Текст книги "Введение в африканское языкознание"

4.6. Семитские языки

На семитских языках в мире говорит не менее 400 млн человек, включая тех, кто пользуется арабским как вторым языком. На сегодняшний день насчитывают до 80 живых языков семьи, однако в это число включаются 35 разновидностей арабского макроязыка (см. о нём подробнее ниже в настоящем разделе). По объёму исторической традиции семитские языки практически не имеют аналогий в мире: древнейшие письменные документы на языках семитской семьи отстоят от нас на 4,5 тыс. лет. Этому способствовало и то, что именно семитские народы стали создателями трёх мировых религий (иудаизма, христианства и ислама) и первых в мире алфавитных письменностей. Уже для праязыковой общности можно говорить о довольно высоком уровне экономического и культурного развития семитских народов: для праязыка восстанавливаются сельскохозяйственные термины, имена божеств, числительные высокого порядка (в т. ч. слово для обозначения тысячи).

В Африке представлены две группы семитских языков: центральная, к которой принадлежат многочисленные разновидности арабского макроязыка, и южная, к которой относятся эфиосемитские языки Восточной Африки.

Арабский язык является крупнейшим по числу носителей языком Африки. Не менее 240 млн человек на континенте используют его в качестве повседневного языка – родного или второго. Арабский язык носит официальный статус в 11 государствах Африки, в пяти из них он является единственным государственным языком (Алжир, Тунис, Ливия, Египет, Мавритания). Кроме того, в качестве языка национальных меньшинств, а нередко и языка межэтнического общения арабский используется в Южном Судане, Нигере и северных районах Мали, в прибрежных городах Кении и на острове Занзибар.

Распространение арабского языка по африканскому континенту началось в VII в. с завоеванием Арабским халифатом Египта. Политика халифата, активно внедрявшего ислам среди населения Африки, приводила к быстрому освоению арабского языка – языка Корана. К IX столетию он распространился по всему средиземноморскому побережью Африки, стал языком политической и купеческой элиты, образованной прослойки городского общества. Спустя несколько столетий исламские купцы, использовавшие арабский в качестве торгового языка, уже селились в государстве Гана на территории современной Мавритании, в среднем течении Нила (нынешний Судан) и на восточном побережье Африки. К XI в. относятся новые крупные миграции арабских скотоводческих племён в Северную Африку, что привело к быстрому вытеснению автохтонных языков региона не только из городов, но и из сельской местности. В XIV–XV вв. арабский язык закрепился на территории современных Судана, Чада, Мавритании, в городах Эритреи и Сомали. Наконец, в XIX столетии арабский проник в Центральную Африку в результате военной экспансии Египта.

Современный арабский язык принято рассматривать в качестве макроязыка – группы близкородственных языков, число которых достигает 35. Все они являются результатом развития разговорного арабского языка VI–VII вв., ставшего основой формирования языка мусульманской литературы. Литературный арабский язык – осовремененный вариант классического языка Корана, называемый также «фусха», – сохраняет своё значение во всех арабоязычных африканских странах в качестве языка СМИ, образования, делопроизводства. Фактически в этих странах сложилась ситуация двуязычия: в качестве письменного языка используется литературный арабский, в то время как устная коммуникация ведётся на разговорной разновидности, характерной для данной страны или местности. Нередко на разговорных диалектах выходят отдельные СМИ (преимущественно это таблоиды или спортивные издания), однако в этом случае во весь рост встаёт проблема кодификации диалектных норм, которые нередко не имеют единого стандарта правописания, фонетики и грамматики [Holes 2004].

Многие из этих разновидностей уже не являются взаимопонимаемыми, так что в разговорном общении между жителями разных стран также используется литературный язык. Ряд учёных продолжают считать разговорные разновидности диалектами единого арабского языка, другие – отдельными языками. Статус самостоятельного языка закреплён за мальтийским языком, официальным языком Мальты.

На территории Африки насчитывается не менее десятка крупных арабских идиомов (см. карту 3). Это разговорные языки или диалекты Египта, Туниса, Алжира, Марокко, Ливии, Чада и Судана; язык хассания, распространённый на территории Западной Сахары, Мавритании и Мали; язык или диалект саиди в южных районах Египта и оазисах Ливийской пустыни; восточноегипетский бедуинский, носителями которого являются в основном кочевые скотоводы Синайского полуострова и красноморского побережья Египта; и сахарский алжирский, распространённый в оазисах Южного Алжира. Крупнейшим из этих идиомов можно назвать разговорный язык Египта, носителями которого являются более 55 млн человек.

Разновидностям арабского языка присущи особенности как в фонетике, так и в грамматике. Учитывая полуторатысячелетнюю историю арабского языка в Африке, этих особенностей значительно больше, чем в африканских диалектах европейских языков. Характерной особенностью арабского языка в Египте является повсеместная замена классической арабской фонемы [dʒ] на [g]; в странах Магриба и Мавритании та же фонема звучит как [ʒ]. В языке хассания глоттальная [ʔ] произносится как [w] или [y], а глоттальная [q] стала звонкой [g]. Распространённым в Северной Африке явлением является редукция безударных гласных: араб. kabīr ‘большой’ повсеместно, кроме Египта, звучит как kbir, а араб. kataba ‘он написал’ в хассания звучит ktəb. Разговорные идиомы упрощают фонемный состав языка, из него исчезает специфический для семитских языков ряд эмфатических согласных, практически нивелирована долгота гласных. Зато появляются новые фонемы, не характерные для языка Корана. В алжирском, тунисском и ливийском арабском фонетическими инновациями являются глухая лабиальная [p], глухая аффриката [tʃ], звонкая губно-зубная [v], звонкая увулярная [G]. Последние две фонемы присутствуют также в марокканском арабском. В хассания, где эмфатические согласные сохранились, их ряд расширился за счёт инноваций [r^ʕ] и [l^ʕ], из берберского языка зенага заимствована фонема [z^ʕ], а из соседних атлантических языков – палатальные [tʃ], [ɲ] и [ȷ]. При создании письма для разговорных разновидностей языка для новых фонем вводятся диакритические знаки к уже существующим знакам арабского алфавита.

В грамматике, как и в азиатских разновидностях арабского, подвергается эрозии система падежных окончаний, исчезает двойственное число, некоторые флективные глагольные формы заменяются аналитическими конструкциями. В речи жителей стран Магриба исчез префикс форм изъявительного наклонения глагола, что нивелировало разницу между индикативом и конъюнктивом. В хассания сформировались инновационные формы пассива и других актантно-деривативных значений глагола.

Произошло существенное обновление базовой лексики: многие употребительные слова литературного языка заменены новообразованиями. Многочисленные заимствования из местных языков (берберских в странах Магриба, чадских в Чаде, нилотских в южных районах Судана, тигринья в Эритрее, сомали в Сомали и т. д.) составляют до 10–15 % словаря. В Алжире и Тунисе ещё бо́льшую долю составляют заимствования из французского языка.

На основе арабского сформировался ряд пиджинов и креольских языков Африки, не получивших, однако, большого распространения. О наиболее известных из них рассказано в главе 10.

На эфиосемитских языках говорят в двух государствах Восточной Африки – Эфиопии и Эритрее, общее количество носителей превышает 35 млн человек. Генеалогическая классификация делит языки группы на две крупные ветви: северную и южную. Первая включает вымерший язык классической эфиопской литературы геэз, а также языки тигринья, тигре и дахалик, носители которых проживают в Северной Эфиопии и Эритрее. Языки южной ветви включают крупнейший из современных эфиосемитских языков – амхарский, а также несколько подгрупп небольших языков Южной Эфиопии. Целый ряд малых бесписьменных языков Эфиопии подвергается опасности исчезновения, по крайней мере два из них – аргобба и гафат – вымерли в течение последних десятилетий. Общее число функционирующих эфиосемитских языков не превышает пятнадцати.

С точки зрения внешней классификации эфиосемитские языки ранее объединяли в составе южной группы семитских языков с современными южноаравийскими языками, хотя надёжных инноваций, позволяющих говорить о таком единстве, недостаточно. Глоттохронологический анализ А. Ю. Милитарёва [Militarev 2005] показывает, что эфиосемитские языки ближе центральносемитским – их распад произошёл в середине III тысячелетия до н. э. На сегодняшний день принято выделять эфиосемитские языки в особую группу в составе семитской семьи. Тем не менее миграция семитоязычных народов в Восточную Африку происходила именно из Южной Аравии, хотя хронологию и количество волн переселения установить довольно сложно. Установлено, например, что уже в середине I тысячелетия до н. э. семитоязычные народы заселяли некоторые районы Эфиопского нагорья, активно контактируя с носителями центральнокушитских языков [Коган 2009; Булах, Коган 2013].

Первые эпиграфические памятники на языке геэз – древнейшем из известных нам эфиосемитских языков – датируются III в. н. э., когда на территории Северной Эфиопии зародилось государство Аксум. После утверждения в IV в. христианства в качестве государственной религии Аксума язык геэз быстро стал литературным, на него были переведены Новый Завет и другие канонические христианские произведения. Это обусловило превращение геэз не только в государственный, но и литургический язык Эфиопской христианской церкви. К началу II тысячелетия н. э. геэз окончательно исчез из живой речи, однако остался языком государственной администрации, богатой литературы и церковной службы в средневековой Эфиопии.

Уже в I тысячелетии до н. э. эфиосемитские языки распространяются по всей территории Эфиопского нагорья и проникают к югу от него, накладываясь на кушитский субстрат. Постепенное смещение политического центра государства к югу от Аксума привело к возвышению в позднем Средневековье роли амхарского языка. С XIX в. амхарский заменяет геэз в качестве письменного языка Эфиопии, с тех пор и по сегодняшний день он остаётся государственным языком страны. В Эритрее после провозглашения независимости де-факто статус официального языка получает тигринья. Другие эфиосемитские языки остаются языками меньшинств, компактно проживающих в различных районах: носители тигре населяют северные районы Эфиопии и Эритреи, носители языков гураге, силте, зай и др. – юг Эфиопии, на харари говорят в историческом центре г. Харэр на востоке страны. Помимо амхарского и тигринья, более миллиона носителей насчитывают только тигре, гураге и силте, в то время как число говорящих на языке дахалик – всего 2,5 тыс. человек. Носители эфиосемитских языков по конфессиональному составу в основном принадлежат к христианам (монофизитской, католической и протестантских конфессий) и мусульманам суннитского толка.

Научное изучение эфиосемитских языков в Европе насчитывает не менее пяти веков: первая книга на языке геэз была издана в 1513 г. Это был Псалтырь И. Поткена, за которым следовали некоторые другие библейские произведения с небольшим грамматическим справочником. В XVI в. в Риме и Швейцарии было выпущено ещё две грамматики геэз. Однако основоположником эфиопского языкознания считается немецкий лингвист И. Лудольф, выпустивший в свет в XVII в. грамматики и небольшие словари амхарского языка и геэз. Сведения о других эфиосемитских языках появляются в литературе лишь с XIX в.; в конце столетия были опубликованы описания и словари языков тигре, тигринья, харари, соддо, чаха и др. Тогда же началось преподавание геэз и амхарского в университетах Европы. Первым сводным трудом об эфиосемитских языках можно считать главу монографии М. Ко-эна 1931 г., где впервые предложена генеалогическая классификация языков группы [Cohen 1931]. В Советском Союзе начало систематическому изучению эфиосемитских языков было положено в 1930-е гг. Н. В. Юшмановым в Ленинграде [Булах, Коган 2013а].

Общепризнано, что фонемный состав языка геэз в целом соответствует существовавшему в эфиосемитском праязыке. Языки группы сохранили характерные для семитских языков три ряда согласных фонем; при этом третий ряд представляет собой глоттализованные смычные ṗ, ṭ, ḳ и аффрикаты tṣ и tʃ_̣. Во многих языках группы происходит спирантизация смычных b, k, ḳ в различных положениях, в языках южной ветви – также палатализация велярных смычных. Фонематический статус имеют и гуттуральные фонемы, существовавшие, вероятно, в эфиосемитском праязыке (эфиопский силлабарий имеет знаки для пяти гуттуральных: ʔ (глоттальная смычка), ʕ (звонкий фарингальный щелевой), h (глухой глоттальный щелевой), ḥ (глухой фарингальный щелевой), ḫ (глухой увулярный щелевой). Как в геэз, так и в современных эфиосемитских языках функционируют лабиовелярные k^w, g^w, ḳ^w (в геэз также спирант ḫ^w), возникновение которых может быть обусловлено кушитским влиянием. В праязыке и языке геэз существовали также два латеральных свистящих – глухой ŝ и эмфатический ṣ̂, живые же языки, как правило, демонстрируют оппозицию двух сибилянтов: s и š. Геминация согласных фонем играет лексическую роль.

Система гласных насчитывает 7–8 фонем, включая среднерядные ə, ɨ. На праязыковой уровень возводится 7-членная вокалическая система (i, e, a, ā, ə, o, u), формирование которой, как полагают, является результатом воздействия кушитского субстрата. Гласный среднего ряда верхнего подъёма ə стал результатом развития прасемитских *u и *i, а также формировался при элиминации недопустимых скоплений согласных: тигре kaləb < сем. *kalb. Гласная a в большинстве современных языков реализуется как a, ɛ или ə. Некоторые южные эфиосемитские языки могут иметь больший набор долгих гласных, однако их фонологический статус остаётся малоизученным. В ряде языков под воздействием соседних носовых сонантов формируются назализованные гласные.

Ударение обычно падает на предпоследний или последний слог, имеются сложные правила для постановки ударения в зависимости от части речи и наличия энклитик. В языке геэз именное ударение было фиксированным, а глагольное – подвижным.

В грамматике эфиосемитские языки сохраняют основные категории, присущие семитским языкам в целом. Имя обладает категориями рода, числа, падежа, состояния и определённости. При этом древняя афразийская категория рода теряет своё значение: уже в языке геэз последовательно согласуются по роду только имена, обозначающие лиц. В современных эфиосемитских языках неодушевлённые существительные практически не знают рода.

Множественность формируется при помощи как внешней (аффиксы), так и внутренней (чередования гласных корня) флексии. Однако последняя сохранилась лишь в геэз, тигре и тигринья, а внешняя флексия также постепенно размывается: в таких языках, как харари и восточный гураге, множественность практически никак не маркируется. В других языках основным показателем внешнего мн. ч. является *-āt, восходящий к маркеру плюралиса женского рода в семитском праязыке.

Падежные отношения выражаются в основном с помощью аналитических конструкций. В геэз и некоторых южных языках сохранилась оппозиция между немаркированным номинативом и аккузативом на -a. Обстоятельственные отношения выражаются предлогами, послелогами и их сочетанием, например зай gār ‘дом’, lä-gār ʔanč̣i ‘за домом’.

Сложная прасемитская система личных местоимений хорошо сохранилась только в геэз и тигре. Деформации в наибольшей степени подверглась система местоимений 3 л., где образуются инновации. В тигринья, харари, амхарском формы мн. ч. личных местоимений образуются от соответствующих сингулярных форм при помощи стандартного аффикса множественности. В большинстве языков группы сохранилась оппозиция между объектными и притяжательными местоименными суффиксами, при этом лучше всего сохранились древние формы 1 л. ед. ч. (геэз -ya и -ni соответственно).

Глагольные системы эфиосемитских языков хорошо сохранили семитский трёхсогласный корень, хотя в большинстве языков развились также весьма многочисленных 4– и 5-согласных корней. Отличительной чертой эфиосемитского глагола является развитие особого класса сложных глаголов, компонентами которых является флективный вспомогательный глагол и неизменяемый основной: тигре šo bela ‘молчать’, šo belka ‘ты молчал’. В качестве вспомогательных используются глаголы со значениями ‘делать’, ‘говорить’, ‘становиться’ и некоторых других. Данная особенность считается результатом кушитского субстрата в современных эфиосемитских языках: в геэз она прослеживается лишь спорадически.

При помощи вспомогательных глаголов формируются и видовременные значения большинства эфиосемитских языков. Геэз, тигре и тигринья сохранили древний способ образования форм аспектов, наклонений и времён при помощи префиксального (для выражения настоящего, будущего времени, побудительного и косвенного наклонений) и суффиксального (в основном для прошедших времён) спряжения.

Актантная деривация глаголов выражается при помощи древних основ глагола, в семитологии именуемых породами. В эфиосемитских языках таких основ прослеживается три: основная (А) типа *ḳatala, интенсивная (В) типа *̣kattala и конативная (С) типа *̣kātala. Однако конкретные морфологические значения каждой из пород по языкам различаются.

Характерной изоглоссой, отличающей эфиосемитские языки от других языков семитской семьи, является окончание инфинитива *-ot. Однако современные языки чаще используют префиксальный инфинитив с показателем mV-.

Для всех эфиосемитских языков характерен базовый порядок слов типа SOV. Исключением является геэз, где основной схемой нейтрального предложения является VSO – древний порядок слов семитского праязыка. Придаточные предложения предшествуют главному (опять же за исключением геэз). Распространены конструкции топикализации и клефта – некоторые из них имеют аналогии в кушитских языках и явно развились под их влиянием.

4.7. Берберо-канарские языки

Берберо-канарские языки объединяют берберскую (или берберо-ливийскую) семью языков Африки и группу вымерших в XVIII в. языков аборигенов Канарских островов.

На берберских языках говорит автохтонное население Северной Африки и западной части Сахары. Их носители проживают в 9 государствах Африки, нигде не составляя большинства населения: Марокко (ок. 9 млн человек), Алжире (ок. 5 млн), Тунисе (до 100 тыс.), Ливии (ок. 200 тыс.), Египте (ок. 10 тыс.), Мавритании (несколько тыс.), Мали (ок. 500 тыс.), Нигере (ок. 700 тыс.), Буркина-Фасо (ок. 200 тыс.). Общее число говорящих на берберских языках достигает 16 млн человек.

Носители языков семьи по хозяйственно-культурному типу разделяются на земледельцев Северной Африки и полукочевых жителей Сахары – туарегов, живущих преимущественно верблюдоводством и посреднической торговлей. Такое распределение восходит к глубокой древности. Согласно данным глоттохронологии, разделение берберского праязыка датируется концом II тысячелетия до н. э. В то время как свидетельства о ливийских племенах на африканском побережье Средиземного моря содержатся в многочисленных древнеегипетских и финикийских источниках, предки или родственники туарегов уже в I тысячелетии до н. э. контролировали торговые пути через Сахару: сперва на конных колесницах, затем на верблюдах. В последние века до н. э. на территории современного Алжира формируется первое государство бербероязычных народов – Нумидийское царство, существовавшее до II в. н. э. В то же время в Центральной Сахаре складывается племенной союз гарамантов, сыгравших роль в остановке римского продвижения вглубь Африки.

После арабского завоевания Северной Африки в VII–VIII вв. берберские народы повсеместно приняли ислам – хотя среди туарегов он распространялся медленно и так и не смог вытеснить древних культов и элементов традиционной мифологии. Ареал берберских языков резко сократился в Средние века за счёт распространения арабского языка, наиболее твёрдые позиции они сохранили лишь в горных районах Марокко и Алжира, а также в Сахаре, непригодной для создания городской цивилизации. Бербероязычные туареги составляли большинство или весомую часть населения таких торговых городов Магриба и Сахеля, как Тимбукту, Гао, Аудагост, Сиджильмаса и др. Уже в раннем Средневековье они поставили под контроль пути караванной торговли золотом и рабами из Западной Африки, а также добычу соли на пересохших озёрах западной части Сахары.

Бербероязычные народы Марокко не раз создавали мощные правящие династии (наиболее известны Альморавиды XI–XII вв. и Альмохады XII–XIII вв.), однако языком государственного управления и межэтнического общения оставался арабский. Позиции берберских языков в государствах Северной Африки были слабыми вплоть до начала XXI в., когда власти Марокко и Алжира под влиянием событий «арабской весны» начали постепенный процесс укрепления прав бербероязычных меньшинств в области образования и самоуправления. Берберские языки получили в этих странах статус национальных языков. В странах Западной Африки продолжаются конфликты между властями Нигера и Мали и туарегами, населяющими северные районы обоих государств и требующими большей экономической и культурной автономии. Один из таких конфликтов вылился в кратковременное провозглашение туарегами «государства Азавад» на севере Мали в 2012 г.

Современные берберские языки разделяют на 4 ветви:

– восточная (языки оазисов Ливии и оазиса Сива на северо-западе Египта);

– северная (языки Марокко, Алжира, Туниса и Северо-Западной Ливии);

– южная (языки туарегов Алжира, Нигера, Мали и Буркина-Фасо);

– западная (исчезающий язык зенага в Юго-Западной Мавритании).

Среди крупнейших по числу говорящих – языки ташельхит (Марокко, ок. 4 млн человек), тамазигт (2,5 млн), рифский, или тарифит (Марокко, ок. 1,5 млн), шауйя (Марокко и Алжир, ок. 1,5 млн), кабильский (Алжир, ок. 5,5 млн). Общее число языков семьи на сегодня достигает 26, на них говорят ок. 25 млн человек.

К мёртвым берберским языкам относятся языки эпиграфических памятников античности из Ливии, Туниса и Алжира.

Системы согласных берберских языков содержат оппозицию глухих, звонких и фарингализованных фонем как для смычных, так и для свистящих. Кроме того, существует также противопоставление кратких (спирантизованных) и долгих (напряжённых) согласных фонем. В языках Марокко и Алжира развились лабиовелярные и огубленные смычные. Сохраняются увулярные и фарингальные фонемы, ларингальная [h] уцелела только в южных языках семьи. Система гласных чаще всего состоит из четырёх фонем: узких [i], [ʊ], средней [ə] и открытой [æ], к которым иногда добавляется [a]. Эта система подверглась редукции в языках северной группы, где безударные гласные выпадают практически повсеместно: и в конце слова, и в середине, образуя скопления согласных. Туарегские языки наиболее полно сохранили исконный вокализм.

Берберское имя обладает категорией рода (мужской и женский), показателем ж. р. является циркумфикс t-…-t. Множественность обозначается суффиксом -n, однако во многих словах её выражает древняя внутренняя флексия. Северная и южная группы языков сохранили древнюю именную категорию связанности – в составе парадигмы имя маркируется иначе, нежели в независимой позиции. Пространственные отношения выражаются предлогами. Основой глагольной грамматики является аспектуальная оппозиция имперфектив / перфектив, выражаемая с помощью различных огласовок глагольного корня. Во множестве используются аналитические видовременные конструкции с применением клитических показателей. Префиксы и суффиксы маркируют актантные значения глагола: каузатив, пассив, рефлексив. Базовый порядок слов в предложении – VSO.

Лексика современных берберских языков, особенно её культурная часть, наполнена заимствованиями из арабского языка. В последние десятилетия пояляются также многочисленные заимствования из французского. В языках туарегов Западной Африки нередки также заимствования из чадского языка хауса.

О канарских (или гуанчских) языках известно крайне мало – они не имели письменности и зафиксированы лишь в записях европейских хронистов XV–XVII вв. В основном речь идёт о небольших словниках, коллекциях топонимов и примерах фраз, записанных с большими неточностями. Субстратная лексика современного канарского диалекта испанского языка весьма бедна. Можно сказать, что фонетика канарских языков была довольно архаичной и весьма сходной с современными южно-берберскими (туарегскими) языками. Сохранялась система из шести гласных фонем [а], [i], [u], [е], [о], [ə], ларингальная фонема [h]. Эмфатические согласные также функционировали, однако, вероятно, утратили оппозицию по глухости / звонкости. Восстанавливаются огублённые [b^w], [k^w], [g^w]. Среди известных грамматических показателей – аффиксы женского рода и сингулятива ta-…-ta/te-…-te, префиксальный артикль a-, суффиксы притяжательных местоимений 1 л. ед. ч. -ka (mai-ca ‘наша мать’), 2 л. ед. ч. -t (zahaña-t ‘твой вассал’), 3 л. ед. ч. м. р. -s (ati-s ‘его отец’). Сохранившиеся глагольные форманты в целом соответствуют берберским: показатель 1 л. ед. ч. -ka/-ək, 2 л. ед. ч. -ka, 3 л. ед. ч. y-. Судя по нескольким сохранившимся глагольным предложениям, порядок слов в предложении также придерживался схемы VSO. В лексике отмечены заимствования из северных берберских и арабского языка.