Текст книги "«Жить в двух мирах»: переосмысляя транснационализм и транслокальность"

ОЖИДАНИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫХ ДОМОХОЗЯЙСТВ

Через несколько дней после ссоры в машине Бакай изложил мне свой взгляд на жизнь, сделав акцент на том, что важнее «жить», чем «выживать». «Во-первых, у моей дочки был день рождения, нужно было послать ей немного денег, – начал он. – Да, откладывать надо, но у меня еще дома семья, брат и сестра. <пауза> Я не поехал на похороны отца <пауза> вот как мы деньги откладываем». Когда отец Бакая умер, тот принял тяжелое решение перевести домой деньги, которые мог бы потратить на билет на самолет, и таким образом помочь покрыть расходы на похороны. Его присутствие на похоронах потребовало бы дополнительных ресурсов, которых у семьи не было. Все это по времени совпало с болезнью Айнаш и тратами на медобслуживание. Будучи старшим сыном в семье, Бакай чувствовал себя обязанным заботиться о пожилой матери и помогать брату и сестре издалека. Однако Айнаш воспринимала брата и сестру Бакая скорее как «взрослых людей, способных позаботиться о себе» и полагала, что муж должен больше думать о ближайшей (нуклеарной) семье, которая тоже находилась в тяжелой ситуации. Также Айнаш считала, что любая пересылка денег, вне зависимости от суммы, рискует создать прецедент: «Переводы никогда не прекратятся, родственники регулярно звонят нам и спрашивают про деньги, так что если дадим одним, другие будут просить».

Откладывание денег как первоочередная задача означало отказ от социальной жизни в Якутске, то есть избегание знакомства с другими кыргызами, с тем чтобы не принимать участия в важных событиях их жизни.

АЙНАШ: Он странный. Брат нашего [якутского] знакомого умер где-то в Бишкеке, и он хотел, чтобы мы кѳз кѳрсѳтүп [выразили соболезнования] здесь. Я говорю, зачем нам это делать биз катышпасак [если мы не в близких отношениях], знаешь, серьезно, я устала от этого в Кыргызстане <пауза> ходить туда, сюда, и каждый раз, как мы куда-то едем, нужно потратиться на сумки, которые мы с собой везем <пауза> здесь это будет стоить по меньшей мере 500 [рублей, 17 долларов]151151
  В знак любезности некоторые гости приносят сумки [баштык], полные гостинцев, конфет, печенья, хлеба, газированных и алкогольных напитков. Хотя гостеприимство хозяев не зависит от подарков гостей, традиция приносить сумки стала настолько значимой частью кыргызской культуры, что от гостей часто ожидается ее соблюдение.


[Закрыть]. Я понимаю, если бы мы были родственниками, но зачем это со знакомыми здесь? Я от него устала. Мы уже ругаемся некоторое время. Он любит выпить. Когда он выпивает, на следующий день он не работает из‐за похмелья. Раньше это [то, что он работал таксистом] его спасало, но теперь у него серьезная работа, где нужно быть готовым в любой момент. Мне гораздо легче теперь, когда мы здесь, мы действительно можем откладывать деньги, потому что дома нужно ходить сюда на праздник, туда, если кто-то умер, когда что-то происходит, в результате тратишь столько денег, что там невозможно заработать. Не знаю, как люди это делают. <пауза> Знаешь, я столько прожила, что понимаю, что надо жить для себя. Что у нас сейчас есть? Мы продали дом в центре Бишкека, в основном потому, что мы хотели дом побольше, но еще потому, что хотели жить на окраине, чтобы у нас родственники постоянно не гостили. Все дети [племянники и племянницы] с обеих сторон росли и жили у нас, когда учились в университете. Мы каждый день тратились на еду, потому что с нами всегда жили еще люди. Кроме того, у нас обоих большие семьи и коллеги на работе, а это значит, много мероприятий и праздников, столько расходов. Вот такие кыргызские семьи. Здесь я чувствую себя спокойно, отдыхаю от этого здесь, и у меня нет желания посещать наши ары-бери [туда-сюда].

МЕДИНА: Как бы вы хотели, чтобы было в вашей семье?

АЙНАШ: Как? Я бы хотела приходить домой, чтоб еда была на столе, отдыхать, когда надо, чтобы было личное пространство, нужно, чтоб оба родителя работали, только тогда добьешься лучшей жизни дома [в Кыргызстане], иначе невозможно прокормить семью.

В этих нарративах прослеживается столкновение ожиданий и реальности. Мигранты часто приезжают в Россию с завышенными ожиданиями, что быстро найдут высокооплачиваемую работу, будут работать без остановки [бат-бат, чууркап иштеш керек], накапливая капитал на обозначенные цели, и вскоре вернутся домой. Для разных членов транснациональных семей «расстояние» может иметь разные, зачастую противоречащие друг другу смыслы. Для некоторых членов семьи проживание вдали от родни является временным оправданием для пропуска важных ритуальных событий жизни родственников, «фундаментальной основы кыргызского социального календаря»152152
  Rubinov I. Migrant assemblages: Building postsocialist households with Kyrgyz remittances. P. 187.


[Закрыть]. В то же время для других членов семьи, живущих вдалеке от дома, их «удаленное присутствие»153153
  См.: Mason J. Managing kinship over long distances: The significance of «the visit»; Dalakoglou D. Migrating–remitting–‘building’–dwelling: house-making as ‘proxy’ presence in postsocialist Albania // The Journal of the Royal Anthropological Institute. 2010. Vol. 16. № 4. P. 761–777; Reeves M. Black work, green money: Remittances, ritual and domestic economies in southern Kyrgyzstan.


[Закрыть] лишь усиливает их чувство долга по отношению к родственникам. Обе эти позиции, отраженные в словах Айнаш и Турсуна, значимы. В их нарративах звучат дилеммы, с которыми ежедневно сталкиваются мигранты. Транснациональные мигранты могут иметь множественные лояльности, таким образом «дом» для них тоже становится «сложным и многомерным»154154
  Al-Ali N., Koser K. Transnationalism, international migration and home // Al-Ali N., Koser K. (eds.). New Approaches to Migration? Transnational communities and the transformation of home. London; New York: Routledge, 2002. P. 8.


[Закрыть]. Изменчивость транснациональной жизни и множественность принадлежности облегчают приспособление мигрантов к новому месту, одновременно генерируя новые социальные сети поддержки, взаимодействия внутри которых характеризуются подобными родственными ожиданиями друг от друга, определенными Синтией Вернер как «взаимное долженствование»155155
  Werner C. Household networks and the security of mutual indebtedness in rural Kazakhstan // Central Asian Survey. 1998. Vol. 17. № 4. P. 597–612. В своем исследовании Казахстана, имеющего с Кыргызстаном общую границу, С. Вернер показывает, что подарки и торжества создают отношения «взаимного долженствования» между родственниками. Здесь бытуют те же практики, принятые во взаимоотношениях между родственниками в Кыргызстане, но с незначительными отличиями. Посещение многочисленных торжеств – тоев – может быть затратно и некомфортно для семьи, от которой ожидаются подарки или денежные вложения, особенно если той проводится близкими родственниками.


[Закрыть]. Четкое разделение между жизнью «здесь» и «там» становится трудным, однако необходимым условием для достижения цели и возвращения домой [в Кыргызстан] – с гордостью и без стыда. Упор Бакая на то, что в России важно продолжать «жить», означает необходимость заводить новых друзей и активно участвовать в событиях их жизни так же, как это происходило дома. Для Айнаш социальная жизнь, несмотря на ее привлекательность, ставит под угрозу саму цель временной миграции.

Семейные отношения и обязанности, связанные с деньгами, сохраняются и за границей. Однако они также могут быть приостановлены, что может повлиять на практику пересылки денег. В Якутске Айнаш придерживалась четкой стратегии ограничения социальных связей, которые могли бы повлечь за собой траты, не только избегая новых знакомств, но и сокращая контакты с родственниками в Кыргызстане. Ее слова о том, что она «устала» от кыргызских семейных мероприятий, показывают, как трудно избежать монетизации важнейших аспектов кыргызской ритуальной жизни. Недавние исследования миграции в постсоветском Кыргызстане демонстрируют, что денежные переводы оказывают влияние на ритуальную экономику156156
  Isabaeva E. Leaving to enable others to remain: Remittances and new moral economies of migration in southern Kyrgyzstan; Reeves M. Black work, green money: Remittances, ritual and domestic economies in southern Kyrgyzstan; Rahmonova-Schwartz D. Family and transnational mobility in post-Soviet Central Asia; Rubinov I. Kyrgyz feasts and migrant dreams: Embedding remittances in hybrid social networks // Tsolidis G. (ed.). Identities in transition. Oxford: Inter-Disciplinary Press, 2012. P. 137−146 [Online]. Доступно по адресу: https://www.interdisciplinarypress.net/online-store/ebooks/diversity-andrecognition/identities-in-transition; Rubinov I. Migrant assemblages: Building postsocialist households with Kyrgyz remittances.


[Закрыть]. Игорь Рубинов показал, как присланные из‐за границы деньги «напрямую» инвестируются в праздники и торжественные события, формируя так называемую «экономику тоя» и монетизируя процесс дарения157157
  И. Рубинов подчеркивает, что пересылку денег на повседневные нужды «невозможно отделить» от расходов на «экономику тоя», «вложений в торжества и церемонии, связанные с событиями жизненного цикла и призывающие к обоюдному обмену внутри социальных сетей» (Rubinov I. Migration, development, and the ‘toi economy’: Cultural integration of remittances in northern Kyrgyzstan // Social Research Center. Bishkek: American University of Central Asia [Online], 2010. P. 4. Доступно по адресу: https://src.auca.kg/images/stories/files/Igor_Rubinov_eng.pdf. Его анализ показывает, что крупные траты мигрантов из северокыргызских транснациональных семей часто связаны с праздниками и торжествами, и таким образом происходит «повторная инвестиция» в социальный и символический капитал мигрантов (Ibid).


[Закрыть]. Часто мигранты являются главными спонсорами семейных празднований дней рождения, годовщин, новоселий, свадеб, похорон родственников. При этом большинство мигрантов часто осуждают то, как немигранты расходуют присланные ими деньги – растрачивая их на праздники и торжества у многочисленных родственников, вместо того чтобы вкладываться в полезные проекты. В то же время пересылка денег оправдывает отсутствие мигранта при важнейших событиях жизни родственников. Отсутствие возможности перевести деньги или съездить домой для участия в важном ритуале может повлечь за собой интенсивное чувство стыда, как очевидно из речи расстроенного Бакая. Растущая в постсоветское время стратификация, связанная с высоким уровнем безработицы, влияет на семейные узы, осложняя отношения взаимного долженствования, и это часто приводит к обидам родственников. Многие мигранты признают, что, находясь вдали от «дома», они наконец могут откладывать деньги, не принимая участия в бесконечных празднованиях.

Взаимосвязь между физическим отсутствием дома и освобождением от регулярных семейных торжеств можно анализировать с точки зрения «легитимных оправданий» – концепта, предложенного Финч и Мейсон в одном из ключевых социологических текстов «Договариваясь о семейных обязанностях». Ученые утверждают, что важно представлять себе «процессы, связанные с не-взятием обязательств», способ «легитимного избегания обязательств»158158
  Finch J., Mason J. Negotiating family responsibilities. P. 97.


[Закрыть]. Единственная ситуация, когда мигранты чувствовали себя обязанными прислать денег или съездить домой, была связана со смертью и похоронами ближайших родственников159159
  Mason J. Managing kinship over long distances: The significance of «the visit».


[Закрыть]. По словам Айнаш, «все остальное можно простить», то есть остальных торжеств можно избежать. Однако для Бакая невозможность по собственному желанию помочь родственникам, которым он регулярно посылал средства, означала, что он не оправдал себя как сын и старший брат. Он тяготится обязанностью заботиться. В реальности он уже не был тем успешным братом с большим домом, где собираются родственники и остаются дети на каникулы. Несмотря на удовлетворение нужд нуклеарной семьи, неспособность Бакая помочь расширенной семье усилило его чувство несостоятельности. Для него отказ от пересылки денег брату и сестре был неприемлем, что приводило к максимальному расширению круга потенциальных получателей переводов.

Другой пример: Джамиля, замужняя мать двоих детей, обеспечивала семью, работая в Якутске одна. Будучи занята на двух работах, она оплачивала университетское образование детей, покрывала ежедневные расходы, в том числе на питание, а также финансировала ремонт дома в Кыргызстане. В приоритетах Джамили также находилось поддержание связей с расширенной семьей, что предполагало участие во всех крупных торжествах, связанных с жизненным циклом. Джамиля участвовала в обоюдном дарении посредством денежных переводов и заботилась о том, чтобы ее семья в Кыргызстане «не выпадала из семейных и родственных связей» [туугандан чыгып калбайлы дедимда]. Поэтому она вела активные переговоры с мужем и детьми по поводу различных празднований в ее отсутствие. Она снимала комнату у пожилой русской женщины. Когда Джамиля брала телефонную трубку, ее ежедневные дела отходили на второй план, и она погружалась в жизнь своей семьи в Кыргызстане. Казалось, расстояние не имело значения, когда она заказывала по телефону строительные материалы, обсуждала регистрацию детей на курсы в университете, выясняла, что из одежды нужно семье, беседовала о том, что обсуждалось на разных семейных мероприятиях, или имела дело с регулярными вспышками ревности со стороны мужа. Подобные запутанные отношения между мобильностью и иммобильностью продемонстрированы у Элизы Исабаевой в исследовании сельской местности в южном Кыргызстане. Она подчеркивает необходимость «поддержания социальной целостности» в деревнях, где деньги, переводимые из‐за границы некоторыми отсутствующими членами семьи, позволяют тем, кто остался в деревне, «принимать участие во взаимных социальных отношениях»160160
  Isabaeva E. Leaving to enable others to remain: Remittances and new moral economies of migration in southern Kyrgyzstan. P. 548.


[Закрыть].

Айнаш хотела «инвестировать» деньги только в надежные сети. К сожалению, этот трудный урок Айнаш и Бакай усвоили, потеряв дом из‐за долгов, не возвращенных добрыми друзьями. Айнаш сравнивала себя и Бакая с другими парами их возраста в Якутске, ужинавшими в ресторанах и устраивавшими посиделки и праздники. Она приводила следующее оправдание тому, что не поддерживает с ними социальных связей: «[Наши друзья] здесь надолго, они стали российскими гражданами, у них квартиры в Якутске, они обеспечивают своих детей в Якутске». Намерение вернуться в Кыргызстан объясняет ее вступление в потенциально нереципрокные отношения в Якутске. Ограничивая себя в связях с соотечественниками, живущими в Якутске, она напоминает себе, что в этом городе ненадолго, что «настоящие» связи – в Кыргызстане, а здесь они должны делать то, зачем приехали, – работать. В данном пространственно-временном контексте разные члены семьи имеют различные мотивы. Для Айнаш прекращение отношений и направление ограниченных ресурсов на «свою» нуклеарную семью были императивными, в то время как для Бакая важным было именно накопление «понемногу», забота об обеих семьях, «своей» и «той, в которой родился», а также жизнь в достатке и удовольствие от жизни. Высокие ожидания от жизни в миграции в Якутске не совпали с реальностью социальной жизни взрослых людей, что привело к чувству временной принадлежности как в Кыргызстане, так и в России.

Сардар, юноша 20 с небольшим лет, не имел решающего голоса в семье. Однако он очень заинтересован в скорейшем возвращении домой, поэтому он был согласен с матерью, что надо откладывать деньги и возвращаться в Кыргызстан. Будучи единственным сыном, он понимает, что унаследует квартиру, ради которой они все работают. И, что важнее, успешное окончание миграции семьи тесно связано для него с обретением личной независимости. Несмотря на то что Сардар осознает целесообразность миграции для накопления средств на крупные покупки, он против возвращения в Якутск с будущей женой. Он полагает, что примерно такую же зарплату сможет получать и в Кыргызстане после окончания университета. Хотя Сардар охотно трудится на благо семьи в Якутске и помогает родителям в достижении общей цели, он поклялся, что сюда не вернется.

«ВТОРЫЕ КОШЕЛЬКИ»: ЖЕНСКИЕ СТРАТЕГИИ НАКОПЛЕНИЯ

Нормативные ожидания, связанные с практикой пересылки денег, подкрепляются культурно-родственным диктатом. В патрилинейной культуре161161
  Ismailbekova A. Migration and patrilineal descent: The role of women.


[Закрыть] при заключении брака меняется место женщины, она начинает принадлежать к семье мужа. Тем не менее мое исследование показывает, что женщины-мигрантки сопротивляются нормативным практикам, изобретая альтернативные способы помочь своей расширенной семье. Замужние мигрантки в Якутске охотно рассказывали о том, что мужья крайне недовольны их желанием открыто помогать своим родственникам. Один из таких разговоров произошел в квартире у Асели, коллеги Айдай, вышедшей в декретный отпуск. Асель, женщина тридцати с небольшим лет, мать двоих детей, жила в якутском «ЧБ» – «частично благоустроенном доме»162162
  «ЧБ» – «частично благоустроенный дом», построенный в советское время блочным способом. Администрация города планирует полностью снести такие дома и построить на их месте новые, чтобы разместить прибывающих из области и из‐за границы мигрантов, которых становится все больше.


[Закрыть]. Она снимала комнату в двухкомнатной квартире вместе с детьми и мужем, кыргызским мигрантом, с которым познакомилась в Якутске. Во второй комнате жили ее сестра, племянница-подросток и взрослый брат. Неработающие матери двух и более детей в России могут получить лучшую социальную поддержку, нежели в Кыргызстане. Как натурализованная гражданка России Асель оформила ежемесячное пособие на ребенка163163
  См. о материнском капитале: Rivkin-Fish M. Pronatalism, gender politics, and the renewal of family support in Russia: Toward a feminist anthropology of «maternity capital» // Slavic Review. 2010. Vol. 69. № 3. P. 701−724.


[Закрыть] и получала его до момента возвращения на работу164164
  1 января 2007 года в рамках новой демографической политики президента Путина российское правительство ввело «материнский капитал» – форму государственной поддержки матерей, воспитывающих второго и последующих детей. Матери единовременно выплачивается пособие примерно в 10 тысяч долларов (в 2007 году – 250000 рублей), как только ребенку исполняется три года. Материнский капитал может быть потрачен на улучшение жилищных условий, увеличение пенсионных накоплений матери или на оплату образования ребенка. Ежемесячные пособия на ребенка, которые выплачиваются матери или другому родственнику, воспитывающему ребенка, составляют 1500 рублей (50 долларов) в месяц за первого ребенка и около 3000 рублей за последующих (см.: Ibid. P. 701).


[Закрыть]. Асель была рада гостям и накрыла для нас с Айдай стол на кухне.

Дружеская беседа была прервана телефонным звонком от Амины, начальницы в парикмахерской. Айдай пообещала одолжить Амине 10 тысяч рублей (340 долларов) и принести их на следующий день. «То есть она тогда не получила?» – спросила Асель у Айдай. «Нет, он [муж Амины] ей не дал», – ответила Айдай и, увидев удивление на моем лице, со смехом пояснила:

Понимаешь, Медина, ее муж [Талант] не дал ей денег. <пауза> Она хотела отправить брату домой <пауза> а когда ему надо своим братьям отправить, он легко это делает. <…>

МЕДИНА: Почему?

АЙДАЙ: Такие уж наши мужчины!

АСЕЛЬ: Все наши мужчины такие! <пауза> Помнишь, как Талант нам говорил, сколько послал своим братьям, и вот брат Амины попросил у них в долг часть денег на машину, потому что у него остальное есть, но он даже одолжить не хочет. <пауза> Ну и, конечно, тогда мы стали хитрее, мы же не дуры. Я с мужем теперь не спорю. Раньше спорила, но теперь я нахожу другие способы помогать родственникам. Я делаю это у него за спиной.

АЙДАЙ: Да, ты должна написать об этом, что мы, женщины, теперь поступаем хитрее!

АСЕЛЬ: Согласна!

МЕДИНА: Что ты имеешь в виду? Что муж не хочет помогать твоей семье?

АЙДАЙ: Ах, я тебя умоляю, мужчины хотят сначала своей стороне помочь, а потом сказать: «Когда будут лишние деньги в будущем», но лишних денег никогда не бывает, да? Конечно, мужья не хотят, чтобы мы просили деньги для нашей родни.

МЕДИНА: А ты можешь, например, договориться, чтобы по очереди – один раз его родственникам, один раз – твоим?

АЙДАЙ: О, нет! Редко мужчины это делают, редко <пауза> по большей части семья помогает родственникам мужа, как будто у нас родственников нет.

В этом диалоге раскрываются критические моменты, связанные с тем, как женщины обращаются с конкурирующими наборами обязанностей по отношению к родственникам. Женщины могут бросать вызов патриархальным структурам, сопротивляясь им165165
  Thieme S. Living in transition: How Kyrgyz women juggle their different roles in multi-local setting.


[Закрыть]. Миграция расширяет возможности женщин, работающих за границей. Работа не просто наделяет женщин чувством независимости, уверенностью в себе, высокой самооценкой – все эти качества сами по себе воплощают смену идентичности. После того как Амина одолжила у коллег 30 тысяч рублей (1000 долларов), она узнала, что ее брат передумал покупать машину. Опасаясь, что муж раскроет ее план [помочь брату без его ведома], Амина убедила Таланта в том, что эти деньги – кошумча [дополнительные], прощальный подарок от коллег перед поездкой в Кыргызстан166166
  Некоторые мигранты соблюдают практику дарения кошумча [дополнительных] денег перед важными событиями. Это распространенные мероприятия, что делает встречную услугу легко осуществимой. К примеру, поездка домой для мигрантов является затратной. Помимо покупки билетов и подарков, женщины чувствуют необходимость в приобретении одежды и других предметов.


[Закрыть]. Обман такого рода симптоматичен для патриархальной семьи, где мужчины контролируют накопление и распределение семейных ресурсов, а женщины не имеют решающего голоса даже при обсуждении семейного капитала и планов по расходованию бюджета. В то же время женщины рассказывали мне и обсуждали между собой, насколько им «проще» не говорить с мужьями о своих проблемах и планах, а действовать «у них за спиной» во избежание конфронтации и «лишней головной боли». Некоторые, как Асель, используют тактики обмана и балансируют между обязательствами перед двумя семьями, скрывая часть информации от мужа. Другие, как Айдай, материально поддерживают братьев или сестер, таким образом помогая и более отдаленной родне.

«Вторые кошельки» предназначаются для трат на экстренные нужды. К примеру, когда брату Айдай понадобилась финансовая помощь, вначале Айдай спросила мужа, можно ли ему отослать деньги, однако он «нашел причины для отказа». Айдай быстро организовала игру в «черную кассу» на 1000 рублей (33 доллара) со всеми пятью своими коллегами. В их парикмахерской мужские стрижки стоили 150–200 рублей (5–6 долларов), а женские – 500 рублей (17 долларов), так что парикмахеры в обычный день получали по 1000 рублей. Это гарантировало каждой женщине сумму в 4000 рублей (133 доллара) за четыре дня. Часто женщины играли в «черную кассу», если нужно было срочно перевести деньги или же если предстояли дорогостоящие покупки, например украшения, одежда или подарки. Практика «черной кассы» была осуществима благодаря доверию между коллегами и заинтересованности всех сторон. Парикмахеры пользовались непредсказуемостью своих ежедневных доходов, по необходимости скрывая их от семей, и откладывали во вторые кошельки деньги на важные для них цели.

В одной из наших бесед Айдай рассказала о некоторых сложностях, с которыми она сталкивается как замужняя мигрантка, когда помогает своим родственникам.

АЙДАЙ: Недавно, когда мы были в Бишкеке, он [муж Аскар] попросил меня, чтобы брат вернул деньги, которые он занял. Брат мне сказал, что вернет весной, но он настаивал, что «он должен сейчас вернуть». Это меня обидело, знаешь, скольким его родственникам мы помогаем и одалживаем деньги, он никогда их не спрашивал, а спрашивал только моих родственников, которым мы помогали. Это меня так разозлило, я была в ярости. <пауза> Мы все время из‐за этого ругались, знаешь, особенно вначале, в первый год я отправляла родителям столько же, сколько он отправлял [своей семье]. Я ему говорила, когда отправляла. Потом я начала скрывать от него, что отправляю [родителям] из того, что заработала. Я стала искать способы отправлять деньги и не говорить ему, потому что это превращалось в разговоры и ссоры, где мне снова приходилось объяснять, «зачем я отправила». Только после того, как моя сестра сюда приехала, я перестала посылать большие суммы и сказала сестре, что, раз мы здесь обеспечиваем ее жильем и документами, ей нужно заботиться о нашей семье, и с тех пор Жылдыз помогает родителям уже два года. Я сказала ей, что у меня теперь семья, и она понимает. Мама тоже денег не просит, она мне, наоборот, говорит «помогай семье, частью которой ты теперь являешься, а не нам», но все же почему я не могу помочь своей семье, когда хочу? Бесит <пауза> Еще я очень расстроилась, когда я попросила [мужа], я хочу, чтобы к нам здесь присоединился мой единственный брат, знаешь <пауза> [он] помогает разным людям – деревенским, друзьям, бывшим одноклассникам, и я [попросила его] помочь моему брату приехать сюда, но он отказался. Он поговорил с апа [свекровью], и они вместе решили. Я очень расстроилась, но, конечно, не показала; что тут поделаешь?!

Можно предположить, что если миграция становится стратегией домохозяйства, то и решения по поводу пересылки принимаются сообща, а не каждым мигрантом в отдельности167167
  Van Hear N. Sustaining societies under strain: Remittances as a form of transnational exchange in Sri Lanka and Ghana.


[Закрыть] или же немигрантами – получателями переводов. Когда мигранты совершают денежные переводы, решения о том, «сколько», «кому» и «зачем», могут помочь нам понять, что происходит внутри семьи. Некоторые ранние исследования отношений в супружеских парах168168
  Komarovsky M. Women in the Modern World: Their Education and Their Dilemmas. Boston: Little Brown, 1953; Jonas N., Le Pape M-C. My own relatives or my partner’s relatives? A configurational approach to kinship prioritization // Widmer E. D., Jallinoja R. (eds.). Beyond the nuclear family: Families in a Configurational Perspective. Bern: Peter Lang, 2008. P. 156.


[Закрыть] демонстрируют, как отношения с родственниками могут влиять на гармонию в супружеских отношениях. Привязанность жен к семьям, в которых они родились, «иногда настолько сильна, что может омрачить бесконфликтные отношения пары»169169
  Jonas N., Le Pape M-C. My own relatives or my partner’s relatives? Р. 156.


[Закрыть]. В западной культуре женщины рассматриваются как люди, занимающиеся поддержанием родственных связей. Они представляют собой «стержневое поколение»170170
  Ibid. P. 160; см.: Finch J., Mason J. Negotiating family responsibilities.


[Закрыть], ведь отношения супружеских пар с родственниками смещены в сторону родственников жены, так как муж тратит «меньше усилий на то, чтобы поддерживать контакт со своей семьей»171171
  Jonas N., Le Pape M-C. My own relatives or my partner’s relatives? A configurational approach to kinship prioritization. P. 160.


[Закрыть]. Однако в кыргызском контексте патрилокальности место замужней женщины всецело определяется подчиненной позицией по отношению к мужу и его семье, особенно к свекрови. Я не утверждаю, что подобные практики действия жены без ведома мужа появились только в миграции и не имели места ранее, в Кыргызстане. Однако из подобных нарративов становится ясно, что миграция оказывает трансформативное влияние на женское сопротивление традиционным нормам и демонстрацию лояльности к своей расширенной семье.

Финч и Мейсон172172
  Finch J., Mason J. Negotiating family responsibilities. P. 108.


[Закрыть] показывают, что женщинам «особенно хорошо удается выполнять определенные семейные обязанности», когда они выступают в качестве человека, занимающегося поддержанием родственных связей, лично проявляя заботу и оказывая эмоциональную поддержку родственникам, участвуя в спорах от их лица. В основе недовольства, испытываемого Айдай по поводу семьи мужа, лежит чувство несправедливости. Айдай уточнила, что не имела в виду никаких особенных условий, когда пыталась убедить мужа отправить деньги ее родственникам, но ей трудно понять, почему Аскар не уделяет ее родне столько же внимания, сколько землякам, соседям, одноклассникам и друзьям. К примеру, когда Айдай начала приготовления к миграции своей сестры Жылдыз, Аскар вначале был против ее приезда, аргументируя это тем, что присматривать за незамужней девушкой в большом городе станет для него обременительной обязанностью. Несмотря на то что Айдай настаивала на своей личной ответственности за младшую сестру, Аскар согласился лишь с условием, чтобы Жылдыз приняла на себя обязанность помогать семье в Кыргызстане, которая раньше лежала на плечах Айдай. Однако на практике Айдай продолжала тайком посылать деньги семье, добавляя их к денежным переводам сестры.

Для получения более полной картины переговоров, связанных с родственными отношениями поддержки в данной семейной конфигурации, я взяла интервью у Аскара. Его точку зрения характеризует растущий скепсис по отношению к материальной помощи родственникам в целом. Будучи одним из первых мигрантов в своей социальной сети, прибывшим в Якутск в 2006 году, Аскар помог множеству кыргызских мужчин и женщин найти работу и устроить свою жизнь в Якутске. С горечью он вспоминает о том, как испортились его отношения с другими мигрантами:

Мы помогали многим мигрантам в Якутии. Взамен нам даже спасибо не говорили. Те, кому мы помогали вначале, хорошо к нам относились, пока не получали первую зарплату, а потом говорили что-то вроде: «Я мог бы эти деньги и дома заработать на такси или на рынке» <пауза> они были неблагодарны. Они приятные и простые люди, когда приезжают сюда, клянчат работу, целыми днями просят и звонят, чтобы я им нашел работу, привез их сюда, а когда они приезжают сюда, они меняются. Они хотят заработать на всем подряд. Самые большие скандалы и ссоры в Якутске были у меня с двоюродными братьями. Так как они со мной в фирме работали и это я предложил начальнику их нанять, я за них отвечал. Мой старший двоюродный брат сказал, что «приехал сюда жерди, элди кѳүрп [землю и людей посмотреть]» и что не выносит, когда я за ним присматриваю, он сказал: «ты мне не жена», когда я пытался ограничить его в выпивке. С такими привычками нужно расставаться здесь [в Якутске], иначе совсем ничего не накопишь, если каждый день или неделю ты хочешь пойти поиграть в бильярд туда, или сходить в баню туда, или в это кафе и на эту дискотеку. Друзья всегда зовут нас гулять, но я с братьями строг и не разрешаю им. Те, другие, которым нравится ходить в диско-бары и в бильярдную, постоянно транжирят там заработанные деньги. Они и работают усердно, но деньги тратят зря.

Аскар объяснил, почему он был против приезда свояченицы в Якутск: «Насколько возможно, я считаю, нужно избегать отношений с родственниками, вот что я со временем понял, – и добавил: – с родственниками лучше всего быть в уважительных отношениях», а это значит – в сдержанных отношениях: чем меньше контактов, тем меньше проблем. Так как Аскар был моложе своего шурина, он не хотел оказаться низшим по отношению к нему в доме. Кроме того, слишком свежо было горькое воспоминание о печальном опыте с двоюродными братьями. Аскар был уверен, что не сможет оказывать на шурина такое же влияние, какое он оказывает на братьев, одноклассников и друзей; таким образом, слишком велика была вероятность неудачи, чтобы даже рассматривать вариант его приезда. И несмотря на то что в семьях распространена практика одалживания денег родственникам, в этих отношениях не было доверия: Аскар беспокоился, что брат его жены Айдай не вернет долг. Многие мигранты сожалели о том, что одолжили денег родственникам и друзьям, так как не были уверены, что долг вернут вовремя. «Вместо того чтобы помогать родственникам, я понял, что лучше помогать близким друзьям или одноклассникам», – объяснил Аскар, аргументируя это тем, что потенциальные проблемы с конкретными родственниками могут сказаться на всей его семье «и здесь, и там».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: «ПЕРЕВОДЫ» ИЗ ДОМА

Некоторые мигранты возвращаются домой, полные чувства вины из‐за того, что не переводили достаточно денег. Когда Билим, авысын (жена брата мужа) Айдай, не работающая в миграции мать двоих детей, вернулась в родную деревню через два года проживания в Якутске, ей было неловко навещать своих родственников с пустыми руками. Она уехала в миграцию вместе с мужем вскоре после свадьбы с намерением поддержать стратегию «большой семьи» по совместному наращиванию капитала, которая предполагала объединение накоплений двух нуклеарных семей старших братьев и младшего неженатого брата. Забеременевшей в России Билим было трудно найти работу, и ей пришлось проходить все сложные бюрократические процедуры для оформления вида на жительство. Кроме того, будучи младшей невесткой, Билим была обязана выполнять работу по дому в общем жилом пространстве – убирать и готовить на всю семью; ранее эту обязанность делили поровну между собой все члены семьи. Несмотря на две беременности подряд, Билим ежедневно поддерживала общий дом в порядке, одновременно заботясь о маленьких детях.

Билим приехала домой с чувством радостного волнения, но также ощущая вину, сожаление и стыд, что не смогла освоить хабитус мигранта, продемонстрировав приобретенную одежду и личные вещи или же испытав чувство гордости за переведенные домой деньги. Она гордилась тем, что смогла воспитать детей самостоятельно, не отправляя их домой в Кыргызстан, как это делают многие мигранты. Из-за стыда [уйат], а также из чувства обязанности она заняла денег у свекрови, чтобы заработать на коммерции в самое экономически выгодное время года – перед новогодними праздниками. Эта практика включала в себя покупку предметов домашнего обихода на рынке «Дордой» – крупнейшем рынке в Бишкеке – и перепродажу товара по более высокой цене в деревне. Билим планировала потратить выручку на подарки родителям и обновки для себя и сестер. Сьюзан Тиеме показала, как женщины в Кыргызстане страдают от потери квалификации, занимаясь мелкой торговлей по причине отсутствия доступа к «экономически релевантным социальным сетям»173173
  Thieme S. Living in transition: How Kyrgyz women juggle their different roles in multi-local setting. P. 342.


[Закрыть]. Хотя муж Билим планировал в отпуске отдохнуть в селе, мелкая торговля стала для Билим способом быстро заработать денег, которые не были заработаны в Якутске, и тем самым, как она предполагала, восстановить отношения с родительской семьей.

Для многих мигрантов поездка домой представляет собой демонстрацию успеха миграции, наиболее явно выражаемого в материальных вещах – одежде, украшениях и прочих предметах174174
  См.: Levitt P. The Transnational Villagers; Reeves M. Black work, green money: Remittances, ritual and domestic economies in southern Kyrgyzstan.


[Закрыть]. Билим, в отличие от Айдай, было нечего продемонстрировать местному сообществу. Хотя Билим признавала значимость рождения двоих детей в Якутске, она не могла смириться с тем, что семья мужа «не купила [ей] обновок» – не обычной одежды, а чего-то визуально выделяющегося, например шубы или золотых украшений. Подобные подарки от семьи мужа были важны для нее, потому что это один из способов признания деревенскими жителями достижений вернувшихся на родину мигрантов. Кроме того, Билим было «неудобно», так как она считала невежливым приезжать к родителям «с пустыми руками». В результате Билим мелкой торговлей заработала на шубу, некоторое количество одежды для детей и подарки родителям. Самым важным для нее было то, что она получила прибыль и смогла вернуть одолженные деньги свекрови, немигрантке, которая заняла их у сына-мигранта.

Изучая вьетнамских женщин-трансмигранток, Хунг Кам Тай столкнулась со следующим парадоксом. Ожидается, что незамужняя вьетнамская женщина будет финансово помогать своей семье, пока не выйдет замуж. Однако если дочери вступают в транснациональный брак, ожидается, что они и дальше будут финансово поддерживать семью, в которой родились, вне зависимости от мнения мужа по этому поводу – «не потому, что они дочери, а потому, что вышли замуж за иностранца»; на дочерей, вступивших в брак с местными жителями, подобные обязательства не распространяются175175
  Thai H. C. The dual roles of transnational daughters and transnational wives: Monetary intentions, expectations and dilemmas // Global Networks. 2012. Vol. 12. № 2. P. 218.


[Закрыть]. Кыргызские женщины-мигрантки и их семьи воспринимают Россию как более развитую страну, однако, в отличие от случая с вьетнамскими транснациональными семьями, здесь не берутся в расчет культурные ожидания. Напротив, кыргызские женщины чувствуют себя обязанными помочь, так как ярлык мигранта включает в себя нормативные предположения о том, что у человека есть доступ к неким избыткам.