Текст книги "12 великих пьес"

Розенкранц. Может быть, он снова попал в них. Говорят же, что старые люди делаются детьми.

Гамлет. Я предсказываю, что он пришел известить об актерах. Замечайте! Да, точно, это было в понедельник утром.

Полоний. У меня есть новости, принц.

Гамлет. И у меня есть новости: когда Росций был в Риме актером…

Полоний. Актеры приехали, принц.

Гамлет. Быть не может!

Полоний. Уверяю вас честью.

Гамлет. И каждый ехал на осле…

Полоний. Лучшие актеры в свете! Лучшие для трагедий, комедий, пастушеских драм, пастушеско-комических, историко-пастушеских, трагико-исторических, траги-комико-историко-пастушеских, для нераздельного действия и безграничных поэм. Сенека для них не слишком печален, Плавт – не слишком весел. Нет равных им ни в заученном, ни в импровизации.

Гамлет. О, Иевфай, судья Израиля! Каким сокровищем обладал ты!

Полоний. Каким, принц?

Гамлет. Каким?

 
Он красавицу дочь
Всей душою любил.
 

Полоний (тихо). Все о моей дочери!

Гамлет. Не прав ли я, старый Иевфай?

Полоний. Если вы называете меня Иевфаем, принц, так у меня есть дочь, которую я горячо люблю.

Гамлет. Нет, этого вовсе не следует.

Полоний. Что же следует, принц?

Гамлет. Что?

 
Что придет все к концу,
Как угодно Творцу.
А потом – ты сам знаешь:
И случилось с ней то,
Что нам всем суждено.
 

Остальное ты можешь дочитать в святочной песне. Речь мою прерывают новые лица.

Входят актеры.

Добро пожаловать, приятели! Здравствуйте! Рад видеть тебя здоровым! Здорово, друзья! А, старый друг, как же обросло лицо твое с тех пор, как я видел тебя в последний раз! Надеюсь, ты не будешь шептать себе в бороду? А, красавица моя! Ты поднялась к небу на целый каблук. Дай Бог, чтобы твой голос не потерял свою звонкость, как истертая монета. Добро пожаловать, господа!

Бросимся же, как французские соколиные охотники, на первое, что ни встретится. Сейчас что-нибудь представить! Покажите ваше искусство. Ну, патетический монолог!

1-й актер. Что прикажете, принц?

Гамлет. Я слышал когда-то, как ты декламировал монолог – но его никогда не произносили на сцене или не больше одного раза: я помню, пьеса не понравилась толпе; это был апельсин для известного рода животных. Но я и другие, которых мнение в этих вещах гораздо основательнее моего, почитали ее превосходной пьесой; сцены были расположены искусно и обработаны с умом и простотою. Я помню, кто-то сказал, что в стихах нет соли и перцу для приправы смысла, а в выражениях нет мыслей, которые обличали бы в авторе чувство; но он назвал эту пьесу простою, здоровою и приятною и гораздо больше прекрасною, чем украшенною. Один отрывок нравился мне особенно: рассказ Энея Дидоне, особенно в том месте, где он говорит об убийстве Приама. Если помнишь, начни с этого стиха… Постой… постой… «Суровый Пирр, как африканский лев…» Нет, я ошибаюсь; но начинается Пирром…

 
«Суровый Пирр, которого доспехи,
Как черный замысел, подобны были тьме
Той полночи, когда лежал он в чреве
Бедой грозившего коня, – теперь
Переменил на образе ужасном
Ужасный цвет: от головы до пят
Он весь багров; обрызган алой кровью
Родителей, сынов и дочерей;
Весь закален огнем горящих улиц,
Предательски светящих на пути
К цареубийству. Распаленный гневом,
В крови, засохшей на его доспехах,
С огнем в очах, свирепый ищет Пирр
Отца Приама…»
Продолжай!
 

Полоний. Ей-богу, принц; вы прекрасно декламируете: с хорошим выражением и благородно!

1-й актер

 
«Он его находит:
Приама меч не досягает греков;
Не повинуется ему клинок —
Лежит, где пал, не внемля повеленью.
В неравный бой вступает Пирр с Приамом;
Во гневе меч занес он далеко,
Но старец пал, не выждавши удара,
От свиста лезвия. Казалось, Троя
Полмертвая воскресла от удара,
Главою пламенной поникла в прах
И Пирра слух сковала страшным треском.
Его клинок, уже летящий долу
На снежную главу Приама-старца,
Казалось, в воздухе повис —
Так Пирр стоял, как статуя тирана,
И будто бы без силы и без воли
Не делал ничего. Но так же,
Как часто мы пред бурей замечаем,
Притих зефир, безмолвны облака,
Улегся ветер, земля, как смерть, недвижна —
И вдруг пространство рассекает гром:
Так, после тихого мгновенья, Пирр
Опять восстал для яростного мщенья —
И никогда циклопов тяжкий молот
Не падал так на Марсову броню,
Как Пирра меч пал на царя Приама.
Погибни же, изменница Фортуна!
Владычества ее лишите, боги!
Переломайте спицы колеса
И в недра тартара скатите обод
С высот небесных!»
 

Полоний. Это слишком длинно.

Гамлет. Как твоя борода. Не худо бы и то, и другое обрить. Пожалуйста, продолжай. Он спит, когда не слышит пошлостей или непристойностей. Продолжай о Гекубе.

1-й актер

 
«Но кто – увы, кто в скорбном одеяньи
Царицу зрел?»
 

Гамлет. Царицу в скорбном одеяньи?

Полоний. Это хорошо. Царица в скорбном одеяньи хорошо.

1-й актер

 
«Как босоногая она блуждала,
Грозя огонь залить рекою слез;
Лоскут на голове, где так недавно
Сиял венец; на место царской мантьи
Наброшено, в испуге, покрывало
На плечи, исхудавшие от горя.
Кто это видел, ядовитой бранью
Тот обесчестил бы богиню счастья!
И если бы ее узрели боги,
Когда она увидела, как Пирр
Супруга труп надменно рассекал, —
Взрыв вопля их, когда они не чужды
Чувств смертного, заставил бы рыдать
Небес огнистые глаза и пробудил бы
В сердцах богов бессмертных состраданье!»
 

Полоний. Смотрите: он изменился в лице, он плачет. Ради Бога, перестань!

Гамлет. Довольно. Остальное доскажешь в другой раз. Не угодно ли вам позаботиться об угощении актеров? Слышите! Чтоб их хорошо приняли. Они зеркало и краткая летопись своего времени. Плохая эпитафия повредит тебе после смерти меньше, чем злая эпиграмма из уст их, пока ты жив.

Полоний. Принц, я приму их по заслугам.

Гамлет. Нет, прими их лучше. Если обращаться с каждым по за слугам, кто же избавится от пощечины? Прими их согласно с твоею честью и саном; чем меньше они стоят, тем выше будет твое снисхождение. Возьми их с собою!

Полоний. Пойдемте, господа.

Гамлет. Идите за ним, друзья. Завтра вы сыграете пьесу.

Полоний и все актеры, кроме 1-го, уходят.

Послушай, старый приятель, можете вы сыграть убийство Гонзаго?

1-й актер. Можно, принц.

Гамлет. Так представьте же его завтра ввечеру. В случае нужды ведь можно выучить строчек двенадцать, которые мне хочется сочинить и вставить в пьесу, – не правда ли?

1-й актер. Можно, ваше высочество.

Гамлет. Прекрасно! Ступайте за ним, только не смейтесь над ним.

1-й актер уходит.

Друзья мои, прощайте до вечера. Очень рад видеть вас в Эльсиноре.

Розенкранц и Гильденштерн. Слушаем, принц.

Уходят.

Гамлет

 
Бог с вами! Я один теперь.
Какой злодей, какой я раб презренный!
Не дивно ли: актер, при тени страсти,
При вымысле пустом, был в состоянье
Своим мечтам всю душу покорить;
Его лицо от силы их бледнеет;
В глазах слеза дрожит, и млеет голос.
В чертах лица отчаянье и ужас,
И весь состав его покорен мысли.
И все из ничего – из-за Гекубы!
Что он Гекубе? Что она ему?
Что плачет он о ней? О! Если б он,
Как я, владел призывом к страсти,
Что б сделал он? Он потопил бы сцену
В своих слезах и страшными словами
Народный слух бы поразил, преступных
В безумство бы поверг, невинных в ужас,
Незнающих привел бы он в смятенье,
Исторг бы силу из очей и слуха.
А я, презренный, малодушный раб,
Я дела чужд, в мечтаниях бесплодных
Боюсь за короля промолвить слово,
Над чьим венцом и жизнью драгоценной
Совершено проклятое злодейство.
Я трус? Кто назовет меня негодным?
Кто череп раскроит? Кто прикоснется
До моего лица? Кто скажет мне: ты лжешь?
Кто оскорбит меня рукой иль словом?
А я обиду перенес бы. Да!
Я голубь мужеством; во мне нет желчи,
И мне обида не горька; иначе
Уже давно раба гниющим трупом
Я воронов окрестных угостил бы.
Кровавый сластолюбец, лицемер!
Бесчувственный, продажный, подлый изверг!
Глупец, глупец! Куда как я отважен!
Сын милого убитого отца,
На мщенье вызванный и небесами,
И тартаром, я расточаю сердце
В пустых словах, как красота за деньги:
Как женщина, весь изливаюсь в клятвах.
Нет, стыдно, стыдно! К делу, голова!
Гм! Слышал я, не раз преступных душу
Так глубоко искусство поражало,
Когда они глядели на актеров,
Что признавалися они в злодействах.
Убийство немо, но оно порою
Таинственно, но внятно говорит.
Пусть кое-что пред дядею представят
Подобное отцовскому убийству:
Я буду взор его следить, я испытаю
Всю глубину его душевной раны.
Смутится он-тогда свой путь я знаю.
Дух мог быть сатана; лукавый властен
Принять заманчивый, прекрасный образ.
Я слаб и предан грусти; может статься,
Он, сильный над скорбящею душой,
Влечет меня на вечную погибель.
Мне нужно основание потверже.
Злодею зеркалом пусть будет представленье,
И совесть скажется и выдаст преступленье.
 

Уходит.

Акт III

Входят король, королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденштерн.

Король

 
И вам никак не удалось дознаться,
Зачем он роль безумного играет?
Зачем покой его так дико нарушает
Безумия опасный ураган?
 

Розенкранц

 
Он говорит, что ум его расстроен,
Но чем – про то, увы, не говорит.
 

Гильденштерн

 
Он испытать себя не допустил:
Он нас хитро безумством отдалял,
Когда мы у него старались вырвать
Признанье в истине.
 

Королева

 
А как
Он принял вас?
 

Розенкранц

 
Как светский человек.
 

Гильденштерн

 
Но в обращенье был он очень связан.
 

Розенкранц

 
Скуп на вопросы, на ответы щедр.
 

Королева

 
К забавам вы его не приглашали?
 

Розенкранц

 
Нечаянно мы встретили актеров,
Идя к нему. Сказали это принцу —
И он как будто с радостью нас слушал.
Они здесь, при дворе, и в этот вечер
Он приказал им, кажется, играть.
 

Полоний

 
Да, правда; мне он поручил просить вас
Послушать и взглянуть на представленье.
 

Король

 
От всей души. Я очень рад, что Гамлет
Склонился к этому – и я прошу вас
Еще сильней возвысить и возжечь в нем
Желание таких увеселений.
 

Розенкранц

 
Мы постараемся.
 

Розенкранц и Гильденштерн уходят.

Король

 
Оставь и ты нас, милая Гертруда;
Мы тайно Гамлета сюда призвали,
Чтоб здесь он встретился, как бы случайно,
С Офелией. Ее отец и я,
Мы станем здесь – законные шпионы,
Невидимо увидим их свиданье
И из поступков заключим,
Тоской любви он болен или нет.
 

Королева

 
Я удалюсь. Что до меня, так я желаю,
Офелия, чтоб ваша красота
Была одна счастливою причиной
Безумства Гамлета: тогда могу я
Надеяться, что ваша добродетель
Его на путь обычный возвратит.
 

Офелия

 
Я то же, государыня, желаю.
 

Королева уходит.

Полоний

 
Офелия, будь здесь. Мы, государь,
Займем места свои.
 

(Офелии.)

 
Вот книга, дочь!
Читай для вида: этим ты прикроешь
Уединение. Нас должно порицать
За то, что мы – случается частенько —
Святым лицом и маскою смиренной
И черта проведем.
 

Король (тихо)

 
О, слишком правда!
Как тяжело упали мне на совесть
Его слова! Лицо красы продажной
Не отвратительней в сравненье с краской,
Его покрывшею поддельной красотой,
Чем грех мой тяжкий с лживыми словами!
О, бремя тяжкое!
 

Полоний

 
Я слышу – он идет.
Укроемся.
 

Полоний и король уходят.

Входит Гамлет.

Гамлет

 
Быть или не быть? Вот в чем вопрос!
Что благороднее: сносить ли гром и стрелы
Враждующей судьбы или восстать
На море бед и кончить их борьбою?
Окончить жизнь – уснуть,
Не более! И знать, что этот сон
Окончит грусть и тысячи ударов, —
Удел живых. Такой конец достоин
Желаний жарких. Умереть? Уснуть?
Но если сон виденья посетят?
Что за мечты на смертный сон слетят,
Когда стряхнем мы суету земную?
Вот что дальнейший заграждает путь!
Вот отчего беда так долговечна!
Кто снес бы бич и посмеянье века,
Бессилье прав, тиранов притесненье,
Обиды гордого, забытую любовь,
Презренных душ презрение к заслугам,
Когда бы мог нас подарить покоем
Один удар? Кто нес бы бремя жизни,
Кто гнулся бы под тяжестью трудов?
Да, только страх чего-то после смерти —
Страна безвестная, откуда путник
Не возвращался к нам, смущает волю,
И мы скорей снесем земное горе,
Чем убежим к безвестности за гробом.
Так всех нас совесть обращает в трусов,
Так блекнет в нас румянец сильной воли,
Когда начнем мы размышлять: слабеет
Живой полет отважных предприятий,
И робкий путь склоняет прочь от цели.
Офелия! О нимфа! Помяни
Мои грехи в твоей святой молитве!
 

Офелия

 
Как провели вы эти дни, мой принц?
Здоровы ль вы?
 

Гамлет

 
Благодарю покорно.
 

Офелия

 
Уже давно желала я отдать вам
Кой-что, мой принц, что вы мне в память дали.
Возьмите же теперь.
 

Гамлет

 
Я не возьму;
Я никогда и ничего вам не дарил.
 

Офелия

 
Любезный принц, вам слишком хорошо
Известно, что дарили вы с словами,
Которых смысл цену вещей удвоил.
Букет исчез – возьмите ж их назад.
Для сердца благородного не дорог
Подарок от того, кто нас не любит.
Возьмите, принц!
 

Гамлет. А-а! Ты честная девушка?

Офелия. Принц!

Гамлет. И хороша собой?

Офелия. Что вы хотите сказать, принц?

Гамлет. То, что если ты добродетельна и хороша, так добродетель твоя не должна иметь дела с красотою.

Офелия. Можно ли красоте сыскать собеседницу лучше добродетели?

Гамлет. Да, конечно, красота скорее превратит добродетель в распутство, чем добродетель сделает красоту себе подобною. Прежде это был парадокс; теперь это аксиома. Я любил когда-то.

Офелия. Да, принц, – и вы заставили меня этому верить.

Гамлет. А не должно было верить. Добродетель не привьешь к нам так, чтобы в нас не осталось и следа старых грехов. Я не любил тебя.

Офелия. Тем более я была обманута.

Гамлет. Ступай в монастырь. Зачем рождать на свет грешников? Я сам, пополам с грехом, человек добродетельный, однако могу обвинять себя в таких вещах, что лучше бы мне на свет не родиться. Я горд, я мстителен, честолюбив. К моим услугам столько грехов, что я не могу и уместить их в уме, не могу дать им образа в воображении, не имею времени их исполнить. К чему таким тварям, как я, ползать между небом и землею? Мы обманщики все до одного. Не верь никому из нас. Иди лучше в монастырь. Где твой отец?

Офелия. Дома, принц.

Гамлет. Замкни же за ним дверь, чтоб он играл роль шута только у себя дома. Прощай.

Офелия. Милосердый боже, помоги ему.

Гамлет. Когда ты выйдешь замуж, вот тебе в приданое мое проклятие; будь чиста, как лед, бела, как снег, – ты все-таки не уйдешь от клеветы. Ступай в монастырь. Прощай! Или, если ты хочешь непременно выйти замуж, выбери дурака: умные люди знают слишком хорошо, каких чудовищ вы из них делаете. В монастырь – и скорее! Прощай.

Офелия. Исцелите его, силы небесные!

Гамлет. Слышал я и о вашей живописи, слышал довольно. Бог дает вам лицо, вы делаете другое. Вы таскаетесь, пляшете и поете: созданиям божьим даете имена в насмешку; притворяясь, будто все это от незнания, а оно просто легкомысленность. Подите! Ни слова! Это свело меня с ума. Я говорю – у нас не будет больше браков. Которые уже женились – пусть живут все, кроме одного; остальные останутся тем, что они теперь. В монастырь!

Уходит.

Офелия

 
Какой высокий омрачился дух!
Язык ученого, глаз царедворца,
Героя меч, цвет и надежда царства,
Ума и нравов образец – все, все погибло!
А мне, ничтожнейшей, мне суждено,
Весь нектар клятв его вкусивши, видеть,
Как пала мощь высокого ума,
Как свежей юности краса погибла,
Цветок весны под бурею увядший
О, горе мне! Что видела я прежде,
И что теперь я вижу пред собой!
 

Входят король и Полоний.

Король

 
Любовь? О нет: он не любовью болен!
Его слова хотя немного дики,
Но не безумны. У него на сердце
Запало семя; грусть его взрастит,
Оно взойдет – и плод опасен будет.
Затем я вот что наскоро решил:
Он в Англию немедленно поедет
Потребовать уплату должной дани.
Быть может, море, новая страна
Отгонят от души его тот призрак,
Вокруг которого так постоянно
Летает мысль его, что он лишился
Почти сознанья самого себя.
 

Полоний

 
Да, это будет для него полезно;
Но я еще уверен, что источник
Его тоски – несчастная любовь.
Ну что, Офелия? Тебе не нужно
Рассказывать, что Гамлет говорил:
Мы все подслушали. Распорядитесь,
Как вашему величеству угодно;
Но, если вы сочтете сообразным,
Пусть государыня, по окончаньи пьесы,
Попросит Гамлета наедине
Открыть ей грусть свою. Пусть откровенно
С ним говорит; а я, когда угодно,
Здесь стану так, чтоб слышать разговор.
Когда и ей он сердце не откроет,
Пусть едет в Англию иль пусть простится
С своей свободою, когда тюрьму
За лучшее сочтете вы лекарство.
 

Король

 
Быть так: безумству знатного не должно
Блуждать без стражи.
 

Уходят.

Зала в замке.

Входят Гамлет и актеры.

Гамлет. Пожалуйста, произнеси эту речь, как я показал тебе: легко и развязно. Если ты будешь кричать, как многие из наших актеров, так это будет мне так же приятно, как если бы стихи мои распевал разносчик. Не пили слишком усердно воздуха руками – так, будь умереннее. Среди потопа, бури и, так сказать, водоворота твоей страсти должен ты сохранить умеренность, которая смягчит их резкость. О, мне всегда ужасно досадно, если какой-нибудь дюжий длинноволосый молодец разрывает страсть в клочки, чтобы греметь в ушах райка, который не смыслит ничего, кроме неизъяснимой немой пантомимы и крика. Такого актера я в состоянии бы высечь за его крик и натяжку. Пожалуйста, избегай этого.

1-й актер. Ваше высочество, сможете на нас положиться.

Гамлет. Не будь, однако же, и слишком вял. Твоим учителем пусть будет собственное суждение. Мимика и слова должны соответствовать друг другу; особенно обращай внимание на то, чтобы не переступать за границу естественного. Все, что изысканно, противоречит намерению театра, цель которого была, есть и будет – отражать в себе природу: добро, зло, время и люди должны видеть себя в нем, как в зеркале. Если представить их слишком сильно или слишком слабо, конечно, профана заставишь иногда смеяться, но знатоку будет досадно; а для вас суждение знатока должно перевешивать мнение всех остальных. Я видел актеров, которых превозносили до небес – и что же? В словах и походке они не походили ни на христиан, ни на жидов, ни вообще на людей; выступали и орали так, что я подумал: должно быть, какой-нибудь поденщик природы наделал людей, да неудачно – так ужасно подражали они человечеству.

1-й актер. У нас это редко встретится, надеюсь.

Гамлет. Уничтожьте вовсе. Да и шуты пусть не говорят, чего не написано в роли: чтобы заставить смеяться толпу глупцов они хохочут иногда сами в то время, когда зрителям должно обдумать важный момент пьесы; это стыдно и доказывает жалкое честолюбие шута. Идите, приготовьтесь?

Актеры уходят.

Входят Полоний, Розенкранц и Гильденштерн.

Ну, что? Угодно ли королю послушать эту пьесу?

Полоний. Да – и королеве тоже, и притом сейчас же.

Гамлет. Велите актерам поспешить.

Полоний уходит.

Не угодно ли вам обоим помочь им?

Розенкранц и Гильденштерн. Охотно, принц.

Уходят.

Гамлет. Эй, Горацио!

Входит Горацио.

Горацио. Я здесь, любезный принц, к услугам вашим.

Гамлет

 
Горацио, ты – лучший из людей,
С которыми случалось мне сдружиться.
 

Горацио. Принц…

Гамлет

 
Нет, поверь мне, я тебе не льщу.
Что мне ждать от бедняка, как ты?
Твой светлый ум – вот все твое богатство:
Ты им питаешься и им одет.
Зачем же льстить тебе? Язык медовый
Пусть лижет прах с презренного богатства,
И пусть колен покорные суставы
Сгибаются, где их награда ждет.
Послушай: с той поры, как это сердце
Властителем своих избраний стало
И научилось различать людей,
Оно тебя избрало перед всеми.
Страдая, ты, казалось, не страдал;
Ты брал удары и дары судьбы,
Благодаря за то и за другое.
И благословен: рассудок с кровью
В тебе так смешаны, что ты не служишь
Для счастья дудкою, не издаешь
По прихоти его различных звуков.
Дай мужа мне, которого бы страсть
Не сделала рабом, – и я укрою
Его в души моей святейших недрах,
Как я укрыл тебя. Довольно – к делу!
Пред королем сыграют нынче пьесу:
Одна из сцен похожа на кончину
Отца, как я рассказывал тебе.
Прошу, когда дойдет до этой сцены,
Всей силою души смотри на дядю,
И если скрытый грех при этой сцене
Не скажется, тот дух, что нам являлся,
Был не отец, а наважденье ада,
И подозрения мои чернее
Брони вулкановой. Смотри ж на дядю,
Следи за ним, а я вопьюсь глазами
Ему в лицо; потом свои сужденья
Сравним – и вывод будет верен.
 

Горацио

 
Извольте, принц: когда во время пьесы,
Укравши что-нибудь, он ускользнет,
Так я плачу за воровство.
 

Гамлет

 
Идут.
Я должен праздным быть. Ступай на место.
 

Датский марш. Входят король, королева. Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденштерн и другие.

Король. Как поживаешь, друг наш Гамлет?

Гамлет. О, превосходно! Живу пищею хамелеона: ем воздух, нашпигованный обещаниями. Каплуна вы этим не откормите.

Король. Я не понимаю твоего ответа, Гамлет. Это не мои слова.

Гамлет. И не мои уже. (Полонию.) Вы играли когда-то в университете, говорили вы?

Полоний. Играл, ваше высочество, и слыл за хорошего актера.

Гамлет. Кого же вы играли?

Полоний. Юлия Цезаря. Меня убили в Капитолии, и убийцей был Брут.

Гамлет. Он поступил, как шут, убивши капитолийского гуся. Что, актеры готовы?

Розенкранц. Готовы, принц. Ждут вашего приказа.

Королева. Поди сюда, любезный Гамлет; сядь подле меня.

Гамлет. Нет, матушка, здесь есть магнит посильнее.

Полоний (королю). Ого! Слышите?

Гамлет. Позволено мне прилечь к вам?

Садится у ног Офелии.

Офелия. Нет, принц.

Гамлет. Я хотел сказать: приклонить голову к вашим коленам.

Офелия. Да, принц.

Гамлет. А вы вообразили, что я бог знает что задумал?

Офелия. Я ничего не думала.

Гамлет. Прекрасная мысль лежать у ног девушки.

Офелия. Что такое, принц?

Гамлет. Ничего.

Офелия. Вы веселы.

Гамлет. Кто? Я?

Офелия. Да, принц.

Гамлет. Я готов всегда быть вашим шутом. Что нам и делать, если не веселиться? Посмотрите, как весело смотрит матушка, а ведь и двух часов нет, как скончался отец мой.

Офелия. Нет, принц, уже четыре месяца.

Гамлет. Так давно уже? Так пусть же сам сатана ходит в трауре; я же надену соболью мантию. Боже, уже два месяца, как умер, и еще не забыт! Так можно надеяться, что память великого человека переживает его целым полугодом. Но, клянусь, он должен строить церкви, если не хочет, чтобы его забыли, как прошлогодний снег.

Звуки труб. Начинается пантомима. Входят король и королева. Они обнимаются, изъявляя знаки любви. Она становится на колени, делает знаки уверения, он подымает ее, склонив голову на се грудь, потом ложится на скамью из цветов и засыпает. Королева его оставляет. Тотчас после того входит человек, снимает с него корону, целует ее, вливает яд в ухо короля и уходит. Королева возвращается, видит короля мертвым и делает патетические жесты. Отравитель возвращается с двумя или тремя немыми и как будто огорчен вместе с нею. Труп уносят. Отравитель предлагает королеве свою руку и подарки. Сначала она кажется недовольною и не согласною, но наконец принимает их. Они уходят.

Офелия. Что это значит, принц?

Гамлет. Здесь скрывается преступление!

Офелия. Вероятно, эта пантомима показывает содержание пьесы?

Входит Пролог.

Гамлет. А вот мы узнаем от этого молодца. Актеры ничего не могут сохранить в тайне – все выболтают.

Офелия. Скажет он нам, что значит это представление?

Гамлет. Да, как и всякое представление, которое вы ему представите. Не постыдитесь только представить, а он не постыдится сказать вам, что это значит.

Офелия. Нехорошо, принц, нехорошо. Я лучше буду слушать пьесу.

Пролог

 
Для нас и представленья
В покорном униженье
Мы просим снисхожденья.
 

Уходит.

Гамлет. И только? Что ж это: пролог или надпись кольца?

Офелия. Оно кратко.

Гамлет. Как любовь женщины.

На сцену выходят король и королева.

Король (на театре)

 
Уж тридцать раз промчались кони Феба
Вкруг моря и земли по тверди неба,
И тридцать лет заемный блеск луны
То меркнул, то светил с небесной вышины,
С тех пор как сердце в нас Амур воспламенил
И руки Гименей на брак соединил.
 

Королева (на театре)

 
Пусть солнце и луна свершают снова
Свой горний путь; еще свежо и ново
Пылает в нас любовь. Но ты забыл
Веселье прошлое; ты так уныл,
Что страшно мне. Спокойся, милый друг,
Не разделяй души моей недуг.
Любовь и страх жены неизмеримы:
Они ничто, иль нет пределов им.
Ты знаешь, друг, как мною ты любим!
Любовь и страх во мне неукротимы:
Любовь великую страшит все глубоко;
Ее величие и в малом велико.
 

Король (на театре)

 
Нас скоро, милая, разлучит время:
Я стар, мне не по силам жизни бремя.
Ты будешь жить, мой незабвенный друг,
Средь мира светлого; другой супруг,
Быть может…
 

Королева (на театре)

 
О, молчи! Измена злая —
А не любовь – была б любовь такая.
Супругой вновь быть может только та,
Кто кровью первого обагрена.
 

Гамлет (в сторону)

 
Пилюля хороша.
 

Королева (на театре)

 
Что новый брак? И что к нему ведет?
Не пыл любви, а выгоды расчет.
И вновь упасть в объятия другого
Не все ль равно, что свесть в могилу снова
Того, кто умер уже раз?
 

Король (на театре)

 
Ты мне от сердца говоришь – я верю.
Но как легко намеренье забыть!
Оно всегда есть раб воспоминанья,
Родится сильным и слабеет вдруг:
Так крепко держится зеленый плод,
Когда ж созреет – с дерева падет.
Естественно, что всякий забывает
О том, что должен самому себе.
На что решились мы в минуту страсти,
Со страстью и умрет. Порыв восторга
Или тоски умчит с собою замысл.
Где громко изливается восторг,
Там и тоска льет слезы не в тиши,
Грустит восторг и радуется горе.
Изменчив свет; не мудрено, что в нем
За счастием летает и любовь.
Не разрешен вопрос: любовь ли счастье,
Иль счастие ведет с собой любовь?
Падет великий человек – любимцы
Его бегут, разбогатеет бедный —
Его враги вдруг сделались друзьями.
Так, кажется, любовь бежит за счастьем.
Когда друзья не нужны – много их;
А обратись к кому-нибудь в нужде —
Он вдруг в врага преобразится.
Окончу тем, с чего начал: судьба
И воля в нас всегда с собою в ссоре,
Все замыслы уничтожает жребий;
Мы думаем, а исполняет он.
Ты не желаешь быть женой другого,
Но эта мысль умрет со мною вместе.
 

Королева (на театре)

 
О, не питай меня земля, и свет небесный
Мне не свети; ночь, не давай покоя,
И день – утех: пусть все мои надежды
Умчит порыв отчаянья, а цепи
И пост пусть будут жребием моим!
Пусть все, что потемняет в жизни радость,
Иссушит цвет любимейших желаний!
И здесь, и там со мною будь страданье,
Когда, вдова, я стану вновь невестой!
 

Гамлет (Офелии)

 
Что ж, если она нарушит клятву?
Король (на театре)
Довольно клятв! Оставь меня теперь!
Я утомлен и отдохнуть желаю:
Пусть сон отгонит от меня заботы.
 

Он засыпает.

Королева (на театре)

 
Спи, милый друг! Благословенье мира
Да ниспошлет на нас Господь.
 

Уходит.

Гамлет. Как вам нравится пьеса, матушка?

Королева. Мне кажется, королева наобещала слишком много.

Гамлет. О да, ведь она сдержит слово!

Король. Ты знаешь содержание? Нет ли чего-нибудь непозволительного?

Гамлет. Нет, нет, они только шутят: отравляют шутя. Ничего непозволительного.

Король. А как называется пьеса?

Гамлет. «Мышеловка». Как это? Метафорически. Это представление убийства, совершенного в Вене. Гонзаго – имя герцога, жена его – Баптиста. Вы сейчас увидите: это злодейское дело. Но что до того? До вашего величества и до нас оно не касается. Совесть у нас чиста, а шапка горит только на воре.

На сцену входит Луциан.

Это Луциан, племянник короля.

Офелия. Вы берете на себя обязанность хора, принц.

Гамлет. И мог бы быть посредником между вами и вашим любовником, если бы вам вздумалось сыграть такую комедию.

Офелия. Вы остры, принц, вы остры.

Гамлет. Да, вам пришлось бы постонать, пока притупится моя острота.

Офелия. Час от часу хуже.

Гамлет. Так же, как вы выбираете себе мужей. Начинай, убийца! Оставь свою негодную мимику и начинай! И ворон, каркая, ко мщению зовет!

Луциан (на театре)

 
Мой ад готов, рука верна – и мысли черны!
Безлюдно здесь – и час благоприятен.
Ты, острый сок полуночной травы,
Проклятием Гекаты утонченный,
Пусть силою твоих волшебных чар
Мгновенно в нем исчезнет жизни дар.
Он вливает яд в ухо спящего.
 

Гамлет. Он отравляет его в саду, чтобы завладеть его царством. Имя его – Гонзаго. История налицо: она превосходно описана по-итальянски. Вы сейчас увидите, как убийца вкрадется в любовь супруги Гонзаго.

Офелия. Король встает.

Гамлет. Как? Испуган ложною тревогой?

Королева. Что с тобою, друг мой?

Полоний. Прекратите представление.

Король. Посветите мне! Идем!

Полоний. Огня! Огня! Огня!

Все, кроме Гамлета и Горацио, уходят.

Гамлет

 
А, раненый олень лежит,
А лань здоровая смеется.
Один заснул, другой не спит —
И так на свете все ведется!
 

Что? Разве эта штука, с лесом перьев на голове и парой бантов на башмаках, не доставила бы мне места в труппе актеров, если бы остальное счастье мое меня не покинуло?

Горацио. Да, на половинном жалованье.

Гамлет. Нет, на полном.

 
Ты знаешь, милый мой Дамон:
Юпитер украшал престол —
И кто ж теперь воссел на трон?
Всесовершеннейший… попугай.
 

Горацио. Вы могли бы поставить рифму.

Гамлет. О, любезный Горацио, я тысячи прозакладую за слова духа. Заметил ты?

Горацио. И очень хорошо.

Гамлет. Когда говорил об отравлении?

Горацио. Я пристально наблюдал за ним.

Гамлет

 
Ха-ха-ха! Музыку! Эй, флейтщики!
О, если наш театр не нравится ему,
Так, значит, он – не нравится ему.
Музыку!
 

Входят Розенкранц и Гильденштерн.

Гильденштерн. Принц, позвольте сказать вам пару слов.

Гамлет. Целую историю.

Гильденштерн. Его величество…

Гамлет. Ну, что с ним?

Гильденштерн. Он удалился в свою комнату и очень нездоров.

Гамлет. От вина?

Гильденштерн. Нет, от желчи.

Гамлет. Вам следовало бы показать больше здравого смысла и известить об этом доктора, потому что если я пропишу ему лекарство, так желчь его разольется, может быть, еще больше.

Гильденштерн. Принц, приведите в порядок ваши речи и не отдаляйтесь так от предмета моего поручения.

Гамлет. Я стал ручным – говорите.

Гильденштерн. Королева, матушка ваша, в глубочайшей скорби сердца послала меня к вам.

Гамлет. Добро пожаловать.

Гильденштерн. Нет, принц, эта вежливость не у места. Если вам угодно дать мне здравый ответ, я исполню приказание вашей матушки, если же нет, так извините: я удалюсь – и дело мое кончено.

Гамлет. Я не могу.

Гильденштерн. Что, принц?

Гамлет. Дать вам здравый ответ: мой ум болен. Ответ, какой в моей власти, – к вашим услугам или, лучше сказать, к услугам моей матушки. Итак, без околичностей, к делу. Матушка, говорите вы…

Розенкранц. Говорит вот что: ваше поведение удивило, изумило ее.

Гамлет. О дивный сын, который может изумлять так мать свою! Но разве за этим родительским изумлением ничего не следует? Говорите.

Розенкранц. Она желает поговорить с вами в своей комнате, прежде чем вы ляжете спать.

Гамлет. Я повинуюсь, хоть будь она десять раз моею матерью. Есть у вас до меня еще какое-нибудь дело?

Розенкранц. Когда-то вы меня любили, принц.

Гамлет. И теперь еще, клянусь вам этой парой воровских крючков!

Розенкранц. Принц, что причиною вашего расстройства? Поистине, вы налагаете цепи на вашу свободу, скрывая грусть свою от друга.

Гамлет. Мне нельзя возвыситься.

Розенкранц. Как может это быть, когда сам король назначил вас наследником датского престола?

Гамлет. Да; однако же, «покуда травка подрастет…». Впрочем, пословица это устарела.

Входят флейтщики.

А, флейты! Подайте мне одну из них. (Берет флейту. Гильденштерну.) На пару слов! (Отводит Гильденштерна в сторону.) Зачем ухаживаете вы за мною, как будто хотите заманить меня в сети?

Гильденштерн. О принц, если преданность моя слишком смела, это значит, что я люблю вас слишком глубоко.