Текст книги "Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве"

Данные об огромных богатствах новгородских купцов были большим преувеличением, как и способ их отъема. Даже трудно представить длиннющий обоз из телег, наполненных золотыми и серебряными изделиями и россыпями драгоценных камней.

О том, насколько были богаты купцы, можно судить по их завещаниям. До нас дошли несколько духовных грамот состоятельных новгородцев, живших в конце XV – начале XVI веков. Из духовной Степана Лазарева, написанной в 1473 году, становится известно, что все его имущество составляли несколько деревень с крестьянами, скот и деньги. Никаких драгоценностей у него не было. Даже у боярина Ивана Ивановича Салтыка в духовной указаны только села, кони, меха и деньги. У одного лишь Леонтия Дмитриева, жившего в начале XVI века, были ценные золотые и серебряные изделия, которые он оставил трем дочерям. В его завещании значатся 9 икон, писанных на золоте и украшенных серебром. Все остальное имущество – это деньги, амбары с зерном, соль, шубы, одежда и металлическая посуда.

Данные Меховского об огромных богатствах, вывезенных Иваном III из Новгорода, повторялись потом во многих сочинениях иностранцев. 300 возов произвели впечатление и хорошо запомнились.

Вымыслом Меховского был и рассказ о том, как в Новгороде осуществлялись правосудие и наказание. Якобы сначала сто сенаторов выносили вердикт о виновности того или иного лица… А потом присутствующие забивали его камнями и отправлялись грабить его имущество. На самом деле судебными делами в Новгороде занимались либо князья, либо посадники. При вынесении вердикта о виновности или невиновности и способе наказания они ориентировались на статьи судебника, который существовал еще со времен Ярослава Мудрого и постоянно дополнялся и корректировался. С 1497 года судьи пользовались общерусским Судебником.

В то время далеко не все европейские страны имели законодательные кодексы своего национального права. В Русском же государстве судебная система была развита достаточно хорошо. Суды были государственными – центральные и вотчинными – местные, были также церковные. Никакого самоуправства нигде не наблюдалось.

Демонстрируя свою осведомленность, Меховский назвал точное число новгородских монастырей (7) и монахов, проживавших в них (от 1 000 до 400). На самом деле монастырей было в несколько раз больше, около 40, а монахов в них – намного меньше. В некоторых обителях жили буквально несколько иноков, в крупных и прославленных монастырях могло быть чуть больше ста монахов.

Характерно, что, говоря о дурных поступках литовцев – пьянстве, обжорстве (до рвоты), продаже детей в рабство – автор «Трактата» постоянно подчеркивал, что этим же отличались и моски. Исследователи обнаружили, что сведения взяты из «Хроники» Длугоша. Но в ней все отрицательные качества приписывались только литовцам! Автор «Трактата» умышленно оклеветал жителей Московии.

Описание Новгорода, Пскова и Смоленска Матвей вставил в первую часть второй книги, которая рассказывала о Литве. Так он пытался утвердить у читателей мысль, что все эти города являлись исконно литовскими территориями.

Собственно Московии посвящена вторая часть второй книги «Трактата о двух Сарматиях». Желая в очередной раз показать свою осведомленность, автор сообщил расстояния между различными населенными пунктами. И опять мимо. От Смоленска до Москвы было не 500, а 378 верст, от Москвы до Вологды было не 500, а 438, от Москвы до Владимира – не 85, а 175.

Не соответствовали реалиям XVI века данные о количестве воинов в тех или иных городах. По утверждению Меховского, в Твери было 40 тысяч бойцов, в Москве – только 30 тысяч. Но в начале XVI века Тверского княжества не существовало, а тверская знать уже служила в Москве.

Ошибся польский ученый и в названии храмов в Кремле. Главного собора в честь святого Николая там не было, как не было и 13 деревянных церквей. Главные кремлевские соборы – Успенский, Архангельский и Благовещенский, – а также храмы кремлевских монастырей, Спасского, Чудова и Воскресенского, строились из камня. А Никольские церкви располагались за пределами Кремля: на Яузе, в Китай-городе, за Москвой-рекой, на Неглинке. Можно предположить, что Меховский узнал от польских или литовских послов о том, что в 1506 году Василий III построил кирпичный храм в честь Николы Гостунского на месте старой деревянной церкви, и решил, что именно он и стал главным культовым сооружением в Москве. Ошибка, которая еще раз свидетельствует об уровне осведомленности автора «Трактата».

В качестве напитков в Московии Меховский называет воду, мед и квас. Но при этом замечает, что во время холодов, чтобы не замерзнуть, многие употребляют жгучую жидкость, настоянную на пряностях, или спирт, полученный после перегонки меда. О наличии таких крепких напитков в Московском государстве в это время никто, кроме него, не сообщал, а сам ученый поляк у нас не был. Он приписал москвичам то, что употребляли в Польше и Литве.

Меховский вслед за Контарини сообщил, что великий князь Иван III установил запрет на ежедневное употребление и изготовление спиртных напитков в домашних условиях. Но в «Трактате» это изложено так, чтобы свидетельствовать о деспотизме московских государей, во всем ограничивающих своих подданных. То же касается и свободы передвижения. По воле правителей, подчеркивал ученый поляк, людей часто переселяли с места на место, а за границу им выезжать запрещали.

В Русском государстве действительно существовал запрет на свободный выезд за границу. Находясь во враждебном окружении, страна была вынуждена держать границу на замке. Но купцы получали разрешение на поездки за рубеж и вели активную торговлю со странами Востока, Литвой, Крымом, Турцией, ганзейскими городами.

А вот практики переселять население из одной части страны в другую у московских государей не было. Только после присоединения Новгорода и Пскова некоторые купцы из этих городов были вывезены в центральные районы, а на их место были отправлены москвичи. Так пресекались сепаратистские наклонности.

Представляя москов людьми, далекими от цивилизации, Меховский сообщил, что они пашут землю без применения железных орудий. Боронами им служат ветви деревьев. На самом деле плуг с железным лемехом был известен на Руси достаточно давно. С XIV века он активно использовался в сельском хозяйстве.

В заключительной части «Трактата» автор сообщает о покорении Иваном III северных областей Скифии: Перми, Югры, Башкирии, Карелии, где, по его утверждению, жили дикие язычники, убившие посланного к ним христианского миссионера. При этом Меховский спорит с античными историками и географами относительно наличия в этой местности гор, людей с необычной внешностью, духов и демонов.

Некоторые исследователи полагают, что именно эта часть «Трактата» – главная, поскольку цель автора якобы состояла в критике географических представлений немецкого гуманиста XV века Энея Сильвия Пикколомини. Однако тогда получается, что о главном Меховский вспомнил лишь в заключительной части своего сочинения. При этом на протяжении всего текста он целенаправленно сообщал либо устаревшую, либо искаженную, либо отрицательную информацию о Русском государстве. В его изложении Московия была маленькой раздробленной страной, населенной москами и полудикими северными народами. Управлялась она агрессивными и деспотичными государями, похожими на турецких султанов.

Очернить их в глазах европейской общественности решили с помощью трактата, имевшего наукообразную форму и потому не вызывавшего отторжения у образованных людей. В результате сочинение, которое содержало умышленно искаженную и лживую информацию о Русском государстве, стало главным источником сведений о России в первой половине XVI века.

Меховский. «Трактат о двух Сарматиях»

«Москва – столица Московии. Это довольно большой город: вдвое больше тосканской Флоренции и вдвое больше, чем Прага в Богемии…

Москва вся деревянная, а не каменная. Имеет много улиц, притом, где кончается одна улица, не сразу начинается другая, а в промежутке бывает поле. Дома также разделены заборами, так что непосредственно не примыкают друг к другу. Дома знати большие, дома простых людей низенькие.

Посередине города, под его замком течет река того же имени, что и город Москва. По величине она равна Мультаве в Праге или Арно во Флоренции.

Замок, находящийся на равнине в середине города, хороший, каменный, такой же величины, как Буда в Венгрии, имеет три стрельницы, а считая вместе с ними, всего семнадцать больших башен, покрытых черепицей, но стена там всего одна.

В этом замке шестнадцать церквей. Из них три каменных, именно св. Марии, св. Михаила и св. Николая, остальные из дерева. Княжеский дворец в этом замке каменный, выстроенный по итальянскому образцу, новый, но тесный и небольшой; три здания советов знати тоже из камня, другие дома построены из бревен, избы все обычные жилые.

Другие города москов меньше, и замки там меньше, и все сооружено из бревен.

Вообще область Московская равнинна; так же, как Литва, богата рощами и лесами, водой и реками, рыбой и зверем, но севернее и холоднее Литвы, отчего и крупный, и мелкий скот тут мельче и без рогов, как будто тоже из-за холода; люди же высокого роста и сильного сложения.

Пьют они воду, а также мед и квас, то есть напитки, приготовленные на закваске.

Пашут и бороздят землю деревом без применения железа и боронят, таща лошадьми по посеву древесные ветви. Из-за сильных и долгих морозов там редко вызревают нивы, и поэтому, сжав и скосив урожай, они в избах досушивают его, выдерживают до зрелости и молотят.

Они часто употребляют горячительные пряности или перегоняют их в спирт, например, мед и другое. Так, из овса они делают жгучую жидкость или спирт и пьют, чтобы спастись от озноба и холода: иначе от холода они замерзли бы».

Возможно, в рамках полемики с «Трактатом» в Русском государстве было написано «Сказание о князьях Владимирских», в котором четко прослеживались родственные связи владимирских и московских великих князей с правителями Киевской Руси. Это позволяло на абсолютно законных основаниях бороться за земли предков. Прописано было в этом произведении и родословие литовских князей – от безродного конюха князя Витенца Гегименика (Гедимина), женившегося на княжеской вдове.

Для европейских читателей «Сказание о князьях Владимирских» осталось неизвестным, поскольку было написано на русском. В то время международным языком считалась латынь, которой в совершенстве владел врач Матвей Меховский.

Он выполнил свою задачу, создав образ полудикой и варварской страны. Но на некоторых прагматичных политиков его труд произвел эффект, обратный ожидаемому. Автор, сам того не желая, представил русского государя Василия III очень могущественным правителем, который с легкостью отнял огромные территории у Польского короля и вывез невероятные богатства из Новгорода. В Европе искали сильных союзников в борьбе с турецкой агрессией, и дружить с Василием получалось выгодно.

Одним из первых это осознал церковный деятель Альберт Кампенский (Кампензе). Свои соображения он изложил в письме к Римскому папе Клименту VII (1523–1534 гг.), которое приблизительно датируется 1524 годом.

Кампензе

Об Альберте Кампенском известно, что по национальности он был голландцем и родился в 1490 году в городе Кампея (отсюда и прозвище). Получив хорошее образование, в 1509 году он стал магистром теологии и искусств, затем защитил докторскую диссертацию по теологии.

В 1522 году папа Адриан VI пригласил его в Рим, где молодой ученый выполнял ряд важных миссий. В 1531 году он ездил в Венгрию, чтобы вручить священный меч королю Фердинанду I, возглавившему крестовый поход против турок. В 1535 году участвовал в религиозных диспутах против протестантов. Альберт Кампенский известен как автор книг по теологии, астрономии и географии.

Умер он 26 декабря 1542 года.

Письмо Альберта папе посвящено присоединению Русского государства к антитурецкой коалиции. В виде отдельного произведения это письмо было опубликовано в Вене в 1543 году, потом в 1559 году переиздано. Европейские читатели имели возможность ознакомиться с его содержанием. На русский язык его впервые перевели в 1836 году.

Сам Альберт Кампенский никогда не был в Московии, но многое почерпнул из рассказов своего отца и братьев, которые были у нас частыми гостями. А главным источником для автора был «Трактат о двух Сарматиях» Меховского. Именно из этого произведения Кампенский взял имя моски для жителей Русского государства, Москов – для их страны. В других сочинениях Русское государство более уважительно называлось Московией (например, в труде Контарини), а жители – русскими людьми. Из «Трактата» Кампенский почерпнул данные о том, что руссы и литовцы были подданными Польского короля. Использовал он и неправильные расстояния между русскими городами.

Полностью доверяя сведениям Меховского, Кампенский утверждал: «В действительности Русь находится под властью Польши. Ошибаются те, кто считают и называют московитов руссами или рутенами, хотя московиты соблюдают те же обычаи, что и руссы. Империя московитов весьма пространна и включает множество больших княжеств и областей».

Последнюю фразу Кампенский, видимо, заимствовал у какого-то другого автора. В «Трактате» Русское государство было представлено небольшим и состоящим из разрозненных частей. Повторив «креатив» Меховского о том, что Псков, Новгород и Можайск были первоначально литовскими княжествами, Кампенский не стал осуждать московских государей за их завоевание. А, напротив, представил это свидетельством могущества московитов. Он даже слегка преувеличил данные Меховского о вывезенных Иваном III богатствах Новгорода – вместо 300 возов указал 307.

Когда Кампенский высказал мнение о важности союза Римских пап с Василием III, его не беспокоило, что Польский король, ревностный католик, пострадал от военных акций московитов.

Желая представить Русское государство в максимально выгодном свете, Альберт взял из сочинения Контарини сведения о большом количестве всевозможных товаров в Московии, которые почти ничего не стоят, и о красивой внешности ее жителей. Упомянув об их склонности к пьянству, Кампенский подчеркнул, великий князь запретил употребление спиртных напитков, кроме нескольких раз в году. Это, по мнению католического деятеля, наилучшим образом характеризовало и московского государя, и его подданных. По его убеждению, московиты лучше следовали христианским заповедям, чем европейцы.

Совершенно очевидно, что эти сведения Альберт получил от своих родственников, достаточно долго живших в Москве и занимавшихся торговлей в России. Они были далеки от политики, и это только повышает доверие.

Кампензе. «Письмо к папе Клименту VII о делах Московии»

«Все многочисленные племена, подвластные московитянам (за исключением казанских татар, исповедующих, наравне с прочими татарами, магометанскую веру, и некоторых скифских народов, поклоняющихся идолам) веруют в единого Бога, признают Христа Спасителя и отличаются от нас только тем, что отвергают единство церкви. Существенная же разница между их вероисповеданием и нашим состоит в немногих догматах, которые, впрочем, сами по себе не слишком важны для душевного спасения и могут, по собственным словам апостола, скорее быть терпимы, чем искореняемы жестокостью или поставляемы в грех людям, не совсем еще утвердившимся в вере. Во всем прочем они, кажется, лучше нас следуют учению евангельскому. Обмануть друг друга почитается у них ужасным, гнусным преступлением; прелюбодеяние, насилие и публичное распутство также весьма редки; противоестественные пороки совершенно неизвестны, а о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно. Вообще они глубоко почитают Бога и святых Его и везде, где только встретят образ Распятого, немедленно падают ниц с сердечным благоговением.

Московитяне причащаются весьма часто (почти всякий раз, когда собираются в церковь) и употребляют для сего хлеб кислый, принимая святые дары под двумя видами. Служб у них немного и не по нескольку вдруг; но один священник, отправляющий служение, приобщившись сам Тайн Христовых, выносит к народу, в церкви находящемуся, сосуд, наполненный по их обыкновению хлебом и вином; каждый берет из сосуда часть освященного хлеба, напоенного вином, и причащается из своих рук. В церквах не заметно ничего неблагопристойного или бесчинного; напротив того, все, преклонив колена или простершись ниц, молятся с искренним усердием. Отец мой и многие другие почтенные особы, проживавшие некоторое время в Московии, уверяли меня, что московитяне были бы гораздо праведнее нас, если бы не препятствовал тому постыдный раскол их…»

Автор письма считал, что Василия III нетрудно будет привлечь к антитурецкой коалиции, поскольку тот сам стремился к контактам с папским престолом. Мешали этому неразумная политика некоторых пап, желавших обложить жителей Московии данью, и козни поляков. С подачи Польского короля, по мнению Кампенского, московитов в Европе считали схизматиками и язычниками, хотя на самом деле они были благочестивы.

Альберт твердо убежден, что Польский король будет делать все, чтобы расстроить союз папской курии с Василием III. По этому поводу он написал следующее: «Я не доверял бы королю Польши… Видя, что церковный союз добавит Василию еще больше сил, а самого лишит преимуществ в войне против Василия за границы своего королевства, он различным путями и хитростями постоянно расстраивает этот союз. Ведь под предлогом ведения войны против схизматиков и… врагов нашей религии (он пользовался) огромнейшим расположением других христианских государей, сражаясь как бы за веру и религию. Ему оказывали поддержку ссудами из общей казны христианской».

Кампенский прямо указал на причины, по которым Польский король делал все, чтобы в черных красках представить в глазах европейцев Русское государство, его правителей и народ. Используя «Трактат» Меховского в качестве главного источника сведений о Московии, он сумел представить часть отрицательной информации из этого произведения в виде положительной.

Европейцы, конечно, не знали, что в «Трактате» Меховского всячески скрывалось, что московские государи имели полное право бороться за наследие своих предков, киевских великих князей, а польские короли и литовские великие князья владели их территориями незаконно.

Исследователи полагают, что Климент VII внимательно отнесся к предложению Альберта Кампенского и отправил в Москву посольство во главе с генуэзским купцом Паоло Чентурионе. Правда, этот дипломат и купец не составил никаких записок о своей поездке. Позднее Климент VII отрицал свою причастность к поездке Паоло в Москву. Поэтому официально считается, что Чентурионе ездил по собственной инициативе, чтобы разведать новый путь в Индию через территорию Русского государства.

Что-то тогда «не срослось».

Мединский Владимир
Отец тирана Васильевича
Позитив сквозь зубы

В начале XVI века на юго-востоке Европы царили хаос и уныние. С 1520 года началась новая агрессия турецкого султана Сулеймана I Великолепного. Первым пал остров Родос, затем были захвачены ряд территорий на юге Венгрии. В 1526 году венгерский король Людовик II погиб в битве с турками при Мохаче. В 1529 году султан начал осаду Вены.

А христианские государи продолжали войны между собой. Император Карл V сражался с французским королем Франциском I и в битве при Павии разбил его и взял в плен. На Апеннинском полуострове не прекращались Итальянские войны.

Австрийский эрцгерцог Фердинанд (1503–1564 гг.), чьи владения в большей степени страдали от турецкой агрессии, искал спасительное решение. Внешнеполитические успехи московского государя Василия III привели к росту его авторитета, и союз с ним против турок, казалось, мог совершить чудо.

Еще в 1517 году в Москву, по указанию императора Максимилиана, ездило посольство во главе бароном Сигизмундом Герберштейном. Перед ним стояла цель замирить Василия III с Польским королем Сигизмундом I. Посольство, правда, успеха не достигло, поскольку поляки требовали возврата Смоленска[97]97
  Аналогичную цель имело и посольство 1518 года Франческо да Коло и Антонио да Конти. Но и оно оказалось безрезультатным. Антонио да Конти снова приехал в Россию в 1522 году, уже при Фердинанде, – и опять вернулся ни с чем.


[Закрыть].

Ставший в 1519 году правителем Австрии Фердинанд продолжил политику своего предшественника. Было ясно, что Василию III следовало оказать какую-то услугу, чтобы склонить его на свою сторону. От послов Фердинанд мог узнать, что содержание «Трактата о двух Сарматиях» вызвало гнев и у русских дипломатов, посещавших европейские страны, и у самого Василия III. А вот произведение, правдиво рассказывающее о Русском государстве, могло понравиться русскому государю и побудить его вступить в диалог.

Таким произведением стала «Религия московитов» Иоганна Фабри, написанная по указанию эрцгерцога Фердинанда. Как это бывало раньше и как это повторялось бесчисленное множество раз, авторитет известного ученого был поставлен на службу политическим интересам.

Фабри

Иоганн Фабри родился в 1478 году в швабском имперском городе Лойткирхе. По примеру других писателей-гуманистов в сознательном возрасте присвоил себе латинский псевдоним Фабри – по роду занятий отца, который был кузнецом[98]98
  Fabri – форма родительного падежа от Faber, что по-латыни означает «кузнец». По-русски он был бы Кузнецов.


[Закрыть].

Первоначальное образование будущий ученый получил в городе Констанце, затем обучался в нескольких немецких университетах. Иоганна интересовали древние языки – латынь, греческий и еврейский, – богословие, юриспруденция. В итоге он стал магистром свободных искусств, доктором богословия и доктором гражданского и церковного права. Через некоторое время Фабри принял сан священника и начал успешную духовную карьеру. В 1518 году папа Лев Х пожаловал ему звание апостолического протокатория.

В 1521 году эрцгерцог Австрийский Фердинанд сделал Иоганна своим советником и личным исповедником. Кроме того, ему было поручено осуществлять церковный надзор за университетами и книжной продукцией для пресечения реформаторских веяний. Ездил он и по посольским делам в разные страны.

В 1520-х годах Иоганн Фабри активно занимался писательской деятельностью. Из-под его пера выходили трактаты, проповеди, речи, наставления, полемические сочинения, он заново переводил Библию на немецкий язык. В 1537–1541 годах в Кельне было осуществлено издание его трудов в трех томах. В 1537 году в Лейпциге вышел дополнительный том.

Умер Фабри в мае 1541 года.

В 1541 году сочинение Фабри «Религия московитов» было включено в состав сборника с описанием различных путешествий, который был опубликован в Базеле. В 1582 году вышло еще одно издание труда – в Шпейере, в 1600 году – во Франкфурте, в 1630 году – в Лейдене в составе нескольких сборников.

5 изданий за два века свидетельствуют, что труд Фабри был менее популярен в Европе, чем «Трактат» Меховского (в XVI веке издавался 16 раз). Первый перевод «Религии московитов» на русский язык был осуществлен в 1826 году и опубликован в «Отечественных записках».

Сам Фабри никогда не был в Русском государстве, а послы Сигизмунд Герберштейн, Франческо да Коло и Антонио да Конти, непосредственно знакомые с нашей страной, даже не привлекались в качестве информаторов. Рассказывали Фабри о Московии, как выясняется из предисловия к «Религии московитов», сами русские люди.

После визита в Испанию к императору Карлу V на родину возвращались послы Василия III. В сентябре 1525 года они прибыли в Тюбинген, где находился двор эрцгерцога Фердинанда, и были приняты с большим радушием. В состав посольства входили князь И.И. Засекин-Ярославский, дьяк С.Б. Трофимов и переводчик Влас Игнатьев. Дать представление о Московии именно со слов русских – такую цель преследовала «Религия московитов».

Фабри приступил к выполнению поручения Фердинанда без промедления. Подробно расспросил послов и быстро составил трактат (среди использованных им дополнительных источников не было сочинений Меховского и Контарини). В конце 1525 года труд Фабри опубликовали в Тюбингене (до нас ни одного экземпляра от этого тиража не дошло). В январе следующего, 1526 года он вышел в Базеле.

Все это происходило, пока русское посольство еще находилось в Австрии. Следует полагать, послы получили книгу Иоганна Фабри, чтобы показать ее у себя на родине. «Религию московитов» в феврале 1526 года эрцгерцог вручил и собственному послу Сигизмунду Герберштейну. Тот снова отправлялся в Москву, а книгу вез с собой якобы для ее проверки на достоверность.

Иоганн фабри. «Религия московитов». 1525

«Великий князь Московский имеет под властию своею многих, весьма сильных князей, владеющих обширными областями, между коими занимает не последнее место известный Вашему Высочеству украшенный сединами, брадатый старец, по повелению Российского императора, в качестве посланника русского бывший сперва у Baшего Высочества, а потом в Испании у Его Величества импеpaтopa. Он в военное время всегда вооружает императору своему тридцать тысяч конницы. Есть и другие князья, довольно сильные.

Что в них всего замечательнее, удивительнее, выше всякой похвалы достойное, это есть то, что всякой из них, как бы ни был знаменит, богат и силен, будучи потребован великим князем – хотя бы то было чрез самого последнего и низкого гонца – тотчас по первому призыву летит к государю своему и со всею готовностию, со всею ревностию исполняет все царские повеления, как повеления Божия, хотя бы оне были сопряжены с потерею самой жизни. У них самое малейшее неисполнение воли государевой… есть самый величайший позор; напротив, совершенная, безусловная покорность государю своему есть обязанность подданного самая высшая и священнейшая, исполнение коея составляет самое первое, достославное отличие его.

Посему великий князь, когда ему бывает нужно вести войну с татарами, или с Кафским государем, или с кем-нибудь иным, в самое короткое время может собрать войска до 200 000 или 300 000, или сколько понадобится, так, что нет другого государства, где бы было более покорности императору своему и где бы самая высшая слава и честь состояли в совершенной, неизменной, беспрекословной готовности умереть за государя своего. Ибо у них только таковою преданностию – и это совершенно справедливо – пpиoбретается право на бессмертие. После сего можно ли удивляться, что с столь сильною конницею, подобною рою пчёл, одерживают россияне блистательнейшие победы над турками, татарами и другими народами?»

Подчеркивая могущество Василия III, Фабри в самом начале трактата приводит его полный титул, который переписал из письма императора Карла V в Москву: «Светлейшему и могущественнейшему государю господину Василию, Божиею милостию императору и повелителю всех рутенов и великому князю Владимирскому, Московскому, Новгородскому, Псковскому, Смоленскому, Тверскому, Югорскому, Пермскому, Вятскому, Болгарскому, Нижегородскому, Черниговскому, Рязанскому, Волоцкому, Ржевскому, Белевскому, Бельскому, Ростовскому, Ярославскому, Белозерскому, Удорскому, Обдорскому, Кондийскому и иных, старшему брату и другу нашему дражайшему, Карл, император римлян».

Тут интересны несколько моментов:

во-первых, Василий III прямо назван в нем императором;

во-вторых, он значится как повелитель всех рутенов, т. е. восточных славян, и, соответственно, земель, которые они населяли (это бывшая территория Древнерусского государства);

в-третьих, Карл V признавал старшинство Василия III по сравнению с собой, называя его старшим братом;

в-четвертых, он считал Василия повелителем всех перечисленных земель, включая и те, которые недавно были отняты у Литвы.

Очевидно, Карл V признавал законной борьбу Василия за «киевское наследие». Правда, титул императора и именование «старший брат» по отношению к Василию III были только в первых изданиях «Религии московитов». Из текста издания 1541 года и последующих эти слова исключены[99]99
  Вполне вероятно, что данные изменения были сделаны под влиянием изменившейся ситуации в Русском государстве. После смерти в 1533 году Василия III, с которым многие европейские монархи стремились установить дружеские отношения, на московском престоле оказался совсем еще юный его сын Иван IV (в 1541 году ему было только 11 лет). Этот подросток ни для кого на международной арене интереса не представлял, и возвеличивать его отца издатели не стали. В данном случае они, вероятно, действовали в интересах Сигизмунда I (умер в 1548 году).


[Закрыть].

А.Л. Хорошкевич, исследуя вопрос об императорском титуле русских государей, выяснила, что им именовали уже Ивана III в конце XV века. Это делали правители Ливонии, Дании, Швеции, Ливонского ордена и Ганзы. В договоре 1514 года римский император Максимилиан именовал императором и Василия III. Это соглашение не вступило в силу, однако текст договора существовал и был обнаружен исследователями в канцелярии Посольского приказа. Русские дипломаты XVI века ссылались на этот документ, когда во время переговоров возникал вопрос о титулатуре. А в самой Европе признавали право русских государей на императорский титул, только когда это было выгодно. В 1525 году это было важно для Иоганна Фабри, вернее, для заказчика его сочинения – эрцгерцога Фердинанда.

Автор предупреждает, что «едва ли какой-нибудь другой народ доселе имел бы более худую славу в отношении религии, чем московиты». Сочинения поляков и ливонцев, в которых утверждалось, что русские были схизматиками и еретиками, широко распространялись в Европе в то время и были известны многим образованным людям, включая Иоганна Фабри.

Теперь же возможность опровергнуть дурную репутацию русских в вопросах веры как будто доставляет ему особое удовольствие. Религия московитов чиста и прочна! Что подтверждается научным и религиозным авторитетом самого доктора Фабри – духовника эрцгерцога.

Иоганн фабри. «Религия московитов»

«Но что всего важнее и нужнее в жизни, московитяне исповедуют христианскую веpy, которая, говорят, первоначально была возвещена им святым апостолом Андреем, братом Симона Петра. Все догматы веры и постановления церковные, принятые и утвержденные 318-ю Отцами на первом Вселенском соборе, бывшем при Константине Великом в Никее, что в Вифинии, и все, преданное и возвещенное Василием Великим и Иоанном Златоустом, почитают они столь святым, непреложным и чистым, что от того, как и от Евангелия Иисуса Христа, никто доселе не смеет отступить ни на одну йотy. С таким благоговением они чтут и исповедуют уставы отцев Церкви, единожды навсегда принятые на Соборах, что в оных никогда никто не дерзал сомневаться.

Итак, они с несравненно большим постоянством и большею ревностию пред многими из наших столь твердо стоят в первой вере своей, которую прияли они от апостола Андрея, преемников его и святых Отцев и в коей они воспитаны с материнским молоком. Они, как яда, убегают различных ересей и расколов…

Архиепископы до покорения Константинополя турками признавали над собою власть патриарха Константинопольского, коему Российский император, как верный сын Церкви, и доселе в каждый год посылает богатую милостиню, дабы он, не затрудняясь в содержании себя и будучи в возможности платить подать турецкому султану, мог спокойно ожидать конца сего египетского рабства. Ибо великий князь Московский почитает для себя нечестием оставить без внимания того, кто правил толиким числом церквей и от коего прияли веру свою столь многочисленные и обширные области.

Воздержание в пище, и питии русских архиепископов и епископов столь велико, что они наравне с простыми монахами ведут самую строгую жизнь, при всем изобилии страны своей. О, да послужит cиe примером для нашего духовенства, посвятившего себя на служение Богу!»

Фабри описал приезд русского посольства в Тюбинген, прием его при дворе Фердинанда, свои беседы с послами по поручению эрцгерцога… И уже в начальной части сочинения сделал ошибку: назвал жену Ивана III «Еленой из рода Палеологов». На самом деле ее звали Зоя – на родине и в Риме, и Софья – в России. Естественно, русские послы не могли допустить такой ошибки.