Текст книги "Новая критика. Контексты и смыслы российской поп-музыки"

Как подчеркивает Хилари Пилкингтон, подобные практики высвечивают отношения не между Востоком и Западом, а между глобальным и локальным – причем специфика локальности России заключается в отвержении логики центра и периферии, присущей западной глобализации. Формы западной культуры воспринимаются как глобальные, поскольку их легко воспроизводить в самых разных локальных контекстах, в то время как формы российской культуры в отрыве от контекста остаются непонятыми, однако в этом видится не их провинциальность, а внутренняя ценность, уникальность[141]141
  Пилкингтон Х., Омельченко Е., Флинн М. и др. Глядя на Запад: культурная глобализация и российские молодежные культуры. СПб.: Алетейя, 2004. С. 248.


[Закрыть].

В более поздних «ностальгических» музыкальных экспериментах отстраненность, настороженность, дистанция по отношению к советскому постепенно стирается. Советское уже не противопоставляется несоветскому, а сливается с ним – как если бы модница перестала тайком примерять бабушкино платье или надевать его только на тематические вечеринки или фотосессии, а начала носить его ежедневно вместе с пиджаком из масс-маркета и кроссовками из лимитированной коллекции.

3. Стратегии реанимации культурной памяти в sovietwave

Использование более ранних звуковых и культурных означающих характерно для ретровейва и родственных ему феноменов – чиллвейва, гипнагогической поп-музыки, хонтологии и так далее. Эти жанры, возникшие в контексте появления и распространения интернета и сознательно переосмысляющие аспекты истории музыки и культуры XX и XXI веков, подробно анализируются в статье Джорджины Хаворт и Кристофера Борна «From Microsound to Vaporwave: Internet-Mediated Musics, Online Methods, and Genre»[142]142
  Born C., Haworth G. From Microsound to Vaporwave: Internet-Mediated Musics, Online Methods, and Genre // Music and Letters. 2017. Vol. 98. № 4. P. 601–647.


[Закрыть]. Перераспределение современными музыкантами более ранних звуковых, музыкальных и культурных означающих (например, возврат к обильному использованию эффекта реверберации, что активно практиковалось в популярной музыке 1980-х), а также использование устаревших аудиовизуальных средств – таких как кассеты, аналоговые синтезаторы и бумбоксы – исследователи оценивают как эстетические жесты, направленные на реанимацию культурной памяти.

«Я никогда не был уверен, были ли это настоящие воспоминания из моего детства в конце 1960-х и ранних 1970-х или ложные (то, что я воображал или видел по телевизору)», – пишет Саймон Рейнольдс, анализируя впечатления от дебютного альбома шотландского электронного дуэта Boards of Canada «Music Has a Right to Children» (1998), вызвавшего у критика ассоциации с городом, в котором он провел детство[143]143
  Reynolds S. Retromania. P. 332.


[Закрыть]. Хонтология и родственные ей «ностальгические» жанры базируются на фрагментированном восприятии прошлого и искусном монтаже оторванных от контекста звуковых, музыкальных и культурных элементов, вызывающих смутные ассоциации с отдельными аспектами образа прошлого; этот монтаж выливается в некую межвременную и межпространственную музыкальную структуру. Подобная музыка, создающая впечатление баланса на грани сна и реальности, неизменно транслирует ощущение прошлого в настоящем; эмуляция шумовых артефактов – вроде скрежета виниловой пластинки или шипения кассеты – подчеркивает значение самого медиума в трансляции образа прошлого[144]144
  Born C., Haworth G. From Microsound to Vaporwave: Internet-Mediated Musics, Online Methods, and Genre. P. 601–647.


[Закрыть]. Интернет-жанр вейпорвейв, основанный на семплировании популярной музыки 1980–1990-х с последующей обработкой, характеризуется ностальгическим или сюрреалистическим видением ретрокультурной эстетики и сатирическим взглядом на массовую культуру и несбывшиеся обещания капитализма[145]145
  Боровец А. Vaporwave: тоска о невоплощенной утопии // syg.ma. 01.03.2017. URL: https://syg.ma/@stenograme/vaporwave-toska-o-nievoploshchionnoi-utopii.


[Закрыть].

Хотя хонтология, ретровейв и вейпорвейв – глобальные сетевые феномены, в локальном контексте культурное конструирование, основанное на апелляции к прошлому, приобретает специфические формы. Стремление sovietwave-музыкантов абстрагироваться от политического и сконцентрироваться на научных и культурных достижениях советской эпохи объяснимо в ситуации непроясненных и непроработанных отношений с травматичным историческим прошлым – и настоящим, которое является, с одной стороны, прямым продолжением этого прошлого, а с другой – посредником между прошлым и будущим.

Заигрывание постсоветских музыкантов 2010-х, существующих одновременно в цифровом и реальном пространстве, с элементами советского может быть отражением личных экзистенциальных и поколенческих страхов и указывает на ощущение упущенных возможностей. «Я вырос среди бетонных стен. / Попал, словно птица в клетку, в их плен. / Я знал, что есть где-то совсем другой мир, / Чем просто границы наших квартир», – этот фрагмент из песни «Обычный человек» проекта «Июнь» хорошо фиксирует чувство неустроенности и одиночества.

Этот феномен можно описать понятием «ретротопия», которое ввел Зигмунт Бауман. Теоретически будущее – это сфера свободы, ведь, в отличие от прошлого – царства неизменного и неизбежного (все, что могло случиться, уже произошло), – будущее гибко, податливо и таит бесконечное множество вариантов развития событий, пишет Бауман. Кажется, что миллениалы и последующие поколения должны настроиться на комфортное будущее – научно-технический прогресс и глобализация существенно упростили многие аспекты жизни. Мы с легкостью перемещаемся в любую точку мира, находим интересующую нас информацию, общаемся в режиме реального времени, находясь в тысячах километрах друг от друга. Но параллельно с новыми возможностями открылось и множество новых ограничений: жизнь ускорилась и стала требовать от человека предельного напряжения физических и умственных сил. Это привело к возникновению огромного количества страхов – потерять работу и социальное положение, не успеть развить навыки, необходимые для поддержания собственной рыночной стоимости на рынке труда. Будущее, как его описывает Бауман, кажется сумрачным, зловещим, неопределенным, что заставляет человека искать точку опоры, место безопасности и комфорта в прошлом[146]146
  Bauman Z. Retrotopia. Polity Press, 2017. P. 10.


[Закрыть]. Иными словами, прошлое и будущее в ситуации ретротопии как бы меняются местами.

В игре «Бесконечное лето» (2013, Soviet Games), выполненной в жанре визуального романа, 25-летний герой, одинокий мужчина без определенных занятий, проводящий все свое свободное время в интернете на анонимных имиджбордах, магическим образом оказывается в советском пионерлагере «Совенок», переместившись из зимы 2010-х в лето 1980-х годов и превратившись в подростка. За несколько дней он должен разобраться, как и почему он попал туда, и как ему вернуться обратно в свой мир. За это время герой знакомится с девушками-пионерками, населяющими лагерь (их образы были созданы на основе маскотов русскоязычных имиджбордов), – разнообразные варианты построения отношений с ними приводят героя к 13 различным концовкам. Выход в реальный мир, с одной стороны, желателен для героя, с другой – связан с множеством психологических трудностей: страхом перед одиночеством и жизненной неустроенностью, боязнью ответственности. В итоге он кружит по воображаемому, коллажированному миру, состоящему из эротизированных аниме-образов пионерок, обрывочных детских и подростковых воспоминаний и стереотипизированных элементов советского прошлого, которое с точки зрения целевой аудитории игры является таким же воображаемым, как и игровой мир.

Сюжет этой игры, идея которой зародилась и получила развитие в одном из тредов на «Ычане» (анонимном имиджборде), иллюстрирует, как sovietwave работает со звуковым материалом. Артефакты прошлого обыгрываются в музыке настоящего – и вместе они противостоят пугающему и неизведанному будущему.

Советское в sovietwave очевидным образом связывается с воспоминаниями о детстве. Обложки альбомов содержат узнаваемые аудиторией образы: панельные дома и микрорайоны, дворы и старые детские площадки, черно-белые фотографии в овальных рамках, залитые солнцем набережные, заброшенные беседки, а названия групп выполнены леттерингом, напоминающим советские вывески. В видео к композиции «Маяка» «Романтика» (2014) среди кадров с городскими цветами, высоковольтными линиями и панельными многоэтажками мелькают изображения детей в советской одежде – плотных колготках, коротких вязаных платьях, школьной форме, с туго затянутыми бантами, которые водят хороводы, играют на детских площадках, катаются на каруселях, гуляют по набережной. В композиции «ЛетоДачаБабушка» (2016) дуэта «ТеплоЭлектроЦентраль» вступление состоит из тонущего в реверберации позывного радио «Маяк», которое сопровождается пением птиц и радиопомехами. Нарочито простой текст песни написан от лица взрослого, вспоминающего о беззаботных летних днях в деревне у бабушки и сожалеющего о ее смерти. Слова и образы постепенно стираются из памяти персонажа. Связь героя с собственным прошлым осуществляется через сны, в которых он видит живую бабушку живой. Еще один пример: композиция проекта «Маяк» «Каникулы» (2014) начинается со школьного звонка и гвалта детей, выбежавших из класса.

Такая конкретизация, вплетение в музыку шумов или звуковых означающих, которые индексируют определенное время и место (птицы и советский радиоджингл = бабушкина дача, звонок и голоса детей = школа) в первую очередь апеллирует к непосредственному опыту целевой аудитории, к ее детским и юношеским воспоминаниям. Эти воспоминания связаны не столько с советской эпохой, сколько с теми, кто в ней жил: старшими родственниками и окружающими их артефактами. Очевидно, что sovietwave не только транслирует личные воспоминания исполнителя о собственном детстве и осколках советского прошлого, воплощенных в рассказах старших родственников, вещах, книгах, фильмах и звуках, но и призывает аудиторию, испытавшую схожий опыт, разделить эти воспоминания. Иными словами, sovietwave активно работает с коммуникативной памятью – теми воспоминаниями, которые человек разделяет со своими современниками и состав которых постоянно меняется в процессе коммуникации внутри социальных групп[147]147
  Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 50–72.


[Закрыть]. Сам факт производства подобного материала – своеобразных памятников, насыщенных аудиальными и визуальными образами прошлого, которые выступают детонаторами прорывающихся к слушателям образов памяти, – порождает коммуникацию как между музыкантами и слушателями, так и внутри аудитории. Слушатели вовлекаются в процесс коллективного воспоминания: в комментариях в социальных сетях они выражают тоску по детству и делятся личным опытом, пытаются распознать, из какого фильма или песни взят семпл, в каком городе сделан кадр, использованный на обложке альбома, и рассказывают о местах, в которых выросли. Детство и юность ассоциируются у комментаторов со счастьем: «Вокал здесь превосходный. Погружаешься в юность, даже в далекое детство в сандалиях, где двор казался целым миром, а город – вселенной. Где время стояло на месте и ты был всегда счастливым…»[148]148
  Комментарии к релизу альбома проекта НАУКОГРАД «Апрель» (2018). 31.03.2018. URL: https://vk.com/public_naukograd?w=wall-159878697_67.


[Закрыть]. Таким образом, в восприятии слушателей тоска по прошлому, озвучиваемая в sovietwave, переносится не на собственно советское. Используя совершенно определенные культурные маркеры, музыканты вызывают ностальгию, которая не привязана к конкретным политическим реалиям. Иными словами, советское в sovietwave связывается не с СССР как цивилизацией, а с детством.

Но концентрация sovietwave на прошедшем времени не означает полного эскапизма, отчуждения от настоящего и будущего. Воображаемый мир прошлого в sovietwave может использоваться как материал для «светлого будущего» – хотя конкретных решений sovietwave и не предлагает. Некоторые исполнители прямо говорят о том, что их ностальгическая музыка является одним из механизмов трансляции некоторых ценностей и моральных установок. «“Артек Электроника” хочет эмоции передать. Те эмоции из прошлого, которых сегодня не хватает. Сейчас идешь по улице и все вниз смотрят, а мы хотим, чтобы они наверх смотрели, чтобы полет мысли был. Хотим вдохновлять людей, чтобы не было у молодежи кризиса, чтобы люди переступили через себя и начали дышать полной грудью, а не только смотрели в асфальт и думали о своих проблемах»[149]149
  Ренего Р. Артек Электроника: «Мы хотим вывести молодежь из духовного кризиса» // Музыкальный журнал «Апельсин». 21.12.2015. URL: http://www.apelzin.ru/special/artek-elektronika.html.


[Закрыть], – говорят музыканты группы «Артек Электроника». Как они признавались в интервью The Guardian, их привлекает идеализм советской риторики: они воспринимают советское прошлое как время, когда люди «верили, надеялись и думали масштабно»[150]150
  Luhn A. Russia’s Musical New Wave Embraces Soviet Chic // The Guardian. 29.07.2015. URL: https://www.theguardian.com/world/2015/jul/29/russias-musical-new-wave-embraces-soviet-chic.


[Закрыть].

4. «Последний день в СССР» «Артек Электроники»: материализация советского

Если в более ранних sovietwave-проектах (вроде записей того же «Маяка») отсылки к советскому были смутными, хотя и узнаваемыми, то в композициях более поздних групп советское становится очевидным, броским, конкретным. Наметился переход от балансирования на грани между сном и реальностью, характерного для раннего sovietwave, к материализации советского. В композициях первого альбома «Артек Электроники» «Последний день в СССР» (2015) используются семплы речей советских политических деятелей, но, как подчеркивают сами музыканты, они не несут идеологической нагрузки и призваны воссоздать дух времени. «Мне особенно нравится не что, а как они говорят, потому что в то время учились интонационным моделям, правильным паузам – ораторское искусство было на высоте», – объясняет Ольга Журавлева, одна из вокалисток «Артек Электроники»[151]151
  Интервью с Ольгой Журавлевой для сообщества «Пензенский комсомол» во «ВКонтакте». 05.03.2019. URL: https://vk.com/@komsomol58-intervu-s-olgoi-zhuravlevoi.


[Закрыть]. Интересно, что советская риторика воспринимается музыкантами не как комплекс постоянно воспроизводящихся автоматизированных формул[152]152
  Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. М.: Новое литературное обозрение, 2014.


[Закрыть] – то есть как нечто механическое, вымывающее собственное содержание и потому не вполне реальное, – а как нечто живое и динамически развивающееся.

Альбом «Последний день в СССР» начинается с композиции «Интро (Оправдать доверие»), на протяжении которой транслируется речь Юрия Андропова, вступившего на пост председателя Президиума Верховного совета СССР в 1983 году, в которой он благодарит депутатов за оказанное ему доверие и поддержку. Вторая композиция – «Время» – сопровождается голосом диктора, озвучивающего местное время в разных регионах СССР, что создает представление об обширной географической протяженности страны, объединившей в себе разнообразные культуры и традиции. Центральная композиция альбома «Последний день в СССР (Перестройка)» основана на фрагменте записи заявления первого и единственного президента СССР Михаила Горбачева об отставке. Из записи удалены фрагменты, где Горбачев подводит итоги холодной войны, перестройки, августовского путча и дает оценку собственным действиям и работе партийно-государственных структур, а также озвучивает общественную критику в отношении своей политики, что делает речь абстрактной. Выбранные группой фрагменты речи создают ощущение неизбежности, необратимости происходящего со страной. Эти фрагменты проходят через всю композицию, то обрываясь, то возникая вновь, и сопровождаются медленной и торжественной клавишной партией. Динамические подъемы в композиции, обусловленные использованием драм-машины, перегруженной гитары и синтезатора, имитирующего звучание хорового пения, создают драматический эффект и формируют музыкальный нарратив о падении цивилизации.

За титульной песней альбома следуют ретрофутуристичные композиции «Транзисторный радиоприемник», «Осваиваем космос» и «Новый человек», которые посредством семплирования технологических шумов, записей научно-популярных передач и речей политиков повествуют о научно-техническом прогрессе советской эпохи. Такой порядок расположения композиций может отчасти свидетельствовать об интенции музыкантов сообщить слушателям, что, несмотря на крушение политического режима, наследие СССР и культурная память о достижениях советских ученых, инженеров, архитекторов присутствует в настоящем. Обложка альбома, обращающаяся к традициям советской каллиграфии, подчеркивает преемственность творчества группы по отношению к советской визуальной и музыкальной культуре. Все эти творческие приемы коррелируют со стремлением музыкантов передать ностальгическую тоску, связанную с распадом страны, в которой они не жили, – причем не реальной, а идеализированной, той, в которой у молодежи могло быть «светлое будущее». Образ этого технологичного, наукоемкого воображаемого будущего рисуется гораздо отчетливее, чем советская повседневность.

Тем не менее подобное прямолинейное использование отсылок к «советскому» может восприниматься в среде музыкантов и комьюнити как отказ от аутентичности. «Если хочешь создать образы СССР в современной форме – иди по пути паразитирования (не в обиду будь сказано) на семплах речей секретарей компартии, синтах с сатурацией, издавайся на кассетах и пиши в тег слово #похоженамаяк. Если хочешь подойти с другой стороны, не от формы, а от содержания – тогда ищи удачи в лагере “Импульса-80”, “Бежевой Луны” и “Со Мною Вот Что”», – подчеркивает различие Данила Ветров из проекта «ИА “Бежевая Луна”»[153]153
  Данила Ветров («ИА “Бежевая Луна”»). Интервью для сообщества «Vечное Lето Records» во «ВКонтакте». 20.10.2016. URL: https://vk.com/wall-72889216_7552.


[Закрыть]. Здесь очевидна попытка музыканта выделить собственный проект среди других ретроориентированных исполнителей, определить собственный подход и место на сцене. Но здесь артикулируется и более тонкое различие между рефлексирующей и реставрирующей ностальгией. Как указывает Светлана Бойм, «такая [реставрирующая] ностальгия характеризует национальные и националистические возрождения по всему свету, которые участвуют в антимодернистском мифотворчестве – создании истории посредством возвращения к национальным символам и мифам, а иногда и путем обмена конспирологическими теориями заговора. Реставрирующая ностальгия проявляется в последовательных воссозданиях памятников прошлого, а рефлексирующая ностальгия концентрируется на руинах, патине времени и истории, на мечтах об иных местах и иных временах»[154]154
  Бойм С. Будущее ностальгии. С. 104.


[Закрыть].

Музыка, содержащая считываемые отсылки к политическим процессам, конкретным деятелям, легко вписывается в идеологический дискурс, часто связываемый с реставрирующей ностальгией. Композиции альбома «Последний день в СССР» иллюстрируют посты в социальных сетях, содержащие конспирологические теории распада СССР[155]155
  Сергей Яшакин. Запись на стене во «ВКонтакте» от 19.10.2019. URL: https://vk.com/wall15216916_29382.


[Закрыть], обвинения в адрес Михаила Горбачева и других политических деятелей перестройки[156]156
  Владислав Киселев. Запись на стене во «ВКонтакте» от 20.02.2019. URL: https://vk.com/wall15631772_22022.


[Закрыть], противопоставление образу «кровавой диктатуры» (носителями которого являются «либералы») образа государства, которое заботилось о своих гражданах, обеспечивая их бесплатным образованием и жильем[157]157
  Λ T M O S P H E R E. Запись сообщества от 25.12.2014. URL: https://vk.com/wall-35213156_21523.


[Закрыть]. «Порой кажется, что sovietwave воспринимается отдельными авторами как просто русский #chillwave, #lofi или #retrowave, хотя по сути своей он должен был нести гораздо более мощный посыл в аудиторию, заряженный не только ностальгией по прошлому, но и видением будущего, осознанием того, что все, чего мы добились в космической гонке в науке, было сделано благодаря Советской власти, советскому экономическому чуду и людьми, вышедшими из этого вроде бы недавнего, но такого далекого мира», – заявляет автор статьи на сайте Революционного Коммунистического Союза Молодежи[158]158
  Retrowave и sovietwave: ретроспективы и перспективы жанра // Революционный коммунистический союз молодежи. 26.05.2018. URL: https://rksmb.org/articles/culture/retrowave-i-sovietwave-retrospektivyi-i-perspektivyi-zhanra.


[Закрыть]. Тем не менее кажется, что sovietwave призван не реконструировать прошлое таким, каким оно было, но переосмыслить его, додумать и выстроить на его основе нечто качественно иное.

По этим причинам группа «Артек Электроника» во втором альбоме «Атланты» (2016) отошла от советской тематики и обратилась к более абстрактным образам человека и космоса: «Наши взгляды сместились в сторону настоящего и будущего. Да, это довольно удобно – восхвалять прошлые достижения, но мы хотим, чтобы наш слушатель меньше ностальгировал и больше мечтал и созидал»[159]159
  Интервью с Ольгой Журавлевой для сообщества «Пензенский комсомол». URL: https://vk.com/@komsomol58-intervu-s-olgoi-zhuravlevoi.


[Закрыть]. Эта цитата, на мой взгляд, отражает стремление к иному, необязательно постсоветскому будущему. Конечно, чисто локально мы навсегда останемся наследниками СССР. Но возможно ли построить будущее (и настоящее) не вопреки прошлому и не слепо следуя ему в ситуации общей завороженности этим самым прошлым? Сможем ли мы воспринимать болезненный исторический опыт не как то, что нас определяет, а как один из исторических эпизодов, на который можно ссылаться, но не принимать как руководство к любым действиям? Впрочем, этот вопрос – уже не (только) к музыкантам.

Заключение

Похоже, что sovietwave, несмотря на артикулируемую принадлежность к (пост)советскому, отстраняется от СССР самого по себе, формируя альтернативную вселенную. История, объединяющая музыкантов и слушателей на постсоветском пространстве, воспринимается не как идеал и руководство к действию, а как пространство для рефлексии и творческой игры. По большому счету, sovietwave – сюжет не об СССР, а о взрослении человека на его осколках. Молодой герой «остальгического» фильма «Гудбай, Ленин» (2003), чтобы уберечь от губительных переживаний тяжелобольную мать, скрывает от нее факт падения Берлинской стены и строит вокруг нее мирок, насыщенный артефактами социалистического прошлого – образ ГДР, в которой он сам хотел бы жить. Дистанция между создателями и потребителями sovietwave и эпохой, из которой они черпают творческий материал, гораздо более ощутима. Но кажется, что истоки этой одержимости прошлым – в том же страхе перед будущим и неопределенности, что и у героя фильма. Опрос ВЦИОМ, опубликованный в ноябре 2019 года, показал, что российская молодежь более склонна разрабатывать в своем воображении сценарии «апокалиптического» характера – беспорядки, вероятность войны, разгул преступности, – чем более старшие возрастные группы[160]160
  Карта страхов россиян: осень-2019 // ВЦИОМ. 12.11.2019. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9999.


[Закрыть]. Это не означает, что СССР воспринимается как утопический, недостижимый идеал. Советское в sovietwave связывается с детством – беззаботной, счастливой порой, в процессе вспоминания (но не реконструкции) которой можно найти, с одной стороны, опору для настоящего, с другой – надежду на будущее.