Текст книги "Пастырское богословие"

Исходя из сказанного выше, можно сформулировать положения, описывающие отношение священника к храму.

Прежде всего, пастырю следует помнить о главном назначении храма – являть в себе единство Церкви земной с Церковью небесной. Это единство обнаруживает себя преимущественно в храмовом богослужении. Литургические молитвы святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого не просто прочитываются священниками, но становятся их – служащих священников – молитвами, благодаря чему не только мы приобщаемся к молитве святых, но и сами они, и Силы Небесные «с нами невидимо служат».

Вообще, все святые, обогатившие церковную службу своими молитвами, подлинно молятся в храме вместе с нами. «Мы слышим здесь и песнь Моисея, и трех отроков, слышим голоса пророков Аввакума, Исаии и Ионы и песнь Пречистой Девы Марии. Здесь внимаем мы голосу апостолов, которые проповедуют нам через свои послания, и голосу Самого Спасителя в Его святом Евангелии. Здесь с нами мученики, которые своим подвигом и кровью закрепили свое исповедание, подвижники Египта, Сирии и Афонской горы и наши русские подвижники: чудотворцы Печерские, преподобный Сергий и те, которые прославились в совсем близкое от нас время, как преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский»[264]264
  Сергий Мечёв, сщмч. Тайны богослужения. М., 2001. С. 43.


[Закрыть]. Отсюда становится понятной важность всякого богослужебного слова и действия священника, благодаря которым эта мистическая реальность Церкви ежедневно оживает для нас, и проясняется то, что разумеют молитвы хиротонии, говоря о священнодействии слова истины, на которое среди прочего поставляется священник. О том же напоминают священнику его богослужебные одежды, делающие его в свою очередь «образом храма»[265]265
  «Итак, облачение и то, что Иерарх так одетый приступает к совершению, представляет образ святилища, сообразно с человеческим понятием… Знаком сего служит в первом отношении то, что имеет на себе белое и блистающее облачение, в другом, что отовсюду в себе замкнут и заключен по телу» (Николай Кавасила, св. Христос. Церковь. Богородица. С. 74).


[Закрыть], и еще теснее связующие его с ним.

Входя через богослужение в постоянное общение с Церковью Небесной, священник должен стремиться, с одной стороны, всеми силами сохранить и перенести дух этого общения в свою повседневную жизнь, а с другой, – всеми силами поддерживать в себе благоговейное отношение к храму. Отсюда – невозможность для священника развязного, вольного поведения или разговоров в храме, тем более в алтаре, и вообще недопустимость празднословия, сквернословия и всякого иного греха уст. Уста такого священника будут источником, извергающим одновременно и сладкую, и горькую воду; источником противоестественным, которого, по апостолу, не должно быть (Иак. 3:10).

Само собой разумеется, что главенствующая роль богослужебной жизни подразумевает хорошее знание священником истории богослужебного устава и его актуального содержания. При этом имеется в виду не зазубривание количества стихир и праздничных знаков, но вхождение в дух и смысл устава, понимание его внутренней структуры и закономерностей, умение при необходимости сократить службу или внести в нее требуемые обстоятельствами изменения, не нарушая при этом верности традиции. Можно было бы привести немало примеров того, как трогательно и трепетно выдающиеся пастыри прошлого и настоящего времени относились к богослужению, как любовно оберегали его незначительные на первый взгляд подробности, и понятно почему: в богослужении Церкви запечатлелся прежде всего духовный опыт ее святых, и нельзя войти в него, приобщиться к нему в полной мере, не ценя и не любя того, что так дорого и значимо было для них.

Богослужебное священнодействие слова истины очевидным образом связано и с другим словесным служением священника – учительным. Не являясь святыней сам по себе, богослужебный язык играет сегодня роль хранителя святыни и так же, как внутренний смысл структуры и последовательности богослужебных чинов, должен быть родным для священника. Это важно и с духовной, и с практической точки зрения: составить если не молитву, то краткое молитвенное прошение, выражающее сегодняшнюю потребность общины или кого-то из прихожан, должен уметь всякий священник. Не менее важно хорошее ориентирование в богослужебных текстах и для учительной деятельности пастыря, прежде всего, конечно, его богослужебной проповеди. Это не значит, конечно, что она должна быть насыщена «елейными» славянизмами, обилие которых своей приторностью может только отвратить современного человека, тем более маловоцерковленного. Однако, если известно, что, для того чтобы понимать слова святых, надо жить их жизнью, то верно и обратное: чтобы войти в жизнь святых, надо молиться их словами. Это обязательно приблизит нас к ним, и тогда мы сможем рассказать об их жизни нашей пастве уже своими, не надуманно «выспренними» словами, но такими, которые родятся в нас от ощущения этой жизни.

Для подтверждения сказанного немаловажным будет привести здесь еще одно свидетельство «от святых». Владыка Вениамин (Федченков) вспоминает, что уже незадолго до смерти посетил святого Иоанна Кронштадтского и между прочим спросил его: «Батюшка! Скажите: откуда у вас такая вера? – Вера? – переспросил он; и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: – Я жил в Церкви! – А что это такое – жили в Церкви? – спросил я. – Ну, – с некоторым удивлением от моего вопроса, продолжал он: – что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи… не Четии-Минеи… хотя и те прекрасны!.. А богослужебные минеи… стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви»[266]266
  Вениамин (Федченков), митр. Отец Иоанн Кронштадтский. С. 241.


[Закрыть].

Вопросы к параграфу:

1. Почему для пастыря важно неформальное понимание закономерностей богослужебного устава?

2. Что такое «церковность»?

3. Как святой Иоанн Кронштадтский понимал выражение «жить в Церкви»?

Храм с его особой атмосферой, богослужением и Таинствами, будучи местом собрания земной Церкви, является одновременно и источником излучения церковности в мир. При всей трудноопределимости этого понятия, охватывающего самые различные внешние и внутренние стороны нашей церковной жизни, можно согласиться с епископом Михаилом (Грибановским), сказавшим когда-то, что церковность – «это жизнь с точки зрения вечности»[267]267
  Михаил (Грибановский), еп. Сочинения. Письма. Жизнеописание. С. 485.


[Закрыть]. Как таковая она должна обнаруживать себя везде: и в повседневной жизни, и в семейных отношениях, и в общественной деятельности, – но формирующим ее центром, безусловно, является и остается храм. Его богослужебная жизнь соединяет нас не только с Церковью Небесной, но и «приобщает к жизни той первой иерусалимской общины, в которой все были всегда вместе, и которая навсегда останется идеалом приходской и шире – церковной – жизни. Отсюда ясно, что на храме прежде всего должны сосредоточиваться любовь и благоговение членов общины. Здесь в храме священник должен предстать перед своими прихожанами как олицетворение церковности. Заботы об устроении храма и осмысленной красоте богослужения – должны быть первым общим делом прихода»[268]268
  Михаил (Грибановский), еп. Сочинения. Письма. Жизнеописание. С. 485.


[Закрыть]. Именно отсюда при правильной постановке дела разовьется затем и остальная «внебогослужебная» приходская деятельность: социальная, катехизаторская и иная.

Не лишне напомнить, что святой Алексий Мечёв, желавший, чтобы его община стала подобна однажды общине иерусалимских первохристиан, начал с того, что возобновил в своем храме полный круг богослужения. И хотя, по собственному признанию, служил в пустом храме более пяти лет, не отступил от задуманного. Результаты известны: маросейская община была одним из самых замечательных явлений церковной жизни в трагические 20-е годы минувшего столетия, а те, кому довелось присутствовать на последних пасхальных службах о. Алексия, свидетельствовали: им казалось, что они находятся среди первых христиан.

Учение о храме как средоточии церковной жизни было практически развито и приложено к приходской пастырской деятельности, сыном о. Алексия, священномучеником Сергием Мечёвым. Отец Сергий учил своих прихожан, что богослужение делает нас непосредственными участниками празднуемого Церковью события и соединяет в вечности со всем творением, всей природой: «Святая Церковь говорит нам о том, что наше богослужение, празднование не есть только воспоминание, но самое наше действительное, подлинное, возможное только через богослужение участие в этих событиях»[269]269
  Сергий Мечёв, сщмч. Тайны богослужения. М., 2001. С. 142.


[Закрыть]. Так, погребение Божией Матери, совершаемое на службе Успения, есть подлинно Ее погребение; так, всякий раз в день Богоявления подлинно Иорданским освящением вод освящается естество. Это становится возможным для нас, потому что, входя в Праздник, мы покидаем текущее время и оказываемся в вечности.

Такое богослужебное вхождение в вечность не есть только пассивное пребывание в ней, но и наше активное творческое соучастие в общем служении Церкви Богу. Безусловно, начаток этих мыслей принадлежал уже о. Алексею, но о. Сергий еще более – и сознательно – усилил этот «богослужебный» акцент. Последнее объясняется тем, что богослужебная храмовая жизнь, по мысли о. Сергия, восполняет то, что само по себе духовничество дать не может, или уж, во всяком случае, может и не дать. Христос, призвав апостолов, поставил их не только в определенные отношения по отношению к Себе лично, но и между собой, заповедав им пребывать друг с другом в единении, любви и служении друг другу. Имея одного духовника, будучи связаны с ним отношениями детей к отцу и в этом смысле являясь «покаяльной семьей» (как это называлось в Древней Руси)[270]270
  О священнике как возглавителе общинной жизни см. ниже в Главе 10.


[Закрыть], члены общины нуждаются еще и в союзе любви между собой.

Этот союз возникает прежде всего через общую богослужебную молитву, благодаря которой община становится не только покаяльной, но и богослужебной семьей: «Мы не только покаяльная, но и богослужебная семья, я не только отец ваш, но и предстоятель церкви нашей, вы не только дети мои, но и сослужители. В нас редчайшая полнота, почти не встречающаяся, – полнота покаяльно-богослужебной семьи. Я не нахожу ни в себе, ни в богослужении моего и вашего – все переплелось, все составило новый организм соборно совершающей служение духовной семьи»[271]271
  Сергий Мечёв, сщм. «Вы – мой путь ко Христу». М., 2009. С. 205.


[Закрыть]. И если даже члены этой семьи не могут собираться каждый день на молитву в храм, само сознание, что служба в их храме совершается, что их отсутствие восполняется молитвой их собратий, приносимой за них: т. е. и о них, и от них, – делает их жизнь в миру продолжением храмовой жизни.

Таким образом, подводя итог сказанному, следует еще и еще раз подчеркнуть, что живое и трепетное отношение священника к храму, клириком которого он становится после хиротонии, является необходимым залогом правильного устроения и его собственной жизни, и жизни отныне возглавляемой им общины.

Вопросы к параграфу:

1. Что означают слова о. Сергия Мечёва о том, что богослужение вводит нас в вечность?

2. Каким образом богослужение объединяет между собой членов общины?

Нисходя в тварный мир, Господь освящает его Своим присутствием. Посланная Им в мир Церковь (Мф. 28:19) продолжает в этом отношении Его дело, а храм – центр приходской жизни – является своего рода «оазисом» освященной жизни и ее источником для находящегося за церковной оградой мира. Постоянно пребывая в храме, Церковь, однако, не замыкается в себе, а стремится освятить вокруг себя все, на что может распространиться ее благословение, в прямом и переносном смысле выходя за пределы храма и перенося свое действие в дома и повседневную жизнь людей. Связанная с этим деятельность священника в обиходе именуется совершением треб и включает в себя самые различные чины, последования и молитвы.

Не входя в разбор их конкретного содержания и особенностей совершения, о требах следует сказать следующее. Само слово треба означает то, что необходимо, потребно человеку, и в этом смысле вполне согласуется со сказанным выше. Оно имеет, правда, и второй смысл – жертва, и как таковое приобретает отчасти ветхозаветный оттенок обязательного пожертвования священнику за совершенные им действия, но о последнем более подробно будет сказано в 10-й главе учебника.

Классифицировать требы не так-то просто. С одной стороны, они подразделяются на совершающиеся в храме и на так называемые выездные требы. С другой, – можно выделить из них те, которыми освящаются важнейшие события в жизни человека; те, которые имеют отношение к освящению природных стихий и пространства земли; и, наконец, те, которыми освящается мир окружающих человека и созданных им вещей. Однако, обратившись уже к первым из них, мы столкнемся с тем, что к их числу (и «Требник» подтверждает это) относятся таинства Крещения, Миропомазания и Брака, совершающиеся, как правило, в храме. Уже не раз говорилось и писалось о том, что их повсеместное отнесение к разряду частных треб свидетельствует об упадке общинной жизни и с этим трудно не согласиться. Крещение и Миропомазание суть таинства вхождения в Церковь, которая в каждом конкретном случае всегда представлена малой Церковью, общиной, чье участие в Таинстве, конечно, крайне желательно. Понятно, что это участие зависит от того, насколько община действительно живет общим христианским действием, а, значит, и насколько она постоянна по своему составу, ведь для того, чтобы все были всегда вместе (Ср.: Дн. 2:4 4), все должны по меньшей мере хорошо знать друг друга. Точно так же и вступление в церковный брак двух членов общины должно стать ее общим праздником. Этого не так легко добиться, особенно в городах, однако стремиться к этому надо. Одним словом, задача пастыря здесь заключается в том, чтобы возможными для него средствами поставить эти важнейшие события жизни его прихожан в ближайшую связь с жизнью общины в целом и прежде всего с мистическим центром ее единства – Евхаристией. Само собой разумеется, что совершению таинства Крещения должна предшествовать соответствующая катехизация крещаемых или их родителей и крестных, а таинству Брака – исповедь и беседа со вступающими в брак[272]272
  За пределами этой главы остается таинство Покаяния как непосредственно относящееся к духовническим обязанностям священника (см. Главу 11).


[Закрыть].

И в храме, и вне его совершается таинство Соборования. В первом случае, оно по характеру более приближается к общему освящению телесных сил человека, причем традиционно предполагается, что принимать его позволительно раз в год, Великим постом. Во втором – направлено на исцеление известной тяжкой болезни, совершается на дому и завершается, как правило, Причастием больного, иногда последним, предсмертным. В этом втором случае и молитвы священника, и Святые Дары свидетельствуют о том, что самый храм Божий, а с ним и Церковь незримо распространили свое присутствие на комнату больного или больничную палату, освящая своим присутствием все вокруг, и самым наглядным образом обнаруживая важнейшее назначение пастыря при совершении им треб вне храма – всюду носить Церковь в себе и с собой. Именно это соображение должно диктовать ему его поведение, действия и слова, – в данном случае прежде всего слова утешения, сострадания и любви.

Не относясь к числу Таинств, церковное напутствие уходящих «в путь всея земли» – отпевание, – несомненно, является одной из самых распространенных храмовых приходских треб и, может быть, одной из самых миссионерски важных сегодня. Если речь идет об отпевании постоянного члена общины, сказанное выше о таинствах Крещения и Брака с соответствующими поправками может быть отнесено и сюда. Для христиан это своего рода акт веры, свидетельство того, что скорбь их отлична от скорби тех, кто не имеет надежды (1 Сол. 4:13); что их «надгробное рыдание» подлинно претворяется в прославляющую Творца и Спасителя песнь: аллилуия. В то же время надо помнить, что сегодня для большинства малоцерковных людей отпевание – один из немногих поводов для реального столкновения со смертью, а значит и с вечностью. Последование отпевания обращается и к тем, и к тем, напоминая, с одной стороны, о том, что «наги кости человек, червей снедь и смрад», а с другой, – о той радости, которая ожидает на небе христолюбцев. Здесь задача священника – и серьезным благоговейным совершением последования и собственным надгробным словом донести до собравшихся эту мысль Церкви.

В освящении воды и начатков земных плодов, молебных последованиях во дни стихийных бедствий, о даровании дождя или «вéдра», молебном пении на начало года и т. д. Церковь выступает уже как посредник между человеком и космосом. Священнику важно сознавать самому и объяснить молящимся отличие этого освящающего мир посредничества Церкви от «экологической» деятельности мирских организаций. Мысль о сохранении Божьего Творения, безусловно, присутствует в православном богослужении: мы молимся о «мире всего мира», мы приносим Бескровную Службу «о вселенней». Однако столь же несомненно, что мысль эта увязана с необходимостью покаяния и памятью о том, что грехопадение человека виной тому, что вся тварь совокупно стенает и мучается доныне (Рим. 8:22). Наиболее выразительно говорится об этом в 9-й песне канона из службы, составленной когда-то в память одного из разрушительных константинопольских землетрясений[273]273
  Совершается 26 октября /8 ноября в один день с памятью великомученика Димитрия Солунского.


[Закрыть]: «Се вси мы согрешихом, и страшно убо земля, не согрешши, мучится». Иными словами, только преображение нашей внутренней жизни, только покаянное примирение с Творцом Вселенной может послужить если не ее преображению, то хотя бы умирению стихий и жизни мира.

Текст молитвы на освящение всякой вещи недвусмысленно напоминает священнику о том, когда такое освящение возможно: только – если оно совершается ради того, чтобы вещь эта была человеку «помощна ко его спасению», и этим исчерпывающим образом описывается богословский смысл совершающегося чина.

Как уже было сказано, освящение входит в миссию Церкви и дает удобный и обязательный повод к благовестию там, куда оно ранее не достигало, и тем, кто сам не искал его. Это в особенности относится к выездным требам. Принцип: где священник, там и храм (т. е. Церковь), – должен соблюдаться неукоснительно. Другими словами, он означает, что священник должен всюду приносить с собой атмосферу молитвенного настроя и искреннего, не показного благочестия. Понятно, что этот принцип распространяется не только на совершаемые на дому в особых случаях таинства (Крещение, Исповедь, Причастие, Соборование), но и на всякую требу, ради которой прихожанин пригласил священника (освящение дома, молебен о начале благого дела и т. д.). Независимо от значимости совершаемого пастырем священнодействия, оно может либо приблизить, либо отдалить человека от храма. Помня об этом, священник должен найти и возможность произнести для собравшихся краткое слово о Христе, о подлинном церковном смысле того, что сейчас будет совершаться (или только что совершилось) на их глазах и о том, что, призвав в том или ином деле Господа себе на помощь, они тем самым берут на себя обязательство сделать свой шаг навстречу Ему. Об общении священника с тяжелобольными и умирающими будет ниже сказано особо[274]274
  См. Главу 16.


[Закрыть].

Понятно, что все многообразие возникающих в жизни человека потребностей, а значит и треб, не может быть перечислено на этих страницах, да в этом и нет нужды. Главное, чтобы, совершая их, пастырь исходил из представления о освящающей миссии Церкви в мире и руководствовался обозначенными выше, вытекающими отсюда принципами пастырской деятельности. В заключение подчеркнем еще раз, что в любом своем самом незначительном на первый взгляд богослужебном действии, священник действует как «уполномоченный Бога» и должен помнить и принимать к исполнению совет святой Иоанна Кронштадтского: «при всяком богослужении или требоисправлении, дома и на улице, говори себе внутренно: на меня смотрит Царь Небесный, Пречистая Матерь Его, Воинство небесное (и оно точно всегда тебя видит: от невещественных умов стены не закрывают нас) и все святые, и старайся вести себя как можно святее, как можно осторожнее»[275]275
  Иоанн Кронштадтский, св. Дневник. 1857-1858 гг. Т. 1. Ч. 2.


[Закрыть].

Вопросы к параграфу:

1. Что такое треба?

2. Как жизнь общины может быть связана с совершаемыми в храме «частными» требами?

3. В чем может заключаться миссионерское значение отпевания сегодня?

4. Что означает принцип «где пастырь, там и храм»?

5. Как пастырь может использовать совершение треб для проповеди?

Зримо подаваемая нам в образе Пастыреначальника заповедь: всегда быть пастырем, – органично дополняется заповедью непрестанно молитесь (1 Сол. 5:17). Существенной стороной этой пастырской молитвы должна быть молитва за паству. Важнейшим образом ее совершения является проскомидийное поименное поминовение. По мысли святого Иоанна Кронштадтского, вынимаемая частица замещает тогда тело, а мыслимое в имени – душу поминаемого. Погружение в конце литургии вынутых частиц в чашу с Кровью Христовой является не только символическим актом омытия грехов поминавшихся, но и обладает безусловным благодатным воздействием на них. Однако этим, как и богослужением вообще, не исчерпывается молитвенное предстательство пастыря за пасомых. В целом его можно раскрыть через то пастырское «расширение» сердца, о котором говорил апостол Павел (2 Кор. 6:11). Уместно также вспомнить здесь и слова митрополита Антония (Храповицкого), писавшего, что «единство пастыря со Христом и с паствою не есть нечто умопредставляемое только, но единство действительное, существенное ‹…› Кто соединяется со Христом, делается едино с Ним, так что уже не он живет, но живет в нем Христос (Ср.: Гал. 2:20), тот Им же или чрез Него может входить и в природу ближних, переливая в них благодатное содержание Христова духа… посему пастырь, хотя бы в уединении своем молящийся, но воспламеняющийся ревностью о спасении ближних, или увещевающий последних словом, бывает едино с Богом и мысль его, и чувство, скорбящее о ближних, не есть уже бессильный порыв, не идущий далее его собственного существа»[276]276
  Антоний (Храповицкий), митр. Избранные труды. Письма. Материалы. С. 247.


[Закрыть]. Такая молитва, по выражению владыки Антония, как бы «внедряется в природу обращаемых» и «подобно евангельской закваске» пробуждает в них добрые чувства и стремления[277]277
  Антоний (Храповицкий), митр. Избранные труды. Письма. Материалы. С. 247.


[Закрыть].

Чтобы не сложилось при этом впечатления, что в пастырской молитве все зависит только от даров Церкви и не требует собственных усилий пастыря, прибегнем снова к пастырскому опыту святого Иоанна Кронштадтского, так передававшего и изъяснявшего его в своих дневниках. Важнейшее свойство церковных молитв, согласно ему, – их совершимость, поэтому от молящегося требуется главное: всем сердцем положиться на них «веруя, что ни одно слово не положено напрасно, каждое имеет силу свою»[278]278
  Иоанн Кронштадтский, св. Избранные сочинения. Проповеди. Материалы. С. 291.


[Закрыть]. Хотя священнику и приходится постоянно повторять одни и те же молитвы, надо изо всех сил стараться так ввести их слова в наши мысли, в нашу волю, в нашу жизнь, чтобы они действительно стали нашими, чтобы, когда мы начнем молиться, «слова выходили, как ключ живой воды из родника своего, – чтобы они были искренним голосом сердца, не были чужою заимствованною одеждою, чужими руками»[279]279
  Иоанн Кронштадтский, св. Избранные сочинения. Проповеди. Материалы. С. 321.


[Закрыть]. Из сказанного явствует с очевидностью, что, как и в других отношениях, залог успешной пастырской молитвы заключается в образе пастырской жизни, во всегдашней памяти о своем пастырстве.

Здесь же следует отметить и еще одно важное обстоятельство. Будучи связаны общей богослужебной и частной (друг за друга) молитвой, пастырь и его паства представляют собой своего рода сообщающиеся сосуды таким образом, что, болея немощами своих пасомых и беря на себя, «разгружая», по выражению святого Алексия Мечёва, их скорби, пастырь тем самым помогает им развить в себе духовную благодатную жизнь, которая в свою очередь питает и укрепляет и его собственный дух. При этом, как писал протоиерей Понтий Рупышев, если пастырь живет в духовной расслабленности, для него существует реальная опасность «заразиться грехом» от своих пасомых. Чтобы этого не произошло, надо «быть во Христе», а кроме того, с осторожностью вверять пастве свой внутренний мир, «ибо его могут не принять, чем будет оскорблена любовь»[280]280
  Рупышев П., прот. Жизнеописание. Духовное наследие. М., 2016. С. 400.


[Закрыть]. Вообще, вполне принадлежа пастве душой и телом, предавая себя в ее распоряжение, молясь за нее, вмещая ее в свое сердце, пастырь внутренне должен по мере сил пребывать как можно чаще наедине со Христом – т. е. в молитве. Стремиться к этому всегда и означает – быть всегда пастырем.

Вопросы к параграфу:

1. Как владыка Антоний (Храповицкий) объяснял воздействие пастырской молитвы?

2. Что является необходимым условием подлинной молитвы, согласно святому Иоанну Кронштадтскому?

3. Как внутренняя жизнь пастыря связана с жизнью его пасты?