Текст книги "Морские досуги №6"

Золото волос

Этот рассказ я услышал от своего друга Владимира, который долгое время жил и работал в Калининграде.

Недавно он ушёл от нас в другой мир, и я решил написать случившуюся с ним историю, которую буду писать от первого лица.

Наш корабль пришёл в Гавану после перехода через Атлантику из испанского порта Виго. На Кубу мы привезли груз парфюмерии. Несмотря на блокаду, кубинские власти сохранили прекрасные отношения с Испанией и успешно торговали. Везли в Испанию сахар, сигары, а оттуда – всевозможные грузы: рис, другие продукты, технику и прочие товары, включая парфюмерию.

В конце шестидесятых, начале семидесятых годов на судостроительных верфях Испании было построено несколько рыболовных траулеров.

Принимали их после постройки советские моряки и перегоняли на Кубу, загрузив в пустые трюмы сопутствующие грузы. На одном из этих траулеров в должности второго механика работал и я. В тот раз один из наши трюмов был загружен бесценным для женской половины Кубы грузом – парфюмерией. В ящиках находились знаменитые кремы, пудра, духи и одеколоны популярных европейских стран: Франции, Италии, Испании. К такому грузу не могла остаться равнодушной и женская половина наших представительств на Кубе – посольства и торгпредства.

Они нагрянули на корабль в сопровождении своих мужей и работников посольства.

Среди русских дам выделялась молодая красивая женщина с великолепной копной ослепительно золотых волос, казалось, сияющих под тропическим солнцем!

– Зоя, – представилась она.

Работники советских представительств, считая себя привилегированной кастой, неохотно общались с членами экипажа. Но их жёны были, очевидно, другого мнения и смотрели на нас другими, ищущими глазами… Чувствовал, что мои взгляды не раз пересекаются с откровенными взорами золотоволосой красавицы.

Мне тогда исполнилось 24 года. Природа не обидела внешностью. Я не выглядел красавцем, но смотрелся симпатичным, хорошо сложенным, выше среднего роста, с мягкой спортивной походкой быстрым парнем.

При взглядах на Зою с моего лица не сходила широкая улыбка, я моментально влюбился!

Женщинам, наверное, нравилось, что от моряков хорошо пахло мужским парфюмом. Секрет запаха был прост.

Во время погрузки упал один из ящиков с мужским одеколоном, разбился, но морякам удалось из этого стеклянного крошева запастись несколькими флаконами элитного одеколона. Моряцкая братия не скупилась баловаться пахучей жидкостью! Таким образом, мы были вне конкуренции скучным и нудным мужьям-чинушам из советских представительств.

Узнали у женщин, что живут они в небольшом посёлке специалистов, недалеко от Гаваны, не более пятнадцати километров и туда ходит рейсовый автобус. В шутку женщины пригласили нас в гости, не предполагая, что такое предложение может смутить душевный покой не одного моряка, тем более второго механика! Зоя, как бы невзначай, сообщила, что её домик располагается прямо у тропинки, ведущей к морю.

Женщины и мужья покинули наш борт, предварительно оговорив с капитаном и властями перечень закупленных изделий. После прощания мир показался мне пустым, что даже жгучее тропическое солнце стало тусклым и неярким!

Решил в эту же ночь увидеть ещё раз золотовласую блондинку! Отстояв вахту, пошёл на вечерний автобус, который направлялся в этот посёлок.

Где и как её можно будет там найти, – все эти вопросы я старался даже не задавать себе. Наверное, только молодым свойственно совершать безумные поступки. К их числу смело можно было причислить и меня.

Смеркалось, загорелись первые вечерние огни…

Автобус остановился в незнакомом посёлке. Сердце бешено колотилось, голова горела огнём, желание подстёгивало. Мозг и рассудок отказывались работать. Я полностью был в заторможенном состоянии. Теперь главное – разыскать в темноте этот домик. Сверлила мысль, а если дома муж, соседи, да мало ли кто может быть там в это время. Как не странно, я быстро нашёл бунгало у тропинки к морю и притаился в густой темноте карибской ночи, сдерживая сердце, готовое выскочить из груди. Видно и правда, что случай помогает влюблённым. На террасу вышла Зоя, я её тихо окликнул. Она не удивилась, а только спросила: – «Кто это?». Ответил, дрожащим от страха голосом. Зоя рассмеялась и протянула мне свою руку. Всё дальнейшее было, как во сне…

Не буду рассказывать, какие слова и взаимные клятвы были тогда произнесены, но когда копна золотых волос закрыла мне лицо – я подумал, что Рай на земле все-таки существует и имя ему – Зоя!

Всё прекрасное когда-нибудь кончается… Мне предстояло возвращение домой, на корабль. Пришлось покинуть этот Рай обетованный! Автобусы уже не ходили, но что стоило мне, молодому, пылко влюблённому в ослепительно прекрасную женщину, пройти пешком пятнадцать километров…

Через много лет, передо мной снова и снова встает картина тропического ночного неба, усыпанного яркими звездами, с неповторимыми запахами неведомых южных цветов и трав. Сердце сдавливает грусть, но я улыбаюсь тому мальчишке, который, не разбирая дороги, мчался по этим травам. Больше мы с ней никогда не встретились, потускнело в памяти золото волос, но не пропадает щемящая радость от былой встречи. О как часто вспоминаются и эти звёзды, и буйная радость любви, которая мчалась рядом со мной в эту безумную, безумную ночь!!! Прошло много лет после моего пребывания на острове Свободы, где произошла встреча с прекрасной обладательницей золотых волос. Надеюсь, что память об этой встрече не сотрется из памяти и у этой женщины. Не вычеркнется наша Ночь из череды событий, через которые ей предстояло впоследствии пройти…

Акулов Анатолий

1962 – закончил среднее Херсонское Мореходное училище. 1975 – закончил Калининградский технический институт. 1962–1991 – работал в Эстонском рефрижераторном флоте. 1992–2010 – работал старшим механиком в Иностранном торговом флоте. C 2010 – пишет свои воспоминания о работе в море. С ноября 2012 года принят в Общество Русских Литераторов Эстонии https://www.spr.ru/akulov.php

Вадим Кулинченко
Контрольный выход

Рассказ, основанный на реальных событиях. Всё в нём подлинно, кроме имён действующих лиц. Их имена заменены, чтобы не тревожить их, ушедших в мир иной, но многие ещё живы и помнят эти события.

Подводные атомоходы проекта 675, предшественников проекта 949 шифр «Гранит», флотские остряки называли «раскладушками» из-за конструкции ракетных контейнеров. Они отличались большой шумностью и вероятный противник их, тоже шутя, называл «ревущими коровами».

Один из таких атомоходов, ПЛАРК 675 проекта, выполнив весной-летом 1967 года нелёгкие задачи боевой службы в Средиземном море, возвратился домой на Северный флот. Это была первая боевая служба атомоходов в СРМ, так называют моряки Средиземноморский морской театр, совпавшая с Египетско – израильской войной 1967 года. Присутствие советского атомохода в море сыграло положительную роль в разрешении военного конфликта. Пробыв в море более девяносто суток, подводники заслуживали похвалы, но этого сделано не было. Недаром на флоте бытует поговорка – Не наказали – значит поощрили! Хорошо, что дали передохнуть.

Отдохнув в доме отдыха города Зеленогорск Ленинградской области, члены экипажа разъехались по отпускам. В начале сентября экипаж, полностью закончив отпуска, принял свою подводную лодку от второго экипажа. Вторые экипажи, это подтвердит любой подводник, не очень уделяют внимание «железу». Одним словом, нашему экипажу скучать не приходилось, он приступил к трудной службе на берегу. Нужно было приводить корабль в порядок, подтверждать задачи и становиться в строй.

Служба для подводника на берегу подчас труднее службы в море. Там командир начальник, а на берегу над командиром десятки начальников-чиновников, руководствующихся одним принципом – Люблю море с берега, а моряков в ресторане! Порой машину приходится выбивать за литр «шила» или банку таранки, чтобы доставить автономный паёк со склада на борт. Бывалые подводники поймут, что это не преувеличения….

В октябре 1967 года подводная лодка, выполнив все курсовые задачи, вступила в строй. За это время подводники успели пережить трагедию подводной лодки «К-3», на которой от пожара в первом отсеке погибло 39 человек и в их числе капитан 3 ранга Лев Каморкин, близкий товарищ и сокурсник помощника командира ПЛАРК Владислава Кулика. Своими действиями Лев фактически спас корабль от гибели.

Но долго переживать не пришлось, был получен приказ готовить корабль к новой боевой службе. Командир ПЛАРК капитан 1 ранга Владимир Швец, собрав офицеров корабля, поставил задачи и окончил свою речь – За работу, товарищи! «А Вас попрошу зайти ко мне», – сказал он помощнику Владиславу Кулику.

В кабинете командира у них состоялся разговор, смысл которого сводился к тому, что старпом капитан 2 ранга Борис Костин, так принципиально и не сдавший на самостоятельное управление лодкой проекта 675, наконец-то добился своего перевода в Москву, но до получения приказа будет исполнять обязанности. «Но Вы сами понимаете, – говорил Швец, – фактически Вам придётся это время исполнять обязанности и старпома. Вы знаете, что я Вам доверяю, не подведите меня и корабль!».

Владислав Кулик почувствовал, какая ответственность ложится на него.

Он дружил с Костиным, знал его стремление перебраться в Москву, он был родом оттуда, но не предполагал, что так сложится обстановка. Знал он и своего командира Владимира Швеца, опытного командира с большим стажем, добрейшего человека, про которого даже говорили – В первую очередь Швец хороший человек, а потом уже командир, а на флоте нет должности «хороший человек», а есть должность – командир. Швец, при всех его достоинствах был человеком с ленцой, поэтому рассчитывать на его помощь в подготовке к боевой службе особо не приходилось. Но делать нечего, пришлось согласиться. Тем более, Кулик рассчитывал остаться на этой лодке старпомом, с экипажем которой он сроднился с новостройки. Его уже не раз приглашали старпомом другие командиры, но всех их останавливал Швец словами – Не для других растили! У него была ещё одна слабость – держать хороших офицеров в экипаже, даже если их просили на повышение.

Началась подготовка к боевой службе. В экипаже не без оснований шутили – Опять пойдём в края родные! Походы на боевую службу атомоходов Северного флота в СРМ стали регулярными, и 6-й Флот США в лице 5 ОПЭСК ВМФ получил достойного противника.

Подготовка проходила в утомительном ритме, многое приходилось в буквальном смысле «выбивать». Но у экипажа был уже опыт и дела шли. К концу сентября всё было готово к выходу на боевую службу («БС»), кроме загрузки боезапаса. Предстоял десятидневный контрольный выход в море, на котором должны были пройти проверку все механизмы подводной лодки, да и для людей это было не лишне – передохнуть от базовой нервотрёпки.

Моряка всегда ласкает присказка – В море дома, на берегу – гостях!

На контрольный выход обычно выходили флагманские специалисты дивизии, а то и флотилии. А тут экипажу «повезло». Было приказано взять на борт группу специалистов Академии наук из четырёх человек, из них одна женщина, а, как известно, женщина на борту боевого корабля… Группа занималась замерами гравитационного поля Земли в подводном положении.

Все сопротивления командира лодки и командования дивизии были пресечены в корне, приказ исходил сверху. На борт была загружена соответствующая аппаратура, взяты на довольствие члены группы с приказанием при плавании выполнять их требования, и лодка поплыла…

Контрольный выход в Баренцево море, это переход из полигона в полигон, работа в полигоне несколько дней, если он большой, и так далее. В начале ноября контрольный выход ПЛАРК приближался к концу, экипаж готовился встретить праздник седьмого ноября на берегу, а там загрузка боезапаса и…, полный вперёд на боевую службу! За время контрольного выхода серьёзных недостатков обнаружено не было, все были в хорошем расположении духа. Так было и в тот момент.

Время приближалось к ужину. В кают-кампании накрывали стол, бочковые разносили ужин по отсекам. В центральном посту это был четвёртый отсек, вахтенным офицером стоял опытный командир ракетной части капитан 2 ранга Эдуард Савченко, в отсеке кроме вахтенного механика находились ещё сам «дед» с двумя помощниками флагманских. Командир Швец вызвал Кулика в центральный и попросил подменить его на командирской вахте, Владислав уже имел допуск к самостоятельному управлению кораблём, чтобы побриться перед ужином. – Как-то неудобно, ведь, в кают-кампании будет женщина, – с улыбкой сказал он и направился в свою каюту во второй отсек.

Лодка шла на глубине 80 метров со скоростью 14 узлов. Вахтенный офицер доложил обстановку Кулику и сказал, что «наука» просит под всплыть на глубину 60 метров и уменьшить скорость до 12 узлов. Маневр несложный, и Кулик дав «добро» на его выполнение, стал разговаривать с баталером, который высунувшись по грудь из трюмного люка, спрашивал его какие консервы выдавать на ужин. Весь продовольственный запас на автономку был уже на борту.

И этот момент, этого не ожидал ни кто, ведь только был доклад акустиков – Горизонт чист! Лодка как бы встала на дыбы! Нос подбросило, всё, что было не закреплено, покатилось в корму, а мичман, стоящий на трапе перед Куликом, куда-то исчез – будто провалился.

Три механика, будто сговорившись, без команды бросились на клапана быстрого продувания балласта… Лодка в это время, сбавив скорость, всплывала на глубину 60 метров, а Кулик пытался дать команду на телеграфы – Обе турбины полный ход! – чтобы увеличить плавучесть лодки. Все сразу подумали о пробоине…. Но команда не дошла до боцмана, он не успел передвинуть указатели телеграфа, как все почувствовали, что лодка закачалась на волнах…

Поднять перископ! – скомандовал Кулик. Перископ пошёл вверх и на середине встал. Приказав опустить его, Кулик повторно подал команду на подъём. В это время в отсеке появился Швец. Он был в финском шерстяном белье, выдавали такое, и с канадкой под мышкой. Первыми были его слова – Мина! Сбили перископ! На что Кулик ему ответил – Если бы мина, нас давно бы не было. А перископ был в шахте. В это время перископ поднялся до конца, а командир, отстранив Кулика от него, приказал ему отдраить верхне рубочный люк, а сам прильнул к окуляру перископа. Поднимаясь по трапу к люку, Кулик услышал его слова – Подводная лодка справа тридцать!

Люк не поддавался, в суматохе забыли сравнять давление с атмосферным, пришлось воспользоваться свинцовой кувалдой. Крышка люка откинулась, и Кулик вместе со Швецом выскочили на мостик.

– Там! – показывал Швец рукой. Но было темно, шёл дождь, и за его пеленой ничего не было видно, только волны спокойно перекатывались через корпус субмарины, которая уверенно держалась на поверхности, продолжая ход вперёд.

Извинившись перед «наукой» за непредвиденные обстоятельства, экипаж принялся разбираться в этом форс мажоре.

Командир, посоветовавшись с Куликом, чтобы не поднимать тревогу по флоту, решили дать сигнал по таблице коротких сигналов – «Имею контакт с иностранной подводной лодкой». После этого, Швец, вызвав шифровальщика на мостик, стал диктовать ему содержание шифровки о столкновении с подводной лодкой в подводном положении, а Кулика отправил осмотреть всю лодку и поговорить с личным составом.

Кулик начал с опроса акустиков. Те сами были в недоумении – горизонт был чист, никаких признаков цели и, вдруг, удар и вспышка во весь экран, что определить направление, откуда пришла беда, не представлялось возможным.

Начав обход с первого отсека, Кулик попал в обстановку истерически-гомерического хохота личного состава отсека. Все, хохоча, указывали на бочкового матроса, который обвешанный с головы до ног содержимым борща, всё ещё не мог прийти в себя. В момент удара он разливал борщ по мискам, и… всё содержимое бочка выплеснулось на него. Что удар был в районе первого отсека, подтвердили все последующие осмотры, а пока сработал психологический фактор и опросы личного состава кормовых отсеков, где утверждали, что удар был в районе кормы, ведь лодка получила большой дифферент на корму. Но турбины работали исправно, винты крутились в обычном режиме.

После передачи шифровки, через считанные минуты была получена квитанция на переданное радио, а через короткое время пришёл приказ – прекратить все работы и немедленно кратчайшим путём следовать в базу! И даже уже было указано место швартовки. Командиру так же предписывалось сообщить все сведения о столкновении командиру КПУГ (корабельно поисковая ударная группа), направленной в район столкновения.

Все стали приходить в себя от пережитого шока, стали раздаваться даже шутки. Кулик задал вопрос Швецу – Владимир Павлович, а за чем Вы схватили канадку? – На всякий случай, – с улыбкой ответил командир. Но все по серьёзному стали готовиться к разбору происшествия, случай-то был не рядовой для флота.

По пути в базу повстречались с тремя кораблями КПУГ, которые, приблизившись на голосовую связь, запросили дополнительные сведения о столкновении, на что Швец ответил – К тому, что уже сообщил, ничего добавить не имею. Следую в базу, а Вам желаю удачи!

Была глубокая ночь, но в базе прямо на плавпирсе стояла внушительная группа офицеров во главе с первым заместителем Командующего флотом. У пирса никого не было кроме водолазного катера.

Лодка ошвартовалась, и командир доложил адмиралу обстановку.

Владислава Кулика, механика Анатолия Масленного и некоторых других офицеров сразу взяли в объятия, и повели на плавбазу. Остальным офицерам после приведения своих заведований в порядок было приказано прибыть туда же.

Разговор был долгий и кончился докладом водолазов, что повреждения корпуса не обнаружено. Была ночь, поэтому все разбирательства были отложены на предстоящий день.

А днём водолазы обнаружили в носовом обтекателе ГАК (гидроакустический комплекс) «Керчь» пробоину размером три на четыре метра. Все разговоры о боевой службе отпали сами собой. ПЛАРК стали готовить в док…

Вот такой неординарный случай произошёл с одной из ПЛАРК в 1967 году в Баренцевом море на контрольном выходе. Это было не первое и не последнее столкновение под водой. Шла «холодная война» и слежение друг за другом не исключало подобных случаев.

До трагедии АПЛ «Курск» было ещё 33 года, а до этого только известных столкновений под водой набралось более двух десятков…

А Вы говорите о романтике подводной службы – она не только романтична, но порой и трагична!

Кулинченко Вадим Тимофеевич

Родился 23 декабря 1936 года в городе Острогожск Воронежской области. Отслужил в Вооружённых Силы 32 календарных лет. Капитан 1 ранга в отставке. Служа на подводных лодках, совершил шесть выходов на боевую службу. Одна из них была в 1967 г. в Средиземное море, где АПЛ «К-131» участвовала в арабо – израильской войне в июне 1967 г., за что В. Т. Кулинченко имеет статус «Ветеран боевых действий». Проходя службу на ВЗПУ ГК ВМФ, одного из основных подразделений ЦКП ВМФ, совершил много учебных вылетов на флоты. Одновременно нёс оперативную службу на основном Командном пункте ВМФ в должности старшего помощника ОД ВМФ. https://www.litres.ru/vadim-kulinchenko/ob-avtore/

Виктор Белько

Лунная дорожка

…Лунная дорожка Слышал я когда-то примерное эту историю, еще в Лиинахамари…. Имена героев конечно, вымышлены, дабы никого ненароком не обидеть. Дело было примерно в январе 1917 года. Тральщик предположительно Т-113

А дело было так: Ночь опустилась на сопки, уже щедро присыпанные серебристым снегом. Стояла ночь. В том смысле – что такая темень стояла, хоть оба глаза коли. Или, как говорит его штурман, архангелогородский трескоед Бог ведает, в каком поколении – «как у негра в желудке». А иногда он даже называл кое-какие другие места, у того самого негра. Когда-то блестяще закончивший Одесское мореходное училище Добровольного флота и отходивший несколько лет на какой-то пузатой лайбе, копченой жирным дымом из прогоревшей трубы. Корыто было вполне, но скромного водоизмещения, всего-то неполных трех тысяч… ну хорошо – пусть пять. Зосима Порфирьевич страшно гордился, что везде-то побывал и послать его уже некуда. Вот этому лейтенант Дима Соболев сильно завидовал. И всегда мечтал о дальних морских странствиях, с раннего детства начитавшись книг, от зачитанных страниц которых пахло йодом южных морей и ветром странствий. А иначе, с чего бы его, сына профессора Московского университета, внука генерала, воевавшего во всех войнах, соратника самого Скобелева, занесло бы в Морской корпус? Про моря он знал всё – и его уважительно звали то – Магелланом, то – Крузенштерном – по масштабу и остроте момента. Но корпус позади, по выпуску – в первой десятке, и вот оно – море! И что же он повидал за свою морскую службу? Ага, вот именно – Маркизова лужа, промозглая сырая Балтика, и скучные однообразные походы типа: «Або-Ревель», Кронштадт – Либава. Вот и все мореходство. Да, а в Либаве и Ревеле сейчас – немчура. Жаль, как-то грустно: там остались хорошие знакомые, и милые веселые девчонки, подружки еще с кадетских лет. В Либаве жила его бабушка по матери, но она еще до войны переехала к родителям в Москву, и жила сейчас в их загородном доме вместе со своей старой домоуправительницей Агафьей, с которой они прожили рядом лет сорок, а сейчас непонятно, кто и за кем ухаживает. Домашних это забавляет по-доброму. А вот штурман – если не врет – вернулся Соболев к морю – и за экватор хаживал, до самого Сан-Франциско не раз ходил, на Кубе был, заходил туда за ромом и сигарами и … хрен его знает – где еще. Может и фантазирует, конечно, как у «торгашей» водится. Слышали-с! Да пусть его! А ведь всего-то на три года и постарше. Теперь вон лихо штурманит у него на тральце, и глазом не ведет, когда по – над минами елозим, впереди конвоев. Лихой моряк, а если вдуматься – ежели да коли что, то кораблик с бортами, толщиной чисто с чайный ящик, враз превратится в кучу щепок для растопки! И при всем притом – вот что странно, вопреки легендам о беломорских поморах, и не пьет особо, больше хорохорится и разводит вокруг себя мутные волны.

И вслух сетует, на скромные размеры тральца, его дохлую машину, да на вооружение, в виде баковой «пукалки» смешного калибра, да турельного пулемета «Виккерс-Максим». А чего обижаться-то? Ведь его корабль специально так сделан, чтобы была минимальная осадка, позволяющая кораблику скользить над рогатыми шарами угрюмых злющих мин, набитых лиддитом. А, говорят, что англичане уже придумали мины с магнитными взрывателями – реагирующими на изменение магнитного поля. Кораблю даже не надо наезжать на эти «рожки Герца». Подошел к такой мине из красной меди, которая где-то под водой на якоре раскачивается. А она – ка-а-к даст!!! А мы к-а-ак полетим! И все, приехали! Ударная волна просто сомнет обшивку, словно фольгу от шоколада «Миньон»…

Дима зябко поежился. Раньше он ужасно обижался на судьбу, что уготовила ему тральщик. Нет, на эти утюги-линкоры он не хотел, уж больно там все вычурно и аристократично, чего не принимала его душа. Вот эсминцы – это да, это – по нему! А эти утюги … Да там, постоянно дерут и строжат офицеров, и команду, лоск наводят – а толку – чуть! Вон, в отгремевшей недавно Ютландской битве сошлись громадины, чисто – стальные острова.

Грому было, огня, что ты! А до сих пор адмиралы и штабные теоретики спорят – а кто, собственно победил? Так еще и сами подрываются на собственных артпогребах! Никто их вроде не трогает, а то там, то здесь как ахнет, то среди ночи, или средь бела дня. «Императрица Мария», например.

Недаром пехтура их «самотопами» обзывает. Обидно, да! Историкам докапываться до правды материала еще надолго хватит! Завидовать линкоровской аристократичной службе? Да ну его на елку! Да и аристократ Дима был не очень-то и родовитой, его дед был из разночинцев, получил наследное дворянство за храбрость и военные заслуги. Даже в Корпус его взяли, кривясь и жмурясь.

Но службу морскую он любил, за насмешки над своим кораблем он готов был воспитывать юмористо-иронистов прямо по морде, а что? И лихости и бесстрашия ему хватало, да и не думал он об этом в бою – страх иногда его охватывал до – или после боя. А ничего и никогда не боятся только идиоты – за годы войны это он накрепко усвоил. Если бы он мог выбирать – выбрал бы новый эсминец. Скорость, лихость атаки … Торпеды тоже знал и любил. Но … бодливой корове Бог рог, как водится, не дает!

Вон, Жорж Темляков себе два ордена навоевал. Так просто так-то никому не дают, во всяком случае – не на миноносцах! Завидно даже! Командир огляделся – вокруг – тьма египетская вокруг, распротак ее растак во все ёперный театры аж в тринадцать колон! Вот еще один подходящий эпитет для обстановки!

На норд-осте из-за рваных облаков показалась серпообразная Луна, близоруко щурясь на залив и маленький кораблик, мерно раскачивавшийся в такт зыбкой волне. Побережье не отличалось обилием навигационного оборудования. Так еще с началом войны навигационное оборудование поуменьшили, а где и на ноль помножили. Кто же знал-то? Гидрографы вздрогнули только в самое распоследнее время. Поэтому тральщик шел малым ходом, опасаясь осторозубых скал, подводных сюрпризов. Топал себе по заливу, сберегая топливо, да и машина была уже изношена, как старый ботинок, текли фланцы и трубопроводы. – ткни чуть сильнее, шаркни потяжелее – тут тебе и каюк.

Не думали «джентельмены» что кораблику так достанется! Впрочем, моряки – то они неплохие, отчаянные даже, и тоже не все на «Дредноутах» катаются … Как у нас – но все же, по-другому! На баке шел негромкий разговор. У обреза перекуривали матросы и что-то высматривали в темноте, слегка подсвеченный призрачным отражением заснеженных сопок.

– Кит, наверное, заблудил или касатки играют! – кто-то неуверенно предположил – Да нет, непохоже. Опять же – не время! – возразил ему боцман, до мобилизации облазивший на своей рыбацкой моторной шхуне Белое и Баренцево море аж до Шпицбергена.

Командир прислушался. Действительно, был какой-то хрюкающий шум. И тут вновь вылезла любознательная лупоглазая Луна, подсветив пейзаж и беззастенчиво отбросив серебристую предательскую «лунную дорожку» от самого берега и прямо к тральщику. А ее бесшумно пересекала … длинная низкая горбатая тень хищной рыбы! Опять всплески, шум вырывающихся из цистерн пузырей воздуха.

Это, воровски, крадучись, шла по заливу только что всплывшая из холодных глубин немецкая подводная лодка. Раньше, чем сознание поняло, что это такое, сработали рефлексы командир уже заорал: – Лево на борт! Механик, мать твою так! Вперед, самый полный! Все, что можешь, выжми! Давай, мил-ла-ай! Не выдай!

– Лодка? Чья? – вполголоса спросил у сигнальщика осипший боцман.

– Швейцарская, боцман, едрит твою кочерыжку! Немецкая, конечно, а чья же еще? Не наша, точно!

Стальная касатка скользила в позиционном положении, так это называется у подводников. То есть носовые и кормовые цистерны заполнены, а средняя группа продута. Она шла еще под моторами, только всплыла. По всей видимости, командир, наблюдавший в перископ перед всплытием, тральщика просто не заметил на фоне чернеющих скал и не услышал своими гидрофонами, если у него были. Вообще-то, была такая новинка на германском флоте, Соболев знал. Вряд ли опытный моряк просто нагло пренебрег военным кораблем в полукабельтове от точки всплытия. Может, и Луна дала засветку бликом на цейсовское стекло.

Машина отчаянно застучала, труба выбросила в ночное морозное небо целое облако вонючего дыма, обильно расцвеченного яркими большими искрами, чистый фейерверк.

– Боевая тревога! Комендоры, к орудиям!

Вообще-то орудие на тральщике такого типа было одно, но так было солиднее. Еще бы и про плутонги брякнуть. Как на крейсере…

– Заряжай! Ба-а-ковое! Залп!

– Как будто орудие у нас есть еще где-то! – не удержавшись, съехидничал штурман, привычно широко открывая рот, чтобы не оглохнуть. Маленькая пушка, а по ушам била от души, как настоящая. Выстрел звонко ударил, аж лафет присел. Тишина вокруг зазвенела латунью. Вспышка осветила палубу и даже ходовой мостик, ослепив Диму. От яркого пламени, вырвавшегося из ствола, все на мгновение потеряли из виду лодку. В глазах заплясали яркие круги – Заряжай! – в запале кричал командир. Хрен его знать, промазать было трудно, но и калибр орудия не давал надежд на серьезные разрушения толстого лодочного корпуса. Звякнула выброшенная гильза. Лязгнул патрон, бесцеремонно досылаемый затвором. «Вот бы хотя бы сто два, то есть – четыре дюйма. Как на эсминце! Или 75 миллиметров – на худой конец!» – успел помечтать Дима, «У немца-то – все сто пять, наверное, и 88 – на кормовой настройке!» – припомнил лейтенант строки из настольного справочника. Лодка стала стремительно погружаться, с заметным дифферентом на нос. Выдавливаемый тяжелой холодной водой, из клапанов вентиляции вырывался воздух. А вот уже и ее щучье блестящее тело, ускользающее в темные воды. Видна мокрая сталь, носовая стопятимилитровка уже почти скрылась под водой. Сработал боевой азарт. Вот он, – враг! Вот он, вражий стальной китяра!

– Тараним! Держись, кто за что может! – заорал командир истошным голосом, послышались вторящие ему вопли боцмана: – Ложись! Держись! Все пошло по – русски! Уничтожить супостата – а там – куда кривая вывезет! Пусть ему – хана, а нас Бог не выдаст – свинья не съест! Вот оно! Удар! Что-то где-то загрохотало, срываясь с креплений. Диму словно размазало о броневой щит ходового мостика. Штурман, не удержавшись у нактоуза, сначала с хеканьем врезался в дубовое ограждение мостика, и заскользил на правый борт, отчаянно ругаясь самыми непотребными словами. Потом он выпучил глаза от боли, и старался вдохнуть воздух, как выброшенная на песок рыба. Удар форштевня тральщика пришелся за ограждением рубки, вспоров легкий корпус и своротив второе орудие на кормовой настройке. Тумба лафета по-сиротски склонилась за левый борт. Ствол уткнулся прямо в набегавшую воду. Лодка тем временем скрылась в воде. Успели, гады! Как ни вглядывались – ни всплеска, ни блеска. Они остались одни. Машины заглохли, захлебнулись от такой встряски. Тишина окутала все вокруг.

Слышался плеск волн.

Командир перевел дух. Вдруг где-то прямо по носу раздались крики. Кто-то отплевывался и шлепал руками по воде. – Лови немчуру! – заорали на баке матросы и возбужденно забегали, извлекая бросательный конец.

– Кой хрен, немчура! Ты вон послушай, баранья голова, как матюги любовно гнет! – Вашу мать! Бросьте круг! Эй вы, выб … свиньи и монаха! Чтоб вам всем… Вот он, я! – опять заорал кто-то из черных вод залива. – Кондратов! – обрадовано вскричал боцман, – Ты, что ли? – Я, я! Хвост от бугая! – выплюнув горько-соленую, с привкусом нефти, воду, проорал «утопленник», – Ща я тут загнусь как треска мороженая, пока вы там собрание проводите!