Текст книги "#торшерная_терапия 2. Человек на острие желания"

Екатерина Сединкина «Ты же знаешь, зачем я здесь…»

По расчетам навигатора время прибытия 13:00. Опаздываю на час. Сейчас наберу воздуха, позвоню и скажу, сколько мне ехать, а она ответит, что не успеем и у неё уже следующий клиент. И я такая – бац, фу-у-ух и «Ну ладно, давай опять в другой раз». Пути сопротивления неисповедимы, а я по праву могу занять место сопротивленца № 1 на планете Земля!

Воздуха хватает только на голосовое сообщение.

«Санти, мне ещё час. Еду почти три. Собрала все пробки», – вру не моргнув глазом и мысленно ставлю плачущий смайлик.

«Не переживай. Я знаю :) суп варю и чувствую, что получится дорога дольше. Всё складывается и течёт так, как надо», – моментально бздынькает в ответ.

Напряжение отпускает, еду дальше.

Почему неизведанное и непонятное всегда так пугает? Уже пять месяцев я нахожусь в полном отупении, которое сопровождается вспышками ярости, битьём посуды или же, наоборот, полным бессилием и лежанием в кровати на подушке, мокрой от несбывшихся надежд. Надо вылезать. Хватит. Пора. Интересно, отчего для пути наверх я выбрала лестницу с надписью «Потомственная шаманка, таролог», а не соседнюю с табличкой «Психотерапевт»? Да потому, что хочу сразу, побыстрее, чик – и всё, а не копаться в себе и всякое такое. Больно. С другой стороны, читала, что ходить к гадалкам выбирают незрелые личности, не желающие брать ответственность и верящие, что по мановению волшебной палочки их жизнь может превратиться в сказку с принцами, деньгами, счастьем и прочими сопутствующими атрибутами, красиво навязанными обществом.

Звоню в дверь. Тишина. Стучу в дверь. Тишина. Топчусь с ноги на ногу, чувствую непреодолимое желание познакомиться сначала не с хозяйкой, а с удобствами внутри квартиры. Назову это «помыть руки». Соседняя мысль: «Вали отседа, пока не открыли дверь».

Поздно. Дверь плавно открывается. На пороге – красивая высокая девушка с длинными почти чёрными волосами и тёмно-карими глазами, излучающими тепло и спокойствие. Я с удивлением смотрю на неё, потому что жду увидеть вульгарную тётку неопределённого возраста с крючковатым носом, в немыслимом платке, повязанном поверх растрёпанной пергидрольной гривы, и с маникюром вырви глаз. Ах да, забыла про шар с молниями под мышкой.

По идеальному лицу Санти пробегает еле заметная волна удивления. Ха! Она не ожидала увидеть двоих.

«А как же суперспособности?» – мелькает злорадная мысль, но тут же успокаивается, разбиваясь о мягкий, почти материнский взгляд.

Смотрю на тонкую струйку пара, поднимающуюся к потолку из большой чашки с ароматным имбирным чаем, щедро приправленным янтарным мёдом. Мы начинаем.

Потомственная шаманка переоделась в зелёное прямое платье с причудливыми узорами и надела оберег на шею. Теперь она больше походит на человека, близкого к оккультизму.

Вообще-то её зовут простым русским именем Ольга, а имя Санти дал шаман, обучавший её. Еще на стадии знакомства в ватсапе она предложила обращаться к ней так, как удобно мне. Дабы навести волшебного флёра, я выбрала более заковыристый вариант.

– Включай диктофон, потом будешь прослушивать. Не вся информация дойдёт сразу, некоторых догоняет через год, – улыбается она бездонными глазами. Затем достаёт колоду таро и, подержав определённым образом, начинает расклад.

– У тебя психика эксперта, тебе важно знать всё самой. Ты про лидерство и глубокую потребность владеть очень многими инструментами. Это твоя гарантия безопасности. Отсюда недоверие. Я буду говорить, а ты слушай отклик в теле.

Я киваю, хоть и сижу с улыбочкой, периодически подхихикивая. Человеку, знакомому с психологией, было бы очевидно, что я выставила защитные колючки. Мой проводник, Ольга, – психолог с высшим техническим образованием энергетика. Довольно долго она работала на Хакасской ГРЭС.

– Ты не можешь выбраться из рутины, как будто бесконечно полощешь бельё. Скрытая война с близкими… Мне идёт фраза «грызёшься за собственную свободу». А муж тебя не понимает и не принимает. У вас спарринг. То, с чем ты пришла, – состояние ступора, «что делать-то дальше?». Ты очень устала. Идёт: «Только не трогайте меня». Слишком много зациклено на тебе. Ты постоянно обременена ношей. Такое ощущение, что ты замуж не хотела, семью, детей не хотела. Это та часть тебя, где ты карьеристка, эгоистка. Ей важна свобода, признание.

Я сижу ровно, намеренно ничего не комментируя, не подтверждая и не опровергая. Наблюдаю, слушаю. Резкий переход. Смена тональности – голос становится глухим, вырывает из мыслей:

– Кого ты потеряла и о ком горюешь? Потеряла давно.

– Мне надо ответить сейчас? – спрашиваю по инерции. На самом деле я ждала возможности рассказать ей свою историю, которую гордо несу, как знамя сильной женщины трудной судьбы.

– Полтора года назад мы разошлись с мужем, прожив тринадцать лет. Причина была во мне. Я завела роман на курорте, кардинально изменила свою жизнь, внешность, начала наслаждаться свободой, жить для себя, бунтовать. Забила на родителей, сына…

Когда я подхожу к апогею своей истории, где обычно слышу «АХ!», Санти меня прерывает:

– Нет, моя хорошая, это не то. Это на уровне души что-то…

Ну конечно. С первых её слов о потере я понимаю, о ком речь. Но это дела давно ушедшие, все проработано и запечатано. Сколько прошло, лет пятнадцать? Не хочу вспоминать. Да и потом – я здесь за советом, как жить дальше. Зачем отвлекаться? Вслух же нехотя произношу:

– Была у меня любовь всей жизни. Артём. Нет его. Мы тогда уже не вместе были…

– Во-от! Молодец. У меня пошли мурашки. Здесь ты переживаешь!

– Да нет, проехала уже, – недоверчиво отвечаю ей.

– Иногда психика не идёт туда, где больно, где непонятно, где «А что с этим делать?». Сколько вам было лет?

– Мне двадцать – двадцать один, он на пять лет старше. Короче, я хотела замуж, мы… я его любила. Он позволял себя любить. Я была у его ног.

Чёртовы слова застревают в горле, путаются и мешают, оставляя на языке привкус горечи с пряной примесью утраты.

* * *

Бегу по песку и со всей дури ныряю в тёплое солёное море. Брызги радужным салютом взмывают вверх. Он не спеша идет сзади, высоченный и надежный, мягко улыбаясь лучиками голубых глаз. Через минуту я уже на берегу, повизгивая и постанывая. Рассматриваю руку, пытаюсь понять причину адского жжения и боли. А через десять минут, в баре, он держит на моей руке огромную половину спелого помидора, а я качаю ногами, не доставая ими до земли, улыбаюсь и потягиваю виски-колу из запотевшего стакана. Тунис. Июль. Нашествие медуз-невидимок. Мне двадцать три.

* * *

– Это как что-то несбывшееся, что-то упущенное. Тебя это ранило. Что там? Предательство? Измена? Отвержение?

– Там было всё, – хрипло выдавливаю я.

– Ты прожила с ним жизнь пороховых бочек. Вы как лед и пламень, вы как страсть и безумие, ненависть и любовь одновременно. Всё развивалось так стремительно…

– Да, это было похоже на безумие. Страшное и трагичное – и в то же время нереально желанное, насыщенное событиями, страстями и самое прекрасное за всю мою жизнь. Никто не смог переплюнуть Артёма. Я жила на острие желаний.

* * *

Сижу в машине на широкой улице и наблюдаю за выходом из клуба «Ночных волков», выслеживаю, когда он выйдет и с кем. Злость. Стыд. Я что, на помойке себя нашла? Завожу машину и с визгом рву с места.

Смена картинки. Смотрю на фотографию во ВКонтакте: довольный он, а рядом мелкая «соска», полная моя противоположность – тёмные волосы, огромный лоб, карие глаза. Босиком. Сидят на аттракционах, готовясь взлететь. Сердце ухает вниз от знакомой боли.

В целом «соска» была бы ничего, если бы не имела отношения к нему. «Тебе сколько, детка? Семнадцать с полосатым хвостиком»? – задаю вопрос, глядя в экран. «Педофил», – цежу сквозь зубы. Мне двадцать семь.

* * *

– Сюда ты никого не пускаешь, потому что не получилось. После этого ты запретила себе любить.

– Ну, не то чтобы запретила, просто больше так близко не подпускаю…

– Слушай, – перебивает она, – вы так любили друг друга! Почему не получилось? – Она адресует вопрос картам: – Что с ним? Идёт что-то родовое.

– У него было двое детей. Получилось, что я увела его из семьи и долгие годы не могла простить себе это, – с готовностью к очередному «АХ!» выпаливаю я.

– Ты знаешь, он хотел быть с тобой. Душой. Но я слышу какой-то его раздрай, что-то родовое, когда есть определенный сценарий, который уводит человека от его замысла и желаемого проживания. Когда хочешь по-другому, но не можешь. Слышно, что он хочет и он бы рад, но что-то его «дерёт» так сильно…

Всё. Я больше ничего не слышу. В ушах словно вата. Знала бы ты, Санти, как важно то, что ты сейчас сказала. Было важно. Когда-то.

* * *

Рассвет. Пять утра. Кажется, лето или поздняя весна. На улице ни души. Розовые блики прыгают по окнам домов. Природа просыпается. Зевает с широко открытым ртом и сладко потягивается. Зеваем и мы. Никак не можем распрощаться. Я, мой гражданский муж Даня и его лучший друг Артём. Они смеются, о чем-то нехотя спорят. Я сонно улыбаюсь и тру глаза. Решаем наконец-то разойтись. Артёма ждут дома. Подруга и двое их совместных детей.

Он протягивает мне руку. Я, устало улыбаясь, пытаюсь пожать её крепко. Пальцы не слушаются. Поднимаю взгляд. Наши глаза встречаются, улыбки летят вниз и падают, вдребезги разбиваясь об асфальт. Взрыв. Всё вокруг разваливается на молекулы, рушится, разлетается от взрывной волны. Даню отбрасывает на несколько метров. Я перестаю дышать. Свет становится тусклым, каким-то серым. Есть только мы. Артём, я, моя рука в его ладони. И взгляд, который не сможет разрубить самое острое мачете в мире.

«Э-э-э, хорош!» – пьяно кричит Даня, стуча ребром ладони по нашим рукам. Он смотрит на нас с плохо скрываемым удивлением. Моментально прощаясь, мы сразу же расходимся. Я пошатываюсь. Ноги не слушаются. Сердце стучит, не давая нормально вздохнуть.

– Что это было? – холодно и сухо спрашивает Даня.

«Да, что это было?» – мысленно повторяю я.

– Где? – пожав плечами, отвечаю вопросом на вопрос, украдкой оборачиваюсь, тут же краснею. Артём смотрит мне вслед. На асфальте огромная воронка. Где-то в ней осталось мое сердце. Мы знаем друг друга уже лет пять, и ничто не предвещало. Мне двадцать.

* * *

– Как давно он умер? Что произошло?

– Семь или восемь лет назад. Воспаление лёгких. Был очень слаб, не успели спасти. Мы уже не были вместе. Но я позванивала раз в пару месяцев, узнать, как дела, и убедиться, что жив и почти здоров. Он не умел останавливаться, его жизнь стремительно летела вниз. Как раз тогда я выпустила его из поля зрения. Не смогла дозвониться на день рождения. А через три месяца узнала, что Артёма нет. Случайно узнала, от общего знакомого. Он как-то ещё сказал нелепо, перечисляя общих ушедших знакомых: «Тихона нет». По фамилии. Помню, тупо переспросила: «В каком смысле НЕТ?»

На похоронах были все: мать его детей, Даня с женой, лобастая «соска». А мне не дали… попрощаться. Суки. Ненавижу его мать и каблука-отца. До сих пор не простила. Им было плевать на него, махнули рукой, вычеркнули… Зато могилка ухоженная. Ни травинки лишней.

– Ты знаешь, где он лежит?

– Да, знаю. Нашла с трудом, родственники долго не говорили. Спрашивала, выпытывала год, наверное. Потом тётку его встретила в магазине случайно. Ходила за ней незаметно, подбирала слова, хотела что-то объяснить. Я же не знала, что там у неё в голове… А она послушала минуту, посмотрела на меня и выдаёт: «Да поезжай, попрощайся, тебе надо».

– А как у него было с деньгами? Мне идёт, что вы потратили большую сумму.

– С деньгами? По-разному. Он такой был, что получалось абсолютно всё, за что ни возьмется.

Санти замолкает. Минуты тянутся, словно мягкая карамель. За окном падают листья, прилипая к стеклу. Время останавливается.

– У вас сильнейшая связь. И сейчас…

На спине поднялись невидимые волоски.

– Есть у тебя чувство вины. А ведь он для тебя не как похороненный! Эти отношения лежат нераспутанной связкой. Вас важно распутать, раз делить. Ещё тебе надо вернуть какие-то деньги. Мне так идет сейчас. Пусть это тебя не пугает… Взять монетки, положить в белую тряпочку и у него на могиле закопать. Это как долг отдать. Дальше берешь сырое мясо…

Да вообще не вопрос – взять и на могилке закопать! Чего уж там, рядовая такая ерунда. Как за хлебом сходить. Санти много говорит, про мой и его род, кармическую связь, уважение. Отдать дань. Ещё какие-то сложносочинённые названия. Реагирую я однообразно: либо литературным словом, обозначающим продажную женщину, с активным округлением глаз, либо отменным таким, раскатистым смехом. Суть сводится к тому, что мне надо совершить обряд. Ритуал. Я соглашаюсь: да, надо.

Возвращаюсь домой окрылённая: вот что много лет происходило в моей жизни! Картина сложилась. Пришло понимание, откуда растут ноги, почему уходят деньги и всё идёт как-то сложно, с надрывом.

А на следующий день меня накрывает. Я – человек с высшим образованием и степенью МВА, хоть и не законченной, уважаю себя, прохожу тренинги, прокачиваю мозги психологией. Да я ржу в лицо обрядам! Где я – и где они? И что теперь? Послать всё к фигам, забить, забыть, перемотать вчерашний день назад? Или все-таки попробовать – а вдруг сработает? Но тут же прокручиваю картинки ритуала, и меня хорошенько подбрасывает. А ещё эти чувства волнения, опасности, страха и как будто меня нае… обманули.

Как же хорошо, что есть подруга Саша, по совместительству психолог. Правда, не мой. На совместном совете, повздыхав и поохав, решаем, что лучше сделать, чем нет. Не попробуешь – не узнаешь.

Пять дней на подготовку – всё должно произойти в новолуние. Главная задача: найти место, где продают железные яйца для придания уверенности хрупким девочкам, которых колбасит при словах «обряд», «кладбище», «зарыть», «мясо» и т. п. В списке обязательных предметов этого не было, но для себя решила искать.

День X. Надо ли говорить, что все пошло не по плану. Я так и не смогла заснуть, потом, соответственно, вовремя встать. Накануне разозлённый муж забрал машину, а ехать надо в глубокое Подмосковье, причём одно из условий – быть не одной, для защиты.

Мысленно перебрав знакомых, я так и не нашла человека, которого можно притащить на погост к бывшему. Да и потом – я не одна, нас почти двое. Но порошка храбрости или железных крутых окружностей найти так и не удалось.

День плавно переползает во вторую половину. Выглянуло мягкое солнце, накрапывает грибной дождь. Я обнаруживаю себя за рулем кашеринга, на приличной скорости мчащего в сторону области. На заднем сиденье весело болтается пакет с необходимым скарбом.

Мозг, отказывающийся верить в происходящее, вопит: «Куда тебя несёт, дура?! Одумайся! Одна, за город, беременная. Леса, кладбища, ножи, свечи, пироги! Ты ещё на открытом мозге погадай, чокнутая!»

Не видя отклика, хитрый меняет тактику и начинает увещевать маслянистым спокойным голосом, вкрадчиво и почти нежно: «Как можно верить во всю эту пургу? Ты же умница. Давай лучше заедем в “Шоколадницу”, выпьем наш любимый миндальный фраппе, а? Давай? Через час уже сумерки, а нам только туда еще пятьдесят минут!» И снова визжит: «Разворачивайся! Немедленно! Слышишь?!»

Я улыбаюсь – ну а что еще делать? Года два назад мне рассказали про одно классное средство борьбы с истеричным серым веществом. Выслушиваешь скандалиста – и резко прерываешь самой ёмкой народной фразой: «Пошел на йух!» Главное, резко и без сантиментов. Пока оскорблённый «серый» с вытаращенными глазами соображает, что это сейчас было, спокойно продолжаешь делать свои дела. Повторять по мере необходимости нужное количество раз.

* * *

Кронштадт. Паром, курсирующий между фортом Александр, где была тусовка, и сушей, плавно причаливает к берегу. Я щурюсь, нервно покусывая губу. Так много людей. Где он? Как найти? Взгляд останавливается на высоком ухоженном блондине, одетом в моднющую чёрную футболку с V-образным вырезом, выгодно подчёркивающую широкую грудь и тёмные джинсы. Залюбовалась. Одёргиваю себя.

Он смотрит на меня и улыбается лучиками глаз. Артём?! Мы не виделись три дня, как возможно такое преображение? Часто неряшливо, безвкусно одетый в невнятные вещи не по размеру, сейчас он неотразим. Стрижка, стать, запах, сверкающий взгляд. Хищник на охоте.

Артем прилетел в Питер на несколько часов, чтобы побыть со мной и вернуться обратно к семье. Безумие. Страсть. Мы хватаем каждую секунду, чтобы побыть вместе. На причале при посадке начинается давка. Тёма ловко перескакивает через перила, дотрагивается до руки, притягивает к себе – и снова темнота. Меня разрывает на атомы.

Ту ночь не забыть: танцы до упаду, гостиница, рваный сон. Два мужика в нашем номере, один лезет через балкон, другой его подсаживает… Парни были с ресепшена, они просто откликнулись на просьбу во что бы то ни стало разбудить нас. Не знаю почему, но Артём так действовал на людей. Ему хотелось угодить, вызвать одобрение, расположить к себе.

* * *

Чёртов лес. Вообще я обожаю лес, но только не сегодня. Дорога уверенно петляет между деревьев, словно запутывая следы. Въезда нет, заходов тоже. Сплошное жёлто-красное море листьев и тёмных стволов, мелькающих за окном моего временного коня. Солнце начинает предательски скатываться за горизонт. Сыро и промозгло.

Наконец-то тропинка. Что за места? Здесь за грибами не ходят? Выпрыгнув из машины и перебежав дорогу, ныряю в незнакомое пространство, попутно переслушивая последнее голосовое от Санти: «Ты большая молодец. Если поедешь одна, повяжи красную нитку и не снимай три дня. “В полях” уже вовсю идут процессы. На тонком кипит работа. Как же здорово, что ты решилась! Умничка!»

Если верить, что лес живой, пристроить туда процессы на тонком уровне, обитателей того самого уровня, и спросить, что ощущает хрупкая невысокая блондинка с уже приличных размеров рюкзачком спереди, ответ будет: волосы дыбом даже в носу.

Меня ждут. Со всех сторон смотрят невидимые глаза. Ноги подкашиваются, ветки стегают по лицу, ноги путаются в высокой сырой траве и буреломе. Не самая дружелюбная встреча, но опасности точно нет. Увидев огромный зелёный меховой пень, располагаюсь там. Раскладываю мясо, насыпаю соль, зажигаю свечи, достаю нож, пирог, завязываю нитку, произношу слова. Непоколебимо режу, рассыпаю, раскладываю, благодарю – и бегом в машину. Не хочу больше такое ощущать. Нам, мнительным психичкам, такое нельзя.

Смеркается. Остаётся самое сложное. Время 17:50. Кладбище работает до 18:00.

Подъезжаю к уже знакомому месту. Сердце привычно ухает вниз. Мозг приходится послать еще раз пять. Отдышавшись, делаю несколько успокоительных глотков воздуха и решительной грацией преступаю границу царства усопших. На кладбище никого. Правда, странно, учитывая, что оно закрылось? На мое везение, здесь нет секции забора. «Хорошо, что не пришлось лезть через забор», – хохотнула внутри себя. Спасибо генам, родовому сообществу и чему-то там ещё за юмор, который всегда со мной.

Я уверенно иду туда, где была несколько лет назад. Место оказалось не то. Так, не сдаваться, в другую сторону. Опять мимо. Бродя среди могил, памятников, свежих венков, ищу глазами знакомое лицо и ругаю себя, что не взяла очки, слепая курица. Нет. Не курица. Овечка. Так он меня ласково называл – my sheep.

Почувствовав подкатившее отчаяние, панику, что не найду, мысленно прошу: «Помоги, подскажи где». И он помогает. Увидела почти сразу. Подхожу – и не верю глазам.

Невозможно, чтобы сходство с человеком, так передавали на камне. На меня смотрит Артём, привычно улыбаясь своими тёплыми лучиками глаз. Невозможно видеть его здесь. Не верю! Не хочу!

Меня прорвало. Рыдаю, горюю, не в силах остановиться и оторвать от него взгляд. Как много слёз. Слишком много. Или слишком мало. Бывает ли слишком, когда теряешь так?

* * *

Мы лежим на кровати в его съёмной квартире. Я крайне нетрезва. Внизу спасительный таз. Я что-то лопочу, пытаюсь объяснить, что все кончено, я люблю другого, но он пропал, а ты со мной просто теряешь время, и что-то там опять про «другому отдана». Переключаюсь на тазик.

Он улыбается, смотрит, как кот на сметану, придерживает мои волосы, чтобы не мешали важному делу. Испанский стыд. Ему снова удалось вернуть меня, в который раз. И это уже совсем не смешно. Просто я не понимаю.

Вдруг, словно фокусник, он достаёт красную бархатную коробочку. Внутри тонкое кольцо из двух золотых половинок разного цвета с маленьким алмазом сбоку. «Я всегда хочу быть с тобой». А я… Я ждала других слов, желая выйти за него замуж и завладеть им целиком. Наивная. Такие птицы в клетках не живут. Мне двадцать четыре.

* * *

– Ты же знаешь, зачем я здесь.

Показалось, что внимательный взгляд погрустнел. Конечно, он знает. Там же, на тонком, целый день кипела работа. Послушно продолжая ритуал, делаю всё, как говорила моя шаманка. Остаётся развязать узел на белой нитке, который символизирует нашу прочную связь. Помедлив, ещё раз смотрю в его красивое лицо. Слова приходят сами:

– Отныне я разрешаю себе думать о тебе с благоговением и благодарностью, как о душе. Я разрешаю себе отпустить тебя, любимый, а ты отпусти меня.

И, искренне поблагодарив за всё, что у нас было, нежно, едва касаясь шерстяной нитки, аккуратно развязываю узелок.

– Прощай! Спи спокойно.

Не помню, как добралась до дома. Остаётся последнее действо: разделить огромный вишневый пирог с друзьями и съесть его, как будто поедаю своего врага, – жадно и с аппетитом. Какое счастье, что пирог был со мной только в лесу и нигде больше. Зайдя в гости к семейной паре и освободив сладкое от оков пластика, торжественно несу его к столу.

Одно неосторожное движение – и, как в замедленной съемке, пирог летит на пол. Естественно, начинкой вниз. Немая сцена. Ребята смотрят на меня, я – на вишнёвого ублюдка, огромная лохматая овчарка Рекс смотрит на всех по очереди.

Компот из чувств, слов и мыслей мне вряд ли забыть. В тот момент пожалела, что не писатель. Оглянувшись назад, на весь день, отчётливо понимаю, что уже абсолютно одножанрово, как я буду выглядеть в глазах недавних друзей. Я сожру этот долбаный пирог даже с пола, на пару с Рексом.

P.S. Съели мы его все вместе, отряхнув от шерсти, обрезав и поделившись с прожорливыми птицами за окном. На следующий день из ниоткуда пришли деньги, а ещё через день я получила предложение руки и сердца – откуда и представить раньше не могла.

Жаль, что я не писатель. Эта была бы следующая история.