Текст книги "Мирный посредник"

– Нет, я уж сказал вам, что кроме меня и моего хорошо подвешенного языка Земля ничего не прислала, – ответил Ретиф. – Плюс один лучевой пистолет, если угодно.

– С помощью лучевого пистолета в них, пожалуй, можно будет просверлить дырку, – задумчиво сказал Генри. – Но чтобы перебить их всех одним пистолетом, тебе потребуется, приятель, лет эдак сто.

– У меня и в мыслях не было задерживаться на Фезероне так долго и злоупотреблять вашим гостеприимством, – с улыбкой ответил Ретиф.

Все присутствующие за столом, как по команде, настороженно подняли головы, когда издалека до них донесся какой-то свистяще-грохочущий звук.

– Похоже на звук почтового вертолет, – сказал Генри. – Но тот потише.

Все поднялись из-за стола и вышли на крыльцо. Прямо на выгон совершил посадку на их глазах большой и причудливо разрисованный вертолет. Судя по надписи и значку на брюхе, это была машина фезеронского правительства.

– Лучше зайдите в дом, – сказал Генри членам своей семьи. – Я улажу все.

– Только не лезь в драку, Генри, – умоляюще произнесла его жена.

– Не трясись ты, Мэлли, я не ударю того, кто не заслуживает того, чтобы его ударили. – Генри как-то как будто извиняясь, посмотрел на Ретифа. – Хотя мне еще ни разу не приходилось видеть парнишки из правительства, который бы не заслуживал хорошей трепки.

– Я как раз хотел с вами согласиться, Генри, – ответил Ретиф чистосердечно.

– Пойдем посмотрим, что это за птица, – сказал фермер.

Они с Ретифом направились к той калитке в заборе, которая была ближе остальных к приземлившемуся вертолету. Едва они прошли через нее, как люк распахнулся и изнутри показалась какая-то громоздкая и причудливая фигура.

– Ну так и есть, это У-Д-В Хонк, – сказал Ретиф. – Интересно, что он здесь мог забыть?

Хонк неуклюже спрыгнул на землю и заковылял навстречу двум землянам. Он остановился перед ними и взглянул на Ретифа.

– Я заявляю, землянин, что ты очень похож на известного мошенника и бессовестного трюкача Ретифа, – объявил он своим обычным скрежещущим ржавым голосом.

– Это я и есть, – спокойно ответил Ретиф. – А вы смахиваете на знаменитого копушу Хонка.

– Я и есть Хонк, – поморщившись, ответил базуранец. – Скажи же, как тебе удалось обмануть меня?

– Очень просто, – сказал землянин. – Даже не пришлось почти использовать ловкость рук.

– Попади ты пропадом! Надеюсь, ты не раззвонишь о своей бессовестной выходке по всей округе? Лично я до сих пор в толк не могу взять, как же это меня обошли в моей собственной игре! Ты знаешь, что мой корабль – штучная работа. Но меня обманули! Я лично сдеру шкуру тому богианскому прохвосту, который продал корабль нашему правительству!

– Не утруждайтесь, – посоветовал Ретиф. – В следующий раз просто проведите тщательный технический осмотр корабля, перед тем как вылететь.

– Это просто невероятно! Сверхъестественно! Всего час назад я закончил этот осмотр. Недосчитался соленоида. Сперли – ясно, как день! И скорее всего эти апатичные ребята на Земле. Ну ладно, сейчас дело уже не в этом. Где я найду запасной соленоид на этой богом забытой планете – ума не приложу!

Ретиф вытащил из кармана соленоид и показал его Хонку.

– Пойдет? – спросил он.

– Естественно, нет! – возмутился базуранец. – Неужели ты не понимаешь?! Я тебе говорю о сложнейшем устройстве, сделанном по специальному заказу, а ты суешь мне под нос какие-то дешевые подделки! Кроме того я ничего не приму из рук выскочки, да к тому же вражеского!

– М-да, следовало предусмотреть это раньше, – словно бы самому себе печально сказал Ретиф и швырнул металлический цилиндр в ближайший бачок из-под свиного корма.

– Ну ладно, – засуетился Хонк. – Нет у меня времени болтать тут с тобой попусту. Я здесь для того, чтобы обратиться с горячим призывом к своим солдатам… то есть туристам. Если им время от времени не напоминать о главной нашей задаче, они вскоре плюнут на нее окончательно и предадутся мерзкому чревоугодию.

– А что это за задача такая главная?

– Задача-то? Очень простая – как можно быстрее довести эту планету до состояния полной неорганической стерильности.

– Но зачем?!

– Господи, что у тебя за глупые вопросы?! Тем самым мы сделаем ее непривлекательной для низших цивилизаций, наподобие земной, и планета останется полностью нашей. А через некоторое время мы хорошенько удобрим голые камни микроорганизмами и вскоре земля снова будет готова давать урожаи.

– Как быть с нынешним населением планеты? – спросил Ретиф.

– А что, не скажу, чтобы я был уж очень привередлив в пище, – развел руками Хонк. – Мы съедим его, как и все остальное, и, будь уверен, на расстройство пищеварения жаловаться землянам не станем. Если честно, то нам больше по вкусу коровы и еще другие коровы… ну, ты знаешь. Такие с длинными ногами и без рогов… На вашем варварском диалекте их называют лошадьми. А кроме того мы очень любим собак. Конечно, они не такие сочные, как коровы, но уж во всяком случае приятнее на вкус, чем люди. Впрочем, многие из нас считают маленьких представителей людского племени тоже вполне съедобными. Особенно, если речь идет о совсем маленьких. Когда их готовят к обеду, они так возбуждающе извиваются и пускают пузыри.

– Да, вы, Хонк, – сама добросердечность, – выдавил из себя с трудом Ретиф.

– Мне очень лестно слышать такие приятные слова даже из уст мошенника. Но меня нельзя захваливать – я теряю строгость, а сейчас она мне нужна, как никогда. Возьми, к примеру, моих туристов: если бы не мои регулярные инспекции в войсках с прочтением лекций, поднимающих моральный дух сол… то есть туристов, они бы давно уже отправились по домам. Они ведь как думают: «Наесться мы наелись, а больше тут делать нечего». Глупые ребята. Но до сих пор признаков открытого брожения в их рядах не было. Они стараются изо всех сил, а все почему? Потому что с ними всегда я. Тот, кто умеет в нужный момент взбодрить, поощрить на новые подвиги.

– Предположим, вы приказали им сняться с планеты и отправляться домой?

– сказал Ретиф. – Их действия?

– Исполнят с удовольствием этот приказ. Но все дело-то в том, что такого приказа им никогда не будет, Ретиф. Эта планета – мой трамплин вверх, и у меня нет ни малейшего намерения отворачивать с полдороги. Ты ведь не знаешь, что после победы на этой планете мне должны присвоить звание Покоритель Всех Врагов. Суди сам: могу ли я плюнуть на это?

– Смотри, видишь, как он облеплен весь пластинами, будто доспехами? – сказал Ретифу Генри. – Для того, чтобы прошибить это потребуется восьмой калибр, не меньше.

– Совершенно верно, приятель, – гордо заявил Хонк. – Только в одной точке… – он показал на место сочленения роговых пластин в той, которая у человека называется грудью, – видите, вот здесь. Только в этой точке моя шкура настолько тонка, что ее можно пробить обычной пулей или средним лучом. Ну, ладно, закончим с бесцельной болтовней. Ты покажи-ка мне лучше свой письменный стол, дружок, распорядился он, глядя на Генри. – Мне необходимо написать донесение главному командованию о близящейся нашей победе. Потом ты приготовишь мне из местных продуктов отличное угощение и выделишь лучшую комнату для моего ночлега.

– С какой стати? Ты рассчитываешь на то, что я буду ухаживать за проходимцем, который хамски заявляет, что явился сюда для того, чтобы убить меня и мою семью?

– Разумеется, дружок, ты будешь за мной ухаживать. Подумай сам: какой у тебя выбор?

– Ну что ж, – ответил задумчиво Генри. – Не уверен насчет выбора, но попробую все же.

С этими словами он сжал кулак и, коротко размахнувшись, изо всех сил засадил прямо по лицевым пластинам Хонка. Такой удар мог бы свалить с ног буйвола, но с базуранцем ничего не произошло. Что же касается Генри, то он, взвыв от боли, отдернул свой окровавленный кулак. Хонк только покачал головой, как бы отмахиваясь от мухи.

– До времени я не вспомню об этом, – сказал он. – Позже я разорву тебя на части в присутствии твоей женщины и ребят. А хочешь, наоборот? Их – в твоем присутствии, а? Ладно, пока на это нет времени. Иди показывай мне мой офис!

– Похоже, у меня и вправду нет выбора, как он сказал, – извиняющимся тоном, обращаясь к Ретифу, проговорил несчастный Генри. Он кивнул Хонку и повел его в дом.

В заваленном книгами кабинете, он смахнул со стола свои бумаги и показал Хонку, что тот может сесть.

– Давай сюда бумагу, перо и калькулятор, – приказал базуранец.

Найдя изящное кресло из вишневого дерева для себя чересчур тесным, Хонк отломал подлокотники и выбросил их в окно.

Услыхав шум в кабинете, Мэлли подумала, что гостю что-то не понравилось и зашла туда.

– Так, а Генри… – начала она, но Хонк издал какой-то ужасный вопль и запустил в женщину пепельницей. Она попала Мэлли прямо в лицо, и жена Генри, заплакав, убежала.

– Одиночество! – вдогонку донесся крик Хонка. – Мне нужно одиночество! Я должен остаться наедине со своим величием для того, чтобы составить донесение адекватное фундаментальности моего триумфа!

Он схватил шариковую ручку, листок бумаги и стал что-то неуклюже писать.

– Прежде чем вы совершите непоправимое, – заговорил вошедший в кабинет Ретиф, – как насчет того, чтобы серьезно обсудить нашу проблему?

– Нет нужды! – рявкнул Хонк. – Карты брошены! Ну вот скажи ты мне: тебе-то какое дело до участи этих грязных крестьян? Теперь всякому видно, что они утеряли всю ту хрупкую значительность, которую когда-то, может быть, имели. Они бесполезны, потому что беззащитны. Суди сам: денег чтобы откупиться у них нет, политического блата нет, организации чтобы оказывать сопротивление нет. Ничего нет! Что они есть на свете, что их нет – все равно. Никто от их отсутствия не пострадает. Мои ребята, если у них все идет по плану, должны добраться сюда через какой-то час. Мне надо спешить, не хочу, чтобы в тот момент, когда я пишу важный документ, у меня на глазах жрали стол! Мне нужно поскорее завершить с этой писаниной и отбыть в столицу, где я приглашен в качестве почетного гостя на банкет, даваемый Его Превосходительством главой администрации. Вижу, что это здравомыслящий человек. Когда я указал ему на то, что сопротивление бесполезно, а сотрудничество, – хотя бы и не существенное, – полезно и может обернуться кругленьким вложением наличности в гроасской валюте на его личный счет в банке Цюриха, он тут же предоставил в мое полное распоряжение свой правительственный вертолет и начал подготовку просьбы Блифа аннексироваться в пользу Базура. Что там говорить, практичный человек.

– И все же, Хонк, подумайте сами: Земля не сможет спокойно, стоя в стороне, взирать на то, как вы со своими туристами истребляете тут два миллиона земных колонистов!

– А ты уж это как-нибудь устрой, дружище! Лично я напишу тебе бумажку, в которой будет говориться, что ты делал свою работу с рвением и риском даже рассердить меня. Так что твоя карьера нисколько не пострадает. И мы не будем тебе мешать отправиться к себе домой. А здесь… Здесь все будет идти своим естественным чередом. Подумай сам, не мог же спелый персик Блиф вечно незамеченным болтаться на ветке дерева?

– Хонк, у вас достаточно здравого смысла, чтобы понять, что Земле ничего не будет стоить послать сюда флотилию войск поддержания мира. А вы знаете, на кораблях установлены с недавних пор такие пушки, что выстрел даже одной из них может превратить весь ваш любимый Базур в черную головешку.

– Никакую флотилию Земля сюда не пошлет. Это я говорю с полной уверенностью, так как читал земную историю и знаю землян. Вы, земляне, страдаете от того, что у вас слишком много сдерживающих факторов и различных табу, за которые вы не смеете переступить даже тоща, когда, казалось бы, этого требуют обстоятельства. Вы упускаете время и даете вашим недругам вдоволь наиздеваться и скрыться. А все из-за удивительного и мне лично непонятного нежелания применять имеющуюся в вашем распоряжении силу. Отсюда у недругов вывод: делай, что хочешь, эти копуши тебе не помеха.

– Как насчет того, чтобы оставить здешнее население в покое? Хотите жрать земля и камни – жрите, а людей не трогайте. Если вам интересно то, что он вас подумают в галактике, не трогайте людей и вам за это поставят большой плюс.

– Ох уж мне эти проблемы с общественным мнением! Понимаешь, Ретиф, все это важно только для вас, землян. Нам, базуранцам, на это наплевать. Нам нужны территории, а непопулярность.

– Может, мне удастся выговорить для вас некоторые территориальные уступки…

– Не трудись, Ретиф. Мои планы уже составлены и утверждены. Передумывать я ничего не собираюсь. Вот так вот!

Ретиф нашел Генри и Мэлли в столовой в окружении детей. Он покачал головой.

– Не везет, – сказал он. – Могу вам посоветовать пока только одно – удирать.

– Нет уж, я пока не сдался, парень, – мрачно сказал Генри. – Мне почему-то не верится, что чужак и впрямь сможет убить меня с семьей. Сейчас-то он грозится – это все слова. А как дойдет до дела – думаю, не сможет.

В тот момент в столовую, попутно снеся с петель дверь, вошел сам Хонк.

– О, все в сборе для обеда, – весело воскликнул он. – Э, да тут вертятся еще эти маленькие дьяволы! Ничего, и до них дойдет очередь. Многие со мной не соглашаются, но я твердо считаю их вкусными. Вот только поймать их не всегда просто. Вспоминаю одного такого чертенка. Третьего дня решил убежать от меня. Вы только представьте: пробежал без остановки три мили, переплыл через реку и другого берега, пока я преследовал его, кидал в меня камни. Пришлось завалить дерево, на котором он думал от меня скрыться. Но зато его вкус оправдал все мои усилия. Говорят, что чернозем вкуснее, но я не согласен.

– Послушай, господин Хонк, – сквозь зубы проговорил Генри. – Давай так: ты отпускаешь моих детей и мою жену, а я уж как-нибудь постараюсь это компенсировать собой.

– Знаешь, парень… – задумчиво проговорил Хонк. – Мне нужен проворный слуга. Бегать по поручениям, носить багаж, чистить и полировать мои пластины, убирать за мной всякие отходы и прочее в том же роде. Согласен занять этот пост? А я обещаю плюнуть на твоих и отпустить их куда глаза глядят?

– Мог ли я когда-либо раньше представить, что настанет день, когда мне придется убирать кучи дерьма из-под задницы чужака?! – с горечью воскликнул Генри. – Но я сделаю это, если никто не тронет мою жену и детей!

– По рукам! – воскликнул образованно Хонк.

– Обещание не трогать его семью распространяется и на ваших туристов, не забудьте, – сказал Ретиф.

– А что касается этого, то разве кто-нибудь может поручиться за туристов, которым под влиянием красоты здешней природы черт-те что может в голову залезть?

– Мне нужны железные гарантии! – заупрямился Генри.

– Между тем, что тебе нужно и тем, что ты получишь, может быть очень и очень большая разница, приятель, – надменно произнес Хонк. – Ну, хорошо, я подумаю о своих ребятах. А сейчас иди к вертолету, выгрузи мои вещи, перенеси их в дом и устрой мне комнату для ночлега. Да живей поворачивайся, дружок. Я не даю пощады слугам-лентяям. Кстати, Ретиф, отчего бы тебе не помочь ему? – прибавил Хонк, пока Генри выводил из комнаты свою жену и детей.

– Я бы все-таки остался, – сказал Ретиф. – Знаете, я все же думаю…

– Бесполезно, Ретиф. Ты можешь убеждать меня в чем тебе нравится хоть целую ночь, а я не сдвинусь и на дюйм. Дай мне спокойно доесть, я очень спешу. Мне нужно еще привести сюда своих туристов и дать им направление дальнейшего наступления. Пора пришла брать нам столицу. Вместе с этим ренегатом Бурсадлом и его банкетом.

Генри вернулся в столовую.

– Хонк, ты не возражаешь, если мы поедим немного, прежде чем явятся твои головорезы, которые все равно все сожрут здесь на корню, а? У меня дети не кормлены.

– Не приближайся к столу, Генри! Все, что здесь находится – принадлежит мне и только мне. Не трогай ничего своими грязными руками!

– Да, но ведь дети…

– И не дай бог они будут орать за стенкой, когда я буду спать! Ты свободен пока.

– Разве вам не хочется иногда побыть великодушным победителем, Хонк? – спросил Ретиф базуранца.

– Никогда не хотелось и не хочется, – ответил раздраженно базуранец. – Не спорь со мной, Ретиф, сколько раз тебе повторять?! Я разговариваю с тобой только из уважения к тому, что ты являешься представителем Земного Дипкорпуса. Если у меня ничего не получится, то я хоть смогу обратиться за какой-нибудь помощью к вам, понимаешь? Поэтому я не хочу ссориться ни с тобой, ни с вашими ребятами. Но с другой стороны должен тебя предупредить: я теряю терпение. Говорю последний раз: не надо меня ни в чем убеждать или уговаривать. Ни одной детали своего плана я не изменю, и не надейся.

– Ладно, Ретиф, плюнь – ничего не выйдет, – сказал Генри, заглядывая в столовую.

– Я сделаю сейчас нечто, что может удивить тебя, Ретиф, – сказал Хонк и вдруг съел небольшую винную рюмку. – Но ты не пугайся и не удивляйся. Врач посоветовал мне не прерывать еды между сменой обеденных блюд. – После первого я съедаю тарелку, после второго – опять тарелку, а после третьего

– стакан, из которого пил.

С этими словами он разломал суповую тарелку на две неравные части, большую тут же сунул в рот и с хрустом стал прожевывать. В следующие минуты он съел еще тарелку, вилки, нож и ложку.

– Великолепно! Прелестно! Бесподобно! – почмокивая, заявил он. – Гораздо вкуснее чем капоты двигателей земных автомобилей. Ну что ты, намного мягче! К тому же не застревает краска на зубах.

– Сдается мне, пришло время обсудить итоги нашего пари, – вежливо сказал Ретиф.

– Какого? – быстро спросил Хонк, потом ударил себя по лобовой пластине ручищей. – Ах да! Какие там у нас были условия? Помнится, ты потребовал от меня какой-то идиотской ставки.

– И вы согласились. Вы проиграли мне один квадратный дюйм вашей шкуры. Этот дюйм отныне принадлежит мне, – смиренно опустив глаза, сказал Ретиф.

– О, в самом деле? Какая жалость, что тебе никак не удастся заполучить этот дюйм. Я слишком ценю свою шкуру, чтобы вырезать из нее куски. Считай, что этот дюйм твой, можешь даже трогать его когда захочется, но отодрать тебе его я не могу, пойми меня правильно. Конечно, будь кто другой на твоем месте, он попытался бы отнять свое путем насилия. Но уж землян-то я знаю! Когда вы попадаете в такие ситуации, вы только и можете что противно хныкать, а потом сами же отказываетесь от получения своего.

Хонк, усмехаясь посмотрел на Ретифа, и продолжил:

– Вообще забавное вы племя, земляне. Удивляюсь я на вас. По уровню своего интеллекта, изобретательности, промышленности вы стоите гораздо выше средней планки галактической жизни. Вы могли бы иметь все, что только ни пожелали бы. Вы могли бы создать такую армию, которой не было бы равных в завоеваниях. Но вместо этого вы предпочитаете вести нескончаемую болтовню, оперируете так называемым общественным мнением и прочими, столь же глупыми предрассудками. А в это самое время другие расы, которые слабее вас в техническом и интеллектуальном отношении, но сильнее в практике теории выживания наиковарнейшего, крутят вас вокруг своего пальца как хотят. Спроси меня: боятся ли они адекватных мер со стороны землян? Ни вот на столько! Настоящая ситуация – частный пример из того, о чем я тебе рассказал. С земной точки зрения это был идиллический мир, населенный процветающим, мирным и довольным народом. Но вот в один прекрасный день в базуранцах взыграл их конкистадорский дух и вы, земляне, позволили без всяких помех отнять у вас этот идиллический мир. Мы оба знаем, что только корпусу сил поддержания мира удалось бы уничтожить базуранцев, как организованную силу, вернуть планету ее так сказать законным хозяевам и тем самым спасти жизнь этим немудреным сельчанам, о благополучии которых ты так долго тут беспокоился. Но вместо корпуса сил поддержания мира этот Генри увидит сегодня еще до захода солнца моих ребят, которые сожрут его вместе с его семьей и его хозяйством за пару минут. И самое смешное, что несмотря на все твои интеллектуальные усилия, тебе не удастся предотвратить это, Ретиф.

– Кажется, я придумал, как мне использовать для своей выгоды один дюйм вашей уважаемой шкуры, Хонк, – неожиданно произнес землянин. С этими словами он извлек из внутреннего кармана комбинезона лучевой пистолет и тщательно прицелился в самое слабое место на груди, которое указывал сам базуранец. – Я выбрал свой дюйм. Поскольку он все равно мой, думаю, вы не станете возражать, если я проделаю в нем дырочку, а? Для красоты?

Хонк приподнялся из-за стола, не мигая глядя на направленное ему в грудь дуло пистолета.

– На минуту… – пробормотал он, – я было подумал, что…

Его скрипучий металлический голос был заглушен звуком выстрела. Базуранец откинулся назад на свой стул, но не удержался и тяжело, – как будто на всей скорости столкнулись два автомобиля, – рухнул на пол. Едкий дымок заструился из аккуратного отверстия в его груди.

В комнату вбежал испуганный Генри.

– Что случилось?! – вскричал он и только тогда заметил лежавшего на полу врага.

– По-моему, мне все же удалось хоть раз удивить его по-настоящему, – сказал Ретиф, опуская пистолет.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы люди поскорее забыли об этом ужасе, – заверил Ретифа, поднимавшегося по трапу в свой бот для возвращения на Землю, президент Бурсадл. – Добытые вами сведения относительно залежей полезных ископаемых, конечно, нам очень и очень помогут. Ведь благодаря прожорливым базуранцам мы открыли на нашей планете уран, плутоний, радий, золото и наконец новую пищу. Миллионы тонн самых ценных руд лежат абсолютно открытыми в тех местах, где прошлись орды агрессора. И карьеры копать не надо! Что касается той породы, о которой вам рассказывали… Никто, разумеется, до нашествия и представить себе не мог, что ее можно использовать подобным образом, но вот провели эксперимент и наш ученый Мао-Тце Леунг уже употребил вместе с завтраком немного этого вещества. И знаете – понравилось! Так что теперь перед нами только проблема очищения продукта от радиоактивности и слежение за тем, чтобы кто-нибудь не уплел его сверх пока признанной безопасной нормы. Наши ребята уже кое-что рассчитали и решили, что если мы выйдем с этим продуктом на межпланетный рынок, его цена будет такова, что мы восстановимся довольно скоро.

– Отлично, – сказал Ретиф. – Ваш тон… Вы что, наслушались, каких-то сплетней, сэр?

– Так вы не имеете своего счета в швейцарском банке?

– Что?! Я? Разумеется, не имею! Какая глупость!

– В таком случае вы не будете возражать, если я попрошу сотрудников банка перевести сумму, помещенную под номером Ц47289, на имя одного здешнего парня? Его зовут Генри Сагс?

– Возражать, понятно, не буду. С чего бы это я стал возражать? Какое это может иметь ко мне отношение? Вас… что-то беспокоит?

– Н-нет… – задумчиво проговорил Ретиф. – Просто я думал, что вы удивитесь моему заявлению, но этого не произошло. Вот в чем мое беспокойство.