Текст книги "Роль предпринимательских структур в противодействии коррупции. Научно-практическое пособие"

Сравнительно небольшой по своему объему Закон о подкупе (в Законе 20 статей) в качестве правонарушения описывает дачу взятки (разд. 1), получение взятки (разд. 2), а также дает определения ряду вспомогательных понятий, применяемых для надлежащей квалификации действий, составляющих правонарушение (offence). Речь идет об определении таких понятий, как надлежащее исполнение обязанностей (разд. 3) (proper performance), ненадлежащее исполнение обязанностей (improper performance) (разд. 4). Данные определения позволяют распространять положения Закона о подкупе на правоотношения, связанные действиями в общественном интересе (выполнение публичных обязанностей, например, государственная служба); любые действия, связанные с предпринимательской деятельностью; любые действия, выполняемые в соответствии с трудовым договором; любые действия в интересах третьих лиц (отношения представительства, агентские отношения и т. п.) (разд. 3).

Наряду с традиционным пониманием коррупционной деятельности Закон о подкупе предусматривает новый вид правонарушений, связанный с подкупом. Выделение данного вида позволяет говорить о том, что с вступлением в действие данного Закона наступил новый этап противодействия коррупции. Новый вид правонарушения, составляющего подкуп должностного лица, состоит в неисполнении компанией обязанности обеспечить такие условия внутрикорпоративного регулирования, которые не позволяли бы служащим, должностным лицам компании участвовать в правонарушениях, составляющих подкуп (разд. 7 Закона о подкупе).

Введение таких требований, адресованных компаниям, не было бы возможным в смысле их исполнимости, если бы к настоящему времени не были бы сформулированы международные стандарты корпоративного управления. В то же время введение приведенной выше нормы несет потенциальную угрозу для тех предпринимательских организаций, деятельность которых не осуществляется в соответствии с принятыми стандартами управления и недостаточно прозрачна, чтобы иметь возможность опровергнуть обвинение в коррупции. В связи с данным выводом представляется уместным исследование вопроса об «экстерриториальности» Закона о подкупе. В разд. 12 Закона сформулирован территориальный принцип действия Закона, т. е. Закон применяется в случаях, если описанные в нем правонарушения имели место на территории Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, а также если правонарушение было совершено вне территории Великобритании лицом, имеющим тесную связь (close connection) с Соединенным Королевством (пп. (с) и. 2 разд. 12 Закона о подкупе). Категория «тесная связь» раскрывается в и. 4 разд. 12 Закона: помимо гражданства, места проживания и домицилированности для физических лиц, юридическое лицо должно быть инкорпорировано на территории Великобритании. При этом в том, что касается правонарушения, связанного с неспособностью юридического лица обеспечить исполнение требований Закона (разд. 7), т. е. не допустить подкупа, то данное положение применяется в отношении правонарушений, совершенных на территории Великобритании или «в ином месте» («in the United Kingdom or elsewhere»).

Особенность Закона Великобритании о подкупе, позволившая выделить период, начавшийся с принятием указанного акта, в отдельный этап развития антикоррупционного регулирования, состоит не только в возможности экстерриториального применения его норм, и не только во влиянии данного Закона на законотворчество вне пределов Великобритании[67]67
  В декабре 2010 г. были приняты изменения и дополнения в испанский уголовный кодекс, предусматривающие положения, аналогичные положениям Британского закона о подкупе. Вносимые изменения предусматривают в качестве наказуемого деяния как дачу взятку (активный подкуп), так и прием (получение) взятки (пассивный подкуп). Изменения также предусматривают ответственность юридических лиц за преступления, связанные с подкупом, в том числе и иностранных должностных лиц: «Положения испанского закона отличаются от разд. 1 и 2 Британского закона о подкупе в смысле терминологии и используемых категоризаций. При этом объективная и субъективная сторона уголовного деяния по существу являются аналогичными» (см. Manuel Alvarez Feijoo. Compliance confusion // International Financial Law Review. March, 2012. P. 52–54).


[Закрыть]. Особенностью Закона о подкупе является то, что его положения и само понимание категории «подкуп» дали новую почву для толкования закона и понимания категории «социальный вред» (общественная опасность).

Особенностью правонарушений, связанных с коррупцией, является то, что, с одной стороны, вполне очевидна противоправность деяний коррупционной направленности (причем как активной – предложение взятки, так и пассивной – получение взятии), определенные трудности возникают в связи с необходимостью юридически адекватной квалификации конкретных обстоятельств. Например, в речи Государственного секретаря США Хилари Клинтон «Управление и развитие», произнесенной в 2006 году, говорилось: «Проблема состоит в том, что коррупция, подобно искушению, существует везде, но в бедных странах она убивает. Деньги, предназначенные для приобретения лекарств для больного ребенка или для строительства больницы, переводятся на зарубежные счета или используются на сооружение роскошного особняка»[68]68
  <http://www. dfid.govuk/news/files/speeches/governance – development, asp >.


[Закрыть]. С точки зрения политика или моралиста, коррупция – преступление, однако для юриста необходимо установить, в чем противоправность действий, доказать наличие причинно-следственной связи между конкретными негативными последствиями и противоправными действиями лиц, в той или иной форме причастных к преступлению. В этой связи заслуживает внимание то, как английские юристы рассматривают перспективы применения Закона 2010 года к конкретным обстоятельствам.

В манере, характерной для системы общего права, Дж. Хордер[69]69
  Cm.: Horder J. Bribery As a Form of Criminal Wrongdoing // Law Quarterly Review. 2011. V. 127. January. P. 37–54.


[Закрыть] рассматривает две конкретные ситуации в аспекте гипотетического применения Закона о подкупе. В первом случае (Случай 1) речь идет о том, что R. является государственным служащим, в чьи обязанности входит оформление заграничных паспортов британским подданным. Его работа организована так, что в течение рабочего дня он должен оформить 20 загранпаспортов. Р. входит в число 20 граждан, чьи паспорта должны быть оформлены в определенный день. Р. заинтересован в том, чтобы паспорт был оформлен именно в этот день и не позднее, поскольку у него запланирован выезд за границу (приобретены билеты и забронирована гостиница). Чтобы обеспечить дополнительную гарантию Р. выплачивает R. вознаграждение за оформление паспорта в установленный день, причем выплата вознаграждения не предполагает изменения очередности оформления паспортов и нарушения прав иных лиц, стоящих в очереди (ни одно из числа лиц, ожидающих оформления паспорта, не планирует быстрый выезд за рубеж, поэтому срок оформления паспорта для них не имеет такого значения, как для Р.).

Во втором случае (Случай 2) R. является директором регионального отделения крупной компании. Р. является руководителем компании-подрядчика, выполняющей определенные подрядные работы по заказу регионального отделения крупной компании. Условия выполнения подрядных работ, предложенные Р., объективно являются наилучшими и поэтому в случае проведения конкурса Р., вне всяких сомнений, будет победителем. Однако директор регионального филиала предлагает Р. уплатить сумму денег, чтобы гарантировать заключение договора на выполнение подрядных работ именно с Р. Получение директором регионального отделения денежной суммы от Р. не причинит никакого имущественного вреда компании-заказчику и ни в коей мере не затрагивает интересы компании, от имени которой действует директор ее регионального филиала.

Тем не менее, несмотря на отсутствие явного ущерба в обоих случаях, констатируется наличие правонарушения со стороны R. в соответствии с Законом о подкупе. В Случае 1 речь идет о нарушении, предусмотренном в разд. 1 Закона о подкупе 2010 года, касающемся подкупа (дачи взятки), а в Случае 2 – о нарушении разд. 2 указанного Закона, касающегося получения взятки. В обоих случаях подкуп направлен на то, чтобы заставить либо лицо, занятое на государственной службе, либо лицо, являющееся сотрудником частной компании действовать ненадлежащим образом. Применительно к приведенным выше Случаям 1 и 2 комментария и толкования требует, в чем именно состоит «недолжное (ненадлежащее) исполнение обязанностей» («improper performance of the function»). Напомним, что ни в Случае 1 – уплата денежной суммы не повлияла на продвижение очереди на оформление паспортов и не нарушила права других лиц, стоящих в очереди), ни в Случае 2 – уплата денежной суммы не могла существенно повлиять на выбор контрагента, отсутствует факт получения недолжного преимущества (выгоды) со стороны взяткодателя.

Напомним, что Закон о подкупе должностных лиц 1889 года в качестве правонарушения рассматривал уплату денежных сумм или предложение иных выгод должностному лицу в обмен на предоставление недолжных, незаконных преимуществ. Заслугой Закона о подкупе 2010 года, отменившего действие Закона 1889 года, упомянутого выше, безусловно, является выход за пределы «публичного сектора» и признание факта существования коррупции вне публичного сектора. Выйдя за пределы публичного сектора несложно обнаружить, что осуществление выплат незначительных сумм чаевых является традиционным для определенных секторов рынка и никогда не рассматривались и вряд ли должны рассматриваться в качестве проявлений коррупции.

Изложенное показывает, что принятие в Великобритании нового Закона о подкупе требует изменения восприятия коррупционной деятельности с учетом последнего опыта толкования положений нового Закона. Ситуации, описанные в Случае 1 и в Случае 2, заставляют по-новому рассматривать состав правонарушений, связанных с коррупцией. В частности, ответа требует вопрос, во-первых, что конкретно нарушили R. в Случае 1 и в Случае 2 и, во-вторых, в чем опасность для общества совершенных ими деяний.

Определенный ответ на первый вопрос содержится в положениях разд. 4 Закона о подкупе, в котором определяется понятие «ненадлежащее исполнение обязанностей в связи с подкупом» (improper performance to which bribery relates). Согласно разд. 4 обязанности будут считаться исполненными ненадлежащим образом, если их исполнение не соответствует соответствующим ожиданиям (relevant expectations). Согласно п. 2 разд. 4 соответствующие ожидания предполагают применительно к выполнению функций или осуществлению деятельности таким образом, как если бы исполняющий обязанности находился в положении доверительного управляющего (to the manner… that arises from the position of trust). Подводя итог применительно к Случаю 1, государственный служащий R., несмотря на то что его действия не навредили и не нарушили чьих бы то ни было прав, совершил правонарушение, приняв денежную сумму от R, поскольку получение каких-либо сумм сверх установленного жалованья не было предусмотрено (и не подразумевалось) договором о найме на государственную службу.

Аналогичным образом вряд ли можно предполагать, что получение каких-либо сумм или отбор подрядчиков входили в должностные обязанности директора регионального филиала R. применительно к Случаю 2. В любом случае, если бы это было так, то данная обязанность должна была бы быть описана в трудовом договоре с директором филиала, в должностных инструкциях или определено иным образом во внутренних документах компании.

Второй вопрос, ответ на который позволит выделить Закон о подкупе среди иных правовых актов, направленных на противодействие коррупции, состоит в определении существа социальной опасности, которая представляет собой коррупция. Напомним, если в прежних правовых актах социальная опасность коррупции была сформулирована в рамках самих правовых актов и состояла в том, что следствием и целью коррупционных правонарушений было получение нерыночных, необоснованных и незаконных конкурентных преимуществ частным предпринимателем. По мнению Алдриджа, достаточно легко криминализировать коррупцию в частном секторе и пресечь ее в рамках законодательства о защите конкуренции, однако, когда речь идет о коррупции, принято подразумевать более существенные последствия[70]70
  На связь антимонопольного регулирования и противодействия коррупции обращалось внимание еще в 1999 году на 7-й Национальной Конференции, посвященной практике применения FCPA, организованной Минюстом США в Докладе Г.Р. Спартлинга «Международные картели: взаимосвязь между нарушением FCPAh нарушением антимонопольного регулирования» // <http://www.justice. gov/atr/public/speeches/3981.htm>.


[Закрыть]. Правонарушения, связанные с коррупцией публичных должностных лиц (государственных служащих) предполагают вмешательство, оказывающие существенное разрушительное влияние на рынок (distorting the operation of a legitimate market)[71]71
  См.: Aldridge. Reforming Bribery // Criminal Law Review. 2008. P. 671, 675; Horder J. Bribery As a Form of Criminal Wrongdoing // Law Quarterly Review. 2011. V. 127. January. P. 37–54.


[Закрыть].

Таким образом, новым по отношению к прошедшим периодам в толковании коррупционных правонарушений является оценка негативных последствий коррупций не с точки зрения выгоды отдельного предпринимателя, полученной им в результате подкупа, а с точки зрения разрушающего воздействия коррупции на функционирование и целостность рынка как макроэкономической категории. Данный подход к пониманию коррупции как социально-экономического явления является очень важным для российского законодательства, особенно после вступления России в ВТО, международной организации, главной задачей которой является обеспечение справедливых условий функционирования международных рынков товаров и услуг. При таком понимании отсутствие мер по активному противодействию коррупции со стороны Российского государства может рассматриваться так же, как и нарушение обязательств, вытекающих из соглашений ВТО.

Нельзя не отметить того обстоятельства, что, как отмечалось выше, Закон о подкупе, с одной стороны, краток, а с другой стороны, за краткость его положений скрывается емкость положений данного акта, позволяющая применять рассматриваемый закон к различным ситуациям. В этой связи следует отметить большое значение судебной практики, обеспечивающей применение законодательного акта. Такой подход характерен для стран общего (прецедентного) права, в которых норма закона дополняется нормами судебной практики, обеспечивающими точное претворение в жизнь воли законодателя.

Следуя опыту британского законодателя, новые изменения в Уголовный кодекс Испании несколько отличаются от формулировок Закона о подкупе, тем не менее описание объективной и субъективной стороны правонарушения в принципе схожи. Подобно британскому закону изменения в Уголовный кодекс Испании, принятые в декабре 2010 года, также разделяют подкуп на две категории: подкуп лица, занимающего государственную должность (публичный подкуп) (ст. 419–427 Уголовного кодекса), и подкуп лица, занимающего должность в негосударственной организации (частный подкуп) (ст. 286-2). В рамках указанных выше статей предусматриваются положения, относящиеся к активной и пассивной стороне подкупа. В общих чертах положения британского закона и испанского Уголовного кодекса похожи. Подобное сходство объясняется в том число и тем, что и Испания, и Великобритания являются участницами Конвенции ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок (Великобритания с 1998 года, Испания – с 2000 года)[72]72
  См.: Manuel Alvarez Feijoo. Compliance confusion // International Financial Law Review. March, 2012. P. 53.


[Закрыть].

Закон о подкупе устанавливает уголовную ответственность коммерческой организации за нарушение данного Закона. Институт уголовной ответственности юридического лица за правонарушения, связанные с коррупцией, оказался в центре внимания в связи с развитием международного регулирования мер, направленных на противодействие коррупции. В докладе, подготовленном в 2000 году Рабочей группой ОЭСР по проблемам подкупа в международных коммерческих группах (OECD Working Group on Bribery in International Business Transactions)[73]73
  Cm.: Criminal Responsibility of Legal Persons in Common Law Jurisdictions // <http:// www.cf.ac.uk>.


[Закрыть], отмечается, что проблема ответственности корпоративных образований за уголовные деяния вошла в повестку дня и стала предметом обсуждения специалистов во многих юрисдикциях и даже в некоторых международных организациях, например, в Совете Европы, ЕС и самой ОЭСР. В докладе отмечается, что ответственность корпоративных образований в рамках уголовного права является в большей степени для стран общего права (п. 1.3, 1.4), что объясняется тем, что страны общего права (common law), как правило, не имеют кодифицированных источников уголовного или уголовно-процессуального права. Это позволяет избегать сложностей, связанных с применением категории «вина» в отношении юридических лиц при привлечении их к уголовной ответственности (и. 4.3 Доклада). Рассмотрение факта отсутствия кодифицированных источников в качестве одной из причин, позволяющей странам общего права применять уголовную ответственность в отношении юридических лиц, опровергается в самом Докладе указанием на то, что во многих странах общего права возрастает значение так называемого статутного регулирования, т. е. принятия законов, кодифицирующих в том числе вопросы уголовного права и процесса.

Со времени опубликования Доклада в ряде государств, традиционно относящихся к системе континентального права, были приняты законы (изменения в действующие законы), предусматривающие уголовную ответственность юридических лиц. К числу государств, следующих традициям континентального права (уголовное законодательство предусматривает уголовную ответственность для юридических лиц), относится, например, Испания, изменения в Уголовный кодекс которой предусматривают уголовную ответственность корпоративных организаций.

Напомним, что из Закона о подкупе вытекает два основания для уголовной ответственности юридических лиц: во-первых, активный или пассивный подкуп должностного лица; во-вторых, неспособность юридического лица обеспечить достаточный уровень прозрачности и контроля за деятельностью своих должностных лиц и иных сотрудников, чтобы воспрепятствовать им совершать преступления, связанные с подкупом. Последнее основание, предусмотренное разд. 7 Закона о подкупе, вызвало значительное число критических замечаний вследствие недостаточной определенности положений Закона, а также порядка их применения[74]74
  По данным опроса, проведенного журналом International Financial Law Report в отношении представителей британских компаний о Законе о подкупе 2010 года, на вопрос о том, что вызывает наибольшие опасения в Законе:
  60 % опрошенных указали на положения об ответственности бизнес-организаций;
  20 % – на усложнение проведения платежей;
  10 % – на неопределенность в обеспечении исполнения (compliance);
  10 % – на недостаточную ясность (lack of clarity) положений.
  Как указывалось в подзаголовке обзора проведенного опроса: «Ожидать, что компании будут сами информировать о взятках, все равно что ждать, что индейка проголосует за Рождество» («Expecting companies to self-report for bribery is like asking turkeys to vote for Christmas»). Cm.: Bribery Act headaches // International Financial Law Report. Nov. 2011. P. 23.


[Закрыть].

Сама по себе идея уголовной ответственности юридического лица даже в тех странах, традиционно относящихся к системе англо-американского права, таит в себе также определенные проблемы. Следует заметить, в таких странах категория правонарушение – offence применяется как в отношении уголовных преступлений – criminal offence, так и административных правонарушений – administrative offence. Это отчасти облегчает теоретическое обоснование применения уголовной ответственности в отношении некоего абстрактного понятия, юридической фикции, порожденной правом, коим, по существу, является юридическое лицо.

Необходимость введения уголовной ответственности юридического лица обосновывается тем, что привлечение к уголовной ответственности собственно физических лиц, выполняющих функции органов юридического лица, не может достичь цели – пресечения противоправной деятельности именно юридического лица и получения именно юридическим лицом преимуществ в результате коррупционного преступления. Наказание физических лиц, виновных в допущенных нарушениях, не всегда достигает конечной цели – пресечения противоправного действия и/или лишения нарушителя преимуществ (привилегий или доходов), полученных в результате неправомерного действия, связанного, в частности, с подкупом должностного лица[75]75
  Подобная позиция нашла отражение в Меморандуме Заместителя Министра юстиции США от 16 июня 1999 г. «Об уголовном преследовании корпораций», размещенном на информационном сайте Минюста США: <http://www.justice.gov/ atr/public>.


[Закрыть].

Решение данной проблемы требует, однако, более детальной теоретической проработки специалистов, работающих в разных областях права. Например, вопрос об уголовной ответственности, применимой в отношении образований, обладающих элементами юридической правосубъективности, оказался отнюдь не очевидным даже для английских юристов[76]76
  См.: Paul Marshall, Chris Coldbridge, Lisa Cawley. Legal Uncertainty: the criminal liability of partnerships for bribery under the Bribery Act 2010 // Butterworth’s Journal of International Banking and Financial Law, March, 2012. P. 139–145. В указанной статье исследуется вопрос о том, что следует понимать под категорией person в случае применения разд. 1 и 2 Закона о подкупе с учетом ряда обстоятельств, характерных для английского права. Напомним, что, во-первых, товарищество (partnership) в строгом смысле не является субъектом права с точки зрения английского права, поэтому применение категории person в отношении partnership требует дополнительного обоснования. В то же время сама категория «partnership» в Шотландии считается юридическим лицом, поэтому вряд ли удастся добиться единообразного применения UK Bribery Act на территории всего Объединенного Королевства.


[Закрыть].

Принятый в 2010 году и вступающий в действие в 2013 году Закон США о налогообложении иностранных счетов (Foreign Account Tax Compliance Act, далее – FATCA)[77]77
  <http://www.cticompliance.com/assets/pdf/FinalFATCAText.pdf>.


[Закрыть] формально на связан с противодействием коррупции, однако формирование правового механизма обеспечения его исполнения позволит создать глобальный механизм, позволяющий государствам эффективно взаимодействовать в экономической и финансовой сферах, в том числе и в целях противодействия коррупции. FATCA обязывает финансовые организации раскрывать перед службой внутренних расходов США (Internal Revenue Service – IRS) информацию о счетах физических лиц – налогоплательщиков США, а также компаний, контролируемых резидентами США на 10 %. Благодаря FATCA США предполагают собрать налоги с доходов, полученных налогоплательщиками – резидентами США за пределами США.

С учетом того что FATCA адресует предложение сотрудничать с IRS любым финансовым организациям, Ассоциация российских банков (далее – АРБ), направила запросы в Минфин России, Банк России, МИД России[78]78
  Материалы опубликованы на сайте АРБ: <http://www.arb.ru/site/docs/docs. php?doc=1391 http://www.arb.ru/site/docs/docs.php?doc=1343>.


[Закрыть] запросы с просьбой разъяснить позицию государства в отношении действия российских участников финансового рынка в связи с вступлением в действие FATCA. Ссылаясь на опыт зарубежных стран Франции, Германии, Италии и Испании, которым на уровне межправительственного соглашения удалось достигнуть договоренностей с правительством США о формате участия в FATCA. В ответ на запрос АРБ Минфин России выпустил письмо от 24 апреля 2012 г. № 03-08-07[79]79
  СПС «Гарант».


[Закрыть], в котором раскрывается позиция России в отношении FATCA. По мнению Министерства, «обмен информацией с американской стороной должен строиться на взаимной основе, осуществляться не на основе какого-либо специального межправительственного соглашения, а строго в рамках российско-американского Договора об избежании двойного налогообложения от 17 июня 1992 г. и подвергаться всем ограничениям, которые установлены в отношении подобного обмена российским законодательством, внесение изменений в которое ради выполнения требований FATCA должно быть абсолютно исключено»[80]80
  Цит. по: <http://www.audit-it.ru/news/finance/432526.html>.


[Закрыть].

Принятие FATCA было продиктовано необходимостью решить весьма утилитарную задачу для экономики США – повысить собираемость налогов, взимаемых с налогоплательщиков США. Однако принятие, вступление в силу и исполнение данного Закона в конечном итоге может привести к формированию «международной системы глобальной прозрачности». Такая система окажется сформированной благодаря новому этапу развития межгосударственного сотрудничества в области обмена информации о деятельности иностранных компаний на территории договаривающихся государств. Такой обмен информации является важным прежде всего из-за глобализации международных экономических отношений и развития финансовых рынков, операции на которых все в большей степени приобретают интернациональный характер. Следует заметить, что Россия (в лице заинтересованных федеральных органов исполнительной власти) в настоящее время недооценивает значение подобного обмена информацией, поскольку не стремится к заключению соглашений об обмене информации (примером может служить ответ Минфина России на запрос АРБ по поводу FATCA).

В то же время говорить о формировании такой «глобальной системы прозрачности» стало возможным только после того, как были приняты и опробованы правовые акты как в области противодействия коррупции, так и в области противодействия легализации доходов, полученных преступным путем. В первом случае (касающемся противодействия коррупции) речь идет, в частности, об апробации принципа экстерриториального применения правовых норм, элементы которого были включены в FCPA, благодаря чему нормы FCPA стали применяться в отношении компаний, формально не являющихся резидентами США, осуществлявшими подкуп должностных лиц за пределами США.

Что касается противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, то законодательство в данной области не связано непосредственно с противодействием коррупции предпринимательскими структурами. Тем не менее, оно является важным элементом противодействия коррупции, поскольку делает невозможным либо существенно затрудняет возможность воспользоваться результатами совершенного правонарушения.

Возвращаясь к перспективе применения FATCA, следует заметить, что реализация его положений может принести пользу тем, что благодаря сотрудничеству в области информационного взаимодействия уполномоченные органы Российской Федерации смогут получить официальную и достоверную информацию о структуре зарубежных активов российских резидентов. Российские законодатели пока только нащупывают шаги, которые позволят учитывать роль бенефициарных владельцев российских компаний[81]81
  Речь идет, в частности, о Федеральном законе от 29 апреля 2008 г. № 57-ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства» // СЗ РФ. 2008. № 18. Ст. 1940. В данном Законе, с одной стороны, определяется категория «контроль над хозяйственным обществом» (ст. 3). С другой стороны, из предмета регулирования Закона были исключены хозяйственные общества, «если в уставных капиталах таких хозяйственных обществ доля (вклад) Российской Федерации составляет более чем пятьдесят процентов общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли), составляющие уставные капиталы таких хозяйственных обществ, и (или) если Российская Федерация имеет право прямо или косвенно распоряжаться более чем пятьюдесятью процентами общего количества указанных голосов» (п. 7 ст. 2). То есть речь идет об исключении из предмета регулирования обществ, находящихся под контролем Российской Федерации. С точки зрения правового регулирования важен сам подход к определению субъектов регулирования. Развитием данного подхода должно стать определение категории «лицо, осуществляющее контроль над хозяйственным обществом», что является совсем близким к определению понятия «бенефициарный владелец». Определение категории «бенефициарный владелец» является очень важной для разработки мер по противодействию коррупции, поскольку без такого определения в законодательстве борьба с коррупцией превращается в «бой с тенью».


[Закрыть]. Между тем создание и использование офшорных компаний стало характерной чертой для российской экономики. Следует отметить, что в значительном числе случаев использование офшорных зон является в силу различных причин неотъемлемым условием развития предпринимательских организаций. Однако в то же время в ряде случаев офшорный бизнес превращается в инструмент сокрытия доходов, полученных незаконным путем[82]82
  Использование офшорных компаний стало, например, формой увода активов ОАО «Апатит», что было выявлено в процессе расследования незаконной предпринимательской деятельности руководства компании «ЮКОС»: «4.09.1998 года Лебедев П.Л. с целью сокрытия движения акций ОАО „Апатит“ по счетам подконтрольных компаний и затруднения получения информации о владельцах акций обеспечил заключение договоров о номинальном держании вышеуказанных подконтрольных компаний с ОАО „Русские инвесторы“. Заведомо зная, что судебные приставы совершают действия, направленные на исполнение решения суда о возврате 20 % пакета акций государству и что органы государственной власти и другие акционеры ОАО „Апатит“ постоянно обращаются в различные правоохранительные органы с заявлениями о проверке законности приобретения через АОЗТ „Волна“ 20 % пакета акций ОАО „Апатит“, П.Л. Лебедевым было организовано совершение финансовых операций, обеспечивающих вывод акций ОАО „Апатит“ в собственность иностранных компаний, подконтрольных им через учредительство. Для чего П.Л. Лебедевым и иными лицами было организовано учреждение в офшорной зоне компаний Group MENATEP Limited (Гибралтар) (первоначальное название – „FLAYMON LIMITED“), акции которой в конечном итоге ими были закреплены среди членов организованной группы и особо приближенных им лиц…» (Родионов А. Налоговые схемы, за которые посадили Ходорковского. М., 2006. С. 182, 183).


[Закрыть], или уклонения от уплаты налогов.