Текст книги "Леди и смерть"

12

– В последнее время я не узнаю леди Гренвилл, – обратился доктор Вуд к лорду Гренвиллу. – Удивительно все же, как свадьбы благотворно влияют на молодых женщин!

– Я тоже ее не узнаю.

Лорд Гренвилл с мрачным недоумением смотрел на свою жену, весело болтавшую с несколькими молодыми леди в другом конце бальной залы. Эмили держала в руках вазочку с мороженым, ее новое рубиново-красное платье, расшитое стеклярусом, мерцало при каждом движении молодой женщины, высоко поднятые локоны украшало алое страусиное перо.

– Она выглядит такой жизнерадостной, хотя ее, должно быть, терзают сильные боли – в последние дни она столько времени провела на ногах! – Доктор чувствовал некоторую обеспокоенность, несмотря на цветущий вид молодой женщины. – Она не жаловалась на плохой аппетит?

– Помилуйте, доктор, она ест уже третью порцию мороженого! – лорд Гренвилл раздраженно отвернулся – туалет жены казался ему слишком вызывающим, он не привык к такой Эмили. Что еще скажет по этому поводу его бабушка…

– Она же может простудиться! В зале жарко, как и всегда, и молодые леди стремятся остудить пылающие щечки мороженым, но это однажды не доведет их до добра! Думаю, мне надо подойти и предостеречь их, не хватало еще, чтобы свадебные торжества закончились для кого-то из наших милых дам воспалением легких!

– Оставьте их, доктор! Почему бы вам хотя бы на один вечер не забыть о своем призвании? – Уильям уже протанцевал по разу со всеми знакомыми ему дамами и мечтал поскорее оказаться в комнате, отведенной для него миссис Говард. – Будем надеяться, ваша помощь в ближайшее время никому не понадобится, все самые волнительные моменты уже позади.

– Я тревожился о Сьюзен, но моя племянница выдержала испытание, – доктор Вуд с любовью посмотрел на Сьюзен, теперь уже миссис Генри Говард, танцующую с Николасом Ченнингом. – Теперь я буду спокоен за нее до того самого дня, когда она, даст бог, подарит мне внука.

– Это счастливое событие наступит не так уж скоро, – Уильям вдруг вспомнил разговор, состоявшийся между ним и Эмили три недели назад. – А до той поры вы можете убрать подальше ваш чемоданчик с медикаментами и заниматься своими научными изысканиями.

– Меня волнует не только здоровье Сьюзен, – может ли настоящий врач хотя бы на минуту забыть о том, кто он? – Этот нездоровый румянец на лице вашей прелестной супруги вызывает опасения.

– Вы же сами только что говорили о целебном влиянии на молодых женщин всей этой свадебной кутерьмы! – лорд Гренвилл невольно вытянул шею, чтобы получше разглядеть лицо Эмили.

– И не собираюсь отказываться от своих слов. Однако же, мой друг, радостные хлопоты не смогут вылечить ножку вашей жены, а она уже три раза отказывалась от моего притирания, хотя я специально заготовил его побольше перед выездом из дому. Иногда я удивляюсь, как она еще держится на ногах и выглядит такой счастливой!

– Возможно, поездка на курорт пошла ей на пользу, – неуверенно предположил Уильям.

– Хорошо, если так.

– Чего вы опасаетесь, доктор? Скажите прямо, прошу вас!

Мысль о том, что Эмили может быть серьезно больна, и болезнь не связана с ее поврежденной ногой, внезапно напугала лорда Гренвилла. Потерять еще одну жену – может ли быть судьба так жестока к нему? И не он ли приносит несчастье дочерям лорда Уитмена?

– О, я вовсе не собирался расстраивать вас, – вытянувшееся лицо молодого джентльмена подсказало наблюдательному доктору, что лорд Гренвилл встревожился не на шутку. – Я лишь обратил бы ваше внимание на лихорадочный румянец. Он может быть вызван как волнением, что вполне естественно для леди, чья подруга только что вышла замуж, так и различными возбуждающими средствами, к которым, увы, в последние годы все чаще и чаще прибегают дамы из общества.

– Вы имеете в виду бренди? – Уильям вздохнул с облегчением, – Эмили не пьет, я уверен в этом.

– Не только бренди, друг мой. Прежде она всегда отказывалась от лауданума и других снотворных средств, приготовленных мной собственноручно, но кто знает, не изменились ли ее взгляды? Постоянно испытываемые болезненные ощущения – тяжелая ноша даже для человека более крепкой конституции, чем ваша супруга.

– Опиум? Это невозможно! – лорд Гренвилл заметил, как Эмили поставила опустевшую вазочку на поднос приблизившегося к ней официанта и взяла еще одну, с ванильным мороженым. – А вот простудиться она, действительно, может. Посмотрите – она собирается съесть еще одну порцию! Прежде я не замечал за ней такую любовь к десертам!

Доктор не стал смущать друга словами о том, что Уильям слишком редко обедает вместе с женой, чтобы хорошо изучить ее привычки. Этот факт близкие друзья Гренвиллов предпочитали не замечать. Как и многие другие странности их семейной жизни.

– При ее стройности вашей супруге нечего бояться прибавить два-три фунта, скорее, они бы ей не помешали. На вашем месте я бы попросил ее не есть больше мороженого, а если уж ей так хочется сладостей, попробовать торт.

– И все же, вы находите это нормальным? – Уильям представил, как он будет выглядеть, отбирая у Эмили мороженое, и как при этом будут посмеиваться ее подруги. – Пристрастие к сладкому не говорит о какой-нибудь болезни?

– Это говорит только о том, что здесь подают очень вкусное мороженое. Я непременно отведаю фисташкового, – улыбнулся доктор и тут же задумчиво сдвинул брови. – Разве что…

– Да говорите же! – его собеседник нетерпеливо дернул подбородком.

– Дамы в деликатном положении порой изменяют своим привычкам, вызывая удивление своих близких… – доктор Вуд тактично не стал упоминать о том, что молодой джентльмен мог заметить такие странности прежде, когда его первая жена носила его ребенка.

Скулы лорда Гренвилла побагровели, он нервно сглотнул, и доктор Вуд пожалел о своих словах.

– Вы правы, я подойду к ней, – Уильям, словно не расслышав последней фразы друга, кивком закончил разговор и направился к жене в обход танцующих пар.

– Он не слищком-то удивился моему предположению, скорее, был смущен, – пробормотал пожилой джентльмен. – Неужели это правда, и леди Пламсбери вскоре сможет подержать на руках второго правнука? Почему же Эмили не поделилась этой новостью со мной? Да и Сьюзен ничего не говорила… Стоит ли мне обидеться за это недоверие или подождать немного, может быть, она еще не вполне уверена?

Несколько озадаченный, доктор Вуд прошел из зала в большую гостиную, где, он был уверен, найдет леди Пламсбери. Возможно, ее придирчивый взгляд уже заметил что-то необычное во внешности жены ее внука, кроме, конечно, ее невероятного платья!

Сама Эмили и не подозревала, что вызвала у мужа интерес к своей персоне, равного которому он не испытывал с самого первого дня их знакомства.

Уже третью неделю ей удавалось сдерживать данное себе обещание не портить жизнь из-за того, что Уильям никогда не сможет ее полюбить. Однажды она уже научилась жить со своим несчастьем, а ведь тогда ей было всего двенадцать лет! Теперь она в два раза старше, и у нее намного больше поводов для радости, чем было у одинокой девочки, ставшей разочарованием своей семьи. У нее есть Лори, племянник, для которого она стала матерью, и милые друзья, к которым она привязана, несмотря на их странности или недостатки. А если ей так хочется иметь дочь, она ведь может взять на воспитание бедную сиротку и вырастить из нее прелестную юную леди – Уильям и его бабушка не смогут помешать ей исполнить это благое намерение, даже если захотят!

Все три ее подруги пребывали в прекрасном расположении духа, такими счастливыми они не выглядели даже прошлой весной, еще до того, как погибли их горничные.

Все, казалось, было забыто.

Венчание Сьюзен прошло наилучшим образом, не было ни слякоти, ни снегопада, ни недовольных лиц. Приглушенное ворчание старшей миссис Говард из-за того, что одной из подружек невесты стала дочь деревенского викария, не испортило Сьюзен праздник, счастливая невеста его просто не заметила. Назавтра должен был состояться еще один прием в честь молодоженов, после которого они собирались вернуться домой, а вместе с ними и друзья, проживавшие в окрестностях Торнвуда. Медовый месяц новоиспеченные миссис и мистер Говард решили отложить до весны, а тогда уж посетить Богемию, о красотах которой так часто рассказывал побывавший там доктор Вуд, а затем доехать и до солнечной Италии.

Эмили была уверена, что по возвращении с континента Сьюзен обрадует всех особой новостью, пока же их ожидали зимние балы у соседей и уютные вечера дома, когда лишь несколько близких друзей за чайным столом могут поговорить о чем-то кроме светских сплетен.

Радовала подругу и Джейн. Она не могла видеться с отцом слишком часто, мистер Несбитт жил в удалении от Торнвуда и не поддерживал там обширных знакомств. Но ничто не мешало отцу и дочери узнавать друг друга по письмам.

Мистер Несбитт несколько раз обронил в кругу знакомых якобы случайные слова о том, что был когда-то дружен с покойными мистером и миссис Соммерсвиль и горячо сочувствует молодым Соммерсвилям, оставшимся без дружеской руки, способной направлять их, в особенности Ричарда. Благодаря этому жесту постепенное, незаметное сближение Джейн и семьи Несбитт со временем никого бы уже не удивило – друзья умерших родителей, если это истинные христиане, нередко поддерживают их детей.

Ожидаемая помолвка мисс Несбитт и Филиппа Рис-Джонса также служила поводом для укрепления связи между Джейн, ее отцом и сестрой. Их дома находились слишком далеко друг от друга, чтобы Филипп Рис-Джонс мог навещать Несбиттов ежедневно, учитывая погоду и состояние дорог.

Мисс Несбитт хотела бы видеть своего поклонника чаще, и Филипп, стремящийся к тому же, пригласил ее с отцом погостить в его доме, однако мистер Несбитт да и сама Флоренс сочли такой визит неприличным. Другое дело, если Несбитты проведут несколько недель в доме старых друзей, и Джейн, к удивлению брата, с радостью позвала мистера и мисс Несбитт быть ее гостями, сколько им захочется.

– Отец и Флоренс приезжали к нам, когда Ричарда не было дома, – рассказывала мисс Соммерсвиль Эмили накануне отъезда к Говардам. – Мистер Несбитт так наблюдателен… от него не укрылось, пожалуй, ни одно упущение прислуги, ни одна царапина на перилах и ни одно вытертое пятно на коврах. Позже он сказал, что удручен тем, каким ветхим стал выглядеть наш дом, и постарается это исправить. На следующее же утро он прислал мне чек, чтобы я могла кое-что подновить ко времени их визита! Я уже заказала все необходимое. Пока мы будем гостить у Говардов, экономка проследит за тем, чтобы все было готово к нашему возвращению. Мне не надо будет стыдиться собственного дома, как это было, когда Несбитты впервые навестили меня. Флоренс привыкла к роскоши, и, хоть она и делала вид, что выцветшие портьеры и продавленные кресла ее не шокируют, я заметила жалость в ее глазах.

Эмили оставалось лишь надеяться, что мисс Несбитт не увидела в глазах Джейн зависти. Впрочем, мисс Соммерсвиль, кажется, была полна самых радужных надежд – впервые после смерти родителей кто-то заботился о ней, решал за нее, что нужно сделать, чтобы дела пошли на лад. Ричард не мог оправдать ни малейших ожиданий в этом отношении. Кстати, о Ричарде…

– Как ты объяснишь происхождение всех этих улучшений своему брату? Вряд ли собранной вашим управляющим арендной платы может хватить на шторы и ковры, – не без тревоги спросила Эмили.

– Я сообщила ему правду, – тонкая улыбка Джейн говорила о том, что правда эта подана Ричарду в упаковке из изящной лжи.

– И в чем же она заключается? Скажи мне, иначе я не смогу скрыть удивления, если услышу от Ричарда что-нибудь вроде того, что ваш отец просил мистера Несбитта позаботиться о его детях, но письмо дошло до адресата лишь через несколько лет!

– Во-первых, Ричарду известно, что мисс Несбитт и Филипп Рис-Джонс вот-вот объявят о помолвке. И он прекрасно понимает стремление влюбленной парочки чаще бывать в обществе друг друга. Я сказала Ричарду, что мистеру Несбитту удобно возобновить знакомство с нами, так как от нашего дома до поместья Рис-Джонсов расстояние едва ли не в два раза меньше, чем от владений Несбиттов. И что мистер Несбитт оказался весьма щедр, когда увидел, в каком запустении находится дом его старых друзей, да и дочь мистера Несбитта предпочла бы принимать ухаживания своего поклонника в более приятной обстановке.

– И Ричард воспринял эту историю как должное? – Эмили подумала, что легкомыслию Соммерсвиля нет предела.

– Совершенно верно, дорогая! Он ведь не знает точно, какую сумму проставил на чеке мой отец! И потом, я еще прибавила, что попрошу мистера Несбитта вложить небольшую сумму, оставшуюся от аренды после уплаты всех долгов и необходимых приобретений, в какое-нибудь выгодное дело.

– А потом это дело окажется настолько выгодным, что ты сможешь обновить свой гардероб и поехать на сезон в Лондон? – подхватила Эмили.

– Не так скоро, конечно! – засмеялась Джейн. – Но ты рассуждаешь верно. В благодарность за наше гостеприимство после заключения помолвки мистер и мисс Несбитт пригласят меня в столицу, где отец уж наверняка найдет для меня жениха.

– Тебя не смутит, если этот жених будет банкиром или коммерсантом? – осторожно поинтересовалась леди Гренвилл.

– Если ты его одобришь, то – нет! – непонятно было, шутит мисс Соммерсвиль или говорит серьезно. Или, скорее, и то и другое. Прогрессивные взгляды леди Гренвилл всем известны, а Джейн достаточно самостоятельна, чтобы не зависеть от суждения знакомых, но мнение Эмили было важно для нее. Особенно после некоторых событий, когда Джейн могла лишиться дружбы леди Гренвилл, но все-таки сохранила ее.

– Я буду рада видеть тебя счастливой, – Эмили ответила именно то, чего от нее ожидали. – И Уильям не станет смотреть косо на твоего мужа, если он будет приятным человеком, каким бы способом он ни обеспечивал существование своей семьи.

– Ах, если бы только все сложилось так, как я мечтаю! – вздохнула Джейн, и подруга постаралась заверить ее, что все будет именно так, ведь мисс Соммерсвиль из тех, кто рано или поздно добивается своего. И судьба благоволит к ней, иначе чем объяснить столь своевременное «воскрешение» ее отца?

13

– Ты позволишь мне попробовать твое мороженое, Эмили? – внезапно появившийся за спиной жены лорд Гренвилл заставил молодую женщину вздрогнуть от неожиданности.

– Посмотри налево – возле колонны, на подносе у лакея не меньше дюжины вазочек с самым разным мороженым, – леди Гренвилл не собиралась отдавать свой десерт даже дорогому супругу.

Не так давно она обнаружила странную связь между своим самочувствием и количеством съеденных десертов. С детства равнодушная к тортам и пирожным, во всяком случае, не любившая их так, как ее старшая сестра, Эмили начала получать удовольствие от всевозможных сладких блюд. Долой скромные кексы и бисквиты с лимонным соусом! Она чувствовала, что настроение ее улучшается после двух порций мороженого или солидного куска вишневого торта, пропитанного шерри. Грустные мысли в панике уносятся прочь, ей хочется танцевать или даже петь, а боль в ноге притупляется, становясь почти незаметной.

Свадебные балы и торжественные обеды у соседей Говардов удовлетворяли ее склонности. Эмили даже не стремилась провести весь вечер, сидя на диване и наблюдая за танцующими. Вот и сейчас она стояла в группке молодежи, ее алое перо задорно покачивалось, когда она смеялась, и две молодые леди, незнакомые с ней прежде, смотрели на нее с восхищением – леди Гренвилл так весела и остроумна, так изящна и элегантна, несмотря на свою хромоту!

Появление широкоплечего, темноволосого и синеглазого лорда Гренвилла заставило юных девиц покраснеть и захихикать, тем более что они не ожидали от него такой нелепой темы для беседы, как мороженое.

– Я все же возьму твое, – не обращая внимания на смешки, Уильям ловко подхватил двумя пальцами ножку вазочки и через мгновение держал ее в правой руке, а ложечку – в левой. – Ты уже отдала должное этому десерту, так недолго и простудиться. Почему бы тебе вместе с твоими новыми друзьями не пойти в гостиную и не выпить горячего чая?

Эмили, от удивления даже забывшая рассердиться на его коварство, сообразила, что необходимо соблюдать приличия, и поспешно представила лорда Гренвилла. Дафна, присоединившаяся к их кружку как раз в момент, когда Уильям говорил о простуде, немедленно поддержала его, подхватила Эмили под руку и едва ли не силой потащила к выходу из бальной залы.

Правда, ею двигало вовсе не беспокойство о здоровье подруги, а желание поскорее расспросить Эмили о причинах такого внимания со стороны ее супруга.

Кэролайн предпочла остаться в зале – она была приглашена на следующий танец, остальные же дамы устремились следом за леди Гренвилл и миссис Пейтон. В гостиной Дафна выбрала дальний от леди Пламсбери и ее окружения конец стола и постаралась придвинуть свой стул поближе к Эмили, чтобы пошептаться с ней, пока юные леди наливали всем чай и придвигали поближе тарелки с пирожными.

– Твой муж, кажется, настроен весьма игриво, – прошептала миссис Пейтон, как только подруга уселась и расправила складки платья на коленях. – Я давно говорила, что пора тебе начать носить что-нибудь более яркое, чем эти надоевшие голубые, розоватые и серые платья. В красном ты великолепна!

– Боюсь, я слишком бледна для него, – Эмили долго думала, стоит ли ей надевать это платье сегодня, и все же решилась.

– И вовсе ты не бледная! – убежденно заявила миссис Пейтон. – В такой духоте у всех на лицах появляется румянец, и ты кажешься посвежевшей, как будто лишь вчера вернулась из Брайтона. В следующий раз, когда будешь надевать это платье, добавь чуть-чуть румян, и тогда уж точно никто не найдет в твоей внешности ни одного изъяна!

– Ты ведь знаешь, что у меня есть изъян, которого не скроет никакое платье, – возразила леди Гренвилл, но без привычной горечи – поистине, мороженое иногда творит чудеса, особенно если ему помогает абрикосовый торт!

– Ох, прекрати же! – Дафна не собиралась позволять подруге вновь начать грустить. – Лучше подумай о том, чтобы заказать у миссис Мюриэл еще три-четыре таких же модных и ярких туалета! Представь себя в белом шелке с бордовыми кружевами и бархатными розами на турнюре, к ним, кстати, прекрасно подойдут брильянты, подаренные тебе Уильямом! А на свой день рождения тебе следует придумать что-то совершенно невообразимое! Чтобы лорд Гренвилл, наконец, потерял голову!

Эмили с удивлением посмотрела на подругу – как может Дафна так спокойно говорить о бриллиантовом гарнитуре?! Ведь это она, чтобы выручить из паучьих лап кредиторов Ричарда Соммерсвиля, попросту стащила его у Гренвилл прямо в тот день, когда оно было подарено. К счастью, Эмили сумела вернуть подарок мужа так, что Уильям ничего не узнал об этом, и даже нашла в себе силы простить глупышку Дафну, но все же не могла себе и представить, что подруга сама осмелится вспомнить об этом! Но, похоже, миссис Пейтон благополучно вычеркнула из памяти неприятный эпизод, и Эмили оставалось поступить так же.

– Я подумаю над твоими словами, – только и сказала она в ответ.

Сьюзен в сопровождении молодого мужа разыскала подруг и присоединилась к ним за чайным столом. Разговор стал общим, и леди Гренвилл очень скоро позабыла о странном поведении Уильяма.

Новая странность была замечена ею, когда они возвращались в Гренвилл-парк.

– Уверена, никогда еще в своей жизни я так не веселилась! – жизнерадостно сообщила Эмили, удобно устроившись среди множества подушек.

Ее супруг закрыл книгу, которую пытался читать, пока бледное зимнее солнце еще давало хоть какой-то свет, и ответил:

– Я рад это слышать, вот только, боюсь, в Гренвилл-парке тебя снова ждет тихая уединенная жизнь. Надеюсь, ты не будешь жалеть, что возвращаешься в наш дом.

«Тихая уединенная жизнь ожидает тебя, мой дорогой! – усмехнулась про себя Эмили. – А я-то уж не собираюсь прятаться до самой старости! Двенадцать лет я провела почти затворницей, сперва в родительском доме, затем в Гренвилл-парке, и довольно!»

– Полагаю, в ближайшие месяцы уединение не покажется мне чрезмерным, – вслух сказала она. – Дома нас ожидают приглашения от соседей, и не успеют закончиться все эти балы и вечера с танцами, как уже подойдет время сезона.

– Кэролайн, должно быть, ждет его с нетерпением, – заметил лорд Гренвилл. – Твоя мать прямо из нашего дома повезет ее в Лондон?

– Я сама буду сопровождать ее, – не то чтобы Эмили нарочно выбирала время для своего сюрприза, это вышло как-то само собой.

– Ты собираешься в Лондон? – Уильям даже подался чуть вперед, стараясь разглядеть получше выражение лица жены – не шутит ли она?

– Я еще не успела сказать тебе, – беззаботный тон ее звучал совершенно искренне. – Кэролайн будет намного веселее со мной, нежели с нашей матушкой, и еще я решила пригласить с собой Кэтрин Рис-Джонс. Ее брат занят ухаживаниями за мисс Несбитт, и бедная девушка совсем заброшена. Мы не упустим ни единой возможности повеселиться, может быть, к нам присоединится и Джейн. И, уж конечно, Дафна тоже приедет, как только Сьюзен и Генри отправятся в свадебное путешествие.

Лорд Гренвилл был поражен. Ему и в голову не приходило, что Эмили захочет провести несколько недель в городе, который она до сих пор не жаловала за суетность и грязь, а она, оказывается, намерена развлекаться в большой компании! Или необходимость вывезти в свет Кэролайн и мисс Рис-Джонс – только предлог для того, чтобы уехать на какое-то время из Гренвилл-парка?

– В Лондоне ты собираешься посетить врача?

Неожиданный вопрос озадачил Эмили, и она ответила не сразу.

– Нет, зачем же? Ни один врач так хорошо не знаком с моим состоянием, как наш добрый друг доктор Вуд.

«С ее состоянием! И она так спокойно говорит об этом! А доктор! Старый интриган делал вид, что ничего не знает, или же просто хотел выяснить, что знаю я? – лорд Гренвилл откинулся назад, скрестил руки на груди и закрыл глаза, он просто не мог сейчас смотреть на жену. – Да, я сам предоставил ей свободу и не вправе наказывать ее за то, что наша семейная жизнь не сложилась. Но ребенок! Она мечтает о дочери, но что, если это будет сын? Соперник Лори? И как я смогу делать вид, что это мой ребенок?»

Леди Гренвилл решила, что ее супруг исчерпал свой запас общительности, и ничуть не обиделась на то, что Уильям внезапно прервал беседу. Самое главное, что она сообщила ему о своих планах, и он не высказался против ее желания оставить его в Гренвилл-парке с сыном.

А как будут рады ее сестра и Кэтрин Рис-Джонс!

Почти в это же время Кэтрин с несчастным видом сидела в своей заново отделанной маленькой гостиной. По просьбе сестры Филипп поменял обстановку нескольких комнат, чем заслужил одобрение не только Китти, но и мисс Несбитт.

Большая и малая гостиная, парадная столовая и зала для танцев приняли более современный вид, правда, несколько напоминали теперь Гренвилл-парк, служивший для мисс Рис-Джонс почти недостижимым идеалом. Ее брат с удовольствием наблюдал за тем, как радуется Кэтрин каждой новой безделушке, с каким тщанием переставляет вазы на каминной полке, стараясь найти наиболее удачную композицию, или поглаживает ладонью аккуратные складки на новых голубых с серебром портьерах. «Кажется, из нее может получиться хорошая хозяйка, – думал Филипп. – И Флоренс понравились все эти новшества… Я бы не хотел, чтобы после нашей свадьбы миссис Рис-Джонс начала все отделывать заново, это очень расстроит Китти».

Именно поэтому он был удивлен, застав свою сестру едва ли не в слезах.

– Что случилось, Кэтрин? Тебе кажется, что новый чайный столик слишком мал для всех леди, которых ты пригласила на чай в пятницу? – весело спросил он.

За истекшие два месяца Рис-Джонса не так уж часто можно было увидеть в мрачном расположении духа, и такие перемены очень порадовали его соседей.

– Перед твоим приходом я разговаривала с нашей экономкой, – Кэтрин не поддержала его шутливый тон.

– И чем она смогла расстроить тебя? – Филипп подвинул стул, нарушив идеальную симметрию, и присел напротив сестры.

– Я так боюсь этого бала! – пожаловалась мисс Рис-Джонс. – Когда я услышала обо всех этих приготовлениях, мне стало страшно! Мне кажется, я не справлюсь с обязанностями хозяйки – столько всего надо сделать! Я не запомнила и половины из того, что она мне сказала!

– Пустяки, Китти, у нас будет не так уж много гостей, и вместе мы, конечно же, справимся. И потом, среди наших соседей немало добросердечных леди, они поймут, что тебе трудно, и незаметно помогут исправить какие-то огрехи. Да и наша экономка привыкла готовиться к праздникам, когда родители были живы. Все, что зависит от нее, будет сделано в срок и с надлежащим усердием. Слуги, серебро, список блюд на ужин – все это не должно тебя беспокоить.

– Как бы я хотела, чтобы этот бал поскорее закончился! Жаль все-таки, что мы рассорились с тетушкой, она могла бы встречать гостей вместе со мной…

– Перестань, Кэтрин! Ты сама говорила, как сильно устала от насмешек Эвелин и бесконечной болтовни миссис Меллотт. Если ты позовешь их на помощь, тебе достанется роль бедной сиротки, недавно вышедшей из пансиона, и все гости позабудут, что настоящая хозяйка здесь – ты!

Филипп был прав, Китти уже представляла себе, как Эвелин выдвинется вперед и будет улыбаться входящим в бальную залу гостям, и ее, Кэтрин, никто и не заметит за плотной фигурой кузины. И все же девушке не хватало женской опеки, и сегодня она понимала это так ясно, как никогда прежде.

– Я недолго буду здесь хозяйкой, – она сказала это будто бы с облегчением. – Через несколько месяцев ты женишься на мисс Флоренс, и она станет управлять домом.

– Тебе не следует переживать еще и из-за этого, – Филиппу почему-то не хотелось говорить с сестрой о женитьбе, но он должен был ободрить Китти. – Мисс Флоренс так добра, она не будет обижать тебя, как Эвелин. Да я ведь еще и не сделал ей предложение, а ее отец навряд ли согласится на короткую помолвку, учитывая, как мало времени прошло…

Он не стал договаривать, Кэтрин и без того понимала, что он имеет в виду. Никто не знал, как мистер Несбитт относится к тому, что Рис-Джонс ухаживает за его дочерью, этот джентльмен не привык делиться с соседями подобными мыслями. Так что самому Филиппу, Кэтрин и даже Флоренс оставалось лишь строить предположения. Конечно, дочь задавала отцу вопросы о Рис-Джонсе, но мистер Несбитт отделывался ничего не значащими фразами вроде «Я еще не узнал его настолько, чтобы делать выводы» или «Кажется, он не подвержен дурным склонностям и умело справляется с делами, но это еще не все, что нужно для семейного счастья». Больше других было известно Джейн Соммерсвиль, но она не делилась своими сведениями ни с кем, даже с лучшей подругой, леди Гренвилл.

– Когда ты попросишь ее руки? – спросила Кэтрин.

– Через два-три дня после бала в нашем доме. На балу я хотел бы найти возможность поговорить с мисс Несбитт, она ведь может и отказать мне, зачем же тогда идти к ее отцу?

Китти была уверена, что этого не случится, мисс Несбитт испортила бы свою репутацию, отказав джентльмену, в чьем обществе на протяжении двух месяцев проводила столько времени, сколько позволяли приличия.

– Не думаю, что тебе стоит сомневаться в ее согласии.

Филипп поднялся на ноги.

– Постараюсь. А теперь я оставлю тебя, у меня есть кое-какие дела.

Кэтрин кивнула – ей еще нужно было написать несколько приглашений на бал, и чернильница-рыцарь ожидала ее на небольшом бюро возле окна вместе со стопкой красивой бледно-розовой бумаги.

Особенно приятно ей было писать приглашение мистеру Николасу Ченнингу…

Расставшись с сестрой, Рис-Джонс прошел в свой кабинет. На протяжении нескольких дней он испытывал смятение, которое никак не мог побороть, не мог забыться, отвлечься на повседневные дела.

– Скоро я узнаю, согласится ли Флоренс стать моей женой! Эта неизвестность гложет мое сердце, как те маленькие жучки, что испортили деревянные панели в бильярдной. А если ее отец не захочет отдать за меня свою дочь? Сможет ли она уговорить его, да и захочет ли?

Самый главный вопрос внезапно застрял у него в горле, и Филиппу пришлось откашляться.

А хочет ли он сам жениться на Флоренс? С каждой встречей она все больше напоминала ему Кэролайн, так, что это даже пугало. Милая, благоразумная, готовая с сочувствием выслушать любого, кто обратится к ней, мисс Несбитт являла собой натуру, способную занять место где-то посередине между Джейн Соммерсвиль и ее подругой Сьюзен, с недавних пор миссис Говард.

Его сердце билось радостнее, как только он встречался взглядом с Флоренс, но разум снова и снова вопрошал – будешь ли ты счастлив с этой девушкой? Как ни пытался, Филипп не мог забыть ту необыкновенную смесь нежности, восторга и страха, которую он испытывал, когда видел Полли.

О, он был уверен, что уже не любит ее, но тосковал по самому чувству, пытался удержать его в памяти, однако с каждым днем оно ускользало, оставляя лишь страх, который единственный из этого удивительного набора впечатлений не подвел его. Рис-Джонс так боялся потерять возлюбленную – и Полли не ответила ему взаимностью.

– Вряд ли мне суждено вновь пережить такую любовь, и это ощущение отравляет мне жизнь, делает раздражительным даже с Флоренс! – Филипп бродил от окна к окну просторного кабинета и не знал, как успокоиться. – А ведь я более искренен с нею, нежели с мисс Гринлоу! К бедняжке Кэролайн меня сперва привязал долг, желание исполнить волю отца, и лишь потом я оценил ее доброту и благоразумие. К мисс Несбитт меня сразу же потянуло всей душой, так отчего же я не могу успокоиться?

Еще не поздно остановиться, уехать куда-нибудь, не спешить связывать себя обещанием. На расстоянии он бы смог понять, насколько ему дорога Флоренс. Или их имена уже слишком прочно связаны в глазах знакомых? И невинная девушка пострадает из-за его слабости, станет жертвой сплетен и насмешек? Но не будет ли она страдать сильнее и дольше, если увидит, что он тяготится помолвкой, а затем и их браком?

«И как же я мог запутаться так быстро? Это жажда исцеления подвела, я и позабыл, что такие же сомнения одолевали меня, когда я попросил Кэролайн стать моей женой. И не мучаюсь ли я так оттого, что какая-то крошечная, подлая и жестокая часть меня испытывает благодарность судьбе за то, что я избежал женитьбы на Кэролайн? Так что же пугает меня больше – согласие Флоренс или ее отказ?»

– На балу все должно решиться! Скоро я избавлюсь от этой надоевшей тревоги! Только бы Флоренс не вздумала посмеяться надо мной, как когда-то Полли! Я не позволю так унизить себя во второй раз!