Текст книги "Братство талисмана"

Глава 16

Черепная коробка Роско была вся в зазубринах и вмятинах: похоже, кентавры не очень-то бережно с ней обращались.

Я передал трофей Саре:

– Держите. И кстати, ваш выстрел был чертовски рискованным.

Она вскинулась, услышав недовольные нотки в моем голосе:

– Я ничем не рисковала. Пуля всегда летит туда, куда я целюсь. У меня прекрасный глазомер. Вы чем-то недовольны, капитан?

– Нет, все просто прекрасно, – сказал я, хотя, признаться, до сих пор еще полностью не пришел в себя. – Но каких-то два фута в сторону, и…

– Исключено, я целилась…

– Да, знаю, вы целились кентавру в лоб.

Я спешился и стянул с себя сутану. Тук сидел на корточках под странным перекрученным деревом. Я бросил ему коричневую тряпку. И поинтересовался:

– Где мои штаны?

– Вон там, – показала Сара, – я их подобрала и аккуратно сложила.

Пока я одевался, она вертела в руках черепную коробку Роско.

– Что с ней случилось? Кентавры как-то ее использовали?

– Догадайтесь, какое применение могут найти круглому предмету любители игры в поло?

– Вы хотите сказать, что мозг Роско заменял кентаврам мяч?

Я кивнул:

– Теперь беднягам придется по старинке вытесывать себе мячи из камней. Даже как-то жаль их.

Ух между тем покинул свой пост на вершине холма и спустился к нам.

– Ты отлично действовал, Майк, – прогудел он. – Для того, кто не владеет оружием…

– Отлично действовала мисс Фостер. Это она подстрелила птичку.

– Не важно кто, главное, дело сделано и играющие в мяч лошадки эвакуируются.

– Ты хочешь сказать, что они уходят?

– Закончилось построение, теперь идут.

Я быстро забрался на вершину и, увидев, как неровная колонна кентавров уходит на запад, испытал настоящее облегчение. Каким бы благородным ни было их племя (следует признать, они честно отдали мне трофей как победителю), я все равно немного нервничал, пока эти существа оставались поблизости.

Вернувшись, я увидел, что Сара с Туком уже стащили с груды канистр робота, вскрыли ему голову и теперь готовятся вставить черепную коробку на место.

– Как думаете, мозг сильно поврежден? – обеспокоенно поинтересовалась Сара. – По нему ведь постоянно били дубинами. Посмотрите, сколько вмятин!

Я только пожал плечами и недоверчиво спросил Тука:

– Ты знаешь, как это делается?

– Думаю, да, – ответил монах. – Здесь есть пазы, надо только в них попасть, совместить одно с другим…

Тук поймал нужное положение и прихлопнул по черепной коробке Роско ладонью, после чего закрыл защищавшую мозг крышку.

Робот пошевелился. Сара с Туком прислонили его к склону холма, и теперь он медленно выпрямился и встал на ноги. Посмотрел по очереди на каждого из нас. Слегка пошевелил руками, как будто желал удостовериться, что они в рабочем состоянии.

Когда Роско заговорил, голос у него оказался довольно скрипучим:

– Почему же, где же, как же… Навсегда, когда, да-да. – Выдав эту тираду, он снова оглядел нас: вероятно, хотел убедиться в том, что его поняли.

Когда стало очевидно, что мы все пребываем в полном недоумении, робот более отчетливо и немного с напором произнес:

– Кот! Бот! Огород! Год! Лот! Обормот! Плот! Рот! Переход!

– Похоже, робот спятил, – констатировал я.

– Приладил, погладил, отвадил, – отозвался Роско.

– Да он просто подбирает рифмы, – догадалась Сара. – Вот что наш робот делает. Думаете, Роско все начисто забыл? Он хоть что-нибудь понимает?

Я улыбнулся:

– Откуда же мне знать? Спросите у него самого.

– Роско, ты помнишь хоть что-то? – громко поинтересовалась Сара.

– Рота, нота, суббота…

– Да нет же, – сказала она, – ты знаешь, кто был твой хозяин?

– Барин, окраин, случаен, – моментально отозвался робот.

– Тебя ведь сделал какой-то мастер?

– Кластер, фломастер, блокбластер.

– Бесполезно! – простонала Сара. – Ну до чего же обидно! Проделать такой путь, перенести столько испытаний, вы вот, Майк, даже жизнью рисковали, – и все ради чего? Чтобы в итоге получить вот это?!

– Роско, – строго сказал я, – мы ищем Лоуренса Арлена Найта…

– Спрайта, сайта, гигабайта…

– Да нет же, черт возьми! – закричал я. – Нам обязательно надо найти Странника! Хотя бы покажи, в каком направлении его искать!

– Дать, спать, благодать, – снова завел свою песню Роско. Однако на этот раз он повернулся, поднял руку и ткнул указательным пальцем вдоль тропы, уходящей на север.

Глава 17

И мы отправились на север.

Пустыня и дикая холмистая местность остались позади, мы день за днем поднимались на огромное плато, за которым к самому небу тянулись величественные горы, похожие на подернутые голубой дымкой крепостные стены.

Здесь, по крайней мере, была вода. Холодные ручьи с ласкающим ухо журчанием бежали по гладким камням. Мы спрятали свои канистры в одном из примитивных домиков, которые то и дело попадались нам на пути. Теперь мы путешествовали налегке: все сумки взвалили на крепкие плечи Роско. Я шел со щитом за спиной, пристроив меч на перевязи, и, откровенно говоря, чувствовал себя при этом немного глуповато: вроде как не пристало взрослому мужчине разгуливать с такого рода оружием; но в то же время, признаться, я ощущал и какую-то странную удаль: это словно был привет из прошлого, от некоего далекого предка, который гордился тем, что он воин.

Отныне наше продвижение имело смысл. Не скрою, поначалу, когда Роско в первый раз указал нам на север, я усомнился в том, что он вообще понимает, что происходит, но уверенность, с которой робот неизменно это проделывал, дарила надежду на то, что мы больше не идем вслепую.

Растительность становилась более густой и сочной. Появились трава, цветы и разнообразные кустарники, вдоль ручьев иногда попадались и целые рощи крепких и стройных, а не перекрученных деревьев. И естественно, никуда не делись гигантские деревья, которые постоянно маячили где-то вдали.

Воздух постепенно делался прохладнее; полный штиль сменился ветром, причем колючим.

Во множестве встречались грызуны: когда мы проходили мимо, они садились на задние лапы и приветствовали нас громким свистом. И небольшие стада травоядных животных тоже попадались. Сара подстрелила одного такого зверя, мы его освежевали, а потом бросили жребий: кто выступит в роли дегустатора. Поскольку я вытянул длинную соломинку, то первым съел пару кусочков жареного мяса. Мы подождали некоторое время – ничего страшного не случилось, – и тогда все дружно принялись за еду. Теперь у нас наконец-то появилась возможность пополнить припасы продовольствия.

В атмосфере плоскогорья чувствовалось что-то мистическое, временами мне казалось, будто я иду во сне. И дело было не в этом конкретном плато, то был эффект столкновения со всей планетой. Кто посещал ее до нас? Почему эти существа оставили планету? С какой целью они посадили гигантские деревья и построили белый город, который потом покинули?

Холодными вечерами, греясь у костра, я смотрел на Уха и размышлял о том, что мы с ним теперь стали чуть ли не родственниками. Он очистил мою кровь от яда, а спустя какое-то время попросил разрешения взять кусочек моей жизни. Правда, тогда Тук влез вместо меня и выступил в роли благодетеля. Впрочем, подозреваю, что Ух, принимая дар, посчитал, что монах всего лишь посредник между ним и мною, ведь у этих двоих братской связи не было и в помине.

А Тук все больше погружался в себя, теперь он даже не притворялся, будто является членом команды. Он практически всегда молчал, за исключением тех моментов, когда бормотал что-то, обращаясь к своей кукле. Вечером за ужином монах садился подальше от костра, как будто холод был ему нипочем. Лицо у него вытянулось еще больше, а тело под складками сутаны окончательно усохло и превратилось даже не в скелет, а в кусок жесткой сыромятной кожи. Он весь как-то поблек и стал похож на тень. Иной раз я, оглянувшись по сторонам, замечал Тука и в первую секунду не мог вспомнить, кто это. Эти странности наверняка тоже как-то были связаны с атмосферой голубого плато. Прошлое и настоящее, воспоминания, размышления и надежды на будущее, смешиваясь, порождали логическое ощущение времени, которое было вечностью, состоянием без начала и конца, которое словно бы зависло и одновременно производило впечатление длящегося чуда.

Так мы день за днем шли по плато. Пэйнт двигался почти бесшумно, только полозья изредка цокали, ударившись о камень, торчащий из грунта на тропе. Ух выдвинулся далеко вперед и продолжал выступать в роли разведчика, хотя на ровной местности таковой вряд ли был нам нужен. Тук брел по тропе, словно закутанный в коричневую тряпку призрак. Роско вышагивал уверенно и тяжело, ни на минуту не прекращая извергать из себя рифмы: этакий говорящий болван, пребывающий в блаженном неведении относительно происходящего вокруг. Так что я со щитом на спине и стукающим по бедру мечом, пожалуй, выглядел не более странно, чем остальные. А вот Сара смотрелась нормально, хотя тоже изменилась. Теперь она снова стала искательницей приключений: в глазах опять появился живой блеск, как будто и не было этих бесконечных утомительных переходов через пустыню и дикие бесплодные земли. Глядя на нее, я снова видел ту эффектную молодую женщину, которая встретила меня на пороге аристократического дома, возвышавшегося посреди огромного парка, и, взяв под руку, проводила в комнату, где все и началось.

Горы постепенно становились выше, и окружавшая их голубая дымка начала потихоньку рассеиваться. Теперь мы отчетливо видели устремленные к небу отвесные скалы, глубокие ущелья и труднопроходимые леса, которые тянулись чуть ли не до самых пиков горной гряды.

– У меня такое ощущение, что мы почти пришли, – сказала Сара, когда мы, в который уже раз расположившись на ночлег, сидели у костра. – Как будто еще чуть-чуть – и мы достигнем цели.

Я кивнул, поскольку тоже чувствовал, что мы уже совсем рядом, вот только никак не мог понять, даже приблизительно, с чем именно рядом.

Где-то в этих горах мы должны были найти то, что ищем.

Вряд ли это будет Лоуренс Арлен Найт, потому что Странник уже наверняка умер, причем давным-давно. Не знаю, откуда взялась эта странная уверенность, но я не сомневался в том, что мы обязательно обнаружим нечто важное: тропа в какой-то момент оборвется, и в конце ее вдруг откроется то, что мы давно ищем.

Однако я, хоть убей, не мог бы внятно сформулировать, что это может быть. Ну просто не знал – и точка, не имел ни малейшего понятия. Однако неведение отнюдь не притупляло радостного предвкушения от встречи с тем, что ждало нас впереди. Конечно, все это выглядело абсолютно нелогично, и, подозреваю, столь диковинный настрой порождала повисшая над плато голубоватая дымка.

Скорее всего, эта тропинка вообще никогда не закончится: добравшись до гор, она начнет петлять вверх-вниз по их склонам, а потом побежит дальше по этим сводящим с ума землям.

Но логике здесь попросту не было места. Я двигался вперед, преисполненный веры в то, что тропинка рано или поздно обязательно оборвется и именно там мы найдем нечто прекрасное.

В небе над нами светилась Галактика с яркой бело-голубой сердцевиной и отходящими от нее туманными завихрениями.

– Я вот думаю, Майк, – сказала Сара, – вернемся ли мы когда-нибудь назад? А если вернемся, то сможем ли обо всем этом рассказать? Как описать словами подобное место?

– Большой белый город, – ответил я. – За ним – пустыня, а далее плоская равнина и горы.

– Но это же ничего не значащие слова. Как описать всю эту мистику, как передать ощущение происходящего у тебя на глазах чуда?

– Ну, для этого вы подходящих определений никогда не найдете, – хмыкнул я. – Это все равно что пытаться описать словами чудо или блаженство, страх или счастье.

– Да, полагаю, вы правы, – согласилась моя спутница. – И все-таки, как вы думаете: мы вернемся обратно? Вы пытались хотя бы прикинуть, как это можно сделать?

Я отрицательно покачал головой. Была у меня одна идея, но настолько хлипкая, что, пожалуй, не стоило ее озвучивать. Ни к чему давать надежду, когда шансов на успех ничтожно мало.

– Знаете, а мне, вообще-то, все равно, – сказала Сара. – Возвращение на Землю не представляется мне чем-то принципиально важным. Здесь есть нечто такое, чего я никогда не найду где-то еще. Не могу выразить это словами. Я много думала об этом, но так и не смогла толком понять.

– Еще день-два – и мы, возможно, наконец-то это найдем.

Я тоже чувствовал, что околдован этим местом, но все-таки не в такой степени. Вероятно, Сара была более восприимчива и могла видеть то, чего не видел я, или же просто иначе трактовала то, через что нам пришлось пройти. Невозможно определить, что думает и чувствует другой человек. Недаром говорят, что чужая душа потемки.

– Да, возможно, все произойдет уже завтра, – кивнула Сара.

И я мысленно повторил ее слова. А она в этот момент была похожа на маленькую девочку, которая говорит, что завтра будет Рождество, однако сама не очень в этом уверена.

На следующий день тропинка не закончилась, а Рождество не наступило. Однако случилось кое-что другое: исчез Тук.

Мы осознали, что его нет рядом, ближе к вечеру. Попытались вспомнить, был ли он с нами во время полуденного привала, и не смогли. Мы были уверены в том, что утром все вместе отправились в путь со стоянки, но на этом все – больше мы ничего толком не помнили.

Обнаружив пропажу монаха, мы повернули назад, шли по тропинке, внимательно смотрели по сторонам и звали своего компаньона, однако ответа не было. С наступлением сумерек устроились на ночлег.

И еще один нюанс: никто из нас не мог сказать, когда видел Тука в последний раз. Это было очень странно. Я стал гадать: действительно ли он от нас ушел, или случайно заблудился, или просто исчез, как исчез Джордж в ту ночь, когда мы укрывались в красном доме от обстрела гигантского дерева? Я припомнил, что монах с каждым днем все больше становился каким-то блеклым и бесцветным. Возможно, из-за этого мы не так остро ощущали его потерю. Он отдалился от нас, хотя еще шел с нами, однако по пути как будто стирал свое изображение, пока не стал похож на полупрозрачный призрак. Столь причудливый процесс самоуничтожения и голубоватая магия плато, где время перестало иметь прежний смысл, где мы шли, словно двигаясь внутри сна, – все это, вместе взятое, делало исчезновение Тука вполне вероятным.

– Дальше искать бессмысленно, – вздохнула Сара. – Если бы Тук был здесь, мы бы его нашли. Будь он в настоящем, непременно бы откликнулся.

– Вы думаете, в настоящем его больше нет? – удивился я, подумав, что моя спутница выражается довольно странно.

Сара отрицательно покачала головой:

– Тук нашел то, что искал. Так же, как и Джордж в ту первую ночь.

– Вы имеете в виду эту его куклу?

– Она символ, – сказала Сара. – Точка концентрации. Что-то вроде хрустального шара, глядя на который можно раствориться и затеряться в иной реальности. Некий талисман, очень древний и сильный… Или, возможно, для него это была своего рода Мадонна…

– Мадонна, – повторил я. – Да, что-то в этом роде вы уже говорили.

– Тук всегда отличался необычайной восприимчивостью, – продолжала Сара. – Он был настроен на одну волну с чем-то, находящимся за пределами нашего пространственно-временного континуума. Теперь я могу признать: в повседневной жизни он был неприятным человеком, поскольку абсолютно не походил на нас с вами. Про таких обычно говорят «не от мира сего».

– Однажды вы сказали мне, что Тук не выдержит до конца и где-то в середине пути обязательно сломается.

– Да, помню. Я тогда думала, что Тук слабый, но ошибалась. На самом деле он был сильным.

Мы стояли на тропе, и я гадал: куда наш монах мог пойти? И уходил ли он вообще? Возможно, процесс обесцвечивания закончился и он просто исчез? Вдруг он все еще с нами, а мы об этом даже не подозреваем, потому что не можем его видеть? А Тук бредет себе где-то на краю сумеречного мира, в который нам не дано заглянуть… Вдруг он прямо сейчас зовет нас, дергает за рукава, чтобы дать спутникам понять, что он рядом, а мы не можем ни услышать его голоса, ни почувствовать его прикосновения? Хотя нет, это не тот случай. Тук не стал бы никого звать или дергать за рукав. Ему было бы все равно. Глубоко плевать, знаем мы о его присутствии рядом с нами или нет. Все, что этому типу нужно, – дурацкая кукла, которую он прижимает к груди, и одинокая мысль, звучащая у него в голове. Не исключено, что его исчезновение, то есть этот процесс постепенного стирания себя из настоящего, был желанным избавлением от нас.

– Теперь вас осталось лишь двое, – прогудел Ух. – Но с вами идут сильные союзники. Мы трое всегда будем верны вам, можете полностью на нас положиться.

Я совсем забыл про Уха, лошадку и робота, и на секунду мне действительно показалось, что остались только мы с Сарой. Команда из четырех людей, которые вырвались за пределы Галактики в поисках неведомо чего, сократилась вдвое, а цель по-прежнему так и остается призрачной…

– Ух, – сказал я, – ты ведь что-то почувствовал, когда Джордж нас покинул. Ты знал, в какой именно момент все произошло. А что на этот раз?

– Я не слышал, как Тук ушел, – сказал Ух. – Вернее, на самом деле он ушел еще давно, много дней назад. И теперь исчез так легко, что это нельзя почувствовать. Его просто становилось все меньше и меньше.

Вот и ответ: его просто становилось все меньше и меньше. Да и было ли время, когда Тук присутствовал рядом с нами на все сто процентов?

Сара упрямо вскинула голову, как будто бросая вызов тому, что скрывалось в окружающем нас мраке. Быть может, неким обстоятельствам или даже существам, которые забрали Тука? Хотя трудно было поверить, что он исчез по какой-то конкретной внешней причине. Объяснение следовало искать в нем самом, в том, как было устроено его сознание.

В свете костра я увидел, что по щекам Сары катятся слезы. Она смотрела в темноту, высоко вскинув голову, и беззвучно плакала. Я осторожно положил руку ей на плечо, она повернулась ко мне, и я – вот уж не думал не гадал, что такое может случиться, – обнял ее. Сара уткнулась лицом мне в плечо и разрыдалась, а я еще крепче прижал ее к себе.

Невдалеке от нас у костра неподвижно стоял Роско. Сквозь рыдания Сары я слышал, как он тихо бормочет:

– Один, пластин, бензин, дельфин, кувшин, блондин…

Глава 18

Мы добрались до цели на следующий день после исчезновения Тука. Не было ни малейших сомнений: это и есть то самое место, куда мы упорно шли день за днем. Не скажу, что мы вдруг испытали какое-то необычайное озарение или просветление; просто преодолели небольшой подъем и, увидев в низине две скалы, в узкое пространство между которыми убегала наша тропинка, сразу поняли: эти ворота ведут именно туда, куда мы стремимся попасть.

Рядом к самому небу поднимались горы, те самые, которые с окраины города выглядели смазанной лиловой полоской на горизонте. Вблизи они и впрямь оказались лиловыми, в отличие от голубоватой дымки, которой было подернуто плато. Все это казалось таким правильным: горы, ворота и ощущение завершенности долгого пути, – что я невольно напрягся в ожидании подвоха. Правда, сколько ни старался, не мог понять: что же тут могло быть не так?

– Ух, – позвал я.

Но Ух не ответил, он неподвижно стоял рядом с нами, погрузившись в глубокую задумчивость.

– Ну что, идем? – предложила Сара.

И мы пошли вниз по тропинке к огромному каменному порталу.

Приблизившись, мы обнаружили там объявление. К скале была прикреплена металлическая пластина. Вернее, таких пластин там насчитывалось не меньше дюжины, и на всех, похоже, была выгравирована одна и та же информация, но только на разных языках. Мы прочитали текст на универсальном космическом жаргоне:

«ВСЕ БИОЛОГИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! МЕХАНИЧЕСКИМ, СИНТЕТИЧЕСКИМ ФОРМАМ, А ТАКЖЕ ПРИЗРАКАМ, ДУХАМ И ЛЮБОГО СОРТА ЭЛЕМЕНТАЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ОРУЖИЕ НЕ ВНОСИТЬ!»

– Ну и ладно, – сказал Пэйнт, – составлю компанию нашему неповоротливому генератору рифм. Заодно посторожу винтовку, щит и меч. Очень вас прошу: не задерживайтесь. После долгого пребывания в одиночестве полозьями вверх мне становится тревожно, когда рядом нет биологических существ. Соседство с протоплазмой меня удивительным образом успокаивает.

– Не нравится мне это, – заметил я. – С какой стати мы должны идти дальше абсолютно беззащитными? Может, вообще не стоит туда входить?

– Но ведь ради этого и затевалась вся экспедиция, – напомнила мне Сара. – Мы не можем повернуть назад из-за какого-то безобидного предписания. Уверена: внутри нам ничего не грозит. Я ощущаю это на уровне интуиции. А вы, Майк? Неужели ничего не чувствуете?

– Конечно чувствую, – ответил я. – Но это мне все равно не нравится. Интуиция еще ничего не гарантирует. Мы понятия не имеем, что именно там обнаружим. Не знаем, что ждет нас впереди. А что, если сделать вид, будто мы попросту не заметили это объявление, и…

– Бип-бип, – просигналила табличка или скала, затрудняюсь сказать, что именно.

Я резко обернулся и увидел, что вместо стандартного текста появилось новое сообщение:

«ЗА ПОСЛЕДСТВИЯ УМЫШЛЕННОГО НАРУШЕНИЯ ПРАВИЛ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЕМ».

– Ладно тебе, пискля, – сказал я. – И что же это, интересно, за последствия такие?

Табличка не снизошла до ответа.

– Вы, капитан, как хотите, а я пойду и буду соблюдать их правила, – заявила Сара. – Я не для того проделала весь этот путь, чтобы отступить из-за такой мелочи.

– А с чего вы взяли, что я собираюсь отступать? – возмутился я. – Пойдем вместе!

Табличка снова пискнула и выдала нам новый текст:

«ТОЛЬКО СМОТРИ БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ, ПИСКЛЯ!»

Сара прислонила винтовку к скале, сняла пояс-патронташ, бросила его на землю рядом с винтовкой и сказала:

– Идем, Ух!

Снова писк и очередное сообщение:

«УХ – ЭТО МНОГОНОГИЙ? А ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО?»

– Да будет тебе известно, пискля: я вылупился по всем правилам! – гневно прогудел Ух.

Опять звуковой сигнал.

«НО У ТЕБЯ НЕСКОЛЬКО СУЩНОСТЕЙ».

– Да, у меня их целых три, – с достоинством пояснил Ух. – Сейчас я нахожусь в своем втором «я». Оно предпочтительнее первого. А к переходу в третье я пока еще не готов.

Текст на табличке исчез, в воздухе повисло ощущение, будто кто-то или что-то напряженно размышляет над услышанным.

И снова писк:

«ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ. ПРОХОДИТЕ, СЭР».

Сара обернулась и посмотрела на меня:

– Ну что?

Я бросил щит возле винтовки, расстегнул пряжку перевязи с мечом и просто позволил ей упасть. Сару я пропустил вперед: в конце концов, это было ее шоу, она сполна за него заплатила. Ух семенил следом, чуть не наступая мне на пятки.

Мы пошли вниз по тропе, в сгущающиеся сумерки между высоких скал. В самом низу расстояние между скалами сократилось до трех футов, а потом тропинка резко свернула, и нас встретил свет.

Мы вышли из узкого ущелья и оказались в Земле обетованной.