Текст книги "Прыжок тигра"

– Через десять минут вам будет подан завтрак, – промурлыкала стюардесса. И не обманула – вполне приличный набор блюд появился перед Максимом даже на две минуты раньше озвученного срока. Кофе тоже оказался неплохим – горячим и в меру сладким, нашлись даже сливки. Две крохотные кружки взбодрили его, и у стойки погранслужбы в «Вантаа» Максим оказался одним из первых. Но ждать пришлось долго, погранцы не торопились, вдумчиво изучали документы и уделяли каждому вновь прибывшему много времени.

– Ваша цель въезда в Шенгенскую зону? – растягивая гласные, произнес по-русски кругломордый белобрысый финский парень в сине-серой форме.

– Туризм, – ответил Максим, и на пестром вкладыше с цветной фотографии в его паспорте появился черный въездной штамп.

– Счастливого пути, – улыбка не сползала с лица финского погранца.

«И тебе не хворать». Максим забрал паспорт, побродил по небольшому, удивительно уютному, даже тихому зданию аэропорта, нашел табло с расписанием рейсов, кассы и вышел из здания аэропорта под блеклое финское солнце. Он постоял немного на широком пологом крыльце, вдохнул влажный, пахнущий морем воздух и осмотрелся по сторонам. Проникновенье русских туристов по планете сделало свое дело, почти все надписи на финском дублировались не только по-английски, но и по-русски. Максим без труда нашел остановку автобуса, заплатил за проезд. При этом веселая круглая светловолосая деваха-водитель в форме транспортной компании даже присвистнула, забирая у пассажира крупную купюру. Сдачу выдала ворохом разноцветных бумажек и грудой мелочи и нажала кнопку на панели под рулем. Автобус тронулся, выехал на идеально ровное шоссе с новенькой разметкой и понесся к городу. Вдоль дороги тянулся лес, бесконечная сетка на черно-желтых столбиках, местами ровное полотно вплотную подходило к гранитным выступам скал. Озера, речки, лодки на них, мосты, идеально чистые улицы небольших городков – скоро все слилось в смазанную яркую картинку. И к этому моменту странным образом, словно из ниоткуда, сам собой всплыл в памяти курс английского, Максим даже не помнил, когда в последний раз использовал эти знания в мирной жизни. Дорожные указатели и вывески быстро перестали быть тайнописью, а жизнерадостная кондуктор сообщила пассажиру, что до вокзала ехать еще минут пятнадцать, если не помешают пробки.

Пробки не помешали, и скоро за окном показались улицы и дома, автобус пересек трамвайные пути, слева по рельсам прошел узкий, темно-зеленого цвета состав из двух вагонов. По тротуарам шли люди, бежали на поводках ухоженные псы, по выделенным дорожкам проносились велосипедисты. Автобус остановился на светофоре, Максим поднял голову и посмотрел на огромный рекламный щит. Он сиял и переливался всеми мыслимыми цветами и оттенками, через приоткрытые окна слышалась музыка и незнакомая плавная речь. Слева, прямо в центре проезжей части промелькнул конный памятник, автобус съехал под горку вниз, свернул направо, и остановился у небольшого скверика. За ним и за выложенной плиткой площадью Максим увидел высокие глухие стены «под кирпич».

– Приехали! Финиш! Вокзал – вон туда! – радостно сообщила водитель, автобус остановился, створки дверей разъехались сами собой. Максим махнул девахе на прощанье рукой и вышел на площадь. Впереди и слева весело мигали светофоры и рекламные вывески, а над ними светились гигантские буквы – название магазина. Максим отвернулся и через толпу у стоянки велосипедов зашагал к зданию вокзала, толкнул тяжелую дверь и вошел под гулкие своды. Народу полно, ходят толпами, стоят у окошек касс, сидят в зале ожидания, бродят под огромным табло с расписанием рейсов. Максим нашел в длинном столбце номер поезда, на который он вчера «проводил» Ленку и дочь. Все правильно, поезд еще в пути, они будут здесь только через два часа, даже через два с половиной. Времени еще полно, можно побродить тут, осмотреться, а первым делом поесть и кофе выпить, чтобы не заснуть на ходу. День предстоит длинный, впереди еще один перелет, надо подкрепиться.

На первом этаже универмага через дорогу от вокзала Максим нашел небольшую, до отказа забитую народом забегаловку. Место нашлось только у стойки перед огромным окном, Максим устроился в углу, высыпал в стакан с кофе сахар, размешал все пластиковой ложечкой, сделал небольшой глоток. Вполне приличный на вкус кофе был еще очень горячим, Максим отодвинул стакан и достал из рюкзака только что купленный новенький телефон с местной симкой и набрал два номера подряд. Первый не ответил, вернее, вместо него автоответчик сообщил, что аппарат абонента выключен, зато на второй вызов ответили быстро.

– Слушаю вас, – услышал Максим.

– Добрый день, Александр Иванович, это Логинов. Да, все в порядке, я в Хельсинки, на вокзале. Да, буду ждать своих, они приедут через два часа.

– Позвоните мне из аэропорта, – распорядился голос в трубке, – назовете рейс и время вылета. На месте вас будут ждать.

– Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, – Максим попрощался и положил телефон на поднос рядом со стаканом кофе и завернутым в яркую упаковку горячим бутербродом. Рядом за столиком освободилось место, Максим схватил поднос и немедленно уселся на пустой стул, отпил из стакана почти половину и принялся за еду, не отрывая взгляда от огромного окна. И сам не понял, в какой момент пришло новое, странное ощущение – никуда не надо торопиться, никуда не надо бежать, оглядываться и шарахаться от собственной тени и каждого шороха. Словно напился не кофе, а корвалола и познал Дао – такое спокойствие и безразличие, что нет ни сил, ни желания подняться, подойти к кассе и взять еще пару бутербродов и бутылку воды. Вместо этого Максим осмотрелся по сторонам – помещение забито до отказа, люди сидят за столиками, едят, смотрят на экраны ноутбуков и мобильников, переговариваются негромко, встают, уходят. И все это как сквозь пелену сизого цвета – как и положено после бессонной ночи, от усталости и напряжения. Максим встряхнулся, допил кофе и вышел из кафешки на шумную, освещенную ярким полуденным солнцем улицу и двинулся неторопливо вперед и направо по чистому широкому тротуару мимо старых домов к набережной у морского залива.

Ровно в половине двенадцатого утра по местному времени Максим ждал на перроне. Встречавших было полно, рядом, метрах в двадцати, у стены отеля, выстроился ряд экскурсионных автобусов, и постоянно подъезжали все новые и новые. По перрону носились гиды, поджидавшие туристов, тетеньки с бейджиками на шеях быстро скучковались, и по очереди бегали в здание вокзала смотреть расписание.

– Задерживается! – выкрикнула на ходу после очередного забега высокая черноглазая женщина, – и неизвестно на сколько!

– Блин! – хором выдохнули ее коллеги. Из подслушанных разговоров Максим уже знал, что автобусы простояли в Торфяновке больше трех часов, в «Шайбу» они успели заехать только на пятнадцать минут, а вот теперь под угрозой не только обзорка по Хельсинки, но и круиз на пароме до Стокгольма.

«Черт с ним со Стокгольмом. – Максим уже несколько раз успел пробежаться туда – обратно по выложенному серой плиткой перрону. – Что произошло, когда, где?» Еще один забег, потом еще, потом Максим увидел, как очередной гонец понесся к зданию вокзала. Вместе в озабоченными гибнущей на глазах культурной программой гидами, Максим ждал возвращения вестника, едва сдерживаясь, чтобы не рвануть ему навстречу.

– Едут! – проорала растрепанная, раскрасневшаяся от бега гид, уже другая, но из той же тусовки, – минут сорок еще ждать сказали!

Эти слова вызвали у остальных бурю возмущения, гиды с примкнувшими к ним водителями принялись лихорадочно подсчитывать время, которое займет перегон до Турку. Получалось впритык, обзорка гарантированно накрылась, и про нее больше никто не вспоминал.

Максим ринулся на другой конец перрона, прикинул примерное место остановки шестого вагона и остановился у табло с расписанием. Он издалека увидел синюю с белым морду электровоза, яркие вагоны прокатили мимо и поезд остановился, двери открылись.

– Группа двести сорок, сюда! Группа пятьсот одиннадцать, ко мне! – как цыганки, заорали гиды и ринулись в толпу вылавливать своих. Найденных туристов пофамильно сверяли со списком и, назвав им номер автобуса и курс, гиды возобновляли поиск. Турикам тоже не терпелось начать долгожданный круиз, поэтому толпа быстро поредела. Максим метался вдоль вагона, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгнуть внутрь. Ленка выходила последней, перед ней на перрон выползла изрядно помятая, с недовольной физиономией девица. Она наступила Максиму на ногу, и даже не извинившись, поковыляла на кривых каблуках дальше, одновременно бормоча что-то в телефон.

– Вон он! – Максим едва успел схватить за руку выскочившую из вагона Ваську, присел на корточки и поцеловал дочь в щеку.

– Привет, – Васька смешно сморщила нос и обернулась, – на перрон вышла рыжая, как лиса, Ленка. Черную сумку она тащила в одной руке, в другой держала Васькину куртку.

– Привет, – выдохнула Ленка, – приехали, наконец-то. Думала, помру. – Она отдала вещи мужу и взяла дочь за руку.

– Ну, что? Как? – негромко спросил Максим, – ты все сделала?

– Да, товарищ капитан, я выполнила ваш приказ, – ехидно, уставшим голосом отозвалась Ленка и посмотрела на мужа зелеными, как море, глазами, – симку утопила там, где ты сказал, аккумулятор во время стоянки на рельсы бросила, остальное мелкими партиями Васька вынесла и в лесу раскидала. Все чисто, можешь не беспокоиться. А ты мне рассказать ничего не хочешь?

– В лесу? – удивился Максим, сделав вид, что не расслышал последний вопрос жены. – Что это вы в лесу делали?

– Ждали, пока нас пропустят, – сообщила Ленка, – в пробку попали, представляешь! В железнодорожную, сказали, что авария где-то в Новгородской области. Тверь проехали и встали. Ну, пробка и пробка, постояли часа два, нас даже погулять ненадолго выпустили, потом поехали другой дорогой, в объезд, через Псковскую область. Едем, едем, тихо все, кто спит, кто читает, кто в игрушки играет. А овца эта московская из нашего купе лет двадцати, одета нормально, побрякушками дорогими увешана, истерику закатила. То лежит, то сидит, дышит, как лошадь загнанная, в окно с ужасом смотрит и постоянно маме своей названивает и орет: «Да какое такси! Куда такси?! Я не знаю, где мы, мама! Тут какие-то заборы! Коровники! Мама, мы в аду! Мы в аду, мама!» – смешно передразнила попутчицу-идиотку Ленка и тут же заторопилась: – Пошли куда-нибудь, только подальше отсюда. Ой, это не нас ждут? – Она остановилась и уставилась на последнего оставшегося на перроне гида – женщина внимательно изучала список туристов, пересчитывала вверенное ей поголовье и нервно оглядывалась по сторонам.

– Бегом, – Максим схватил жену и дочь за руки, потащил их за собой к зданию вокзала.

– Погоди, давай ее предупредим, – попыталась возразить Ленка, Васька тоже пискнула что-то, но Максим их не слушал.

– Не надо, – прошипел он на ходу и рванул дальше. Они промчались под аркой и оказались на площади перед вокзалом.

– Ух, ты! – взвизгнула Васька, увидев стоянку велосипедов, – сколько! Пап, ты обещал, – она мигом вспомнила и выставила отцу давний, так и не закрытый им счет.

– Потом, все потом, сюда давайте, – Макси потащил их дальше по тротуару, они перебежали на другую сторону дороги и остановились на безопасном расстоянии – туристические автобусы остались далеко, у пустого перрона.

– Пошли, – Максим повел жену и дочь за собой к знакомой кафешке. Васька вертела головой по сторонам, Ленка взяла Максима под руку и пожаловалась ворчливо:

– И эта дрянь на голове меня достала, я от нее уже чешусь. Сутки как в шапке. А сказали – воздухообмен, циркуляция воздуха! Наврали, гады. И глаза от линз болят, я из-за них полночи не спала, – Ленка вцепилась в золотую прядь на своей голове, дернула за нее и прическа поехала на бок.

– Погоди, рано еще, – остановил жену Максим, – ты на свое фото в паспорте должна быть похожа. И не пугай народ.

Ленка поправила парик, и рыжее «каре» вернулось на место. Очки, правда, куда-то исчезли, но без них было даже лучше. Васька соскучилась идти молча, забежала вперед и выкрикнула звонко, глядя на отца:

– Пап, мы куда сейчас? Домой?

– Нет пока. Сначала обедать пойдем, а потом в аэропорт поедем и в другой город полетим, на море. Хочешь на море? – ответил Максим, обернулся и посмотрел на забитый народом павильон автобусной остановки. До аэропорта отсюда ходит экспресс, надо будет вернуться и посмотреть расписание. Нет, лучше взять такси, чтобы побыстрее убраться отсюда. И черт с ним, с обедом, поесть они смогут и в аэропорту…

– Нет! Я не поеду, я не хочу больше на море, не хочу! – Васька заорала так, что на нее обернулись люди. На миг рядом воцарилась тишина, все с удивлением и неодобрением смотрели на странную троицу. Но Васька ни на кого не обращала внимания, она попятилась, вырвала руку, отбежала назад, и Максим увидел слезы в глазах дочери. Ленка попыталась поймать Ваську, но та увернулась и кинулась по тротуару назад к вокзалу. Ленка остановилась и беспомощно посмотрела на мужа. Максим не сводил взгляд с удирающей Васьки – она остановилась у светофора и почти потерялась в толпе таких же светловолосых, как и она, детей.

– Держи, – Максим скинул с плеч рюкзак, бросил его жене, швырнул на асфальт черную сумку и ринулся к дочери. Люди расступались перед ним, оглядывались, смотрели ему вслед. Ленка крикнула что-то, но Максим не разобрал ее слов, он подбежал к Ваське, поднял дочь на руки и поцеловал в мокрую щеку. Васька всхлипнула и обняла отца за шею. Максим обернулся, увидел, как к ним бредет нагруженная вещами Ленка, и прошептал Ваське на ухо:

– Тихо, не кричи! И не вспоминай больше, я же сказал тебе – все закончилось, забудь. Сейчас мы поедем все вместе, и это другое море…

Это другое море, другие берега, другая вода. Там все другое – люди, воздух, еда и небо. Там нет войны, грязи и человеческого скотства. Там можно жить – работать, строить дом, рожать детей, видеть, как они растут, и ждать внуков, а не выдирать зубами и когтями из страны то, что тебе положено по праву рождения, то, что ты заслужил, когда воевал и выполнял приказы. И учить детей преступать закон, приучая их к мерзости и подлости, превращая из людей в животных, иначе им не выжить. «Прощай, страна огромная, у меня не девять жизней, дальше без меня. Там в могилах осталось слишком много друзей, и я пока не готов лечь рядом с ними. Я не могу ждать, пока кто-то наведет в моей стране хоть подобие порядка, скорее, она сгниет заживо как при газовой гангрене. А мы останемся здесь, в мире последовательном, осмысленном и предсказуемом, будем жить по чужим правилам и законам, но за свободу и безопасность я готов заплатить эту цену. Ничего, мы привыкнем, научимся, все сделаем и все запомним, чтобы выжить и однажды вернуться назад. А не доживем мы, так в Россию придут другие воины-освободители – наши потомки, дайте только срок».

* * *

Поток ледяного воздуха из кондиционера бил в могучую генеральскую спину и рассыпался об нее, как волны о скалу. Загорелая лысина покачивалась над раскрытой папкой, листы распечаток мелькали – человек в кресле под портретом Президента очень торопился. Пару раз он промычал что-то себе под нос, и сидевший рядом полковник напрягал слух, но его помощь была не нужна.

– Понятно, понятно, – бормотал генерал, – ага, угу, молодец, отличная работа.

– Простите? – Полковник повернулся к начальству, наклонился над столом и почувствовал, как по лопаткам скользнула струя морозного воздуха.

– Отличная работа, говорю. – Генерал откинулся в кресле и расправил широкие, обтянутые форменной рубашкой с золотыми погонами плечи, – хоть премию ему выписывай по итогам года.

Полковник улыбнулся и вжался в стол, невольно поежившись – температура в кабинете приближалась к февральскому полдню, несмотря на царивший за окном август – жаркий и липкий. Генерал блаженствовал – он встряхнулся, протер ладонью лысину и принялся заново перелистывать толстую, нашпигованную отчетами, докладными записками и фотографиями папку.

– Молодец, молодец. – Взгляд генерала задержался на «объяснительной» министра по осуществлению контрольной деятельности – в самое пекло залез и снеговика оттуда живым притащил. Это тебе не бюджеты пилить, тут вот что нужно. – Генерал согнутым указательным пальцем постучал себе по темечку и продемонстрировал подчиненному прокачанный бицепс под коротким рукавом форменной рубашки. Полковник кивнул и вместе со стулом переместился к окну – оставаться на одной оси с пашущим на пределе кондиционером он больше не мог. Генерал перечитал показания чиновника, ухмыльнулся довольно и снова зашуршал бумагами.

«Еще немного, и в снеговика превращусь я. – Полковник уставился в стену перед собой. Из отпуска начальство вернулось полным сил, его обуревала жажда деятельности и немедленных результатов. – Хорошо ему, три недели на Кубе пузо грел и ромом наливался, пока мы тут за этим Логиновым как сайгаки по прерии. Один детдом чего стоил, кто ж знал, что его на лошади через забор понесет, да еще и на глазах у полсотни человек. Думали – все, кранты и ему, и девчонке, а нет – ушел, да как грамотно. А про скачки по Москве я вообще молчу. Десять человек за неделю положил, АЗС в воздух взлетела, охрану губернатора, как кутят слепых, уделал…»

Полковник насторожился. Довольное мычание исчезло, генерал вытащил из папки листок и внимательно изучал его, держа на расстоянии вытянутой руки.

– Пересек границу РФ в аэропорту «Шереметьево», вылетел рейсом Москва – Хельсинки, бизнес-классом. – В голосе начальства полковник уловил недоумение и растерянность. – А дальше он что? Дальше куда?

– В Осло, – ожил полковник и потянулся к папке, – они втроем улетели. Там в конце рапорт приложен. В Норвегии они…

– Видел, – генерал придвинул папку к себе, – знаю, что не в Зимбабве. На Утойе, надеюсь, без него обошлось?

Полковник смысл вопроса понял не сразу, но сообразил и активно замотал головой:

– Нет, нет, он бы и не успел, они въехали в страну накануне. Нет, это не он, точно.

– Тогда ладно, я уж чего только не подумал. В новостях поначалу свидетели говорили о двух мужчинах с ружьями, а потом второй чудесным образом исчез. – Генерал вернул бумагу в папку и воззрился на подчиненного ярко-голубыми глазами под выгоревшими на солнце Острова свободы ресницами. – Ну, а сейчас что? Чем он занимается? Работает? Хотя зачем ему это, он теперь до конца дней отдыхать может… Документы он с собой утащил, или я чего-то не понял?

– Да, все верно, отправил обычной почтой, – подтвердил замерзший полковник, – а сейчас в туристическом городишке на фьорде обосновался, рыбку, наверное, ловит. Форель, угря…

– Форель он ловит. – Генерал вылез из-за стола, взял пульт и через плечо выключил кондиционер. Ледяное дыхание оборвалось, и полковник вместе со стулом вернулся за стол. Генерал прошелся по кабинету, остановился у окна и проговорил, обращаясь к ветке клена за тройным стеклопакетом:

– Не ту рыбу он ловит, не ту и не там. Есть у меня для него парочка гадов морских, как раз ему по зубам будут. Но не сейчас, попозже. Отдохнет и заскучает, а я ему пока клиентов подберу, на выбор. Пусть сам решит, с кого начать, я его вкусу доверяю. Будем считать, что это разминка была, показательные выступления перед основной программой. И рекомендации у него, – генерал вернулся за стол, подтащил к себе папку и откинулся на спинку кресла, прижав досье к животу, – отменные. Да и других кандидатов у меня все равно нет, а работы полно, клиенты борзеют. До пенсии капитану как до Луны, поэтому пусть послужит, пока страна в опасности.