Текст книги "Политическая наука №2 / 2013. Религия и политика"

Идеи и практика: Религиозные и секулярные ценности в политической жизни

Индия: Медиафеномен «оскорбленных чувств» как политический проект

И.П. Глушкова

В 2004 г. после шестилетнего правления Национального демократического альянса (НДА) во главе с «Бхаратийя джаната парти» (БДП) «светская» коалиция под руководством Индийского национального конгресса (ИНК) вернулась во власть. Это, впрочем, не остановило механизм конфессионализации страны, запущенный еще в начале XX в. созданием политических партий на религиозной основе и разделом в 1947 г. британской колонии на «исламский» Пакистан и потенциально «светскую» Индию, где статистика относит к категории «индусы» более 80% населения. В условиях перманентного противостояния с ближайшим соседом и понимания секуляризма как равного отношения и взаимодействия государства со всеми религиями щедро «смазываемый» механизм конфессионализации продолжал работать на укрепление представления о хиндутве1414
  Здесь: «…очень сильное ощущение индусской идентичности, жаждущей создания индусского государства». Этапы концептуализации и кристаллизации соответствующей этой концепции культурной модели см.: [Глушкова, 2004, 2007, 2010]. Хиндутва практически стала государственной идеологией и культурной практикой в период правления НДА.


[Закрыть] как идеологии индусского большинства и об индуизме как культурной основе индийского субконтинента. Так сформировалось представление о «религиозном национализме», а понятия «индиец» и «индус» стали варьироваться как синонимы.

Важным источником общественно-политического дискурса стали феномен «оскорбленных чувств» и его коллективная манифестация. Эти «чувства» возбуждаются с использованием ситуаций, которые складываются вокруг локальных индусских святынь, но транслируются традиционными и электронными СМИ по разряду «национально значимых».

Две ситуации в диаметрально противоположных концах страны – на юге штата Тамилнаду и на севере штата Джамму и Кашмир – стали поводом к массовым кампаниям в других частях Индии, преимущественно в так называемом поясе хинди1515
  Хинди имеет статус официального (наряду с английским) языка Индии. По результатам переписи 2011 г. он (в виде разных диалектов) является родным языком 41% индийцев (из общего числа в 1 млрд. 192 млн.) из Северной Индии и северных районов Центральной Индии.


[Закрыть], где находится федеральный центр (Дели) и формируются основные политические тренды.

«Движение в защиту Рам-сету» появилось в ответ на угрозу разрушения в Полкском проливе цепочки подводных скал, воспринимаемых как «мост, [выстроенный богом] Рамой1616
  Транскрипция имени – Рама – восходит к санскриту и прижилась в таком виде в русском языке; однако в современных индийских языках имя бога звучит без конечного «а» – Рам.


[Закрыть]»; «Агитация в защиту Амарнатха», фаллического образа Шивы, образованного ледяным сталагмитом, возникло из-за передачи земли в Кашмире, на 95% заселенном мусульманами, под инфраструктуру для паломников-индусов и последующего аннулирования землеотвода. Оба объекта, имеющие сравнительно недавнюю историю политической эксплуатации, оказались связанными друг с другом не только исходным «земельным» вопросом и совпадением во времени, но и тем, что их отождествляют с северными и южными границами государства. В кульминационный момент оба случая соседствовали друг с другом в различных СМИ и выстраивали образ страны, охваченной единым порывом негодования. Репортажи, сопровождаемые видеорядом бурных протестов, дополнялись оглашением требований в адрес Центра и программами акций в разных частях страны для всех, кто считал, что «чувства индусов оскорблены». Через вербализацию и воспроизводство положения об «оскорбленных чувствах» исповедующие индуизм индийцы и узнавали о развитиии событий, дóлжных «затронуть их чувствительность».

СМИ также провозглашали особую значимость Рам-сету и Амарнатха, опираясь на цитаты общеиндийских авторитетов, которые продвигали интеграционный потенциал святынь в период национально-освободительного движения и объединения постколониальной Индии: «Было время, когда паломники передвигались пешком из Канья-Кумари (мыс на крайнем юге, недалеко от “моста”. – И.Г.) в Кашмир и затем, перенося множество лишений, восходили к Амарнатху…» (Махатма Ганди). Апеллируя не только к эмоциям, но и к гражданскому сознанию, СМИ объявляли эти святыни «индусскими аванпостами» и наделяли их функциональной значимостью, т.е. способностью «защищать» как от рукотворной интервенции на севере, так и от природного катаклизма наподобие цунами на юге.

Общим свойством СМИ, особенно важным в эпоху непрерывного коммуникативного процесса, признается их способность навязывать аудитории модели восприятия и формировать тенденции. Индийский коллега, не осведомленный о моем исследовательском проекте, заметил в электронном письме: «Теперь наши жизни определяются тем, что диктуют СМИ». Это высказывание верно и в отношении образа индуизма, который создается в СМИ, даже вне зависимости от приверженности того или иного органа к той или иной идеологии или событию1717
  Мое исследование базируется на печатных версиях газет на хинди, издаваемых в промежуточной части страны – хиндиязычном хартленде (Navbharat Times [NT], Amar Ujala [AU], Hindustan [Hind], Dainik Jagran [DJ], Rashtriy Sahara [RS], Aj [A]): именно здесь события в двух отдаленных точках надолго определили основной новостной и аналитический контент. Кроме того, я использовала англоязычную прессу, издаваемую в Нью-Дели и других городах Северной Индии, а также в мегаполисах Мумбаи и Колкате (Hindustan Times [HT], The Times of India [TI], The Hindu [H], The Indian Express [IE], The Asian Age [AA], The Tribune [Tr], The Telegraph [T]), The Pioneer [P]). Преимущественный упор на бумажную прессу объясняется тем, что она по-прежнему имеет в Индии преобладающую аудиторию. Карикатуры в прессе, отражающие существующие в обществе стереотипы, «изображают среднего / обычного человека за газетой или перед телевизором; рядом с ним стоит жена, предлагающая ему чай или кофе» [Anand, 2012]. Согласно 55-му Ежегоднему отчету о состоянии индийской прессы, в стране выходят 1790 наименований газет на хинди общим тиражом 155 494 777 и 1406 – на английском общим тиражом 55 670 184 [IE, 06.01.2012].


[Закрыть]. Важно, однако, что региональные СМИ из хиндиязычного хартленда и англоязычная пресса мегаполисов транслируют создаваемое ими представление о религии как в Индии, так и за ее пределами.

«Движение в защиту Рам-сету»: Краткий экскурс

Проект углубления морского дна в районе цепочки островов, известных как Адамов мост, или Рам-сету, в юго-восточной части Бенгальского залива возле побережья Тамилнаду существовал с 1860-х годов. В 1998 г. правительство НДА окончательно одобрило его, но фактически он был начат через семь лет, в период правления Объединенного прогрессивного альянса (ОПА) под эгидой ИНК. Проект ставил целью создание в акватории между Индией и Шри-Ланкой каналоподобного прохода в обход островного государства, чтобы сократить на 400 км маршрут крупнотоннажных судов.

Древнеиндийская эпическая поэма «Рамаяна» вышла в Индии на новый виток популярности в конце 1980-х годов, после показа по национальному телевидению 78-серийного фильма: так вся страна узнала, что небожитель Рама, главный герой эпоса, родился не в мифологической Айодхъе, а в реальной, расположенной на реке Сарайю в самом многонаселенном штате хиндиязычного пояса Уттар-Прадеш. Земное явление бога в облике царевича было вызвано необходимостью спасения дхармы, закона чести и справедливости, попранного десятиглавым демоном Раваной. Чтобы сподвигнуть Раму к борьбе против архетипического зла, прочие боги изобрели многоходовую интригу, в результате которой Рама был изгнан из царства. Он несколько лет бродил по Индии, тем самым освятив землю полуострова, а когда демон выкрал его жену и увез ее на остров Ланку, отправился на ее поиски. Как рассказывает эпос, Рама и его соратники долго искали Ситу и, дойдя до конца суши, перекинули мост, т.е. Рам-сету, по которому добрались до Ланки. Более поздние источники уточняют, что, когда цель была достигнута (Сита спасена, а демон-похититель Равана уничтожен), по приказу Рамы мост был разрушен. Обратившись в 1989 г. с призывом собирать «кирпичи Рамы» для постройки храма в Айодхъе1818
  См.: [Глушкова, 2004, 2007]. Сюжету о подготовке и приведении в исполнение 6 декабря 1992 г. плана разрушения мечети Бабура, на месте которой предполагалось возведение храма, посвящена обширная литература на всех европейских и индийских языках.


[Закрыть], Вишва хинду паришад (ВХП, Всемирный совет индусов) символически отождествил их с камнями Рам-сету, с помощью которых «божественным промыслом была одержана победа над демонами» [Rajagopal, 2001, p. 218; Глушкова, 2004].

В 2002 г. Национальная администрация по аэронавтике и космическому пространству США (NASA) опубликовала космическую съемку цепочки песчаных островков в Полкском проливе, тянущихся от материка к Шри-Ланке, а в 2005 г. поборники хиндутвы объявили их развалинами того самого моста. «Раштрийя сваямсевак сангх» (РСС, «Союз добровольных служителей нации») и родственные организации начали кампанию за «сохранение наследия Рамы» и подали петицию в Верховный суд. Экспертный акт Археологической службы Индии (АСИ) сообщил, что островки «рукотворными» не являются, а представляют собой естественные образования, форма которых сложилась под воздействием волн и отложения осадков. Акт также говорил, что мифологические тексты наподобие «Рамаяны» «не могут считаться историческим документом, безусловно доказывающим существование [тех или иных] персонажей или [подтверждающим] их действия» [Frontline, 05.10.2007, p. 5].

«Семья» РСС объявила, что и углубление дна, и заключение АСИ о неисторичности Рамы «оскорбляют» религиозные чувства «миллионов индусов», и встала на защиту Рам-сету, предупредив лидеров ОПА, что «если проект не будет остановлен, гнев индусов, обращенный на правительство, повсеместно вырвется наружу» [Frontline, 05.10.2007, p. 14]. И хотя правительство ОПА отозвало экспертизу АСИ и отстранило ее авторов от работы, СМИ продолжали подогревать «ярость и возмущение» в разных частях страны.

В обсуждение события вовлеклись представители региональных и федеральной элит. Газеты цитировали главного министра коммунистического правительства Западной Бенгалии Буддхадеба Бхаттачарье, назвавшего Раму «просто полетом фантазии поэтов». В ответ суд в Музаффарпуре предъявил ему иск в связи с высказыванием, оскорбляющим религиозные чувства приверженцев Рамы [TI, 28.06.2008]. Главный министр Тамилнаду и лидер партии «Дравида муннетра кажагам» (ДМК) Карунанидхи ехидно спросил, «какой инженерный колледж окончил Рама», а Джаялалита, глава оппозиционной «Всеиндийской Анна дравида муннетра кажагам» (ВИАДМК), выступила с требованием о признании Рам-сету национальным памятником. В то время как один из старейших лидеров БДП Л.К. Адвани требовал акта покаяния от главы ИНК Сони Ганди и премьер-министра правительства ОПА Манмохана Сингха, федеральный министр юстиции Хансрадж Бхардвадж выразил собственное мнение, заключавшееся в том, что «существование Рамы не может быть подвергнуто сомнениям, поскольку Гималаи это Гималаи, Ганга это Ганга, а Рама это Рама» [Hind., 14.09.2007].

В противоположность другой святыне, расположенной поблизости, – древнему Рамешвараму, Рам-сету в своем материальном виде никогда не был объектом поклонения индусов1919
  Сохранились сведения, что до начала XIX в. Рам-сету был связан с ритуалами кремации и погружения останков в океанские воды [Mumbai Mirror, 01.10.2007].


[Закрыть]. Тем не менее Центр приступил к новым изысканиям, чтобы выбрать другое направление, которое бы не пролегало через Рам-сету, а «мост Рамы» тем временем превратился в своего рода религиозную достопримечательность.

«Агитация в защиту Амарнатха»: Краткий экскурс

История Амарнатха, или «Вечного владыки», чей иконический образ формируется изо льда к концу весны и через пару месяцев превращается в талые воды, началась немного раньше появления первого предложения об углублении дна между Индией и Шри-Ланкой. Поклонение этому более чем трехметровому ледяному сталагмиту, который воспринимается как фаллическая манифестация Шивы, вопреки противоположным утверждениям, возникло недавно. Начало паломничества на высоту 4 тыс. метров в гималайскую пещеру в Лиддарской долине Южного Кашмира датируется приблизительно серединой XIX в. Укрытый в пещере шиваитской символ, вероятно, превратился в объект княжеского патроната при Гулабе Сингхе (1846–1857), правителе Джамму и Кашмира, княжества, образованного колониальной властью. Гулаб Сингх «аккуратно подчеркивал свой статус правителя-индуса», совершая паломничества к святыням, в том числе к Амарнатху [Rai, 2004, р. 101, 103]. Согласно информации из газет начала XX в., «праздник Амар Натха проводился в Кашмире… невероятно пышно и церемониально» (цит. по: [op. cit., p. 215]). Будучи популярным среди индусов Джамму и Кашмира и индусов Панджаба, он сохранял местный характер вплоть до достижения Индией независимости. Паломничество и в 1970-х годах оставалось региональным событием, проходившим на фоне девственной природы, о чем свидетельствуют случайные вырезки из моих архивов, а широкую известность приобрело в 1990-е годы вследствие осложнения ситуации в Кашмире и обострения индо-пакистанских отношений.

Как раз во время того десятилетия боевики начали нападать на паломников, направлявшихся к Амарнатху. После проведенных Индией и Пакистаном ядерных испытаний (1998) и военного конфликта в Каргиле (1999), расположенном недалеко от Лиддарской долины, в 2000 г. был сформирован официальный орган – Комитет святыни Шри-Амарнатха во главе с назначаемым федеральным Центром губернатором Джамму и Кашмира. С этого момента паломничество стало контролироваться из Дели, вплоть до непосредственного участия в нем министра обороны, христианина Джорджа Фернандеса [HT, 19.07.2003]. Первая глава из исследования Субарно Чаттарджи с анализом медийных дискурсов Индии и Пакистана так и называется – «Каргил и консолидация “индийскости”: образ каргилской войны в СМИ» [Chattarji, 2008].

В силу длительного исторического сосуществования различных религий и конфессий множество индийских святынь обладают равной притягательностью для разных религиозных групп. Пещера Амарнатха была обнаружена пастухом-мусульманином; более того, разветвленная династия «основателей и выгодополучателей» Маликов традиционно выполняла функции проводников, носильщиков грузов и носилок с паломниками, погонщиков мулов, т.е. являлась фактическим организатором индусского паломничества. Однако инициированный новым Комитетом акт отменил привилегии мусульманских семейств, которые – наряду с жрецами-индусами – получали свою долю от жертвенных приношений, и замкнул все оргвопросы на себя.

Под эгидой губернатора, отставного генерал-лейтенанта К.С. Синхи (2003–2008), Комитет приступил к широкомасштабной рекламной кампании паломничества и открыл более 90 пунктов регистрации участников в отделениях Банка Джамму и Кашмира по всей стране. Эмоционально привязанный к кашмирской земле воспоминаниями молодости2020
  Синха участвовал в воздушном десанте в этот регион в октябре 1947 г. для противодействия пакистанским вооруженным отрядам, пытавшихся присоединить Кашмир к Пакистану.


[Закрыть], Синха заявил: «Индия может гордиться паломничеством, которое теперь (выделено мной. – И.Г.) притягивает к себе внимание как внутри страны, так и за ее пределами» [T, 18.06.2003]. Вопреки сопротивлению главного министра Джамму и Кашмира (тогда муфтия Мохаммада Саеда из Народно-демократической партии – НДП), Комитет увеличил период посещения Амарнатха от двух недель до (начиная с 2005 г.) двух месяцев. Одновременно Высший суд Джамму и Кашмира вынес решение в пользу Комитета, передав ему все полномочия и запретив какое бы то ни было вмешательство правительства штата в организацию паломничества. Тем самым контроль за региональным по существу паломничеством был окончательно закреплен за Дели и назначаемым оттуда губернатором.

Новый виток проблем закрутился в июне 2008 г., когда правительство штата во главе с Гуламом Наби Азадом (ИНК) распорядилось передать Комитету 100 акров лесных угодий для якобы временных построек для паломников. Собственно Кашмир с 95% мусульман сотрясли мощные протесты, направленные против нанесения ущерба экологии гималайского предгорья и попыток «чужаков», т.е. индусов из Джамму и других мест, изменить религиозную демографию Кашмирской долины. Оценивая мощь возмущения, новый губернатор и глава Комитета святыни Шри-Вора распорядился о возврате участка, а правительство штата отменило собственное распоряжение. Тогда, подстегиваемая спешно созданными объединениями в защиту паломничества к Амарнатху, взорвалась другая часть штата, Джамму, заселенная 66% индусов. Выражая гнев по поводу того, что индусов не допускают к святыне, протестующие перекрыли единственную магистраль, ведующую к Кашмирской долине, и устроили экономическую блокаду. Следствием стала новая вспышка сепаратизма в Кашмире и демонстративный марш в сторону «линии контроля»2121
  «Линия контроля», установленная после прекращения боевых действий между двумя странами в 1949 г., разделяет собственно Кашмир на две части: контролирумый Пакистаном Азад («Свободный») Кашмир и Кашмирскую долину в составе индийского штата Джамму и Кашмир. Ни Индия, ни Пакистан не признают «линию» в качестве окончательной границы.


[Закрыть], который закончился огнем со стороны индийских Сил национальной безопасности и гибелью людей. Бросок в сторону Пакистана был не воспроизводством старых требований о независимости Кашмира, но акцией межпартийного блока Всепартийная конференция хуррият («Свобода»), объявившего, что догра – индусы Джамму – вольны отделиться и образовать собственный штат – Догра-деш, если они не хотят считаться с мнением мусульманского большинства [HT, 07.09.2008]. Индусские активисты высыпали на улицы и в знак протеста совершили несколько публичных самоубийств.

Введение губернаторского правления также сопровождалось буйными протестами и акциями вандализма с разных сторон, пока в результате многоступенчатых переговоров и утрясок не было принято компромиссное решение: выделять 40 акров лесных земель только на разрешенный период паломничества. В целом «земельный» вопрос существенно «перетряхнул» электоральные симпатии: «шафрановая» БДП2222
  БДП в качестве политической партии является главным проводником хиндутвы, которая ассоциируется с густо-оранжевым – шафрановым – цветом по окраске знамени воинствующего индуизма, якобы поднятым в XVII в. Шиваджи, правителем из Западной Индии, воевавшим с мусульманами.


[Закрыть] и сепаратистская НДП завоевали новые голоса, потерянные секуляристскими ИНК и Национальной конференцией [AA, 29.12.2008]2323
  Новое правительство штата во главе с Омаром Абдуллой – результат договоренностей между ИНК и Национальной конференцией. По сведениям из центрального МВД, в бурное лето 2008 г. к Амарнатху ушли 529 тыс. паломников [HT, 21.08.2008].


[Закрыть].

СМИ и идеологема «оскорбленных чувств»

Эти схематические версии событий сложились в результате сопоставления многочисленных газетных и журнальных вырезок с моего рабочего стола. Религия в них тесно перплелась с политикой, неизбежно напоминая о предстоявших в 2009 г. общеиндий-ских выборах в нижнюю палату парламента и законодательные собрания некоторых штатов и увязывая вопросы развития с национальной безопасностью. Выражение Маршалла Маклюэна – «оповещение и есть событие»2424
  Иные варианты перевода выражения the medium is the message, например «средство коммуникации есть сообщение» [Маклюэн, 2003] и «посланник – это послание», [Ройтман, б. г.] представляются мне неверными.


[Закрыть], подразумевающее, что факт новостной коммуникации может стать более значимым, чем само событие, получило убедительное подтверждение: и «Движение», и «Агитация» объединили и разъединили множество людей, а среди известных журналистов и политических аналитиков не осталось никого, кто бы не выступил со своей оценкой событий. СМИ спустили курок «оскорбленных чувств» индусов, распространяя по всей стране официальные заявления и документируя шаги «оскорбленной» стороны.

Вообще «чувство, аффект или эмоция в том виде как они переживаются индивидом, представляют собой явление частного порядка и не обязательно видны окружающим» [Oller, Wiltshire, 1997, p. 33]. Однако «оскорбленные чувства» выступают как своего рода идиома или – в устоявшемся контексте – идеологема, которой делегировано коллективное представительство. Когда / если речь заходит об «оскорблении», эти демонстративно заявленные «чувства» сигнализируют о поиске и мобилизации единомышленников, где бы они ни находились, произвольно расширяя границы религиозного сектора. В таком понимании «оскорбленные чувства» со шлейфом сопровождающих их последствий представляют собой новый социокультурный феномен, который уже мощно заявил о себе преимущественно в религиозной и этнолингвистической сферах практически по всему миру. Еще 15–20 лет тому назад пришедшее из английского словосочетание hurt sentiments и его кальки в индийских языках не имели постоянной прописки в общественном пространстве и «ментальной программе» индийцев2525
  Стремительный старт этого явления можно отсчитывать с 1988 г., когда «Сатанинские стихи» Салмана Рушди были запрещены правительством ИНК во главе с Радживом Ганди еще до фетвы иранского аятоллы. Собственную историю и сам Рушди называет прологом и предвестником этого мирового феномена в интервью, озаглавленном «Нет права не быть оскорбленным» [Н, 06.10.2012]. Эту мысль он развил в автобиографическом романе «Джозеф Антон» (М.: Астрель, 2012).
  В устной беседе американский политолог Дэвид Джилмартин напомнил мне об Индийском уголовном кодексе 1860 г., принятом колонизаторами, где раздел XV носит название «Об обидах, имеющих отношение к религии», а ст. 298 говорит о «произнесении слов и т.д. с осознанным намерением ранить религиозные чувства другого человека». Эта «ориенталистская» статья остается в том же варианте и 150 лет спустя, а ее юрисдикция распространяется на всю Индию, хотя она ни в коей степени не связана с южноазиатскими представлениями о религии. Возможность «ранения религиозных чувств» как предлог / повод в дальнейшем широко использовалась колониальной администрацией при проведении политики «разделяй и властвуй» [Freitag, 1989].


[Закрыть].

Существовали иные вербальные формулы мобилизации – такие, как «сбережем дхарму индусов», «произносите гордо: мы – индусы!» и «защитим асмиту»2626
  Исследованию асмиты (эготизма), переосмысленной как «этническая гордость», «наиональное самоуважение» и «самобытность», посвящена моя статья «Филологический анализ идеологической риторики. Маратхи в поисках национальной идеи» [Глушкова, 2002; Glushkova, 2006].


[Закрыть], которые проникли в публичную сферу из риторики РСС, ВХП, партии «Шив-сена»2727
  Шив-сена – «Армия Шиваджи», см. прим. 9.


[Закрыть] и других объединений, агрессивно распространявших идеологию хиндутвы.

Если англоязычные газеты, информируя о развитии событий, оперировали одной и той же идиомой – hurt sentiments, то газеты на хинди не выработали единого клише. Они говорили о «тяжелом ударе тяжелым оружием-нападении-налете на верованиячувства-эмоции миллионов», о «причинении вреда-нанесения раны-нанесения оскорбления-выражения неуважения простому индусу», о «нанесении царапин, повреждений, увечий менталитету людей», о «намеренно жестокой игре с религиозным преклонением», о «сознательном заговоре» и переключались с «миллионов верующих» на «обычного индуса»2828
  Хинди (вместе с диалектами), будучи основным языком «срединной» части Индии (Доаб), где хиндутва имеет прочные позиции, обладает богатейшим набором выражениий с лексемой «удар», поэтому диапазон оригинальных вариаций гораздо шире, чем предложено русскими переводами. Возможно, аналоги «удара» появились под влиянием физической, телесной семантики английского hurt. Не имеют устойчивых выражений для «оскорбленных чувств» маратхи, бенгали и другие региональные языки.


[Закрыть].

СМИ, оповещая, что «чувства» индусов «оскорблены», сами изобретают аналоги этих выражений на региональных языках2929
  Знакомый тамил из Тамилнаду на вопрос, как перевести выражение «оскорбленные чувства» на тамильский, ответил: «Надо посмотреть в газете».


[Закрыть]. Независимо от позиции того или иного источника и убеждений того или иного автора, репортаж с митинга ВХП или пресс-конференции БДП содержит одни и те же детали, тем самым предлагая определенную модель поведения. Публика подхватывает выражения и мысли, первоначально появившиеся в СМИ, и воспроизводит их в реальной жизни. Так, «Hindustan» отразил позицию защитников «моста Рамы», вставляя их собственные выкрики в серии заголовков: «С верой шутить – ошибка», «Мы не позволим играть с верой!», «Будем стоять до последнего вздоха», «Терпение истощилось», «Индусы всего мира объединятся!» и т.д. [Hind., 14.09.2007]. С помощью аллюзий СМИ бесконечно эксплуатировали шаблонные фразы, приписываемые известным персонажам, как, например, восклицание «О, Рам», якобы произнесенное Махатмой Ганди в момент смерти и включенное в заголовок «О, Рам, прости, это была ошибка» [там же]. Газеты обыгрывали известные фразеологизмы: «Центр сказал Рам-Рам (т.е. распрощался. – И.Г.) собственной экспертизе» [AU, 14.09.2007] и следующим образом утверждали аутентичность моста: «Есть Рам, значит, есть и Рам-сету [который он построил]» [RS, 15.09.2007] и «Никто не может оспорить существование Рамы» [DJ, 17.09.2007]. В целом ситуация с «мостом» стала удобным поводом, чтобы напомнить обществу различные сюжеты, связанные с Рамой и дополненные «актуальными» изысканиями. Они утверждали представление о том, что Рама – историческое лицо и что он несет на своих плечах всю конструкцию, называемую индуизмом, который, в свою очередь, скрепляет Индию. Постепенно менялся и диапазон риторики: от «оскорбленных чувств» «миллионов» до «удара в самое сердце Индии».

Мифологическое обеспечение паломничества к Амарнатху заключалось в пересказе двух легенд: одна сообщала, что в пещере Лиддарской долины Шива раскрыл своей супруге Парвати секрет бессмертия, из-за чего ледяной фаллос и получил название «Вечный владыка»; вторая вносила уточнения о встрече Малика-пастуха с индусским вероучителем, который указал мусульманину пещеру со сталагмитом. Набор легенд, связанных с Амарнатхом, и их способность символизировать индусскую идентичность были в некоторой степени девальвированы в 2006 г., когда вскрылся факт искусственного наращения несформировавшегося к началу паломничества сталагмита, к чему имели отношения Комитет святыни Шри-Амарнатха и жрецы-индусы. Поэтому в 2008 г. во время «Агитации в защиту Амарнатха» СМИ делали основной упор на трагические развороты в «попранном раю». Например, один и тот же номер «Hindustan Times» рядом с дневной статистикой насильственных смертей разместил следующие заголовки: «Джамму пылает», «Кризис в Кашмире», «Это межобщинное насилие» и «Вера выше национальных интересов», сопровождая их фотографиями индийских и пакистанских флагов, реющих над охваченными безумством толпами, и городских улиц, усыпанных товарами из разграбленных магазинов [HT,13.08.2008]. Каждая новая информация наращивала эмоциональный заряд заголовков, описывая эскалацию конфликта («Попытки еще больше раздуть пламя вокруг Кашмира» [NBT, 19.08.2008]) и непримиримость враждующих сторон («Принесен в жертву на алтарь ненависти. Война из-за земли в Джамму и Кашмире породила культ смерти. Это результат долгой истории взаимной злобы» [H, 20.08.2008]).

Одновременно СМИ соблюдали условия «обратной связи», размещая письма читателей. Последние писали: «Ни одно правительство не имеет права играть с чувствами миллионов людей, которые думают иначе», «СМИ обязаны организовать честное обсуждение этих вопросов, обеспечив право на высказывание каждой из сторон» [HT, 15.09.2007] и «Освещение инцидентов должно осуществляться в правильной тональности» [TI, 16.08.2008]. При этом СМИ и их сотрудники сами становились объектом словесных нападок и физических нападений.

Язык «оскорбленных чувств»: Слова и образы

Ученые-психологи объясняют, что «эмоции выражают исключительно субъективный опыт» или «потенциально насыщенные внутренние чувства» [Weiten, 1995, p. 401]. Эти проявления «считаются реакциями на окружающий мир, опосредованные собственным пониманием этого мира» [D’Andrade, 1987, p. 124]. В рассматриваемых случаях ситуация иная: «оскорбленные чувства» не опосредуются индивидуальным пониманием, но поступают в виде «готового продукта», произведение которого приписывается коллективному опыту. Оповещение об «оскорбленных чувствах» и уточнение повода, послужившего их «оскорблению», исходят от СМИ. Часто, если не всегда, сам «повод» и провозглашение его «оскорбительным» разделены временным интервалом3030
  «Шафрановая реакция» в отношении картин с изображением индусских богинь выдающегося художника-мусульманина М.Ф. Хусейна, «отложенная» практически на два десятилетия, представляет собой наиболее яркий пример. Против Хусейна было подано около сотни исков, объявлены награды за его убийство и увечья, разгромлены музеи и студии с его полотнами. Устав бороться, художник, которому на тот момент было за 90, эмигрировал из Индии и, незадолго до своей смерти в 2011 г., принял гражданство Катара.


[Закрыть]. Ни в коей мере не отражая реального психологического процесса, т.е. переживания субъективного опыта, оповещение об «оскорбленных чувствах» становится «выражением-приманкой», обозначая цель для коллективных действий. Более того, как показывает семантический анализ публикаций, «оскорбленные чувства» инициируют вполне определенные эмоции – гнев или ярость.

Репортеры описывали протестующих участников обеих кампаний как «рассерженных», «обозленных», «яростных», «разгневанных», «взбешенных», которые поначалу «пытались сдерживать самих себя», но потеряли терпение, поскольку «это было уже чересчур», «хватит, в конце концов!», «больше не в силах!». В результате защитники Рам-сету и сторонники паломнического обустройства кашмирской земли стали воприниматься как носители эмоциональных состояний «гнева», «ярости», «злости» и «бешенства». Известный неогуру и пропагандист йоги Рамдев «взорвался» от негодования по поводу неуважительного отношения к Раме и «Рамаяне». Отрицание достоверности эпического свидетельства было также воспринято как неуважение к Валмики, мифическому автору «Рамаяны», и поэтому «взорвалась» уже североиндийская каста, самоназвавшая себя его именем3131
  Имя Валмики стала использовать каста североиндийских мусорщиков для поднятия своего статуса за счет авторитета мифологического автора, легенды о котором содержат упоминания о его буйной юности на больших дорогах.


[Закрыть]. Генеральный секретарь ВХП Правин Тогрия «рычал… выкрикивал резкие слова…» и т.д.

Слова были не только «резкими», но несли в себе прямую угрозу: «Мы проучим тех, кто настроен против Рамы…», «Им придется столкнуться с еще более мощным протестом», «Настоящий индус приготовит зубодробительный ответ». Каждый информационный орган оповестил, что Рамвилас Веданти, лидер «Движения [в защиту] места рождения Рамы», объявил награду в золоте, равную весу отрубленной головы и вырванного языка Ка-рунанидхи, президента ДМК (на тот момент еще и главного министра Тамилнаду!), за его кощунственный вопрос об «инженерном дипломе Рамы». С учетом того, что индийский Юг никогда не жаловал северного пришельца Раму, отдавая симпатии «южанину» Раване, ничего кощунственного в этом сарказме не было. Также равнодушен к вишнуитскому индуизму и индийский Север, традиционно отдающий предпочтение шиваизму и шактизму3232
  В вишнуизме почитают Раму, Кришну и другие земные воплощения верховного бога Вишну; в шиваизме лидером является Шива: в шактизме – женская энергия богинь.


[Закрыть].

Ситуация, которую СМИ назвали «войной слов», привела к реальным погромам частной собственности, общественного транспорта, партийных офисов, торговых кварталов и – как следствие – к причинению увечий и убийствам. Если искры «Движения в защиту Рам-сету» разлетались в более широком диапазоне – по Северной Индии и тем штатам, где власть принадлежала БДП, то «Агитация в защиту Амарнатха» велась с бóльшим насилием вследствие очевидного конфессионального размежевания противоборствующих сторон3333
  В обращении на имя премьер-министра Манмохана Адвани уверял, что противостояние не было межконфессинальным, но «исключительно националисты versus сепаратисты» [Media press release…, 2008]. Вообще, в индийском политическом лексиконе «националист» (nationalist) и «наионалистический» (nationalistic) имеют иные, нежели в русском употреблении, коннотации – от «государственника» и «государственного» до «гражданина Индии, свободного от внешних влияний».


[Закрыть]. СМИ неустанно «обучали» протестующих, подбрасывая методики противостояния: шествие с флагами, костюмированную процессию, уличный показ «Рамаяны» или инсценировки шиваитской легенды, погром, блокаду, сидячую забастовку, отставку, публичное самосожжение, сжигание чучел, голодовку, нападение на активистов, закидывание камнями, принуждение к закрытию рынков, провозглашение лозунгов, митинг, уничтожение общественного транспорта и многое другое. Одна из причин, по которой я сочла возможным смешанный анализ англо-и хиндиязычных текстов, заключается в смешении английского и хинди в СМИ на обоих языках, т.е. в намеренном употреблении так называемого хинглиша, который широко и агрессивно используется в рекламной и пиаровской кампаниях последнего десятилетия. Эта смесь, дополнительно усиленная инверсией, весьма характерна для «кричащих» заголовков и обладает способностью удерживать внимание и оставаться в памяти, например: «Amarnath par kendr se “war” ke “mood” me bijepi» («В связи с Амарнатхом БДП испытывает желание устроить Центру войну» [NBT, 19.08.2008].

Повтор метафор войны для описания обоих сюжетов укреплял воинствующую составляющую медийного образа индуизма. СМИ – собственным языком или цитатами – без устали твердили о «брошенном вызове», о «взятых на мушку» и «превращенных в мишень», а эскалация обоих конфликтов характеризовалась как «развязывание кровавой битвы» и «война между дхармой и недхармой». Решимость не сдаваться облекалась в фразеологический оборот «достичь победы любой ценой», а уступки правительства – то в одну, то в другую сторону – как капитуляция. Например, временное замораживание проекта в Полкском проливе объяснялось тем, что правительство «в страхе опустилось на колени, опасаясь гнева Рамы» [DJ, 15.09.2007]. Освоение метафор войны указывало, что вопрос не имеет шансов быть решенным через обсуждение, совместную проработку и взаимные уступки.

В ход была пущена магия таких лексем, как nation (нация) и desh (страна) в совокупности с постоянной апелляцией к имени страны и древним, часто мифологическим, аналогам, чтобы вызвать насквозь пропитанное индуизмом чувство национальной солидарности. «Dainik Jagran» сообщила, что «правительственное заявление по поводу Рам-сету вызвало землетрясение по всей стране» [DJ, 18.09.2007]; далее газета утверждала, что «преступление, совершенное правительством, не может быть прощено», и оповестила, что «страна призвала [председателя ИНК] Соню Ганди и премьер-министра к ответу» [DJ, 24.09.2007]. «Sunday Hindustan Times» процитировала президента БДП Раджнатха Сингха, назвавшего аннулирование выделенной для паломников к Амарнатху земли «национальной трагедией» [Sunday Hindustan Times, 06.07.2008]. СМИ повторяли, словно заклинание, выражения «культурное наследие» и «цивилизация миллионов и миллиардов (sic!) безымянных индусов», которые чувствовали себя «оскорбленными» и готовы были немедленно заявить об этом.

«Лексика войны» существенно подкреплялась визуальным материалом, который газеты размещали на первых страницах и / или внутренних разворотах, полностью посвященных одному из двух событий. Локализуя Рам-сету, они воспроизводили карту южной оконечности Индии и соседней Шри-Ланки в соседстве со снимком NASA. Обозначая местоположение Амарнатха, они публиковали карту северных районов страны, включая и Азад Кашмир, находящийся по ту сторону «линии контроля», в состав Индии. Таким образом, почти в одно и то же время страна увидела себя в кольце проблем, «оскорбляющих чувства» индусов.

Эта картография неизменно сопровождалась видеорядом протестов и насилия, приводящих к несчастным случаям и бессмысленным разрушениям. Изображения разгневанных активистов или раненых людей в состоянии ужаса и шока соседствовали со сценами материального ущерба, запечатленного через клубы дыма и всполохи пламени. Визуальные образы массовых манифестаций и сопутствующего транспортного коллапса оказывали более сильное воздействие, чем вербальная информация, и подхлестывали тех, кто еще не определился. Фотографии политических и религиозных лидеров, высказывавшихся о Рам-сету и Амарнатхе, и картинки с мест символических акций – как, например, игра на флейте в храме или имитация ведийского жертвоприношения прямо на оживленной улице, – в целом ни о чем не информировали, но давили на чувствительность и призывали каждого к посильному участию.

Изображения детей еще больше подстегивали читателей и зрителей, поскольку невинность детского личика, катастрофически контрастируя с кошмаром из мира взрослых, вызывала особо острые эмоции. «Hindustan Times», например, поместил фотографию девочки с индусским ритуальным знаком во весь лоб: она держала в руках меч участника кампании «Заполним тюрьмы, но идеалы не предадим!». Жирный шрифт пояснения сообщал: «С раскрашенными лицами и яркими флагами дети идут к суду, чтобы подвергнуть себя аресту» [HT, 21.08.2008]. СМИ подчеркивали, что в протестующих толпах в Джамму преобладали индусские детишки («тысячи детей», «дети из всех возрастных групп») и женщины, в то время как ребятня из других частей Индии была задействована для ролевого изображения многочисленных Рам и Хануманов3434
  Хануман – божественная обезьяна и верный соратник Рамы.


[Закрыть] в общественном пространстве – на площадях и улицах. Газеты подчеркивали, что подобные сцены – десятки и сотни загримированных под Раму малышей – особенно трогали публику, воспринимавшую это зрелище как сошествие на землю божественных клонов, готовых бороться с несправедливостью.