Текст книги "Маленький человек из Опера де Пари"

Глава семнадцатая

Понедельник, 19 апреля

Три запечатанных цилиндра с посланиями внутри на полной скорости промчались по лабиринту пневматической почты в подземельях столицы. По прибытии в пункты назначения контейнеры были вскрыты, а их содержимое доверено добросовестным почтальонам. И менее чем через час с момента отправки адресаты уже с трудом разбирали каракули Ольги Вологды. Каждого она приглашала в этот день к 14 часам на станцию окружной железной дороги у моста над Венсенским трактом. Каждый при этом испытывал разные чувства. Текст во всех трех письмах совпадал слово в слово:

Дорогой друг, в истории, касающейся нас обоих, произошли непредвиденные события. Мне необходимо сообщить вам сведения чрезвычайной важности. Я в ужасной беде и взываю о помощи, предаю себя душой и телом на милость того, кому, насколько мне известно, я небезразлична.

Не подведите меня!

Ваша Ольга.

Анисэ Бруссар преисполнился решимости спасти предмет своей страсти. Он немедленно извлек из гардероба свадебный костюм с карманами, набитыми нафталином, после чего, вооружившись бритвой «Джиллетт», подравнял бакенбарды и кончики усов, оделся и пошел будить оглушительно храпевшего бездельника Антельма, чтобы оставить его на хозяйстве.

Ламбер Паже испытал живейшую досаду. Вторая половина дня у него уже была распланирована – предстояло сделать кое-что важное, а тут письмо от Ольги… Однако, взвесив все за и против, он пришел к выводу, что важное дело вполне можно отодвинуть на пару часов, а отказываться от такого приглашения было бы глупо.

Что до Виктора Легри, его это послание одновременно заинтриговало и обеспокоило.

– Ну и зачем вам с ним встречаться? У вас и так довольно знакомых в области синематографа, и даже Жорж Мельес среди них не самый главный знаток. А вы откопали какого-то ярмарочного торговца и собираетесь покупать у него проектор. Да он вам распоследнюю рухлядь всучит за бешеные деньги!

– Я не такой простак, как вы изволите думать. К тому же у меня нет ни малейшего намерения покупать этот проектор – я просто хочу понять, как он устроен.

Книголюбам, листающим в лавке «Эльзевир» древние и свежеизданные фолианты, Кэндзи и Виктор сейчас могли бы показаться со стороны двумя добрыми приятелями, которые непринужденно обсуждают новейшее и пока еще недоступное для широкой публики изобретение. Однако же человек, давно знакомый с обоими, непременно понял бы, что японец сильно раздосадован, судя по тому, как он барабанит пальцами по бюстику Мольера на каминном колпаке, и не преминул бы заметить, что приемный сын обращается к нему с вызовом и намерен стоять на своем – об этом свидетельствовали вертикальные морщинки на лбу, придававшие Виктору вид кокер-спаниеля, занятого решением философской дилеммы.

– Если вы сейчас удалитесь, мне придется весь день проторчать в лавке, потому что Жозеф вытребовал себе выходной.

– Не весь день, – заверил Виктор. – Обещаю, что скоро вернусь и освобожу вас из заключения. Честное слово, я быстро – туда-обратно на фиакре, и все!

– Нет, не все, – буркнул Кэндзи. – Пока вы туда-обратно на фиакре, я себе голову сломаю, гадая, что́ вы опять затеяли.

Но Виктор этого не слышал – он уже мчался к бульвару Сен-Жермен. Телефонного звонка он не слышал тоже.

Кэндзи некоторое время стоял неподвижно, глядя в пространство. Телефон не умолкал. Наконец японец рассеянно снял рожки́.

– Месье Мори? Приветствую вас. Инспектор Огюстен Вальми. Не могли бы вы позвать к аппарату месье Легри?

– Он только что убежал.

– А не сказал вам, куда?

– Якобы на Тронную ярмарку – у него встреча с каким-то сомнительным владельцем синематографического проектора.

– Этого я и боялся. Мы должны поспешить, иначе произойдет несчастье. В лаборатории провели анализ: пряничная свинка, которую вы получили, не содержит никаких ядовитых веществ, однако те, что уже убили троих людей, отравой прямо-таки нашпигованы. Мне наконец-то удалось добиться разрешения на эксгумацию трупов Тони Аркуэ и Аженора Фералеса, мы провели аутопсию. Судмедэксперт высказался однозначно: он нашел четкие следы одного и того же яда. А где, позвольте спросить, водятся пряничные свинки?

– На Тронной ярмарке, – мрачно ответил Кэндзи. – Где вас там найти?

– На площади, у карусели с кошками. Не медлите!

Кэндзи повесил рожки́ на телефонный аппарат. Некоторое время он просто стоял, опустив руки, как марионетка, чьи веревки выронил кукольник, и глубоко дышал, пытаясь успокоить нервы. Потом заметил, что пальцы у него дрожат. «Когда же эти два шалопая перестанут отравлять мне существование?!» – с этой мыслью японец поднялся на второй этаж.

Джина, страдавшая с утра мигренью, дремала. Кэндзи еще ни разу не просил ее поучаствовать в деловой жизни «Эльзевира» – считал, что уроки акварели, которые она дает, и так отнимают слишком много сил. Но истинная причина была в другом: месье Мори боялся кривотолков, вопреки своему извечному презрению к благонравию и правилам приличия. Нет, он смирился с тем, что возлюбленная никогда не станет его женой, ибо законный муж Джины, перебравшийся в Нью-Йорк, упорно отказывается дать ей развод. И пусть хоть весь Париж хором осудит любовников – Кэндзи до этого не было дела. А вот что скажут клиенты книжной лавки, имело для него очень большое значение. Потому-то Джине пока так и не довелось встать за прилавок. Но сейчас деваться было некуда.

– Дорогая, не могла бы ты подежурить в торговом зале пару часов? – осторожно начал Кэндзи, заметив, что Джина открыла глаза.

Без лишних вопросов, с милой улыбкой, несмотря на головную боль, которую не сумела победить таблетка церебрина, Джина встала с постели и последовала за своим мужчиной к винтовой лестнице.

– Я раньше никогда этого не делала!

– Не бойся, тебе и не придется ничего делать – постоянных клиентов попросишь прийти в другой раз, а случайные вряд ли появятся.

– Нет, ты не понял – я ужасно горжусь оказанным доверием! Как будто я стала настоящей мадам Мори.

– Ты и есть мадам Мори, особенно после нынешней бессонной ночи, – улыбнулся Кэндзи. – И главное, не забудь: если тебе принесут пряничную свинку, не прикасайся к ней!

– …Виктор, вы меня разыгрываете? Пневматическая почта от Ольги Вологды? Я думал, она променяла Париж на овернские вулканы, сбежала на природу с этим, помните, ревнителем чистоты, борцом с загрязнением и поклонником Робиды… О, понял! Это хитроумная ловушка, расставленная Эдокси Максимовой! Она снова решила вас соблазнить…

– Не говорите глупостей. Так что́ насчет похода на Тронную ярмарку? Вы со мной или нет?

– Вовсе не глупости я говорю. Это западня, предупреждаю вас! Чует мое сердце, придется уносить ноги.

Жозеф в задумчивости пристроил телефонный рожок на рычаг. Отказать Виктору у него не хватило духу – новое приключение взбудоражило, раздразнило, но при этом ему не хотелось оставлять Айрис, пока не вернутся Эфросинья с Дафнэ – бабушка повела внучку в обувную лавку за новыми башмачками.

– Они долго не задержатся, и потом, у тебя телефон под боком, – решился он наконец.

Айрис вздохнула. Укорять Жозефа не было ни смысла, ни желания. Она относилась к мужу с тем же нежным снисхождением, что и к дочери, пожалуй даже с бо́льшим. Но у нее было подозрение, что Жозеф ей лжет.

– Дай мне честное слово, что звонил Виктор. Неужели он без тебя не справится с покупкой этого проектора?

– Дело не в покупке. Аппарат-то тяжелый, тащить его вдвоем сподручнее. Быстро не обернемся – пока сторгуемся, потом еще с этой махиной пробираться в толпе бездельников, которые так и норовят наступить на мозоль…

– А потом еще полакомиться сладкой ватой или пряничной свинкой! – подхватила Айрис.

– Я? Лопать такую гадость?! I swear never to eat a pig![106]106
  Клянусь никогда не есть свинок! (англ.)


[Закрыть] – вскричал Жозеф, постаравшись воспроизвести произношение лондонского денди.

– Браво, ты делаешь успехи в английском! – засмеялась жена. – Дорога истины вымощена сладкозвучными клятвами. Я требую, чтобы ты свою клятву сдержал, на каком бы языке она ни прозвучала.

Приложив правую руку к сердцу, а левую воздев к потолку, Жозеф призвал небо в свидетели, что не родился еще на свет тот, кто увидит его с пряничной свинкой в зубах.

– И ты, дорогая, опасайся этих мерзких животных, и к Дафнэ их ни за что не подпускай.

– Животные… – рассеянно пробормотала Айрис, когда муж удалился. – Меня гораздо больше занимают часы…

Она взяла тетрадку с новой сказкой и принялась писать:

«Откройте-ка учебники, настало время заняться умножением, сложением и вычитанием!» – затикали самые большие настенные часы с маятником, выполнявшие обязанности главного наставника. Детишки послушно открыли учебники, и только Полетта пропищала: «А плетением? Мы займемся плетением? Я хочу научиться плести всякие небылицы!»

Виктор и Жозеф встретились у качелей на ярмарочной площади за полчаса до указанного в письме Ольги Вологды времени и теперь томились в ожидании у входа на станцию, вдыхая аромат нуги и сахарной ваты – эти сласти с шутками и прибаутками рядом предлагал праздным прохожим парень с фигурой атлета.

Поезда останавливались, вытряхивая на перрон толпы пассажиров – большинство из них, как заправские ныряльщики, тотчас бросались в людское море, бушевавшее на ярмарочной площади. Залпы в тире сливались со звонкими руладами уличных певцов. Девчонка голосила под аккомпанемент рыдающей скрипки:

 
Какой красавчик, гляди, гляди!
Он любовник Эвриди… Эвриди…
ки!
 

Виктор дернул Жозефа за рукав:

– Паже!

Сыщики-любители проворно спрятались за металлическими опорами вокзала.

Ламбер Паже прихорошился: буйная рыжая грива укрощена бриллиантином, на макушке красуется шляпа-канотье. Он нервно расхаживал по перрону, зыркая по сторонам. И вдруг ему навстречу выдвинулся не кто иной, как Анисэ Бруссар, владелец скобяной лавки, и тоже при параде: в строгом черном костюме и котелке в тон.

– Вот это да! – выдохнул Жозеф. – Тут явно не хватает только прекрасной Ольги…

Виктор щелчком пальцами призвал его к молчанию.

Они не заметили, что на второй платформе пристроился на скамеечке Мельхиор Шалюмо. Да и трудно было заметить какого-то мальчишку в школьной пелеринке, в берете, надвинутом до бровей, и с леденцом на палочке. Он безмятежно созерцал разыгрывавшийся спектакль, среди персонажей которого были два сыщика-любителя и два опереточных дурня.

Анисэ Бруссар и Ламбер Паже вели оживленный диалог. Бруссар, похоже, был в ярости: размахивал руками и грозил собеседнику пальцем. Паже, напротив, являл собой воплощенное спокойствие. В конце концов Бруссар выхватил из кармана сложенный листок и протянул его биржевому игроку. Тот развернул бумагу, прочитал, покачал головой и вернул письмо Бруссару, который уже поутих и даже попытался изобразить нечто похожее на улыбку. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем Бруссар подхватил Паже под локоть и повлек его к выходу. Покинув станцию, они направились к проспекту, на котором шумела ярмарочная толпа.

«Вот это компания, о Всемогущий! Ну и шутку Ты с ними сыграл! Русскую балерину они могли тут ждать до скончания веков с таким же успехом, как папу римского. А эти два олуха еще и прошляпили другую парочку у себя на хвосте. Я уже лопаюсь от смеха, а веселье-то продолжается – идем-ка за ними!»

Жозеф с удовольствием избавился бы от нескольких су в обмен на кулек картошки-фри, но Виктор, железной хваткой вцепившийся в его рукав, тащил зятя за собой, не спуская глаз с Паже и Бруссара. Дорогу им внезапно заступила банда уличных хулиганов, пристававших к девушкам. Вокруг зазвенели пощечины, посыпались оскорбления. Когда Виктор протолкался сквозь затор, Паже и Бруссара уже и след простыл.

– Где они?

– Да вон же! – Жозеф ткнул пальцем в сторону вывески на павильоне аттракционов:

ВАС ЖДУТ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ТАИНСТВЕННОЙ РЕКЕ,

ДИКИЕ ОСТРОВА И НЕЖНЫЕ ДИКАРКИ!

Прочитав это обещание, выписанное огромными изумрудно-зелеными буквами на фанере, Виктор потянул Жозефа к павильону, в котором исчезли объекты наблюдения, и вскоре сыщики-любители уже сидели в лодке. Как только мелочь перекочевала из их карманов в кулак владельца аттракционов, лодка неспешно двинулась по реке, оказавшейся жалким ручьем, в темный проем павильона.

– Да будьте же милосердны, я не умею плавать! – запоздало возмутился Жозеф.

– Друг мой, ручей тут для красоты, наш броненосец катится по рельсам. Главное, не упустите из виду тех двоих, мало ли что они замышляют.

Вторая лодка пока оставалась в пределах видимости, Виктор даже различал огненную шевелюру Паже, норовившую избавиться и от оков бриллиантина, и от соломенной шляпы, а рядом с ней маячил котелок Бруссара.

– Батюшки, туннель, этого еще не хватало! – проворчал Жозеф.

Вокруг теперь царила тьма, и из тьмы со всех сторон вдруг зазвучали девичьи голоса: «Ми-илый, где же ты? Иди к нам!» Но медоточивые сирены тщетно пытались за четыре су заманить в свои сети сыщиков-любителей.

– Я бы с удовольствием, мадемуазель… или мадам, пардон, я вас не вижу… да только ваш остров – это чернильница какая-то, а я чернилам только одно применение нахожу – для литературного творчества.

– Боже мой, да замолчите вы! – зашипел на Жозефа Виктор. – Разговаривать еще с этими…

– Где ваша вежливость? Мне сделали предложение – я от него изящно отказался.

Дальше стало посветлее, лодка подплыла к понтону, и зловещего вида пират – настоящий висельник, – бесцеремонно схватив путешественников за руки, выдернул обоих из лодки.

– Ну и зверюга! У меня ж синяки останутся!

– Жозеф, скорее, они вошли в лабиринт!

– Вы это называете лабиринтом? Вот эту кучу досок, похожую на строительные леса?

На очередной фанерке полыхали алые буквы, теперь это было предупреждение:

ТЫ, ВСТУПАЮЩИЙ В ЛАБИРИНТ,

НЕ ЗАБУДЬ ОТМЕЧАТЬ ДОРОГУ,

ИНАЧЕ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ ПЛЕННИКОМ!

– И как же, с вашего позволения, тут отмечать дорогу? – пропыхтел Жозеф, с трудом поспевая за Виктором. – Я вам не Мальчик-с-пальчик, нет у меня ни хлебных крошек, ни камешков. А вы, между прочим, мне даже картошку-фри купить не дали!

Как ни старался он не отставать от Виктора, вскоре потерял его из виду и очутился один-одинешенек посреди тесного прохода, по сторонам которого тянулся глухой дощатый забор, размалеванный разноцветными красками.

– Эй! Кто-нибудь!

В голове вдруг сделалось пусто, но Жозеф, не теряя надежды, что сто́ит свернуть за угол в конце прохода – и одиночеству придет конец, устремился вперед. Надежда в некотором смысле оправдалась: он обрел целую толпу в виде ополоумевшей от долгого блуждания по лабиринту дамочки, двух хнычущих девочек и старика с моноклем, немедленно уставившегося на него с подозрением. Но Виктора среди них не было.

«Черт! Куда он подевался?» – совсем растерялся Жозеф.

А Виктор тем временем пребывал в бешенстве – еще бы, ему приходится разыскивать зятя, который исчез в неизвестном направлении, а Паже и Бруссар, оторвавшись от погони, где-то проворачивают черные делишки!

Так, читая угрозы и издевки на фанерках, начертанные теми же крупными буквами, что и на вывеске, например:

ГОРЕ ЗАБЛУДШЕМУ!

МОЖЕТ, ЭТО И ПОХОЖЕ НА ВЫХОД,

НО ТЫ В ТУПИКЕ!

или:

НАБЕРИСЬ ТЕРПЕНИЯ:

ВСЕГО-ТО ПАРУ СОТЕН ЛЕТ В ЛАБИРИНТЕ МИНОТАВРА,

И НИКАКОЙ ТЕБЕ АРИАДНЫ!

они – Виктор и Жозеф – через параллельные выходы вырвались на свежий воздух и тотчас бросились друг к другу одновременно с облегчением и негодованием.

– Вы что, смерти моей желаете?! – возопил Жозеф.

– Из-за вас они уже потерялись в толпе! – взревел Виктор, пытаясь перекричать ярмарочный шум.

Но тут их внимание отвлекли.

– Благородные рыцари, призываем вас сразиться с привидениями и темными личностями, коих мы замуровали в зловещем узилище! Они уже поджидают вас, готовятся к битве, в каковой вы либо голову сложите, либо одержите победу, коли у вас достанет мужества и доблести! Решитесь ли вы избавить мир от козней сатанинских сил? Или же в страхе сбежите, ничтожества этакие, поелику не владеете ни сердцем отважным, ни пятнадцатью су, потребными для участия в славной баталии?

Человек, все это громогласно изрекавший, стоял перед павильоном с фасадом из папье-маше, который какой-то безумный гений изрисовал плодами своих фантазий. По высоте полета творческой мысли композиция превосходила самые смелые деяния современных живописцев. В центре ее изображен был монстр о двух головах, и у каждой клыки свисали аж до локтей.

– Ну же, цыпа моя, идем туда, печенкой чую: будет весело! Позабавимся похлеще, чем в павильоне укротительницы блох! – уговаривал подружку молодой солдатик в увольнительной.

Рыжие волосы Паже на мгновение огнем полыхнули из-под канотье рядом с вывеской «ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ», а котелок Бруссара уже исчезал в дверях.

– О нет, вот только битвы с привидениями мне еще не хватало! – простонал Жозеф, бросаясь к монструозному павильону вслед за Виктором.

Сначала они ничего не видели и не слышали. Потом чьи-то незримые руки сунули им в кулаки свечи и прозвучал тихий голос:

– Вы в чертогах Времени!

В темноте вырисовался смутный силуэт: долговязая тощая фигура, закутанная в простыню и вооруженная огромной косой. Виктор при виде ее лишь плечами пожал, но все же почувствовал, как по спине пробежал холодок; Жозеф отчетливо охнул, будто с размаху получил в живот. Они шагнули к тускло освещенному красным фонарем дверному проему, а когда переступали порог, тем же голосом их напутствовали:

– Поставьте свечи на алтарь, благородные рыцари! Вы вторглись в логово женщины-ската – сто́ит вам коснуться ее хоть кончиком меча, и вы получите электрический разряд, равный по силе тому, коим убивает небезызвестная морская рыба. Берегитесь!

В слабом белесом свете фонариков навстречу им качнулась расплывчатая темная туша, намеренная, видимо, ткнуть благородных рыцарей спрятанной под пестрым балахоном гальванической батарейкой. Жозеф и Виктор, шарахнувшись в сторону, продолжили путь по следам Паже и Бруссара, чьи голоса звучали в отдалении.

– Не иначе как по насмешке злой судьбы вы очутились в обиталище гарпий, чужестранцы! – раздался скрежещущий голос, обладателю коего не помешала бы большая ложка сиропа от кашля.

Замигали лампы на рамах зеркал, и в них отразились, многократно умноженные, три девицы, закружившиеся в пляске – куда там дервишам до того кружения.

– Надеюсь, что бедняжкам за это хорошо платят и что их не стошнит, а то у меня у самого голова кру́гом идет, – пробормотал Жозеф. – Ай! Перестаньте меня щипать! – Он гневно обернулся к Виктору, но Виктора там не было – молодому человеку в лицо радостно скалился череп.

Конечно, отважный рыцарь должен был бы немедленно сразиться с нечистью, но у рыцаря имелись заботы поважнее – срочно отыскать шурина и желательно подальше от скелета, например в соседней комнате. Жозеф, икнув, бросился туда со всех ног.

Увы, это оказалась камера пыток, оборудованная дыбой, «железной девой» и прочими приспособлениями, эффективность которых проверяли на себе восковые манекены.

– Виктор, это вы? – выдохнул Жозеф, склоняясь над перекошенным лицом жертвы, растянутой на пыточном станке. Но ответом ему были стеклянный взгляд куклы и чей-то утробный смех.

Вдруг откуда-то налетело темное облако, завихрилось вокруг – словно сонм черных бабочек отчаянно рвался к свету. Этого Жозеф уже не вынес, помчался во всю прыть к единственному выходу – на шаткую лестницу, ведущую вверх, в царство мертвых, попросту на темный чердак. Дальше был панический бег с препятствиями в виде сваленных повсюду в кучи гробов из папье-маше и усложненный погоней: за Жозефом скакали четверо мертвецов, призванных показать живым, почем литр масла в геенне огненной. От кульбитов и зигзагов, которые приходилось выделывать на бегу, чтобы не запутаться ногами в зловещей паутине – веревочных сетках, – у Жозефа сбилось дыхание и кружилась голова, он был уже на пределе сил. Разумеется, под личинами настигающих его мертвецов скрывались артисты массовки из какого-нибудь второразрядного театра или уличные зазывалы и раздатчики рекламных проспектов – Жозеф это прекрасно понимал, но от того было не легче, он удирал от них как в кошмарном сне, по позвоночнику то и дело прокатывалась холодная волна страха, в груди застряла глыба льда. «Ну что, будешь еще сочинять ужасные сцены для своей «Демонической утки»?» – спрашивал он себя, задыхаясь.

Неожиданно, когда у Жозефа уже подгибались ноги от слабости и он думал, что упадет, воцарилась тишина, топот преследователей стих. Потом в темноте заворочалась чернильно-черная масса, послышалось хриплое страшное дыхание и хрипы постепенно сложились в слова:

– Взгляни на эти маски, прочти на их безмолвных губах свой смертный приговор! Приговор будет исполнен, если ты не сумеешь покинуть это место!

Голос скрипел и скрежетал похлеще того, что Жозеф слышал на первом этаже. «Они что тут, все простуженные? Мне вот еще насморк подхватить осталось!» – ужаснулся молодой человек. И в этот момент кто-то хлопнул его сзади по плечу – сердце провалилось в пятки, он чуть язык не прикусил, но все же выговорил:

– Виктор, это вы?

– Если бы вы не думали только о развлечениях, мы бы их уже догнали! – рявкнул Виктор и сердито стукнул тростью в пол.

– Уф-ф… Бо… боже, какие страхолюдины! – выдавил Жозеф, тыча пальцем в сторону кривобоких фигур с зелеными, тускло мерцающими лицами.

– Всего лишь фосфоресцентная краска… Тихо! Я, кажется, что-то нашел… – В следующую секунду Виктор растянулся на полу рядом с человеком, о которого он споткнулся.

Человек лежал на боку, шляпа валялась возле плеча, из-под головы натекла черная лужа. Виктор, превозмогая отвращение, опустил в лужу палец, поднес его ко рту и лизнул. Солоновато-металлический привкус он бы ни с чем не спутал – это была кровь! Издав придушенный стон, Виктор с трудом поднялся на четвереньки, а затем, шатаясь, выпрямился.

Жозеф непременно помог бы ему, но при виде трупа молодой человек слишком перепугался и теперь пятился с воплями:

– Дайте свет! На помощь! Скорее! Здесь покойник!

В несколько прыжков, мгновенно забыв и о страшных масках вокруг и о зяте, пребывавшем в состоянии шока, Виктор достиг лестницы и помчался вниз по ступенькам. Солнечный свет после темного чердака ослепил, заставил остановиться. Проморгавшись, Виктор завертел головой в поисках беглеца, увидел, как тот яростно продирается сквозь толпу у ближайших аттракционов, и устремился следом. По пути пришлось обогнуть помост, на котором Оноре Селестен, силач с улицы Дюранс, боролся один против шестерых противников, среди коих были представители обоих полов. Все шестеро щеголяли в розовых трико и туниках, а женщины – еще и в пеплумах. Вероятно, речь шла о противостоянии могучего галла римским легионерам и их боевым подругам.

– Оноре! – заорал Виктор на бегу. – И вы, силачи! За мной! Совершено преступление! Убийца бежит к площади Нации, нужно его задержать!

Месье Селестен и его команда без колебаний спрыгнули с помоста. Решив, что это какой-то предусмотренный представлением трюк, зрители возликовали, сгрудились вокруг них и всей гурьбой рванули за Виктором. Вскоре задыхающаяся, разгоряченная бегом и весельем толпа заполнила ближайшую аллею, переполошив и повергнув в негодование торговцев карамелью и леденцами. Продавец пряничных свинок, как раз дорисовывавший глазурью имя «Генриетта» на боку одной из них, выронил от неожиданности тюбик, и буква «а» превратилась в «р».

– Что за «Генриеттр» такой? – обиделась юная обладательница имени и белокурой косы до пояса. – Такого даже в святцах нет!

– А что происходит-то? – заинтересовался продавец пряничных свинок.

– Убийцу ловим! Ату его! – пропыхтел Жозеф, бежавший изо всех сил в последних рядах преследователей. – Кровищи там море!

Где-то рядом зазвенели фарфоровые вазы, взлетели в воздух открытки, лотерейные билеты дождем просыпались в лоток с макаронами.

– Ах черти, они нам весь товар перепортят и покупателей распугают! – завизжали ямарочные торговки и бросились заталкивать своих отпрысков в фургоны, чтобы не умчались за толпой.

– Месье Виктор, глядите! Что делать будем?! – крикнул Оноре Селестен, указывая пальцем на беглеца, который в этот момент залезал на огромную карусель с механическим, ощетинившимся медными раструбами орга́ном в центре.

Виктор не мешкая устремился к круглой платформе, уже набиравшей обороты вращения. Беглец оседлал корову, Виктор вцепился в кролика-переростка, Оноре следом за ними вскочил на гигантскую крысу и завопил своим:

– Эй, Огюст! Да, ты, Защитник Камарга! Запрыгивай скорей на слона! А ты, Роже, Угорь из Пуату, – на зебру! Лулу, Пепе, Железные Сестрички, в вашем распоряжении крокодил и страус, а вы, близнецы, Мушкетеры Лотарингии, караульте этого негодяя на земле, да смотрите, не упустите его, если вздумает удрать!

Жозеф, тоже добежавший до карусели, на несколько мгновений замер в растерянности, не в силах выбрать себе скакуна, но наконец решился укротить свирепого вида буйвола. Когда карусель раскрутилась в полную силу, заработал духовой орга́н, и победоносно грянули фанфары, перекрыв визг железа и оглушительный шум на «русских горках» по соседству.

Не обращая внимания на крики и ругань распорядителя аттракциона – тот носился вокруг карусели и рвал на себе волосы, – Оноре, его друзья-силачи, Виктор и последним Жозеф принялись перебираться с одного «скакуна» на другого, то и дело теряя равновесие и хватаясь за прочих животных из папье-маше, сидя верхом на которых, малышня размахивала длинными прутьями, предназначенными для того, чтобы срывать разноцветные кольца, прикрепленные на дощечках по ободу карусели.

Крепко обняв свою скаковую корову за шею, беглец закрыл глаза, и перед его мысленным взором мелькали сцены свадебного гулянья на озере Францисканцев в Булонском лесу, бурной килевой качки, устроенной на лодке Жоашеном Бланденом, и лицо Тони Аркуэ, барахтающегося в воде… Движение и шум его оглушили.

Наконец распорядитель аттракциона изо всех сил налег на рычаг, и карусель резко остановилась – вся команда Оноре Селестена тотчас посыпалась на помост, как кегли, к великой радости детворы. Беглец, очнувшись, стремительно соскочил с карусели, оставив в дураках Мушкетеров Лотарингии, и растворился в толпе. И он непременно ушел бы от погони, если бы мальчуган в берете и с леденцом на палочке не поставил ему подножку. Беглец упал на четвереньки, хотел подняться, но азиат лет пятидесяти-шестидесяти молниеносно прижал его к земле коленом и парализовал болевым захватом, а пути к дальнейшему бегству быстро перекрыли долговязый щеголь в пальто и перчатках сливочного цвета и задыхающийся темноволосый мужчина в простом костюме.

– Браво, месье Мори, блестящая демонстрация ваших талантов! Господа силачи обзавидуются. Вы, кстати, изволили опоздать на десять минут, и я назначил вам встречу вовсе не здесь, а у карусели с кошками, но все хорошо, что хорошо кончается. Что до вас, месье Легри, вам стоит принять участие в марафоне на ближайших олимпийских играх. Ах, вот и вы, месье Пиньо, да только праздник уже окончен.

– Клянусь, ни… когда… никогда больше не сяду на карусель… и вообще их нужно запретить… детей туда не пускать… – отчаянно борясь с тошнотой, прохрипел Жозеф и, увидев наконец, кто распростерт перед ним на земле, выпалил: – Это же он!

Кэндзи и инспектор Вальми подняли Ламбера Паже на ноги. Он стоял, пошатываясь, с блуждающим взором, странно улыбался в пространство и не оказал ни малейшего сопротивления, когда двое полицейских надевали на него наручники.

– У этого человека шок, ему нужна медицинская помощь, – забеспокоился Виктор.

– Боже мой, какое благородство! – проворчал Кэндзи.

– Вы же сами говорили: «Мучить преступника – значит уподобиться ему», – напомнил тестю Жозеф.

Японец лишь мрачно покосился на него.

– Отведите этого негодяя в изолятор на набережной Орфевр, – приказал инспектор Вальми подчиненным. – Когда он придет в себя, я его допрошу. А вас, господа, я приглашаю вон в то заведение на другом краю площади – приведем себя в порядок, выпьем чего-нибудь освежающего и потолкуем… Э нет, уважаемые силачи, мы обойдемся без вас. Можете вернуться к вашим кулачным боям на радость почтеннейшей публике.

Разочарованный Оноре Селестен сделал знак собратьям возвращаться на ярмарку. Виктор, когда вся команда понуро побрела восвояси, сунул им несколько монет за труды.

– Лихо отплясывают! – пробормотал под нос Мельхиор Шалюмо, созерцая телодвижения четырех лже-черкешенок, исполняющих неистовый танец под безумную музыку вокруг абрека в кафтане с газырями. Краем глаза, однако, человечек не забывал следить за тем, что происходило на площади.

«Вот и всё, любезный Паже, игра окончена. Больше ты не будешь меня эксплуатировать. Твоя ничтожная жизнь прервется здесь, в разгар праздника, а моя только начнется! О Всемогущий, не знаю, как Тебя благодарить!»