к выходу. Спокойно застегнул броник и присел, намереваясь надеть «берцы». Тут-то он и замер. Подшлемник над носом несколько раз сильно вздулся, будто парень пытался что-то унюхать. Смех со стороны солдатского костра стал громче. Коротко зыркнув на рыжего балагура, Вик вытащил один из клинков, перевернул правый ботинок подошвой вверх и что-то подковырнул. В жухлую траву, блеснув, улетело нечто металлическое. Молча одевшись, охотник зашагал к дороге.

– Я вперед, – прохрипел он, пройдя мимо прапора.

Чугун выдохнул сквозь зубы. Да, зря он надеялся на благоразумие Сашки. Знал он эту тупую армейскую шутку, сам как-то по дурости молодняку про нее рассказал. Еще до войны у парней из ДШБ[4]4
  ДШБ – аббревиатура Десантно-штурмового батальона.


[Закрыть] свои приколы были, свои способы показать соседу, что он, мягко говоря, неугоден. Гвоздь в ботинок – своеобразная черная метка. Но устроить такое на марше? Хорошо еще, что охотник как-то догадался о подлянке, – иначе получили бы они на шею охромевшего бойца.

Грозно топая, прапор подошел к хихикающим парням и зло бросил перед ними связку тушек.

– Вот вам от охотника презент, дебилы малолетние, – прорычал Чугун. – Слушать приказ, бойцы. Живо скинули все мины и прочий хозяйственный хлам Лису. Сегодня он у нас тягловым ослом поработает.

– Но, прапор… – начал было рыжий.

– Молчать! – рявкнул Антон. – Раньше башкой думать надо было. Установку принял?

– Так точно, товарищ прапорщик, – Лис вытянулся и отдал честь.

Все так же громко топая, Чугун вернулся к командиру и принялся навьючивать на себя свои пожитки.

– За что это тебя? А, рыжий? – хмуро проговорил Андрей, помогая Саше повесить на плечи разом потяжелевший вещмешок.

– Да так. Чугун шутку юмора не понял.

– А может, сразу… – тихонько протянул Кирилл.

– Цыц, Балалайка! – шикнул Лис на парня. – Такой шанс не каждый день выпадает.

* * *

После обеда зарядил дождь. Не слишком удивительный в это время года, он, тем не менее, довольно сильно подмочил общий настрой отряда. Зато Чугун все-таки сжалился над Лисом, на привале разрешив распределить вес по бойцам. Не из-за усталости парня, – в следующий раз сначала подумает перед тем, как сделать. Просто размокшая дорога и так норовила убежать из-под рифленых подошв. А настолько груженный человек мог при падении себе что-нибудь вывихнуть или, не дай бог, сломать.