Текст книги "«Жить в двух мирах»: переосмысляя транснационализм и транслокальность"

Финч и Мейсон176176
  Finch J., Mason J. Negotiating family responsibilities. London: Routledge. P. 33.


[Закрыть] предполагают, что обязанности родственников по отношению друг к другу необходимо рассматривать как «согласованные зоны ответственности, а не заданные наборы обязательств и требований». Билим не воспринимала подарки родителям как свой долг, но она чувствовала себя обязанной продемонстрировать собственный успех в качестве «мигрантки». Два года ухаживая за детьми, убирая дом и готовя для десяти мигрантов, Билим выполняла свою роль младшей невестки, домохозяйки, не делающей вклада в семейный бюджет. Случай Билим доказывает, что у женщин сильнее проявляется чувство обязанности по поводу демонстрации поддержки в отношении семей, в которых они родились. Несмотря на то что номинально от Билим не ожидалось подарков, она занялась торговлей, чтобы доказать семье мужа, что она способна работать и зарабатывать деньги. Однако тем самым она также продемонстрировала, что транснациональная жизнь укрепила ее чувство стыда по поводу неспособности позаботиться о семье, в которой она родилась. Согласно проницательному объяснению, которое Финч и Мейсон дают случаям вроде истории Билим, воспитание детей и отсутствие трудоустройства в Якутске могут восприниматься как «легитимное оправдание» того факта, что она не оказывала материальной поддержки ближайшим родственникам. Однако авторы утверждают, что женщины «кажется, поставлены в положение, позволяющее им переключаться между несколькими обязанностями одновременно», не делая выбор между двумя семьями177177
  Ibid. P. 124.


[Закрыть]. Вернувшись в Кыргызстан, Билим продолжила выполнять обязанности матери, жены и невестки в патрилокальной семье. Однако обстоятельства сделали ее «склонной брать на себя другие обязательства», так как, по утверждению Финч и Мейсон178178
  Ibid. P. 125.


[Закрыть], «биография часто ставит женщин в положение, где у них с высокой долей вероятности появляются обязанности перед родственниками, и, следовательно, [женщины] без обсуждений считаются „очевидными“ источниками заботы». В случае Билим мы видим дополнительное доказательство того, что женщины изобретают затейливые стратегии, позволяющие вырваться из структур зависимости, воспроизводимых в семье мужа, «заключив сделку с патриархатом»179179
  Kandiyoti D. Bargaining with patriarchy. P. 275.


[Закрыть]. В нормативных гендерных ожиданиях все еще отражается «декларативное» гендерное равенство, имеющее место в Кыргызстане180180
  Осмоналиева Р. Социально активная женщина Кыргызстана – в советское время и сейчас (История Арафат Алимжановой) // Женская устная история: Гендерные исследования. Ч. II. Бишкек: Центр Издательского развития, 2005. С. 449.


[Закрыть], а также «советский парадокс» модернизации и женской эмансипации181181
  Kandiyoti D. The politics of gender and the Soviet paradox: Neither colonized, nor modern? // Central Asian Survey. 2007. Vol. 26. № 4. P. 602.


[Закрыть].

В данной статье описывались те аспекты жизни мигрантов, которым обычно не уделяется должное внимание, – транснациональное родство и транснациональные семейные практики помощи родственникам. В основе материала лежат этнографические данные о женском опыте миграции в Якутске. Поддержание трансграничных родственных контактов представляет собой ключевой момент поддержки транснациональных семей, члены которых живут в географически отдаленных друг от друга местах182182
  Zontini E. Immigrant women in Barcelona: Coping with the consequences of transnational lives // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2004. Vol. 30. № 6. P. 1117.


[Закрыть]. Исследование транснациональных семей из Пуэрто-Рико в США, проведенное М. Алисеа183183
  Alicea M. «A chambered nautilus»: The contradictory nature of Puerto Rican women’s role in the social construction of a transnational community // Gender and Society. 1997. Vol. 11. № 5. P. 621.


[Закрыть], выделило ключевую роль, которую женщины играют в семьях: на их плечи возложен «труд заботы, материнский труд, работа по поддержанию родственных связей». Кыргызские транснациональные женщины-мигрантки также воспроизводят чувство семейственности и сообщества посредством практик поддержания контактов с родственниками. Мои эмпирически обоснованные наблюдения показали, что семья и родственные отношения являются пространствами, где «подчинение женщин мужской власти проявляется наиболее отчетливо»184184
  Hondagneu-Sotelo P., Avila E. «I’m here, but I’m there». The meanings of Latina transnational motherhood // Gender and Society. 1997. Vol. 11. № 5. P. 1114.


[Закрыть]. Взяв в фокус исследования стратегии накопления в мигрантских семьях и решения, связанные с практиками денежных переводов, я вывела на передний план процессы выполнения обязательств по отношению к семье. Тем самым я показываю, что практики пересылки денег гендерно окрашены. Деньги, как и способность их зарабатывать, представляют собой мощный ресурс, определяющий характер отношений между членами семьи.

В описанных выше эпизодах мигранты придерживались семейных стратегий накопления денег на совместные проекты, что ставит их в определенные пространственно-временные рамки. Транснациональные узы, связывающие с домом тех, кто уехал в миграцию в одиночку, позволяют накопить меньше средств, чем конфигурация мигрантской семьи. Однако в семье финансовые стратегии становятся источником конфликта и напряжения в отношениях между близкими и дальними родственниками. Мужчины-мигранты продолжают считать себя кормильцами семьи, однако они более чувствительно относятся к понижению в статусе и тщательнее выбирают работу185185
  Al-Ali N. Loss of status or new opportunities? Gender relations and transnational ties among Bosnian refugees // Bryceson D., Vuorela U. (eds.). The transnational family: New European frontiers and global networks. Oxford and New York: Berg, 2002. P. 83−102.


[Закрыть]. Женщины, напротив, более изобретательны и легче приспосабливаются к новой обстановке, а следовательно, более надежны в вопросах пересылки денег. Многие информанты отмечают, что способность мигранта к пересылке денег тесно связана с важной способностью чогултуш керек [умением копить].

Наконец, моей задачей было продемонстрировать, что миграция оказывает трансформативное воздействие на финансовые обязательства. Чувство долга кыргызских мигрантов доведено до предела, до состояния, когда требования предоставить финансовую помощь «семье, рядом с которой мы живем» и «семье, в которой мы живем»186186
  Gillis J. R. A World of Their Own Making. A History of Myth and Ritual in Family Life. Oxford: Oxford University Press, 1996.


[Закрыть] превосходят возможности мигранта. Когда мигрантская семья испытывает дефицит финансовых ресурсов, возникают споры по поводу их распределения. Таким образом, мы должны рассматривать гендер и миграцию сквозь призму экономического и трудового неравенства, принимая во внимание иерархичное распределение власти между мужчинами и женщинами, а также обязанности членов семьи по отношению к родственникам187187
  Zontini E. Immigrant women in Barcelona: Coping with the consequences of transnational lives.


[Закрыть]. Говоря словами Финч и Мейсон, с какого-то момента позиции мужчин и женщин, а также отношения между родственниками «не определяются гендером и генеалогией», они зависят именно от «позиционирования по отношению к индивидуальным обязанностям в семье (а не самих по себе гендера или генеалогии), от возможности присваивать и применять те или иные смыслы в ходе коммуникации» (курсив автора)»188188
  Finch J., Mason J. Negotiating family responsibilities. P. 125.


[Закрыть]. Женщины играют ключевую экономическую роль в транснациональных кыргызских семьях, несмотря на формальное подчинение семье мужа. Миграция оказывает влияние на способность женщин поддерживать семьи, в которых они родились. Страдая от ограничения патриархальными структурами, они борются и сопротивляются неспособности открыто помогать семьям, заводя вторые кошельки, чтобы откладывать деньги без ведома мужей. В противовес бесчисленному множеству виктимизированных образов кыргызских женщин, распространяемых российской и кыргызской прессой, мое исследование является веским доказательством существования женской агентности.

Перевод с английского А. Даур

ДЕТСКАЯ МОБИЛЬНОСТЬ И ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЕ ВООБРАЖЕНИЕ
(НА ПРИМЕРЕ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫХ СЕМЕЙ ИЗ СЕВЕРНОГО ТАДЖИКИСТАНА)

Елена Борисова

На основе статистических данных и больших цифр в публичном дискурсе сложился портрет «типичного» трудового мигранта из Средней Азии, одной из значимых характеристик которого является его принадлежность к мужской половине человечества189189
  Абашин С. Н. Среднеазиатская миграция: практики, локальные сообщества, транснационализм // Этнографическое обозрение. 2012. № 4. С. 3–13.


[Закрыть]. В фокусе моего исследования оказались семьи мигрантов из Таджикистана с детьми, о которых обычно мало что известно190190
  Следует отметить, что в последнее время стали появляться работы, посвященные проблемам транснациональной семьи в контексте Средней Азии. Среди них можно отметить диссертацию М. Айтиевой (Aitieva M. Reconstituting Transnational Families: An Ethnography of Family Practices between Kyrgyzstan and Russia. PhD Thesis, University of Manchester, UK, 2015), в которой рассматривается феномен транснациональной семьи в контексте расширенных семей Кыргызстана. В одной из глав ее диссертации затрагивается также проблема организации заботы о детях мигрантов.


[Закрыть], когда мы пытаемся смотреть на миграционные потоки «в общем», ориентируясь на макроподходы, которые до сих пор во многом определяют язык российских миграционных исследований191191
  Зотова Н. А. Кишлак у реки. Опыт исследования миграционных процессов на примере одного поселения // Этнографическое обозрение. 2012. № 4. С. 51–67; Ривз М. По ту сторону экономического детерминизма: микродинамики миграции из сельского Кыргызстана // Неприкосновенный запас. 2009. № 4 (66). С. 262−280.


[Закрыть]. Согласно последним данным Федеральной миграционной службы РФ192192
  Федеральная миграционная служба РФ была расформирована указом президента в апреле 2016 года, ее функции переданы Главному управлению по вопросам миграции МВД России. С тех пор раздел «статистические данные» в отношении иностранных граждан, находящихся на территории России, на официальном сайте не обновлялся. Официальный сайт Главного управления по вопросам миграции МВД России: http://гувм.мвд.рф/about/activity/stats/Statistics/Svedenija_v_otnoshenii_inostrannih_grazh/item/5850/.


[Закрыть], на территории России по состоянию на 5 апреля 2016 года находилось 878 536 граждан Республики Таджикистан, около 17,2% из них составляли женщины и около 12% – дети и подростки до 18 лет (75 067 мальчиков и 30 783 девочки). Часть этих детей остается невидимыми как для институтов принимающего общества, так и для исследователей, которые занимаются изучением интеграции детей мигрантов и ищут доступ к их семьям через школы и досуговые центры. По некоторым оценкам, в начале 2010‐х количество детей мигрантов школьного возраста, не посещавших школу, составляло от 10 до 25%193193
  Флоринская Е. В. Дети мигрантов в России: доступ к образованию и медицине // Демоскоп. 2012. № 515−516 (http://demoscope.ru/weekly/2012/0515/analit02.php).


[Закрыть], а в связи с ужесточением миграционного законодательства можно предположить, что эти цифры будут расти.

Российские авторы, пишущие о детях мигрантов, часто смотрят из перспективы принимающего общества и пытаются оценить их «успехи» и проблемы, связанные с инкорпорацией в его институты194194
  Мукомель В. И. Особенности адаптации и интеграции детей мигрантов – представителей полуторного поколения // Известия Иркутского государственного университета. 2013. № 2 (11). Ч. 2. С. 192−210; Александров Д. А., Баранова В. В., Иванюшина В. А. Дети и родители – мигранты во взаимодействии с российской школой // Вопросы образования. 2012. № 1. C. 176−199; Макаров А. Я. Особенности этнокультурной адаптации детей мигрантов в московских школах // Социологические исследования. 2010. № 8. С. 94–101.


[Закрыть]. Даже если исследователи и упоминают транснациональные связи, практики и идентичности, как правило, они не становятся главным предметом исследования, а рассматриваются скорее как один из факторов, влияющих на инкорпорацию детей в принимающее общество (например, Акифьева195195
  Акифьева Р. Н. Дети и родители-мигранты в Санкт-Петербурге: несогласованные линии поведения // Этнографическое обозрение. 2015. № 15. С. 117−134.


[Закрыть]). Между тем, как отмечают О. Бредникова и Г. Сабирова, анализ роли детей в транснациональной миграции из Средней Азии необходим, поскольку они являются полноправными транснациональными агентами196196
  Бредникова О. Е., Сабирова Г. А. Дети в мигрантских семьях: родительские стратегии в транснациональных контекстах // Антропологический форум. 2015. № 26. С. 127−152.


[Закрыть]. Часто решение мигранта уехать на заработки или вернуться домой легитимируется именно наличием обязательств перед детьми и членами расширенной семьи197197
  Абашин С. Н. Возвращение домой: семейные и миграционные стратегии в Узбекистане // Ab Imperio. 2015. № 3. С. 125−165.


[Закрыть], а решение отложить возвращение семьи на родину – желанием дать детям доступ к российскому образованию198198
  Акифьева Р. Н. Дети и родители-мигранты в Санкт-Петербурге: несогласованные линии поведения.


[Закрыть].

В отсылающих странах спектр литературы, посвященной детям мигрантов, в основном исчерпывается отчетами об исследованиях, выполненных по заказу международных правозащитных организаций199199
  См., например: Воздействие трудовой миграции на детей мигрантов, оставшихся в Таджикистане. Отчет ЮНИСЕФ. 2011; Nasritdinov E., Schenkkan N. A portrayal of absence: households of migrants in Kyrgyzstan // A project of Help Age International. 2012.


[Закрыть], которые принимают «седентаристский» подход и, на мой взгляд, недостаточно критически относятся к собранному материалу, что нередко приводит к воспроизводству моральных суждений. Детям мигрантов обычно приписываются проблемы со школьной успеваемостью (которые не полностью подтверждаются данными, а скорее основаны на оценках учителей и местных «экспертов»), проблемы с поведением подростков, психологические проблемы: «тенденция быть замкнутыми, грустными и подавленными», низкая самооценка, депрессия и проч., методика выявления которых не прописана. Дискурс же СМИ можно исчерпывающе охарактеризовать одной цитатой из интернет-публикации, посвященной проблемам миграции из Таджикистана: «Результаты исследования показали, что негативные последствия миграции более всего отражаются на детях мигрантов, причем неважно, выезжают ли дети с родителями или остаются с родственниками в Таджикистане»200200
  Трудовая миграция в Таджикистане как государственная проблема (http://www.fergananews.com/articles/6844).


[Закрыть]. Таким образом, дети мигрантов воспринимаются изначально как самая уязвимая и самая «проблемная» группа с обеих сторон201201
  Приведу пример подобных дискурсов с принимающей стороны. В статье «Рожденные приезжими» автор, попытавшись проанализировать структурные проблемы, с которыми сталкиваются семьи мигрантов с детьми, делает следующий вывод: «Давно пора задуматься и о том, с какими проблемами столкнемся мы, когда прошедшие через такую ломку дети мигрантов вырастут и перенесут в нашу жизнь свои представления о нас и о том, как легко манипулировать обидами этих молодых людей в своих целях» (http://www.kommersant.ru/doc/2932174).


[Закрыть], миграция родителей или миграция с родителями – это всегда плохо для детей.

В то время как некоторые исследователи уже обращали внимание на тот факт, что миграция из стран Средней Азии в Россию плотно вошла в образ жизни отсылающего сообщества и стала необходимым этапом в жизненном цикле многих семей202202
  Абашин С. Н. Среднеазиатская миграция: практики, локальные сообщества, транснационализм; Абашин С. Н. Возвращение домой: семейные и миграционные стратегии в Узбекистане; Зотова Н. А. Кишлак у реки. Опыт исследования миграционных процессов на примере одного поселения; Rahmonova-Schwartz D. Family and transnational mobility in post-Soviet Central Asia. PhD Thesis, Baden-Baden: Nomos, 2012.


[Закрыть], детской мобильности практически не уделялось внимания. В процессе моего исследования стало ясно, что дети из Таджикистана наряду с родителями включаются в транснациональный образ жизни и могут быть даже более мобильны, чем их родители. Место ребенка в транснациональном социальном пространстве может постоянно меняться: некоторых детей увозят из дома только на короткий срок, как правило, на каникулы; другие отправляются в Россию на более длительное время, иногда с перерывами в несколько лет. В отсылающем сообществе можно наблюдать постоянную циркуляцию детей: взамен тех, кто уезжает, возвращаются другие.

В этой статье я рассматриваю вопрос, каким образом дети включаются в транснациональные практики и как они социализируются в транснациональных социальных пространствах. Для этого сначала я проанализирую, как вписана миграция в жизненные траектории детей мигрантов и какими смыслами ее наделяют взрослые члены сообщества и сами дети. Затем я подробно остановлюсь на том, как дети воображают транснациональную миграцию и принимающую страну. В последней части я постараюсь обобщить полученные результаты и вернуться к вопросу о том, как миграционный опыт детей и их родителей влияет на жизненные планы и ожидания самих детей.

В основу моей работы легли материалы, собранные в течение двух полевых поездок в августе – сентябре 2014 и феврале 2015 года в Канибадамский район Согдийской области Республики Таджикистан203203
  Статья написана на материалах исследования, проведенного при Европейском университете в Санкт-Петербурге по проекту Российского научного фонда «Транснациональные и транслокальные аспекты миграции в современной России», № 14-18-02149.


[Закрыть]. Моими информантами стали жители пяти кишлаков, входящих в один из джамоатов в этом районе, численность населения которого составляет около 14 000 человек. Главным источником дохода существенной части домохозяйств являлись денежные переводы мигрантов из России – за все время проведения исследования я не встретила ни одной семьи, в которой не было бы выехавших работать за границу. Иногда в миграцию уезжают все взрослые члены семьи, оставляя детей родственникам, и тогда их зачастую недостроенные дома пустуют. Среди популярных направлений миграции: Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Самара, Сургут, Нижневартовск, Тюмень. В то время как дома мигрантов пустуют, в домах оставшихся родственников кипит жизнь: им часто оставляют детей сразу несколько членов расширенной семьи. Таким образом, в домохозяйстве нередко воспитываются по 5–6 детей, родители которых в миграции.

Основными методами работы стали включенное наблюдение, глубинные полуструктурированные и неструктурированные интервью c самими мигрантами, членами их семей, которые не ездят в Россию, директорами и учителями двух школ с русским и таджикским языками преподавания. В течение второй поездки моими информантами были в основном дети – ученики средних и старших русскоязычных классов одной из школ в том же месте. Для сбора первичной информации я провела небольшой опрос в старших классах и попросила учеников написать сочинения о принимающей стране.

ДЕТИ В ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ МИГРАЦИИ: ПРОБЛЕМАТИЗАЦИЯ И ПОДХОДЫ К АНАЛИЗУ

Несмотря на кажущееся многообразие фокусов и тем в поле исследования миграций, в последнее время некоторые исследователи справедливо отмечают неравномерность изучения, с одной стороны, взрослых мигрантов, с другой – детей и молодых людей. По мнению М. Добсон, миграционным исследованиям категорически не хватает живых голосов детей мигрантов, рассмотрения факта миграции глазами ребенка и подростка204204
  Dobson M. E. Unpacking children in migration research // Children’s Geographies. 2009. Vol. 7. № 3. P. 355−360.


[Закрыть]. Она полагает, что ребенок в миграционных исследованиях рассматривается не как самостоятельный субъект, а скорее как «багаж», который взрослые берут или не берут с собой в миграцию, в лучшем случае – как продолжение родителей, их «атрибут», что является следствием продолжительного доминирования экономических подходов к осмыслению феномена миграции. Оставшиеся на родине дети выступают предметом постоянной тревоги уехавших родителей, поскольку последние не могут напрямую контролировать воспитание и ограничиваются лишь материальной поддержкой, что часто становится причиной их возврата на родину. Отсюда возникает ряд работ, посвященных бытовым и эмоциональным сложностям отцовства и материнства на расстоянии205205
  Parreñas R. S. Mothering from a Distance: Emotions, Gender, and Intergenerational Relations in Filipino Transnational Families // Feminist Studies. 2001. Vol. 27. № 2. P. 361−390; Parreñas R. S. Children of global migration. Transnational families and gendered woes. California: Stanford University Press, 2005; Parreñas R. S. Transnational Fathering: Gendered Conflicts, Distant Disciplining and Emotional Gaps // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2008. Vol. 34. № 7. P. 1057−1072; Baldassar L. Transnational families and the provision of moral and emotional support: The relationship between truth and distance // Identities: Global Studies in Culture and Power. 2007. Vol. 14. № 4. P. 385−409; Baldassar L. Missing Kin and Longing to be Together: Emotions and the Construction of Co-presence in Transnational Relationships // Journal of Intercultural Studies. 2008. Vol. 29. № 3. P. 247−266; Boccagni P. Practising Motherhood at a Distance: Retention and Loss in Ecuadorian Transnational Families // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2012. Vol. 38. № 2. P. 261−277; Skrbiš Z. Transnational Families: Theorizing Migration, Emotions and Belonging // Journal of Intercultural Studies. 2008. Vol. 29. № 3. P. 231−246.


[Закрыть]. Главный вопрос, которым задаются исследователи: как мигрантам удается сохранять свой родительский статус на расстоянии и выполнять весь набор функций, связанных с этим статусом, в том числе поддерживать эмоциональную близость со своими детьми?

Однако даже в рамках подобных исследований родители часто говорят за своих детей, не давая нам шанса понять, как, собственно, сами дети оценивают свой миграционный опыт и опыт своих родителей, какие ожидания формируются у них в контексте миграции. М. Добсон пишет, что у взрослых существуют собственные представления о том, как заботиться о детях, при этом исследователи практически не пытались выяснить у самих детей и молодых людей об их приоритетах. Она утверждает, что необходимо рассматривать детей и подростков как автономных агентов в процессе миграции. Даже если дети не могут самостоятельно принимать решения о миграции, они играют большую роль в транснациональных семьях, так как способны накапливать значительную часть социального и культурного капитала206206
  Dobson M. E. Unpacking children in migration research. P. 357.


[Закрыть].

Вероятно, сложившаяся ситуация распространенности исследований «детей без детей» связана с европейским представлением о ребенке как слабом существе, нуждающемся в защите и постоянном присутствии взрослых, которые могут лучше него самого определить его потребности и желания. Помещение детей в определенную физическую и социальную реальность осуществляется взрослыми и зависит от их нормативных представлений об этой социальной реальности. К. Ф. Олвиг пишет о социальной маргинализации и эссенциализации детства в современных западноевропейских обществах207207
  Olwig K. F., Gulløv E. Children’s places. Cross-cultural perspectives. London; New York: Routledge, 2003.


[Закрыть]. Ребенок представляет собой отклонение от «нормы» в том смысле, что он не взрослый, его присутствие в обществе вынесено за скобки, поэтому его место в обществе определяется взрослыми и строится на их представлениях о благе, что превращает ребенка в пассивный объект социокультурного воспроизводства. Поскольку «благом» для ребенка в понимании взрослых является состояние стабильности, защищенности, которое ассоциируется с оседлостью и наличием «дома», то мобильность и миграция детей также воспринимаются как отклонение от нормы, что, вероятно, и предопределило исключение детей как отдельной категории анализа в миграционных исследованиях.

Помимо этого, важно осознавать, что само разделение на мир взрослых и мир детей, выделение детства в отдельный жизненный этап с определенными атрибутами и предписанными практиками являются продуктом европейского модерна, поэтому оппозиция дети – взрослые может оказаться не вполне релевантной в других обществах208208
  Ní Laoire C., Carpena-Méndez F., Tyrrell N., White A. Introduction: Childhood and migration – mobilities, homes and belongings // Childhood. 2010. Vol. 17 (2). P. 156.


[Закрыть].

В моем исследовании также встал вопрос, как мы определяем детство, кого считать ребенком, как совместить эмные и этные представления о детях и детстве. Я решила ограничиться этной классификацией и в рамках своего исследования определила детей как индивидов, не достигших совершеннолетия, то есть восемнадцатилетия. Однако следует принять во внимание, что помимо официальных классификаций существуют эмные представления о системе возрастных статусов. Так, в патриархальных среднеазиатских обществах, в которых строго соблюдаются поколенческие и гендерные иерархии, человек, формально достигнув совершеннолетия и даже вступив в брак, еще долгое время может материально зависеть от своих родителей, а эмоционально зависит от них всю жизнь209209
  Harris C. Control and Subversion: Gender relations in Tajikistan (Anthropology, Culture and Society). London; Sterling, Virginia: Pluto Press, 2004. P. 124−127; Темкина А. Гендерный порядок: постсоветские трансформации (Северный Таджикистан) // Гендер: традиции и современность. Сборник статей по гендерным исследованиям / Под ред. С. Р. Касымовой. Душанбе, 2005. С. 6−92; Абашин С. Н. Статистика как инструмент этнографического исследования (узбекская семья в XX в.) // Этнографическое обозрение. 1999. № 1. С. 3−16.


[Закрыть]. Поэтому в поле моего зрения будут попадать и некоторые сюжеты, связанные, например, с матримониальными практиками, в которых дети, недавно перешедшие в разряд молодых взрослых, не вполне могут действовать как автономные субъекты.

В связи с этим возникает еще один вопрос: до какой степени мы можем говорить о субъектности детей и возможности ее обнаружения. Обратив внимание на детей в своем анализе, некоторые исследователи стали утверждать, что их роль в процессе миграции тотально недооценивается, в то время как они играют активную роль в процессе принятия решения о миграции, а также в процессе инкорпорации в принимающее общество, выступают как связующее звено между родителями и обществом210210
  Orellana M. F., Thorne B., Chee A., Lam W. Sh. E. Transnational Childhoods: The Participation of Children in Processes of Family Migration // Social Problems. 2001. Vol. 48. № 4. P. 572−591.


[Закрыть]. Однако если рассматривать специфику социального порядка в Средней Азии, то довольно сложно говорить о детской субъектности. Например, К. Харрис, описывая гендерные отношения в Таджикистане, говорит о том, что субъектность индивида развивается по мере прохождения им определенных жизненных стадий и приобретения новых семейно-возрастных статусов. Дети обязаны подчиняться воле родителей во всем, не говоря уже о таких важных вещах, как выбор брачного партнера и принятие решения о миграции211211
  Harris C. Control and Subversion: Gender Relations in Tajikistan (Anthropology, Culture and Society). P. 92−114; Harris C. Muslim Youth: Tensions and Transitions in Tajikistan (Westview case studies in anthropology). Boulder, Colo: Westview Press, 2006. P. 63−81.


[Закрыть]. Так каким же образом уловить субъектность и насколько это вообще возможно? Даже если можно услышать голос самого ребенка, то как понять, насколько желание детей является определяющим при принятии решения о миграции, или решающими послужили другие факторы, например ограниченные материальные возможности, что впоследствии было реинтерпретировано родителями в терминах желания/нежелания ребенка остаться или вернуться? Поэтому рассмотрение миграции из перспективы детей в данном исследовании не означает обязательного признания их субъектности в процессе миграции, это попытка посмотреть, как дети переживают опыт своей миграции и миграции родителей и как они социализируются в транснациональных социальных пространствах.

С момента признания недостаточности изучения роли детей в процессе миграции появилось немало работ, посвященных этой проблематике. В 2012 году вышел целый номер журнала «Journal of Ethnic and Migration Studies», в котором рассматриваются дети и детство в миграции. Собранные в нем статьи описывают разные кейсы, но их объединяет идея использования ориентированной на детей методологии (child-centered methodologies), которая позволяет рассмотреть опыт миграции из перспективы детей. Почему же исследователям так важно уловить именно детский взгляд? Как отмечает К. Гарднер, детей можно рассматривать как самую мобильную группу в процессе миграции, изучение которой смогло бы пролить свет на природу феномена миграции и транснационализма и его развитие. Нарративы взрослых мигрантов обращены преимущественно в прошлое или настоящее и описывают факт состоявшейся миграции. Нарративы детей касаются будущего, и дело не в том, что сегодняшние дети – завтрашние взрослые, а в том, что дети являются активными сотворцами культуры, и от того, в какой степени они включаются в транснациональные практики, будет во многом зависеть будущее транснациональных социальных пространств212212
  Gardner K. Transnational Migration and the study of children: an Introduction // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2012. Vol. 38. № 6. P. 889−912.


[Закрыть]. То, в каком ключе дети говорят о миграции (воображают миграцию), возможно, будет определять образцы их миграционного поведения в будущем.

Также немаловажно отметить, что понятие «транснациональный ребенок» можно применить по отношению к акторам, находящимся в разных точках транснациональных пространств: речь идет не только о тех детях, которые непосредственно вовлечены в миграцию, но и о тех, кто являются членами транснациональных семей и сетей, географическая мобильность которых на данном этапе ограничена отсылающим обществом. Они также социализируются в транснациональных пространствах и могут овладевать несколькими культурными репертуарами. Вовлеченность этих акторов в транснациональные практики может изменяться в течение жизни, они могут выстраивать свои взаимоотношения с местом, конструировать образы дома и принадлежности по-разному и позиционировать себя в рамках нескольких систем референции в разные периоды жизненного цикла213213
  Levitt P. Roots and Routes: Understanding the Lives of the Second Generation Transnationally // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2009. Vol. 35. № 7. P. 1225−1242.


[Закрыть]. Одной из важнейших таких систем является семья, поскольку ребенок не только перемещается в пространстве, но и меняет свой статус в рамках межпоколенческих иерархий. Поэтому независимо от того, на каком полюсе транснационального пространства в данный момент находится ребенок, нельзя исключать из анализа его расширенные семейные и родственные связи как в отсылающем, так и в принимающем обществе.

К сожалению, изучение транснациональных семей мигрантов и тематика социализации детей мигрантов в России являются довольно новым и недостаточно разработанным полем. Те редкие работы, которые посвящены взаимодействию детей мигрантов и их родителей с различными институтами принимающего общества, не выходят за рамки различных концепций интеграции. Например, авторы масштабного исследования, посвященного изучению адаптации детей мигрантов в рамках школьного обучения, затрагивают вопросы этнической и социальной дифференциации школ, взаимодействия родителей и учеников с учителями, отношения к ним учителей и сверстников, влияния миграционного статуса и этнической принадлежности на успеваемость и т. д. и смотрят на это с точки зрения концепции сегментной ассимиляции214214
  Александров Д. А., Баранова В. В., Иванюшина В. А. Дети и родители – мигранты во взаимодействии с российской школой.


[Закрыть]. Это, безусловно, важная и нужная работа в ситуации отсутствия данных о детях мигрантов в российских школах и наличия в публичном дискурсе различных спекуляций на тему «проблемности» таких детей. Однако она, во-первых, не проливает свет на происходящие в семье процессы, а во-вторых, не принимает во внимание высокую мобильность и комплексные перемещения детей мигрантов в транснациональных пространствах.

Авторы недавней работы, посвященной роли дружеской компании детей с миграционной историей в преодолении социальных и культурных границ, хотя и включают в свой анализ транснациональные контексты, больше фокусируются на проблемах интеграции215215
  Сабирова Г. А., Андреева Ю. В. Дети мигрантов и «свои»: школьная дружеская компания подростка // Журнал социологии и социальной антропологии. 2014. № 72 (1). С. 170–189.


[Закрыть]. Также следует отметить работу О. Бредниковой и Г. Сабировой, посвященную родительской заботе в транснациональных контекстах216216
  Бредникова О. Е., Сабирова Г. А. Дети в мигрантских семьях: родительские стратегии в транснациональных контекстах.


[Закрыть]. Авторы рассматривают родительские стратегии мигрантов из Средней Азии, которые привозят своих детей в Россию. И хотя голоса самих детей во многом остаются за кадром, это очень важная работа, так как в ней впервые в российском контексте предлагается сместить фокус с проблем интеграции детей мигрантов на изучение детей как важных транснациональных агентов.

Таким образом, исследователи обратили внимание на необходимость изучения детей в миграции сравнительно недавно. В настоящий момент, несмотря на то что корпус зарубежной литературы, посвященной детям мигрантов и детям-мигрантам, неуклонно растет, в российском контексте эта тема является еще недостаточно разработанной. Особенно важным в данном случае мне представляется уйти от рассмотрения различных «проблем» детей мигрантов в рамках официальных и неофициальных институтов социализации принимающего общества и оценки «успехов» их интеграции без учета транснациональных контекстов миграции.

НОРМАТИВНЫЕ СЦЕНАРИИ И ПРАКТИКИ МОБИЛЬНОСТИ

Дети мигрантов могут быть очень мобильными и активно включаются в транснациональные практики сообщества. В этом разделе на основе наблюдений и интервью с мигрантами, детьми и школьными педагогами я постараюсь описать, каким образом мобильность вписывается в жизненные траектории детей. Следует отметить, что я буду описывать некоторый «общий» базовый сценарий, из которого всегда можно найти множество исключений. Однако чтобы понять, как эти исключения функционируют, необходимо сначала обратиться к общему описанию ситуации, сложившейся в отсылающем сообществе.

Решение забрать с собой детей в миграцию зависит от материальных возможностей семьи, наличия гражданства и обеспеченности жильем в России217217
  Исключением является только тот случай, когда родителям не с кем оставить маленьких детей на родине или условия жизни с опекунами их категорически не устраивают. Так, одна моя информантка была вынуждена забрать своих детей в Россию раньше, чем она планировала, когда поняла, что ее дети не получают должного ухода со стороны опекунов, а ее денежные переводы расходуются на нужды других родственников.


[Закрыть]. В любом случае детей забирают с собой на длительный срок только те родители, которые уже имеют внушительный миграционный опыт218218
  Среди моих информантов была женщина, которая забрала полуторагодовалую дочь с собой сразу же, но затем, убедившись в невозможности совмещать работу и уход за ней, вынуждена была отправить ее обратно с одним из родственников и вскоре, не выдержав разлуки, вернулась сама.


[Закрыть]. Но даже если у родителей есть возможность забрать детей с собой в миграцию, это решение не является конечным и необратимым – на протяжении своего детства ребенок, как правило, несколько раз перемещается между отсылающей и принимающей странами. Как отмечает Р. Акифьева, решение о перевозе ребенка или отправке его на родину может быть спонтанным и зависит скорее от внешних обстоятельств, чем от долгосрочного семейного планирования219219
  Акифьева Р. Н. Дети и родители-мигранты в Санкт-Петербурге: несогласованные линии поведения. С. 125.


[Закрыть]. Однако мне все же удалось выявить некоторые тенденции. Место ребенка в транснациональном социальном поле связано с нормативными представлениями о жизненном пути и определяется, как правило, гендерной и возрастной принадлежностью ребенка. Исследователи уже указывали на тот факт, что опыт миграции из Средней Азии гендерно специфичен. Решение о том, кто поедет на заработки, а кто останется, базируется на нормативных представлениях о мужском и женском «правильном» поведении220220
  Reeves M. Migration, Masculinity, and Transformations of Social Space in the Sokh Valley, Uzbekistan // Migration and Social Upheaval as the Face of Globalization in Central Asia / M. Laruelle (ed.). Boston: Brill, 2013. P. 307−333.


[Закрыть]. Следует отметить, что дети не являются исключением в данном случае, и многие практики имеют значительные вариации в зависимости от пола ребенка. Насколько сильно эти практики будут отличаться друг от друга, во многом определяется возрастом ребенка – чем он старше, тем более дифференцируются воспитательные практики, в том числе и практики мобильности.

Большинство детей начинают свой жизненный путь на родине родителей, но уже через несколько месяцев после рождения ребенка женщины, давно включившиеся в транснациональный образ жизни, могут забирать детей с собой. У обеспеченных семей существует практика, когда молодая мама с грудным ребенком приезжает к своему мужу «в гости», а затем по истечении трехмесячного срока уезжает обратно к свекрови.

Дети школьного возраста также очень мобильны: некоторые семьи могут позволить себе привезти детей на летние каникулы в Россию, причем в последние годы мобильность школьников растет. По словам педагогов, в Таджикистане сейчас уже не являются редкостью случаи, когда родители берут детей школьного возраста в Россию на несколько лет и устраивают их там в школы.

«Раньше так не увозили, а сейчас очень многих увозят на год, иногда на два. Раньше мало кто ездил, а сейчас вот в каждом классе 4–5 человек. С каждым годом все больше уезжают в Россию уже» (учительница, около 55 лет).

Если родители недостаточно включены в сети принимающего общества и им не удается преодолеть бюрократические сложности и устроить детей в российскую школу или в детский сад на длительный срок, они отсылают их обратно. Однако довольно часто дети, привезенные с расчетом на то, что они будут учиться, после неудачной попытки устроить их в школу остаются с родителями в России. Поскольку в российских школах детей мигрантов часто устраивают на несколько классов ниже, кто-то отказывается от этого сознательно. Одна информантка объясняет, что не устроила в школу своих дочерей, привезенных на год в Россию, из‐за незнания ими языка.

«Я сама не хотела, потому что они почти что не знали русский язык, когда они туда уехали. Младшая третий класс была, по-моему, а старшая четвертый окончила. Я даже не думала, [потому что] все равно трудно было бы» (Зайнура, продавец, 42 года).

Если девочка остается в России и не посещает школу, то она помогает взрослым с домашними делами и смотрит за младшими братьями и сестрами. Мальчики в такой ситуации, как правило, начинают работать неофициально, иногда принося значительный вклад в семейный бюджет. Одиннадцатиклассник Далер уехал в Россию после седьмого класса в расчете на обучение в российской школе, однако учиться на два класса ниже он не захотел и остался работать с отцом еще на два года, что объяснил сложным материальным положением семьи. Все это время он старался не отставать от школьной программы и поддерживал связь с одноклассниками, которые высылали ему задания по интернету. И хотя серьезные пробелы в его образовании все же появились, по приезде его взяли сразу в десятый класс и он продолжил обучение вместе со своими одноклассниками. Для того чтобы определить, в какой класс отправить детей, которые несколько лет провели в России, но не учились, в школах в месте исхода разработали специальную процедуру, включающую в себя обязательный экзамен по возвращении. Тем не менее очевидно, что школьное руководство не очень строго относится к этому и экзамен по большей части проводится формально, что дает детям возможность окончить школу «вовремя», даже пропустив несколько лет обучения.

Однако даже те родители, у которых есть возможность обучать своих детей в России, не спешат воспользоваться ею в полной мере и часто отсылают детей обратно доучиваться в старших классах. Это связано с убеждением в том, что нельзя воспитать детей в России в соответствии со строгими правилами отсылающего сообщества221221
  Интересно, что количественные опросы мигрантов в России также фиксируют эту причину, но социологи не всегда могут интерпретировать ее. Например, Е. Тюрюканова отмечает, что при принятии решения о миграции с детьми или без них многие женщины, даже те, которые планируют в будущем переезд на постоянное место жительства в Россию, ответили, что «не хотят отрывать детей от школы и привычного окружения» (таким образом был сформулирован ответ в вопроснике). Этот факт кажется ей странным, она понимает его следующим образом: «школьное образование в России по каким-то причинам не рассматривается как преимущество для будущего детей» (Тюрюканова Е. В. (ред.). Женщины-мигранты из стран СНГ в России. М.: МАКС Пресс, 2011. С. 47).


[Закрыть]. Представление, что в России более свободные нравы, дети «видят там то, чего не должны» и, как следствие, не уважают учителей и родителей, очень сильно распространено среди тех, кто ни разу не был в России. Все мои информанты (и те, кто никогда не брал детей в Россию, и те, дети которых учились в России) так или иначе выражали страх по поводу «порчи» своих детей под влиянием окружения. Например, Зайнура объясняет, почему не взяла еще раз в миграцию своего сына-старшеклассника, который до пятого класса учился в России, испорченностью российских детей и несовершенством воспитательных практик принимающего общества.