Текст книги "История человечества в великих документах"

Документ № 18
Словарь Эръя (ок. 250 г. до н. э.)

• первый толковый словарь и первая энциклопедия

• фундамент китайской письменности и филологии

Загадка феноменальной живучести китайского письма волнует умы западных учёных уже не первое столетие (сами китайцы ничуть не взволнованы). В самом деле: четыре великих письменности Древнего мира – египетская, шумерская, хеттская и китайская – были иероглифическими, одинаково сложными для исполнения, понимания и заучивания. Однако три из них вымерли без остатка, не устояв перед победным шествием алфавита, а китайская иероглифика успешно справилась и с модой на западную культуру XIX в., и с коммунистическими экспериментами XX в., и с Интернетом XXI в. тоже справляется неплохо. Если считать население Японии, Тайваня и Южной Кореи, где китайские иероглифы также в ходу, то количество людей, ежедневно использующих иероглифику, достигнет 1,6 млрд. – это каждый пятый житель Земли. Документом, сыгравшим важнейшую роль в этом тысячелетнем триумфе иероглифа, стала книга «Эръя» – первая в мире энциклопедия, толковый словарь языка и практический курс самой удивительной письменности на свете.

Помимо редкой консервативности китайской культурной традиции, имеются и вполне прагматичные причины успешного выживания иероглифов. Китайский язык принадлежит к изолирующему типу – то есть слова в нём состоят из односложного корня (или сочетания двух-трёх корней, как в слове «чжун-го», «Срединное государство», как на родном языке зовётся Китай) и не изменяются, в отличие от русского. В одном иероглифе заключён один корень, и это простейшее уравнение составляет суть китайской письменности. Один слог – одно слово – один иероглиф, и нет нужды в разбивке слов на звуки, так что и алфавит не пригодится. Помимо этого, диалекты китайского языка различных областей страны разнятся примерно так же сильно, как русский, немецкий и итальянский языки, и если бы не иероглифы, для чтения которых не нужно знать их звучание, то житель провинции Хубэй не смог бы прочесть центральную газету Компартии Китая «Жэньминь жибао», а этого допустить никак нельзя.

Словарь «Эръя» (буквальный перевод «Приближение к правильному») был оформлен в III в. до н. э. для кодификации иероглифов, некоторые из которых уже тогда считались устаревшими. В то время, как и сейчас, китайское письмо использовало около 6–7 тыс. знаков (эту информацию я использую как беспроигрышный аргумент в споре с собственными детьми, не желающими зубрить английский алфавит). Разумеется, такое количество иероглифов, некоторые из которых состояли из 60 и более линий, нуждались в записи и объяснении. Однако составители «Эръя» пошли дальше и создали полноценную энциклопедию, в 19 разделах которой присутствуют названия зверей и птиц, деревьев и трав, гор и небесных тел, посуды и продуктов питания, климатических явлений и видов жертвоприношений, глаголы и прилагательные – всё это вместе с разъяснениями. Последняя секция описывает домашних животных (в т. ч. кур), которые зверьми и птицами ни в коем случае не считались.

Несколько томов словаря Эръя

Детальность работы поражает воображение. Например, в словаре приводится гигантское количество терминов родства по отцу и матери, в т. ч. наименования потомков вплоть до восьмого колена (на заметку изучающим китайский язык – это 云孙 «юньсунь», или прапрапрапрапраправнук). Есть также «второстепенные жёны отца мужа» – почему-то этот термин кажется мне самым грустным. А среди домашних животных наряду с «коровой с длинным туловищем», «бараном с жёлтым брюхом» и «собакой с большой пастью» каким-то чудом затесалась зверюга по имени «бо», похожая на лошадь и пожирающая тигров и леопардов. К сожалению или к счастью, до наших дней этот милый домашний питомец не дожил.

О том, каков был словарный запас образованного китайца того времени, свидетельствуют хотя бы тот факт, что под словом «большой, великий» словарь перечисляет 39 различных иероглифов. «Имён много, а суть одна», – флегматично замечает автор. Огромное количество терминов и сложный язык – единственное оправдание того удивительного факта, что «Эръя» до сих пор не переведён полностью ни на основные европейские языки, ни на русский.

«Жертвоприношение небу называют «фаньчай».

Жертвоприношение земле называют «имай».

Жертвоприношение горам называют «гуйсюань».

Жертвоприношение реке называют «фучэнь».

Жертвоприношение звездам называют «бу».

Жертвоприношение ветру называют «чжэ».

Человечество всегда стремилось к систематизации знаний. Уже в древнем Междуречье и Египте предпринимались попытки составления двуязычных списков слов или словарей терминов. Однако безымянный автор «Эръя» (традиция подозревает, что к словарю приложил руку сам Конфуций, хотя подтверждений тому нет) первым в истории использовал принцип энциклопедии – не просто отразить значение и правописание термина, но и объяснить его доступным языком. В этом секрет его многовековой популярности.

В эпоху династии Цинь в III в. до н. э. «Эръя» был уничтожен шизофреничным императором Ши-хуанди, который считал, что история должна начинаться с него, а до него была только «тьма над бездною». Однако рукописи не горят, и особенно в Китае, где без прошлого нет настоящего: уже вскоре после смерти Ши-хуанди словарь был восстановлен, со временем к нему добавились многочисленные комментарии. Он стал одной из тринадцати канонических книг конфуцианской культуры. По сути, вся китайская наука о языке была на самом деле наукой об иероглифах, их классификации, истории, значениях и правописании. Благодаря «Эръя» китайское письмо приобрело тот вид, который имеет по сей день, распространилось по всей Восточной Азии, от Туркестана до Вьетнама, и продолжает жить и развиваться. Спустя много веков после создания словаря под его влиянием создавались сотни новых иероглифов в Китае, Корее и Японии.

Один из сложнейших китайских иероглифов: «Звук лапши, падающей на кухонный стол при приготовлении»

В Европе словари начнут писать только в VII в. («Эпинальский кодекс»), спустя тысячелетие после «Эръя», а в России к этой идее пришли ещё спустя пятьсот лет. Когда в XVIII столетии француз Дени Дидро хвастался объёмом своей «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (см. Документ № 63), он и не подозревал, что его изобретению уже две тысячи лет, и что в Китае за триста лет до этого был издан «Свод эпохи Юнлэ», который даже сегодня остаётся крупнейшей бумажной энциклопедией в мире. Этот и другие труды, позволившие зданию китайской культуры выстоять и вырасти, вряд ли были бы возможны без фундамента, созданного словарём «Эръя». Сегодня, спустя двадцать три века после его создания, в толковом словаре современного китайского языка 70 % иероглифов «Эръя» сохранились без особых изменений.

Документ № 19
Письмо Цезаря Матию (47 г. до н. э.)

• рождение Римской Империи

• возвращение Европы от республики к монархии

В этом документе всего три слова и двенадцать букв – но в нём заложены события, завершившие эпоху и изменившие судьбу Европы. Но несмотря на то, что слова «Пришёл, увидел, победил» (по-латыни «Veni, vidi, vici») наизусть знает каждый школьник, немногие из нас смогут вспомнить, что там, собственно, случилось и почему эти три слова стали такими судьбоносными.

Гай Юлий Цезарь (Гай – его имя, Юлий – фамилия, а Цезарь – родовое прозвище) был исключительно одарённым человеком: только такие люди и способны переворачивать тяжёлые страницы мировой истории. Талант везде найдёт себя: Цезарь одинаково успешно писал книги и управлял войсками, руководил государством и вёл дипломатические сношения. Такой человек неизбежно будет честолюбивым настолько, что успокоится только с завоеванием абсолютной власти.

В 47 г. до н. э. Римскую Республику раздирала гражданская война – собственно, благодаря Цезарю она и разгорелась. К тому времени он устал согласовывать свои действия с Сенатом, ему надоела запутанная политическая система республики, к тому же он обладал мощной армией, которая уже давно провозгласила его «императором», то есть триумфальным победителем. Наиболее упорные из его противников – даже такие великие, как Помпей Великий, – были побеждены, гламурнейшие женщины того времени, вроде Клеопатры, покорены, а богатые территории – как Галлия, Египет, Испания и Северная Африка – завоёваны. Оставалось решить единственную проблему – разгромить на территории современной Турции надоедливого понтийского царя Фарнака II, который никак не мог усвоить своей неизбежной исторической участи.

2 августа 47 г. до н. э. в битве при Зеле войско Фарнака было разгромлено, сам он благополучно сбежал в Крым, а Цезарь отправил в Рим своему другу Гаю Матию письмо, где битва была описана всего тремя словами – теми самыми.

Это письмо ознаменовало конец Римской Республики. Цезарю теперь не мог противостоять ни один серьёзный оппонент в римской политике. Получив письмо, Матий немедленно запустил в Риме масштабную пиар-кампанию, превознося быстроту и лёгкость побед Цезаря. Римляне так и не узнали, что Фарнаку вообще-то удалось бежать с частью войска, а Понтийское царство сохранило свои владения.

Сегодня древний девиз на древнем языке украшает разве что сувенирные кружки в римском Колизее

По возвращении в столицу Цезарь всего за месяц провёл целых четыре триумфальных шествия (представьте себе четыре изнурительных Дня Победы с промежутками в неделю) с парадами слонов и экзотических пленных, и на последнем из этих парадов перед ним несли его письмо Матию – три слова теперь были выбиты в камне. На самом деле триумфы, конечно, славили не Рим, а только самого Цезаря, и праздновали победу не над варварами, а над самой республикой.

«Затем была произведена перепись граждан Рима. Вместо 320 тысяч человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего 150 тысяч. Такой урон принесли гражданские войны, столь значительную часть народа они истребили, – и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и провинции!» [Плутарх]

После этих парадов по обезлюдевшему городу Цезарь становится пожизненным диктатором и единственным консулом, и Римская Республика на глазах превращается в империю. Впервые за почти 500 лет существования республики власть сосредотачивается в руках одного человека, и отнять её у Цезаря получится только двадцатью тремя ножевыми ударами 15 марта 44 г. до н. э.

Убийство диктатора, впрочем, ничего не изменило, разве что Клеопатре пришлось съехать с комфортабельной римской виллы и вернуться в свою Африку, а её позолоченную статую убрали с алтаря Венеры. Республику нельзя было спасти, свой исторический век она уже прожила, и на то были причины поважнее, чем победы Гая Юлия. Уже при наследнике Цезаря Октавиане Сенат теряет всякую власть в стране, титул императора становится официальным и наследственным, да и само слово «Цезарь» из названия ветви рода Юлиев становится титулом, которым именовались императоры Рима, а впоследствии и Византии вплоть до падения Трапезундской империи 1461 г. (последним цезарем в мире, вероятно, был друг Петра I князь-кесарь Фёдор Ромодановский). Обожествлённый после смерти Гай Юлий Цезарь был бы доволен такой славой (но вряд ли славой, доставшейся ему в последние годы в России благодаря одноимённому салату).

В Риме некогда уже правили цари, но после их свержения в 510 г. до н. э. казалось, что монархам больше не место на европейской земле. Но теперь европейская цивилизация вернулась к монархии, от которой она давно отреклась. Римская империя просуществует пять веков, а её наследница Византия – ещё десять, став эталоном государства для всех будущих европейских правителей. Свои империи будут строить и француз Карл Великий (VIII в.), и немец Оттон (X в.), а впоследствии и Пётр I, Наполеон и королева Виктория. Как знать? Быть может, если бы не триумф Цезаря в 47 г. до н. э., Европа осталась бы республиканской и пошла бы по совсем иному пути. И уж точно в русском языке никогда не появилось бы понятия «царь» – ключевого термина русской государственности во все времена, некогда переделанного из титула «Цезарь».

Оригинал знаменитого письма Матию не сохранился – о нём нам известно только со слов римских историков Плутарха и Светония. Однако три слова Цезаря вовек не теряли своей актуальности: их вспоминали и польский король Ян Собеский после победы над турками при Вене, и даже Хиллари Клинтон после убийства ливийского диктатора Муаммара Каддафи, которое она тоже, видимо, считала своим триумфом. Один из видов тихоокеанских попугаев именуется в биологии Vini vidivici – правда, попугай этот, как и автор знаменитого письма, давно вымер.

Документ № 20
Нагорная проповедь (ок. 30 г. н. э.)

• квинтэссенция христианства

• основа современной этики

• торжество европейского индивидуализма

Опрос, проведённый по России в 2016 г. Фондом «Общественное мнение», показал, что 52 % православных (так себя называют примерно 2/3 населения нашей страны) ни разу не открывали Библии, а четверть никогда не заходит в церковь. Смысл христианства известен им в основном из общего развития, рассказов старших, обрывочных проповедей и телепередач. А между тем для понимания религиозного учения, сформировавшего сознание каждого из нас вне зависимости от его вероисповедания, нет необходимости изучать Священное Писание целиком. Достаточно прочесть несколько страниц Евангелия от Матфея, известных как Нагорная проповедь – самый мощный, цельный и яркий элемент христианской доктрины, повлиявший на человечество, возможно, больше, чем все остальные библейские книги, взятые вместе. Именно ей Европа обязана Возрождению и гуманизму, именно в ней черпали свои идеи Толстой, Ганди и Мартин Лютер Кинг.

Из четырёх евангелистов только Матфей довёл до нас связную и цельную речь Христа, пусть и состоящую из отдельных изречений. Нагорная проповедь несколько выбивается из общего стиля Евангелия, да и по содержанию стоит особняком, во многом не совпадая с другими частями Нового Завета. Но даже сегодня, спустя почти 2000 лет после её создания (Матфей творил ок. 80–90 гг. н. э.), она поражает силой художественного слова.

Мало кто знает, к примеру, что Нагорная проповедь написана стихами. Иисус проповедовал на арамейском языке, Матфей записывал на греческом, и в русском переводе ритмичный поэтический характер текста уже совсем потерялся. Да и стихи, к которым мы привыкли сегодня, сильно отличаются от ближневосточных стихов того времени – в них не играли роль ни рифма, ни ударение. Значение имеют повторы, смысловые параллели строк, противопоставления вроде

«Всякое доброе дерево приносит плоды добрые, а худое дерево приносит плоды худые».

Страница Евангелия от Матфея

В этом смысле художественные приёмы Нагорной проповеди ничуть не уступают по красоте её содержанию. А содержание буквально разобрано на афоризмы – едва ли не в каждом стихе можно найти крылатые выражения: «соль земли», «ищите и обрящете», «подставь другую щёку» или «не судите, да не судимы будете». Да и «Отче наш», самая популярная в мире христианская молитва, тоже является частью знаменитой Нагорной речи Иисуса.

Атеистически настроенные исследователи видят в Нагорной проповеди взгляды модного в то время учения стоиков и вообще влияние поздней греческой философии. Так ли это, сказать сложно, но проповедь явно не назовёшь ближневосточным произведением – это чисто европейский манифест, и неудивительно, что христианство, возникнув в Палестине, укоренилось именно в Европе. В частности, в отличие от Ветхого Завета, написанного для всей общины верующих, Иисус обращается к каждому человеку в отдельности и призывает к индивидуальному спасению. Благодаря Нагорной проповеди европейский индивидуализм переживёт «тёмные» века и возродится в эпоху Реформации, теперь уже навсегда.

Борьба Старого и Нового Заветов, грандиозная битва пророков Иисуса и Моисея, видна даже в деталях: как и Моисею, Иисусу понадобилось взойти на гору, чтобы произнести откровение. В начале речи он успокаивает евреев:

«Не думайте, что я пришёл нарушить Закон или пророков: не нарушить пришёл я, но исполнить»,

после чего немедленно обрушивается на Десять ветхозаветных заповедей с уничтожающей критикой, не оставляя камня на камне от Закона Моисеева. Выясняется, что Моисей порицал только поступки людей, а Иисус не прощает им даже мыслей. Не только убийство является грехом, но и оскорбление, чувство гнева, сама мысль о причинении вреда. Не только «не прелюбодействуй», но и не смей смотреть на чужих женщин с вожделением, думать о них – это «прелюбодеяние в сердце». Не только нельзя давать пустых клятв, но и вообще клясться чем-либо. Вместо древнееврейского «зуб за зуб» Иисус требует подставлять под удар вторую щёку, а врагов призывает любить и молиться за них.

Этот этический радикализм во все времена ставил христиан в тупик. Иисус не останавливается перед призывом «вырви правый глаз твой и брось, если он соблазняет тебя», что выглядит совсем провокативно. Только самым продвинутым отшельникам, укротившим плоть (тем, кого «есть царствие небесное»), доступны секреты любить своих врагов и не реагировать на оскорбления, но таких людей вокруг в последнее время как-то не сыщешь, особенно где-нибудь в очереди на маршрутку в час пик, где адепты Нагорной проповеди совсем редки.

Как воспитать в себе стоическое отвращение к гневу, любовь к врагам и равнодушие к окружающему женскому телу, церковь стала думать уже в первые века существования христианства. Католическая и протестантская церкви сошлись на том, что к идеалам Нагорной проповеди необходимо стремиться, но практически достичь их невозможно. Православие, как самая душевная и идеалистическая из ветвей Христовой церкви, предлагает всё же попробовать.

«И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся».

Удел Нагорной проповеди, как и во многом всего Евангелия – веками противостоять реалиям грешного мира. Иисус учил не поклоняться идолам и молиться строго в одиночестве, но неразумная паства быстро забыла эти наставления, принявшись ставить статуи святых и собираться на молитву в храмы. Нагорная проповедь призывает не копить богатств и не думать о еде и одежде: но стремление к материальному благополучию всегда оставалось двигателем цивилизации, и самая набожная из нынешних западных наций (США) состоялась и по сей день стоит на чистом бизнесе. Ну а о грехах гнева, оскорбления и убийства даже говорить не приходится – к сожалению, за последние 2000 лет христиане истребили народу (и прежде всего друг друга) больше, чем последователи любой другой религии.

И всё же без Нагорной проповеди в мире было бы во много раз меньше добра и милосердия. Разве можно жить без веры в идеал, пусть и несбыточный? А идеалу абсолютной любви и добра, высказанному Христом на холме возле городка Капернаума в 30 г. н. э., противопоставить нечего, выше идеала всё равно не придумаешь. Не зря одной из центральных идей проповеди стало так называемое «Золотое правило»:

«Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними».

Да, это простое и универсальное понятие человеческой нравственности с древности было известно и конфуцианской философии, и индийскому эпосу, и иудаизму, но повсюду оно встречается лишь в негативной трактовке, в виде предостережения «не делай зла – не получишь зла». Христос был первым, кто озвучил «Золотое правило» в позитивном ключе: делай добро, добро же и вернётся.

Давайте верить в это.

Документ № 21
Апокалипсис (ок. 80 г. н. э.)

• главный триллер мировой истории

• важнейший источник вдохновения средневекового человека

• начало непрерывных поисков конца света

За столетие существования кинематографа картины конца света прочно заняли одно из лидирующих мест среди киносюжетов. Только за последние 15–20 лет наш хрупкий мир обрушивался из-за астероидов, непривлекательных инопланетных созданий, гигантских обезьян (ведущих себя подозрительно по-человечески), природных катаклизмов, термоядерной войны, очумелых драконов, ходячих растений, мутировавших роботов, неизвестных болезней и зомби самого дикого образа и вида. Из зрительного зала крушение Вселенной выглядит красиво, но оглянитесь назад: вы увидите сотню скучающих лиц, ни один мускул которых не дрогнет при виде падения очередного небоскрёба, а невозмутимый хруст попкорна лишь подчёркивает людское равнодушие к судьбам мира. В конце концов, каждому зрителю ясно, что обычный американский парень и его безукоризненно накрашенная подруга всех спасут и снова пойдут пить кофе из бумажных стаканчиков.

Дедушкой режиссёров и продюсеров десятков этих блокбастеров был некий Иоанн, создатель самого знаменитого в мире триллера под названием «Откровение», по-гречески «Апокалипсис». Каноническая версия отождествляет его с апостолом Иоанном Богословом, автором одного из Евангелий и единственным из двенадцати учеников Христа, умершим естественной смертью. Однако имеются и другие версии – ясно лишь, что автор Апокалипсиса проживал в I в. н. э. в Малой Азии (нынешней западной Турции), поскольку книга начинается посланием к епископам семи малоазиатских городов.

«Откровение Иоанна» было известно уже в античную эпоху, однако интереса у широкой публики оно не вызывало, и к каноническим книгам его причислять не спешили. Настроения грядущего конца света, характерные для времени написания книги, на некоторое время ушли в прошлое и снова возродились лишь после падения Римской империи в конце V в. Подлинным бестселлером Апокалипсис стал спустя семь столетий после создания, когда в 776 г. испанский монах Беат из Лиебаны выпустил свой комментарий к нему. Его текст, снабжённый жуткими, но красочными иллюстрациями, переиздавали в Европе десятки раз, и благодаря миниатюрам книга на века нашла своего благодарного читателя (а затем и зрителя).

Картины вселенского ужаса, описанные в Апокалипсисе, пали на благодатную почву. Средневековый человек жил в постоянном страхе голода, эпидемии и войны – трёх знаменитых апокалиптических всадников. Монастырские художники достигли непревзойдённого мастерства в описании картин конца света, на которые человек того времени смотрел несколько иначе, чем сегодняшний кинозритель на какую-нибудь Годзиллу – хотя бы потому, что верил им безоговорочно. Второе пришествие, антихрист, ангелы и бесы представлялись ему такими же реальными, как трава на лугу, а всё, что написано в священных книгах, не подвергалось ни малейшему сомнению. К тому же протяжённость времени в Средневековье представляли плохо, и людям тогда казалось, что Христос жил совсем недавно, а Иоанн Богослов, быть может, ещё здравствует.

Впрочем, нужно отдать должное и автору книги: он весьма живо и талантливо преподносит свои видения. Любому современному психотерапевту «Откровение» покажется галлюцинациями несомненного шизофреника, но тогдашний мир был сложнее, образы и символы были разлиты в воздухе и могли являться любому человеку, и ещё похлеще таких:

«По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней венцы, похожие на золотые, лица же её – как лица человеческие; и волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони железные, а шум от крыльев её – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах её были жала».

Саранча и в обычном-то виде была настоящей напастью для крестьянина, а уж представив её с женскими волосами и львиными зубами, европеец XI в. вообще рисковал не заснуть ночью. Таких созданий в книге довольно много: это и «зверь багряный с семью головами и десятью рогами», и огнедышащие кони, и «духи нечистые, подобные жабам, выходящие из уст дракона». Но особенно доходчиво описаны ужасы, ожидающие человечество перед вторым пришествием Христа: град величиною с большую серебряную монету, великое землетрясение, язвы, кровавые реки и нестерпимый зной. Большинство символов книги ещё не раскрыты и не поняты современной наукой, но ясно по крайней мере, что современные кинокатастрофы особенно ничего нового не придумали.

Средневековая миниатюра из Апокалипсиса

Апокалипсис казался тем реалистичнее, что в течение первых полутора тысячелетий нашей эры он регулярно происходил воочию. Когда Иоанн записывал своё «Откровение», римляне разрушали иерусалимский храм, христиан повсюду распинали на крестах, и живым антихристом выглядел римский император Домициан; когда монах Беат садился за свой комментарий к Апокалипсису, Европа была в оцепенении от нашествия мусульман на Францию и Византию. Сегодня мы уже не можем даже представить себе ужасов «Чёрной смерти» середины XIV в., когда эпидемия чумы буквально обезлюдила Европу. Чума регулярно возвращалась, а голод и войны были постоянными спутниками жизни людей вплоть до недавнего времени. Неудивительно, что Апокалипсис стал едва ли не самой популярной библейской книгой для каждого европейца.

Удивительно другое. В книге, созданной примерно в те же годы, что и Евангелие, Иисус предстаёт совсем иным. Добра и милосердия Нагорной проповеди, о которой вы читали на предыдущих страницах, в Апокалипсисе ни на грош. Христос выглядит как герой какого-нибудь компьютерного фэнтэзи-экшена

(«глава Его и волосы белы, как белая шерсть, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны расплавленной меди, как раскалённые в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч»)

и постоянно угрожает болезнями и смертоубийством различным людям, в том числе некой безвестной нам «жене Иезавели, называющей себя пророчицей», которая никак не хочет «покаяться в любодеянии». В Апокалипсисе Христос устами Иоанна грозит «повергнуть её на одр» (т. е. на кровать), что звучит несколько двусмысленно, но речь, скорее всего, идёт о болезни.

Но есть в «Откровении» и элементы сладкой утопии, чтобы читатель мог отвлечься от кошмаров предстоящего и неизбежного конца. В финале книги автор рассказывает о видении ему небесного града Иерусалима, где улицы сделаны из чистого золота, а ворота из жемчуга, и где будут со временем проживать спасённые.

«Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет».

Популяризация Апокалипсиса уже в раннем Средневековье породила настойчивые попытки определить дату конца света, которые не прекращаются по сей день. Уже сам Беат в своём комментарии предлагает дату 801 г. Автор Апокалипсиса красочно описал местечко Армагеддон в Израиле, где в конце времён состоится финальная битва добра и зла, и прихода этого часа жители Европы будут с ужасом ждать в 666 («число зверя», впервые названное в Апокалипсисе), 1000, 1033, 1260, 1492, 1500 и многих других годах. В наше время, как известно, томительное ожидание этого яркого мероприятия продолжается: в ход идут гороскопы майя, мутные строки Мишеля Нострадамуса, траектории движения астероидов и предсказания слабовидящих пророчиц. Мы, учёные, конечно, этим прогнозам не верим – мы люди разумные и считаем возможным опираться только на расчёты Исаака Ньютона, который в полном соответствии с Апокалипсисом предсказал конец света в 2060 г.