Текст книги "#торшерная_терапия 2. Человек на острие желания"

Что мешает исполнению желаний?

Хорошенько подумай, чего ты хочешь, задай вопрос и открой на случайной странице. Ответом будет слово под знаком с названием рассказа.

Степан Исаченко. Будь со мной

Странная штука эта жизнь, никогда не знаешь, чего она тебе преподнесёт, никогда не знаешь, чего от неё ожидать в любую секунду. Ты выключаешь утром будильник, идёшь в ванную, спокойно сбриваешь щетину и даже не догадываешься, что спустя всего несколько часов у тебя на глазах окровавленный оперативник, не стесняясь в выражениях, в присутствии журналиста будет избивать человека, обмотанного килограммами взрывчатки. Ты включаешь чайник и не знаешь о том, что сегодня увидишь, как пуля снайпера снесёт голову незнакомца, который за одну минуту сломал тебе жизнь. Ты поправляешь стрелки на брюках перед выходом, даже не подозревая, что ближе к вечеру твоя жизнь изменится абсолютно. Если бы ты знал всё это заранее, всё было бы намного проще. А многого и не было бы вообще. Странная штука эта жизнь…

* * *

Никогда не верил в гороскопы. Там всегда пишут какую-нибудь ерунду вроде того, что «сегодня вашему знаку предстоит интересная встреча», в то время как другому знаку «не рекомендуется сегодня перебарщивать с алкоголем». Почему там никогда не скажут, что сегодня у тебя на глазах погибнет твой лучший друг? Почему ни один предсказатель не предупредит, что сегодня по твоей глупости человека заразят смертельной болезнью? Почему ни один пророк не сообщит, что сегодня ты увидишь, как выстрел из дробовика рвёт на куски связанного человека? Может быть, если бы всё это можно было прочитать в гороскопе, то к этому можно было бы приготовиться, это можно было бы предотвратить? А так получается, что гороскопы – лишь развлечение для наивных дурачков, ждущих, что всё само собой изменится в лучшую сторону. Потому что так «сказали звёзды». Никогда не верил в гороскопы…

* * *

Есть ли на самом деле такая вещь, как судьба? Вроде бы тебя, журналиста, человека прагматичного, ко многому привыкшего, такой вопрос не должен заботить. Скорее, ты поверишь в цепь случайностей, но не во вмешательство высших сил. Ведь так часто кажется, что ты знаешь, как устроен этот мир. Но вот к тебе подходит человек со взрывчаткой на теле, и ты уже начинаешь думать, почему это произошло. Ты задаёшь себе вопрос, почему цепь случайностей не привела к поломке машины – и тогда тебе не пришлось бы смотреть, как один-единственный псих ломает жизни всем вокруг. Ты спрашиваешь себя, почему цепь случайностей не подсунула тебе вчера некачественные продукты в магазине – и тогда сегодня ты не увидел бы, как рушится жизнь ничего не подозревавшего до этого дня человека. Ты пытаешься понять, какая цепь случайностей могла сделать так, что именно ты оказываешься втянутым в ситуацию, которой место может быть разве что только в кино. И вот тогда ты, большой прагматик и приверженец холодной логики, задаёшь себе вопрос, на который раньше ответил бы строго отрицательно: «Есть ли на самом деле такая вещь, как судьба?..»

Часть 1. Человек со взрывчаткой

– Вы, наверное, шутите? – сказал я им. – Наверняка кто-то из наших решил меня разыграть, так?

А что ещё я мог сказать этим двоим, смотрящим на меня с озадаченным видом? Вот только представьте, что к вам на работу с самого утра заявляются два взрослых мужика, показывают полицейские удостоверения и говорят, что вам надо проехать с ними. Естественно, вы ничего такого не совершали. Естественно, свидетелем чего-либо вы тоже не являетесь. Естественно, вы спрашиваете их:

– А в чём, собственно, дело?

На что эти двое, переглянувшись, сообщают вам, что буквально час назад в редакцию местной газеты пришёл некто, обмотанный двадцатью килограммами взрывчатки, и требует, чтобы вы немедленно приехали к нему на встречу. Кроме того, имя это человека вам вообще ничего не говорит. Ну вот что можно сказать в ответ на это?

– Вы, наверное, шутите? – сказал я им.

– Хотелось бы, чтобы это было так, – ответил тот, что постарше. Капитан Борисов, если не ошибаюсь. – Но этот… м-м-м… чудила сейчас сидит там один на один с журналистом Петровским, держит в руке взрыватель и настойчиво требует, чтобы мы с вами, гражданин Тимофеев, до половины десятого были в той же комнате, что и он.

– И кто же он, этот ваш доморощенный террорист, позвольте узнать? – спросил я, подозревая, что дуболомы мне попались ещё те. С юмором не ахти, так ещё и упёртые до ужаса. – Кто такой это ваш Алексей Самойлов, о котором я до вашего прихода и слыхом не слыхивал? И зачем это я ему понадобился, а?

В ответ эти полицейские, если они таковыми и были, молчали.

– Знаете, не смешной это розыгрыш, серьёзно, довольно уже. – Я оглядел офис, непонимающие лица коллег. – Ну и кто это решил так подшутить надо мной? Конечно, приятно получить подарок к празднику, но не такой дурацкий.

– Праздник, похоже, откладывается, – ответил мне Борисов. – И этот человек с бомбой явно не намерен отступать. – Он достал телефон, сделал вызов и, дождавшись ответа, сказал в трубку: – Ну что там? Он всё там же?

* * *

– Да, сидит с журналистом в комнате, – ответила мне Надя, стажёрка, оставленная мною в редакции. – Уже пару раз спрашивал, где вы оба ходите. То есть вы оба с Тимофеевым, а не с Красавчиком, – поправилась она.

– Это я понял! Мы скоро, – ответил я и убрал трубку.

Тимофеев всё так же смотрел на меня со стула, и на лице у него уже угадывались признаки раздражения. Красавчик, стоявший рядом, только сопел, видимо, подбирая аргумент поубедительней, чтобы в один момент оторвать задницу Тимофеева от сиденья и утащить его за собой в редакцию.

– Вы не понимаете, – сказал я. – То, что мы вам говорим, – абсолютная правда. Самойлов действительно велел, чтобы мы с вами приехали к нему к назначенному времени. Точно так же он велел мне приехать в редакцию получасом раньше.

– Велел? – Тимофеев приподнял бровь, словно в насмешку надо мной. В какой-то момент мне захотелось размахнуться и ударом кулака сбить эту ухмылочку с его лица, после чего волоком оттащить его к машине. Однако пришлось себя сдержать. Есть такое слово «надо», и порой от него никуда не убежать.

Велел ли Самойлов приехать к нему? Даже и не знаю, как правильно тут выразиться. Когда я полчаса назад ехал на работу, мне позвонил Михалыч из регистратуры и сказал, что на линии у него редактор газеты, Антон Любомирский, требует срочно связаться со мной. С редактором мы как-то пару раз виделись по работе. Вот он-то и сказал мне, что к ним с утра нагрянул Самойлов, показал всем свой обмотанный взрывчаткой торс и потребовал, чтобы срочно нашли меня. Не просто потребовал. «Велел» – именно так выразился Любомирский. В какой-то момент я тоже подумал, что это шутка. Да вот только редактор на шутника не похож абсолютно, мужик серьёзный. В общем, я позвонил Красавчику, сказал, чтобы он подъезжал к редакции, и сам направился туда же. Затем перезвонил Михалычу, уточнил, кого ещё послать на место происшествия.

В редакции меня встретили Любомирский и Надя. Следом подъехал Красавчик. Редактор провёл меня к кабинету в дальнем углу. Вокруг нас было многолюдно, сотрудники редакции тряслись от страха и не сводили с нас глаз.

– Почему вы не эвакуировали людей? – спросил я Любомирского.

– Он так велел, – сказал тот. Снова это слово.

Редактор постучал, и мы открыли дверь. Внутри поперёк комнаты без окон стоял широкий стол. С одной его стороны сидел Евгений Петровский, довольно известный в городе журналист и, насколько помню, большой любитель добраться до правды. Рядом с ним стояли ещё четыре пустых стула. Напротив журналиста сидел Самойлов. Обычный человек без особых примет, просто один из миллионов таких же. Обычный человек в линялой футболке и неприметных джинсах. Разве что волосы грязные и огромные круги под глазами. Поверх футболки – жилетка, к которой аккуратно примотаны одинаковые, похожие на пластилин бруски пластида. В руке он держал взрыватель, большой палец рядом с кнопкой, словно готовый в любой момент сделать одно движение, которое отправит нас всех в преисподнюю. Но Самойлов держался уверенно. Он спокойно посмотрел на нас, мельком взглянул на лежащий на столе смартфон, потом снова на нас.

– Хорошо, что вы, Павел Дмитриевич, пришли вовремя, как и было назначено. – Он говорил спокойно, неторопливо, словно диктовал секретарю свои заметки.

– Мы знакомы? – спросил я Самойлова.

– Вы со мной – нет, – улыбнулся он. – А вот я о вас знаю предостаточно, Павел Дмитриевич. Присаживайтесь, мне есть что сказать вам обоим. – Он кивнул в сторону Петровского.

* * *

– Евгений, верно? – спросил он меня.

– Одну минутку, – кивнул я и переложил телефонную трубку к другому уху. – Да, сегодня подъеду, часика через два. – На том конце была моя Юля. Вечером она собиралась устроить небольшой «романтик», вот и просила купить и привезти продуктов, чтобы было что приготовить повкуснее.

Пока я заканчивал разговор, человек, стоящий возле моего стола, опустил сумку на пол и начал неторопливо расстёгивать пуговицы на пиджаке.

– Да, конечно, обязательно куплю, – сказал я. Юля в очередной раз напомнила про свой любимый ликёр. Она с радостью съест что угодно, но при одном условии: в руке у неё обязательно должен быть бокал с ароматным кофейным ликёром. – Всё, Юльчик, ко мне тут человек подошёл. Надо работать. Всё, через пару часов, да. Целую. – Я положил трубку и поднял глаза на своего гостя. – Здравствуйте. Слушаю вас.

– Меня зовут Алексей Самойлов, – представился он. – И у меня к вам очень важное дело. – Сказав это, он одним движением сбросил с себя пиджак.

Буквально доли секунды хватило мне, чтобы понять, что именно я видел перед собой. Инстинкт самосохранения срабатывает в таких случаях быстрее, чем мысли о том, что подумают о тебе окружающие. Я в ужасе отшатнулся на стуле назад и едва не упал. А как ещё можно отреагировать, когда у тебя под носом человек показывает закреплённую у него на теле бомбу? Поверх его красной футболки был надет увешанный проводами и взрывчаткой жилет. Он поднял повыше то, что я определил как взрыватель.

– Вы правы, Евгений, это – бомба, – спокойно сказал он. – И она готова к взрыву. Но не бойтесь, раньше положенного она не взорвётся. – Он снисходительно улыбнулся. – А теперь позовите сюда главного редактора, будьте так любезны. – Он говорил так, словно мы с ним сидели в шикарном ресторане за бокалом хорошего вина и при этом обменивались предусмотренными социальным этикетом любезностями.

Пробыв несколько мгновений в состоянии прострации, я медленно потянулся к телефону. Сняв трубку, я начал набирать номер Любомирского, но пальцы от волнения попадали в какие угодно кнопки, кроме нужных. С третьей попытки мне удалось набрать нужную комбинацию, и я услышал гудки в трубке.

– Любомирский, – раздался голос.

– Антон Иванович, это Петровский, – сказал я ему. – Вы можете подойти к моему столу? Это срочно. Очень срочно!

– Жень, мне сейчас малость некогда, – ответил шеф. – Загляни ко мне сам.

– Антон Иванович, это не может ждать, – настаивал я. – Здесь форс-мажор у нас.

В трубке раздался тяжёлый вздох, после чего Любомирский помолчал пару секунд.

– Сейчас подойду, – сказал он.

– Он идёт, – сообщил я Самойлову.

– Это хорошо, – улыбнулся тот.

Тем временем сотрудники редакции стали замечать, что возле моего стола происходит что-то неладное. По глазам некоторых было видно, что они испуганы и даже собираются убежать, но страх сковал их мышцы, не давая пошевелиться. Сидящая неподалёку Лена Ермолкина из рекламного отдела так и застыла на месте, поднеся к губам помаду.

Из-за угла коридора появился Любомирский. Как обычно, он был в голубой сорочке, обтягивающей его приличных размеров живот. Не знаю, почему я обратил на это внимание, если учесть, что в двух метрах от меня стоит человек с бомбой. Видимо, журналист всегда остаётся журналистом.

– Ну и что тут у тебя? – недовольно спросил на ходу шеф, после чего мельком взглянул на Самойлова и тут же стремительно прильнул к стене. – Ох ты ж, мать тв…

– Не пугайтесь, Антон Иванович, – всё так же спокойно сказал ему Самойлов. – Не бойтесь и слушайте меня внимательно. – Он подошёл к нему поближе, и мне на миг показалось, что мой шеф сейчас попытается прорыть себе ногтями лаз в стене. – Мне нужна комната.

– К-к-комната? – переспросил Любомирский.

– Да, комната. Помещение, – кивнул Самойлов. – Мне нужна комната без окон и без вентиляционных люков.

Шеф испуганно посмотрел на него, потом сообразил, что от него хотят, и кивнул.

– Комната. П-п-понял. – Он глянул на остальных, наблюдавших со стороны. – Светлана Яковлевна?

Наш завхоз стояла в дальнем углу и боялась пошевелиться.

– Светлана Яковлевна, подойдите сюда, – спокойным тоном обратился к ней Самойлов.

Она неуверенно двинулась в нашу сторону.

– Нужно срочно освободить нашу запасную кондейку, – сказал Любомирский. – Скажите Геннадьичу, чтобы срочно вытащил оттуда всё барахло.

Завхоз кивнула, обошла нас по большой дуге и, оглядываясь, проследовала в сторону нашего небольшого склада.

– И не вздумайте бежать, Светлана Яковлевна, – сказал ей вслед Самойлов. После этого он повернулся к Любомирскому и продолжил, но уже без этого своего любезного тона: – Антон Иванович, запомните: никто не должен покидать это здание без моего ведома, ни через центральный, ни через чёрный вход, ни через окна или балконы. Если что-то подобное случится, я сразу же об этом узнаю, а после этого нажму на кнопку, и всё здание превратится в груду камней. Запомните: я не блефую, и терять мне нечего. Если здание окружит полиция, я сразу же взорву бомбу. Если вдруг заревёт пожарная сигнализация, я взорву бомбу. Если сотовая связь пропадёт хотя бы на минуту, я взорву бомбу. Вы меня ясно поняли?

Любомирский, помешкав, кивнул.

– Скажите вслух, – потребовал Самойлов.

– Да, я всё понял, – промямлил мой шеф.

– Чётче!

– Да, я всё понял, – уже громче сказал Любомирский.

– Вот и хорошо, – ухмыльнулся Самойлов. – Теперь слушайте дальше: когда комнату освободят, вы должны установить там стол и шесть стульев. Один – для меня, пять остальных – с другой стороны. Вы всё запомнили?

– Да, – достаточно громко произнёс Любомирский.

– Хорошо. И последнее моё требование на данный момент: вызовите сюда капитана Борисова из городского отдела внутренних дел. Если он не будет здесь в течение часа, я нажму на кнопку…

Часть 2. Список из восьми имён

Самойлов посмотрел мне в глаза и произнёс:

– Павел Дмитриевич, помогите мне. – Он кивнул в сторону сумки, стоящей на столе.

Я привстал, а журналист и Тимофеев, как по команде, затаили дыхание, ожидая развития событий.

– Там ничего страшного, – спокойно сказал Самойлов, на лице его мелькнула еле заметная улыбка. Но палец его был в миллиметрах от кнопки, и нас это не успокаивало.

Тем временем я медленно расстегнул замок. Внутри ноутбук, папка с бумагами и небольшая холодильная сумка.

– Ноут включите и поставьте слева от меня, – сказал Самойлов. – Папку и содержимое сумки положите передо мной.

Положив папку, я включил ноутбук, расположив его в указанном месте. Открыл сумку, и оттуда по столу растёкся морозный пар. Внутри лежал шприц с густой тёмно-красной жидкостью. Кровь? Наркотик? Что мог налить туда этот неадекват?

– Положите передо мной, – повторил Самойлов более повелительным тоном.

Положив шприц рядом с его смартфоном и папкой, я сел обратно на стул.

Самойлов, держа на виду взрыватель, левой рукой стал стучать по кнопкам ноутбука, почти не отводя от нас глаз.

Я же судорожно перебирал в уме варианты, как обездвижить его максимально быстро, чтобы избежать взрыва. Но он не оставлял мне никаких шансов – палец почти на кнопке, а взгляд не отрывается от нас. Кроме того, Самойлов неспроста потребовал именно это помещение. Здесь не было окон, через которые его мог снять снайпер. Не было и вентиляции, по которой могли пустить газ. Не знаю, сколько времени мы должны были здесь просидеть, но уже становилось душно.

Закончив настройки, Самойлов отодвинул ноутбук в сторону и поставил его вполоборота, чтобы видеть экран могли и мы, и он.

– Как вы можете заметить, я контролирую всю обстановку вокруг здания, – сказал Самойлов.

На экране мы увидели восемь изображений-квадратов. В пяти из них – видеонаблюдение за зданием редакции с разных углов. Вход крупным планом, парковка, вид с высоты (видимо, снималось откуда-то с ближайшей многоэтажки) и оба торца здания. Три остальных квадрата не показывали ничего.

– Скажем спасибо техническому прогрессу, – довольно произнёс Самойлов, кивая в сторону ноутбука. – Вай-фай-камеры миниатюрного размера – просто находка для моего плана. Напоминаю, что н кто не должен покинуть это здание без моего ведома – это я сразу увижу. Кто-то войдёт – я это увижу. Подъедет лишняя машина – я это увижу. Засядет спецназ за углом – я это увижу. Любое нарушение – и я жму на кнопку. Погаснет одна из камер – нажму на кнопку. Всё ясно?

Мы втроём нервно кивнули.

– Павел Дмитриевич, сейчас вы выйдете за дверь, передадите мои слова редактору и вернётесь назад. Ах да, позвоните своему руководству и сообщите им, чтобы не вздумали дурить. – Он наклонился вперёд и по слогам произнёс:

– Ни од-но-го лиш-не-го че-ло-ве-ка!

* * *

Когда опер вышел, этот чудила с бомбой обратился ко мне:

– Ну что, Игорь, начнём, пожалуй?

– Начнём что?

– Сейчас я расскажу вам историю. – Он взглянул на экран смартфона. – Историю о восьми людях. И кому-то из этих людей не суждено дожить до сегодняшнего вечера. Ибо я их покараю.

Журналист шумно сглотнул.

– И какое отношение это имеет ко мне? – спросил я Самойлова.

– Всему своё время. Не торопите события, – улыбнулся он в ответ.

– Не проще тебе уже нажать на кнопку и закончить с твоими пафосными загадками? – вспылил я, и журналист тут же положил руку мне на плечо.

– Не надо, – сказал он негромко. – Не забывайте, тут почти тридцать человек, помимо нас.

Я откинулся на стуле, скрестил руки на груди и молча уставился на Самойлова.

В этот момент вернулся опер.

– Итак, когда мы снова вместе, я расскажу вам свой план. – Самойлов обвёл нас взглядом. – По мере моего рассказа я буду называть вам имена разных людей. Задача Павла Дмитриевича – найти этих людей и, при необходимости, привезти их сюда. Евгений Сергеевич будет записывать всё, что я расскажу, чтобы потом поведать об этом в статье. Так хорошо и беспристрастно, как вы это умеете, Евгений Сергеевич. – (Журналист слегка кивнул.) – Ваша задача, Игорь, просто слушать. Пока что.

Не знаю почему, но ко мне он по отчеству не обращался, хотя все мы вчетвером были примерно одного возраста.

Журналист показал пальцем на карман своего пиджака:

– Я достану блокнот?

* * *

– Да, конечно, – ответил мне Самойлов.

Я щелкнул ручкой, приготовившись писать. Не знаю, что у него в голове, но лучше ему не перечить без повода. Хватит и провокаций Тимофеева.

Самойлов взял со стола смартфон, мельком глянул на ноутбук, как бы удостоверять, что всё под контролем.

– Люди, о которых я вам расскажу, они… м-м-м… скажем так, они вели себя неподобающим образом.

– И за это вы их покараете? – спросил я, делая пометки в блокноте.

– Да, всё верно. – Самойлов довольно улыбнулся. В голове тут же возникли образы десятков киношных злодеев и психопатов, которых объединяло одно – самодовольство. Все они упивались тем, какие они гении и как хорошо всё провернули. Но, в отличие от кино, нас не спасал герой в маске или храбрый полицейский с бесконечным боезапасом. Самодовольный, увешанный взрывчаткой псих сидел прямо перед моим носом, а единственный поблизости оперативник молчал, поджав хвост, и послушно исполнял команды.

Самойлов положил смартфон на стол и подвинул его к Борисову:

– Первые два имени – Владислав Жуков и Юрий Воробьёв. Их адреса здесь. Отправьте за ними людей.

Часть 3. Ловелас и альфонс

Когда я вышел из комнаты, Красавчик ждал меня у двери.

– Ну что там? – спросил он.

– Тяжёлый случай, Кость, – выдохнул я и приложил к уху телефон.

Елисеев, мой начальник, ответил молниеносно:

– Да, Паш, как там у тебя?

– Денис Романович, этот козлина… – Я запнулся, оглянулся на дверь, надеясь, что Самойлов ничего не услышал. – Он назвал два имени и адреса. Туда надо направить наряды. Передадите дежурному?

– Да, говори, записываю.

Я сообщил данные начальнику.

– Слушай, Паш, погоди, – сказал он, когда я уже собирался положить трубку. – Со мной тут уже ФСБ связалась. Я им передал всё, что ты описал, про камеры и углы обзора. Они там всё прикинули, проанализировали. В общем, требуют, чтобы ты под любым предлогом вытащил этого урода на улицу.

– Ага, а как? Он специально выбрал эту комнату. Он хоть и псих, но не дурак.

– Надо придумать, Паша. – Елисеев вздохнул. – Мы тут тоже пока придумываем, как его вытащить. Давай, до связи, держитесь там!

– Ну, что дальше? – спросил Красавчик, когда я положил трубку.

– Сейчас наряды по адресам поедут, оба недалеко. Потом этих двоих доставят сюда, как и велел… м-м-м… как хочет Самойлов. Так, а где Надя? – огляделся я.

– Я тут, – раздался сзади звонкий голос.

– Так, слушайте, – я перешёл на шёпот, и Красавчик со стажёркой наклонились ко мне, – ФСБшники хотят, чтобы мы вытащили его на улицу. Видимо, где-то снайпера посадили или ещё чего. Вы пока подумайте, как нам его вытянуть, сам он точно не выйдет.

В этот момент у меня зазвонил телефон. Это был Елисеев.

– Да, Денис Романович, – ответил я. – Погодите, что?

* * *

Оперативник вернулся с озадаченным лицом.

– Что вы сделали? – спросил он у Самойлова.

– А, я так понимаю, наряды уже доехали, – улыбнулся тот. – Оперативно. – После этих слов он нажал пару кнопок на клавиатуре ноутбука и повернул его к нам.

Мы с Тимофеевым уставились на экран, где появилась трансляция с ещё двух камер.

– Записывайте, Евгений Сергеевич, всё, что видите, – сказал мне Самойлов.

Обе камеры показывали квартиры. Видимо, жильё тех двоих, чьи имена назвал Самойлов.

Он ткнул пальцем в экран:

– Это – Жуков, а тут – Воробьёв.

Оба лежали неподвижно посреди кадра, вокруг каждого суетились полицейские. Изображения были мелкими, потому видимость происходящего была не очень. Но тёмная лужа вокруг одного из них явно давала понять, что оба человека мертвы.

– Вам подробно всё рассказали? – спросил Самойлов у оперативника.

– А? Да, всё как есть, – ответил тот, садясь на своё место. – Тогда вы дополните мой рассказ при случае. – Самойлов повернулся ко мне. – Записывайте.

Я заставил себя оторваться от монитора, наклонился к блокноту.

– Итак, номер один – Владислав Жуков. Обычный офисный клерк, который ничем не выделяется… не выделялся из серой массы миллионов таких же. – Самойлов остановился и легко улыбнулся своей оговорке. – Но была у него одна черта – неисправимый романтик. Такой, знаете, – цветы, подарки, стихи при Луне. Прямо уникум в наши дни, скажу вам.

– В чём же он тогда провинился… перед вами?

– Увы, романтизма его надолго не хватало, – развёл руками Самойлов.

– И он тебя бросил? – съязвил Тимофеев, который так и сидел, сложив руки на груди. Краем глаза я заметил, как оперативник ткнул его локтем в бок.

– Несмешная шутка, – спокойно ответил Самойлов. – Жуков бросал всех своих девушек через десять-двенадцать дней. Просто обрывал все контакты и находил себе новую игрушку.

– И за это вы его… покарали? – спросил я.

Самойлов перевёл взгляд на оперативника:

– Павел Дмитриевич, не поделитесь с нами?

– Жукова задушили… м-м-м… обмотав вокруг шеи длинные стебли роз. – Оперативник сделал несколько круговых движений руками, как бы показывая, как это совершили. – И набили полную глотку розовых лепестков.

– Очень романтично, – подал голос Тимофеев.

– Буквально пару часов назад, – продолжил оперативник. – Он сделал это прямо перед приходом в редакцию.

Самойлов подождал, пока я всё запишу.

– Номер два – Юрий Воробьёв. Любитель тусовок, ночных клубов, красивой жизни, – продолжил он диктовать мне. – В отличие от предшественника, далеко не романтик. Надо признать, язык у него был подвешен хорошо, чем он и пользовался. Воробьёв не брезговал разводить женщин на деньги и жить за их счёт. Пока была возможность, он вытягивал из жертвы все сбережения, а потом, когда наступал кризис, поступал как Жуков – просто исчезал из их жизни.

– И никто из этих женщин не подал на него заявления? – спросил я.

– Не припомню такого, – сказал оперативник.

– Всё верно, никто, – ответил Самойлов. – Как я уже говорил, язык у человека подвешен хорошо. Ни одна из них не чувствовала себя обманутой. Ну, или же осознание приходило слишком поздно.

– Надо понимать, его уже тоже нет в живых? – Я указал ручкой на экран ноутбука.

– Павел Дмитриевич? – Самойлов снова не стал отвечать сам.

– Его забили молотком, попутно вколотив в горло толстую скрутку купюр и выбив половину зубов, – сухо ответил оперативник.

Пока я записывал, мысленно сказал спасибо за то, что изображение на ноутбуке было мелким и не показывало всех подробностей.

Тем более что на экране оставалось место для ещё одного потенциального преступления.