Текст книги "Клыки. Истории о вампирах (сборник)"

Клыки. Истории о вампирах

TEETH: VAMPIRE TALES

EDITED BY ELLEN DATLOW & TERRI WINDLING

Copyright © 2011 by Ellen Datlow and Terri Windling. All rights reserved

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Эллен Датлоу и Терри Виндлинг. Предисловие

Давайте признаем – вампиры очень популярны. Причем, популярны не только среди тех, кто предпочитает все мрачное и опасное (или, в случае с Эдвардом Калленом из «Сумерек», любит рок и блеск), но и среди многих других людей. Сейчас вампиров можно встретить везде – в кино, в ТВ-шоу, на страницах романов о вампирах в любом книжном магазине, где им выделен специальный раздел.

Появились музыкальные группы в духе вампиров, вампирский стиль, блоги и форумы о вампирах, – даже альтернативная субкультура, представители которой утверждают, что на самом деле пьют человеческую кровь. Журналы пишут о «внезапном» увлечении вампирами, которое захватило подростковую культуру. Тем не менее, это увлечение не ново – оно продолжается, по меньшей мере, на протяжении двух столетий. Еще Лорд Байрон и его приятели, которые в то время сами были подростками, написали первый бестселлер о вампирах. Именно тогда родился жанр английской готической литературы.

Но для начала давайте рассмотрим истоки возникновения вампиров в древних мифах, поскольку именно оттуда пошли давние-давние предки Эдварда Каллена. Несмотря на то, что слово «вампир» уходит корнями в легенды и фольклорные поверья славянских народов, вампироподобные существа появлялись во многих старых писаниях по всему миру. Так, различные кровососущие духи упоминались в легендах Ассирии и Вавилона. Некоторые из этих мерзких созданий изначально были людьми – это были неупокоенные души тех, кто умер насильственной смертью или не был похоронен должным образом, а после стал скитаться по земле, где когда-то жил. Другие представляли собой нечто сверхъестественное, например, Лилиту, легенды о которой были хорошо известны во всей Месопотамии. Лилиту была священной фигурой среди шумерских божеств, но спустя какое-то время она превратилась в грозного демона, который соблазнял и пожирал мужчин. По ночам она превращалась в сову и, испытывая непреодолимую жажду крови младенцев (особенно благородного происхождения), кружила в поисках следующей жертвы.

Вампиры Центральной и Южной Америки тоже были женщинами. Иногда они были предательски соблазнительны, иногда, напротив, напоминали отвратительных птиц. Как правило, это были призраки женщин, которые умерли, так и не родив детей, либо скончались во время родов, а после стали жаждать крови живых детей. Во многих африканских племенах были распространены истории о вампироподобных существах, которых мучает нестерпимая жажда молодой и свежей крови.

В поверьях племени Эве Адзе могла появиться в образе светлячка или безобразного человека с черной, как смоль, кожей. Адзе питалась пальмовым маслом и человеческой кровью, и чем моложе была жертва – тем лучше. Обайифо в рассказах Ашанти представлял собой злой дух, поселяющийся в телах обычных мужчин и женщин, заставляя их жаждать детской крови. По ночам, когда они выходили на охоту, их можно было заметить по свету, исходящему из их анусов и подмышек.

Гуль, один из самых мерзких вампирских демонов из старых арабских сказок, был оборотнем, который обитал в пустыне и охотился на путешественников. Он грабил и убивал свою жертву, пил ее кровь, пировал на гниющем трупе, а затем принимал ее облик, дожидаясь следующей добычи. Индийские кладбища были пристанищем разных вампирских духов, которые охотились за живыми людьми – это были злые души тех, кто не был похоронен должным образом. Неупокоенные выходцы с того света были популярны и в Китае. К ним относились как кровососущие и плотоядные создания, так и просто унылые и раздражающие существа. Примечательно, что самым эффективным средством для отпугивания китайских вампиров считался не чеснок, а рис. Странно, но они очень любили считать рис и если бросить его в духа, тот непременно останавливался и не мог двигаться, пока не сосчитает каждое зернышко.

В России и других славянских странах восточной Европы насчитывалось самое большое количество легенд и историй о вампирах, по сравненю с любой другой точкой мира, однако в остальных странах Европы также были популярны другие кровососущие существа. Например, португальская Брукса была соблазнительной женщиной-птицей (схожей с Лилиту), которая обольщала неосторожных мужчин, пила кровь младенцев и практиковала все виды магии. Цыганский Мулло представлял собой оживленный труп мужчины или женщины, которые умерли насильственной смертью и не были отомщены (или, опять же, не были похоронены должным образом). Согласно некоторым легендам, Мулло иногда удавалось скрываться среди людей и даже жениться, но каждый раз его выдавали те или другие странности в поведении. Стриге и Стрегони были итальянскими колдунами, которые принимали человеческую кровь, чтобы усилить свои темные магические способности. Они выпивали жизненную силу из сельскохозяйственных культур и животных, которых особенно боялись. Отличительной особенностью итальянского фольклора является наличие добрых к людям вампиров, например, Стрегони Бенефици, который занимался белой магией, помогал проводить похоронные обряды и защищал население от вреда, причиненного его более злыми сородичами.

В фольклоре британских островов представлено не только большое количество плотоядных выходцев с того света и упырей, но даже и кровососущая фея. Тем не менее, вампиры как таковые не появлялись на английских побережьях (или в английском языке) до восемнадцатого века. Только в 1721 году в английских газетах разошлась новость о том, что честные граждане восточной Пруссии напуганы зверскими нападениями вампиров. Читатели узнали, что вампиры представляли собой мертвых, которые возвращались на землю, чтобы пить кровь и есть плоть живых. Это явление объяснялось либо серьезными прегрешениями по отношению к церкви (например, практика оккультной магии), либо следствием неправильного обряда упокоения, благодаря чему душа могла возвращаться в мертвое тело. Вскоре нападения вампиров охватили всю Габсбургскую монархию, после чего началась массовая истерия, бушующая на территории восточной Европы в течение двух следующих десятилетий. На людей, в которых подозревали вампиров, вели охоту, раскапывали могилы и обносили трупы кольями, пока Габсбургская императрица Мария Терезия не положила этому конец. Она приняла законы, строго запрещающие эксгумацию могил и осквернение мертвых.

Споры о вампирах в XVIII веке (как позже стал известен этот исторический период) по-прежнему продолжались, вдохновляя многих немецких поэтов. К известным произведениям относятся «Вампир» Генриха Августа Оссенфельдера и «Коринфская невеста» Иоганна Вольфганга фон Гете, английские переводы которых пользовались огромной популярностью. Влияние поэзии в восемнадцатом и девятнадцатом веках было несравнимо больше, чем сейчас – ее читали все (по крайней мере, все образованные люди), а самые популярные поэты имели таких же ярых поклонников, как Стефани Майер или Нил Гейман. Английский поэт лорд Байрон, самый известный среди них, оставил после себя шлейф восторженных читателей, которые были очарованы не только его поэзией, но и мрачной, но привлекательной внешностью. Несмотря на то, что он был не первым английским поэтом, написавшем стихи о вампирах (эта слава принадлежит Роберту Саути), именно байроновская популярность в те времена, сродни популярности рок-звезды, способствовала романтизации образа вампира. Вначале он использовал вампирскую тему в своей эпической поэме «Гяур» в 1813, а спустя несколько лет придумал страшилку об английском аристократе, который превратился в вампира. Этот вампир является прапрапрадедушкой вампиров, которых мы знаем и любим сейчас.

Как и все в жизни лорда Байрона, эта история имела любопытный поворот. В 1816 году, когда Байрону было двадцать восемь лет, он собрал своих друзей в особняке в Женеве. Среди приглашенных были двадцатичетырехлетний Перси Биши Шелли (тогда еще неизвестный поэт), его восемнадцатилетняя жена Мэри Шелли (тогда еще неизвестная писательница), сводная сестра Мэри Клэр Клэрмонт, двадцатилетний Джон Полидори, друг и, предположительно, любовник Байрона. Вынужденные сидеть дома в дождь, они стали вместе читать немецкие истории ужасов, чтобы как-то развлечься. Байрон придумал бросить всем вызов – каждый должен был написать свою собственную историю ужасов. Сам Байрон начал сочинять рассказ о двух англичанах, путешествующих в Греции. Один из них умер при загадочных обстоятельствах, а второй человек вернулся в Лондон, где столкнулся со своим похороненным другом и понял, что тот стал вампиром. Байрон так и не закончил этот рассказ (есть только его отрывки), но он подробно обсуждал его с друзьями, в то время как Джон Полидори тихонько делал пометки в своем дневнике. Позднее, Полидори взял свои записи и без ведома и разрешения Байрона написал по ним свой рассказ «Вампир», который после опубликовал под именем лорда Байрона. Байрон был в ярости. Во-первых, вампир-антигерой по имени лорд Рутвен, очень напоминал его самого, и это сходство совсем не льстило поэту. Во-вторых, отчасти благодаря скандалу вокруг «Вампира», произведение имело огромный успех (вначале оно было опубликовано в журнале, затем последовало книжное издание). Мэри Шелли тем временем продолжила работу над рассказом, который начала писать тем же вечером в Женеве. Он назывался «Франкенштейн» и сейчас является классикой готической литературы.

После рассказа Байрона/Полидори не только в печати, но и на сцене театров в Лондоне, Париже и Берлине стали появляться вампирские истории различных авторов. В некоторых постановках в силу отсутствия строгих законов об авторском праве главным героем выступал байроновский вампир лорд Рутвен. В 1828 году Элизабет Кэролайн Грей опубликовала «Готическую сладость по имени граф Скелет, или Любовницу вампира» – первый известный рассказ о вампирах, написанный женщиной. Несмотря на то, что сейчас Элизабет Грей практически забыта, в свое время она была преуспевающей и продающейся писательницей, любимицей читателей-женщин. Все это привело к значительному увеличению числа поклонников вампиров.

В 1847 году сериал-мелодрама Джеймса Малкольма Раймера под названием «Варни-вампир» стал очередной вампирской сенсацией. Это была самая настоящая мыльная опера. Она сыграла важную роль в становлении вампирского канона – не только потому, что имела большую популярность, но и потому, что вампиров стали представлять в более привлекательном свете, как созданий, испытывающих муки от своего образа жизни. С того времени эту тему стали развивать такие авторы, как Джосс Уидон и Стефани Майер. В конце девятнадцатого века вампирская тема обросла новыми авторами и особенностями. Появилась «Кармилла» Джозефа Шеридана Ле Фаню, шокировавшая читателей эротическим лесбийским подтекстом, а также трилогия французского писателя Поля Февраля «Всадник тьмы», «Вампир», «Город вампиров» (1860–1874).

Все эти произведения девятнадцатого века были основаны на мифах о вампирах восточной Европы, поэтому были известны читателям по истории предыдущего столетия. Тем не менее, никто из новых авторов не пытался придерживаться первоисточников, наоборот, каждый писатель изменял и приукрашивал легенды на свой вкус. Так, вампиры, описанные в мифах, выглядят ужасно раздутыми, с красной кожей, и неестественно толстыми после ночных пирушек с питьем крови и поеданием плоти. Вампиры в литературе, наоборот, как правило, бледные, стройные, с аристократическими чертами лицами и сексуальной притягательностью, которой полностью были лишены фольклорные существа. Множество характерных особенностей вампиров было придумано именно в девятнадцатом веке. К ним относятся выступающие клыки, боязнь солнечного света, отсутствие зеркального отражения, схожесть с летучими мышами (распространенными в южной Америке, а не в Европе), а также способность вампиров путешествовать куда угодно, если они возьмут с собой свой гроб и горсть родной земли.

В 1897 году был опубликован роман, оказавший наибольшее влияние на современный образ вампира. Разумеется, речь идет о «Дракуле», написанном ирландским автором Брэмом Стокером. Прежде чем написать роман, который сделает его главного героя по-настоящему бессмертным, писатель провел несколько лет, исследуя историю, мифы и народные поверья восточной Европы. На Брэма Стокера оказали влияние Лорд Рутвен, Варни и другие вампиры английской готической литературы, поэтому его собственный герой-вампир граф Дракула, как и любой популярный вампир с тех пор, является наполовину выдумкой мифов, наполовину – литературным героем. «Дракула» – это имя реально существовавшего человека, Влада Дракулы (что означает «Влад Цепеш»). Это был валашский принц, живший в пятнадцатом веке, который получил дурную славу благодаря тому, что любил пытать своих врагов. В отличие от реального Влада Дракулы, стокеровский вампир жил в карпатских горах в Трансильвании. Легенды о вампирах были популярны в восточной Европе и на Балканах, однако до появления стокеровского романа Трансильвания не ассоциировалась с этими существами. Сербия, а не Румыния, как принято считать, была истинной колыбелью легенд о вампирах. «Дракула» Брэма Стокера получил позитивные отзывы, но не имел ошеломительного успеха, пока не был экранизирован. К сожалению, Брэм Стокер так и не узнал, что его роман стал культовым, а созданный им вампир стал настолько мощным и архетипичным, что повлиял на все дальнейшие истории о вампирах.

В двадцатом веке увлечение вампирами перешло со страниц книг на экраны, и киноиндустрия стала играть большую роль в оформлении вампирской легенды. Такие художественные фильмы, как «Носферату» (1922), «Дракула (1931), «Дочь Дракулы» (1936), возродили интерес к готическим рассказам предыдущего столетия и вдохновили новое поколение писателей. Не осталось в стороне и телевидение. Готическая мыльная опера «Мрачные тени» появилась на экранах в 1960-х годах и представила новый тип вампира, которому люди сопереживали еще больше, чем Варни, – романтический вампир. Американские женщины потеряли голову от Барнабаса Коллинза, вампира из «Мрачных теней», который, несмотря на свою темную сущность, мучился от своей судьбы, был способен любить и, возможно, имел шанс на искупление. «Мрачные тени» вдохновили Мэрилин Росс на создание цикла книг о Барнабасе Коллинзе (1960–1971). Этот цикл стал предшественником серии «паранормальной романтики», известной сегодня.

«Жребий Салема» Стивена Кинга (1975) вновь вывел книги о вампирах в списки бестселлеров. За ним последовал фильм «Интервью с вампиром» (1976), основанный на первой книге «Хроник Вампира» Энн Райс. Эти книги, изданные в штатах Мэн и Новый Орлеан соответственно, внесли большой вклад в уникальную американскую литературу о вампирах. Необходимо отметить также «Гобелен вампиров» Сьюзи Макки Чарнас (1980) и американскую сагу «Сен-Жермен» Челси Куинн Ярбро (впервые изданную в 1978), однако эти произведения больше верны английским готическим традициям. Все эти книги оказали большое влияние на становление готической субкультуры, которая не теряет популярности на протяжении более тридцати лет, и, возможно, станет такой же классической, как вампирская тема.

С 1960-х годов двадцатого века и по сей день привлекательность вампиров в произведениях, изданных в веке девятнадцатом, становится все более ярко выраженной – например, в произведениях Энн Райс, в таких книгах, как «Голод» (1981) Уитли Стрибера и «Анита Блейк» из серии «Охотник на вампиров» Лорэл К. Гамильтон (с 1993 года по настоящее время). Исследователи готической литературы отмечают, что рост эпидемии СПИДа связан с популярностью рассказов о сексе, крови и смерти. Тем не менее, в двадцатом веке случился еще один бум фантастики о вампирах, однако на этот раз эти произведения оказались не в жанре ужасов. Место действия историй о вампирах происходило в коридорах школ и маленьких городах современной Америки. Их основной аудиторией были читатели-подростки, особенно девушки. Причина этого феномена одна – Баффи.

Разумеется, были и другие факторы – подъем жанра городских фантазий в 1980-х, новаторами которого стали такие авторы, как Чарльз де Линт, Эмма Булл, Нил Гейман, Мерседес Лэки; увеличение популярности книг для подростков после ошеломляющего успеха «Гарри Поттера» в 1990-х; и, разумеется, издание «Сумерек» Стефани Майер в 2005 году. Тем не менее, именно «Баффи – истребительница вампиров» Джосса Уидона (телевизионный сериал 1997–2003, а не скучный фильм, предшествовавший ему) проложила путь для «Сумерек» и многих других произведений с элементами паранормальной романтики и расширила область городского фэнтези с конца 1990-х и по сей день.

Большинство из читателей данной книги слишком юны, чтобы помнить дебют Баффи, поэтому просто поверьте нам на слово – до нее не существовало ничего подобного. Во-первых, это была молодая, бесстрашная и сногсшибательная героиня; во-вторых, она не была похожа на Чудо-Женщину и не только выглядела абсолютно обычно, но и переживала о маникюре, туфлях, выпускном бале. В истории Баффи было смешано множество жанров (фэнтези, хоррор, научная фантастика, любовь, детектив, драма), приправленных острым юмором и подкрепленных осторожностью, с которой была создана вселенная Баффи. В те времена смешение жанров было отклонением от нормы, хотя сейчас, после Баффи, никто не замечает, когда писатели городского фэнтези нарушают жанровые границы, сочиняя нежные любовные истории с оборотнями и демонами, или пишут суровые детективы с участием фей, или описывают жизнь вампиров в современном мире. Все это можно найти в разных отделах книжного магазина – на полках с хоррорами, научной фантастикой, мистическими детективами, любовными историями. И, разумеется, на полке с бестселлерами, благодаря серии «Сумерки» Стефани Майер.

Стефани Майер остановилась на одном из самых популярных аспектов саги Баффи – мучительном (и во многом целомудренном) романе с «хорошим» вампиром Ангелом. Писательница создала новую готическую любовную историю для современного поколения подростков. И хотя в «Сумерках» нет таких жанровых поворотов, как в истории Уидона, они затрагивают эмоциональный уровень читателей. Задумчивый герой серии Эдвард Каллен выглядит как классический литературный вампир, собрав в себя все черты от предшествующих Ангела и Барнабаса Коллинза до самого Варни, первого вампира, который вызвал сопереживание читателей. Как и Варни, Эдвард затронул души читателей всех возрастов и социальных групп, а не только поклонников вампирских рассказов. И, как Варни и любой другой любимый литературный вампир со времен лорда Рутвена, он продлит жизнь легенде о вампирах на долгие годы.

Можно по-разному относиться к книгам и фильмам «Сумерки», но не важно, любите ли вы их или ненавидите (поклонники вампиров есть и в том, и в другом лагере), мы все должны быть благодарны Стефани Майер. Необычайный успех «Сумерек» привлек внимание не только к современным произведениям о вампирах, но и к жанру городского фэнтези в целом, что, в свою очередь, привлекает новых читателей и авторов. Некоторые из этих талантливых писателей, наряду с теми, кто давно трудится на этом поприще, представлены в данной книге. (Если какие-то авторы вам неизвестны – настоятельно рекомендуем почитать их предыдущие произведения.)

Каждому новому автору мы высказали следующие пожелания:

«Напишите историю о вампирах для подростков, но пусть она будет необычной и живой. Она может быть смешной, или пугающей, фольклорной или любовной, спокойной или провокационной, жестокой или нежной, – хоть все сразу. Напишите историю, в которую мы сможем вонзить клыки.

И не бойтесь изображать кровь.

Женевьева Валентайн. Что нужно знать о том, каково быть мертвым

Оказывается, если кто-то погибает от несчастного случая, душе иногда не удается покинуть тело, и она вынуждена вечно себя прокармливать.

Конечно, я узнаю́ об этом только после того, как выпившая шесть бокалов кокосового рома Мэдисон Гарднер предлагает подвезти меня домой на отцовском «бумере» и врезается в дерево.

Мэдисон вываливается из водительского сиденья и ковыляет на своих безвкусных платформах, что-то мямля и задыхаясь. Толку от нее, как всегда, ноль. Я ломаю шею и умираю прежде, чем прибывает «скорая». Мэдисон же отделывается легко, и я настолько этим взбешена, что мне требуется несколько минут, чтобы осознать, что я больше не мертва.

(Порой приоритеты выстраиваются не так, как следовало бы.)

Что нужно знать о том, каково быть мертвым:

1. Когда врач «скорой помощи» проверяет твой пульс, он у тебя есть. Его легко подделать. Это как совершать приседания желудочками сердца.

2. Твоя дряхлеющая бабушка смотрит на тебя и говорит: «Ну что же, Сайин, ты мертва», а значит, либо что-то выдает тебя внешне, либо все ошибаются в том, что такое старение.

3. Бабушка говорит, что ты цзян-ши и ходить в школу тебе можно. «Зимнее солнце тебе не помеха», – добавляет она, умалчивая о том, что будет летом.

4. Твои родители понятия не имеют, что происходит. Они просто рады видеть, как ты близка с бабушкой.

В первую ночь я не могла уснуть. Мы с бабушкой пили чай и играли в карты (я и представить себе не могла, что она уделает меня в покер), потом я поднялась в свою комнату и дважды проверила домашку, а заодно пролистала все онлайн-видео, что только сумела найти, стараясь отвлечься.

Я начала задумываться, спят ли цзян-ши в принципе. Если нет, то мне следовало придумать себе новое хобби. А еще найти что-нибудь поесть. (Бабушка сказала, я теперь буду пить кровь. Тогда-то я разозлилась на нее и убежала к себе.)

Наконец, я стала считать тени от листьев, мельтешащие на стене. Это помогло лучше, чем что-либо до этого, но каждый раз, когда я отрубалась, я вспоминала, как Мэдисон, рассмеявшись над собственной шуткой, потянулась к радио, чтобы переключить на другую песню, и в этот самый момент перед нами возникло дерево.

(Я не собиралась соглашаться, но до дома было две мили по темноте, а вы знаете, что случается, когда девушки идут домой пешком одни. Мэдисон была из компании Эмбер, но не такой злобной, как остальные.

Зато она могла выпить столько же, сколько остальные, о чем я, в общем-то, знала, когда садилась к ней в машину.)

Думать об этом мне не хотелось. Хватит уже того, что я умерла, – заново вспоминать те минуты, что я пробыла мертвой, пока находилась в машине, я не горела желанием. Что если от этих мыслей я снова умру?

Должно быть, погибнув, я куда-то перешла, потому что помню возвращение – как будто я распустилась внутри своего тела, а в следующий миг открыла глаза. К тому же никак не получалось избавиться от ощущения, будто я не одна, будто привела некую тьму с собой.

Пожалуй, это была первая ночь в моей жизни, когда я сама хотела остаться в одиночестве.

В понедельник я увидела, что Эмбер и компания собрались во дворе школы за столиками для пикника, хотя на улице было еще довольно прохладно.

– О боже, Мэдисон! – воскликнула Эмбер. – До сих пор не могу поверить. Типа ты же могла умереть. И теперь бы с нами тут не сидела.

(Мэдисон выбирается из машины и, оборачиваясь на меня, со смехом спрашивает: «Круто было, да, Сайин?» – а потом замечает, что я не двигаюсь. После этого она начинает блевать.)

– Ага, – говорю, – жалко было бы.

Мэдисон фыркнула.

– Посмотрим, предложу ли я еще когда-нибудь тебя подвезти, сучка неблагодарная.

Когда я ушла в здание школы, Мэдисон продолжила:

– Серьезно, девчонки, это изменило мою жизнь.

5. Люди пахнут своей кожей. Как только я начинаю по-настоящему чувствовать мужской запах вперемешку с одеколоном у парней и запах лака с духами у девушек, то сразу выбрасываю всю свою косметику.

6. Отказывайся от крови, сколько хочешь, но голод сводит тебя с ума уже на третий день.

Тем утром я не пошла в школу, потому что дрожала и потела, а во рту пересохло так, что я не могла даже сказать маме, что со мной все будет хорошо.

– Пока я не вернусь, бабушка о тебе позаботится, – сказала мама неуверенно. Но я кивнула. Бабушка знала, что к чему.

Родители ушли, и я, оставшись в пустом доме, какое-то время прислушивалась, всасывая губами воздух, в котором даже не нуждалась, и пыталась не дать вскипеть своему мозгу. Я слышала, как кто-то говорил: «Держись, держись», но не знала, кто бы это мог быть – я-то осталась одна. Мне хотелось это выяснить – ведь я не собиралась позволять Смерти настигнуть меня второй раз.

Бабушка принесла две мисочки, по одной в каждой руке. Она была в желтом домашнем платье, а кожа ее пахла смесью чая, лосьона, рыбьей чешуи и витаминов, которые ее заставляла принимать мама.

Отвернувшись от нее, я вцепилась ногтями в колени так сильно, что пошла кровь, – только бы не схватить бабушку за руку и не укусить ее. Моя голова грозила вот-вот взорваться.

В следующий момент я почувствовала что-то на своем плече – густое и землистое. Грязь.

Попыталась заговорить, но во рту было слишком сухо. И я молча лежала, пока бабушка водила пальцами по моим плечам, по шее, по икрам ног.

Вскоре я кое-как успокоилась и сумела взглянуть на нее, уже не боясь самой себя.

Она улыбнулась:

– Подойди сюда, у меня для тебя кое-что есть.

Приближаться мне не хотелось, но я все же села, упершись спиной в изголовье кровати. Грязь действовала успокаивающе – и хорошо пахла, словно навевая сон, – а бабушкино желтое платье, казалось, заполняло всю комнату.

– Вот, – сказала бабушка, перевернув вторую миску.

В ней оказался сухой рис – белые зернышки отчетливо вырисовывались на фоне моего сиреневого покрывала. Мой разум вдруг отключился, и я принялась считать.

Я смутно осознавала, что она уходила и возвращалась, но пока не закончила, счет был единственным, что имело для меня значение.

– Сколько их? – спросила бабушка в какой-то момент и вручила мне теплую кружку.

Я досчитала до конца.

– Четыреста тридцать шесть, – ответила я.

Во рту больше не было сухо. Я даже удивилась, но затем заглянула в кружку и поняла, что уже выпила из нее. На дне оставалось немного крови, а вверху на стенке виднелась запекшаяся пленка. Когда я подняла взгляд, то увидела себя в настольном зеркале – мой рот был окаймлен красным кружком.

– Я отвратительна, – произнесла я, чуть не плача.

Она взяла меня за руку.

– Не волнуйся. Ты со мной.

После этого бабушка села, сложив руки на животе.

– Если ты готова узнать остальное, я тебе расскажу, – проговорила она, и я, счистив грязь с руки, принялась слушать.

7. Цзян-ши должны пить кровь, чтобы их тела не превратились в гробницы; иначе они станут гранитом, а ты окажешься замурована внутри. («Тебе следует научиться охотиться на оленей», – говорит бабушка, но я пропускаю это мимо ушей.)

8. Желтое платье дает мне защиту. («Скажи своим друзьям, чтобы носили желтое», – говорит она, будто у меня есть друзья, которых я хотела бы спасти.)

9. Она может доставать кровь у мясника, («для сосисок», говорит она, подмигивая), если я буду ее подвозить. Самой ей водить больше не разрешают.

10. На вкус кровь отвратительна.

11. Поначалу.

В школу я вошла через черный ход и все утро просто пыталась не уснуть. (Хорошая новость о моих новых желаниях: пометки я теперь себе оставляла чудовищные.)

В столовой царило неприличное оживление, и когда я туда вошла, мое бесполезное сердце все так же стучало в груди. Похоже, старые привычки живут долго.

Эмбер, Мэдисон, Джейсон и остальные сидели за обеденным столиком с пакетами из «Макдоналдса», служившими свидетельством того, что они неимоверно круты, раз могут покидать территорию школы. Джейсон кормил Эмбер картошкой фри, по одной за раз.

– Не обращай на них внимания, – услышала я.

Это был мальчишечий голос. Я осмотрелась по сторонам: никого рядом не оказалось.

– Ты меня не видишь, – сказал голос. – Не озирайся.

– А ты заткнись, – процедила я и двинулась вперед, стараясь прогнать его подальше.

– Теперь, когда ты меня слышишь, нам нужно поговорить, – продолжил он.

– Теперь? То есть ты и раньше здесь был?

Выйдя во двор, я выбрала свободную скамейку и, убедившись, что за мной никто не следовал, уселась на нее.

– Я еще здесь.

Я заволновалась, но быстро вспомнила, что тоже мертва. Похоже, с этим существом у меня было больше общего, чем с кем-либо из тех, кто сидел в столовой.

– И сколько ты пробыл здесь, пока я тебя не слышала? – спросила я, сложив руки с таким видом, будто была слишком крутой, чтобы меня заботил какой-нибудь призрак, следивший за тем, как я чищу зубы.

– Ты сама меня вернула, – ответил он.

Я подумала о прошлом своем ощущении – будто в ту первую долгую ночь кто-то был со мной рядом.

– Оу, надеюсь, ты не извращенец, – проговорила я.

12. Если ты достаточно напугана или достаточно отчаялась, когда возвращаешься в свое тело, то можешь случайно притянуть еще чью-то душу.

13. Его зовут Джейк. Он покончил жизнь самоубийством. (Большего он не рассказывает, а я не давлю. С людьми случаются всякие странности.)

14. Он думает, что все равно легко отделался по сравнению со мной.

– Нам нужно отправить тебя домой, – заявила я той ночью.

На уроках с воображаемым другом было весело (я делала язвительные записи, а он смеялся), а еще лучше – в читальном зале, когда Эмбер и компания шептались и бросали злобные взгляды на ботаников, старавшихся сидеть так, чтобы их не замечали. С воображаемым другом, который мог тайно высказывать, какие они придурки, было вообще идеально.

Но сейчас я собиралась идти в душ, и – сами понимаете.

– Я не знаю, как вернуться, – сказал Джейк. – Не думаю, что у меня все еще есть дом.

– Ну, знаешь ли, моя комната – не место для невидимых мальчишек.

– Я не подсматриваю.

– Как будто я могу это проверить, – посетовала я.

– Мне это не очень интересно, на самом деле, – ответил он.

Я задумалась, значило ли это именно то, что пришло мне в голову. Это во многом объяснило бы, почему он покончил собой, но я на него не давила.

– Ладно, – сказала я. – Надеюсь, ты разбираешься в химии.

– Последнее время были тройки, – сказал он.

Я открыла учебник.

– Тогда читай.

Я не стала заикаться о том, чтобы отправить его обратно. Даже если бы я знала, как это сделать, он вряд ли горел желанием вернуться. Пожалуй, если ты одинок, то хоть какой-нибудь друг – это лучше, чем ничего.

Уж я-то знаю.

Уже в первое время жизни цзян-ши становится понятно, что хуже всего – это наблюдать, как медленно умирает собственное тело.

Это не настолько плохо, как могло бы быть, но очевидно, что если не сумеешь вернуться должным образом, то превратишься в полуразложившийся труп. Отвратительно.