Текст книги "Укротитель времени"

Огромная рептилия зашевелилась и повела головой. О'Лири явственно услышал при движении шеи скрежет чешуйчатой шкуры. Теперь она повернулась, и ее взгляд упал на маленькую фигурку человека. Из ее желудка раздавалось урчание. Чудовище подняло ногу и направилось к О'Лири. Лафайет полез в задний карман брюк и вытащил горсть «поцелуйчиков» из тянучки. Размахнувшись, он запустил ими в морду наступающего монстра. Рот чудовища в мгновение ока раскрылся и заглотил лакомые кусочки. О'Лири развернулся и побежал. Сделав несколько шагов, он оступился, подвернул ногу и упал, растянувшись во всю длину. Гигантская тень накрыла его. Лафайет пытался представить себе Колби Конерз, изо всех сил желая оказаться там. Он предпочел бы лучше утонуть в заливе, чем послужить закуской этой гигантской допотопной ящерице-ядозубу. Но его мозг от шока просто отупел.

Сверху послышался специфический причмокивающий звук, словно из вязкой грязи вытаскивают ботинок. Лафайет поднял голову и посмотрел вверх. Чудовище, нависшее над ним, сосредоточенно жевало, с заметным усилием разжимая склеенные налипшей тянучкой челюсти. О'Лири никак не мог решить, что ему делать. Или лежать спокойно, в надежде на то, что животное о нем забудет, или скрыться куда-нибудь, пока оно занято.

Высунулся острый язык и слизнул кусочек тянучки, прилипший к чешуйчатой щеке. Пресмыкающееся вздернуло голову и уставилось на Лафайета. Это было абсолютно бесстрастное разглядывание.

О'Лири начал пятиться назад на четвереньках. Динозавр понаблюдал немного, а затем сделал шаг, отрезая ему путь к отступлению и издав резкий звук. Похоже, он проглотил остатки тянучки. Лафайет прибавил скорости, ящер последовал за ним. О'Лири добежал до стены каньона и побежал по нему. Чудовище следовало за ним, рассматривая его с таким же интересом, как кошка наблюдает за раненной ею мышью.

– Десять минут такой гонки… Больше не могу, – решил Лафайет, плюхнувшись вниз лицом и пытаясь перевести дыхание.

Если уж этому чудищу суждено его сожрать, то пусть так и будет. А может быть, удастся как-нибудь прогнать его?

– Уходи прочь! Брысь! – прошептал он в отчаянии. – Ты только что вспомнил о своей подруге, да, именно так, и должен немедленно поспешить к ней.

Однако это не сработало. Динозавр был уже совсем близко, до безобразия реальный, с растрескавшейся шкурой, покрытой бородавками. О'Лири уже ощущал запах огурца, исходивший от рептилии, видел ее сверкающие глаза. Сосредоточиться было невозможно. И вот большая голова низко склонилась, раскрылась огромная пасть… Ну, вот и все… Лафайет зажмурился.

Но ничего не произошло. Он открыл глаза. Широкая морда чудовища висела прямо над ним, не более чем в двух ярдах, а в выражении глаз было… нечто такое, что вселяло надежду на сохранение жизни.

О'Лири сел. Может, оно не ест людей? Оно, наверное, ручное. Может… Ну конечно! Ведь он же вызывал боевого коня! Вот этот-то зверюга как раз и был им! Там, во дворце, когда задумал ванну, он получил нечто более приятное в придачу. А на сей раз он, видимо, получил соседнего дракона, к тому же большого любителя тянучек.

Лафайет бросил гигантскому зверю другую тянучку, высшего сорта «Тетушка Ау». Динозавр поймал ее, как собака муху, с той лишь разницей, что его челюсти клацнули значительно громче. Потом О'Лири бросил с полдюжины вместе, а затем и остатки. Динозавр оперся на свой огромный хвост, вздохнул, как подводная лодка, готовая заглотить балласт, и начал жевать сладости. Лафайет тоже вздохнул и сел, привалившись к скале. Эта четверть часа была просто ужасна. Впрочем, еще не все закончилось. Вот если бы удалось как-нибудь улизнуть…

Он поднялся, стараясь двигаться как можно незаметнее. Игуанодон наблюдал за ним. Двадцать футов, тридцать… ну, теперь только бы завернуть за тот поворот, а там он, глядишь, и отвяжется.

Рептилия встала на ноги и потопала за ним, создавая маленькое землетрясение при каждом шаге. О'Лири остановился. Гигантская тварь припала к земле и низко склонила голову, как будто ожидая чего-то.

– Прочь! – заорал Лафайет.

Он сделал движение, как будто собирался стрелять. Динозавр серьезно наблюдал за ним глазами, в которых теплилась надежда.

– Убирайся! – снова закричал О'Лири. – Ты что, думаешь, я их рожаю?

И тут его осенило. Ведь чудовище появилось в ответ на его желание обзавестись боевым конем. Может, его в этом качестве и использовать? Какое впечатление он произвел бы на Адоранну, прискакав к Лоду на этом чудище, чтобы спасти ее! Ну что ж, надо попробовать. К тому же этот зверюга, похоже, от него не отцепится. По крайне мере, он будет менее уязвим верхом, чем просто так прыгая у динозавра под носом. Да, помнится, в той книге говорилось, что игуанодоны вегетарианцы, так что бояться нечего. О'Лири расправил плечи, стиснул зубы и осторожно стал отползать в сторону. Гигант следил за ним, поворачивая голову. Лафайет задумчиво посмотрел на ногу рептилии, которая была похожа на шершавый ствол дерева. Без «сучков» забраться на него шансов маловато. Он обогнул чудище, дошел до хвоста, толстого и похожего на мехи, объемом в пятьдесят галлонов, наполненные черной патокой. Конец хвоста, подобно громадному молоту, ритмично лупил по песку. Вот по нему-то и можно влезть на спину. О'Лири прошел вдоль хвоста до того места, где бы он мог подтянуться и взобраться.

Когда Лафайет преодолевал участок спины над задними ногами чудовища, пришлось немного помочь руками. А вообще-то пробираться было легко, ноги удобно цеплялись за чешуйчатые пластины. Ящер терпеливо ждал, пока О'Лири доберется до самого предплечья. Затем он наклонил голову. Лафайет оседлал шею, сразу за головой, чудовище выпрямилось, подняв его футов на пятнадцать, и приготовилось скакать. С высоты открывался великолепный вид

– далеко на западе О'Лири увидел участки, покрытые растительностью, крошечные огоньки светящихся окон. Вот там-то он и найдет Лода. Лафайет пришпорил своего коня, ударив пятками по ороговевшей шкуре.

– Ну, пошли, малыш, – скомандовал О'Лири.

Игуанодон припустил легким галопом… совсем в другую сторону. Лафайет закричал и, чтобы было понятней, стал одной пяткой пинать чудище по шее. Могучий скакун развернулся, устремился ко входу в ущелье и помчался по нему, словно поезд подземки по туннелю. Через пять минут ущелье осталось далеко позади, и они выскочили на обожженную солнцем равнину, делая, как показалось О'Лири, милю за каждый шаг. Солнце зашло. В пустыне сгущались глубокие сумерки.

– Ну, если так и дальше будет продвигаться, малыш, – произнес Лафайет,

– то где-то через час мы преподнесем Лоду такой сюрприз, какого он в жизни не видал.

10

Была темная безлунная ночь, когда О'Лири остановил своего могучего боевого коня около едва различимой ограды из высоких эвкалиптов. Эвкалипты ограничивали площадку, на которой стояло громадное здание, вырисовывающееся на фоне звезд. Как прикинул Лафайет, это сооружение имело этажей пятнадцать, не меньше. В слабом свете звезд поблескивали сотни окон, в трех из них горел тусклый свет.

На вывеске из темного пластика неоновыми буквами лавандового цвета размером примерно двенадцать футов каждая значилось: «Лас-Вегас Хилтон». От ближайшего угла выступающего крыла здания его отделял металлический забор с прутьями, украшенными острыми наконечниками.

– Да, я представлял себе все это несколько иначе, приятель, – пробормотал О'Лири. – Лачуги из жести, несколько деревянных хибар, куда можно было бы проникнуть без особых трудов. А тут и постучать некуда. А перелезать опасно. Напорешься на эту штуковину и уже не сможешь помочь Адоранне.

Динозавр уперся шеей в забор. Лафайет глянул вниз на острия.

– Не свалиться бы на них, динозаврик, – передернулся О'Лири.

Игуанодон приналег на прутья, они заскрежетали и, согнувшись, как соломинки для коктейля, рухнули.

– Неплохо сработано. Будем надеяться, что никто не слышал этого грохота…

Великан пригнул голову к земле, Лафайет спрыгнул на ковер из высокой травы, доходящей до колена, а рептилия, понюхав травку, принялась ее мирно щипать, что твоя корова.

– Ну что ж, малыш, – прошептал он. – Место, конечно, просторное, но заселено, похоже, негусто. Подожди меня здесь, пока я схожу разведаю. Только спрячься куда-нибудь.

Огромная голова легонько заржала. Теперь она была высоко над землей и внимательно изучала нижние ветви огромного дуба.

Лафайет бесшумно передвигался в направлении группы тополей с шуршащими в ночной тишине листьями. Он обогнул пересохший фонтан в виде абстрактной женской фигуры, пересек дорожку, на которой виднелись какие-то отметины, сделанные белой краской через каждые десять футов, перепрыгнул через натянутую цепь и спрятался среди деревьев.

Отсюда было прекрасно видно все здание. Он покинул рощицу и направился к широкому подъезду. Лафайет почувствовал, что асфальт перешел в широкие ступени, ведущие к анфиладе стеклянных дверей. Над ними, на высоте пятидесяти футов, простирался шатер, опирающийся на консоли. Рядом проходила терраса с большими неподрезанными кустами капского жасмина. Теплый ночной воздух был наполнен удушающим ароматом его цветов. За дверями просматривалось фойе, устланное роскошными коврами. На тускло освещенных бледным систем желтовато-коричневых стенах висели картины в замысловатых рамах и золотисто-белые бра. Вокруг низких кофейных столиков удобно расставлены легкие кресла и мягкие с виду диванчики.

Мирный порядок этой картины нарушался разбросанными бумагами, костями, пустыми банками из-под консервов. Рядом с кадкой, в которой росла юкка, виднелся закопченный круг, оставшийся от маленького походного костра. Похоже, кому-то простая походная кухня была куда больше по душе, чем блюда, приготовленные в ресторане отеля.

О'Лири поднялся по ступенькам, подошел к двери и тут же в испуге отскочил, так как она неожиданно распахнулась перед ним, выпустив со свистом сжатый воздух. Он почувствовал, как его отросшие волосы на затылке стали дыбом.

– Тьфу ты, нечистая сила, – выругался про себя Лафайет. – Чертова электроника. Хотя это тоже своего рода нечистая сила, только принявшая рациональный облик.

Он бочком прошел через дверь и оглядел вестибюль площадью акра два.

Адоранна, несомненно, где-то здесь. Судя по размерам здания, ее поиск по всем комнатам и на всех этажах займет много времени. С чего же начать? О'Лири наугад выбрал мрачный коридор, подошел к первой комнате и дернул за ручку…

За полтора часа Лафайет добрался до девятого этажа в юго-западном крыле здания. Пока он никого не встретил. Комнаты, большей частью безукоризненно убранные, были пусты. Единственным признаком непорядка можно было считать разве что пыль на поверхностях столов да засохшие цветы в вазах.

Однако в некоторых комнатах постели были смяты, а на светлых покрывалах проступали отпечатки грязных сапог, например как вот в этой комнате. Какой-то неряха ощипывал цыплят в ванной комнате, оставив в унитазе ворох перьев. По какой-то непонятной причине был разломан стул, и его обломки валялись по всей комнате. Из-под кровати выглядывала раздавленная корзина для мусора. Среди мусора что-то блеснуло. Это оказался ключ с пластиковой биркой бежевого цвета, на которой золотыми цифрами был выдавлен номер 1281. О'Лири поднял его. Может, он послужит в качестве сезама? Как бы то ни было – надо проверить.

До сих пор он не увидел здесь чего-либо, что хоть как-то намекало на присутствие Адоранны. Где сейчас Лод – неизвестно. Может быть, со своими подручными рыщет где-нибудь. Надо спешить. Добравшись до лестничной клетки двенадцатого этажа, Лафайет услышал звук голосов. Сердце, забилось от недоброго предчувствия. Его даже прошибла испарина. О'Лири стал пробираться вдоль коридора в направлении, указанном мерцающей стрелкой. После поворота, за углом, голоса стали слышны сильнее. Номер 1281 должен быть в конце коридора, а громкие голоса доносились, похоже, из комнаты напротив. Лафайет тихонечко подкрался и стал сбоку от полоски света, падающего из комнаты на ковер, и прислушался.

– …видели его во дворце два дня назад, – скрипел чей-то голос. – А я ему и говорю: слушай, говорю, значит, так… если есть у тебя какой-никакой план, то, пока ты будешь брать добро, мы сделаем всю черную работу и все – дело в шляпе.

– Но он пообещал шефу, что добудет девчонку, – начал было кто-то второй. Тут его резко, словно ударом молотка для крокета по мясной туше, оборвал кто-то другой.

– Не очень-то вежливо называть даму девчонкой, – хрипло произнес этот другой. – Я знаю, что он обещал. Наше дело выполнять. Не беспокойся, у босса все планы продуманы. У него в загашнике есть парочка сюрпризов для ее высочества.

– Да, против него не попрешь, – сказал третий голос, – с его-то мощью…

О'Лири напряженно ловил каждое слово и вдруг почувствовал, что по коридору кто-то приближается. Он быстро юркнул в дверь напротив и прижался к стене.

– Эй! – послышался голос. – А ты кто такой?

В дверях ванной комнаты стоял детина с мыльной пеной на лице.

– Иди-ка поищи себе другое место для ночлега.

Внезапно тон его речи изменился:

– Постой, постой… Я что-то раньше тебя не видел.

– Э… да я новенький, только что вступил, – на ходу сымпровизировал Лафайет. – Понимаешь, страсть к приключениям, желание найти компанию близких по духу. Да, кстати, о девушке. В какой она комнате?

– Чего?

– Я просто хотел убедиться – заперта ли дверь. Нашему боссу Лоду вряд ли понравится, если она исчезнет. Не так ли?

– Ты чего, спятил, что ли?.

Громила мрачно посмотрел на О'Лири, ковыряя указательным пальцем в изуродованном ухе.

«Еще один боксер», – подумал Лафайет.

– Она…

Дверь резко распахнулась.

– Эй, Железолом, – прорычал тип, похожий на Джона Сильвера, с такой же деревянной ногой и облаченный в грязное белье. – Дай мне твой запасной медный кастет.

Вошедший пристально посмотрел на О'Лири:

– А это кто?

– Да новый парень. Что-то вроде горничной для леди. Вечно ты приходишь что-нибудь клянчить, Боунз. Кстати, ты еще не вернул мне тиски для больших пальцев, которые завещала мне мама.

– Подожди. А что это за горничная? – Боунз пристально смотрел на Лафайета.

– А я почем знаю. Он спрашивал, где дама. Болван не знает даже…

– Это неважно, чего он не знает. Он, наверно, один из этих – новобранцев. Так, что ли, парень?

– Абсолютно точно, – кивнул О'Лири. – Да, кстати, о пленнице. Скажите только, в какой она комнате, и я пойду. Не смею вас больше беспокоить, джентльмены.

– Этот дурень думает… – снова начал Железолом.

– В какой комнате, говоришь? – Боунз посмотрел на Железолома. – Ее трудно найти. Мы сейчас покажем тебе дорогу, не так ли, Железолом?

Железолом нахмурил свое плоское лицо:

– Ты же видишь, я занят.

– Ничего, ради гостеприимства не грех потратить две минуты. Пошли.

– Да не беспокойтесь, господа, – возразил Лафайет. – Скажите только номер комнаты.

– Ничего, ничего, приятель. Это наш долг. Пойдем. Тут совсем недалеко.

– Ну…

О'Лири вышел за ними в коридор. Может, так оно и впрямь лучше, с сопровождающими. В конце концов так можно избежать неприятных вопросов, если они наткнутся на кого-нибудь. Он следовал за двумя тяжеловесами с покатыми плечами. Они прошли коридор, поднялись два пролета по лестнице и вошли в другой коридор, ничем не отличающийся от предыдущего.

– Прямо сюда, приятель, – пригласил Боунз с кроткой, как у крокодила, улыбкой.

Они миновали еще несколько дверей, за которыми царила тишина, и остановились перед комнатой с номером 1407. Боунз осторожно постучал в дверь костяшками пальцев. Внутри послышалось какое-то рычание.

«Это не похоже на Адоранну, – подумал Лафайет, – это скорей смахивает на…»

Боунз подскочил к О'Лири, но тот успел увернуться и нанес мощный удар сбоку прямо по кадыку на бычьей шее. Железолом, ничего не понимая, с удивлением наблюдал, как его напарник зашатался, издавая сдавленный вопль. Он резко повернулся к Лафайету и… напоролся на удар в грудь. Железолом согнулся пополам и тут же получил сильнейший апперкот в челюсть. Его голова запрокинулась.

– Ты чего это? – спросил Железолом прерывающимся от боли голосом.

Лафайет схватил его за руку и попытался бросить через бедро, но, почувствовав, что сам начинает подниматься в воздух, быстро отскочил. Железолом, с искаженным от боли лицом, схватился за руку.

– У… у! – замычал тяжеловес.

Тут О'Лири заметил, что Боунз, слегка оклемавшись, начинает приближаться к нему. Он двигался, как-то странно перекосившись влево, лицо выражало зверскую решимость. Лафайет, не раздумывая, обогнул Железолома и пулей кинулся к лестничной клетке. Камнем проскочил один пролет, выскочил в коридор – и попал прямо в объятия… медведя. О'Лири и раньше замечал, что не в силах сосредоточиться в авральной ситуации в состоянии наивысшего напряжения, вот как сейчас. Человек, который в данный момент схватил его, был просто гигант – рост семь футов, ручищи, как железные тиски, плечи, как доспехи регбиста, вдобавок отовсюду выпирали узлы мышц. Он держал О'Лири железной хваткой в крайне неудобном положении – руки за спиной. Гигант приподнял его и слегка пританцовывал на пальцах ног, чтобы легче было стоять.

– Я буду вести себя спокойно, – заверил Лафайет своего ловца. – Как насчет того, чтобы вставить мне руки на то самое место, где они были раньше, мне так как-то больше нравится.

Могучая рука дернула его в сторону, направляя в другой коридор. О'Лири поерзал, чтобы переместить тяжесть на ноги. Через открытые двери он видел незаправленные кровати, ворохи грязной одежды, тут и там валявшиеся на замусоренных полах. Кругом были разбросаны пустые коробки из-под печенья, банки из-под сардин, фасоли. Его конвоир остановился и стукнул два раза кулаком в дверь. Дверь мягко скользнула внутрь – это был лифт. Он втолкнул Лафайета, повернул ручку, и они поехали вверх. Миновали один этаж, лифт остановился. Вышли в коридор, где жарко спорили Боунз и Железолом:

– …мы скажем ему, что у парня был нож, понимаешь…

– Да нет, не будем ему ничего говорить. Я скажу, что ты был пьяный…

Разговор неожиданно оборвался, так как они увидели О'Лири.

– Глянь! – сказал Боунз. – Его Дробитель поймал!

– Ну, спасибо тебе, – поблагодарил его Железолом, – сейчас мы заберем его у тебя.

Дробитель издал какой-то низкий клокочущий звук, и два головореза поменьше поспешно удалились.

Дробитель подтащил О'Лири к двери, в которую раньше стучался Боунз. На сей раз от удара она заходила ходуном.

Раздался низкий голос:

– Да открыта она, черт вас возьми!

Громила повернул ручку и, широко распахнув дверь, втолкнул Лафайета в комнату.

Там, у окна, стояло кресло, в котором сидел человек. Первое впечатление было просто устрашающее – даже сидя он был выше стоящего перед ним Дробителя. Вдобавок он был шире, толще, тяжелее, словом – крупнее любого человека из всех, которых О'Лири доводилось когда-либо видеть. Сама собой невольно напрашивалась мысль – да было ли это чудовище человеком?

Массивная голова сидела как-то под углом, можно было подумать, что эту шею один раз уже сломали, а потом неправильно починили. Истинным украшением этого монстра было темное лоснящееся лицо, похожее на вырезанное из камня изображение какого-то героического демона. Тонкий нос с огромными крыльями ноздрей, широкий тонкогубый рот. Над верхней губой топорщилась жидкая щеточка усов. Массивные челюсти и срезанный подбородок покрывала редкая растительность. На этом мясистом лице глубоко посаженные яркие карие глаза казались маленькими. Белков совсем не было видно. Коротко остриженные волосы покрывали широкий шишковатый череп. Шея, толщиной с хорошую ногу, была замотана длинным шарфом, а массивное тело задрапировано складками блестящей ткани цвета темного вина. Ладони, лежащие на подлокотниках кресла, были настолько велики, что в каждой он мог держать по два футбольных мяча. По крайней мере так показалось О'Лири. На толстых волосатых пальцах сверкали огромные драгоценные камни в массивной оправе. Гигант сделал движение одним из них, и Дробитель, оставив О'Лири, вышел из комнаты.

– Итак, ты добрался до моей цитадели, – услышал Лафайет густой бас на самом низком регистре слышимости. – Я предполагал, что тебе это может удаться, хотя многомудрый Никодеус был иного мнения.

– Черт побери, но вы правы, – ответил О'Лири, пытаясь унять дрожь в голосе, – и если вы не желаете себе зла, то немедленно отдайте мне Адоранну, и тогда, возможно, я замолвлю за вас словечко перед королем Горублом.

– Если я не хочу себе зла? Увы, малыш, никто и никогда не знает, что есть зло, а что добро. И даже если бы знал, неужели ты думаешь, что человек сможет воспользоваться этим знанием?

– Я предупреждаю тебя, Лод. Ты ведь Лод, не так ли? Если ты причинишь какой-нибудь вред ее высочеству…

– Да, да. Лод – это мое имя! – В голосе великана послышались жесткие нотки. – Потрудись-ка не угрожать мне, ничтожное создание. Ты мне лучше скажи, что за причина привела тебя сюда?

– Я пришел за принцессой… – О'Лири остановился и сглотнул. – Я знаю, она у тебя, потому что никто, кроме…

– Одно слово лжи – и я сделаю так, что ты пожалеешь об этом, – сказал Лод. – Например, так.

Он быстро наклонился и молниеносным движением схватил Лафайета за плечо своей огромной ручищей. Хватка была настолько сильная, что О'Лири взвыл от боли. Лод откинулся назад, явно наслаждаясь мучениями Лафайета.

– Еще соврешь – станешь калекой. Следующий раз я тебе сломаю конечность или выбью глаз. А соврешь в третий раз, клянусь, я повешу тебя в клетке слез. Ты будешь умирать медленной смертью. Ты даже представить себе не можешь, какие муки тебя ожидают.

– К… кто врет? – с трудом выдавил О'Лири, смахивая слезы, выступившие от боли. – Я слышал, что Адоранна исчезла, и все решили, что это сделал я. Но это не так. Единственный, у кого есть повод и возможность это сделать – ты.

– Что? Может, ты хочешь, чтобы я перешел ко второму уроку? Я…

– Он говорит тебе правду, глупая безобразная махина, – послышался откуда-то резкий, несколько приглушенный, но все равно трубный голос.

Лод остановился на полуслове и настороженно оглянулся.

– Конечно. Я говорю только правду, – Лафайет пошевелил плечом. Вроде бы цело, не поломал. Ух как жаль, что он не прихватил с собой кольт сорок пятого калибра, когда тот был у него под рукой. С каким удовольствием он бы сейчас изрешетил эту гору лоснящегося мяса.

– Кто послал тебя сюда? – продолжал Лод. – Думаю, что это Никодеус, хитрый предатель!

– Никодеус выдал меня дворцовой охране, когда я навестил его, – ответил О'Лири. – Нет, это не он послал меня.

– Спроси его, кто он сам, а не кто его хозяин, – снова послышался брюзгливый голос.

Лафайету показалось, что голос раздается откуда-то из-за спины Лода. Он вытянул шею, чтобы увидеть того, кто мог прятаться за спинкой кресла.

– Ну, ладно. Назови себя, маленький человек, – скомандовал Лод.

– Я Лафайет О'Лири, ты удовлетворен? Я требую…

– Откуда ты явился?

– Я выехал из Артезии. Вчера вечером, если ты это имеешь в виду. Ну, а где я был до этого, объяснить достаточно сложно.

– В этом человеке есть что-то странное, – протрубил голос. – Отпусти его, отпусти его!

Лод прищурился:

– Ты пошел один и без оружия против меня, могущественного Лода. Как же тебе удалось пройти через мои восточные ворота, охраняемые драконом? Как…

– Это все равно, что спрашивать у западного ветра, почему тот дует, – снова послышался резкий голос. – На этот раз ты столкнулся с реальной силой, подлый узурпатор! Пусть же у тебя хватит ума покорно уступить ей!

– Отвечай! – злобно прорычал Лод. – Я вижу, ты сам напрашиваешься на пытку!

– Послушай, все, что я хочу – это девушку и свободу, – в отчаянии сказал О'Лири. – Скажи своим гориллам, чтобы они выпустили нас, не причинив вреда, и…

Огромные руки Лода взметнулись, схватили Лафайета и приподняли его, оставляя синяки на ребрах.

– Разорвать тебя, что ли, на части, упрямая букашка?

– Убей его сейчас, или он скажет тебе то, что ты так боишься услышать,

– проворчал резкий голос. – Попробуй, заткни глас судьбы!

Лод зарычал и отшвырнул О'Лири от себя. Он поднялся на ноги и навис над Лафайетом, как гора высотой в десять футов. Эдакая глыба с горбатой спиной.

– Может, тебя сварить в котле? – прогудел он. – Или положить на ложе, утыканное тысячью острейших иголок? Или бросить тебя в темный колодец, наполненный ядовитыми змеями? А может, закопать по горло в бутылочных осколках?

О'Лири поднялся. Голова после удара об пол продолжала гудеть.

– Нет, покорнейше благодарю, – он посмотрел прямо в лицо гиганту, который продолжал стоять над ним, как башня. – Просто… отдайте мне Адоранну и… я покину вас, не причинив особого вреда.

Лод заревел, а другой голос залился каким-то диким хохотом. Великан круто повернулся, подошел к креслу и тяжело опустился в него. Лицо его сменило ряд выражений. Наконец, он поднял на Лафайета мрачный взор.

– Я вижу, ты не понимаешь по-хорошему, – еле сдерживаясь, проговорил Лод. – Ну, а коль так, придется прибегнуть к жестким мерам.

Он дернул что-то на манжете. Дверь открылась. За ней стоял Дробитель, казавшийся карликом рядом с Лодом.

– Отведи его в камеру пыток, подготовь и жди меня, – рыкнул великан.

Казалось, прошло много часов. Лафайет почувствовал, что его снова качнуло, и попытался сохранить равновесие. Тут же острая боль пронзила правое плечо – это впивались острые иголки, унизывающие стенки клетки. Лафайет дернулся от боли и левым локтем стукнулся о выступ, словно специально сделанный в точно рассчитанном месте. Боль была невыносимая. Это заставило его опять принять единственно возможное положение в клетке: полусогнувшись, полуприсев, с головой, неестественно повернутой набок. Колени и спина нестерпимо ныли. Свербящая боль от множества поверхностных уколов распространилась по всему телу. И уже нельзя было понять, где болит сильнее. Бедро свело судорогой. Пытаясь хоть чуть-чуть облегчить свое положение, он капельку сдвинулся в сторону. Тут же тысячи игл впились в кожу.

– Это ничего тебе не даст, Лод, – выдавил О'Лири. – Я никогда не смогу тебе сказать, кто меня послал, потому что меня никто не посылал. Я действую сам по себе.

Великан барски развалился в шезлонге. Он уже успел переодеться и сейчас был в каком-то бледно-розовом одеянии, а шея была замотана ярко-красным шарфом необъятных размеров. Он отмахнулся огромной, как чемодан, ладонью со сплошь унизанными перстнями пальцами.

– Хочешь поупрямиться, букашка, пожалуйста. Мне доставляет удовольствие наблюдать, как ты тут дергаешься, захлебываясь от боли. Ведь уколы-то следуют друг за другом один больнее другого. Эта клетка слез – блестящее изобретение. Она не только обжигает тело своими острыми ласками, но и заставляет мозг поспешно принимать мучительные решения, – Лод удовлетворительно хмыкнул.

Он поднял пивную кружку из просмоленной кожи емкостью в галлон, залпом осушил ее, оторвал ногу от чего-то жареного, размером с индюшку, и одним махом обсосал мясо с кости.

Одними глазами, не поворачивая головы, Лафайет уже в пятнадцатый раз оглядывал всю комнату. Высокие потолки с балками, сыроватый земляной пол, не очень дорогой ковер, на котором стоял шезлонг Лода. На грубых каменных стенах были небрежно развешаны трофеи. Это были головы огромных рептилий, не выделанные и не высушенные, просто черепа с гниющими пустыми глазницами. Тут же висело сломанное оружие, размером в два раза больше нормального – огромная секира с древком, обернутым кожей, и ржавым обоюдоострым лезвием. Здесь не было ничего, что он мог бы использовать в целях своего спасения. Лафайет даже не мог просто сосредоточиться, когда на него со всех сторон накатывала боль. Здесь была всего одна дверь, и он знал, куда она ведет. Воображать американскую кавалерию, которой отдан приказ его спасти, бесполезно. Подданные короля Горубла, при всей своей любви к принцессе, страшно боялись Лода и его дракона, так что и с этой стороны надеяться на помощь не приходится.

– Я вижу, ты в восторге от моих маленьких игрушек, – весело рокотал Лод.

Он становился все более разговорчивым по мере того, как опрокидывал темное пиво кружку за кружкой.

– Эти безделицы напоминают мне о прежних годах, когда я еще не достиг настоящего величия.

– Величия? – О'Лири попытался вложить в это слово все презрение, на которое он только был способен. – Ты самый обычный проходимец. Ну, может быть, несколько отвратительней, чем все остальные. А похищать людей и пытать их – в этом ли величие. Уже тысячи лет этим повсеместно занимаются отбросы общества.

– А, ты все еще поешь веселую песенку, – прогудел Лод, добродушно улыбаясь и обнажая огромные квадратные зубы. – Но боль, жажда и голод – очень надежные слуги, они делают свое дело. А тут еще их помощник страх…

– Только дурак не ведает страха, – опять произнес странный резкий голос. – Ты забавляешься сейчас с неведомой тебе силой, грязный узурпатор!

– Откуда раздается этот голос? – спросил О'Лири.

– Это голос моей совести, – прорычал Лод, потом загоготал и снова опрокинул кружку. – Скорее остатков совести. Все время, пока я здесь, я слышу его. А почему бы тебе не прислушаться к нему? Он, похоже, поумнее тебя.

У Лода злобно оттопырилась губа.

– В один прекрасный день я убью его, – пробурчал он себе под нос.

– И день этот все ближе и ближе, – снова раздался тот же резкий голос, захлебывающийся недобрым смехом.

Лод опять опрокинул кружку в свое бездонное нутро. Пиво потекло по подбородку. Он шваркнул кружкой о стол и с вызовом уставился на Лафайета.

– Ты вот все лепечешь о ее высочестве, принцессе Адоранне, которая должна была стать моей невестой, – Лод уже еле-еле ворочал языком. – Он поклялся, что девчонка будет мне наградой! А сейчас мои агенты доносят, что он тайно упрятал ее куда-то. А время идет… Его заговор уже созрел, и сейчас он во мне не нуждается. Он так считает! Он обязательно разделается с девчонкой, ведь только она может помешать ему вступить на трон. Ну, а меня – отшвырнет в сторону, меня – которому он дал клятву!

– Так это что, правда?.. Адоранны действительно здесь нет? – О'Лири не отрываясь смотрел расширенными от боли глазами на отвратительную образину.

– Слышь, он – хитрая бестия, – слова великана звучали все более невнятно. – Черт его дери, со всеми его обещаниями, подарками и предательством. Но он, дурак, забыл, что в своей собственной стране я был королем! – Лод снова грохнул кружкой об стол, расплескивая пиво. – Я сделался королем благодаря силе своих рук и вероломству. Мой отец, уж на что могуч был, а я и его обскакал.

– Он доверял тебе, коварный сын и брат, – прогудел голос. – А ты прирезал его во сне!