Текст книги "Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 3"

Завалил

 
«Слог стихов твоих бездарный!» —
критик прыткий заявил.
Жук по сути ты аграрный,
деревенский. Завалил
испытание на прочность
от злорадствия страны.
А стихи твои – порочность.
Жить нельзя нам без войны
между тем и этим миром.
На приколе паровоз,
не летит блажным Якиром.
Вспоминать нет сил и слёз.
Убивали левых, правых,
выставляя напоказ.
Вот такие были нравы.
Пили водку «Вырви глаз!»
И вели отстрел подобных
в бескомфортных лагерях.
И отчёт вели подробный,
чей рассеян в тундре прах.
 

Радуется

 
На дворе зимы концовка,
разгулялась синева,
а метель как подтанцовка,
кружится под снег луна.
 
 
Но мороз не утихает,
снег сиреневый лежит.
Ветер на трубе играет,
валит снег, опять пуржит.
 
 
Солнце греет однобоко,
повернуло на весну.
Потемнела вновь забока,
гонит пошлую «свинью».
 
 
Наш «Орёл парящий» дарит
русский дух. Журчащий снег
вдоль Оби на Север шпарит,
радуется человек.
 

Облапошены

 
Вот и отъютубили, однако?!
К блогерам путь вождь загородил.
Засоряют, заправляя баки,
загибая парус от ветрил.
 
 
В дрейф заинтернетил с ходу песни,
пропаганды льётся водопад.
Нам вещают завтрашние вести,
в «пынеходах» уж себе не рад.
 
 
Занял место в бункере отваги
и грозит армейским сапогом.
Покупаются опять салаги,
управляет бестолковый гном.
 
 
Не стратег, не тактик, безусловно,
а воинствующий в мире лжец.
Облапошены все поголовно,
и прозреют ль люди, наконец?!
 

Пошло угасанье

 
Пошло угасанье надежды,
что новый появится вождь
Во власти одни лишь невежды,
и козырь – отменная ложь,
 
 
что льётся с экрана потоком.
Мол, будете лучше все жить.
Мы терпим со злостью наскоки,
они продолжают ложь лить.
 
 
Болото кипит пропаганды,
а рейтинг любви на нуле.
По креслам расселась вся банда.
Трещат, негодуя в Кремле:
 
 
«Зачем вы рожаете деток,
чиновник же вас не просил?!»
В бою кто за них будет меток,
добавит кто армии сил
 
 
и пушечным мясом кто будет?!
Подумай, чиновник, башкой!
Неужто не видите, люди,
что скрыто у них под строкой?!
 

Подскажите

 
Кем мне быть на свете этом?
Подскажите мужику!
Мы в саду с любимой летнем
отгоняли прочь тоску.
 
 
Танцевали буги-вуги
и другую ерунду
без напряга и натуги
у фрайров всех на виду.
 
 
Отжигали не железо,
перегретую молву.
Галстук шею дико резал
не во сне, а наяву.
 
 
После танцев отдыхали.
Шли в «Семнадцатый» завод,
где улыбки полыхали,
под «броней» клепал народ
 
 
пули к «кругляку» и ленты
набивали патронташ,
были замыслы валентны,
перегрелся карандаш.
 

Фильтруем базар

 
Стихи мои – памятник жизни
на этом тяжёлом веку.
Бывают порою капризны.
Не всё же годится в строку.
 
 
Фильтруем базар постоянно,
в размер написать бы хоть часть.
В кустах на стоящем рояле
старается в ноты попасть
 
 
играющий зайчик от солнца,
бурлит ручеёк под сосной.
Открыты степные оконца
идущей по снегу весной.
 
 
Проходят по осени люди,
чтоб память жила и жила.
Такое вы видели чудо?
У них вырастают крыла.
 
 
Они вспоминают Поэта,
под этим кто камнем лежит.
Так много в стихах его света,
звезда без названья кружит,
 
 
плиту освещает ночами,
являет всю нужность стихов.
И образ его пред глазами
из нескольких редкостных строф.
 

Переполненные фуры

 
Над собою мы хохочем,
потому что не смешно.
Что за рай, балбес, пророчишь,
демонстрируешь кино,
 
 
как он уничтожит страны
и потопит материк.
Тиражируют экраны
этот бред. И слышен крик
 
 
да с угрозами планете —
потопить её в крови.
За базар нам кто ответит?
Что живём мы в нелюбви
 
 
депутатов-самодуров,
назначающих себя.
Переполненные фуры
подают, а в них борьба
 
 
за места под солнцем юга,
где живёт Смотрящий – вор.
Задурманенная вьюга.
Пляж вскрывает лето с гор.
 
 
А страна на разграбленье
предоставлена фрайрам,
их растёт ввысь потребленье,
помогает дикий храм,
 
 
где кресты, иконы значат
несерьёзность торжества,
отродясь никто не плачет,
мимо вдаль летят слова,
 
 
обращённые не к Богу,
а, в натуре, к Сатане.
Дарит с радостью дорогу,
чтоб погибли на войне.
 
 
За армейское наследье
с коммунизмом пополам,
превышает «надо» бденье,
оскверняя чистый храм,
 
 
сохранившийся случайно
в бойне рушить до основ.
Втуне тонет величавость,
меркнет златость куполов.
 

В небе не свернуть

 
Начинаю я с начала песни.
Пропою, не пропою в года.
Прожиты по совести и чести,
потому горит моя звезда.
 
 
Испокон Полярною зовётся,
помогает отыскать свой путь.
Самолёт легко со льда взовьётся,
с курса, к счастью, в небе не свернуть.
 

Не пылят

 
За сто грамм домового не купишь,
он не пьющий, как русский мужик,
безусловно, покажет вам кукиш,
и в свой угол он кошкою шмыг.
 
 
Там попробуй найди домового,
не найти вам его никогда.
Безнадзорного, не ломового,
что наш дом охраняет года.
 
 
Иногда прогремит он посудой
и поднимет средь ночи меня.
Объясняет: «Не будь же Иудой
и не мучай седого коня,
 
 
он пускай отдохнёт от телеги,
что таскает средь пыльных дорог.
Постоит, отдыхая пусть в неге,
без забот, вековечных тревог.
 
 
И таскал по степям он тачанки
с пулемётным беспутным огнём.
Вскоре их заменившие танки
расстреляли весь конский геном».
 
 
Не пылят по дорогам телеги,
и кошёвки гниют за двором.
Трактора натаскают нам слеги,
катер тянет огромный паром.
 
 
Домовой помогает в хозяйстве,
не даёт посидеть в тишине.
Хорошо предки жили в крестьянстве
в императорской нашей стране.
 

Начертала

 
Позвонить, не позвонить?
Главный прячется вопрос.
Одному, что ль, водку пить
средь кустов сирени, роз?
 
 
Не люблю я одиночеств
на туманной стороне,
никогда где нет пророчеств,
скучно при веселье мне.
 
 
Оттого иду дорогой,
от печали сделав круг,
возвращаюсь не к порогу,
валится надежда с рук.
 
 
И луна уже не компас,
безымянная строка.
Впереди маячит пропасть.
Оголённая рука
 
 
начертала эти строки
под разлапистой сосной,
что стояла руки в боки
вместе с радостной весной.
 

Успокоила деревня

 
Без наркоза сердце бьётся,
помогли лимон, чеснок.
Весело чувак смеётся,
выбросил сухой венок,
памятник увёз на свалку,
заготовленный им впрок,
гроб оставил с катафалком;
он по-крупному игрок.
«Памятник тебе при жизни
мы воздвигнем у крыльца,
где учился жить в Отчизне
от рожденья до конца!» —
успокоила деревня.
Я расслабился как мог.
Пусть шумят мои деревья:
посадил пять за урок
в День Победы за оградой,
каждый день их поливал.
Все в деревне были рады.
Я успех в труде ковал.
До сих пор живы деревья,
по весне они шумят,
а зимой поют напевно.
Школы нет – они стоят.
 

Был окручен

 
Заквадратил неслучайно,
накипело неспроста,
не раскрыта, что ли, тайна
и не снята, как с куста.
С ромбом связано открытье,
что по сути он косой,
с бесподобной, гляньте, прытью
был окручен он сосной,
с вертикальным взлётом мачты
трепетали паруса.
Взлёты были, хоть не часты.
Парусина в небеса
устремлялась поневоле
на морской отлив тоски.
Изучая луч на поле,
он глядел из-под руки
на закат в весеннем цвете
в день метельной тишины,
за неё мы все в ответе,
даже те, кто без вины
в неизвестности осенней
с увяданием листвы.
От приливов нет спасенья
на подъёме в шторм волны.
 

Наталия Шадурко

Родилась 16 июня 1982 года.

Писатель, публицист, педагог, автор программ личностного роста, спикер, консультант по психогенетике поведения человека, бизнесвумен, общественный деятель, многодетная мама.

Десять лет работала в индустрии красоты.

2010 г. – обучение в Институте ИДЕАЛ-метода имени Джоэл и Чемпиона Тойчей (ИИМТ).

2011 г. – соавторство в серии фильмов «Истории счастливых и успешных людей, которые не всегда были такими».

2011 г. – участие в художественной выставке «Живые мечты»; представлено десять картин.

2012 г. – основатель/совладелец кафе «Бабулина Вкуснятина».

2014 г. – основатель «Школы добра и успеха».

2014 г. – включение картины «От Марка» в сборник современного искусства (художник-современник).

2015 г. – обучение в Московском городском педагогическом университете.

2018 г. – автор методических пособий для учеников средней школы: «Я могу», «Принимай решения», «Считай себя успешным», «Послушание», «Активное внимание».

Дипломы/Награды/Публикации: «Современный урок», «Творческий учитель», «Педагогический опыт», «Педагог», «Академия педагогического мастерства».

2018 г. – публикация статей в журнале «Детство», газете «Добрая Дорога Детства».

Зинка

– Зина! Зиночка! Ну Зина! Ну Зинка! – кричал мужчина средних лет, атлетического телосложения, в джинсах Prada. Дело происходило где-то на окраине Москвы в маленькой, но довольно уютной однокомнатной квартире со старой мебелью и такими же старыми дверьми – этакий привет из восьмидесятых.

Зинка находилась в ванной и пыталась в зеркале разглядеть достоинства своего тридцатилетнего тела. Она поворачивалась к зеркалу то одним боком, то другим, воображая себя моделью. Потом пыталась втянуть живот и приподнять грудь.

Когда от выполняемых упражнений – втягиваний и поджиманий – ей стало жарко и она утомилась, Зинка подошла к зеркалу вплотную и стала поглаживать себя по лицу и корчить гримасы, как мужчина во время бритья. Затем длинно выдохнула.

– Ну что же… Зато человек хороший! – сказала она себе.

Призывы за дверью не утихали.

Зинка, предвкушая развитие отношений со своим ночным гостем, с улыбкой выскочила из ванной. Её маленькие глазки сияли, пухленькие щёчки стали ещё розовей, чем обычно, а белые длинные пергидрольные волосы торчали как антенны. И вся эта красота в мыслях уже неслась к своему полночному принцу. Коня у принца не было, но было вино, цветы и почти обещание жениться.

– А вот и я! – промурлыкала Зинка.

Сейчас она воображала себя пантерой, ну или львицей, ну, на крайний случай, кошкой! Хорошей, породистой кошкой со всеми прививками!

– Зинуля! Тут срочно позвонили, и мне надо идти. Я, как освобожусь, тебя наберу.

Ночной принц ещё что-то бормотал на ходу, обувался и исчезал в джунглях лжи и пустых обещаний. Много раз Зинка уже видела подобную картину. Но, как неисправимый романтик, она верила в чудо и любовь. И в то, что где-то бродит её счастье, но, по всей видимости, к ней не торопится. Утешала мысль, что счастье её уже родилось, а если родилось, то ходить умеет, а если ходить умеет, то точно дойдёт! В железной логике Зинке не отказать! Не зря она много лет работает аналитиком в фармацевтической компании.

Не успела она сказать принцу «до свидания», как дверь перед её носом захлопнулась. И тогда Зинка подумала вслух, положив руки на свою среднестатистическую женскую грудь:

– Да-а-а, человек я, конечно, хороший! Но сиськи, сиськи надо сделать!

«Новые сиськи – большие деньги», – продолжала уже про себя Зинка.

А денег – кот наплакал. Нет, не львица и не пантера, а именно кот – жалкие слёзы кошки из подворотни. Особенно после вчерашней зарплаты и вчерашнего же выхода в свет под девизом «А что? Один раз живём!».

Делать особо нечего. День только начинался, а перспектива напиться остатками вчерашнего вина, пореветь над судьбой и залечь на диване смотреть сериал нарисовалась уже очень отчётливо.

С намеченного плана сбил звук СМС-сообщения: «Привет!»

Номер неизвестный. Зина судорожно вспоминает, кому и при каких обстоятельствах дала вчера номер телефона. Обстоятельств было много, и половину она не помнила. Аналитический ум ей подсказывал, что в данный момент лучше блефовать. Не спрашивать: «А это кто?» – ну не пятнадцать лет же, чтобы напиваться до беспамятства. Серьёзная женщина, аналитик… Хотя было именно так. До беспамятства, с танцами на барной стойке. В тот вечер Зинок отдыхала. Устав ожидать принца на белом коне, вчера она сама в белых туфлях и красном сарафане пошла «навстречу судьбе» – так назывался пятничный выход в ближайший ночной клуб с коллегами.

«Привет!» – ответила она.

«Как дела, красавица?»

«Уф-ф-ф! Красавица? Ну это точно было уже после шампанского и пары коктейлей, – подумала Зинка. – Так… Как же у меня дела? Правду писать нельзя. Про сиськи, пантеру и принца – тоже. В голове рой мыслей. Так, соберись, Зинуля. Принцы – они и по СМС могут прискакать».

«Дела лучше всех! Улетаю на Мальдивы, ищу купальник!» Отправлено… Доставлено…

«Мальдивы? Ты же собиралась сегодня на конгресс музееведов!»

«Что-о-о? Всё понятно, вчера я была в образе богемной интеллигенции, случайно попавшей в компанию фармацевтов, которые силой затащили меня в диско-бар».

У Зинки всегда было наготове три образа, так как свой она не очень любила и даже ненавидела, причём с детства. Поэтому она была либо интеллигенткой, либо гламурной девицей, либо businesswoman.

Она внезапно почувствовала какую-то душевную усталость. И, может, впервые в жизни ей захотелось быть самой собой. Она ничего не ответила. И даже не стала пить вино, а заварила травяной чай, надела пижаму и превратилась из Зинки-львицы в милую девочку Зиночку, засыпавшую в своей кроватке в обнимку с мишкой, который с ней путешествует по этой жизни с семи лет.

«Доброе утро, красавица!» – СМС-сообщение всё от того же неизвестного абонента.

«Настойчивый», – подумала Зинуля.

«Добренькое!»

Отправлено… Доставлено…

День прошёл напряжённо. Зина была погружена в отчёты, графики и цифры. Свою работу она любила. И коллег любила. У них был дружный сплочённый коллектив. Все семейные добрые люди. Зину любили и от души желали ей хорошего мужа, ребёночка, чтобы всё у неё было хорошо. Зина славилась своим трудолюбием, терпением. Она всегда была готова прийти на помощь коллеге – ну хоть разобраться с завалом на его рабочем столе.

«Добрый вечер, красавица! Как прошёл день? Домой идёшь?» – снова пришло сообщение от незнакомца.

На минуту Зина засомневалась: как бы принц не оказался маньяком и не собрался бы следить за ней? Но эту мысль она быстро прогнала, так как верила в добро и любовь. Ну и пара лет занятий дзюдо придавали ей уверенности.

«Добрый вечер. День прошёл чудесно. Да, домой иду! А ты откуда знаешь?»

«Я тоже иду домой после работы».

«А кем ты работаешь?»

Через три часа переписки она знала об Александре всё! И от этого на душе у неё стало хорошо, как-то тепло. Каждое его сообщение в ней отзывалось. У Александра было классное чувство юмора, а Зина с детства любила смеяться и юморить.

Так пролетело пять дней. Теперь Зина начинала нервничать, если через каждые двадцать минут её телефон не издавал заветный звук пришедшего СМС-сообщения.

Хотелось ли ей с ним встретиться? Да! Очень! Предлагал ли он ей это? Да! Постоянно! Но Зина решила не спешить. Может, она боялась разочароваться и оттягивала час икс. Может, увлеклась СМС-романом. Первый раз в жизни она отключила свой аналитический ум, не придумывала себе образы, а осталась той Зиной, тем хорошим человеком, каким и была на самом деле. И, вероятно, в первый раз жизни она этим наслаждалась.

Был летний вечер. Зина спешила на свидание. Сердце её билось сильно-сильно. Синее платье, волосы собраны в хвост, минимум макияжа, маленькая сумочка и, конечно же, удобные лодочки. Она летела. Летела навстречу своим мечтам о любви, муже и семье. И всех этих неудачных попыток, этих «принцев» как будто бы и не было в её жизни!

Она подошла к летней веранде кафе, как и положено приличной девушке, на пятнадцать минут позже. Если честно, то двадцать пять минут она простояла за углом кафе, так как её точность, излишняя пунктуальность плюс летящая походка в удобных лодочках привели её к месту встречи гораздо раньше.

– Зина! Я здесь. Здравствуй!

– Здравствуй, Саша.

Их глаза встретились. Руки соединились. И, кажется, эти двое больше не расставались.

Через пять лет именно в этом кафе и тоже летом Зина и Саша праздновали день рождения своей четырёхлетней дочки. Собралась вся фармацевтическая семья со стороны Зиночки и семья флористов (Саша оказался владельцем небольшого магазина цветов) со стороны Александра. Праздник был чудесный.

– Папочка, а за что ты любишь маму? – вдруг звонко спросила маленькая Алина.

– Твоя мама очень хорошая! – ответил Александр с мягкой улыбкой и прошептал Зине на ухо: – А ещё у неё самые классные сиськи! Для меня!

Кровь

Моё детство прошло в тихой красивой деревеньке на берегу моря. Деревня – это чересчур, а вот деревенька – самое оно. Высоких домов не было. Все крохотные, какие-то сказочные. Местность удивительная! Вокруг зелено, дворы утопают в цветах, и тут же море плещется. Одним словом, рай на земле.

Был у нас и рынок. Каждую субботу там собирались все жители. Кто-то покупал, а кто-то продавал. Продавали всё: от гвоздей и калош до поросят и коров. Моё же место было там, где рыбой торговали. Мы с отцом ловили тараньку, бычков, и потом я гордо стоял и нахваливал свой улов, обещая, что такой рыбы больше не найти. Да что уж там! В полуметре от меня стоял пацан и гордо, слово в слово, выкрикивал то же самое. И таких нас было человек десять. Мы смотрели друг на друга с прищуром, исподлобья: мол, говори, говори, да не заговаривайся! И пока мы, юные предприниматели, надрывали глотки, пытаясь продать свой ценный товар, наши отцы стояли возле бочки с пивом, травили анекдоты, посматривали на нас и так, по-отцовски, по-доброму ухмылялись. Золотые были времена!

В нашей деревеньке жили три брата. Без отца и без матери. Старшему было восемнадцать лет, Артемием звали. Среднему, Мишке, – четырнадцать, а младшему, Саньке, – одиннадцать. Жили они на отшибе, у самого моря. Рыбачили, торговали. Люди помогали чем могли. Но этого им едва ли хватало. Времена были такие тогда – суровые. Вот и промышляли ребята чем могли. И даже вели своё маленькое хозяйство.

Как-то мать меня послала к ним отнести молоко и хлеб. Пришёл я, стою…

– Дома кто есть? – ору. – Дома кто есть?

Тишина. Я вошёл в избёнку и поразился. Вроде пацаны одни живут, такие же, как и я, а в избе чисто, светло, как у нас прямо. Только у нас мамка с утра до вечера готовит, стирает, убирает, а у них нет родителей. И не ходит к ним никто.

Я поставил хлеб, молоко и хотел было уходить, как в дверях братья меня встретили.

– Тебе чего, паря? – спросил Артемий.

– Да так, ничего. Вот, мать передала. – И показываю на стол.

– Так чего уходишь? Садись с нами, мы вот картошки напекли, сейчас обедать будем, кровянка есть.

– Да как-то неудобно мне, – начал я было бормотать.

– Заходи, заходи… Там, где трое, там и четверо, – сказал Артемий и подтолкнул меня к столу.

Я сел. Братья всё быстро накрыли, мы уселись и начали есть. О чём говорили, забыл. Помню, смеялись. Вкусно было. И Артемий всё ухаживал за Мишкой и Санькой, а они ему помогали потом со стола убирать и посуду мыть. Так слаженно у них это всё получалось. В доме царила любовь. Настоящая братская любовь! Когда каждый за брата! Когда одна семья!

Я побыл ещё немного и ушёл. А ночью прибежал к нам Мишка, средний, и говорит, что Саньке плохо совсем и Артемий его на руках в районную больницу несёт. Мы с отцом сели в нашу «копейку» и на дорогу выехали. Смотрим, Артемий несёт Саньку – согнулся в три погибели. Много ведь уже пронёс, а даже виду не подаёт, что устал. Мы посадили всех в машину, довезли до больницы.

Стёрлось в памяти, что да как, только помню: довезли мы братьев. Саньку доктор забрал, а через некоторое время вышел и сказал, что кровь ему нужна для переливания. Я тогда вздохнул: братья ж здесь. Только кровь их не подошла. Санька выжил. Люди помогли – кровь сдали.

Той ночью узнал я, что и не братья они вовсе, а абсолютно чужие люди. Сироты. Прибились как-то друг к другу и с малых лет живут вместе.

И в сердце моём что-то сжалось тогда. Всё в голове перемешалось: братья, сироты, чужие, кровь людей. И Артемий на руках с Санькой перед глазами стояли. Вернувшись той ночью из больницы домой, я подошёл к Лизке, сестре (ей тогда года три было), обнял её, сонную, крепко-крепко – и по сей день уже тридцать лет не отпускаю!

«Оргия»

– Ну ты посмотри на неё! Посмотри! И куда она собралась? Ивановна, ну ты погляди, погляди, как эта с восьмой квартиры-то нафуфырилась! А юбку-то какую надела! Господи, как марля светится! Там же всё видать! Вот проститутка!

– Петровна, да не с восьмой! Ты очки-то надень, эта с двадцать пятой. Мать-одиночка, воспитательницей работает! Вроде приличная, а одевается как проститутка, это точно!

– Да с какой двадцать пятой, Ивановна! Не похожа, та потолще будет, рожавшая, а эта идёт – глиста глистой.

Женский силуэт приближался к сидящим на лавочке старушкам.

– Привет, бабуль!

– Ох ты! Внученька, это ты куда, такая красавица, собралась? Тебя не узнать!

– Ой, Петровна, точно! Ну красавица ж у тебя она, глаз не отвести!

– Я, бабуль, на «Оргию». Буду поздно, не жди!

Девушка поцеловала бабулю и растворилась в томном вечере весеннего города, утопающего в каштановом цвету.

– Петровна, так я не поняла, куда внучка-то твоя собралась?

– Ох, ну ты что, не слышала, Ивановна? Сказали ж тебе – на оргию! Что тут непонятного!

И Петровна с гордо поднятой головой встала с лавочки и направилась в подъезд. А в голове у неё крутилось: оргия, орда, орхидея… Что-то знакомое, а главное, слово такое красивое – «оргия»!

Внучку Петровны звали Мария. Она работала в продовольственном магазине, но в душе была актрисой и очень творческим человеком с тонкой душевной организацией. В этот вечер она с не менее творческой подругой направлялась в театр современной эстрады на экспериментально-импрессивное действо под названием «Оргия».

Подругу звали Аня. Они дружили почти всю свою жизнь. И жили рядом, и в школу одну ходили, и в техникум вместе поступали, и вместе не поступили, и в магазине теперь работали вместе! Девушки шли в театр такие счастливые и воодушевлённые и даже не предполагали, что после сегодняшнего вечера, после «Оргии», их близости наступит конец и между их судьбами пройдёт граница, которая разделит жизнь каждой из них на две половины – до «Оргии» и после.

Спектакль действительно захватывал. Оказалось, что его содержание не имело ничего общего с названием. Актёрский состав был молодой, энергичный, и, может, поэтому всё бурлило и кипело на сцене. Эти люди на сцене явно любили своё дело и получали удовольствие от работы и наслаждались ею.

Мария знала с детства: быть актёром – тяжёлый труд; много читала об этом ремесле. «Но какие же они счастливчики! – думала она. – Они любят то, чем занимаются, могут творить, делиться радостью с людьми».

Что-то перевернулось тогда в голове у Марии, а точнее, в её сердце и душе. И она приняла для себя решение: чего бы ей это ни стоило, но она станет актрисой, воплотит свою мечту и посвятит жизнь любимому делу.

Возвращаясь домой со спектакля, Мария не умолкала: она строила планы, ставила цели, рисовала своё будущее. Она летела на крыльях детской мечты, и её было не удержать.

Аня шла рядом и слушала. Она немного хмурила бровки, пытаясь понять свою подругу, но, как ни старалась, у неё ничего не получилось. Анина мечта была другой. Она любила посещать спектакли, но актрисой никогда стать не стремилась – учиться в театральном, оставлять родной город во время гастролей… Что уж там город, улицу! Она не хотела покидать даже родную улицу!

– А ты о чём мечтаешь, Ань? – вдруг спросила подруга.

Вопрос был очень неожиданным, и у той не оставалось выбора, кроме как ответить честно.

– Я с детства мечтаю о большой дружной семье, – начала неуверенно Аня. – Чтобы муж и трое детей. И чтобы все трое мальчики. Тёплый уютный дом, и все любят друг друга. Мальчики будут заниматься спортом, как их папа, а по выходным мы будем гулять в парке и без умолку, наперебой делиться хорошими новостями за неделю. Я мечтаю о большой счастливой семье, понимаешь? А работать в банке хочу. И носить там белую рубашку и чёрную юбку-карандаш. И иметь свой маленький стеклянный кабинетик и личную печать для бланков.

– И это всё? Вся твоя мечта? – обескураженно спросила Мария.

– Да! Я буду очень счастлива, если всё, что я назвала, будет в моей жизни! – уже уверенно ответила Аня.

Это был их последний откровенный разговор. Мария уволилась из магазина. За три месяца она тщательно подготовилась к экзаменам и поступила в театральное училище. Ей предоставили общежитие и даже платили стипендию за отличную учёбу, поэтому она переехала от своей бабушки и с Аней практически больше не виделась.

Судьба Марии сложилась так, как она мечтала. Весь путь театральной звезды: от поездок в плацкарте и спектаклей в заброшенных клубах нашей необъятной Родины, от выступлений в ночных клубах и на новогодних кооперативах до съёмок в сериалах и кино, интервью в журналах и рекламе косметических средств по телевизору. Она была счастлива! Её мечта сбылась!

В один из вечеров после спектакля к ней в гримёрку постучали.

– Мария Анатольевна, здесь к вам… – её помощница не успела договорить, как глаза подруг встретились.

– Аня! Анечка! Ты? Не может быть?

Смех, слёзы, объятия, поцелуи. Как будто они и не расставались на эти двадцать лет.

– Ну как ты, Аня?

Позади Ани стояло четверо мужчин. Вернее, мужчина, паренёк, подросток и маленький мальчик. Все были богатыри и так похожи друг на друга и на Аню, что Мария ахнула. И сразу догадалась, что это и есть Анина большая семья, о которой она мечтала. А подруга стояла такая сияющая и красивая, что все слова были лишними. Аня была счастлива! Подруги смотрели друг на друга с любовью и радостью.

– Мария, я пришла сказать тебе спасибо, – сказала Аня со слезами на глазах.

– За что? – спросила с недоумением Мария.

– За то, что тогда, двадцать лет назад, ты потащила меня на эту судьбоносную «Оргию».

За спиной послышался нервный кашель Аниного мужа.

Аня улыбнулась ему и продолжила:

– И задала мне вопрос, помнишь? Ты спросила меня, о чём же я мечтаю?! И тогда я увидела свою мечту в лицо так отчётливо и ясно! Поняла, куда мне двигаться и чего же хотеть на самом деле от жизни.

Подруги обнялись. Одна чувствовала стук сердца другой. И каждая из них была счастлива по-своему!