Текст книги "#торшерная_терапия 2. Человек на острие желания"

А Света… Она нормально жила все эти годы. Хорошая квартира, отличный муж, который усыновил ребёнка. Что будет с ними со всеми? Всем будет плохо. Из-за того, что ты эгоист и думаешь только о себе.

– А ты, бл**ь, хороший парень. Не эгоист.

Игорь вышел из кабинета, хлопнув дверью. Услышал вслед:

– Подумай, сынок. С горячей головой такие дела не делаются.

Машина встала в пробке. По радио Мурат Насыров пел, что мальчик хочет в Тамбов, но туда не ходят поезда.

«Чушь какая! И чего они туда не ходят?» – подумал Игорь и переключил на другую радиостанцию. «Алмаз этих бесценных глаз, как музыка в стиле джаз» – зазвучал нежный голос.

«Как же задолбали эти пробки. “Подумай, сынок. Подумай, сынок. Подумай, сынок”», – крутилось в голове.

«Скоро Новый год. Ёлку поставим. Надо новых игрушек купить. Завтра к бабуле поеду. А может, и правда всё как есть оставить? Светка меня второй раз предала. В деревню что-то не хочется ехать. Надо на Новый год бабушку забрать к себе. Насовсем не согласится».

Игорь подъехал к коттеджу. Весь дом сиял огоньками, как в американском кино. Они свисали с крыши сосульками, рассыпались жёлтыми искрами по деревьям. Казалось, что из-за ёлки вот-вот выйдет Дед Мороз и исполнит заветное желание.

«Это желание отдам Линке, а она загадает, чтобы Вовка выздоровел».

В доме вкусно пахло корицей. Из комнаты показался Вовка в инвалидной коляске. Он подъехал к Игорю и радостно закричал:

– Пап, пап, ты видел, как у нас красиво? Это мы с мамой придумали. А ещё мы испекли имбирное печенье. Поедем в гости к бабуле в деревню и отвезем ей.

Глаза мальчика светились от счастья. Подошла Алина в фартуке.

– Привет.

– Привет, – сказал Игорь, поцеловал жену и подумал: «Вот оно, счастье»…

* * *

Два года спустя.

Петух орал так, будто ему вырывали хвост по одному пёрышку. Он уже охрип, и «кукареку» получалось ржавым дверным скрипом.

Солнечный луч пытался проникнуть в избу сквозь тонкие занавески. Светлана открыла глаза. Над ней склонился Игорь, поцеловал в щёку.

– Доброе утро, любимый, – прошептала Света.

– Доброе утро! Поспи ещё. Я за досками смотаюсь быстренько. Надо детскую доделать. А то наша доченька родится, а комната не готова.

Леопард никогда не меняет своих пятен.

Татьяна Бакаева. Жена-невидимка

Дождь косыми стрелами рисовал на лужах осенние узоры.

– Когда же он утихнет? – сетовала баба Вера, уперевшись локтями в подоконник.

В темноте она заметила, как две фигуры просочились в подъезд.

– Соседи возвращаются с работы, значит, сейчас начнется сериал.

Прихватив чашку с чаем, баба Вера поспешила в комнату. Проходя по коридору, услышала мужской голос.

– Опять он ей что-то внушает. Как она его выдерживает? Вот я бы давно попросила его хоть минутку помолчать. Лучше б лампочку вкрутил. – В подъезде было темно, но все уже привыкли и не обращали внимания.

Секунду назад в замочную скважину влетела муха, а сейчас в ней зашевелился ключ. Мухи были частыми и единственными гостями в этой квартире, но казалось, что хозяев это не тревожит.

По углам прихожей были распиханы удочки, на крючках навешана только мужская одежда: куртки охотника, рыболова, немолодого хипстера, офисного сотрудника и даже сумасшедшего профессора. Ниже, на полке, как попало валялась обувь: резиновые калоши, в которых кто-то недавно бродил вдоль болота; кроссовки, о белизне которых напоминали только смятые язычки; резиновые сапоги, подходящие по размеру великану, и туфли, обжитые паучками. На зеркале красовалось фото румяного мужчины в самом расцвете лет – Николая.

Как только он вошёл в квартиру и щёлкнул выключателем, свет вырубился на всём этаже. Опять барахлила проводка. Баба Вера издала такой вопль, что все соседи осознали степень её негодования.

– Да что ж такое? Есть мужики в этом доме? Мало того, что в подъезде хоть глаз выколи, теперь ещё и сериал не посмотришь. Пойду к Николаю.

Баба Вера не стала церемониться и просто дёрнула дверь соседской квартиры – она же видела, как Николай с женой вошли в подъезд.

– Эй, Николай! Глянь щиток, чё там?

– Да, да, – бодро ответил тот и в три шага оказался в подъезде.

Баба Вера осталась у него в квартире. Её распирало любопытство. Она всегда считала эту парочку как минимум странной, а сейчас у неё появилась возможность или убедиться в этом, или поменять своё мнение.

Баба Вера пошла прямиком на кухню. Она ожидала, что Колина жена, скорее всего, разбирает пакеты с едой. Там было не так темно, как в прихожей. Баба Вера ахнула: нет, на кухне никого нет. Не было там ни штор, ни цветов, никакого другого женского следа. Зато весь подоконник был уставлен какими-то жестяными банками с разными крючками, гвоздями и болтами.

– Наверное, Люба права. Пора мне к врачу. Кто там лечит старческое слабоумие? Неужели я придумала, что Николай женат? Как же так? Ведь я видела, что он пришел не один.

Она полезла в шкаф посмотреть посуду, ведь у каждой уважающей себя хозяйки обязательно есть сервиз или хотя бы фарфоровая чашечка. Баба Вера открыла рот от удивления. На полках стояли три тарелки, два бокала с физиономией Николая и стакан для виски.

Вдруг включился свет. Баба Вера резко закрыла шкафчик, ещё раз окинула взглядом холостяцкую кухню и выскочила за дверь, чуть не споткнувшись о пакет с едой.

– Ага, всё-таки еда была. Вот и думай, что почудилось, а что нет. Буду караулить утром. Хочу убедиться, их двое или он один.

В эту ночь она почти не спала, размышляя, что за чертовщина творится. Перебирала в памяти все моменты, которые казались странными. К шести утра она успокоилась, сделав вывод: нет у неё никакой деменции или слабоумия.

С семи утра баба Вера заняла пост у двери, потом несколько раз бегала к окну посмотреть, кто выходит из подъезда. Ровно в восемь Николай хлопнул дверью. Баба Вера пулей метнулась к окну и увидела, как сосед выходит из подъезда, а за его рукав держится неприметная тёмная фигура. Явно женская.

Баба Вера смотрела во все глаза и даже пару раз ущипнула себя, чтобы убедиться, что точно не спит.

– Всё-таки она существует.

Через пару часов она набрала номер Любы, старушки, которая жила над Николаем, – посплетничать о нём.

– Да они уж года три как живут вместе, но я что-то не припомню, как её зовут. А слышно только Николая, всё бу-бу-бу, бу-бу-бу, а уж как петь начнёт – хоть плачь. Я не видела, чтоб она без него куда-то выходила.

– Всё время вместе, значит? Это любовь такая? Люб, хочу с ней познакомиться. Как это сделать?

– Сходи к ней за солью.

– Думаешь? Этот ведь дверь откроет и сам мне соль всучит.

– А ты скажи, что к ней пришла.

– Скажет, что её дома нет.

– Ну да. А попробуй сходить к ней, когда он на рыбалку уедет.

– Точно! Надеюсь, она с ним не таскается.

В субботу рано утром Николай в полном обмундировании вышел из подъезда. Баба Вера напекла блинов – и бегом к его жене. Звонила-звонила, но ей не открыли, как будто дома никого не было.

В понедельник утром из квартиры вышли двое.

– Подстерегу их вечером. Я должна её увидеть.

Баба Вера решила вечером гулять у подъезда: там и свет хороший, можно лицо рассмотреть, и мимо никто не проскочит.

– Есть. Идут. О, Николай, добрый вечер!

– Здравствуйте, Вера Степановна! Как жизнь молодая?

– У меня всё пучком. А у вас как? Что-то женушка твоя всё молчит. Ты её не обижаешь?

– Ну что вы такое говорите? Мы с работы, устали, торопимся отдыхать, кино, домино, все дела, – загоготал он, а баба Вера заметила Любкин силуэт в окне.

– Ну что ж, пойду и я смотреть свой сериальчик. А вы что смотрите? – обратилась она к жене Николая. Та молча посмотрела на мужа.

– Да разное, – лаконично ответил он.

Когда сериал закончился, баба Вера решила заглянуть к странной парочке, занести пирогов к чаю.

Николай открыл, и его румянец осветил подъезд лучше всякой лампочки.

– Ну чего ты, баб Вер?

– А давайте чаю попьём? Попроси жену чайник поставить. – Она уже сунула свой нос на кухню, но там никого не было. В ванной темно, в комнате пусто.

Николай не понимал, что пытается рассмотреть соседка. Ему с трудом удалось её выпроводить.

– Нужен план. Как мне её застать одну? Она вообще существует или это моё воображение так играет? Но ведь Люба тоже тогда вечером видела девушку. Куда же она исчезает, как только переступает порог квартиры?

Баба Вера почти всю зиму пыталась улучить подходящий момент, но никак не получалось. Девушка никогда не появлялась на улице одна, заходила и выходила только с мужем, а оказавшись в квартире, просто растворялась.

Старушка выучила все передвижения супругов почти наизусть, знала, где и во сколько они бывают. И вот однажды она решила за ними проследить. Конечно, баба Вера переживала, что её заметят, что она не угонится за парочкой, но всё же любопытство взяло верх.

Утро выдалось на удивление солнечное. Местные воробьи кричали так, что разбудили всех. Баба Вера с пяти утра была на ногах.

– Как бы их не упустить, – приговаривала она, прикидывая, что бы надеть, чтобы слиться с кустами.

Через несколько минут в подъезде кто-то зашуршал. Вышли двое. Баба Вера тихонько открыла дверь. Убедившись, что никого нет, она выскочила, захлопнула дверь и поспешила вниз.

– Зачем себе такое приключение нашла? – Ей было немного стыдно за своё поведение. – Верочка, тебе бы поменьше телевизор смотреть, – корила она себя, в глубине души понимая, что «Битва экстрасенсов» и «Пусть говорят» до добра не доведут.

– Вдруг он абузер, или как там говорят? Вдруг девчонку спасать надо от этого громогласного Николая? Сам вон щёки отъел, а жёнушка почти прозрачная, вечно в чёрном и постоянно молчит. Это признаки глубочайшей депрессии, – не унималась баба Вера и одновременно вспоминала, где слышала об этом.

Николай походкой довольного жизнью человека уверенно шёл в сторону остановки. Рядом с ним практически бежала, сгорбившись, женщина.

– Ну и парочка, – отметила баба Вера. – Ей точно нужна помощь. В чём только душа держится.

Николай притормозил у остановки. Девушка врезалась в него, он взял её за руку. Она шевелила губами. Подъехал автобус. Николай поцеловал жену в лоб. Она хотела помахать ему, но он уже не смотрел, с кем-то общаясь.

– Ага, интересно, куда она сейчас пойдёт и как мне к ней подойти? – С ещё большим азартом баба Вера подбиралась всё ближе.

Как только автобус скрылся из виду, девушка присела на лавку.

– У неё туберкулёз, что ли? Бледнючая, как тень. Все соки, небось, высосал этот Николай.

Бабе Вере было жаль девушку. По своему опыту она знала, как сложно жить с человеком, который привык быть в центре внимания. Ей самой приходилось забывать о своих желаниях в угоду мужу. Семья может растворить человека, а это опасно. Это когда ты уже не выбираешь, а только соглашаешься с тем, что предложат тебе муж или родные. Это когда ты уже не чувствуешь или не знаешь, чего просит твоя душа. Ведь похоронить свои мечты проще, чем пытаться оспорить чьё-то решение.

Проще и безопаснее жить жизнью других людей: отдыхать там, где скажет муж; получать в подарок то, что нравится маме; ехать в отпуск, когда скажет начальник; покупать платье, которое посоветовала подруга; доедать то, что оставил ребёнок. Женщина может заглушить голос своей души, но тело не обманешь. Тело выдаст страдания и переживания болезнями. Интересно, неужели девушка попала в эту ловушку? Что должно произойти, чтобы она очнулась? Господи, помоги ей вернуться к себе!

Пока баба Вера размышляла, сама не заметила, как очутилась на соседней лавочке. Бледная молодая женщина пустыми глазами смотрела в никуда. Казалось, она сейчас упадёт в обморок.

Видимо, так казалось не только бабе Вере. Молодой человек в ярко-синей куртке, с рюкзаком за спиной не смог равнодушно пройти мимо.

– Девушка, что с вами? Могу вам помочь?

«Что? Это он мне? Неужели меня кто-то заметил?» – Девушка очнулась.

– Вам, кажется, нехорошо? Вы такая красивая, но такая бледная.

Девушка подняла на него свои голубые глаза, всё ещё не веря, что парень обращается к ней.

«Что он сказал? Я красивая?» – Она попыталась вспомнить, когда в последний раз смотрелась в зеркало, но помнила только фото Николая.

– Почему вы молчите?

Бабу Веру тоже мучил этот вопрос, но она решила не вмешиваться, а лишь молча наблюдать, что будет дальше.

«Надо спасать девочку, – вертелось у неё в голове, – а этот парень может справиться. Боже, пусть чудо произойдёт!»

Парень тем временем снял рюкзак со спины и достал термос внушительных размеров.

– Вот тут чай с малиной. – Он налил его в крышку термоса.

Ароматный парок не мог никого оставить равнодушным. Баба Вера тоже захотела чаю, тем более что она уже успокоилась.

– Пойду-ка и я за малинкой, заварю чайку да Любашу приглашу. – И она исчезла.

Девушка вздохнула и прошептала:

– Как у бабушки, – а потом чуть громче добавила: – Спасибо большое. – И улыбка коснулась уголков её губ.

Парень засиял. Он уже и не надеялся, что она заговорит с ним. Щёки девушки зарумянились от волшебного чая – и не только от него.

– Куда вы идёте? На работу? – робко спросил парень.

– Я чувствую, что пора мне устроить выходной, – улыбнулась девушка, глядя ему в глаза.

– Какое совпадение! У меня сегодня тоже выходной. Может, прогуляемся в парке?

Когда она последний раз была в парке? Куда она ещё ходила, кроме магазина и работы? Никуда, всё только Коля, Коленька, Николай. С ним, кроме рыбалки и футбола, ей ничего не светило. Почему? Почему этот вопрос она не задавала себе раньше?

Этот день стал днём её рождения – настоящего, не по паспорту. Сегодня она снова почувствовала себя маленькой девочкой, беззаботно катающейся на лодочке в парке. Она смеялась и слышала свой смех, как будто впервые в жизни, а молодой человек не мог ею налюбоваться. Немного замёрзнув, они пошли в кино смотреть комедию, накупили попкорна, посмеялись от души. Потом отправились в кафе пообедать, а по дороге он купил ей цветы.

«Парк, качели, кино, попкорн, кафе, цветы! Не много ли для одного дня? – Её глаза сияли, а через секунду в них промелькнула грусть. – Почему у меня не было этого все эти годы? Чем я жила? Почему выбирала чужие желания?»

Часы показывали, что скоро закончится рабочий день и ей нужно поспешить встретить мужа.

– Тебе пора? – Он заметил, как она взглянула на часы и загрустила.

– Да, пожалуй, на сегодня хватит. Спасибо тебе за этот день!

– Это тебе спасибо! У меня никогда не было такого выходного! Теперь я и не хочу по-другому.

– Если честно, я столько всего пропустила, что надо брать отпуск, чтобы начать навёрстывать! – засмеялась она. От той блёклой женщины, которую он встретил утром, не осталось и следа. Она вся светилась, а голубые глаза искрились радостью.

Она достала свой телефон.

– Ого, вот это старичок. – Он не смог сдержать удивления.

– Да, я давно ничего себе не покупала. Пальто отдала сестра, сапоги – мама, сумку подарила тётя, а помада не подошла подруге.

– Тогда завтра шопинг?

– Ух, чувствую, разгуляюсь.

– Скажи, как тебя зовут? Мы ведь так и не познакомились.

– Надя.

Надежда. Надежда на счастье, свободу, любовь, жизнь, в конце концов. Только сейчас она поняла, сколько смысла заложено в её имени.

– Надюша, – прошептала она и улыбнулась.

– Надюша, завтра увидимся? – Он смотрел в её голубые глаза, видел своё отражение и боялся только одного – что Надя исчезнет.

Она не знала, что ответить. Ей предстоит возвратиться домой – то ещё испытание. Вдруг она снова исчезнет, переступив порог?

– Давай я сама тебе позвоню.

– Ты только не пропади.

– Обещаю! Буду слушать своё сердце. Обещаю.

Подойдя к подъезду, Надя взглянула на окошко бабы Веры. Та была дома.

– Не хочу идти домой, – подумала Надя и позвонила в соседскую дверь.

Баба Вера открыла не сразу: она долго глядела в глазок и не могла понять, кто к ней пожаловал.

– Баба Вера, добрый вечер! Может, сериал вместе посмотрим?

– Ну наконец-то я услышала твой голос. Николая ведь не перекричишь.

– Да я и не пыталась. Пусть смотрит свои рыболовные истории.

– Может, сказать ему, что ты здесь?

– Вряд ли он заметит, что меня нет.

– Проверим.

Как две закадычные подруги, они уютно устроились перед телевизором с чаем и пирожками. Давно Надюша не смотрела телевизор, не ела пирожков и не чувствовала себя так спокойно. А баба Вера поглядывала на неё и радовалась, что Надя улыбается.

– Я верю, дочка, что теперь у тебя всё будет хорошо. Больше ты ни в ком не растворишься.

Наталия Фадеева. Сила Веры

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.

Любовь никогда не перестаёт.

Апостол Павел. Первое послание к Коринфянам

Зажатая в искорёженной машине, она совершенно не чувствовала ног. Всё произошло молниеносно. Фары, удар, темнота. Спустя несколько минут, будто у оживающего робота, стала настраиваться чёткость. Затрещало противно в голове, процессор задёргался и запустился. Мозг пришёл в себя и выдал бегущую строку: «Мне нельзя, я танцую!»

Снаружи работали спецы в оранжево-синих костюмах. Словно скульпторы, вырезали её и водителя такси из этой металлической глыбы. Позже врачи скажут, что это чудо. Что она уцелела явно благодаря высшим силам. Потому что для парня рядом эта поездка оказалась заключительным эпизодом его жизни.

Вот бы они удивились, если бы узнали, что она осталась жить из-за спектакля. Не сыгранного, но обещанного одному важному человеку. Именно за это она уцепилась, перед тем как открыть глаза. Чтобы остаться здесь. В ней нуждались. Она знала это наверняка.

* * *

Мысль о маленькой семилетней сестре носилась по кругу в Вериной голове, как счётчик электроэнергии при максимальном потреблении. У Надюшки, её роднульки, скоро новогоднее представление в школе. Спектакль, где они вместе выступают. Должны выступать.

«Только конец сентября». Вера лежала в палате одной из московских больниц, рассматривала причудливое пятнышко на потолке и прикидывала, когда сможет встать на ноги. Пока было велено с кровати не подниматься.

Этим вопросом девушка уже неделю мучила своего доктора. Но травматолог в сотый раз тыкал ей в ступни и икры какими-то иголками, а потом настойчиво предлагал: «Ты отдыхай пока, книжку вон почитай». А ей вообще-то нужно не чтением тут развлекаться, а на репетиции ходить. Потому что Новый год уже сани запрягает. И так залежалась.

Вера обожала сестрёнку. Называла её Малявкой. Не для того, чтобы старшинство своё подчеркнуть, а ласково так, любя. В этом году Малявка пошла в первый класс. На первом же собрании счастливых родителей заранее поставили в известность о том, что к концу декабря нужно подготовить новогодний спектакль.

«Ну, желательно волшебства побольше, добрый, и чтобы концовка светлая, радостная, – сверяясь со своим конспектом, попросила Нина Ивановна, учительница Нади. – У кого есть таланты какие, озвучивайте. И пожалуйста, родители, поактивнее. Будем решать».

С виду она казалась особой суровой. Крупная, с высокой старомодной укладкой из пепельных волос и низким голосом. «Прямо Раневская в предложенных обстоятельствах», – поделилась мама с улыбкой, вернувшись домой после собрания.

Нина Ивановна когда-то вошла в образ классического учителя и по сей день носила уютные, но немного допотопные костюмы. На взгляд современной молодежи, естественно. Но вся эта внешняя несуразность не мешала ей самозабвенно любить детей и отлично справляться с ролью детского вожака и современными гаджетами. Малыши её обожали. А она терпеливо ими управляла.

В общем, ещё на собрании все единодушно пришли к выводу, что в спектакле непременно должны быть феечки или принцессы, раз волшебство. И пошли по домам активно думать и скидывать в родительский чат предложения по сюжету, постановке и воплощению.

После непрерывной недельной переписки персонажи были утверждены. Пригодились шесть лет балетной школы Веры. Потому что «партию Снежной Феи хорошо бы станцевать по-взаправдашнему, то есть на пуантах. Ради сюрприза и многочисленных сердечек в сетях».

Основной заказчик – Нина Ивановна – одобрительно согласовала выгодное во всех смыслах предложение, прилетевшее в общий чат класса от креативных мамочек, и пометила в своём чудо-блокноте: «Главная Фея – сестра Нади, заключительный вальс с маленькими снежинками».

Репетировали в школе. Вере, учитывая её балетный опыт, поручили подготовить финальный бал. И она бежала после пар в художественном училище, чтобы помочь мелюзге вжиться в образы и одолеть танцевальные па. Задавала тон, слаживала. А озорные подопечные внимали и разучивали.

С Надюшкой продолжали дома. Кружились в гостиной, взявшись за руки, и звонко смеялись. Как же младшая гордилась своей СТАРШЕЙ сестрой!

Рисунок танца был завершён, оставалось только отработать. «Это будет волшебно! – пританцовывала Вера. – Платье Надюхе сделаем улётное!»

* * *

В тот день занудно моросил дождь. Мелкий и бесконечный. Серое небо с облаками в тон давило на ватную голову. Ноги, такие же ватные, тупо валялись на матрасе.

В палату вошёл лечащий врач. Нехорошо как-то глянул, виновато-безвыходно.

– Вер, я сказать… чёрт… проблема у нас… Мы перепробовали всё. Чувствительность не возвращается. – Медик, мужчина лет тридцати пяти с отменным чувством юмора и неиссякаемым оптимизмом в обычные дни, сейчас был готов провалиться сквозь землю.

– В смысле не возвращается? – Она даже не испугалась. – Виктор Андреич, у меня спектакль! Мне нужно. Я сестре обещала. Она ждёт меня репетировать…

Из больницы её забирали всей семьей. Мать не хотела брать младшую, но Надя так настырно упрашивала, что пришлось.

Веру погрузили во взятое напрокат кресло с огромными колёсами – «так, на первое время». Не хотелось думать, что это временное может стать постояннее некуда.

Маленькая сестра на удивление спокойно участвовала в происходящем и крепко держала её за руку, как в глубоком детстве.

– Мы тебе шарлотку испекли. Знаешь, как пахнет! А ещё у меня три пятёрки по рисованию. Сразу!

«Малышка моя боевая. Всё ведь понимает, но виду не показывает, отвлекает. – Вера сжала руку Надюшки. – Теперь, похоже, её черёд быть “старшей”».

* * *

Этот день. Он всё-таки настал. И они с Малявкой стоят на сцене, среди других нарядных девчушек из Надиного класса. Две сестры в свете ярких софитов. Две родных кровинки. Спектакль окончен. Общий поклон.

На секунду яркий свет заставляет Веру вздрогнуть. Будто призрак, из ниоткуда возникает воспоминание о том вечере несколько месяцев назад. Подходит на цыпочках, с ухмылкой заглядывает в глаза и исчезает в кулисах, мерзко хихикнув напоследок. Вечере, начавшемся так обычно и так неправильно закончившемся.

Вера инстинктивно зажмуривается, пытаясь силой мысли отодвинуть то безжалостное ближайшее будущее в воспоминании. Которое через пару секунд неизбежно накроет её волной и разведёт по разным берегам две её лодки.

Парадный крейсер, уверенно рассекающий воды, и утлое судёнышко перед лицом девятого вала.

Но сейчас это всего лишь осветительный прибор, направленный на сцену. Да, она больше не может ходить, но жизнь идёт по построенному маршруту дальше, вопреки всем выкрутасам Случая. И у неё два варианта. Или хватать её, жизнь, за руку и поспевать, или та вприпрыжку убежит дальше, но без неё.

Малявка снова сжимает её руку. Крепко-крепко. С самого рождения так делала.

Она всегда вцеплялась в старшую сестру так самозабвенно и так доверительно, что не оправдать детское доверие было просто невозможно.

И Вера неистово оправдывала.

Оправдывала, когда мама принесла разноцветный пищащий кулёк из роддома, и нужно было срочно вживаться в роль старшей.

Оправдывала, когда Малявка тяжело заболела и они с мамой по очереди дежурили несколько ночей у кроватки их белобрысого сокровища.

Оправдывала, когда малышка утыкалась ей в ноги, рыдая утром в детском саду, а она терпеливо уговаривала пойти на завтрак и обещала забрать пораньше.

Сёстры появились на свет с разницей в двенадцать лет. И после рождения второй единственный мужчина в семье решил, что прежде уютное гнёздышко стало слишком шумным. Поэтому, сложив с себя полномочия «надёжной опоры» в этом доме, полетел обнадеживать новое семейство в другом. Так мама осталась без мужа, а девочки – без отца.

Но это не поставило их жизнь на паузу. И уж точно никак не отразилось на отношении мамы к дочерям. Они обе были любимыми и желанными. И отсутствие «сильного плеча» рядом, спасовавшего перед обычными бытовыми трудностями, любовь эту никак не уменьшало.

С тех пор так они и жили. Став друг для друга «каменной стеной». Три такие разные, но удивительно сильные. Девочка, девушка, женщина.

Мать не злилась на судьбу, а просто много работала и растила их как могла. Очень даже хорошо растила. С благодарностью Богу за всё.

«Девочки, вы есть другу друга, хорошие мои. Помните это всегда. В любых ситуациях вы есть друг у друга», – не раз напоминала мама за чаем с лимонными вафлями и мятными пряниками.

* * *

В зале повисла тишина. Все смотрели на удивительных артисток. Ждали. Растерянно и потрясённо.

Самая старшая из всех девочек сидела в инвалидном кресле. Задрапированном, скрывающем ноги, отказавшиеся слушаться хозяйку.

От захлестнувших эмоций Вера инстинктивно сделала попытку подняться. Отшвырнуть подальше в сторону этот дурацкий аксессуар на колёсах. Так ей не шедший. Не гармонирующий с её характером и платьем. А вдруг?..

Но чуда не случилось. Произошло другое: встал зал. Молча, не сговариваясь. Родители и учителя, пришедшие на спектакль, встали сами, покорённые силой духа этой хрупкой девушки. У кого-то текли слёзы, кто-то размашисто хлопал. Кто-то снимал на смартфон, а кто-то просто стоял, не в силах осознать, как возможно ТАК танцевать сидя.

Нина Ивановна улыбалась и хлопала громче всех. Вера благодарно кивнула ей со сцены. Ведь если бы не она тогда…

* * *

– Надюш, ты что? – Нина Ивановна потрясла ученицу за плечи. Надя стояла у окна после уроков, сжав кулаки.

– Нина Ивановна, Вера наша… Ноги у неё… Как же спектакль?

– Да скажи толком, что случилось-то?

– Авария. Она в больнице. Мы с мамой надеялись. Но вчера врач сказал… ходить не будет.

– А я смотрю, репетиции прекратились. Вот оно что, оказывается.

– Как же теперь? Вы теперь другую возьмёте, да? А лучше неё никто не сможет! Нина Ивановна!

– Ты, Надюш, иди домой. Я маме вечером позвоню. Будем решать.

Немолодая женщина устало проверяла тетрадки при свете зелёной настольной лампы. К вечеру от строгой Нины Ивановны не оставалось и следа. Она сняла очки и потёрла глаза. Мыслями вернулась к Вере, сестре Надюши: «Если сейчас сломается, потом ей не подняться».

Нашла в смартфоне группу «1 Б» и нажала на нужный номер.

– София Сергеевна, добрый вечер.

Потом будут три месяца любви и поддержки. Они вместе отсмотрят не одно видео с конкурсов бальных танцев для инвалидов в колясках. Поймут, как адаптировать танец и возобновить репетиции.

Раздобудут всем миром специальное оборудование для танцев на креслах. Такое используют на соревнованиях люди с ограниченными возможностями, но с безграничной волей к победе.

Чудо-механизм с колесами под определенным углом для оптимальной манёвренности. С фиксирующим ремнем, как крепление сноуборда, и антиопрокидывателем. «Да с таким спутником хоть танго, хоть вальс!» – смеялись девчонки с мамой.

* * *

«Дать шанс Вере, чтобы вера в себя её не покинула», – приняла тогда решение Нина Ивановна.

Но Вера, как оказалось, была бойцом. Собралась, как пружина. Сжалась, сосредоточилась. Ради сестрёнки, ради мамы. И наплевав на то, что скажут вокруг, просто тренировалась выписывать пируэты на колёсах. Чтобы в положенный вечер «распрямиться» на предельной скорости.

Три месяца спустя Снежная Фея кружилась в вихре малюток-снежинок. Её руки грациозно порхали в воздухе. В какой-то момент кудесница крутанула магические колёса своей колесницы и закружилась в умопомрачительном фуэте. Длинный серебристый шарф едва поспевал совершать обороты вместе с ней. Откуда-то с небес падали сверкающие блёстки, малышки восторженно вальсировали вокруг своей повелительницы, а Надюшка сияла, как рождественская звёздочка.

Чарующая музыка проникала во все клеточки тела. На какое-то время зал погрузился в новогоднюю сказку, которая обещала, что впереди – только хорошее. И это было волшебно!

Вера перевела глаза на третий ряд. Там, с краю, стояла женщина небольшого роста. Прямая, как струна. Слёзы робко текли по щеке – будто опасались, что не спросили разрешения у хозяйки. Слёзы не жалости – гордости за Веру, её старшенькую. Слёзы радости за Надю, её младшенькую.

Она так любила своих девочек. И эту безусловную и безграничную Любовь друг к другу, перед которой отступает даже смерть, взрастила и передала дочерям. Навсегда. Мудрая их мама по имени София. Она смотрела на дочерей, и ей слышался бархатный голос:

«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше». Будто сам Апостол Любви украдкой зашёл посмотреть на обыкновенное земное чудо.