Текст книги "12 великих пьес"

Улица рядом с садом Оливии.

Входят сэр Тоби и сэр Эндрю.

Сэр Тоби. Да, братец, это черт, а не человек! Я еще не видывал такого рубаки. Я пошел было с ним на ножнах – так, для пробы, – но он выпадает с такою дьявольскою быстротою, что хоть брось, и если он отпарировал, то наносит удар так же верно, как нога касается земли, когда сделаешь шаг. Он был, говорят, первым фехтовальщиком у турецкого султана.

Сэр Эндрю. Черт возьми! Я не хочу с ним драться!

Сэр Тоби. Да уж теперь он сам не идет назад. Фабиан едва его там сдерживает.

Сэр Эндрю. Провались он! Если б я знал, что он такой бойкий и мастер драться, так черт бы его взял прежде, чем я его вызвал. Постарайся только, чтоб он бросил это дело, – и я дам ему моего серого жеребца.

Сэр Тоби. Пожалуй, я сделаю ему это предложение. Погоди здесь и держи себя бодрее. (В сторону.) Это кончится без крови и убийства. А на твоей лошадке я поеду так же, как и на тебе, дружок.

Входят Фабиан и Виола.

(Фабиану.) Он дает свою лошадь за мировую. Я уверил его, что этот молокосос чуть не сам дьявол.

Фабиан (сэру Тоби). А тот столь же высокого мнения о нашем рыцаре. Он бледен и дрожит, как будто у него медведь за спиною.

Сэр Тоби (Виоле). Нет спасения, сударь, он непременно хочет с вами драться, потому что поклялся. Что же касается ссоры, так он одумался и видит теперь, что дело не стоит порядочного слова. Итак, обнажите шпагу, чтоб дать ему возможность не нарушить своей клятвы. Он уверяет, что не нанесет вам вреда.

Виола (в сторону). Боже, еще немного – и я признаюсь, какой я мужчина.

Фабиан. Когда заметите, что он разгорячился, то отступайте.

Сэр Тоби. Что, брат Эндрю, нет спасения? Впрочем, он хотел сразиться с тобою только чести ради, так как без этого нельзя обойтись по законам дуэли; но он дал мне свое рыцарское слово, что не причинит тебе вреда. Живей же!

Сэр Эндрю. Дай Бог, чтоб он сдержал свое слово! (Обнажает шпагу.)

Виола (обнажая шпагу). Уверяю вас, что это против моей воли.

Входит Антонио.

Антонио (сэру Эндрю)

 
Стой – и в ножны вложите вашу шпагу!
Когда вас этот юноша обидел,
Я за него дерусь; а если вы
Его обидели, так вас зову на бой.
 

Сэр Тоби

 
Как, сударь, вы? Да вы-то кто такой?
 

Антонио

 
Я тот, кто больше за своих друзей
На деле делает, чем говорит.
 

Сэр Тоби (обнажая шпагу). Если вы такой забияка, так я к вашим услугам.

Входят двое полицейских.

Фабиан. Остановись, Тоби! Черт полицию принес.

Сэр Тоби (к Антонио). Мы после поговорим.

Виола (сэру Эндрю). Вложите вашу шпагу, если вам угодно.

Сэр Эндрю. Ей-богу, угодно! А что до того, что я вам обещал, так я сдержу мое слово. Он хорошо выезжен и не тугоузд.

1-й полицейский. Вот он – исполняй свой долг.

2-й полицейский

 
По повеленью герцога, под стражу
Я вас беру.
 

Антонио

 
Любезный, вы ошиблись!
 

1-й полицейский

 
Ничуть, я вас немедленно узнал,
Хоть вы теперь и не в матросской шапке.
Бери его: он знает, что я знаю.
 

Антонио (Виоле)

 
Я повинуюсь: это же случилось
Все оттого, что я пошел искать вас
Что ж делать, друг, пришлось мне поплатиться!
Что предпринять намерены вы? Я,
Нуждой гонимый, должен вас просить
Мне кошелек, вам данный, возвратить.
О, мысль, что я помочь уж вам не в силе,
Грызет меня сильнее, чем арест!
Я удивил вас. О, не унывайте!
 

2-й полицейский

 
Пожалуйте, сударь.
 

Антонио

 
Я принужден просить вас возвратить
Хоть часть из вам мной данных денег.
 

Виола

 
Деньги!
За теплое участие ко мне,
Которое вам много повредило
И довело отчасти до тюрьмы,
Я уделить готов вам половину
Из скудных средств моих.
 

Антонио

 
Ужель отречься
Решились вы? Ужель мои услуги
Я должен вам доказывать словами?
Не искушайте горя моего
И уст моих дойти не заставляйте
До вычисленья их пред вами здесь!
 

Виола

 
Увы, из них не знаю ни одной,
Да и лицо мне ваше незнакомо;
Неблагодарность же мне ненавистней лжи,
И хвастовства, и гордости, и пьянства,
И всех других пороков, что живут
И властвуют в крови, как острый яд.
 

Антонио

 
О правосудный Бог!
 

2-й полицейский

 
Пойдемте, сударь!
Прошу идти.
 

Антонио

 
Постой – два слова только!
Стоящего здесь юношу меж вами
Я выхватил почти из пасти смерти,
Берег его с любовию святой
И пред его наружностью склонялся,
Надеясь дух под ней найти высокий.
 

1-й полицейский

 
Что нам до этого за дело? Время
Летит стрелой – и нам пора идти.
 

Антонио

 
И истуканом стало божество!
Ты светлый лик навек свой обесчестил,
Себастиан! Природу очернила
Твоя душа – она мне заплатила
Неблагодарностью. Добро – есть красота,
Но зло прекрасное – есть пустота,
Одетая в блестящую одежду.
 

1-й полицейский. Он с ума сходит. Ведите его! Пойдем, пойдем!

Антонио. Ведите. (Уходит с полицейскими.)

Виола

 
Он говорил так бурно. Верит он
Своим словам; но я не верю.
О, если б вы сбылись, мои мечты!
О, если б, брат, из волн спасен был ты!
 

Сэр Тоби

 
Эндрю и Фабиан, в кабак направим путь,
Где, может быть, втроем срифмуем что-нибудь!
 

Виола

 
Он называл меня Себастианом!
Мой брат был схож лицом со мною точно
И, как мое, носил такое ж платье
О, если рок осуществит надежду,
Тогда и смерч, и гибельные волны
В моих глазах любови будут полны!
 

(Уходит.)

Уходят.

Сэр Тоби. Самый бесчестный, ничтожный молокосос и более трусливый, чем заяц. Что он бесчестен, это видно из того, что он оставил друга в нужде и отрекся от него. Что же касается его трусости, то спроси о том у Фабиана.

Фабиан. Трус, самый отъявленнейший из всех трусов!

Сэр Эндрю. Черт возьми, догоню и отваляю его!

Сэр Тоби. Дело! Колоти его, только не обнажай шпаги.

Сэр Эндрю. Еще бы не колотить!

Фабиан. Пойдем посмотрим, чем все это кончится.

Сэр Тоби. Держу пари да что угодно – из этого не выйдет ничего.

Уходят.

Действие IV

Улица перед домом Оливии.

Входят Себастиан и шут.

Шут. Так вы хотите уверить меня, что я не к вам послан?

Себастиан

 
Довольно – ты, я вижу, ловкий парень,
И потому оставь меня в покое!
 

Шут. Славно сыграно! Значит, я вас не знаю, и графиня не к вам меня послала, чтоб пригласить к ней на пару слов, и зовут вас не Цезарио, и это не мой нос. Словом – все не так, как оно есть.

Себастиан

 
Поди и расточай свое безумье
Перед другими. Ты меня не знаешь.
 

Шут. Расточать свое безумье! Это словечко он подслушал о какой-нибудь знатной особе и применяет его к дураку. Расточать свое безумье! Право, того и смотри, что этот огромный болван, свет, сделается модным франтом. Пожалуйста, брось свои причуды и скажи, чем мне следует расточиться перед графиней? Не вестью ли о том, что ты придешь?

Себастиан

 
Оставь меня в покое, глупый сводник.
Вот деньги – на, а не уйдешь – тебя
Я награжу и худшею монетой.
 

Шут. Клянусь честью, у тебя щедрая рука. Мудрецы, дающие деньги дуракам, приобретают тем себе добрую славу, если лет с дюжину не перестают набивать их карманы.

Входят сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан.

Сэр Эндрю. А, сударь, попались! Вот вам! (Бьет Себастиана.)

Себастиан (бьет его). А вот тебе и сдача. Да что здесь, все перебесились?

Сэр Тоби. Остановись, или шпага твоя полетит к черту!

Шут. Сейчас все расскажу графине. Ни за какие деньги не хотел бы сидеть в какой-нибудь из ваших шкур. (Уходит.)

Сэр Тоби (хватая Себастиана). Перестаньте, будет!

Сэр Эндрю. Оставь, я иначе с ним расправлюсь. Я подам на него жалобу и, если в Иллирии есть еще законы, обвиню его, хоть я и первый ударил, что, впрочем, вздор.

Себастиан. Прочь руку!

Сэр Тоби. Э, не хочу – и дело с концом. Шпагу в ножны, герой! Хотя ты и храбр, но все-таки довольно.

Себастиан (вырываясь)

 
Все ж вырвусь я. Ну что теперь ты скажешь?
Ступай, а нет – так шпагу вынимай.
 

(Обнажает шпагу.)

Сэр Тоби. Что? Что? Так, стало быть, непременно нужно выпустить унции две твоей дерзкой крови? (Обнажает шпагу.)

Входит Оливия.

Оливия

 
Стой, Тоби, если жизнью дорожишь!
Ужели никогда твои поступки
Не переменятся? Неблагодарный!
Ты сотворен, чтоб жить в глухих степях,
Средь скал, где дикари лишь обитают.
Прочь с глаз моих! А ты не оскорбляйся,
Цезарио мой добрый!
 

(Сэру Тоби.)

 
Дерзкий, прочь!
 

Сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан уходят.

 
Мой милый друг, не предавайся гневу
И сохрани владычество ума
Над этим грубым, дерзким нападеньем
На твой покой. Пойдем, я расскажу
Тебе про шутки буйные его —
И сам же ты над ними посмеешься.
Ты должен быть со мной – не откажи.
Будь проклят он! Тебя он оскорбил,
В тебе мое он сердце огорчил.
 

Себастиан

 
Откуда этот вихрь, видений полный?
В безумстве я или в глубоком сне?
Так усыпите ж чувства, Леты волны!
В таких мечтах не пробудиться мне!
 

Оливия

 
Пойдем, пойдем! Иди за мною смело.
 

Себастиан

 
Охотно.
 

Оливия

 
Слово будь отныне дело.
 

Уходят.

Комната в доме Оливии.

Входят Мария и шут.

Мария. Пожалуйста, надень вот эту рясу да прицепи бороду и уверь его, что ты отец Топас. Поспеши, а я позову между тем Тоби. (Уходит.)

Шут. Прекрасно, надену рясу и прикинусь святым отцом. Да, впрочем, не первый я притворщик под такой рясой. Я не так важен, чтоб мог сделать честь моему званию, и не так тощ, чтоб прослыть за ученого; однако же быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым. Но вот мои товарищи.

Входят сэр Тоби и Мария.

Сэр Тоби. Да благословит вас Иегова, отец Топас!

Шут. Bonos dies[27]27
  Добрый день (искаж. исп.).


[Закрыть], сэр Тоби. Как седовласый пражский отшельник, не умевший ни читать, ни писать, очень мудро сказал племяннице царя Горбодука[28]28
  «…племяннице царя Горбодука». – Шут выдумывает отшельника, как и до того разные имена и истории. Здесь он приписал древнему британскому королю совершенно неведомую племянницу.


[Закрыть]: «То, что есть, – есть» – так и я, поскольку я патер Топас, постольку я патер Топас. Ибо что такое то, если не то, и есть, если не есть?

Сэр Тоби. Поговорите с ним, отец Топас.

Шут. Эй, кто там? Да будет мир в сей темнице!

Сэр Тоби. Каналья хорошо подражает, ловкая каналья!

Мальволио (за сценой). Кто меня зовет?

Шут. Патер Топас, пришедший посетить одержимого бесом Мальволио.

Мальволио. Отец Топас, отец Топас, добрый отец Топас, сходите к миледи!

Шут. Изыди, окаянный! Зачем истязуешь ты сего человека и говоришь только о леди?

Сэр Тоби. Премудро сказано, отец Топас!

Мальволио. Отец Топас, так жестоко еще никого вы не обижали. Отец Топас, не верьте, что я сошел с ума. Они засадили меня в ужасную темноту.

Шут. Сатана нечистый! Я называю тебя нежнейшим из твоих имен, ибо я одна из тех кротких душ, которые даже и с чертом обращаются вежливо. Ты говоришь, что в комнате темно?

Мальволио. Как в аду, отец Топас.

Шут. Однако ж в ней есть окна, прозрачные, как ставни и верхние окна, что на северо-юге светят, как черное дерево, а ты жалуешься на темноту.

Мальволио. Я не сумасшедший, отец Топас, говорю вам, что эта комната темна.

Шут. Безумный, ты в заблужденье. Но я говорю, что несть тьмы, кроме незнания, в которое ты погружен больше, чем египтяне в их туман.

Мальволио. Я говорю, что эта комната темна, как незнание, будь оно темно, как сам ад. Повторяю, что никого еще не обижали так жестоко. Я сумасшедший столько же, как и вы. Испытайте это в каком угодно толковом разговоре.

Шут. В чем состоит учение Пифагора касательно диких уток?

Мальволио. В том, что душа нашей бабушки может жить в утке.

Шут. Что ты думаешь об этом учении?

Мальволио. Я считаю душу благородной и не причастен к его учению.

Шут. Прощай! Оставайся во тьме. Прежде чем я признаю в тебе здравый рассудок, ты должен признать учение Пифагора и бояться убить утку, чтоб не изгнать души твоей бабушки. Прощай!

Мальволио. Отец Топас! Отец Топас!

Сэр Тоби. Ай да отец Топас!

Шут. Не правда ли, что мне все к лицу?

Мария. Ты мог бы окончить дело без рясы и бороды: он тебя не видит.

Сэр Тоби. Теперь заговори с ним своим голосом и приди мне сказать, как ты его найдешь. Как бы было хорошо развязаться с этой шуткой добром! Если можно выпустить его кстати, так пусть себе идет, потому что мои отношения с графиней теперь так дурны, что я не могу безопасно дотянуть шутку до конца. Приходи ко мне в комнату.

Сэр Тоби и Мария уходят.

Шут (поет)

 
Дружок, ты скажи,
Любит ли тебя
Душенька твоя?
 

Мальволио

 
Дурак!
 

Шут (поет)

 
Нет, не любит – разлюбила!
 

Мальволио

 
Дурак!
 

Шут (поет)

 
Ой, за что ж тебя забыла?
 

Мальволио

 
Дурак, говорю я.
 

Шут (поет)

 
Знать, другого полюбила!
 

Мальволио. Душа моя, шут, если ты хочешь крепко обязать меня, достань мне свечку, перо, бумагу и чернила. Как честный человек, я всю жизнь буду тебе благодарен.

Шут. Господин Мальволио…

Мальволио. Да, любезный шут.

Шут. Ах, сударь, как это вы лишились ваших пяти чувств?

Мальволио. Шут! Никогда и никого еще не обижали так жестоко. Я так же хорошо владею моими чувствами, как и ты, шут.

Шут. Только так? Так ты, право, не в своем уме, если твои чувства не лучше моих, дурацких.

Мальволио. Они заперли меня здесь, держат впотьмах, присылают ко мне священников, ослов и вообще всеми средствами стараются лишить меня рассудка.

Шут. Подумайте, что вы говорите, патер ведь здесь. (Переменив голос.) Мальволио! Мальволио! Да восстановит небо твой рассудок. Постарайся заснуть и перестань врать пустяки.

Мальволио. Отец мой…

Шут. Не заводи с ним речей, сын мой. – Кто? Я, отец Топас? Нет, ни за что! Господь с вами! – Аминь. Да будет так.

Мальволио. Дурак! Дурак!

Шут. Что с вами, успокойтесь! Меня бранят за то, что я с вами разговариваю.

Мальволио. Душенька шут, достань мне огня и бумаги. Уверяю тебя, я не безумнее кого другого в Иллирии.

Шут. Если б это была правда, Господи!

Мальволио. Как честный человек, это правда! Достань мне, милый шут, чернила, свечу и бумаги и передай графине, что я напишу: тебе дадут за это больше, чем когда-нибудь давали почтальону.

Шут. Достану, так и быть. Но скажите мне по правде: вы точно сошли с ума или только так, притворяетесь?

Мальволио. Поверь же, что нет; я говорю правду.

Шут. Помешанному я не поверю, не видев его мозга. Сейчас принесу вам свечу, бумагу и чернила.

Мальволио. Шут, я щедро награжу тебя. Пожалуйста, иди.

Шут уходит.

Сад Оливии.

Входит Себастиан.

Себастиан

 
Вот светлый Феб, вот воздух, вот земля,
Вот перстень, что она мне подарила;
Он предо мной, я чувствую его,
Хотя я и опутан волшебством.
Но это не безумство. Где Антонио?
Я не нашел в гостинице его;
Но он был там: хозяин мне сказал,
Что в город он пошел меня искать.
Теперь его совет мне был бы дорог,
Как золото. Рассудок в ссоре с чувством,
Хоть я и почитаю все ошибкой,
А не безумством; но прилив Фортуны
Так беспримерен, так непостижим,
Что я готов глазам своим не верить.
Я должен спорить с собственным умом:
Он говорит, что кто-то здесь безумный.
Она – в уме, и это ясно; как
Иначе управлять бы ей прислугой,
Давать приказы, принимать послов —
И все так тихо, твердо и умно?
Тут где-то есть обман. Но вот она!
 

Входит Оливия со священником.

Оливия

 
Прости мою поспешность! Если ты
Желаешь мне добра – пойдем со мною:
В часовне, что недалеко отсюда,
Ты передашь духовному отцу
Святую клятву вечного союза —
И успокоится в моей груди
От страха замирающее сердце.
Он в тайне сохранит наш брак,
Пока ты объявить его захочешь, —
И свадьбу мы отпразднуем тогда
Прилично сану моему. Что скажешь?
 

Себастиан

 
Я клятву верности готов произнести
И вечно сохранять ее в моей груди.
 

Оливия (священнику)

 
Веди же нас, отец. Нас Бог благословит,
И благодать его союз наш осенит.
 

Действие V

Улица перед домом Оливии.

Входят шут и Фабиан.

Фабиан. Если ты меня любишь, покажи мне письмо его.

Шут. Любезный Фабиан, сделай мне за то другое одолжение.

Фабиан. Все, что ты хочешь.

Шут. Не требуй этого письма.

Фабиан. То есть ты даришь мне собаку и в награду требуешь ее назад.

Входят герцог, Виола, Курио и свита.

Герцог. Вы люди графини Оливии?

Шут. Точно так, мы часть ее домашнего обихода.

Герцог. Тебя-то я хорошо знаю. Каково поживаешь, молодец?

Шут. По правде сказать, с врагами лучше, чем с друзьями.

Герцог. Нет, с друзьями лучше.

Шут. Нет, государь, хуже.

Герцог. Как же это?

Шут. Да вот как друзья хвалят меня и делают из меня осла, а враги прямо говорят мне, что я осел. Следовательно, с врагами я учусь самопознанию, а друзья меня надувают. Итак, если умозаключения похожи на поцелуи и если четыре отрицания составляют два утверждения, то чем больше друзей, тем хуже, чем больше врагов, тем лучше.

Герцог. Хорошо! Прекрасно!

Шут. Нет, государь, право нет, хоть вам и угодно быть одним из моих друзей.

Герцог. От моей дружбы тебе хуже не будет: вот тебе золотой.

Шут. Если бы это не значило повторять дважды то же самое, сэр, так не мешало бы удвоить.

Герцог. О, ты даешь мне худой совет!

Шут. На этот раз опустите, сударь, вашу щедрость в карман – и да повинуются ей ваши кровь и тело!

Герцог. Так и быть, согрешу вдвойне.

Шут. Primo, secundo, tertio[29]29
  Во-первых, во-вторых, в-третьих (лат.).


[Закрыть] – и тогда будет ладно. Старая пословица говорит, «без троицы дом не строится»; такт в три четверти – веселый такт; колокол, созывающий на молитву, может вас убедить в том: он всегда звонит «динь-динь-динь»!

Герцог. Этой шуткой ты не выманишь больше денег из моего кармана. Если тебе угодно доложить графине, что я желаю, с ней говорить, и проводить ее сюда, так это вернее пробудит мою щедрость.

Шут. Пусть же почивает, пока я ворочусь. Я иду, государь Однако вы не должны думать, что моя любовь к золоту есть сребролюбие. Щедрость ваша пусть немного вздремнет – и я ее разбужу. (Уходит.)

Входят Антонио и полицейские.

Виола

 
Вот, государь, спаситель мой идет.
 

Герцог

 
Его лицо знакомо мне, хотя
В последний раз я видел его черным,
Запачканным в дыму, как у Вулкана
Он был начальником на плоскодонном
Ничтожном корабле и так жестоко,
Так разрушительно схватился с лучшей,
Сильнейшей частью флота моего,
Что даже зависть и язык утраты
Ему и честь и славу отдавали.
В чем дело?
 

1-й полицейский

 
Государь, вот тот Антоньо,
Который «Феникса», с богатым грузом
К нам плывшего из Кандии[30]30
  Кандия – древнее название острова Крит.


[Закрыть], схватил.
Вот тот, который полонил «Орла»,
При чем погиб ваш молодой племянник.
Сейчас его на дерзком поединке
Мы на одной из улиц захватили.
 

Виола

 
Он шпагу мне в защиту обнажил,
Но под конец заговорил так странно,
Что все слова его за бред я счел.
 

Герцог

 
Прославленный пират, вор океана,
Что за безумная отвага предала
Тебя во власть людей, которых кровью
К себе вражду навек запечатлел?
 

Антонио

 
Орсино, благородный государь,
Позвольте сбросить эти имена:
Антонио не вор и не пират,
Хотя и был врагом твоим суровым.
Сюда меня волшебство завлекло,
Причем из грозной пасти злого моря
Я юношу бесчувственного спас
Вот он! Он был уже добычей смерти;
Но жизнь ему я смело подарил,
А с ней и страсть без меры и границы,
Со всей ее горячей полнотой.
Я для него, мне милого, решился
Вступить сюда, в враждебный этот город,
И за него же шпагу обнажил.
Когда ж меня схватили, он, презренный,
Не захотев со мною разделить
Моей беды, отрекся от меня.
Тогда он тотчас стал мне вовсе чужд,
Как вещь, погибшая в волнах морских.
Он отказал мне в кошельке моем,
Что я вручил ему пред тем за полчаса.
 

Виола

 
Но как могло случиться это все?
 

Герцог

 
Когда же к нам он в город возвратился?
 

Антонио

 
Сегодня утром, славный государь.
Три месяца мы были неразлучны,
Не расставались ни на полминуты
Ни днем ни ночью.
 

Входит Оливия со свитой.

Герцог

 
Вот идет графиня!
На землю к нам спустились небеса!
Ты говоришь, как сумасшедший: он
Три месяца уж служит у меня.
Но мы поговорим об этом после.
Теперь же с ним посторонись скорей.
 

Оливия

 
Что вам угодно, славный государь?
Оливия готова вам служить
Во всем и всем, с одним лишь исключеньем.
Цезарио, ты слова не сдержал.
Ну что сказать в ответ на это можешь?
 

Виола

 
Мой повелитель хочет говорить —
И я молчу…
 

Оливия

 
Когда запеть хотите
На старый лад, то я отвечу вам,
Что это слуху моему противно,
Как после музыки – собачий лай.
Герцог
По-прежнему жестока.
 

Оливия

 
Постоянна
По-прежнему.
 

Герцог

 
В жестокости? Увы,
Неумолимая красавица, на твой
Алтарь неблагодарный приносил я
Души моей священнейшие жертвы —
И все напрасно! Что же делать мне?
 

Оливия

 
Что вы почтете более приличным.
 

Герцог

 
Так почему ж бы мне не умертвить
Того, что для меня всего милее,
Как египтянин тот, который в час
Кончины злой убил свою подругу?[31]31
  Имеется в виду герой греческого романа «Теаген и Хариклея» Теаген, который, чувствуя приближение собственной смерти, убил свою возлюбленную.


[Закрыть]
И разве необузданная ревность
Не на границе благородства? Слушай,
Ты верностью моей не дорожишь,
А тот, кто вытеснил меня из сердца
И из любви твоей, – того я знаю.
Ты, непреклонная, ты будешь жить,
Но этого любимца твоего,
Которого и я люблю не меньше, —
Его я оторву от гордых взоров,
Где государю своему назло
Он царствует! Цезарио, пойдем!
До зла моя решительность дозрела:
Я умерщвлю любимого ягненка,
Чтоб растерзать в голубке сердце злое.
 

Виола

 
Я тысячу смертей готов принять,
Чтоб вам покой и утешенье дать.
 

Оливия

 
Цезарио, куда?
 

Виола

 
За государем,
Которого люблю, как свет очей,
Как жизнь, как счастие души моей, —
Люблю так страстно, горячо и сильно,
Как женщину мне не любить. Всесильный,
Когда я лгу, права святой любви
Ты смертью отомсти в моей крови!
 

Оливия

 
О, я несчастная, он обманул меня!
 

Виола

 
Кто обманул вас, кто вас оскорбил?
 

Оливия

 
Давно ли? Иль себя ты позабыл?
Позвать священника!
 

Слуга уходит.

Герцог

 
Пойдем! За мной!
 

Оливия

 
Куда, супруг, Цезарио мой милый?
 

Герцог

 
«Супруг»?
 

Оливия

 
Супруг! Ты можешь ли отречься?
 

Герцог

 
Ты муж ее?
 

Виола

 
Нет, государь, не я.
 

Оливия

 
О, это страх твой рабский говорит!
От собственности отказаться он
Тебе внушил! Цезарио, не бойся,
Не отвергай Фортуны! Будь открыт
Тем, чем ты стал, чего достиг ты втайне, —
И ты велик, как то, чего боишься.
 

Входит священник.

Оливия

 
Добро пожаловать! Я заклинаю
Твоим священным саном: объяви,
Что с этим юношей я совершила
В твоем присутствии. Хотя недавно
Мы в тайне думали все сохранить,
Но случай все теперь разоблачает.
 

Священник

 
Союз любви вы предо мной свершили;
Он укреплен соединеньем рук,
Он утвержден разменом ваших колец,
Запечатлен священным поцелуем;
Все брачные обряды скреплены
Моей рукой. И вот двумя часами
С тех пор я ближе к гробу моему.
 

Герцог

 
Чем будешь ты, лукавое созданье,
Когда тебя покроет седина?
Иль ты до старости не доживешь
 И жертвой лжи губительной падешь?
Она твоя: ты можешь наслаждаться;
Но берегись, чтоб нам не повстречаться!
 

Виола

 
Клянусь вам, государь!
 

Герцог

 
О, не клянись
И сохрани хоть каплю чести чистой
Среди избытка страха своего!
 

Входит сэр Эндрю с окровавленной головой.

Сэр Эндрю. Ради Господа Бога, пошлите за цирюльником! Ради всех святых, фельдшера сэру Тоби!

Оливия. Что такое?

Сэр Эндрю. Он проломил мне голову, да и Тоби не даром обошлось. Ради Господа Бога, помогите! Ничего не пожалею, чтоб только оказаться дома.

Оливия. Кто же это наделал, сэр Эндрю?

Сэр Эндрю. Придворный герцога, какой-то Цезарио. Мы думали, что: он трус, а он вышел воплощенный дьявол.

Герцог. Мой паж, Цезарио?

Сэр Эндрю. Окаянный! Вот он! Вы ни за что ни про что проломили мне голову; а что я наделал, тому научил меня сэр Тоби.

Виола

 
Что нужно вам? Я вас не трогал, сударь!
Вы сами шпагу первый обнажили,
А я вам ласковым ответил словом.
 

Сэр Эндрю. Если пробитая голова называется раной, так вы меня поранили. Да вы, кажется, и дыру в голове считаете ни во что?

Шут вводит пьяного сэра Тоби.

Вот и сэр Тоби прихрамывает; он вам еще кое-что порасскажет. Не хвати он лишнего, он бы заставил вас иначе поплясать.

Герцог. Ну, Тоби, что с вами?

Сэр Тоби. Один черт на дьяволе. Ранил – и баста! Болван, не видал ли ты болвана цирюльника?

Шут. Вот уже с час, как он пьян, и глаза его закатились в восемь часов утра.

Сэр Тоби. Вот скот и мерзавец. Я ненавижу этого пьяного скота.

Оливия. Уведите его. Кто это так их отделал?

Сэр Эндрю. Я помогу тебе, Тоби, пусть нам обоим вместе сделают перевязки.

Сэр Тоби. Ты хочешь помогать? Ах ты, осел, болван, дурак, ступа ты медная!

Оливия. Уложите его в постель да перевяжите рану.

Шут, Фабиан, сэр Эндрю и сэр Тоби уходят.

Входит Себастиан.

Себастиан

 
Мне очень жаль, что вашего родного,
Графиня, ранил я. Но будь он брат мой,
Я, ради безопасности моей,
Не мог с ним поступить иначе. Вижу
Из ваших глаз, что вы оскорблены.
Простите же, прекрасная графиня,
Хоть ради клятв, что мы друг другу дали.
 

Герцог

 
Одно лицо, одна одежда, голос
И, вместе с тем, их двое! Точно тень,
Которая и есть и нет.
 

Себастиан

 
Мой милый,
Мой дорогой Антонио, терзали
Меня часы с тех пор, как мы расстались!
 

Антонио

 
Ты ль это, друг?
 

Себастиан

 
Иль можешь сомневаться?
 

Антонио

 
Но как же ты надвое разделился?
Вы как две капли сходны меж собой,
И кто ж из вас Себастиан?
 

Оливия

 
Непостижимо!
 

Себастиан

 
Не я ли то? Я брата не имел
И нет во мне Божественной той силы,
Чтоб вездесущим быть. Моя ж сестра…
Ее валы морские поглотили.
 

(Виоле.)

 
О, ради Бога, не родные ль мы?
Откуда вы? Как звать вас, мне скажите?
 

Виола

 
Моя отчизна – остров Метелин,
Отец мой назывался Себастьяном,
И был когда-то у меня такой же
И брат Себастиан. В такой же точно
Одежде он пошел на дно морское,
И если духи могут на земле
Присваивать лицо и одеянье,
Так ты пришел нас страхом поразить.
 

Себастиан

 
Я точно дух, но только облеченный,
Как все, костьми и мясом естества.
Будь женщиной – и на твои ланиты
Я пролил бы слезу, сказав: «Виола,
Погибшая, будь вновь моей сестрой!»
 

Виола

 
У моего умершего отца
Над правой бровью был рубец глубокий.
 

Себастиан

 
И мой отец имел такой же знак.
 

Виола

 
Он умер в день рождения Виолы,
Когда ей минуло тринадцать лет.
 

Себастиан

 
О, этот час живет в моей душе!
Да, смертное свое он кончил дело,
Когда сестре тринадцать лет минуло.
 

Виола

 
Итак, одно мужское одеянье
Мешает нам быть счастливыми вновь?
Но ты меня не обнимай: сперва
Пусть время, обстоятельства и место
Докажут, что Виола пред тобой.
Я к капитану поведу тебя —
Он тут неподалеку; у него
Одежда женская сохранена,
И – им спасенная – я поступила
На службу благородного Орсино.
Все, что с тех пор со мной случилось здесь,
Относится к графине и к Орсино.
 

Себастиан

 
Так, стало быть, графиня, вы ошиблись?
Но вас не обманул природы голос
Супругой девушки вы захотели быть —
И, я клянусь, что вы не промахнулись,
Ваш муж невинен, как его сестра.
 

Герцог

 
Не изумляйтесь: кровь в нем благородна.
Когда все это правда, а не сон,
Так есть и моего частица счастья
В разбитом корабле.
 

(Виоле.)

 
Ты говорил
Не раз, а тысячу, что не полюбишь
Так страстно женщину ты, как меня?
 

Виола

 
И все слова мои да будут клятвы,
И их я твердо сохраню в душе,
Как свод небесный звезды сохраняет,
И солнце, и луну.
 

Герцог

 
Подай же руку;
Дай в женском платье на тебя взглянуть.
 

Виола

 
Оно сохранено у капитана,
Который высадил меня на берег.
По жалобе Мальволио он взят
Под стражу.
 

Оливия

 
Чтоб сей же час, прошу,
Ему была возвращена свобода!
Мальволио пускай придет сюда.
Теперь я только вспомнила: бедняга,
Как говорят, совсем сошел с ума.
Входят шут с письмом и Фабиан.
Но я сама была в таком расстройстве,
Что о его безумстве позабыла.
Что с ним, друзья? Скажите, что с ним сталось?
 

Шут. Да что, графиня, он борется с чертом, как только может человек в его обстоятельствах. Вот он написал вам письмо, которое я должен был отдать вам еще утром; но так как письма сумасшедших не Евангелие, то все равно, когда их ни отдашь.

Оливия. Открой же его и прочти.

Шут. Учитесь: дурак читает послание сумасшедшего! «Ей-богу, графиня…»

Оливия. С ума ты сошел?

Шут. Нет, графиня, я только передаю слова сумасшедшего. Если вам угодно, чтоб я читал с чувством, так вы не должны меня перебивать.

Оливия. Пожалуйста, читай с толком.

Шут. Я так и сделаю, мадонна. Но чтоб вычитать из него здравый смысл, так надо читать по-моему. Внимайте же, моя принцесса.

Оливия. Фабиан, прочти ты.

Фабиан (читает). «Ей-богу, графиня, вы меня обидели – и мир об этом узнает. Хотя вы и заперли меня в темную яму и поручили смотреть за мною вашему пьяному дядюшке, но я так же в уме, как и вы. В руках моих ваше письмо, которое побудило меня вести себя таким образом, и я уверен, что могу им себя оправдать, а вас пристыдить. Думайте обо мне что угодно, на время я забываю должное почтение и говорю как обиженный. Почитаемый за сумасшедшего Мальволио».

Оливия. Это он писал?

Шут. Да, графиня.

Герцог. Это не похоже на сумасшествие.

Оливия

 
Верни ему свободу, Фабиан,
И приведи сюда к нам поскорее.
Когда угодно вам, мой государь,
Любить во мне сестру, а не супругу,
Позвольте предложить, чтоб день один
В моем дворце две свадьбы увенчал.
 

Герцог

 
Я принимаю ваше предложенье.
 

(Виоле.)

 
Твой государь дает тебе свободу.
За службу же тяжелую твою —
Тяжелую для робости жены,
Привыкшей к попечениям нежнейшим, —
Прими мою ты руку и отныне
Будь господина госпожою.
 

Оливия

 
Ты мне сестра!
 

Фабиан возвращается с Мальволио.

Герцог

 
Так это сумасшедший?
 

Оливия

 
Да, государь. Мальвольо, что с тобой?
 

Мальволио

 
Графиня, вы… обидели меня,
Обидели жестоко.
 

Оливия

 
Я? Нисколько!
 

Мальволио

 
Графиня, да. Прочтите эти строки:
Вы не откажетесь от ваших слов.
Пишите иначе, если возможно,
Перемените слог и форму букв;
Скажите, что печать и эти мысли
Не вам принадлежат. Их отрицать
Не в состоянье вы! Итак, признайтесь,
Зачем так ясно высказали вы
Свою любовь и приказали мне
Являться к вам с улыбкой неизменной,
С подвязками, завязанными накрест,
Обутым в желтые чулки? Зачем
Вы приказали обращаться гордо
С прислугой, с сэром Тоби? И когда
Я все с покорной выполнял надеждой,
Зачем велели вы меня схватить,
Замкнули в тьму, прислали мне попа
И сделали шутом и дураком
Глупейшим, над которым все смеялись?
Скажите мне, зачем?
 

Оливия

 
Ах, мой любезный!
Ведь это не моя рука, хоть точно
С моею очень сходна. Без сомненья,
Письмо написано Марией. И теперь
Припоминаю я: она сказала
Мне первая, что ты сошел с ума;
Потом явился ты с своей улыбкой,
В чулках, расхваленных в твоем письме.
Но успокойся же: с тобой сыграли
Презлую шутку, и когда откроем
Зачинщиков, в своем же деле
Ты будешь и судьею, и истцом.
 

Фабиан

 
Графиня, час столь светлый и благой,
Блестящий радостью, пусть не мрачат
Ни жалоба, ни будущая ссора
С таким желаньем сознаюсь я смело,
Что выдумали это я и Тоби
Против Мальволио, чтоб проучить
Его за грубость обращенья. Он
Нам надоел. Письмо написано Марией
По настоянью сэра Тоби: он
Посватался к ней за то в награду.
Но в шутке злой веселости так много,
Что, право, смех ей более к лицу,
Чем мщение; к тому ж и оскорблений
Зачтется поровну для каждой стороны.
 

Оливия. Бедняжка, как одурачили тебя!

Шут. Да, «одни родятся великими, другие приобретают величие, а иным его бросают». Играл и я роль в этой комедии, милостивые государи, роль некого отца Спиридона. Да, впрочем, все равно. «Ей-богу, дурак, я не сумасшедший»! Да помните ли вы еще? «Я удивляюсь, ваше сиятельство, как вы можете находить удовольствие в шутках такого бездарного мерзавца: если вы не смеетесь, так у него рот зашит». Так-то колесо времени приносит свое возмездие.

Мальволио. Я отомщу всей вашей шайке! (Уходит.)

Оливия. Ах, как над ним жестоко насмеялись!

Герцог

 
Догнать его, уговорить на мир,
Он должен рассказать о капитане.
Когда узнаем все, для нас наступит
Златое время сочетанья душ
На брачном торжестве. А между тем
Я остаюсь у вас в гостях, сестрица.
Цезарио, пойдем! Ты будешь им,
Пока ты муж: перемени костюм —
И будь любви моей царица!
 

Все уходят.

Шут (оставшись один, поет)

 
Как я еще мальчишкой был,
Ай люли! да! тра-ла-ла-ла!
Глупец глупцом все был да был,
А я все пел: ай тра-ла-ла!
Потом, когда я взрослым стал,
Ай люли! да! тра-ла-ла-ла!
От вора дверь я запирал,
А сам все пел: ай тра-ла-ла!
Когда же я, увы, женился,
Ай люли! да! тра-ла-ла-ла!
Я с праздностью моей простился,
Но все же пел: ай тра-ла-ла!
И помню, раз, когда напился
Ай люли! да! тра-ла-ла-ла!
И в грязной яме очутился,
Не унывая пел: тра-ла!
Давно уж создан глупый свет.
Ай люли! да! тра-ла-ла-ла!
И я бы мог еще пропеть,
Да нет, уж спать пора.
 

Уходит.