Текст книги "Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны"

2. Германское военно-стратегическое планирование в 1871–1914 гг.: успехи и просчеты

К началу XX в. сложились необходимые предпосылки для проведения Вторым рейхом активной экспансионистской политики. Германия (наряду с США) по многим экономическим показателям догнала, а по отдельным – обогнала стран-«тяжеловесов» того времени – Великобританию и Францию, а также Россию, переживавшую экономический подъем. Впечатляющие успехи были достигнуты в строительстве сухопутных сил и военно-морского флота. По мнению известного отечественного историка А. М. Зайончковского, германская армия того времени могла служить «образцом для ряда других армий..»[108]108
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2000. С. 21.


[Закрыть] Это обстоятельство, среди прочего, имел в виду германский политик Б. фон Бюлов (в 1900–1909 гг. – канцлер Германии), заявивший в ходе выступления в рейхстаге в 1897 г.: «Времена, когда немец уступал одному соседу сушу, другому – море, оставляя себе лишь небо… – эти времена миновали… Мы требуем и для себя места под солнцем»[109]109
  Цит. по: Мировые войны XX века. Кн. 1. М., 2005. С. 39.


[Закрыть].

Ограничения, связанные с континентальным положением Германии и статусом второстепенной колониальной империи, предполагалось преодолеть за счет форсированного развития мощного военного флота, который должен был стать эффективным инструментом проведения «мировой политики» (Weltpolitik) в надвигающейся борьбе за передел мира[110]110
  HoyerE. Ein Platz an der Sonne-Der Ubergang zur wilhelminischen Weltpolitik. Miinchen, 2010. P. 1–2.


[Закрыть].

Б. фон Бюлов констатировал, что задача нынешнего поколения заключается в том, чтобы «одновременно оберегать наше континентальное положение, являющееся основой нашего мирового престижа, и развивать наши заокеанские интересы»[111]111
  Бюлов Б. Германская политика. ПТг: Тип. Железнодорожных изданий, 1917. С. 29–30.


[Закрыть]. Относительно задач в Европе, дискутировались различные варианты концепта «Срединной Европы» (Mitteleuropa), предполагающего утверждение Германии различными путями в качестве доминирующей державы на континенте[112]112
  Первая мировая война. Т. 1. Происхождение и основные события войны. М., 2014. С. 140; Троян С. С. Немецкие проекты «Миттель Европы» конца XIX – начала XX века. Новости Пензенского государственного университета им. В. Г. Белинского № 27. 2012. С. 1048; Зомбарт В. Народное хозяйство Германии в XIX в. М., 1924. С. 206; Daniel G. A. Handbuch der Geographic. Leipzig, 1894. S. 95.


[Закрыть].

При этом Weltpolitik и Mitteleuropa не были альтернативой друг другу. Споры в руководстве Второго рейха велись о том, можно ли перейти сразу к стратегии Weltpolitik или сначала необходимо создать для этого прочную базу, реализовав концепцию Mitteleuropa. Нетрудно заметить, что аналогичный выбор стоял перед руководством рейха (уже Третьего) после победы над Францией летом 1940 г. – можно ли вступать в новую фазу борьбы с англосаксонскими державами, имея в тылу СССР. Подробнее содержание концепции Mitteleuropa рассматривается в главе 2.

Масштабная политическая программа Берлина требовала воплощения в виде соответствующих оперативно-стратегических соображений и планов тщательной проработки способов использования военной силы для достижения далекоидущих целей. Перед Первой мировой войной главная проблема для Германии заключалась в необходимости планирования войны на два фронта – против Франции на западе и России на востоке, которые, при определенных условиях могли рассчитывать на поддержку своего мощного союзника по Антанте – Великобританию.

Уже в апреле 1871 г. фельдмаршал Г. фон Мольтке-старший (с 1858 г. начальник прусского, а в 1871–1888 гг. – Большого германского Генштаба) писал, что «опаснейшим испытанием для существования молодой Германской империи была бы ее одновременная война с Россией и Францией, и так как возможность такой комбинации не может быть исключена, то следует заблаговременно принять в расчет средства для обороны в таких условиях»[113]113
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2000. С. 35.


[Закрыть]. По мнению А. Зайончковского, с этого момента и вплоть до 1914 г. в Большом Генеральном штабе Германии велась разработка плана войны на два фронта. Единственным выходом из ситуации, когда заведомо обреченную борьбу пришлось бы вести одновременно с двумя сильными противниками, являлся поиск пути, который мог бы привести к поочередному разгрому России и Франции до того, как они успели бы приступить к совместным действиям против Второго рейха[114]114
  Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. 1. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе. 1933–1941. М., 1973. С. 100.


[Закрыть].

Это могло быть осуществлено только в ходе стремительного генерального сражения, чтобы успеть передислоцировать основные силы для нанесения мощного удара против другого противника. Фактор времени в этих условиях приобретал решающее значение, что, в конечном счете, логически вело к необходимости разработки концепции скоротечной («молниеносной») войны, легшей затем в основу германского оперативно-стратегического планирования и подготовки театра войны. Необходимой предпосылкой для ее проведения являлось превосходство германской армии над любым из своих противников, взятым в отдельности. Это превосходство должно было обеспечить проведение активно наступательных, маневренных, ошеломляющих противника по своему воздействию военных действий.

Размышления над тем, где с наибольшей вероятностью можно добиться быстрой и полной победы – на Восточном или Западном фронте, неоднократно претерпевали метаморфозу под воздействием меняющихся международных реалий. Так, начальник германского Генерального штаба Г. фон Мольтке-старший, столкнувшись с тем, что Франция после поражения во франко-прусской войне 1870–1871 гг. сумела быстро восстановить военный потенциал, пришел к выводу, что в первую очередь необходимо вывести из войны именно эту страну как более опасного противника. При этом он рассчитывал на нейтралитет Великобритании, которая предпочитала держаться в стороне от эпицентра европейских катаклизмов, намереваясь вступить в игру в решающий, наиболее благоприятный для нее момент. В 1931 г. Б. Лиддел Гарт, один из ведущих британских военных историков и теоретиков, опубликовал книгу с характерным названием «Британский путь ведения войны», в которой доказывал, что существует «отличительная британская практика ведения войны, основанная на опыте и доказавшая свою верность тремя столетиями успеха». Она связана с максимальным использованием выгодного географического положения Британии, уязвимых мест противника, мобильности вооруженных сил и внезапности их применения[115]115
  Лавренов С. Я. Британская армия: традиции и современность //За профессиональную армию. Российский военный сборник. М., 1998. С. 465.


[Закрыть]. Соответственно, он пришел к выводу, что британская сторона предпочитала избирать стратегию «непрямых действий», сущностью которой являлось избегание до последней возможности какой-либо непосредственной вовлеченности в крупные сражения. Стратегия «непрямых действий» предполагала комплекс экономических, политико-психологических, разведывательных и иных мер, в результате которых противник должен быть настолько ослаблен, что единственным выходом для него оставался отказ от планов крупномасштабного военного столкновения и поиск компромисса[116]116
  Там же. С. 468.


[Закрыть]. Что касается России, то в Берлине рассчитывали на то, что она не успеет отмобилизовать и сосредоточить свою армию против Германии до того времени, пока Франция не будет разгромлена[117]117
  Зайончковский А. М. Мировая война 1914–1918 гг. М., 1938. Т. 1. С. 61.


[Закрыть]. Это была единственная возможность избежать изнурительной и бесперспективной войны на два фронта.

Однако заключение в 1879 г. австро-германского союза, позволявшего объединить военные потенциалы Германии и Австро-Венгрии, стало решающим аргументом для переноса направления первого удара на восток, против России. Равноценного союзника для «западного» выбора у Германии не было.

Разгромить российскую армию планировалось одновременным наступлением не менее половины германской армии из Восточной Пруссии и всей австро-венгерской армии из Галиции. Наступление французской армии в это время должны были парировать оставленные на центральном фронте германские войска (в соответствии с последним вариантом плана фон Мольтке-старшего – примерно треть германской армии)[118]118
  Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. 1. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе. 1933–1941. М., 1973. С. 102.


[Закрыть].

В успехе задуманной кампании по-прежнему ключевую роль играл фактор времени: сроки разгрома российской армии, от которых зависела своевременная переброска затем основных сил рейхсвера против французов. Эта задача рассматривалась как посильная в немецком Генеральном штабе. Как отмечал А. Зайончковский, «по быстроте окончания стратегического сосредоточения всех сил Германия и Австро-Венгрия обладали бесспорным преимуществом, что и позволило им на обоих важнейших направлениях предупредить своих врагов наступлением компактными массами»[119]119
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2000. С. 12.


[Закрыть].

Помимо военно-технического превосходства германской армии, огромное значение в достижении победы придавалось постоянному совершенствованию военного искусства военачальников и боевого мастерства полевых командиров, обеспечению слаженности частей и подразделений, их умению взаимодействовать в боевой обстановке. Г. фон Мольтке-старший, в частности, настойчиво стремился развивать у командиров всех степеней самостоятельность мышления и действий, инициативность в принятии решений, умению пойти на обоснованный риск[120]120
  Власов Н. А. Гельмут фон Мольтке. Полководец индустриальной эпохи. СПб., 2011. С. 135.


[Закрыть]. Оперативно-тактическая подготовка командного состава предполагала регулярное проведение командно-штабных игр различного уровня, в ходе которых совершенствовалось оперативное и тактическое мышление военачальников, их навыки и умения по управлению войсками[121]121
  Кокошин А. А. Исторические корни блицкрига // Вопросы истории. 2014. № 5. С. 10.


[Закрыть].

Преемники Мольтке-старшего – А. фон Вальдерзее и А. фон Шлиффен – вплоть до 1894 г. в целом придерживались его стратегической концепции. Но последовавшее затем изменение международно-политической и военной конфигурации на европейском континенте – оформление франко-российского союза, улучшение мобилизационных возможностей России благодаря строительству новых железных дорог, возведение официальным Петербургом системы оборонительных укреплений вдоль границ с Восточной Пруссией – вынудило А. фон Шлиффена пойти на пересмотр общего плана войны (Gesamtkriegsplan)[122]122
  См.: Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. 1. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе. 1933–1941. М., 1973. С. 102.


[Закрыть].

Тем более что и без дополнительных рисков путь на восток был сопряжен с большими трудностями. Известный военный теоретик К. фон Клаузевиц, анализируя опыт наполеоновского нашествия на Россию, констатировал: «Россия своей кампанией 1812 г. засвидетельствовала, во-первых, что государство с большой территорией не может быть завоевано, (что, впрочем, можно было бы знать и заранее) и, во-вторых, что вероятность конечного успеха не во всех случаях уменьшается в соответствии с числом проигранных сражений и потерянных столиц и провинций… но что именно в сердце своей страны обороняющийся может оказаться всего сильнее, когда сила наступления противника уже истощится, а оборона с невероятной мощью вдруг перейдет в наступление…»[123]123
  Там же.


[Закрыть]

Против решающего наступления на Восток говорило еще одно важное обстоятельство – угроза нанесения Францией удара «в спину» (в то время, когда основная часть германской армии была бы втянута в военные действия против России), захвата промышленного сердца Германии – Рейнско-Вестфальской области. О том, к чему могло привести подобное развитие событий, предупреждал немецкий военный теоретик Г. Куль. «Противник, – писал он, – нив коем случае не должен был быть допущен до Рейна, так как иначе крайне пострадала бы наша Рейнско-Вестфальская промышленная область, и мы потеряли бы Саарский угольный и Лотарингский рудный районы. Потеря же упомянутой области на Западе привела бы к невозможности продолжать войну»[124]124
  Там же. С. 103.


[Закрыть].

Подобный сценарий был вполне возможен в случае наступления французов, в то время как основная часть германской армии была бы вовлечена в войну на Востоке. По мнению А. Зайончковского, французская армия «основательно готовилась к маневренной войне; на практику походных движений больших масс было обращено особое внимание». По его мнению, «…германцы вполне основательно считали французскую армию самым опасным своим врагом»[125]125
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2000. С. 18–19.


[Закрыть]. Наличие этой угрозы вынудило А. фон Шлиффена вновь в качестве объекта первого удара, выбрать Францию.

Относительная компактность территории последней, досягаемость в короткие сроки жизненно важных промышленных и административных центров Франции создавали благоприятные условия для того, чтобы, сосредоточив на Западном фронте крупные силы, разгромить французскую армию в кратчайшие сроки (по плану – за 39 дней), вывести ее из войны и, не опасаясь больше удара с тыла, всеми силами обрушиться на Россию[126]126
  Grenville J. A History of the World in the 20th Century. Harvard, 2000. P. 21.


[Закрыть].

Судьбу войны, по А. фон Шлиффену, должно было решить скоротечное генеральное сражение, основным содержанием которого являлась борьба за фланги, поскольку фронтальным наступлением на первоклассные укрепления, построенные французами вдоль границ с Эльзасом и Лотарингией после поражения в войне с Германией (1870–1871), добиться победы было невозможно. Обойти их по территории Франции также не представлялось возможным, поскольку оборонительные укрепления практически доходили до границ нейтральных государств – Швейцарии и Бельгии:«… между Верденом и бельгийской границей тянулось всего пять дорог, и недостаточная ширина полосы вынудила А. фон Шлиффена выбрать направление обхода через Люксембург и Южную Бельгию, что окончательно было проведено в плане 1898 г.»[127]127
  Зайончковский A. M. Первая мировая война. СПб., 2000. С. 71.


[Закрыть]

В конечном счете, ставка была сделана на стремительное наступление правым флангом германской армии в обход французских укреплений с севера – через территорию Бельгии, Люксембурга и Нидерландов, что позволяло выйти во фланг и тыл французской группировки войск. Блокировав Париж, германские войска затем должны были повернуть в сторону швейцарской границы и – при одновременном наступлении германского левого фланга на фронте от Бельфора до Вердена – окружить французскую полевую армию[128]128
  Мировые войны XX века. Кн. 1. М., 2005. С.76.


[Закрыть].

Решающая битва на уничтожение навязывалась французам вдали от их укрепленных районов, что рассматривалось в качестве важнейшей предпосылки успеха[129]129
  Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.; СПб., 1999. С. 62.


[Закрыть]. После того как французская армия оказалась бы прижатой к швейцарской границе, оставалось «подрубить» ее фланги, в результате чего противник оказывался в гигантском котле. Для конечного успеха первостепенное значение приобретали слаженность и быстрота действий германских войск[130]130
  Зайончковский А. М. Указ. соч. С. 22.


[Закрыть]. Решающее значение приобретали темпы наступления германской армии, ее стремительное безостановочное продвижение вперед, лишавшее противника возможности организовать оборону на новых рубежах.

При этом захват Парижа рассматривался не только в качестве главного приза по итогам кампании. Падению столицы Франции придавалось важное морально-психологическое значение. После этого, как ожидалось, должен был последовать упадок морального духа французской армии и окончательный коллапс ее сопротивления. В частности, К. Клаузевицем «преодоление воли противника» рассматривалось в качестве одной из главных задач применения военных средств[131]131
  См.: Кокошин А. А. Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности. М., 2013. С. 36.


[Закрыть]. Принципиальные положения принятого А. фон Шлиффеном стратегического решения были изложены в памятной записке кайзеру Вильгельму II в декабре 1905 г. Сама записка впервые увидела свет в ФРГ только в 1956 г.[132]132
  Ritter G. Der Schlieffen plan. Miinchen, 1956.


[Закрыть]

Впоследствии, однако, выяснилось, что равномерно сконцентрировать войска на обоих флангах с тем, чтобы зажать в тиски французскую армию, из-за нехватки сил не удается. Это вынудило Шлиффена принять решение о массировании сил в пользу правого крыла севернее Вердена, за счет левого. На этом правом крыле, направлении главного удара, сосредоточивалась почти половина германских войск, позволявшая осуществить полуокружение французов. Тем временем ослабленные центр и левое крыло германской армии на фронте Эльзас – Лотарингия должны были выполнять роль своего рода приманки для французов, которые, по данным Большого Генерального штаба, готовились развернуть наступление в направлении Эльзаса и Лотарингии. По мнению Б. Такман, «французскую стратегию не страшила угроза охвата правым крылом немецких армий. Напротив, французский Генеральный штаб считал, чем сильнее немцы укрепят свое правое крыло, тем слабее они сделают свой центр и левое крыло, где французская армия планировала свой прорыв… Пока немцы будут совершать длинный обходный маневр, чтобы напасть на французский фланг, Франция ударит в двух направлениях, сомнет германский центр и левое крыло на каждой стороне укрепленной линии у Меца и победой в этом районе отрежет германское правое крыло от базы, таким образом обезвредив его»[133]133
  Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.; СПб., 1999. С. 71.


[Закрыть]. Проблема для официального Парижа, однако, заключалась в том, что, несмотря на наступательную по своему духу военную доктрину, французская армия в профессиональном отношении была в недостаточной степени подготовлена к ведению широких наступательных действий[134]134
  Van Evera S. The Cult of Offensive and the Origins of the First World War. New York, 1991. P. 61–62.


[Закрыть].

Осведомленный об этом германский Большой генеральный штаб, уверенный в способности центральной группировки войск и левого фланга сдержать наступление французских войск, планировал после его отражения перейти левым крылом в контрнаступление, которое должно было привести к полному окружению французов. Повторились бы новые «Канны», но совершенно иных, гигантских масштабов. Важная роль в расчетах А. фон Шлиффена отводилась союзнице Германии по Тройственному союзу, Италии (с 1882 г.). Последняя, выдвинувшись на границу с Францией, должна была отвлечь на себя часть французских войск.

Рассчитывая на сокрушающую мощь первого удара, А. фон Шлиффен готов был пойти на риск оставить Западный фронт без стратегических резервов. Весь расчет возлагался на внезапность, ошеломляющий и стремительный первоначальный удар, отлаженность германской военной машины, пробивную силу немецкой артиллерии. Подобный расчет имел под собой основания. Французская армия уступала германской не только по подготовленности армии к маневренной войне, но и по количеству и качеству как тяжелой артиллерии, так и легких полевых гаубиц, которым предстояло сыграть огромную роль в надвигающейся войне[135]135
  См.: Зайончковский A. M. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2000. С. 15.


[Закрыть].

Что касается угрозы со стороны России, то «.. в соответствии с германскими расчетами, ввиду огромных расстояний, многочисленности населения и слабого железнодорожного транспорта» считалось, что ей потребуется не менее шести недель для организации генерального наступления, а к этому времени Франция уже будет разбита[136]136
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

Взгляды Шлиффена на характер предстоящей войны развивались в трудах ряда германских исследователей, в частности военного теоретика Ф. фон Бернгарди, издавшего труд «Современная война». Идеи Ф. фон Бернгарди, изложенные в этой книге, получили широкое хождение среди политической и военной элиты Германии. Согласно Ф. фон Бернгарди, Второй рейх мог добиться победы над потенциально более сильными противниками только посредством последовательного их разгрома, осуществляемого в кратчайшие сроки, то есть «молниеносно». В связи с этим особое значение он придавал начальному периоду войны. Успех или поражение в этот период должны было сыграть для Германии решающую роль. Чтобы добиться успеха, необходимо сразу после завершения стратегического развертывания обрушиться на врага, ошеломив его силой первоначального удара, спутать его планы и расчеты и тем самым предрешить исход начальных операций в свою пользу. Если первое вооруженное столкновение не приведет к поражению одной из сторон, спасение заключается в выигрыше времени для накопления новых сил. Но этих сил может и не оказаться в достаточном количестве, поскольку их исчерпает первая мобилизация. Поэтому для Германии первое вооруженное столкновение будет решать исход всей войны. Именно подготовка к начальным операциям, разработка их замыслов и всестороннее обеспечение должны составлять сердцевину плана войны[137]137
  Начальный период войны (По опыту первых кампаний и операций Второй мировой войны) / Под общ. ред. генерала армии С. П. Иванова. М., 1974. С. 39.


[Закрыть].

Преемник А. фон Шлиффена, Г. фон Мольтке-младший, вступивший в должность начальника Генерального штаба в 1906 г., был сторонником подобного подхода, а также идеи своего предшественника о необходимости первоочередного разгрома Франции в генеральном сражении, однако в последующем был вынужден принять ряд решений, которые привели к распылению сил и средств германской армии. В первую очередь это было обусловлено изменением роли российского фактора. Начиная с 1913 г. «Россия… начала приводить в исполнение большую военную программу, которая в 1917 г. должна была намного усилить русскую армию и во многом восполнить ее недостатки[138]138
  Зайончковский А. М. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть]. Рост военной мощи России и ее мобилизационных возможностей вынудили Мольтке-младшего развернуть в Восточной Пруссии дополнительно 3 полевых и 1 резервный корпусы (в составе 8-й армии)[139]139
  Кокошин А. А. Исторические корни блицкрига // Вопросы истории. 2014. № 5. С. 5.


[Закрыть]. Немаловажную роль в решении Мольтке-младшего сыграли требования помещиков-юнкеров Восточной Пруссии, озабоченных тем, что для обороны Восточной Пруссии был выделен лишь один ландвер, низкая оценка о боеспособности которого, как вскоре выяснилось, оказалась поверхностной[140]140
  Ландвер (нем. Land – земля, страна и Wehr – защита, оборона) – категория военнообязанных запаса 2-й очереди и второочередные войсковые формирования в Пруссии, Германии, Австро-Венгрии и Швейцарии в XIX – начале XX в.


[Закрыть].

Предназначенный первоначально для защиты крепостей ландвер фактически в первых же боях стал эффективно использоваться в качестве полевых войск[141]141
  Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.; СПб., 1999. С. 75.


[Закрыть]. Помимо этого, в Восточной Пруссии действовал и ландштурм – ополчение, которое при поддержке регулярных частей представляло собой значимую военную силу. Следующей новацией Г. фон Мольтке-младшего стало усиление левого фланга, осуществленное на этот раз под давлением влиятельных кругов германских промышленников, требовавших обеспечить надежную защиту Эльзаса и Лотарингии от угрозы вторжения французской армии. В конечном счете, на левом крыле германской армии было сосредоточено 8 полевых корпусов, центральная группировка германской армии стала насчитывать 11 корпусов. Зато в составе основного правого крыла, предназначенного для решающего наступления через территорию Бельгии, осталось всего лишь 16 корпусов из намеченных по плану 21.

С таким выхолощенным «планом Шлиффена» Германия вступила в войну. Реальный ход военной кампании стал быстро расходиться с задуманным. Ослабленный правый фланг оказался не в состоянии осуществить задуманный стремительный прорыв. Неожиданно стойкое сопротивление оказала бельгийская армия, существенно замедлив продвижение германских войск и тем самым предоставив французам возможность своевременно перебросить войска на угрожаемое направление. Немаловажное положительное значение для официального Парижа играл и объявленный Италией нейтралитет. 3 августа 1914 г. король Италии Виктор Эммануил III заявил германскому императору Вильгельму II, что условия, при которых разразилась война, не соответствуют условиям договора о Тройственном союзе, согласно которым Италия обязана вступить в войну в случае, если Австро-Венгрия или Германия станут жертвами нападения. Поскольку Австро-Венгрия первой объявила войну Сербии, это стало основанием для объявления Италией нейтралитета. В результате расчет германского Генерального штаба на то, что итальянская армия отвлечет на себя часть французской армии, не оправдался. Не оправдалась и надежда официального Берлина на то, что Британия останется в стороне от войны на континенте, хотя официальный Лондон в последние предвоенные годы давал для этого повод. Британская дипломатия накануне войны, казалось, была заинтересована в том, чтобы «замаскировать остроту англо-германского антагонизма». Великобритания, «во-первых, заигрывала с Тройственным союзом при определении границ Албании, во-вторых…она вела с Германией переговоры о возобновлении известного договора 1898 г. о разделе португальских колоний. Наконец, британская дипломатия перестала чинить Германии препятствия по финансированию Багдадской дороги». Переговоры о разделе португальских колоний в основном были завершены во время пребывания короля Георга V в Берлине в мае 1913 г. Визит этот и сам по себе имел значение демонстрации англо-германского «сближения»[142]142
  См.: В. М. Хвостов. История дипломатии. Т. 2. Дипломатия в Новое время. 1871–1914. М., 1963. С. 773–775.


[Закрыть]. Но уже 4 августа 1914 г. Великобритания объявила войну Германии и направила военные корабли в Северное море, Ла-Манш и Средиземное море с целью блокады воюющих стран Тройственного союза. Уже 8 августа началась высадка на континент британского экспедиционного корпуса.

Последовавшее затем французское контрнаступление, приведшее к ожесточенной битве на р. Марна, окончательно похоронило «план Шлиффена». Немцам не хватило сил для последнего удара и захвата столицы Франции. Значительно быстрее, чем предполагалось в германском Генеральном штабе, прошла мобилизация и в России. Вступление двух российских армий в Восточную Пруссию заставило немецкое командование в спешном порядке перебросить на Восточный фронт дополнительные силы. Значительная часть сил двух российских армий была разбита, но потребовавшиеся для этого силы привели к еще большему снижению ударного потенциала германских войск на направлении главного удара. Война приняла позиционный характер. Важную роль в этом сыграли успешные действия русских войск в Галиции в августе 1914 г.[143]143
  Бержховский Д. В., Ляхов В. Ф. Первая мировая война 1914–1918 гг.: Военноисторический очерк. М., 1964; Военно-исторический журнал. 1965. № 7. С. 77.


[Закрыть]

По сути, германский Генеральный штаб планировал большую «игру ва-банк», балансирующую на грани не всегда оправданного риска. Для победы германской армии независимо от любых изменений, вносимых в стратегические планы, недоставало объективных предпосылок. Задача, поставленная перед германской армией как А. фон Шлиффеном, так и Г. Мольтке-младшим, в условиях преобладающего совокупного потенциала стран Антанты была невыполнимой. Уже через две недели после начала наступления войска правого крыла германской армии стали испытывать недостаток в боеприпасах, не говоря уже об отсутствии стратегических резервов на случай непредвиденного хода событий. Когда это стало очевидным, коренным образом изменить ситуацию командование германской армии было уже не в состоянии.

Подобный исход обозначил еще одну важнейшую проблему, которая касалась не только Германии, но и планирования войны любым другим государством. В очередной раз выяснилось, что ни один, даже самый тщательно отработанный план не в состоянии предусмотреть в полной мере «изменчивый» характер войны, учесть возможное влияние всех привходящих политических, военных и экономических факторов, определяющих динамику военно-политической обстановки. В частности, помимо указанных просчетов, германское военно-стратегическое планирование и при Шлиффене, и при Мольтке-младшем было рассчитано на вероятный нейтралитет Британии или, по крайней мере, на вялотекущий характер действий с ее стороны[144]144
  Зайончковский А. Мировая война 1914–1918 гг. Т. 1. М., 1938. С. 61.


[Закрыть]. Германские политики и военные недооценили также возможность вмешательства в войну США и Японии на стороне Антанты[145]145
  См.: Дагиичев В. И. Проблема борьбы на два фронта в стратегии германского милитаризма // Германский империализм и милитаризм. Сб. статей. М., 1965. С. 158–159.


[Закрыть].

Однако вряд ли можно согласиться с утверждением, что если «несмотря на шаткость политических и стратегических позиций Германии, ее правящие круги решились развязать мировую войну, то это объясняется тем, что они надеялись быстро разрешить все внешнеполитические проблемы с помощью военных средств, даже несмотря на отсутствие для этого благоприятных условий»[146]146
  Там же. С. 159.


[Закрыть]. Официальный Берлин в тот момент, напротив, торопился с инициированием военных действий, полагая, что более благоприятного момента для военного выступления в обозримом будущем не представится, если представится вообще. По справедливому замечанию Б. Такман, А. фон Шлиффен и его последователи, избравшие стратегию «решающей битвы», поставили судьбу Германии в зависимость от ее исхода[147]147
  Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.; СПб., 1999. С. 65.


[Закрыть]. Неудавшийся блицкриг привел Германию к многолетней войне на истощение, чего так опасался Берлин и что было для него равносильно поражению.