Текст книги "Темнее тысячи лун"

Часть 2. Самобытность

8

День начинался странно. Проснулся я существенно раньше, чем обычно. Предрассветное небо было еще синевато-серым. В комнате царила ужасная духота. Дышать сухим горячим воздухом мне не хотелось, поэтому я тихо встал и подошел к окну, приоткрыв его. Москитная сетка отделяла меня от свежего утреннего воздуха. В комнате сразу стало чуть прохладнее, но мне захотелось большего. Я распахнул створку до конца и просто стоял и смотрел на замершую улицу. Пару раз тишину нарушали автомобили, постоянно колесящие по дороге, пролегавшей близко к дому. Даже если время остановится, машины в больших городах все равно будут раздражать вас в любое время суток.

Такие моменты я любил за ясность ума и возможность убежать от рутины, оторваться в мир без насущных тревог. Я не думал о предстоящих делах, а растворялся в утренней почти-гармонии и в самом себе.

Сигареты. Курение для меня отвратно, я не стал бы даже брать сигарету в руки, но в тот момент думал о них. О тонкой струйке дыма, о табаке, о никотине. О сигаретных фильтрах, в которых смысла для курильщиков не больше, чем в метаиронии. Десяток сигарет в день никакой фильтр не компенсирует. Закурить мне хотелось только потому, что я жаждал еще большего уединения.

К сожалению, это апатичное, но приятное состояние улетучилось. Я ушел от окна и сел на край разложенного дивана. Уставился себе в ноги. Так я обычно прокручивал через мясорубку в своей голове все задачи на день, стараясь расчленить их на тоненькие полосочки для удобства. Но я всячески старался избегать планирования. Подстраиваться под созданные самим собой временные рамки – зачем? Иногда лучше пожертвовать каким-то занятием в угоду своему состоянию.

Но жертвовать всю неделю звонком Андрею было опрометчиво с моей стороны. Наша «деловая встреча» должна была состояться уже на следующий день, 29 июля. Из шкафа я выудил шорты. В кармане лежала та самая визитка, которую дал мне Андрюша. Минималистская, всего два цвета на пластиковом четырехугольнике. Сама карточка черная, но с желтыми узенькими полосочками, которые напоминали лучи света, пробивающиеся через темь самого материала.

Данные на визитке были написаны шрифтом, напоминающим прописное начертание. Надпись посередине гласила: «Новиков Андрей Викторович». Ниже, уже печатными буквами, кеглем поменьше: «Техническое обслуживание персональных компьютеров». В углу были указаны два номера телефона и адрес. Я то и дело переворачивал карточку туда-сюда. Меня почему-то привлекали всякие брошюры, афиши и визитки. Я понял, что мне совсем не хочется набирать эти одиннадцать злосчастных цифр. Вся ситуация казалась мне до ужаса абсурдной, но тем не менее нужно было решить проблему. В такую рань звонить было глупо, поэтому я добавил Андрея в список контактов и отложил мобильник. Хоть и утро мне импонировало, сонливость никуда не делась. Голова вновь встретилась с подушкой: и та, и другая успели охладиться после вдыхания ранней прохлады.

Долго сопротивляться сон не стал – очень скоро я уже мирно подремывал. Дрема изредка заменяла мне состояния транса, которые я тщательно выискивал чуть ли не постоянно. Блаженство, блаженство, блаженство со знаком факториала. Но хорошего всегда понемножку.

Звонившего, в отличие от меня, не сильно заботило время. Я разозлился, потому что был грубо вытянут из пограничного состояния; гнев усилился, ведь этого можно было избежать, если бы не случайное включение звука кривым сонным нажатием по экрану парой десятков минут ранее.

Я не ожидал увидеть входящий от этого человека, но и должного удивления звонящий не вызвал. Андрей снова оказался быстрее и позвонил мне за пару часов до того, как я сам планировал набрать его. Я выждал какое-то время и вместо того, чтобы ответить отключил звук. Андрей сбросил звонок практически сразу, будто понял, что разговаривать сейчас я не намерен. Я даже не знал зачем игнорирую его. Разговор с ним нельзя было откладывать, тем более он и сам видимо хотел о чем то сказать. Вдруг по моей спине пробежал холодок. Откуда у него вообще мой номер? Своих визиток я точно никому не оставлял – таковых у меня в принципе никогда не было. Наверное, попросил контактные данные у Сени. А стал бы Сеня разговаривать с ним после недавнего инцидента? Я слишком хорошо знал его, чтобы с уверенностью сказать: нет, не стал бы. К тому же, Сеня уж точно спит мертвым сном в такое время. Не мог же Андрей выудить эту информацию у него заранее… Зачем ему понадобился мой номер тогда, зачем он звонит в такую рань?

Уснуть снова не получилось. Бесцельное лежание больше не прельщало меня. Я потянулся за телефоном и стал читать новости. Былое спокойствие, окружавшее меня стеной, рухнуло за считанные секунды, распалось на кучку радиоактивных изотопов. В статье было сказано:

«Военная конфронтация в Тихом океане набирает обороты: прямое боевое столкновение в Японском море.

Этой ночью в 137 километрах к северо-востоку от острова Кюсю случилась трагедия. Около 3:25 по японскому стандартному времени эсминец в сопровождении двух катеров подошел на опасное расстояние к американскому кораблю (тоже эскадренный миноносец типа «Арли Бёрк»). Судно никак не отреагировало на требование сменить курс; предупредительный огонь также был проигнорирован. Когда дистанция между эсминцами сократилась до крайне допустимой, экипаж был вынужден выпустить несколько ракет и торпед, а катера оказали огневую поддержку залпом из орудий среднего калибра.

В результате продолжительного боя один из катеров был потоплен, эсминец получил легкие повреждения, а на американском корабле вспыхнул серьезный пожар. Сообщается, что погибло около десяти человек, число раненых составляет уже несколько десятков. Информация будет обновляться.

Конфликт уже вызвал широчайший общественный резонанс, многие политические эксперты полагают, что он может послужить поводом для самой кровавой войны в истории человечества. Правительства стран-участниц конфликта уже объявили о экстренных совещаниях, обещаны важные заявления.

Напомним, что несколько дней назад в этом же регионе был сбит истребитель Су-35. Ситуация накаляется ежечасно. Мы держим руку на пульсе.»

Прочтенная новость очень двояко сыграла на моих эмоциях. Вроде бы я почувствовал себя слегка взбудораженным, но блюдо необычных ощущений в тот раз было подано под леденящим соусом спокойствия и предопределенности. Что-то словно сдерживало страхи и панику, которые, казалось, должны неминуемо потянуть меня ко дну и, если не утопить, то заставить изрядно нахлебаться тухлой соленой воды. Ничего этого не было, но мне стало холодно. Я хотел посильнее зарыться в плед. Лежать я больше не мог, поэтому идею эту отбросил.

На улице становилось темнее с каждым часом. Восходящее солнце не могло занять свое привычное место из-за сгущающихся туч. Ветер, столь привычный для этого места, наоборот дуть перестал. По мере того, как небо стягивалось тучами, внутри разгонялась моя личная буря. Мать тоже была угрюмой, мы даже толком ни о чем не говорили. Молча шатались по дому, занятые каждый своими делами, а главное мыслями.

Ближе к вечеру я понял, что схожу с ума. Тихо шмыгнул на улицу без какой-либо цели.

Двор был абсолютно пустым. Птицы молчали; ни детей, ни стариков, ни случайных прохожих. Я посмотрел в сторону любимой лавочки. Выглядела она потрепанно: зеленая краска стремительно облазила, а доска, выступавшая в роли сиденья, будучи кривой изначально, с годами нагоняла жуть своими потертостями и неровностями. Садиться туда не было ни малейшего желания. Дело не только в том, что я не хотел сидеть на одном месте, но и в деталях сна, в котором на меня и эту скамейку обрушился град обломков от уничтоженного самолета. Воспоминание оказалось одним из тех немногих, которые вводили меня в ступор; от них щемило сердце и начинались проблемы с дыханием.

Улицы то и дело сменяли свои названия, а я все бродил по кругу. Для этого времени суток людей я встретил аномально мало. Не помню, о чем я тогда думал – это попросту стерлось из моей памяти. Зато могу практически доподлинно восстановить внезапную встречу, которая произошла пока я бесцельно шатался.

Когда я повернул за очередной угол, далеко впереди заметил человека. С первого взгляда я не разобрал, кто это. А пока расстояние между нами сокращалось, я уже успел подзабыть о нем. Только подняв голову и сместив взгляд с тротуара, я узнал в этом силуэте моего закадычного друга. Шел он точно так же, как и я – опустив голову вниз. Изо рта валил совсем не пар, а сигаретный дым. Не то чтобы я ранее не видел его дымящим, но это случалось совсем уж редко.

– Привет, – отрешенно кинул он, но в его глазах стояла печаль. Наверное, я никогда не видел его таким грустным. Чувствует вину передо мной, подумал я и оказался не прав.

– Ну, здравствуй, – ответил я не очень приветливо и указал на сигарету. – Я думал, ты завязал.

Он вытащил сигарету изо рта, глянул на нее так, как смотрят во время приятных воспоминаний об усопшем человеке.

– Сейчас это уже не имеет значения. Раскаяться за это не смогу, поэтому попробую надышаться хотя бы здесь, – сказал он и продолжил курить, задумчиво смотря в никуда.

– Знаешь, я хотел сказать тебе…

– Нет, вся тяжесть этого разговора лежит на моей душе, оставь его мне – перебил он, а затем снова затянулся. – Степа, ты отличный парень. Я очень рад, что у меня был такой друг, как ты. Думаю, это отчасти было наставлением на путь верный, в которое я не вник как следует, – он закашлялся, отчего я невольно вспомнил девушку, затушившую сигарету об свою руку. Кашляли они до ужаса похоже, поэтому внутри я съежился и понял что-то очень важное для меня, только для меня.

Я не смог вставить ничего вразумительного в момент, когда его настиг кашель, поэтому он продолжил свою речь, к которой, судя по всему, какое-то время готовился.

– До меня дошло слишком поздно. Понимаешь, ловушка захлопнулась, и никакой мольбой ни мне, ни тебе, ни миллионам других ее не открыть. Это грех не только предков, но и потомков.

При других обстоятельствах я бы решил, что он чокнулся, или, в лучшем случае, вжился в роль и мастерски разыгрывал меня. В тот день я видел в нем небывалую ясность. Она слабовато проглядывалась и раньше, даже сквозь пелену его дурачества и выходок, но не сравнимо это с чистотой ума, которую он показал в тот мрачный вечер. Вербально не передать, просто визуализируйте. До того он пылал в сто сорок солнц11
  Фрагмент из стихотворения В. В. Маяковского «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»


[Закрыть], а в те секунды вспыхнул ярче целой тысячи22
  «Ярче тысячи солнц: Повествование об ученых-атомниках» – документальная книга журналиста и писателя Роберта Юнга


[Закрыть]. А потом полыхало все.

9

Домой я направился только спустя три четверти часа. Поговорить мы успели о многом. Беседы более искренней, чем эта, в моей жизни не происходило и никогда уже не произойдет. Обсудить успели многое, но самое главное – извинения, прозвучавшие и с его, и с моей стороны. Сеня даже выпустил из себя пару слезинок. Знаю, что плакал он нечасто. И при мне поддался эмоциям в первый и единственный раз. Я расценил его искренность как высшую степень признательности. Мы попрощались, и я понял, что он тоже знает. Другие наши знакомые могли только предполагать, но мы вдвоем точно знали.

Обратный путь ненадолго вернул меня с небес на землю. Все возвращалось на свои места. Прохожие, которых не было (которых мои органы чувств упорно игнорировали последние часы), заполонили улицы. Откуда-то играл лаунж; офисные трудяги возвращались с работы на сыплющихся машинах, возраст которых едва ли уступал моему. Богатые или бедные, неряшливые или опрятные, взрослые или дети, мужчины или женщины, уборщицы или директора – разницы в идущих передо мной людях не было никакой.

В пятничный вечер хотелось отдыхать, удовлетворять потребности и ни о чем неудобном не вспоминать вовсе. Они радовались, не замечая, не желая вникать. Когда я прошел мимо очередной толпы до ужаса громко смеющихся подростков, мои руки самопроизвольно сжались в кулаки, причем с такой силой, что костяшки побелели, а ногти чуть не впились в кожу ладоней.

Тут снова раздался телефонный звонок. Удивительно, в этой череде депрессивных и оторванных от реальности мыслей я потерялся почти на весь день и совсем забыл ему перезвонить. Я мог проигнорировать его снова, но мной все еще двигало внутреннее любопытство к Андрею.

– Алло.

– Степан, здравствуй. Это Андрей.

– Узнал. Почему звонишь? – я решил не ломать комедию и сразу переходить к делу.

– Ты так и не позвонил мне. Ничего не произошло? – сказал он, жадно растянув последние три слова.

– Произошло. Я хотел позвонить раньше, да все руки не доходили. Завтра встретиться не выйдет, потому что… мой отец должен вернуться из командировки, – с неумелой фальшью ответил я, отчего запнулся и смутился еще сильнее.

Он молчал. Затем, тяжело вздохнув, продолжил:

– В общем-то, я хотел тебе сказать то же самое. Боюсь, что дело мое испарилось, поэтому во встрече смысла больше нет. Ни завтра, ни в другое время.

Я остановился от дикого смеха. По другую сторону дороги шли трое в стельку пьяных парней и хохотали так омерзительно, что мне захотелось набить им морды. Кто знает, если бы не очевидное численное превосходство и телефонный разговор, я бы, возможно, полез в драку. Боевыми искусствами я владел так себе, а махание кулаками всегда значилось последним времяпрепровождением в списке дел, но тогда я действительно был готов затеять поединок исключительно для избиения пьяной мрази. Более того, я желал этого. Вожделение удалось прогнать только после глубокого вдоха. Я перестал пялиться на кучку пьяниц и снова зашагал к дому в привычном темпе.

Андрей все это время терпеливо ждал моей реакции. Наверняка ему было по-настоящему интересно услышать мой ответ.

– Ты здесь? – продолжил он ровным голосом.

– Да, я тебя понял. До скорого, – я понял, что говорить нам с ним, на самом деле, не о чем.

– Ты точно в порядке? – он произносил слова так, словно хотел выпытать из меня какую-то информацию напоследок.

– Все замечательно, – я старался скрыть раздражение в голосе.

– Хорошо. Прощай, – сказал он и бросил трубку.

Я уже подошел к подъезду, но повернулся и бросил последний взгляд на лавочку. Внутри больно кольнуло.

10

Вечер потребовал закупориться в молчаливом одиночестве, но рядом с родным человеком.

Мама разделяла мой настрой и молча смотрела телевизор, ничего не сказав мне, когда я вошел в дом. Я не стал переодеваться и в уличной одежде плюхнулся на диван. Она не возражала, поэтому я устроился поудобнее и полностью отключился от внешнего мира. Я пришел как раз к концу старого советского фильма, название которого я постоянно забывал. Закончились титры и начали крутить рекламу, а через несколько минут сигнал стал то пропадать, то появляться. Разговор, наконец, завязался. После трепотни ни о чем и обсуждения последних новостей она спросила про отца:

– Тебе сегодня папа звонил?

– Да, привет тебе передавал. Сказал, что может задержаться на работе и завтра на его приезд сильно надеяться не стоит, – не знаю, зачем я рассказывал ей про это. С ней-то отец наверняка делился такой информацией в первую очередь.

Я не дал ей ответить и задал свой вопрос. Недосказанность мне изрядно надоела к тому моменту, поэтому я решительно хотел узнать всю правду, а не обрывки, смешанные с морем собственных догадок.

– Ты ведь знаешь, чем он занимается на самом деле и где работает?

– Да, я всегда знала, но немногим больше твоего, – отвечала она так, будто была подготовлена к повороту разговора в это не самое радужное для нашей семьи русло.

– Не хочешь мне рассказать? – серьезно продолжал я.

– Еще не время, но правду ты узнаешь, сынок. Думаешь, нам нравилось все время играть в эти игры с тобой?

– Не думаю, – сказал я честно.

– Спасибо, что вел себя по-взрослому и редко кидался с расспросами. Ты все узнаешь, обещаю.

Я поверил ей. В словах не слышалось желания в очередной раз избежать этот неудобный разговор. Я попытался поставить себя на ее место, но в ответ во мне вспыхнул пожаром сильнейший гнев. В конце концов, почему я вынужден был ждать долгие годы? Неужели я не имел права знать всю правду? Мне пришлось приложить гораздо большие усилия, чтобы не сорваться снова.

– Хорошо, я понимаю, – протяжно выдохнул.

Посмотрев телевизор еще немного, я ушел в свою комнату и уснул так быстро, что и подумать ни о чем не успел.

11

В ту ночь мне приснилась свадьба. Как я понял, моя собственная свадьба. Наблюдал за всеми со стороны, и, кажется, никто меня не видел, несмотря на то что я стоял очень близко к гостям. Я сразу понял, что происходящее – просто сон, но его детализация поражала. На сцене я предстал нематериальной сущностью. Физические ощущения испарились; я мог только видеть и слышать. Осязание и обоняние напрочь ушли, оставив меня в роли отстраненного наблюдателя за происходящим.

В женихе, облаченном в шикарный свадебный костюм, я узнал себя, хотя дошло до меня это далеко не сразу. Возраст прикинуть было сложно, но третий десяток миновать я вроде бы не успел.

Почти все гости сидели за столом. Сам стол стоял прямо на траве. Совсем забыл упомянуть, что свадьба проходила на свежем воздухе. Поблизости зданий не виднелось, а травяной ковер радовал глаз своей нетронутой и живой зеленью. Где-то воткнуты редкие деревца. Место казалось родным, ощущал я себя очень уютно. На лице жениха отражалось все то, что я сам чувствовал.

Блюда были всяческие: такого богатого разнообразия еды встретишь не на каждом торжестве. Тарелки с морепродуктами; мясная нарезка ветчины, хамона, салями и еще какого-то мяса, названия которого я не знаю; аппетитные бутерброды с черной и красной икрой; разнообразные рулетики; рыбные и говяжьи стейки с противоречивыми степенями прожарки, выглядевшие так, будто в них заключались все человеческие наслаждения; и многие другие блюда да закуски. Тогда я бы отдал многое, чтобы очутиться там вживую и насладиться едой.

Лица многих гостей также удалось узнать без труда. Поближе ко мне сидела моя мать, улыбчивая, но с легкой печалью. Спустя столько лет она оставалась тем же самым человеком; я это чувствовал. Ее внешность и характер всегда сложно описывать, потому что, с одной стороны, я видел в ней ту девочку, которая смотрела на меня умными глазками с детских фотографий. Как будто она наполовину застряла в душе и теле ребенка, которым сама когда-то была. А с другой стороны, я видел в ней много мрачного и скрытого. Долго думал, что это связано с нашей семьей. Может, отец на нее так влиял? Но потом приходили другие далекие наваждения, кричащие о том, что причина спрятана как раз в ее детстве.

Возле жениха-меня стоял подросший и внешне сильно изменившийся Арсений. Он был единственным, кто не сидел за столом и не поглощал изысканные кушанья. Мы, а точнее сказать, они беседовали совсем тихо, поэтому слова не доходили и растворялись в шумном застолье. Мне было очень интересно узнать, о чем они разговаривали. Подойти я не решился: я понимал, что все это – нереально, но ощущение правдоподобности происходящего оставалось со мной, потому мне и не хотелось вмешиваться в ход событий. К тому же, я боялся сделать шаг и потерять твердую опору, ведь я был не до конца осязаем.

Совсем близко от наблюдателя-меня и мамы сидел мой дядя, ее брат. Оделся он, надо заметить, прилично. Новый костюмчик, красиво севший даже на его полное тело, я смог описать только словом «блистательный». Рядом с ним расположились мои двоюродные брат и сестра в не менее прекрасных одежках. Неужели дядя Коля разбогател? Сколько я себя помню, он пытался открыть свой бизнес, но дело у него не шло, и он постоянно прогорал. Имелось у них и небольшое кафе, и ателье, а позже открылся магазинчик бытовой химии, владельцем которого он числился. Дядя Коля либо терял деньги, либо работал, что называется, «в ноль». Судя по тому, как он и его детишки одевались, доходы его выросли кратно. Впрочем, я мог только порадоваться за него, ведь отношения у нас никогда не были натянутыми.

Кто был моей женой? Вы будете смеяться, но эту девушку я видел впервые. Длинные русые волосы, красивые и глубокие серо-зеленые глаза, стройное тело. Одета она была в аккуратное недешевое свадебное платье, которое смотрелось на ней очень приятно, но никак не пафосно. Я действительно ничего о ней не знал, но ее имя крутилось на языке, а буквы перемешивались в моей голове, перескакивая с места на место, образуя собой короткое имя. Я был связан с женихом необычной связью, потому и обрывки его памяти долетали до меня.

Среди прочих я нигде не мог найти отца. На свадьбе его точно не было, и я мог лишь гадать почему. Пропустить праздник такого масштаба из-за работы он точно не мог. Я несколько раз тщетно осматривал издалека всех пришедших, пытаясь увидеть в одном из множества знакомые отцовские черты. Именно тогда я встретился взглядом с одним из гостей. Пожилой, но не дряхлый мужчина также был совершенно точно мне не знаком, да и в целом он выделялся из общей массы. Старомодная шляпа и бежевый плащ слишком уж контрастно смотрелись на фоне других людей, а через линзы очков просвечивала холодная расчетливость. Внезапно мужчина указал на меня пальцем, стараясь привлечь внимание рядом сидящих людей, и вскрикнул достаточно громко, чтобы перебить шум болтовни:

– А тебя сюда никто не звал, отступник!

Все разом, как единый механизм, повернулись на меня. Своим видом они говорили те же слова, что выкрикнул мужчина в пальто.

Я сразу же проснулся, но не из-за нелепого сна. Заревела сирена, оповещающая о воздушной тревоге. Звук вваливался в уши сразу со всех сторон. Гудело все вокруг, даже мебель и стены дома. Признаться, самое давящее на психику ощущение, какое только можно придумать. Сон словно вымели метлой, а его место спешила занять неумолимо накатывающая истерика. Я готов был заорать в такт воющей сирене. Настоящий ступор сковал меня всего на несколько секунд, но я уже мысленно пытался смириться с гибелью и продолжать стоять в ожидании того, что вызвало рев этого монстра из глубин ночных кошмаров.

Кот в панике метался по квартире. Он, влетающий в мою комнату с распущенным от страха хвостом и бешеными круглыми глазами, вернул меня в реальность. Марсик забился под диван, явно надеясь найти там островок безопасности.

Глупо было стоять просто так, нужно было предпринимать что-то. Я вспомнил, что мне и вообще всем угрожает опасность.

– Мама! – заорал я так сильно, что в горле все захрипело и начало болеть, но даже самый истошный оказался бессильным против тревоги. Не закончив кричать, я помчался сломя голову через всю квартиру. Понятия не имею, как мне удалось уцелеть и не врезаться в стену или другое препятствие.

Мама находилась в идентичном состоянии, захлебываясь недоумением и диким потрясением. Она выбежала в коридор и неуверенно мотала головой, дрожала. Я едва не влетел в нее, схватил за надплечья и аккуратно, но убедительно встряхнул ее. Она ничего не сказала, а сразу метнулась к шкафу, достала большую походную сумку и стала вываливать вещи.

– Немедленно включи телевизор и беги собирать все самое необходимое. Не забудь про кота!!! – с трудом ей удавалось перебивать громкого и грозного на фоне надрывающихся вестников апокалипсиса.

Я схватил пульт и вдавил палец в кнопку питания. Пульт ответил подозрительным треском, но телевизор все же включился. Экран показывал красный фон с крупным белым текстом и знаком радиационной опасности. Вкупе все это выглядело нелепо, но устрашающе. Текст гласил:

ВНИМАНИЕ! ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА! РАДИАЦИОННАЯ ОПАСНОСТЬ!

СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И СЛЕДУЙТЕ ВСЕМ ИНСТРУКЦИЯМ.

– ОПЕРАТИВНО СОБЕРИТЕ ЗАПАСЫ ВОДЫ И ПРОДОВОЛЬСТВИЯ КАК МИНИМУМ НА ТРОЕ СУТОК. ПОМНИТЕ, ЧТО ВРЕМЕНИ НА ВСЮ ЭВАКУАЦИЮ НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ 25 МИНУТ.

– ПЕРЕКРОЙТЕ ГАЗ, ОТКЛЮЧИТЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО И ЗАКРОЙТЕ ВСЕ ОКНА.

– ПО ВОЗМОЖНОСТИ ЭВАКУИРУЙТЕСЬ В БЛИЖАЙШЕЕ БОМБОУБЕЖИЩЕ (КАРТЫ И ТОЧНЫЕ АДРЕСА ПРИЛАГАЮТСЯ).

– ИНАЧЕ УКРОЙТЕСЬ В КОМНАТЕ БЕЗ ОКОН, ЛЯГТЕ НА ПОЛ, ПРИКРОЙТЕ ГОЛОВУ РУКАМИ ИЛИ УКРОЙТЕСЬ ПОД СТОЛОМ.

– НЕ ПОКИДАЙТЕ УБЕЖИЩЕ БЕЗ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ МИНИМУМ ТРОЕ СУТОК.

– СЛЕДУЙТЕ ДАЛЬНЕЙШИМ ИНСТРУКЦИЯМ.

Буквально через 20 секунд картинка сменилась на несколько подробных карт разных частей города с местоположениями и адресами гражданских бомбоубежищ, рассчитанных на четыре сотни человек. Затем текст стал озвучиваться заранее записанным голосом диктора. До меня дошло, что схожие предписания стали звучать и на улице из многочисленных громкоговорителей. Говорили в целом то же самое, только с поправками на то, что следует делать, если взрыв застал вас вне дома.

Я рывком вернулся в комнату, достал какую-то одежду, бросил в одну кучу и полез под диван. Попытался резко ухватить кота и вытащить, но больно ударился затылком о край дивана и выматерился от души. Бедное животное и так находилось в шоковом состоянии, а моя неудачная попытка вызволения только сильнее напугала его. На сей раз я аккуратно просунул руки подальше, но Марсик не позволил даже прикоснуться к себе, вцепившись зубами в мою левую руку. Было настолько больно, что я сжал зубы, но страх оказался сильнее боли. Правой рукой я грубо схватил его за спину и вырвал клочок серой шерсти. Из-под дивана показались круглые перепуганные глаза, тоненькие ушки, после вылезла вся тушка целиком. Удалось относительно зафиксировать его в позе для укачивания ребенка и не опасаться, что он убежит. Любое стремление вырваться жестко пресекалось. Когда я добежал до матери, уже успевшей набить сумку едой, соком и тряпьем до верху, кот более-менее пришел в себя. Переноски у нас отродясь не было – пришлось запихивать в один из пяти баулов, неизвестно откуда извлеченных матерью.

– Тащи сюда свой хлам! Быстро!!!

За два захода я перенес все свои пожитки, которые, как я думал, непременно пригодятся для выживания в суровых реалиях постапокалипсиса. Решение матери покинуть квартиру и попытать счастья в бомбоубежище меня не удивило, я морально готовил себя к выходу наружу.

Обвешав ношей, она буквально выпнула меня из квартиры и побежала отключать свет и газ. Пришлось взвалить сразу четыре сумки. Первая была набита пищей, скоропостижно выволоченной из закромов; содержимое второй оставалось для меня загадкой; в третьей отчаянно шуршал Марсик; последняя и самая легкая несла в себе непосредственно мои вещи. Та, что с продуктами и барахлом отошли матери. Ожидание на лестничной площадке под смертным страхом и грохотом сирен – совсем не то, чего мне хотелось бы видеть в субботнее утро. Я даже не знал, который час: не успел в последний раз посмотреть на циферблат электронных часов.

Оказывается, через десять минут ужасный шум уже не вызывает такое количество сдавливающих грудную клетку мыслей. И в самой кровавой мясорубке выпадают минуты передышки. Идея слегка расстегнуть молнию на сумке с котом могла прийти только в такую минуту. Глазки-бусинки поблескивали из отверстия. Марсик тоже умудрился немного адаптироваться к реалиям утра перед концом света, но, в отличие от нас, он не понимал ничего в происходящем, а неизвестность пугает все живое сильнее.