Текст книги "24 часа"
![](/books_files/covers/thumbs_240/24-chasa-155414.jpg)
Автор книги: Клэр Сибер
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Сейчас: час седьмой
3 часа дня
Официантка везет меня на железнодорожный вокзал в Шерборне. Она непрерывно болтает с того самого момента, когда выехала на автостраду с двумя полосами движения в каждом направлении, но я настолько сосредоточена на том, как жутко медленно она ведет машину, и настолько горю желанием заставить ее посильнее надавить на газ, что почти не слышу ничего из того, что она говорит. К счастью, она, похоже, не ждет от меня никаких ответов.
Я начинаю ее слушать, когда она указывает на царапины на моем лице.
– У меня был один такой, – говорит она. – Ублюдок.
– Один какой?
– Да, мужчина, который распускал руки.
Я стараюсь казаться невозмутимой.
– Человека узнаёшь не сразу, – говорит затем она.
Она бросает на меня взгляд и закуривает еще одну сверхдлинную сигарету. Я незаметно чуть-чуть опускаю окно. Мне вспоминаются ничем не обоснованные заявления полицейского относительно того, что мы с Эмили якобы курили в гостиничном номере. Однако если у кого-то и была такая неискоренимая привычка, так это у Сида, а не у меня.
– Извините. – Она выдыхает большое облако дыма. – Гнусная привычка, я знаю. Но она прилипла ко мне. Очень сильно прилипла.
– Я тоже раньше курила. Когда-то давно.
– Нужно ведь иметь хоть немного удовольствий в этой нашей нудной жизни, правда?
– Да, конечно. – Я пытаюсь улыбнуться.
Ветер с шумом врывается в салон через щель над стеклом дверцы, и от этих звуков у меня в ушах что-то вибрирует.
– Значит, вы от него удрали. – Она, словно охотничья собака, упорно шла по взятому следу. – По крайней мере, на ближайшее время.
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
Я отвожу взгляд в сторону.
– Вашего приятеля. Я слышала, что вы говорили там, в кафе. Вы говорили что-то про свою ссору с ним. – Она включает следующую передачу. Аллилуйя! – Да и одного взгляда на вас вполне достаточно.
– Что?
– Вам нет необходимости оставаться в такой глухой обороне.
На конце ее сигареты собирается длинный столбик пепла. Я зачарованно смотрю на него.
– Я ни в какой не в обороне.
– Я на вашей стороне.
– Тут не никаких сторон, – говорю я.
Когда же этот столбик пепла развалится?
– Не надо ничего стыдиться. От них вообще-то ужасно нелегко удрать.
– Я не стыжусь, – говорю я отчетливым тоном. – Нам еще долго ехать до вокзала?
– А у вас что, муравьи в штанах кусаются? – спрашивает она.
Я смотрю на часы:
– Мне просто нужно вовремя встретить свою дочь, и я по этому поводу переживаю. Она возвращается с каникул.
– Только не говорите мне, что переживаете из-за того, что он приедет к ней первым.
– Кто? – хмурюсь я.
– Он. – Она делает жест рукой в мою сторону, и пепел от сигареты падает на приборную панель. – Тот, кто сотворил с вами вот это.
– Никто не творил со мной вот это.
– Тогда почему вы рассказывали в кафе что-то по этому поводу Майку? Я слышала, как вы сказали, что у вас произошла ссора.
– Я просто… Послушайте… – Я запинаюсь. – Пожалуйста. Я благодарна вам за ваше сочувствие, но я беспокоюсь не из-за себя.
– Так всегда бывает, – мрачно говорит она.
– Что вы имеете в виду?
– А то, что женщины, которые являются жертвами, переживают больше из-за своих детей, чем из-за себя самих. И как раз поэтому этим ублюдкам сходит с рук то, что они дубасят матерей этих детей.
– Что, в самом деле? – Я размышляю над ее словами. – Получается, что вы как бы оказываетесь в жутком замкнутом круге и двигаетесь по нему с такой скоростью, что уже не можете из него выбраться?
– Ага, значит, вы прошли через то, о чем я говорю, – с торжествующим видом заявляет она.
– Нет, – упрямо говорю я. – Я в качестве психотерапевта консультировала разных женщин и поэтому кое-что об этом слышала.
Я с огромным облегчением замечаю впереди, на фоне чистого неба, дорожный указатель, сообщающий о том, что железнодорожный вокзал находится недалеко.
– Понятно. – Она включает поворот направо, собираясь съехать с автострады. – Как я уже говорила раньше, человека узнаёшь не сразу.
У меня возникает слабое желание излить ей душу. Я ведь эту женщину никогда уже больше не увижу, и ее мнение обо мне и моих поступках не сыграет в моей дальнейшей жизни никакой роли. Сочувствие со стороны незнакомого человека может стать большим соблазном. Но я быстро подавляю в себе подобные поползновения. У меня нет времени на то, чтобы рассказывать свою грустную историю. Да и, как бы там ни было, все это касается только меня и никого больше.
– Послушайте, а может, мы останемся каждая при своем мнении?
Она пожимает плечами:
– Это ваши похороны, а не мои.
Меня охватывает дрожь. Я ведь на какое-то время забыла об Эмили, лежащей сейчас где-то в темноте. Мне становится стыдно.
– Но вы запомните мои слова, – снова заводится она. Мы, слава богу, уже подъезжаем к вокзалу. – Если вы не выберетесь из этого сейчас, пока вы все еще молодая, вы уже никогда из этого не выберетесь.
Я ничего не отвечаю: она, похоже, возомнила себя какой-то пророчицей.
Она останавливает автомобиль. Я так тороплюсь, что не выхожу, а почти выскакиваю из него.
– Большое спасибо.
– И еще, послушайте меня. Вы можете в конечном счете оказаться рядом со скучным типом – таким, как мой Ричард, – но я вот сейчас могу вам сказать, что никакой секс не стоит того, чтобы получать за него затрещины. – Она выбрасывает сигарету через открытую мной дверцу. – Эти ублюдки могут быть сексуальными, но они от этого не перестают быть гнусными ублюдками. Хорошие парни могут быть скучными, но с ними безопасно. Желаю вам удачи, милая моя.
Я бегу по общему залу вокзала и вижу на мониторе, что через десять минут прибудет поезд, который идет в Лондон – на вокзал Ватерлоо. Ну наконец-то хоть что-то происходит так, как это нужно мне.
Я стою на холодной платформе в довольно пасмурный день. Я осталась практически ни с чем: ни кошелька с деньгами, ни подруги… В общем, ничего. Лишь мысли о том, как бы мне выжить. Я иду в женский туалет, расположенный рядом с залом ожидания. Там в углу стоит девушка в клетчатой рубашке. Она переодевает штаны, вытащив другие из своего рюкзака. Ее ноги очень худые и в каких-то крапинках, а на ее руках полно шрамов. Мне вспоминаются те девушки, которых я консультировала в Феникс-центре: те, которые стали наркоманками в свои сладкие шестнадцать лет. Мне вдруг становится очень тяжко на душе от всех этих ужасов нашей жизни, от ее обреченности, от отсутствия надежды. Где голубые небеса, цветы, счастливые финалы?
Где моя дочь?
Выйдя на платформу, я хожу взад-вперед. До прибытия поезда еще две минуты.
Я решаю рискнуть: включаю свой старенький мобильный телефон впервые с того момента, как он отключился из-за разряженной батареи. Мигает символ, изображающий батарею: телефон снова вот-вот отключится. Может, прежде чем это произойдет, я успею посмотреть номер мобильного телефона моей мамы.
Однако, прежде чем я успеваю зайти в «Контакты», телефон начинает звонить. Я едва не падаю с ног от ужаса.
Это звонит Сид.
Тогда: концерт в школе Полли
– Встретимся там. – Я машинально нарисовала в своей записной книжке квадратик. – Если ты и в самом деле собираешься прийти.
Я не знала, почему Сид так сильно стремился прийти на концерт Полли, но меня это очень тревожило. Я ведь не только удивлялась этому его стремлению: его обычно было невозможно затащить в школу, – но и беспокоилась из-за предстоящей необходимости изображать сплоченную семью в ситуации, когда в действительности мы с Сидом общались уже очень мало. Однако «Праздник урожая» Полли имел отношение непосредственно к ней, а не ко мне, и я никак не могла отказать Сиду в возможности увидеть свою дочь в качестве участницы концерта, пусть даже на этом концерте она будет облачена всего лишь в банальный костюм кукурузного початка.
– Ну конечно, я собираюсь прийти, – сказал он таким надменным тоном, на какой только был способен, хотя и не имел на это морального права.
Я добавила к квадратику крышу.
– Хорошо.
Бев, стоя в дверном проеме, что-то показывала мне жестами. Я ответила ей одними губами: «Пять минут». Затем – с такой непринужденностью, на какую я только была способна, – я сказала:
– Сид, мне хотелось бы уточнить еще только один момент.
– Какой?
– Ты не… Ты ведь не собираешься привести с собой ее, не так ли?
– Кого?
Ему, похоже, не хотелось ничего для меня упрощать.
– Свою новую… Джоли.
Рядом с квадратиком я нарисовала разорванное пополам сердце.
– Не говори глупостей.
Я не стала ввязываться в пререкания. Договорившись о времени и месте встречи, я зачеркнула сердце и направилась к Бев.
Я потратила сотни часов на то, чтобы понять, в чем же заключалась конкретная причина развала моего брака, но на самом деле все было очень просто. Я вышла замуж за Сида слишком быстро. Думала, что знаю его, но затем выяснилось, что не знаю. Вообще не знаю. Я была очарована им, была очарована его таинственностью, его драматическим детством, но я его не знала. Тогда еще не знала.
– Можно забрать мальчика из приюта, – говаривал он раньше так, как будто это его извиняло, – но невозможно забрать приют из мальчика.
Я слушала, но не могла понять. Я была ослеплена им: я думала, что смогу ему помочь. Видимо, надеялась его изменить. Невозможно объяснить то, как он держал меня в оковах. Начиная с того самого момента, когда мы встретились, он смотрел на меня и смотрел в меня так, как этого не делал никто другой. Его взгляд как бы охватывал меня со всех сторон. Я не могу дать этому объяснение даже сейчас. Не могу объяснить, не могу понять, не могу чем-то оправдать. Он поймал меня, как какое-нибудь маленькое и довольно беззащитное животное.
Я, безгранично наивная, вложила все, что у меня было, в Сида, и мне кажется, что в конечном счете я просто-напросто долго – очень долго – не могла признаться самой себе, что это стало моей большой ошибкой.
Конечно, кое-что о Сиде я знала очень даже хорошо. Например, сегодня вечером он опоздает. Он зайдет так, чтобы его заметили, театрально вздыхая и двигаясь медленно, пока все взоры не обратятся на него, – и затем он станет вести себя с нарочитой отчужденностью и недружелюбием, тем самым искусно привлекая все внимание к себе.
Но в действительности опоздала я. Моя последняя клиентка была безутешна, и мне пришлось долго успокаивать ее и затем сажать в такси. Потом моя машина все никак не заводилась, потому что я случайно оставила фары на весь день включенными и поблизости не оказалось никого, у кого бы имелся провод для запуска двигателя от внешнего источника, и мне пришлось ехать на автобусе, а потому я явилась в школу лишь за пару минут до начала.
Когда я прошла через заполненный людьми зал, Сид меня не заметил. Он внимательно рассматривал программку, сделанную детьми, и лицо у него при этом казалось даже добродушным. Его темные волосы были, как обычно, взъерошены, но он в кои-то веки не выглядел ни мрачным и сердитым, ни пьяным и веселым. Он выглядел просто как… как отец Полли. Как мужчина, которого я раньше очень любила. И когда он поднял взгляд, мое сердце едва не остановилось на пару секунд, однако затем я вспомнила, что уже слишком поздно.
Слишком-слишком поздно.
– Уф! – Я шлепнулась на стул рядом с ним, усевшись при этом на край куртки того, кто сидел на соседнем стуле. Извинившись и засуетившись, я уронила свою шерстяную шапку.
– Неуклюжая Лори. – Сид, как коршун, набросился на этот мой недостаток. – Ничего не меняется, да?
– Кое-что меняется, – возразила я, протягивая руку к его программке.
И вовсе я не была неуклюжей. Я просто нервничала.
Он не отдал мне программку:
– Я ее еще читаю.
– Ну и ладно, – пожала я плечами. Читать там было почти нечего, но спорить я не стала.
– Ужасные иллюстрации, – пробурчал он. – Какое-то дерьмо.
Мамочка, сидящая перед нами, с негодующим видом оглянулась.
– Сид, ради бога… – Я робко улыбнулась этой мамочке. – Они все не старше восьми лет.
– Да? – Теперь он пожал плечами. – Они уже не младенцы. Но никто из них не умеет рисовать так, как Полли. Никто.
О господи!
– Почему они не разместили здесь ее картинки?
– Потому что…
Меня спасла миссис Эванс, сев за пианино и начав играть. Зазвучали первые аккорды гимна «Наступило утро», и вышел класс Полли. Все эти дети были облачены в костюмы разных фруктов и овощей.
– Бог ты мой… – довольно громко пробурчал Сид. – Кто это – вот эта толстая репа?
Если бы психологическая обстановка не была такой напряженной, я бы, наверное, засмеялась. Мы с Сидом когда-то много смеялись вместе. Но сейчас я смеяться не могла и лишь молча слушала его грубости. Глядя прямо перед собой, я молила Бога о том, чтобы Сид немедленно заткнулся.
А затем я неожиданно заметила в другом конце зала Мэла. Леонарда, видимо, все-таки приняли в эту школу. Почувствовав прилив адреналина, я отвела взгляд в сторону и сосредоточила внимание на Полли.
Вытерпев час довольно отвратительного пения и не менее отвратительных танцев, Сид уже застегивал молнию на своей кожаной куртке, когда во время торжественного финала Полли легла на пол в передней части сцены как компонент огромного «подноса с овощами» и не смогла затем встать из-за своего громоздкого костюма. Сид засмеялся. Я сильно толкнула его локтем в бок, уже предвидя, что Полли зальется слезами.
– Я подожду вас на улице. – Сид направился к выходу, хотя зрители еще вовсю аплодировали. Видимо, решил покурить.
Я помогла подняться на ноги очень взволнованной Полли, которая быстро забыла о произошедшем на сцене инциденте, и мы вышли на улицу. Там уже стемнело, и Сида нигде не было видно.
– А где папочка?
Выражение лица у Полли стало сначала растерянным, а затем расстроенным.
– Не знаю. – Я посмотрела сначала в одну, а затем в другую сторону вдоль тротуара, на котором сейчас толпились шумные дети со своими родителями. – Я уверена, что он где-то здесь. Ты прекрасно выступала, Пол. Он тобой очень гордился.
– Но тогда где же он? – Ее нижняя губа угрожающе выдвинулась вперед.
На противоположной стороне улицы – как раз возле знака «Стоянка запрещена» – был припаркован блестящий черный автомобиль. Из наполовину открытого окна доносилась музыка. Эта мелодия показалась мне знакомой, но я все никак не могла ее вспомнить. И тут вдруг из автомобиля вышел Сид. Он помахал рукой своей дочери. Едва я подняла руку, чтобы тоже ему помахать, как открылась и дальняя дверь автомобиля. Из нее появилась молодая женщина, которую я мельком уже видела и которую сразу же узнала.
Я сжала ладошку Полли, радуясь тому, что прикасаюсь к ней.
– Пол! – позвал Сид, и лицо у Полли просветлело.
– Папочка!
Сид перебежал через проезжую часть и, подхватив Полли, приподнял ее так, что ее лицо оказалось на уровне его лица.
– Я еще никогда не видел такого восхитительного кукурузного початка.
Стоя на тротуаре, девушка по имени Джоли улыбалась и махала рукой моей дочери. Блестящая внешность, огромная шевелюра, серебристые ленты, просвечивающая юбка, длиннющие голые ноги, несмотря на холодный вечер… Полли с радостным видом замахала в ответ. Я ошеломленно смотрела на это, пока Джоли не перевела свои глаза-прожекторы на меня. И я попыталась не выглядеть угрюмой, поскольку она вся прямо-таки сияла.
Однако мне удалось лишь изобразить довольно кислую улыбку, а затем я отвернулась.
Я почувствовала почти физическую боль где-то внутри. Сид смерил меня долгим взглядом.
– Что случилось? – спросил он. Но он прекрасно понимал, что случилось.
– Ничего. – Его безразличие стало еще одним плевком мне в лицо. – Думаю, нам пора идти, Пол. Уже очень холодно. Ты скоро снова увидишься с папой. – Я протянула к ней руки.
– А у тебя нет машины? – застонала Полли. – Только не говори мне, что нам придется идти пешком. – Начал накрапывать дождь. – Что, в самом деле придется идти пешком? Пожалуйста, мамочка, я не хочу идти пешком, я устала. Я очень-очень сильно устала. Может, поедем на папиной машине?
– Ты хочешь сказать, на машине Джоли, – не смогла удержаться я.
– У меня ноги болят, – захныкала Полли. – Я больше не могу ходить.
Взгляд Сида переместился на «мерседес».
– Это вообще-то несколько неожиданно, – пробурчала я. – Если принять во внимание наш предыдущий разговор.
Он начал было что-то говорить, но тут же передумал и поставил Полли на мостовую.
– Извини, – сказал он. – Я не просил Джоли приезжать со мной. Правда не просил.
Я ему не поверила. Даже и на малейшую долю секунды. Я схватила и сжала руку Полли.
– Чудесно. – Я потащила Полли за собой. – Пойдем, Пол, а иначе мы промокнем. Ты увидишь своего папу в пятницу. Мы поедем на такси.
– Я хочу поехать с папочкой. – Полли начала плакать, и у меня возникло ощущение, что мне вонзили в грудь нож и проворачивают его там. – У меня правда болят ноги. И я соскучилась по папе.
– Ну пожалуйста, милая, – взмолилась я.
Ситуация становилась для меня ужаснейшим кошмаром. Я увидела, как красивая девушка по ту сторону проезжей части стала задумчиво покачиваться из стороны в сторону под доносящуюся из черного автомобиля музыку группы «Флоренс и машина». При этом я ощущала на себе угрюмый взгляд Сида. Полли вырывалась, чтобы броситься к своему отцу.
– До пятницы осталось уже совсем немного времени! – крикнула я ей.
– Папочка! – начала визжать Полли, скатываясь к истерике.
– Сид! – позвала Джоли. – Лори! Мы вас подвезем, ладно? Все будет хорошо.
Я скорее бы прошла через весь город голышом туда и обратно, чем согласилась бы поехать на ее машине.
– Да, да! – Полли резко перестала визжать. – Подвезите нас!
И тут вдруг рядом с нами появился Мэл. Он держал за руку Леонарда.
– Все в порядке? – спросил он.
– А вам какое дело? – Сид, отведя взгляд от Полли, сердито посмотрел на него.
– Я всего лишь спросил, – вежливо сказал Мэл.
– Все хорошо, Мэл, спасибо, – ответила я на заданный вопрос.
– Мэл? – Взгляд Сида стал еще более сердитым.
Это была весьма неподходящая ситуация для того, чтобы их друг с другом познакомить.
– Твой дружок? – сплюнул Сид. Я, к своему ужасу, осознала, что, похоже, он сейчас будет нарываться на ссору с Мэлом.
– Просто мой ребенок тоже учится в этой школе, – спокойно сказал Мэл. Затем он, сделав шаг вперед и тем самым оставляя Леонарда позади себя, протянул Сиду руку. – Рад с вами познакомиться.
Сид посмотрел на протянутую руку с таким видом, как будто она была покрыта ядом, и не стал ее пожимать.
– Пожалуйста, Сид, – спокойно сказала я. – Не веди себя глупо.
Я взяла Полли на руки. Она была для меня уже тяжеловатой.
– Сидди! – Стоящая по другую сторону проезжей части Джоли помахала Сиду рукой.
Я прикусила губу, чтобы не сказать чего-то дерзкого.
Сид засомневался. Он не знал, как поступить, и это за него решила его подружка.
– Поехали, милый. Уже холодно, – сказала она, обхватив свое худенькое тело руками. – Я замерзаю. Если они не хотят ехать с нами, давай поедем одни. Поехали домой.
Домой.
– Еще увидимся, Пол. – Джоли снова помахала рукой. – Я на следующей неделе куплю те кексы ассорти, которые ты любишь. И расскажи своей маме про меня что-нибудь хорошее, ладно?
Она подмигнула мне и исчезла в машине.
У меня от возмущения прямо-таки перехватило дух.
– Я увижусь с тобой после школы в пятницу.
Сид поцеловал Полли в макушку и двинулся через проезжую часть, не преминув перед этим бросить на Мэла самый что ни на есть злобный взгляд. На меня он обратить хоть какое-то внимание не соизволил. Полли жалобно всхлипнула, уткнувшись в мое плечо.
– Не плачь, малышка, – прошептала я ей на ухо. – Пойдем домой и поедим мороженого.
Полли на несколько секунд затихла: в ней, видимо, началась внутренняя борьба.
– С клубничным сиропом? – в конце концов сдалась она.
– И шоколадными крошками.
Воспрянув духом, она вытерла свой сопливый нос о мою куртку. Дождь начал усиливаться.
– Я могу вас подвезти? – спросил Мэл. Леонард все еще прятался за ногами отца.
Я посмотрела на блестящий черный автомобиль. Стекла у него были затемненными, но мне показалось, что я вижу, как Сид и его подружка прильнули друг к другу. У меня в животе что-то сжалось.
– Знаете, Мэл, это было бы замечательно. – Я поставила Полли обратно на тротуар и взяла ее за руку. К черту все мои благие намерения. Мы пошли вслед за Мэлом в сторону парковки. – Большое спасибо.
Сейчас: час восьмой
4 часа дня
Стоя на платформе вокзала, я смотрю в свой телефон, лихорадочно размышляя над тем, стоит ли мне отвечать на звонок.
Если я отвечу, он узнает, что его план провалился, – и моя «маскировка» полетит ко всем чертям.
Телефон затихает, а затем начинает звонить опять.
Я не отвечаю на звонок. Полминуты спустя приходит голосовое сообщение: «Где ты, черт тебя побери? Почему все говорят, что ты погибла?»
Голос у Сида почти истерический.
«Не верь ему, Лори, – мысленно говорю я себе. – Ты не можешь ему верить».
Я еще никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Сердитый его голос я знала, а испуганный – нет.
«Позвони мне, Лори. Пожалуйста. Сообщи мне, где ты, и я приеду за тобой. Где бы ты ни была, я приеду туда».
«Каждый раз, когда ты ему верила, чем это заканчивалось, а?» – говорю я себе.
Я размышляю над тем, не перезвонить ли ему и не попросить ли его держаться от Полли подальше, но, пока я кручу телефон в руке, он сам по себе выключается.
Пару минут спустя приходит поезд. Я захожу в вагон.
Я думаю о Сиде и о тех немногих случаях, когда я замечала в его глазах страх. Думаю о тех кошмарах, которые ему постоянно снились, когда мы только начали жить вместе (затем он нашел для себя спасение в снотворном). Я думаю о своих попытках заставить его откровенно рассказать о том, что происходило с ним и его ближайшими родственниками, когда он был маленьким. Я думаю о том гневе, который вызывали эти попытки, если я надавливала слишком сильно в неподходящее время. Я думаю о кошмарах, которые снова начались у него вскоре после того, как его брат позвонил и сказал, что его мать хочет с ним увидеться. А затем я чувствую, что больше об этом думать не могу. Эти тяжкие мысли едва не доводят меня до безумия.
Это ведь, к сожалению, правда, что мы представляем собой результат нашего жизненного опыта, но что беспокоит меня еще больше – так это то, как легко нас могут едва ли не уничтожить действия других людей.
Иногда – в некоторые дни – я так сильно злюсь из-за чего-то недосказанного между мной и Сидом и из-за разочарования по поводу его собственной душевной травмы, которая не позволяет нам наладить нормальные отношения, что мне хочется с силой двинуть кулаком в стену. Но я так никогда не делала. Пока не делала.
Я убираю телефон и иду в вагон-ресторан. Два лебедя садятся на бурую речку, через которую мы переезжаем по мосту, и меня охватывает такая сильная тоска, что я ощущаю ее почти физически. Всепоглощающая тоска.
Лишь только оплатив свой чай, я замечаю, как кондуктор ковыляет по проходу со стороны вагонов первого класса, и до меня доходит, что у меня нет билета. Мне даже не пришло в голову, что его нужно купить, и я не знаю, хватит ли у меня на него денег.
Я быстро поворачиваюсь и иду прочь от кондуктора.
Те деньги, которые у меня имеются, мне необходимо поберечь для Лондона. Мне вспоминается, как я была когда-то скаутом и как наша руководительница учила нас действовать в критических ситуациях. Десять пенсов на телефон – на разные крайние случаи. Сейчас именно такой случай. Мне необходимо экономить деньги, чтобы добраться туда, где находится Полли.
Я прохожу до середины поезда и останавливаюсь в переходе между двумя вагонами, прихлебывая чай, размышляя и выжидая. Наконец я вижу кондуктора в дальнем конце вагона. Он идет по направлению ко мне. Я быстро скрываюсь в туалете. Здесь все залито водой и неприятно пахнет. Одному богу известно, когда здесь убирали в последний раз. Пять минут спустя, когда мы уже подъезжаем к платформе следующей станции, кто-то стучит в дверь.
– Билеты из Шерборна, пожалуйста.
У меня в животе все сжимается. Я вовсе не хочу сходить с этого поезда сейчас. Не хочу снова ждать. Я должна прибыть туда, куда я еду.
Я раздумываю над тем, а не попытаться ли надавить на жалость. Несколько секунд спустя я осознаю, что это попросту смешно. Он снова стучит в дверь.
Я прокашливаюсь, лихорадочно подыскивая доводы в свое оправдание. И тут вдруг я слышу какие-то голоса и лай собаки. Судя по лаю, собака эта крупная. На платформе кто-то громко спорит. Я слышу, как кондуктор что-то говорит, уходя прочь от двери.
– Вы не можете зайти сюда с ней, – говорит он. Кто-то хихикает, кто-то ругается. Какая-то женщина кричит.
Я открываю дверь и выглядываю наружу. Кондуктор уже тоже стоит на платформе. Я поспешно выхожу из туалета, и в этот же самый момент в поезд запрыгивает какой-то парень. Он высокий и очень худой, с глубоко посаженными настороженными глазами, серебряными колечками в губе и короткой стрижкой.
Наши взгляды встречаются, и меня охватывает странное чувство: возможно, просто осознание присутствия рядом родственной души. Я на секунду замираю, а затем иду по вагону в том направлении, откуда только что пришел кондуктор. Я усаживаюсь на пустое двойное сиденье. Мое сердце бьется очень быстро. Я чувствую себя беглецом. Да я и в самом деле беглец.
Высокий парень проходит мимо меня и бросает на меня взгляд сверху вниз.
– Все в порядке? – тихо спрашивает на ходу он. Не дожидаясь ответа, он удаляется прочь.
Что он заметил во мне? Мое исцарапанное лицо, мою перебинтованную ладонь. Я ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы он остановился и сел рядом со мной.
Спор на платформе постепенно утихает. Кричащая женщина уводит свою огромную немецкую овчарку прочь. Мужчина, пытавшийся сесть на поезд, очень пьян. Держа в руке баночку пива «Спешл Бру», он тоже идет прочь и наталкивается на женщину. Она сердито отпихивает его от себя. Они опять начинают ругаться, но уже друг с другом.
Кондуктор опять заходит в поезд. Я осознаю, что он так и не увидел моего лица. Он уже не заглядывает в наш вагон: должно быть, пошел в другом направлении. Мне осталось ехать до Лондона час или два, и пока что я в безопасности.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?