Текст книги "Неизвестные Вязники. О чем писали газеты, но не расскажут на экскурсиях"

1.20. Возраст подведения итогов

В текущем году Вязниковской литературной группе, которая была создана осенью 1951 года, исполнилось сорок пять лет. Это возраст подведения итогов, возраст, когда требуется оглянуться на пройденный путь, уяснить, что сделано, оценить сделанное и наметить новые вехи, по которым идти дальше.

Конечно, в литгруппе занимаются люди разных возрастов – и пожилые, и совсем молодые. Но тем не менее солидный рубеж налагает ответственность на каждого. Налагает ответственность и за себя, и за товарищей, посвятивших себя литературному труду.

Мне, как одному из создателей Вязниковской литературной группы, тоже хочется вспомнить те далёкие дни, вспомнить тех, кто начинал в городе литературное творческое движение.

Надо пояснить, что задолго до появления сегодняшней литгруппы – и в довоенные годы, и после войны – в Вязниках стихийно возникали литературные кружки, но вследствие же малочисленности или каких-то других причин они распадались. О таком кружке мне рассказывал писатель Иван Симонов. До Великой Отечественной войны в редакции газеты «Пролетарий» (первое название вязниковской городской газеты) работали молодые сотрудники Константин Климов и Василий Губернаторов, сотрудничал в «Пролетарке» и Иван Алексеевич. Все они писали стихи и по вечерам, после основной работы, читали их друг другу. Это и был первый литературный кружок при газете. Как-то в старых подшивках я обнаружил небольшую заметку, в которой сообщалось, что при газете начал работать с 6 марта 1946 года литературный кружок. «На первое занятие, – сообщалось в газете, – были приглашены местные начинающие авторы: т. Жадаев, Бакастова, Ардатов, художественный руководитель Вязниковского драматического театра, и артистка этого же театра Сенькова, И. Симонов и другие». Больше никаких сообщений о работе кружка в подшивке не оказалось.

Поэт Юрий Мошков

Но это было после, когда мне довелось работать в нашей городской газете. А пока – осень 1951 года. Мне повезло после семи лет службы, войны, вернуться живым в родной город. Как сейчас помню: молоденький сержант в шинели с голубыми погонами, ввалился я с двумя чемоданами в двери родного дома. Слёзы матери, взволнованное, обрадованное лицо отца, улыбки и сияющие лица сестёр и младшего брата (средний ещё служил где-то в Германии), объятия и разговоры.

Пришли соседи поинтересоваться, что за трофеи привёз я в двух таких объёмистых чемоданах. А чемоданы были битком набиты рукописями моих стихов, поэм, рассказов, книгами, учебниками. И конечно же, не мог я не привезти родным скромные солдатские подарки: матери – красивый платок, бате – трубку, братьям и сёстрам – дальневосточные сувениры.

На следующий день отправился в школу рабочей молодёжи устраиваться в седьмой класс. В тот же день зашёл и в редакцию газеты «Пролетарий» с целой пачкой стихов. К этому времени я уже печатался во многих газетах Сибири и Дальнего Востока. Написал песню своего разведывательного авиабатальона, которая стала строевой песней многих воинских частей, удачной получилась у меня и песня «Машенька» – о весёлой рыбачке с сибирского озера-моря Чаны, где мне довелось побывать в годы службы. С этой песней я встретился через четыре года после её создания, возвращаясь домой со службы, случайно в поезде. В соседнем купе ребята пели под гармонь песни. И вдруг зазвучал знакомый мотив и знакомые слова. Я кинулся туда. Оказывается, гармонистом был знакомый рыбак-сибиряк. Он узнал меня, хотя встретились мы в поезде, за много тысяч километров от озера Чаны, где-то около Читы.

Я уже считал себя поэтом, которого знает чуть ли не вся страна. И конечно, был очень огорчен, когда в вязниковской редакции посмотрели мои стихи и печатать не стали. Мне страшно повезло: с 1946 по 1950 год я служил в Новосибирске. Должность у меня была самая сачковая – геодезист-топограф. Времени свободного было достаточно. Там я и пристрастился посещать занятия Новосибирской любительской художественной студии (рисованием и живописью увлекался с детства). Тут же занятия проводились на профессиональном уровне. Это привлекало. Армейское начальство не препятствовало, так как меня нещадно эксплуатировали на таких работах, как оформление ленинских комнат, изготовление настольных артиллерийских полигонов для обучения офицерского состава. Вскоре из молодёжной газеты, куда я посылал свои стихи, мне прислали приглашение на занятие литературной группы. Занятия здесь проводили профессиональные писатели-сибиряки: Елизавета Константиновна Стюарт (сибирская Ахматова), Казимир Лисовский, Александр Коптелов, Никандр Алексеев – люди с широко известными литературными именами, авторы многих книг. Это была пора взлёта писателей-сибиряков. Литература так властно захватила меня, что я не пропускал ни одного занятия литературной группы, а вскоре, поняв, что надо выбрать для себя что-то одно, оставил художественную студию. Многолетнее общение с писательской средой, посещение Новосибирского театра оперы и балета, драматических театров, картинной галереи, музеев в обществе культурнейших людей подействовали на меня ошеломляюще. В Новосибирске я стал совсем другим человеком. Достаточно сопоставить этот культурнейший центр, этот удивительный дворец передовой культуры и Буринское торфопредприятие с его бараками, карьерами, штабелями торфа. Хотя природа и люди, с которыми я работал на торфопредприятии, тоже были для меня хорошей школой, и с годами я всё чаще вспоминаю их с уважением.

Судьба и потом частенько устраивала мне подобные сюрпризы, бросая то в болото, то во дворцы. И я ей за это благодарен. Вот так она привела меня в мой родной город…

К счастью, я не оказался одиноким. В редакции я случайно встретился с двумя ровесниками – Володей Михайловым и Володей Калининым. Оба Володи тоже писали стихи и жаждали напечатать их в родной газете. Володя Михайлов сразу мне понравился: огненная шевелюра давно не стриженных волос, зоркие насмешливые глаза, лицо в веснушках, всегда весёлый, озорной, любитель анекдотов и весёлых побасенок, он не унывал, что его не печатают, и вскоре написал басню, которую назвал «Авторитет», адресуя её, конечно, редактору Александру Васильевичу Веселову, коренастому, кругленькому, с большой сияющей лысиной и маленькими хитрыми глазками. Басня вскоре была опубликована в областной газете «Сталинская смена». Она и помогла прорвать плотину нашего неприятия в «Пролетарке». Я привожу эту басню из сборника «Молодые голоса», выпущенного Владимирским книжным издательством в 1957 году (в этом сборнике были напечатаны стихи троих вязниковцев).

 
АВТОРИТЕТ
Басня
 
 
К редактору-скворцу
Грач-стихотворец прилетел
И в ожидании ответа
на берёзу сел.
Скворец немало удивился:
«Гм… да… поэт мне объявился».
Однако, прочитав грача
творенья,
Сказал с улыбкой умиленья:
– Да… друг, признаюсь,
что стихи,
Нельзя сказать, чтобы плохи.
Но напечатать не могу их я:
Ты не дорос до соловья.
– Его печатай – опасенья нет:
У соловья большой авторитет.
 
 
* * *
Мораль? Она нужна едва ли.
Здесь ясно всё и без морали:
Таким пернатым из людей
Авторитет всего важней.
 

И всё же первой нас начала печатать владимирская областная молодёжная газета «Сталинская смена», а потом и областная газета «Призыв», и только потом отважился и вязниковский «Пролетарий».

Наши успехи в областной печати подтолкнули и вязниковских чиновников. Нам разрешили собираться в редакции газеты и обсуждать свои произведения.

Как дело вести, мы уже знали. Михайлов и Калинин тоже, будучи в армии, посещали занятия литературных групп.

Мы условились, что обсуждение будем производить сами, высказывая своё мнение о стихах товарища, а не так, как было заведено в литературных кружках, когда оценкой написанного занимался руководитель кружка. Был принят УСТАВ ЛИТГРУППЫ:

1. Вязниковская литературная группа ставит своей задачей растить молодых поэтов и прозаиков в русском традиционном плане.

2. Учиться у Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Твардовского.

3. Будить в русском народе патриотические чувства и богатырский дух.

4. Помогать друг другу в работе, честно и беспощадно указывая на недостатки в стихах и прозе. Критику товарищей уважать и прислушиваться к ней без обиды.

5. Бороться с редакционной косностью, волокитой, добиваться опубликования одобренных литгруппой произведений.

6. Создать рукописный журнал «Ясень».

7. Организовывать встречи участников литгруппы со студентами, рабочими, учащимися и колхозниками.

8. Публиковать в газете «Литературные страницы», а также помогать в организации материалов: очерков, зарисовок, корреспонденций.

К этому времени нас, пишущих стихи и прозу, собралось порядочно. Стали заходить учителя, рабочие, учащиеся техникума, старшеклассники. Такой наплыв людей снова обеспокоил редактора Веселова. Дело дошло до горкома партии, и делать было нечего – литературная группа была признана официально.

Решением бюро горкома партии был назначен руководитель литературной группы. Им стал директор Вязниковского учительского института Владимир Павлович Третьяков. К счастью, сам Третьяков был человеком, выдающимся во всех отношениях: это был высокообразованный, смелый, независимый и демократично настроенный, несмотря на засилье политических догм. Он сам в молодости грешил стихами, поэтому с любовью взялся за дело.

Повезло литгруппе и в том, что рядом с таким авторитетным руководителем в роли добровольных пестунов оказались люди передовых взглядов: Александр Александрович Попов – член Географического общества СССР, Николай Васильевич Лебедев – профессиональный художник; ответственный секретарь редакции, преподаватель литературы учительского института Н. Бяков. Третьякову понравилась придуманная нами форма обсуждения произведений. Он внёс много интересного, по сути дела, превратив нашу литгруппу в литературное отделение своего учительского института. Интересные беседы о литературе, искусстве, русских художниках, рассказы о Кавказе (Попов только что вернулся из путешествия по Кавказу), диспуты о русском языке – всё это очень помогало нам и, конечно же, научило разбираться в тонкостях языка и поэтики.

К литгруппе присоединились работники редакции В. Кочнев, Л. Бакастова, приехал из армии Юрий Мошков, начал посещать занятия Иван Симонов – собкор «Призыва». Даже сам Третьяков на занятиях загорался и вдохновенно читал нам стихи Есенина.

Борис СИМОНОВ

«НВГ плюс», №01 (14)

от 04 января 1997 г.

Глава 2. «Неизвестные» земляки

2.1. Вязниковский князь – адмирал «петровского призыва»

Вязниковский уезд, учреждённый в 1778 году после образования Владимирской губернии, был гораздо более обширен, нежели нынешний Вязниковский район. Причём и просуществовал уезд гораздо больше нынешнего района – почти полтора столетия. В числе селений, которые без малого 150 лет считались вязниковскими, было и село Мордовское, Новобогородское тож, связанное с князьями Белосельскими-Белозерскими. Из них, пожалуй, самым знаменитым является вице-адмирал князь Михаил Андреевич Белосельский, начинавший службу в бурное царствование Петра Великого. Именно М. А. Белосельский впервые ввёл для российских моряков белый парадный мундир, цвет которого неизменно сохраняется уже более двух с половиной веков подряд!

Вице-адмирал и кавалер Михаил Андреевич Белосельский

Князь Михаил Андреевич Белозерский принадлежал к одному из самых знатных родов России и являлся потомком легендарного Рюрика в XXV поколении. Ветвь Белосельских шла от младшего сына героя битвы на Сити 1238 года с ордой монгольского хана Батыя Василька Ростовского – князя Глеба. А дедом Глеба был великий князь Владимирский и Ростовский Константин Всеволодович, старший сын Всеволода Большое Гнездо.

Корабль «Эсперанс», на котором М. Белосельский совершил поход в Любек

Но к началу XVIII столетия Белосельские во многом утратили свои прежние богатства. Отец будущего адмирала Андрей Иванович Белосельский занимал скромный пост стольника при дворе царицы Прасковьи Фёдоровны – вдовы царя Ивана V, старшего брата Петра I. Одним из владений князя было село Новобогородское, Мордовское тож, расположенное неподалёку от Клязьмы. Именно там вырос его единственный сын Михаил, родившийся в 1702 году. Игравший на озёрах – клязьминских старицах – и пускавшийся в плавание на лодчонках лишь во время рыбалки или при перевозе через реку, юный княжич и помыслить не мог, что впереди его ждут морские корабли и дальние плавания.

Михаилу не исполнилось и 15 лет, когда по воле царя-плотника Петра Великого он был зачислен во флот гардемарином. Вскоре усердный и толковый гардемарин выделился из сверстников. Пётр Великий особо отличал Белосельского и не раз давал ему ответственные поручения, причём не только в России, но и за границей. Так, в 1719 году на корабле «Эсперанс» гардемарин Белосельский ходил в плавание в германский город Любек. Два года спустя князь был произведён в офицеры флота, получив чин мичмана на Балтийский флот. В 1724-м Михаил Белосельский стал унтер-лейтенантом, а в 1725-м был назначен на флагман балтийской эскадры – 70-пушечный линейный корабль «Александр».

После кончины Петра Великого во времена правления императрицы Анны Иоанновны, матери которой прежде служил отец Белосельского, карьера молодого офицера поначалу складывалась успешно. Унтер-лейтенант Михаил Белосельский командовал придворной яхтой «Елизабет», на которой в 1732 году даже доставил в главную базу российского ВМФ Кронштадт посла из далёкого Китая. В 1733-м Белосельский получил чин лейтенанта майорского ранга, но через три года его флотская служба неожиданно… закончилась!

То была мрачная пора бироновщины – правления именем императрицы её фаворита курляндца Бирона. Русские офицеры один за другим становились жертвами репрессий. Не избежал этой участи и Белосельский. В 1736 году 34-летний князь был арестован Тайной канцелярией, которая после дознания приговорила его к вечной ссылке в пограничный Оренбург. В приговоре так и говорилось «на вечное житье».

Ссыльного Белосельского, исключённого из списков офицеров флота, определили на работу по специальности – находиться при постройке судов и состоять при находящихся в Оренбурге водяной и морской экспедициях. В 1737 году Белосельский, как имевший опыт дипломатических контактов, участвовал в приёме казахского хана Абулхаира. Тогда же в Оренбург прибыл новый губернатор тайный советник Василий Татищев – известный историк и государственный деятель.

Сам много терпевший от Бирона Татищев стал хлопотать за Белосельского. В 1739-м князь получил разрешение покинуть Оренбург. Задержавшись на короткое время в своих вязниковских имениях, Михаил Белосельский вернулся в Петербург. Однако там опытного морского офицера произвели в… майоры Ингерманландского пехотного полка! Лишь после кончины императрицы Анны князь Белосельский был назначен советником Экипажской экспедиции Адмиралтейств-коллегии в чине полковника по Адмиралтейству.

В правление дочери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны Михаил Белосельский вновь попал в милость при дворе. В 1743 году он был назначен генерал-экипажмейстером, став главным кадровиком российского флота. После того как президент Морской коллегии граф Николай Головин в 1744-м отправился на лечение за границу, Белосельский стал исполнять его обязанности. В 1747-м Михаил Андреевич был пожалован в генерал-кригскомиссары и вице-адмиралы.

В этой должности он ведал вопросами снабжения, вещевым и денежным довольствием личного состава российского флота. В смутную пору правления преемников Петра I, особенно при Бироне, на флоте царил бардак. Даже морской мундир многие считали носить необязательным. Порой и в караул морские офицеры заступали в штатских сюртуках и кафтанах. Вице-адмирал князь Белозерский, как моряк суровой петровской школы, навсегда положил конец такой вольнице. Он категорически предписал носить мундиры на службе постоянно, а заодно ввёл в военном флоте парадную форму белого цвета. Это новшество полюбилось морякам, и подобный цвет парадных мундиров сохраняется в российском ВМФ до сих пор.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа в Ново-Богородском, ныне Ивановская область

Так сложилось, что вице-адмирал Белосельский не водил эскадры в бой. Он не был флотоводцем и не одерживал громких побед. Но его рутинная кропотливая повседневная, подчас неблагодарная работа способствовала возрождению российского флота и фактически готовила фундамент славных викторий адмиралов Екатерины Великой – Спиридова, Орлова, Грейга и Ушакова.

Императрица Елизавета отличала князя Белосельского, и в течение нескольких лет он постоянно делал доклады царице по военно-морским делам, фактически руководя российским флотом. В 1747 году вице-адмирал М. А. Белосельский был пожалован орденом Св. Александра Невского – одной из высших наград России. В 1749-м по интригам придворных Михаил Андреевич был лишён права личных докладов императрице, но уже в 1752-м восстановил своё влияние и даже сопровождал государыню во время её поездки в Москву. Но длительная флотская служба, оренбургская ссылка и напряжённая работа в качестве руководителя флота Российской империи подорвали здоровье адмирала. Он заболел и, прохворав почти пару лет, скончался в январе 1755 года в возрасте всего лишь 52 лет.

Вице-адмирала и кавалера князя Михаила Белосельского похоронили в усыпальнице Александро-Невской лавры.

Вязниковская вотчина адмирала отошла к его старшему сыну – полковнику и камергеру князю Андрею Михайловичу Белосельскому, в молодости служившему в армии, а потом – на дипломатическом поприще. Он владел селом Мордовским вплоть до самой кончины в 1779 году. За год до этого имение Белосельского-младшего официально вошло в новообразованный Вязниковский уезд Владимирской губернии.

После смерти бездетного старшего сына адмирала все владения Белосельских достались отпрыску старого моряка от второго брака с сестрой графа фельдмаршала Чернышева князю Александру Михайловичу Белосельскому – писателю, просветителю и дипломату, известному своей перепиской с Кантом. Именно вязниковский помещик Александр Белосельский (он принял фамилию Белосельский-Белозерский), получив большое наследство от матери, а потом ещё и очень выгодно женившийся, стал одним из первых богачей Петербурга, где до сих пор на Невском проспекте сохранился дворец князя. А в селе Мордовском ветшает каменный пятиглавый Спасский храм с трёхъярусной колокольней, построенный в 1808-м – за год до смерти младшего сына адмирала и не без его участия…

Николай ФРОЛОВ

«Районка, 21 век», №28 (245) от 30 июля 2015 г.

2.2. Из семейной хроники вязниковцев Полуэктовых

В память о том, как после провала путча ГКЧП 22 августа 1991-го бело-сине-красный флаг взвился над Белым домом в Москве, с 1994го эта дата отмечается как День Государственного флага Российской Федерации. Но 20 лет назад была лишь восстановлена историческая справедливость, так как прежде триколор уже являлся российским государственным флагом на протяжении двух с половиной веков – с 1668 по 1918 год.

Первый российский военный корабль «Орёл» с трёхцветными флагами

Впервые флаг данных цветов был поднят на первом русском военном корабле «Орёл», который вступил в строй в 1669 году и предназначался для охраны русских торговых судов на Каспии. Возможно, подобная цветовая гамма была позаимствована у голландского флага (капитаном «Орла» был голландец Давид Бутлер), который тоже представляет собой триколор, лишь полосы на нём чередуются в ином порядке: он красно-бело-синий. Позже Пётр I, проходивший в Голландии стажировку в качестве корабельного плотника, окончательно утвердил флаг «голландских» цветов, но в «российском порядке».

Но если первенец отечественного ВМФ, благодаря которому родился и российский флаг, широко известен, то о человеке, руководившем постройкой легендарного корабля, знают куда меньше. Между тем «Орёл» строился русским корабельным мастером Яковом Леонтьевичем Полуэктовым, которого вязниковцы по праву могут считать земляком. Его потомки жили в Вязниковском уезде на протяжении полутора столетий и даже руководили этой территорией…

Но обо всём по порядку. В третьей четверти XVII столетия Яков Полуэктов был едва ли не единственным дворянином, понимавшим толк в корабельном мастерстве. Он и построил трёхмачтовый фрегат «Орёл», водоизмещением в 250 тонн, длиной в 24,5 и шириной в 6,5 метра и всего лишь с полутораметровой осадкой. Несмотря на скромные размеры, это был первый русский фрегат – предтеча регулярного военного флота.

О биографии Якова Полуэктова известно немногое. Его предки известны с XV столетия. В старину фамилия этого рода писалась как «Полуехтовы». Брат корабельного мастера Иван Леонтьевич Полуэктов служил дипломатом и был назначен российским послом в Данию ко двору короля Христиана IV. Не исключено, что в составе посольства побывал там и Яков, изучив опыт кораблестроения на датских верфях. Сам Я. Полуэктов выполнял дипломатические получения, состоя при царе Грузии Теймуразе и при посольстве индийского шаха. Скончался он в конце 1670-х, уже после того, как «Орёл» был захвачен и сожжён бунтовщиками Степана Разина.

Семейство строителя «Орла» получило в награду богатые имения. Полуэктовым принадлежали две усадьбы, которые после создания Владимирской губернии вошли в состав Вязниковского уезда. Это сельцо Назариха в приходе села Липки и сельцо Ромашево в приходе Успенского погоста. Яков был бездетным, и его состояние унаследовали племянники – дети того самого дипломата Ивана Полуэктова, посла в Дании.

Судьба его правнука и тёзки Ивана Николаевича Полуэктова оказалась тесно связанной с военным флотом. В 1789—1790 годах, во время войны России со Швецией, И. Полуэктов в составе отряда морской пехоты участвовал в двух сражениях в Балтийском море на рейде шведской крепости Роченсальм в Финляндии. В первом из них российский флот одержал полную победу. Но во втором шведы взяли реванш. Среди попавших в плен на полузатопленной галере находился и Иван Полуэктов.

Потери шведов оказались очень велики, поэтому в том же 1790-м был заключён мир, и молодой офицер вернулся в Россию. Ивану Полуэктову довелось повоевать и с поляками: в 1794-м он участвовал в штурме крепости Вильно – нынешнего Вильнюса. Выйдя в 1797 году в отставку, наследник создателя «Орла» поселился в Вязниках. Здесь он длительное время служил в местном суде, а потом почти 12 лет в качестве капитан-исправника возглавлял уездную полицию. Благодаря своевременно организованному Полуэктовым карантину во время опустошительной эпидемии холеры в 1830– 1831 годах Вязники и Вязниковский уезд понесли минимальные потери. В 1842 году, когда Полуэктову уже было под 70, вязниковцы избрали его предводителем своего уезда – эта должность примерно соответствовала посту нынешнего главы района. Одной из главных забот предводителя стало завершение работ по проведению шоссе Москва – Нижний Новгород. Ещё будучи исправником, Полуэктов использовал своё влияние, для того чтобы новая магистраль непременно прошла через Вязники, – это сулило огромные выгоды для местной торговли и предпринимательства. В итоге трасса прошла-таки через город, а одна из главных вязниковских улиц стала именоваться Шоссейной.

Герб рода Полуэктовых

Генерал Борис Полуэктов – герой войны 1812 г.

За заслуги в управлении Вязниковским краем И. Полуэктов был награждён орденами Св. Станислава II и Св. Владимира IV степеней. Он жительствовал в собственном доме на Красной (Малой Благовещенской) улице, неподалёку от центральной площади. В 1847 году, будучи уже в преклонном возрасте, Полуэктов вышел в отставку и вскоре скончался.

Дети и внуки вязниковского предводителя служили офицерами, продолжая семейные традиции. Им оказывал покровительство троюродный брат Ивана Николаевича боевой генерал и участник наполеоновских войн Борис Владимирович Полуэктов, чей портрет украшает Галерею героев 1812 года в Эрмитаже. Но карьеры родственники генерала не сделали. Лишь второй сын вязниковского предводителя Николай Иванович Полуэктов достиг майорского чина в Борисоглебском уланском полку.

В Вязниковском крае Полуэктовы проживали до начала XX столетия. Сегодня от их усадеб ничего не осталось. Даже огромный храмовый комплекс Успенского погоста близ посёлка Паустово, на содержание которого проживавшие рядом в Ромашево Полуэктовы жертвовали не малые суммы, сегодня возрождается с трудом.

Но, так или иначе, вступая под арку ворот церковной ограды в Успенском, невольно вспоминаешь проходивших тут прежде «хозяев уезда» Полуэктовых, в семейной хронике которых – и создание первого российского военного корабля, и подъём первого трёхцветного российского флага…

Николай ФРОЛОВ

«Районка, 21 век», №33 (200) от 21 августа 2014 г.