Текст книги "Лунный шторм. Время взрослеть"

– Ты так выросла. Я рад тебя видеть, – похлопывая по спине, улыбается тот. Недоверчиво оглядываясь, я нервно прыснула от смеха. Ничего себе.

– Ты тоже… вес набрал… А, но тебе это к лицу, – черт, серьезно? Это единственное, что тебе пришло на ум, Рэйчел?

К счастью, отец не обиделся, наоборот, поддержал мой хохот. Сказав сесть в машину, он хватает мой чемодан и дорожную сумку, закидывает на спину и проходит вперед.

На улице настолько холодно, что, сев в салон, отапливаемый кондиционером, мои уши и пальцы начали неприятно покалывать, словно кто-то вонзает иголки под кожу.

Зима в этом году отвратительная. Побыстрее бы лето: я полечу к кузине или к Роуз. Отдохну и заживу без забот, во всяком случае, хотя бы на месяц.

Загрузив вещи на заднее сиденье, папа быстро садится на водительское место, проклиная вслух сегодняшнюю погоду, и заводит двигатель. Машина задрожала.

– Честно, не ожидала тебя здесь увидеть, – оторвавшись от окна, призналась я.

Мы уже где-то полчаса в дороге, и снова пошел снег. Дворники, приложив максимальные усилия, выполняют свою работу, создавая хорошую для водителя видимость. На трассе пусто, поэтому складывается впечатление, словно наступил апокалипсис и мы единственные выжившие в этом мире. Когда думаю об этом, всегда боюсь. Особенно зомби. Вдруг такое произойдет, где найти спасение? Я, наверное, стала бы ходячим мертвецом, чтобы никто меня не трогал… Отличные планы на будущее.

– Я находился по работе в Гетеборге и решил забрать тебя. Тем более мы виделись давно, – тихо ответил папа.

Да, это точно. Когда они с Изабеллой отправились на медовый месяц в Париж, я оканчивала школу. Ждала их на свой выпускной, однако прости, милая, но обломись… Их рейс задержали. Какая ирония.

И только спустя полгода, на День благодарения, мы смогли нормально увидеться. Помню тогдашние бурлящие эмоции, волнение и обиду, отравляющую воздух. Я по-прежнему злилась на них и держала неплохую дистанцию, желая побыстрее закончить ужин с индейкой, чтобы избавиться от компании ранивших меня людей. Хорошо, что теперь все в порядке… Обиды забываются, раны затягиваются, но память, увы, не стирается.

– Как дела у Изабеллы?

– Сама скоро увидишь. Она приглашает вас с мамой в гости. Кстати, приезжают ее родители на недельку-другую. Думаю, тебе будет с ними интересно.

– Хорошо, – устало выдохнула я, уткнувшись в холодное окно лбом.

Деревья и простирающиеся пейзажи провожают меня до дома; часто встречаются дорожные знаки, рекламные щиты и машины с незнакомцами. Папа включает радио и делает звук громче, прокомментировав это действие хорошей джазовой композицией.

Я глубоко вздохнула и решила перестать думать. Мысли не всегда приносят пользу. Лучше просто наслаждаться поездкой, а о Митсент-Сити думать как об обычном городе, где покоятся воспоминания…

* * *

Родной город встретил меня серым густым туманом и проливным дождем. В отличие от Роунд Стэйт здесь на земле не лежат снежные сугробы, лужи не покрыты льдом; зато воздух остается таким же зябким и мерзлым, а когда дышишь, из носа или рта выходит горячий пар.

Расстояние от колледжа до Митсент-Сити где-то четыреста километров, поэтому домой я прибыла глубокой ночью. Дороги пустые, магазины хоть и закрыты, но завлекающие людей вывески горят, освещая собой мокрый асфальт, раскрашивая его то в розовый, то в больнично-белый цвет.

Джип заворачивает на нужную улицу, проезжая мимо знакомых мне домов, и останавливается рядом с затопленной дождевой водой лужайкой. Я не спешу отрывать взгляд от соседних гнездышек, вспоминая лица тех или иных людей. Признаться честно, мы никогда особо не были близки с соседями. Они знали нас как развалившуюся семью, где есть девочка-подросток и работающая мать. Понятия не имею, какое представление у них сложилось об отце, но косились они в его сторону с неприязнью. Тогда я была солидарна с мнением прохожих, мысленно поливая папу всей возможной грязью. А что? Мои чувства ранили, разбили сердце. Ребенок, а уже не верит в любовь… Или просто боится? Да какая, черт побери, разница, если в итоге меня предали дважды.

Горько усмехнувшись своим мыслям, я часто заморгала и схватилась за ручку дверцы, повернув голову к своему домику. Он совсем не изменился. Все та же коричневая дверь, окна, за которыми, по ходу, горит один ночник. Боже правый, неужели мама до сих пор не укладывалась спать? Время полтретьего!

– Ты беги в дом, а я вещи занесу, – распорядился папа, поправляя шарф вокруг шеи.

Набрав побольше воздуха в рот, я морально готовилась к тому, чтобы выбежать на улицу, где температура воздуха была ниже нуля. Сейчас мурашки до смерти затопчут…

Раз. Два. Три. И я, тщетно пытаясь укрыть макушку руками, бегу прямо к крыльцу, проклиная сегодняшний ливень. Вода мгновенно впиталась в ткань пальто, умудряясь стекать по лицу к шее и за шиворот. Я судорожно нажимаю на дверной звонок, молясь лишь о том, чтобы мама поскорее впустила меня в дом. И, видимо, молитвы мои успешно добрались до неба, поскольку сонная мама, одетая в синий махровый халат, дергает за ручку и появляется в проеме, шокированно и одновременно радостно распахнув глаза.

Ее сонливость как рукой сняло, а сама она издала писклявый звук, обнимая меня за мокрые плечи.

В лицо врезались тепло и домашний запах, наполненный уютом и ароматом яблочного пирога. Эх, как в старые добрые времена…

– Я так рада! Наконец-то ты приехала! – мама помогает мне избавиться от верхней одежды и крепко-крепко, словно я только что вернулась с фронта, заключает меня в долгих объятиях.

Закрываю глаза… Она так вкусно пахнет духами: это ее запах… Такой дорогой и самый лучший, резковатый, но не опьяняющий голову.

Волосы мамы собраны в хвост, на макушке заметна седина – видимо, она еще не навещала своего парикмахера. Морщинки под глазами углубились, однако этот факт ничего не портил. Она по-прежнему была красавицей, только похудела немного.

– Про меня забыли, – ворчит папа, с шумом заходя в гостиную.

От холода он стучит зубами и громко протягивает: «Бр-р-р!» Мои сумки остаются на полу, а сам он, снимая обувь, бежит вглубь гостиной и на ходу ставит кондиционер на обогрев. Я посмеялась над ним.

– Долго же вы. Я уже волноваться начала, – не убирая ладони с моего плеча, улыбается мама.

Так необычно, что мы сейчас все вместе. Может, я сплю? А ну, быстрее кто-нибудь ущипните меня!

– Разве? Я ехал быстро, – пожимает плечами отец, остановившись напротив кондиционера.

Из-за теплого порыва воздуха его влажные волосы на голове слегка заколыхались. Я с интересом осматриваю родной дом, желая найти какие-нибудь изменения. Но… Кажется, мама купила новые подушки для дивана? А еще скатерть для журнального столика. Больше ничего не поменялось. Даже атмосфера та же. Что же, судя по всему, наша семья выступает за постоянство.

– Голодные? Хотите, чай заварю, чтобы согрелись? – мама поспешила на кухню, но бодрый голос отца ее останавливает.

– Нет, нет, Хейли. Я поеду. Мне тоже завтра рано вставать. Деловая встреча, – поясняет мужчина.

Та замялась, сложив руки в замок, и неловко улыбнулась. Быть может, пройдут года, но их неловкость, возникшая из-за развода, вряд ли так легко исчезнет.

Наблюдая за этим, я понимаю и вижу мамину привязанность. Человек устроен так, что он будет тянуться к людям, которые его оставили, и избегать тех, кто им дорожит.

– Передавай привет Изабелле от нас с Рэйчел, – провожая бывшего мужа, машет отдаляющейся спине мама.

Она спокойно ждет, пока папа садится в машину, снова заводит авто и толкается с мертвой точки. После выполнения своей «миссии» мама прикрывает дверь, а потом оборачивается ко мне и широко улыбается.

– Как я скучала по тебе, милая!

И снова теплые объятия.

– Ну, мам, – устало протянула я, – задушишь сейчас.

– Узнаю свою Рэйчел… – сжалилась она надо мной, отступая. – Как твои дела? Как учеба? Экзамены?

Схватившись за дорожные сумки, я, подобно пингвину, иду к лестнице на второй этаж, однако, заметив мою неловкость, мама любезно решает помочь мне с чемоданом.

– Все отлично, – мы зашли в мою полупустую комнату, и я обрадовалась тому, что включено отопление, – возможно, мне даже выделят время на стажировку в одной газете. Но это только на третьем курсе…

– Отличная новость.

Поставив чемодан в угол к большому шкафу, глубоко вздохнув, я плюхаюсь на свою кровать и протяжно мычу.

Увы, мой запах выветрился: покрывало пахнет лавандовым мылом, но мне не хотелось сейчас печалиться. Просто хочу спать до следующей зимы. Залезть под одеяло и никогда больше не покидать свою комнату.

– Вижу, дорога тебя очень утомила, – нежно перебирая пальцами мои волосы, шепчет мама.

Боже… Да она хоть представляет, сколько счастья приносит мне в эту минуту? Каждое ее движение меня убаюкивает, и я не в силах сдержать сонливый зевок.

– Есть немного… Давай поговорим завтра? Тебе тоже нужно хорошо выспаться.

– Спокойной ночи, милая, – ночник в комнате погас, после чего темнота окутала меня.

Дверь со скрипом закрывается.

– Сладких снов, мам…

Глава 3

Бывает, что в один прекрасный день все меняется. Люди, которыми ты дорожил, больше ничего для тебя не значат. Друзья из списка близких плавно спустились в самый конец, где им, кажется, не самое лучшее место. А может, наоборот.

Думай, откуда вдруг такие перемены в жизни? Какая из шестеренок, верно служащая столько лет, дала сбой? Почему твои глаза не радуются при виде семицветной радуги на небе после проливного дождя? Почему ты проходишь мимо покрытых льдом луж, когда в прошлом беспечно прыгала по ним, наслаждаясь треском «холодной скатерти». Бам, бам, бам… Стучит сердце, и кровь медленно циркулирует по венам, а ты все стоишь у дороги и не решаешься перейти улицу, проклиная мэра за жадность, ведь он потратил деньги на дорогие украшения, а не на нужный для жителей светофор. Да что же это я в самом деле? Подобные темные делишки происходят повсеместно.

Видите ли вы нить моих мыслей? Нет? Забавно, но и я сама не могу разобраться в словах, произнесенных в уме, заторможенно наблюдая, как мама привычно носится по кухне между холодильником, столом и шкафом.

Встала я с теплой и нескрипучей, в отличие от моей койки в общежитии, горячо любимой постели где-то полчаса назад. Сижу за кухонным столом в одной пижаме, подпирая подбородок рукой и задумчиво буравя до сих пор сонными глазами белую тарелку с нетронутым омлетом. Полагаю, данная апатия вызвана плохим сном, поскольку посреди ночи я проснулась от кошмара, нет… От очень реалистичного кошмара. Все происходило настолько живо, ярко, что я даже плакала наяву, залив слезами мягкую подушку. По-моему, все дело в стрессе из-за экзаменов, иначе сложно объяснить странности поведения моего организма. Даже аппетит пропал.

Я широко раскрыла рот, зевая от души, и зажмурила глаза, почесав затылок левой рукой. Очень хочу вернуться в кровать и уснуть вечным сном.

– Рэйчел, когда человек зевает, он обычно прикрывает рот, – делает замечание мама.

Мы с ней обсудили абсолютно все, от А до Я. Из интересного про Митсент-Сити я узнала, что наша школа заняла первое место по шахматному турниру; мамину подругу перевели в Чикаго для хорошего заработка, открылось множество торговых центров и магазинов. Очень интересно, не так ли? Все же правда: наш город – богом забытое место. Почему здесь только сейчас делают то, что давно есть в остальных штатах? Класс, нечего сказать. Какими были отсталыми, такими и остались. Ха-ха, главное ведь стабильность?

Мама работает су-шефом в ресторане, получив хорошие рекомендации от критика. Оказывается, мамину стряпню похвалила некая Лондон Бэккери, которая прославлена скверным характером и заносчивостью. Так что, если маме удалось ее впечатлить, значит, она правда справилась. Я искренне горжусь ею, поэтому в ту же секунду, как она сообщила новость, я заключила маму в крепкие объятия. Это хорошо. Очень хорошо.

Далее я поинтересовалась у нее о родителях Роуз, спрашивая, есть ли что-то новенькое? Но все по-старому. Мы с Роуз уже давно не созванивались, все реже и реже отвечаем друг другу в соцсетях. Даже не знаю, в порядке ли она. Фишер – моя лучшая подруга с детства, оттого безумно обидно осознавать, что нас разделили километры. Просто такое случается: раз – и перестаешь общаться с человеком. Не потому, что он плохой, а просто так. Просто не пишешь и все. Признаю, отчасти в этом есть и моя вина: я не берусь за общение первой, из-за учебы редко заглядываю в социальные сети. Рэйчел Милс превратилась из обычной девчонки в настоящую зануду, честное слово…

Пообещав себе сегодня же набрать номер подруги, я выпрямляюсь и настраиваю себя на горячий душ, до сих пор сидя на стуле и не двигаясь с места. Лень.

– Есть планы на сегодня? – достав из духовки кексы, спрашивает мама.

На ее голове черный ободок, слившийся с такого же цвета волосами, спортивный костюм и теплые тапочки. Талию надежно прикрывает желтый фартук в белый горошек. Он такой старый, что в некоторых местах видны торчащие нитки, которые, если дернуть, могут распороть ткань. Гм, мне пришла в голову идея: надо обязательно купить маме новенький фартук, потому что лучший повар города достоин носить все самое красивое и дорогое.

– Я думала прикупить в «Таргете» новые елочные игрушки. Наши уже давно пора выбросить на помойку, – сказала я, вставая с места и задвинув стул. – Чур, наряжать буду я.

– Ради бога, – хмыкнула она, глядя на меня радостными глазами, – ты успеешь с делами до двух часов?

Пошевелив мозгами, я задумчиво замычала и кивнула.

– А что?

– К нам в гости должна прийти бабушка…

Дальше слушать маму я смысла не видела, ибо начало реплики заключало в себе всю суть. Серьезно, черт возьми? С бабушкой я не обменивалась словами с тех самых пор, как мы сильно разругались в этом самом же доме. Позиция старушки по сей день кажется мне несправедливой и глупой, поэтому желание общаться с ней не превышало даже нуля. Она, между прочим, особо и не рвалась мириться и признавать ошибку. Стоп, точно. Это ведь бабушка… Да скорее Бермудский треугольник станет Бермудской окружностью, чем она признает свою неправоту. Это ужасное качество. Если вы не умеете смотреть своим ошибкам в глаза, значит, вы слабый человек. Я, наверное, отношусь к числу таких людей, поскольку до сих пор избегаю Эмму, Адриана и остальных. В общем, всех, кто напоминает о самом идиотском времени моей подростковой жизни. Девочка, которая отрицала существование любви, отныне просто пытается закрыться от этого чувства, познав боль расставания. Когда человек уходит, толком не объяснив причины…

Ах, мысли завели меня совсем не в то русло. Я глубоко вздохнула и жестом перебила маму:

– Мне обязательно с ней видеться?

Мама сделалась строгой и одновременно мягкой, будто говоря: «Перестань вести себя как ребенок, это не смешно, но я тебя понимаю».

– Рэйчел, ты не можешь вечность дуться на нее. Прошло много времени…

– А вот и могу, – тихо заверила я, затем добавила громче: – Не думаю, что мы с бабушкой найдем общий язык. Иногда мне кажется, словно она говорит со мной на китайском.

– Милая, – умоляюще поглядела на меня мама, поджав губы.

Она специально корчит такой жалостливый вид, чтобы моя упертость треснула, и на удивление мама своего добивается. Я закатываю глаза и поднимаю руки над головой, мол, сдаюсь.

– Если она возьмется за свое, честное слово, я встану и уйду, – предупредила я, проходя на второй этаж, чтобы принять душ и смыть с себя сонливость.

Мама согласно кивнула и скрылась в гостиной, набирая, судя по всему, бабушку. Ох, день обещает быть насыщенным. Пришел час примирения или это пыль в глаза?

* * *

Торговый центр, кажется, собрал в одном месте почти все население города. Гул стоит такой, что не слышно даже собственных мыслей, отчего становится некомфортно, будто в твою голову забрались тараканы.

Куда бы ты ни пошел, повсюду что-то да блестит: это и елочные украшения, и игрушечные Санты и эльфы, и разные яркие гирлянды, горящие либо желтыми, либо красными, либо же всех цветов радуги огоньками. Рождественские носки для подарков любых размеров встретят вас на каждом шагу, а фарфоровые статуэтки с оленями и санями Санта-Клауса любезно пригласят присесть и отправиться в долгожданную для всех ночь в путешествие по всему миру, дабы раздать заветные для детей и взрослых подарки.

Я улыбалась, прищурясь, поскольку блеск товаров ослеплял. Как я и сказала, народу здесь многовато, из-за чего образовывались очереди не только на кассах, но и у витрин: каждый хотел заполучить то, зачем сюда явился. Людей можно понять и даже оправдать их местами дикое поведение, однако на определенные моменты закрыть глаза мне не удается, да и не хочется. Нагло толкать? Хм, почему бы и нет? Эти мамочки, ну, знаете, которые лебезят перед своими чадами, обещая достать самую лучшую игрушку, устроили забастовку, требуя работников центра достать из запасов (между прочим, их исчерпали) оставшиеся товары. Поэтому отдел игрушек все старались избегать, боясь попасть под горячую руку разгневанных мамочек. И я не исключение.

Выбрав нужные украшения и фартук для мамы, я со спокойной душой и колотящимся от нервов сердцем направляюсь к кассе, застряв в длинной цепочке очереди, меж тем наслаждаясь ароматами духов и пота, вслушиваясь в крики и бурчание недовольных покупателей. Боже, это была ошибка… Не стоило вообще выходить из дома. Сейчас сидела бы на диване или пекла бы с мамой шоколадное печенье. Да, Рэйчел, почти все твои затеи – полное дерьмо. Что может быть хуже происходящего? Оказывается, много чего…

В следующий момент все будто вышло из-под контроля. Толпа сошла с ума, взревев и покинув «Таргет», задевая меня. Я кое-как устояла на ногах, крепко держа в руках коробку с игрушками. Но беда не приходит одна: зазвонил мой телефон, и, когда я начала доставать его из кармана куртки, одновременно просовывая покупку под мышку, какой-то человек, стремительным шагом проходящий мимо, больно врезался в меня. Мы оба столкнулись лбами и чуть было не упали на грязный кафель… К слову, сработал чертов рефлекс: когда я резко схватилась рукой за голову, несчастная коробка плюхнулась прямо на пол. Только небо знает, как сильно хотелось мне кричать в ту секунду… Боже правый, я пережила столпотворение, достала нужную вещь, проторчала в очереди целый час, а тут… тут это! Нет, вы прикалываетесь?!

Гулкие удары сердца смогли заглушить не менее оглушающую пульсацию в висках. Казалось, капилляры в глазах полопались, как водяные шары. Время замерло, и я, стиснув челюсти до дрожи, медленно подняла шокированные глаза на того, кто стал виной всей этой катавасии, и еле заглушила внутренний рев. Передо мной стоял высокий (почти на голову выше меня) молодой шатен в шапке-ушанке, в руках которого был шлем от мотоцикла. Тем не менее одет он совершенно не как любитель погонять на «железном коне»: обычные потертые широкие джинсы, черный свитер с высоким горлом и кожаная утепленная куртка. Значит, судя по всему, шлем – это подарок.

Знаете, что мне сразу же не понравилось в нем, не считая того факта, что этот дурак толкнул меня? Взгляд. Такой пофигистический, насмешливый и одновременно высокомерный, аж тошно стало. Если бы у меня была раковина, как у улитки, непременно бы захотелось раздавить ею этого грубияна. А что? Вы подумали, я захочу спрятаться? Ох, нет. Так могла с легкостью поступить Рэйчел Милс из прошлого, но я нынешняя бежать не стану.

– Ты что наделал?! – выдохнула я, своим тоном намереваясь передать всю накопившуюся ярость.

Наклонившись к красной коробке с елочными игрушками – некоторые из них, к сожалению, разбились, – я сдвинула густые брови к переносице и фыркнула, продолжая с грустью рассматривать недавнюю покупку.

Парень захлопал кофейными глазами и облизал нижнюю губу.

– Расслабься. Ты же не думаешь, что я специально налетел на тебя? – не без самодовольства, как я и предполагала, ответил он.

Вы это слышите? Спятить можно.

Я нервно усмехаюсь, отказываясь верить в сказанное этим придурком, и показываю ему игрушки.

– Из-за тебя они разбились! А ты даже не в силах просто извиниться?

Его не очень пухлые губы дрогнули, явно сдерживая насмешливую улыбку. Высокий незнакомец подошел ко мне ближе, наверняка считая меня пылью на старом шкафу. Как я это узнала? Опять же – его глаза. Запишите себе куда-нибудь одну полезную вещь: глаза способны рассказать о человеке больше, чем его слова.

– Ладно. Извини. Довольна? – хмыкнув, сказал шатен.

Держись, Рэйчел…

– Засунь свое одолжение куда подальше, – огрызнулась я, после чего парень устало закатил свои большие глаза и, не поверите, прошел дальше.

Слова от возмущения застряли в горле, не давая кислороду поступать к легким. Точно пар из ушей выходит!

У меня отвисла челюсть, ахая, я развернулась всем телом к шатену, сверля его спину раздраженным не на шутку взглядом. Я и забыла, что в Митсент-Сити живут одни дикари.

– Стой! – окликнула я парня. – А кто возместит ущерб?

– Ты о своем характере? – не растерялся кареглазый, обернувшись на мгновение. – Об этом переживать уже поздно, ты так не думаешь?

Не оставив мне шанса дать достойный и колкий ответ, грубиян смешался с толпой, оставив после себя одно только испорченное настроение и разбитые игрушки. Что ж… Придется платить за них мне, раз уж этот австралопитек поступил настолько низко. Даже извинения пришлось клешнями вытягивать. С ума сойти просто.

Разочарованно покачав головой, я спустя время вышла на свежий воздух, встретившись с ледяными порывами ветра и белыми хлопьями, тающими на горячей коже. Снег тоненьким покровом лег на землю, обещая к сочельнику преобразить улочки непримечательного и всеми забытого городка. Серое небо затягивалось черными тучами, лишний раз убеждая меня, что скоро на землю обрушатся обильные осадки. Это может быть снегопад или ливневый дождь, не знаю…

Проходя вдоль парковки, я ускоряю шаг, заметив красный огонек светофора. Стараясь не заляпать обувь грязью, ловко проскальзываю мимо суетливой толпы и, считая на таймере светофора секунды, уже бегу вперед. Пять, четыре, три… Моя левая нога уже ступила на пешеходный переход, а тем временем легковушки, рыча словно голодные звери, готовятся отпустить тормоз и нажать на газ. Чем я думала в тот момент? И думала ли вообще? Во всяком случае, мозг мой отключился, как перегревшийся компьютер, и я замерла на одну секунду, когда первая машина двинулась с мертвой точки. Не видела себя со стороны, однако уверена, что мое выражение лица напомнило окружающим пугающую картинку из триллеров.

Набрав в рот, как казалось в тот момент, последний глоток воздуха, я зажмурила глаза, готовясь встретиться со смертью, в ту же секунду кто-то толкнул меня в сторону, ловко успев схватить за плечи и заключить в неуклюжие объятия. Молниеносная реакция, которая, безусловно, обескуражила меня. И спасла…

Сердце начало вырабатывать адреналин, и кровь забарабанила в висках, как бы крича «Очнись наконец!». Да, надо бы, но в свое оправдание скажу, что пару мгновений назад из меня чуть было не сделали отбивную, поэтому позвольте хоть отдышаться. В глазах потемнело, потом так же резко посветлело. Что за напасть…

– Тебя по сторонам смотреть не учили? Или ты слепая? – довольно грубо спросили меня, выводя из глубокого транса.

Я, шокированно хлопая ресницами, хмурюсь и тотчас же отстраняюсь от своего, скажем честно, спасителя, размышляя в уме, что абсолютно точно мы были знакомы: этот ровный голос, запах шампуня и кожаная куртка. О. Мой. Бог.

Задрав подбородок, встречаюсь с негодующим взглядом того самого дурака и, ненавидя теперь его еще больше, осмеливаюсь ответить:

– Спасибо за показушное беспокойство, но со зрением у меня все в порядке. А вот тебе бы не помешало записаться на курс «Как научиться говорить с людьми и быть вежливым», – закатываю глаза, наплевав на тот факт, что незнакомец минутой ранее уберег меня от беды.

Шатен, чьи шелковые волосы превратились в воронье гнездо, раздраженно хмыкает и поднимает с мокрого тротуара свою шапку, усмехаясь правым уголком рта. Он пялится на меня из-под ресниц, подбросив густые прямые брови вверх, отчего на его небольшом лбу показались морщинки.

Боже, да от него так и веет самоуверенностью и высокомерием. Не знала, что такие люди повстречаются на моем пути, но кто, черт возьми, спрашивал моего мнения?

– Как понимаю, это вместо спасибо? – произнес он и оглядел мимолетным взором улицу.

Ха, только посмотрите на этого человека! Скрещиваю руки на груди, сделав такой же деловой вид.

– Мы квиты. Ты разбил елочные игрушки! Да!

– А ты злопамятная, – подметил грубиян, и я глубоко вздохнула. – С виду милашка, а на деле дракон.

Чего? Он правда только что обозвал меня драконом?

Задыхаясь от возмущения, при этом стараясь сохранить злость в железной клетке, сжимаю до боли челюсти и, криво улыбнувшись, принимаю вызов. Ну все, мистер, добро пожаловать в черный список Рэйчел Милс.

– Лучше быть драконом, чем одноклеточным придурком. Не думаешь?

Он прищурился, вновь сдерживая улыбку, которую я уже вызубрила.

– Не думаю.

– Правильно, – хмыкнула я энергично, – потому что одноклеточные придурки на такое не способны.

Понурив голову, парень закивал, уже не скрывая цветущей, подобно вишневым садам, улыбки. Впрочем, я тоже победно растянула дрожащие от напора смеха уголки рта и сделала шаг назад, чтобы поскорее поймать такси и отправиться домой. На сегодня, пожалуй, достаточно приключений. Мне нужен сон.

– Один – ноль, дракон, – признал поражение кареглазый, стрельнув глазками.

Он заигрывает? Или я спятила?

Собравшись уже было уходить, за спиной шатена я вдруг замечаю приближающуюся фигуру. Низенькая девушка с красивыми длинными волосами цвета молочного шоколада. Она очень похожа на моего нового знакомого, и, когда незнакомка приобняла того за руку, я рассудила, что эта особа его сестра.

– Я тебя обыскалась! Будь так любезен, отвечай на мои звонки, окей? – запричитала та, позже обратив на меня свое внимание. – А это кто? Твоя подружка? А, Никсон? – играя бровями, пинает локтем парня уж слишком смешливая девчонка.

В отличие от Никсона низенькая девчушка простая, в ее глазах горит живой огонь, она постоянно улыбается, ее плечи расслаблены, в то время как парень – ее полная противоположность. Может, они вовсе не брат и сестра? Просто хорошие друзья? Парочка? Черт, Рэй, тебе какая разница?

Отогнав подобные мысли, я сконцентрировалась на диалоге двоих незнакомцев.

– Не неси ерунды, Би. Это… – Никсон осмотрел меня с ног до головы, будто я интересующий его товар. – Никто. Пошли давай.

Он стал подталкивать девушку руками, не обращая внимания на издевки и глупые шуточки из ее уст, и вот спустя считаные секунды их след простыл. Боже, что это было вообще? А ведь день только начался…

Потеряв время, я поджала губы и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала в нужном мне направлении, растворяя в уме память о некоем Никсоне и Би. Он просто придурок. А мне нужно срочно домой, чтобы спустя тысячу дней встретиться с бабушкой. Думаю, это дерьмовая идея.

* * *

Смаковать обиду долгое время, запомните, пожалуйста, не самое лучшее занятие для человека. Спросите меня почему, чтобы я с умным видом вам сказала: греть обиду в душе – значит потухнуть самому. Конечно, вам будет не просто простить того, кто вас сильно ранил, потому что боль, хранящаяся где-то в глубине вашего сознания, продолжает вас звать, как чертов ящик Пандоры. Слышишь шепот? Не открывай, а беги.

Когда я вернулась домой без настроения и елочных игрушек, но хотя бы с новеньким фартуком для мамы, весь дом был окутан ароматом запеченных яблок и сахарной пудры. По моим плечам мигом пробежало стадо мурашек, оставивших после себя, на удивление, не холодный ветерок, а горячие следы. Вся кожа зудит.

Посмотрев на пол и увидев чьи-то кожаные сапоги, я мысленно застрелилась и приняла действительность такой, какая она есть. Бабушка уже пришла, и именно ее запеченными яблоками пропах весь первый и небось второй этаж.

Я злюсь. В гневе потому, что у меня нет времени подготовиться к ненавистному разговору, нет возможности собрать мысли в одно целое и спокойно разложить их по пыльным полочкам. И что теперь делать? Как себя вести? Казалось бы, родной человек, но мы умудрились так отдалиться друг от друга, что сердце противно скулит.

Первой из кухни выбежала мама. Она вытирает мокрые руки о новогоднее полотенце и нервно улыбается, видимо за долю секунды прочитав недовольство на моем лице. Ее челка поднята вверх шпилькой, из-за чего заметны подкрашенные брови, а широкие губы поджаты.

– Ты разве не за игрушками выходила? – разглядывая мои пустые руки, удивилась мама.

Неуклюже снимаю обувь и устало выдыхаю, бросив ключи от входных дверей на тумбочку; туда же отправился пакет с маленьким презентом.

– По дороге на одного северного оленя наткнулась, долгая история, – отшучиваюсь, устало ковыляя к дивану.

Все-таки наш диван обладает волшебным свойством: только на него плюхнешься, и все – перерождаешься подобно фениксу.

Расслабив все тело, отбрасываю голову назад, наблюдая за перевернутой вверх ногами мамой.

– Тогда наряжай ель прошлогодними украшениями, – хмыкает она, желая что-то добавить, однако эту возможность у нее нагло отбирает пожилая дама, которая, дружелюбно улыбаясь, появляется за ее спиной.

Честное слово, я в эту секунду чуть с дивана не грохнулась, затаив вмиг сбившееся дыхание. В груди все похолодело, в глотке образовался невидимый барьер, по вине которого дышать стало в разы сложнее. Становлюсь во весь рост и безэмоциональным взглядом испепеляю старушку блестящими непонятно от чего глазами. Благо это не слезы.

Ух ты… Она очень изменилась в отличие от мамы. Резко постарела.

Во-первых, она подстригла волосы под каре и перекрасила их в коричневый… нет, даже не так. Цвет отдавал бронзой, а корни волос все равно оставались седыми. Видимо, пора повторить процедуры окрашивания. Морщины на ее худом лице стали резче и глубже, а когда она улыбается, вокруг рта образуются линии. Глаза казались голыми. Имею в виду, что бабушка лишилась практически всех ресниц, поэтому на меня уставились два серых шара.

Паника застигла меня врасплох, собственно, как и бабуля. Словарный запас покинул меня в одночасье, поэтому я сильно надеялась, что она, как благоразумная женщина, начнет разговор первой. Слава богу, так и получилось.

– Привет, Рэйчел, – бабушка, с которой мы долго не виделись, рванула с места и припала ко мне, обнимая.

Она так внезапно приблизилась и прижалась всем телом, что я чуть было не потеряла равновесие, округлив глаза до невозможности. Эм… неужели только моя душа ощущает эту неловкость, недосказанность и осадок под ногами? Словно стою в болотной жиже…