Текст книги "Секреты серой Мыши"

19

  К воротам имения подъехала добротная карета, запряжённая парой ухоженных, крепких лошадей.

  Кучер спрыгнул с козел, передал поводья подбежавшему Стефану и открыл дверь, помогая спуститься тучному, хорошо одетому немолодому мужчине. Барин (именно такое определение напрашивалось при первом же взгляде на него) не задерживаясь пошёл к дверям дома.

  На ступенях уже суетилась Марлен, больше всего сейчас похожая на вспугнутую с кладки наседку.

  Следом из повозки появилась красивая женщина, сохранившая изящность, не смотря на зрелый возраст. Приподняв пышную юбку, она посеменила вслед за мужчиной.

 Последней из вышеозначенного транспортного средства, разминая затёкшие ноги, выползла я. С одной стороны, в дом идти спешить совсем не хотелось, понимая, какая сейчас там разразится гроза. А инициатором предстоящего катаклизма как раз была я. Не люблю быть свидетелем ссор, но иметь информацию от первого лица было необходимо. Так что придётся принимать непосредственное участие в действии. Без вариантов.

– Лаура будет счастлива. – хохотнул внутренний голос.

– Таис, детка, где ты? – окликнула меня женщина.

– Бегу, мадам Клотильда, – я "поддала газу", догнала "мадам" и подхватила её под локоток.

  Мы поднялись с ней в дом, где уже стоял мужчина, с недобро-задумчивым видом обозревая окружавшую его обстановку.

  Наконец, послышались шаги переполошённой мачехи, спешно спускавшейся с верхнего этажа.

– Папа?!.. Мама?!.. – совершенно ошалев от представшего перед ней зрелища, вопросила она.

  Такой баронессу я видела впервые. Куда только подевался весь гонор и псевдоаристократические замашки?

  На верхних ступенях "завис" заспанный, помятый барон, который, похоже, вообще отказывался верить своим глазам. Для надёжности даже несколько раз потёр опухшие очи, но видения не исчезли, чем сильно огорчили Рауля.

  Искренне рад посетителям оказался только Тео.

– Бабушка-а-а! Дедушка-а-а! – замотавшись в свой теперь такой любимый плед-покрывало, ребёнок бежал вниз, перепрыгивая через ступеньку.

– Ну, здравствуйте, дети. – явно насильственным путём широко растянув мясистые губы в улыбке, изрёк купец (вы уже поняли, что это был именно он). Хотя грозный взгляд из под нависающих над глазами кустистых седых бровей ничего доброго "детям" не сулил.

– Мы у вас поживём. – мысленно продолжила я и поёжилась, - М-м-да, хорошо, что я по эту сторону «баррикад».

  На баронскую чету было больно смотреть.

  «Опустим же занавес милосердия над финалом этой сцены», как сказал когда-то Марк Твен.

***

                 Неделей ранее…

  Как я уже говорила, на случай неудачи с Лаурой, в рукаве моём уже был припасён "туз", как последнее средство. Но реализовать эту идею было крайне сложно. Однако, времени у меня практически не оставалось, поэтому пришлось напрячь фантазию и рискнуть.

  Зажав барона в угол, я правдами, неправдами и уговорами выпытала у него всю информацию о родителях мачехи, в том числе и адрес их проживания. Оказалось, что место дислокации потенциальных спасителей баронства находится совсем не рядом – в сутках пути отсюда. Теперь оставалось придумать, как исчезнуть из имения минимум на три дня, не вызвав подозрений и ненужных расспросов.

  В принципе, "сдувшаяся" на хозяйственной ниве мачеха и так избегала столкновений со мной, при любой возможности стараясь вообще улизнуть из дома. Мне кажется, она таким образом тянула время, с огромным нетерпением ожидая момента, когда я, наконец, съеду в графский дом и оставлю всех со своими идеями в покое.

  Про барона и вовсе молчу. После моих допросов с пристрастием, он вообще "ушёл в тень".

  Но, на всякий случай, всё равно должно быть объективное объяснение моего отсутствия. Уезжать из дома на такой срок без должного "прикрытия" было опасно и неразумно.

  После долгих дебатов, всё-таки заручившись поддержкой няньки, я взялась ломать голову над этой задачей.  Заперевшись в комнате с Марлен, мы перебирали вариант за вариантом, чтобы обеспечить мне "алиби".

  Мысль "проехаться по святым местам и помолиться на удачу перед отбытием из отчего дома" отмели практически сразу. После проявленных мной деловых качеств и того откровенного разговора, Лаура в жизни не поверит в мою набожность.

  Идея с поездкой "на воды" для окончательного укрепления здоровья тоже не нашла поддержки. Подходящих "вод" поблизости не оказалось.

  В итоге, перебрав кучу предложений, мы уже почти впали в отчаяние, как положение спас Тео, случайно обмолвившись о предстоящей в соседнем баронстве ярмарке. (Вездесущий мальчишка всегда знал новости лучше всех.) Дружно облегчённо переглянувшись с пампушкой, решили, если что – то я уехала подобрать кое-что из одежды и немного развеяться. Думаю, от такого объяснения баронесса только вздохнёт с облегчением. Перефразируя старую русскую поговорку, мол "леди с дилижансу – пони легче".

– А деньги? Марлен, у меня же на покупки просто нет денег. Что мы ответим на этот вопрос? – озадачилась я.

– Скажу, что я тебе немного выдала. – успокоила пышечка, – Не переживай, отобьюсь, если что.

  Для Тео, разыграв целый спектакль в лицах, заранее озвучили именно такую версию, взяв с него обещание не выдавать никому эту информацию, потому, что это "секретный сюрприз". А я из поездки обязательно привезу ему гостинец. Мальчишка, страшно довольный своим приобщением к взрослой "тайне", демонстративно "закрыл рот на ключ" и с важным видом подался по своим делам.

  Дальнейшее теперь зависело от реакции родителей Лауры и моих талантов в красноречии и убедительности.

  Ранним утром, стараясь не привлекать внимания, мы с Бернаром покинули поместье, направляясь практически в неизвестность. Пока шли обсуждения и приготовления к вылазке в стан будущих союзников (очень на это надеюсь), пугаться было некогда. А теперь, трясясь в рабочей телеге, у меня появилась масса времени для того, чтобы немного… хотя нет, конкретно так струхнуть от собственной самонадеянности.

  Однако, деваться всё равно было некуда. Поэтому, быстро включив здоровый рационализм, успокоилась и решила потратить время пути на то, чтобы тщательно продумать предстоящую встречу.

  Я поудобнее растянулась на старом тулупе, укрылась традиционным, ставшим уже походным пледом и углубилась в сортировку информации о купцах.

– Так, что нам известно из того, что удалось выжать из Рауля? Отец – Марк Брюно – суровый мужик, крепким умом, рукой и дисциплиной сколотивший приличное состояние. Занимается меценатством. Принимаем в самых приличных домах, в том числе аристократических.

– Любопытно, а почему их ни разу не было в нашем имении? - только сейчас осенило меня, - Видимо, причиной является какой-то скрытый внутрисемейный конфликт. Это надо серьёзно обдумать и принять к сведению при разговоре, чтобы постараться не сильно прыгать по «больной мозоли»

  Насколько я поняла, Марк был горд, но в обращении прост. Хотя и требователен в вопросах уважения и субординации. Однако, в случае чего не гнушался и оплеуху нерадивому работнику отвесить. Прям собственной барской дланью.

  То есть, ну очень аккуратно нужно подбирать слова и строить фразы. Говорить напрямую, просто, но с уважением.

– Оптемуть! Простите мой «французский». И как прикажете выдать этому «Савве Морозову» такую гнусь про его дочь и при этом выказать всяческое почтение с уважением вкупе? – на меня опять накатила паника.

– Так, ладно, – постаралась погасить упаднические мысли я, - теперь мать. Тут информации меньше. Известно, что одна из первых красавиц была во времена своей молодости. Да и сейчас «в форме». В неё, в общем-то, Лаура и удалась отменной красотой. Что касается черт характера – не понятно. Вроде бы барон отзывался о ней весьма почтительно. Но кто-то же вырастил из мачехи такую куклу-муклу.

  Придётся на месте в срочном порядке ориентироваться.

– Фуф! – я решила временно отключить мозги и поспать.

  Неспешная качка в телеге убаюкивала.

20

  Путешествие выдалось крайне утомительным.

Одно дело прокатиться час или даже три по разбитой дороге, другое – трястись целые сутки. Тело затекало уже в любом положении. Переодически приходилось спрыгивать с повозки и идти рядом, разминая ноги. Я только диву давалась, как этот тягомотный процесс терпел Бернар. У меня бы на его месте пятая точка уже однозначно превратилась в отбивную. Но, видать, парень был привычным к таким неудобствам. Он только по-доброму похохатывал над моими страданиями.

  К тому же, здравый смысл продолжал бомбардировать меня всё новыми каверзными вопросами. А ожидание казни, как известно, страшнее самой казни.

– А если их вообще дома нет? Вдруг вот погостить к друзьям укатили? – запоздало шевелились тревожные мысли, – Прусь, между прочим, без приглашения.

  В этот раз красоты, проплывающие мимо, так неоценённо и проплыли мимо моего сознания. Как же хорошо, что всё рано или поздно заканчивается. Вот и пытка зубодробильной трассой и мучительным ожиданием предстоящей встречи, наконец, подошла к концу.

  Мы въезжали в  Кусси – обитель надежды на светлое будущее родного баронства.

  Без труда отыскав нужное поместье, подкатили к воротам.

Бернар с нескрываемым облегчением побежал на разведку. Ночью, конечно, немного поспали, но парень явно вымотался. Высвистав копошившегося в саду рабочего, мой возничий и напарник организовал нам пропуск в имение.

  Незванным гостям отворили массивные ворота.

На моё счастье, хозяева не уехали погостить, а занимались домашними делами. И, что примечательно, как впоследствии выяснилось, они и удивились и не удивились моему визиту одновременно. Сейчас поясню.

  С одной стороны, понятное дело, визит падчерицы родной дочери без предварительного уведомления – само по себе событие неожиданное. С другой же… Подтверждая мои дорожные размышления о внутрисемейном конфликте, сам факт моего обращения не оказался для них неожиданностью.

– М-м-да-а. Где-то тут явно «собака порылась»…

  Такое впечатление, что, по крайней мере отец – точно ожидал какого-то подвоха от Лауры. А мать свято надеялась на то, что этого не произойдёт, но подспудно тоже была готова к чему-либо подобному. Как-то так.

  Приятная молодая служанка проводила в дом, и мне тут же стало стыдно за свой внешний вид. В поношенном сером платьи я выглядела неуместной в этом светлом, солнечно-освещённом большущем доме, пышащем благополучием и чистотой.

  Предметы мебели, попадавшиеся на глаза, отличались простой честной добротностью. Не блистая завитками и замысловатыми узорами, они тем не менее наводили на мысль о функциональном удобстве, комфорте и надёжности.

  Не было здесь ни изысканности, ни излишней утончённости. Намёком на фривольное легкомыслие отличались, разве что, лёгкие золотистые занавески в нежный мелкий цветочек более тёмного оттенка, с добавлением салатовой зелени и, кажется, мелькал местами небесно-голубой. Да подобной расцветки обивка мягких пуфов оживляла однотонные спокойные стены.

  Мне здесь категорически нравилось.

Рассеянно подав мажордому (правильно назвала?) плащ, я, зачарованно разглядывая интерьер, пошла вслед за показывающей дорогу служанкой.

  Хозяева ожидали меня в столовой. Серьёзный массивный мужчина, старавшийся казаться не таким уж грозным. ( Хотя лицо его явно выражало напряжение, с которым он ожидал вестей от гостьи.) И его приятная жена, которая изо всех сил подавляя нарастающую тревогу, поднялась навстречу, как только меня ввели в зал.

– Садись, дорогая. – мелодично пригласила хозяйка.

  Марк коротким движением отпустил служанку, разливавшую по изящным кружкам чай, таким же жестом прервал журчание Клотильды, попытавшейся было разрядить накаляющуюся обстановку формальными светскими приветствиями, и уставился на меня ободряющим вопросительным взглядом.

– Вот это дело, – облегчённо выдохнула я и не стала больше испытывать его терпение, осторожно начав свой рассказ, бдительно наблюдая за реакцией слушателей. – Я бы хотела поговорить о баронстве…

   Марк, такой же крепкий и надёжный, как и весь его дом мне уже заочно нравился. Вопреки ( а скорее именно из-за) суровой внешности и сбивавших с ног уверенности и силы, бегущей строкой прямо написанных у него на лбу. Клотильда – хрупкая  и изящная, как та самая чашка, которую я продолжала держать в руках, так и не отпив ни глотка, украшала, смягчала своего медведеподобного мужа, сглаживала углы.

  Они были чудесной парой. Не проявляя внешней показной нежности, умудрялись производить на редкость гармоничное впечатление. Он до сих пор любил её. А она – его. Это было понятно просто как данность. Мне было невыносимо мучительно огорчать их столь печальными вестями.

  Слушали меня практически молча. Лишь Марк всё сильнее багровел лицом, а его жена издавала тихие междометия, прикладывая руку с платком то к губам, то к груди.

   Но, в целом, хозяева стойко приняли мой рассказ. Причём ни на секунду не усомнились в правдивости изложенных фактов. Кто, как ни они, лучше всех знали собственную дочь.

  Чувствуя себя гадкой ябедой, я всё-таки просила этих людей приехать и взяться за восстановление порушенного баронского хозяйства. И не дать испортить или обидеть их чудесного маленького внука.

  Расспрашивать о прчинах их столь ограниченного общения с дочерью, естесственно, не стала. Насколько я поняла, Лаура всего лишь раз привозила Тео к бабушке с дедом, и ни разу не пригласила их в свой новый дом.(Не считая свадьбы) Судя по тому, как фыркал Марк при упоминаниях о Рауле, зять ему не нравился. Закралось подозрение, что дочь каким-то образом нашла способ выкрутить властному отцу руки и выйти замуж вопреки его воле. Но всё это оставалось на уровне догадок.

– А купец – молодец! – думала я, завершая повествование, – Такой точно не уронится в аристократический обморок от вестей, которые я ему привезла.

  Хотя стало ясно, как белый день, что то, во что выросла их единственная дочь, является их с женой общей глубокой родительской болью.

– Собирай вещи, завтра же выезжаем! – гневно потыкав в сторону жены пальцем, но так и не подобрав нужных слов, он шумно выдохнул и, раздражённо вбивая ноги в пол, удалился в кабинет.

  До нас ещё некоторое время доносились гулкие шаги, потом чудовищно громко шандарахнула дверь и всё стихло.

  И тут же, прям молниеносно в доме началась удивительная, почти бесшумная суета.

Я с восторгом и изумлением наблюдала, как слуги, словно озабоченные муравьи, засновали по комнатам, организовывая хозяйские сборы. Причём каждый деловито бежал сторго в заданном направлении, чётко выполняя свою обязанность.

  Управляла всем этим прелюбопытным процессом сухопарая немолодая женщина в сдержанно-строгом платьи с замурованным "под горло" стерильно-белым воротничком. Сквозило в ней нечто иноземное. Я бы нисколько не удивилась, если бы экономка (а это была именно она) оказалась немецких кровей.

– Ай, да хозяин! Вот это организация! Вот это дисциплина! – восхищённо едва не присвистнула я, – Такой управленец и страну поднять может – не то, что какое-то там захудалое баронство.

  Поражало ещё и то, что прямого указания слугам никто не давал. Такое впечатление, что они только и ждали где-нибудь за углом отданного в пространство распоряжения хозяина и тут же приняли его в исполнение под руководством строгого дирижёра.

– Пойдём, дорогая, я покажу тебе твою комнату. – с мягким вздохом обратилась ко мне Клотильда, – Роза (Мать честная, ну как угодно можно было назвать этого цербера в юбке, но никак не Розой. Кстати, точно немка.), приготовьте чай.

  Железная на вид фрау кивнула и сделала в сторону короткое движение рукой. Как оказалось, этого было достаточно, чтобы нужный человек моментально озадачился вопросом нашего с хозяйкой чаепития. Как это работало – мне было непонятно. Но главное – результат. В душе моей крепло убеждение, что я не зря проделала весь этот путь, и ставка на родителей Лауры обязательно сыграет.

21

  Небольшая гостевая комната, которую мне выделили в качестве временного пристанища, располагалась на втором этаже и тоже отличалась уютным минимализмом. Деревянная кровать без балдахина, но с удобным матрасом и мягким одеялом. Маленький косметический столик с зеркалом. Плотные тёмно-коричневые шторы, такого же цвета коврик на полу перед кроватью и пуф. Стены светло-бежевого оттенка и даже небольшой пейзаж в пастельных тонах.

– М-м-м, настоящее хорошее дерево и натуральные ткани, – отмечала я, прикасаясь руками к тёплым, «живым» вещам, – в нашем мире синтетики и суррогата всё это было-бы настоящей роскошью и стоило бешеных денег.

  Остановилась возле зеркала. Так-то я уже давно рассмотрела себя во всех подробностях, поэтому задерживаться не стала. Смотреть там было не на что – худое, невзрачное создание, местами всё ещё украшенное желтизной сходящих синяков и ссадин. Чего зря лишний раз расстраиваться?

  Я постоянно забывала о собственной блёклости. А когда вспоминала, только удивлялась – как люди вообще различают меня в окружающей среде?

– Наверное, по голосу. – хмыкнула вслух и уселась на кровать, – Да и бог с ним! Главное живая, молодая и почти здоровая! А это, я вам доложу – дорогого стоит. И ещё у меня совершенно потрясающие глаза. Да неужто мы, с таким-то богатейшим опытом прошлой жизни, не придумаем, как сделать свой образ цветным и привлекательным? Но пока – рано. Моя способность сливаться с интерьером ещё сослужит мне службу. В данный момент, можно смело сказать, это даже моё преимущество.

  А сейчас пора быстренько приводить себя в порядок, ибо в дверь постучала всё та же сипатичная служанка и пригласила в мыльню освежиться. Скоро обещали подавать обед, что тоже было очень кстати. Чай, принесённый в комнату по приказу Клотильды, был прекрасен, но я уже чувствовала себя аквариумом. Стоило положить в желудок чего-нибудь и посущественней.

  "Горячей ван-ны с чашечкой ко-офэ", естественно, не перепало. Но оно и понятно – я отдавала себе отчёт, насколько это дорого и трудоёмко. Поэтому, с удовольствием и благодарностью поплескалась в тазу с тёплой водой и вернулась в комнату.

  Здесь меня ждал сюрприз.

На кровати обнаружилось бирюзовое, аккуратно разложенное платье. На вид почти новое. Подозреваю, что из запасов домашнего гардероба Лауры.

– Э-э, спасибо, конечно… – я смотрела на эту красоту и не знала, как отнестись к такому подарку.

  Раз оно тут появилось – хозяева ожидают, что именно в нём я появлюсь к обеду. Однако, если вслед за как снег на голову свалившимися в баронство мамой и папой, ещё и я нарисуюсь… в Лаурином платьи – её точно "Кондратий обнимет".

Так что обедать пойду в новинке, но домой поеду точно в своём.

  Я следовала за Аннет (Служанка, вы помните? Я выяснила её имя.) и наслаждалась свежестью и непривычной роскошью наряда. Хотя, по меркам этого дома он считался вполне себе домашним. Мне даже волосы уложили в подобие причёски. Пока Аннет раскладывала локоны, я с сосредоточеным видом старалась запомнить её манипуляции – потом потренируюсь. В доме герцогини, думается, с простой косой не подходишь.

В светлой голубой столовой за массивным прямоугольным столом из тёмного дерева уже ожидали хозяева. Марк взял себя в руки и старался быть радушным. Однако, периодически уходил в себя, забывая есть.  В эти моменты резко обозначалась морщина между кустистых нахмуренных бровей. Взгляд его останавливался на любом случайном предмете и как бы застывал.

– Таис, обязательно попробуй вот это чудесное мясо, – приговаривала его жена, укзывая на блюдо со в самом деле примечательным окороком.

  Приправив кусочек сочного яства горчицей (Кстати, она здесь была немного непривычная – кисло-сладкая, умеренно острая и с очень сильной долей уксуса. Я-то люблю, конечно, поядрёней.), отправила его в рот, блаженно закатив глаза – в самом деле было ну очень вкусно.

  Клотильда, не забывая угощать меня, с тревогой поглядывала на супруга. Она изредка мягко накрывала его руку своей ладошкой, как будто напоминая, что мы за столом. Хозяин кивал головой, на какое-то время выходил из молчаливой задумчивости, но вскоре снова погружался в мысли. В общем, не смотря на все старания хозяйки, атмосфера была несколько тягостная. Поэтому, трапезу растягивать не стали – поели и разошлись из-за стола.

  Первым, поблагодарив за приятную компанию, поднялся Марк. Пригласив в рабочий кабинет Розу, он засел за закрытыми дверями уточнять распоряжения на время своего отсутствия. Я нисколько не усомнилась, что в этот период имение купца будет функционировать, как часы.

  Мы с Клотильдой ещё посидели за чаем с горячими булками, а потом она повела меня на экскурсию по дому. Хотя, обе понимали, что это только повод – расстроенная мать хотела подольше поговорить со мной.

  Вдвоём неспешно прошлись сперва по коридорам большого дома, затем по саду, который был, практически, в идеальном состоянии. Все, что должно расти – росло, все, что должно быть обрезано – обрезано и убрано с глаз. Чистые песчаные дорожки, небольшие яркие клумбы. Может быть, сад и не отличался особой изысканностью, но явно был любим и ухожен.

  Я держала её под руку, а она автоматически поглаживала мою кисть и слушала. Я вспоминала самое хорошее, изо всех сил стараясь хоть немного успокоить женщину. Про успехи Тео в верховой езде, про то, какой он смышлёный, светлый, добрый мальчик. Показала ей подарок-монетку, растрогав бабушку до мокрых глаз. Про то, как, проявляя чудеса сообразительности и заботы (прости господи), Лаура выхлопотала для меня должность фрейлины аж при герцогском дворе, как переживала за сына.

  Клотильда улыбалась, переспрашивала, уточняла… Но малохольной, как я заочно поспешно и несправедливо окрестила её в самом начале, эта тёплая, сердечная женщина точно не была. Провести хозяйку своими ласковыми речами мне не удалось. Как ни старалась смягчить ситуацию положительными фактами – адвокат из меня никакой. Клотильда оценила мои усилия, но сделала другие, совершенно адекватные ситуации выводы.

– Марк прав, это я виновата. – остановившись возле роскошного куста уже доцветающей сирени, вдруг сказала она, – Я её избаловала.

  Клотильда оказалась нежной матерью. Даже, выходит, слишком. В раннем детстве она просто  "залюбила" хорошенькую единственную дочку. А когда та стала проявлять норов, было уже слишком поздно, так как некоторыми чертами характера она и впрямь удалась в Марка. Правда отцовские, в определённых ситуациях очень даже полезные рассчётливость, находчивость и природную сообразительность напрочь перечёркивали её собственные, прущие через верх самовлюблённость, эгоизм и лень.

  С одной стороны, совесть меня мучила. Марку теперь придётся разрываться на два хозяйства, экстренно менять планы, мотаться на два дома. Да и Лаура, конечно, "огребётся" от отца. Но, с другой стороны, может быть только так возможно вправить мачехе мозги, заставить её хотя бы со временем оценить родительскую мудрость, опыт и любовь и начать долгий путь к преодолению разногласий и объединению семьи. По крайней меря, я очень на это надеялась.

  День прошёл незаметно.

  Хозяйка оставила меня в саду, удалившись проконтролировать процесс сборов и подготовить небольшие подарки к предстоящей встрече с дочерью, зятем и внуком. Я ещё немного побродила – подышала свежим воздухом, потискала дружелюбную лохматую собаку, сосредоточенно ведущую раскопки под раскидистой яблоней, и тоже пошла в дом.

  Только сейчас почувствовала, насколько устала. Утомительная дорога, нервное напряжение встречи, трудный разговор с родителями мачехи, необходимость практически всё время держать эмоции и язык под строгим контролем – всё это выжало меня досуха. Чего нельзя было сказать о Бернаре, с которым я столкнулась на первом этаже.

  Парня от пуза накормили и выделили кушетку в комнате для прислуги. В общем, он уже даже успел поспать и бодрый, аки жеребец, рвался кому-нибудь помочь.

  Однако, вокруг все были заняты делом и вежливо, но твёрдо "отфутболивали" инициативного мальчишку. Я посоветовала Бернару отправиться на конюшню, в птичник, да и просто пока внимательно понаблюдать за устройством хозяйства вне дома. Там он и нашёл себе применение, к собственной радости повстречав разговорчивого старого конюха. Дед охотно делился, а скорее даже хвалился достижениями и секретами ладного купеческого имения.

– Вот и хорошо, – думала я, наблюдая в окно, как важно пожилой и юный конюхи беседуют, расхаживая по хозяйственным постройкам, – и парень с пользой съездил – привезёт отцу новые идеи.

  На ужин вышла уже на остатках последних сил. Моя воля – так бы прямо сейчас и упала спать. Но хозяйское гостеприимство обязательно нужно было уважить. Поэтому, стойко высидев застолье, с облегчением вернулась в комнату, стянула платье и рухнула в сон.