Текст книги "Творчество в современном мире: человек, общество, технологии. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Я. А. Пономарева (26–27 сентября 2020 года)"

1. Корнилова Т.В., Смирнов С.Д., Чумакова М.А., Корнилов С. А., Новотоцкая-Власова Е.В. Модификация опросника имплицитных теорий К. Двек (в контексте изучения академических достижений студентов) // Психологический журнал. 2008. Т. 29. № 3. С. 106–120.

2. Корнилова Т.В., Чумакова М.А. Апробация краткого опросника Большой пятерки (TIPI, КОБТ) // Психологические исследования. 2016. Т. 9. № 46. С. 5.

3. Корнилова Т.В., Чумакова М.А. Шкалы толерантности и интолерантности к неопределенности в модификации опросника С. Баднера // Экспериментальная психология. 2014. Т. 7. № 1. С. 92–110.

4. Chamorro-Premuzic T., Furnham A. Self-assessed intelligence and academic performance // Educational Psychology. 2006. V. 26. №. 6. P. 769–779.

5. Costa A., Faria L. Implicit theories of intelligence and academic achievement: a meta-analytic review // Frontiers in Psychology. 2018. V. 9. P. 1–16.

6. Poropat AE. A meta-analysis of the five-factor model of personality and academic performance // Psychological bulletin. 2009. V. 135. №. 2. P. 322–338.

Эмоции в регуляции принятия решений при ситуационном риске[6]6
  Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ, проект № 19-29-07069.


[Закрыть]. Красавцева Ю.В.

Первый МГМУ имени ИМ. Сеченова Минздрава России (г. Москва)

E-mail: [email protected]

Эмоции могут влиять на суждение и выбор на каждом этапе процесса принятия решения (ПР). Компьютеризованные модели условий неопределенности и риска, в которых многоэтапные выборы имеют последствиями выигрыш и проигрыш («экспериментальных денег»), представлены в исследованиях когнитивных стратегий и принятия риска (Корнилова, 2003). Однако недостаточно изучены процессы эмоциональных предвосхищений при ПР. Они постулируются, в частности, гипотезой А. Дамасио, но не выделяются в измеряемых переменных стратегий.

С целью исследования компонентов эмоционального предвосхищения, оценок эмоций при прогнозируемом и достигаемом результате, нами была разработана компьютеризованная методика «Эмоциональное Предвосхищение в Игре в Казино» – ЭПИК.

Эмоциональное предвосхищение исследуется применительно к ПР сквозь призму концепций эмоций, основанных на предвосхищении (anticipation-based emotions). Разделяются предвосхищающие эмоции (anticipatory emotions), которые предполагают ожидания человека применительно к желательному или нежелательному событию, и результирующие – оцениваемые после наступления события.

Планы порождения и планы вербализации эмоций не совпадают, а эмоциональная регуляция не охватывается только измерениями эмоционального интеллекта. Мы включили в дизайн исследования на материале ПР в ЭПИК шкалы оценки эмоций в соответствии с моделью А. Мехрабьяна, положенной в основу методики невербального оценивания эмоций, – Self-Assessment Manikin (SAM) (Bradley, Lang, 1994), впервые проведя ее апробацию на российских выборках.

Мы предположили, что при оценивании эмоций в стратегиях многоэтапных ПР можно выявить эффект регулятивной роли предвосхищающих эмоций и оценить влияние выбора на результирующие эмоции, следующие после получения результата.

Участниками ПР в моделируемой компьютеризованной процедуре ЭПИК выступили: 1) студенты МГУ им. М.В. Ломоносова и ПМГМУ им. И.М. Сеченова, всего 98 человек в возрасте от 18 до 33 лет (M_{возраст}=19,7, SD=3,2), 72 % из них – женщины; 2) пользователи интернета, которые откликнулись в социальных сетях: всего 94 человека в возрасте от 19 до 50 лет (M_{возраст}=28,2, SD=6,0), 88 % из них – женщины.

Процедура. Участнику после каждого хода – ПР в ЭПИК – предоставляется выбор: забрать выигрыш или играть дальше. После каждого беспроигрышного хода увеличивается уровень риска. Участники оценивают высоту предполагаемого результата ПР и эмоции (в модальностях доминантности – соотносимой с контролем, удовольствия и возбуждения).

Применялись психодиагностические методики – ЛФР (Корнилова, 2003) и методика невербального оценивания своих эмоций – SAM-методика.

Несмотря на то, что выявлены некоторые отличия, которые могут свидетельствовать о большей «вовлеченности» в игру интернет-пользователей, данные по ЭПИК анализировались для двух групп совместно, с поправками на пол и возраст.

Количество ПР в пользу игры, а не гарантированного вознаграждения, зависело от ощущения доминантности в ее начале и удовольствия по мере возрастания ситуационного риска. Высокое возбуждение после проигрыша предсказывало более долгую игру. При этом возбуждение выше при выигрыше (вне зависимости от уровня риска). Предвосхищающие эмоции вносили больший вклад в уровень принимаемого риска. Личностная готовность к риску показала значимую связь с прогнозированием и удовольствием.

В соответствии с теорией А. Тверски и Д. Канемана (Tversky, Kahneman, 1992), наибольший процент участников предпочли забрать гарантированную сумму после первого хода. Наши результаты в некоторой степени соответствует представлениям Э. Лангер об иллюзии контроля при гэмблинге (Langer, 1975), а также показывают роль других эмоций в процессе принятия рискованных решений. В соответствии с описываемой функцией полезности (выигрываемых и проигрываемых величин) и концепцией эвристики аффекта (Slovic et al., 2007), оценки эмоций оказываются выше при проигрыше, чем при выигрыше. Однако мы показали также дифференцированно изменение роли разных эмоций на разных этапах ПР. Новыми являются и результаты, свидетельствующие о том, что высота предвосхищающих эмоций влияет на количество рискованных выборов, а высота прогноза (в ЭПИК) не зависит от того, выиграл человек в предыдущем ходе или проиграл, но зависит от уровня ситуационного риска.

1. Корнилова Т.В. Психология риска и принятия решений. М.: Аспект Пресс. 2003. 285 с.

2. Bradley M.M., Lang P.J. Measuring emotion: the self-assessment manikin and the semantic differential // Journal of behavior therapy and experimental psychiatry. 1994. Vol. 25. № 1. P. 49–59.

3. Langer E.J. The illusion of control // Journal of personality and social psychology. 1975. Vol. 32. № 2. P. 311–328.

4. Slovic P., Finucane, M.L., Peters E., MacGregor D.G. The affect heuristic // European journal of operational research. 2007. Vol. 177. № 3. P. 1333–1352.

5. Tversky A., Kahneman D. Advances in prospect theory: Cumulative representation of uncertainty // Journal of Risk and uncertainty. 1992. Vol. 5. № 4. P. 297–323.

Связь личностно-профессиональной мотивации и креативности у педагогов средней школы. Кузькина К.О., Лукьянченко Н.В.¹, Аликин И.А.²

¹ Сибирский государственный университет науки и технологий имени академика М.Ф. Решетнева (г. Красноярск);

² Красноярский государственный педагогический университет (г. Красноярск)

E-mail: [email protected]; [email protected]; [email protected]

Современные требования к педагогическим кадрам, в том числе зафиксированные в профессиональных стандартах, не в последнюю очередь включают реализацию творческой продуктивности в профессиональной деятельности (Валиуллина, 2006; Гусева, 2012; Митина, 2011). Предикторами творческой продуктивности являются креативность (способность к новым решениям) и мотивация. Вопросы их взаимосвязи активно обсуждались в психологической науке (Дружинин, 2019). При обращении к проблемам профессиональной деятельности можно рассматривать мотивацию в качестве связующего звена между креативностью как когнитивным потенциалом творчества и условиями работы специалистов. В контексте общей проблемы их взаимосвязи и взаимодетерминации одним из вопросов, который требует исследовательского внимания, является вопрос о личностно-профессиональной мотивации педагогов в связи с уровнем их креативности в актуальных условиях педагогической деятельности.

Исследование, направленное на прояснение этого вопроса, было проведено на базе лицея № 9 «Лидер» г. Красноярска (N=111).

Методическое обеспечение исследования составили:

«Тест креативности», а именно «Фигурная проба», Е.П. Торренса (показатели: беглость, оригинальность, абстрактность названия, сопротивление замыканию, разработанность и гибкость, общий коэффициент креативности) (Туник, 2000); «Определение типа центрации – направленности педагогической деятельности» К.М. Левитана (Левитан, 1994): на мнение коллег (конформная), на собственные потребности (эгоцентрическая), на интересы детей (гуманистическая), на оценку руководства (авторитарная), ориентация на родителей, на совершенствование педагогических технологий (методическая); «Диагностика мотивационной структуры личности» В.Э. Мильмана (Мильман, 1990), выявляющая устойчивые мотивационные тенденции личности (в поддержании жизнеобеспечения, комфорте, социальном статусе, общении, общей активности, творческой активности, общественной полезности) в общежитейской и рабочей сферах в желаемом и реальном уровнях удовлетворения. Математическая обработка данных осуществлялась посредством корреляционного анализа (коэффициент Спирмена).

Результаты корреляционного анализа показателей креативности и педагогических центраций представлены на рисунке 1. Сплошными линиями обозначены значимые прямые корреляционные связи, пунктирными – обратные.

Рис. 1. Значимые корреляционные связи показателей креативности и педагогических центраций педагогов

Как видим, креативности практически противопоставлена центрация педагога на родителей. Меньше, по сравнению с другимих коллегами, учитель с высокой креативностью будет ориентироваться на мнения и запросы родителей учеников. Такие аспекты креативности, как оригинальность, абстрактность названия (отражающий способность понимать суть) и общий показатель креативности – находятся в обратной связи с конформной цетрацией, ориентированностью педагога на мнение коллег. При эгоцентрической центрации снижаются шансы проявления оригинальности.

При этом все показатели креативности имеют прямые связи с методической центрацией. Иными словами, более креативные педагоги больше других коллег направляют свою активность на совершенствование учебно-воспитательного процесса (а не на адаптацию к мнениям и оценкам коллег и родителей). Авторитарная центрация (ориентация на оценки руководства) и гуманистическая (ориентация на ученика) с креативностью педагога не связаны.

Значимые корреляционные связи показателей креативности с показателями мотивационного профиля личности в житейской сфере представлены на рисунке 2, в рабочей сфере – на рисунке 3.

Рис. 2. Значимые корреляционные связи показателей креативности с показателями мотивационного профиля личности в житейской сфере у педагогов

Как видим из рисунка 2, абсолютное большинство связей показателей креативности и показателей мотивационного профиля в житейской сфере положительные. С большей креативностью связаны более высокие уровни желаемого удовлетворения мотивов поддержания жизнеобеспечения, общения и общественной полезности, в меньшей степени – комфорта и творческой активности. Но и оценка реальных уровней мотивационного удовлетворения при более высоких уровнях креативности выше (и здесь картина положительных связей даже насыщенней, чем с желаемыми уровнями). Исключение составляет мотив общей активности, связи показателя его желаемого уровня с показателями креативности – отрицательные.

Рис. 3. Значимые корреляционные связи показателей креативности с показателями мотивационного профиля личности в рабочей сфере у педагогов

Как видно из рисунка 3, желаемые уровни удовлетворения мотивов поддержания жизнеобеспечения и социальной статуса в рабочей сфере также имеют множественные положительные связи с показателями креативности: более креативные педагоги претендуют на более высокое материальное обеспечение и признание, чем их коллеги. Интересно, что показатель креативности «абстрактность названия», диагностирующий способность к пониманию сути, положительно связан с несколькими показателями желаемых уровней мотивационного удовлетворения в работе. В целом креативные педагоги более чем другие активны в своих мотивационных надеждах. Но только не в отношении желаемого уровня творческой активности, связи которого с показателями креативности отрицательны.

Что касается оценок реальных уровней мотивационного удовлетворения, то у креативных педагогов, как показывает корреляционный анализ, они выше, чем у других, за исключением мотива поддержания жизнеобеспечения, все связи показателя которого отрицательные.

Обобщая результаты исследования, можно заключить, что учителя с более высокой, чем у других педагогов креативностью направлены не на интенсификацию, а на оптимизацию деятельности в её сущностных характеристиках. Мотивационный аспект их жизнедеятельности характеризуется большей «насыщенностью», чем у других педагогов. У них выше уровень притязаний в аспекте мотивационной удовлетворённости, и при этом они выше оценивают удовлетворённость нескольких важных мотивов, за исключением мотивов поддержания обеспечения и социального статуса, которые остаются для них дефицитарной мотивационной зоной.

1. Валиуллина Г.Г. Приоритетные направления исследования профессионального мышления в современной психологии. Современные проблемы прикладной психологии. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Т. 1. Ярославль, 2006. С. 350–354.

2. Гусева Т.К., Маяцкая Н.К. Требования к профессиональной компетентности педагога в свете основных положений ФГОС ВПО нового поколения Международный журнал экспериментального образования, 2012. № 4 (ч.2). С. 66–68.

3. Дружинин В.Н. Психология общих способностей: учебное пособие. М.: Изд-во «Юрайт», 2019. 49 с. // ЭБС Юрайт. URL: https://urait.ru/bcode/427496 (дата обращения: 07.05.2020).

4. Левитан К.М. Основы педагогической деонтологии. М.: Наука, 1994. 192 с.

5. Мильман В.Э. и др. Практикум по психодиагностике. Психодиагностика мотивации и саморегуляции. М., 1990. 163 с.

6. Митина Л.М., Асмаковец Е.С. Интеллектуальная гибкость учителя: Психологическое содержание, диагностика, коррекция. М.: Просвещение, 2011. 327 с.

7. Туник Е.Е. Тест Е. Торренса. Диагностика креативности. Методическое руководство. СПб.: Иматон, 2000. 170 с.

Возможности (affordance) видеоигр для развития моральной сензитивности[7]7
  Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ №. 18-013-00754.


[Закрыть]. Маховская О.И.

ФГБУН Институт психологии РАН (г. Москва)

E-mail: [email protected]

Аннотация. Представлены результаты этнографического исследования возможностей интерактивных видеоигр для развития моральной сензитивности. Вводится понятие личной моральной сензитивности – готовности игрока разрешать этические конфликты при безусловном сохранение позитивной личной идентичности. Методически исследование следует практике направления Ethnography Design, методологически – субъектному подходу к решению творческих задач. Впервые показана классификация этических конфликтов и действий, направленных на развитие личной моральной сензитивности.

Ключевые слова: моральная сензитивность, видеоигры, игроки, репутация, этический конфликт, этическое действие, Ethnography Design.

Affordance of video games for the development of moral sensitivity. Makhovskaya O.I.

Institute of psychology of the Russian Academy of Sciences (Moscow)

E-mail: [email protected]

Abstract. The results of an ethnographic study of the possibilities of interactive video games for the development of moral sensitivity are presented. The concept of personal moral sensitivity is introduced – the player’s readiness to resolve ethical conflicts while absolutely maintaining a positive personal identity. Methodically, the research follows the practice of Ethnography Design, a methodologically-subjective approach to solving creative tasks. The classification of ethical conflicts and actions aimed at the development of personal moral sensitivity is shown for the first time.

Key words: moral sensitivity, video games, players, reputation, ethical conflict, ethical action, Ethnography Design.

Психология творчества должна заниматься изучением взаимодействий человека (субъекта) с любым объектом, приводящих к изменениям в субъекте и в объекте, и самих этих изменений (Пономарев Я.А.) У творчества всегда есть этический аспект, поскольку эффективность решения задач задевает репутацию субъекта. Если в экспериментальных условиях этические риски нивелируются условностью ситуации, то в естественных условиях группового решения задачи репутационные риски резко возрастают и становятся объектом социального (группового) контроля. Групповые видеоигры можно отнести к классу экологически обоснованных задач с репутационными рисками.

Интерактивность – свойство видеоигр, которое отличает их от традиционных медиа. Интерактивность определяется как реципрокная активность между пользователем и системой, в которой реакция одного определяется реакцией другого (Domagk, Schwartz & Plass, 2010). Понятие “affordance” заимствовано из экологического подхода Дж. Гибсона, обычно связывается с прагматикой предметного мира, моментальным схватыванием возможности использовать предмет. В преждних трактовках это понятие исключало личную вовлеченность и заинтересованность субъекта (игрока – в приложении к видеоиграм). Предлагалось понятие «структурная возможность», добавочная информация, которую игрок получает из опыта видеоигр; она может касаться самого игрока и содержания видеоигр (Boyd, 2010). Этические конфликты, как правило, заложены в типичный сценарий видеоигр, ситуации морального выбора персонажа (аватара), в которые игроки личностно вовлечены. Это позволяет рассматривать групповые видеоигры как тренажер для формирования моральной сензитивности.

Моральная сензитивность – готовность игрока разрешать этические конфликты, учитывая ситуативные и надситуативные этические нормы, предписания и роли персонажей, стремясь сохранить позитивную личную идентичность. Риски репутации, самооценке, позитивной идентичности и субъектности игрока рассматриваются как важный компонент формирования и развития моральной сензитивности (Маховская, 2009; Katsarov, 2019).

Личная моральная сензитивность – готовность игрока разрешать этические конфликты, учитывая ситуативные и надситуативные этические нормы, предписания и роли персонажей, стремясь сохранить позитивную личную идентичность; восходит к детскому эгоцентризму, у взрослых интериоризирован, свернут, но остается ведущим мотивом – подкреплять позитивное «Я» игрока. Угрозы репутации, самооценке, позитивной идентичности и субъектности игрока рассматривается как важный компонент формирования и развития моральной сензитивности (Маховская, 2009; Katsarov, 2019).

Цель исследования – составить каталог этических конфликтов и действий видеоигр, которые могут влиять на формирование и развитие моральной сензитивности, при этом создавая угрозы, риски, защиты и гарантии сохранения позитивной идентичности игрока.

Методы: интервью с игроками – родителями и подростками, анализ специальной литературы, интервью с экспертами (психологами, педагогами). Методически исследование следует практике направления Ethnography Design, восходящего к теории деятельности А.Н. Леонтьева, структурализму В.В. Проппа, Ю.М. Лотмана (Kaptelinin, Nardi. 2009).

Результаты исследования представлены в таблице.

Таблица. Этические конфликты и действия, направленные на развитие моральной сензитивности (moral sensitivity)

Данная классификация направлена на увеличение образовательного и этического потенциала видеоигр в процессе их разработки; будет полезна для проведения психологической экспертизы видеопродукции; может использоваться в тренингах моральной сензитивности у детей и взрослых.

1. Арутюнова К.Р., Александров Ю.И. Мораль и субъективный опыт. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2019.

2. Маховская О.И. Стратегии медиации видеоигр: «отцы и дети» // Социальные и гуматинарные науки на Дальнем Востоке. 2019. № 4. С. 29–33.

3. Маховская О.И. Изменение опыта личности: сценарии и идентичность, М.: Спутник+, 2009.

4. Domagk S., Schwartz, R. N., & Plass, J. L. Interactivity in multimedia learning: An integrated model // Computers in Human Behavior. 2010. Vol. 26. № 5. P. 1024–1033.

5. Katsarov, J., Christen M., Mauerhofer R., Schmocker D., & Tanner C. Training moral sensitivity through video games: A review of suitable game mechanisms. Games and Culture, 14(4), 344-366. 2019.

6. Kaptelinin V., Nardi B. Acting with Technology: Activity Theory and Interaction Design. Boston: The MIT Press. 2009.

7. Raphael C, Bachen C. M., & Hernández-Ramos P. F. Flow and cooperative learning in civic game play // New Media & Society. 2012. Vol. 14. № 8. P. 1321–1338.

8. Rest J.R., Thoma S.J., & Bebeau M.J. Postconventional moral thinking: A neo-Kohlbergian approach. Psychology Press. 1999.

9. Schrock A. R. Communicative affordances of mobile media: Portability, availability, locatability, and multimediality // International Journal of Communication. 2015. Vol. 9. № 1. P. 1229–1246.

10. Tanner C, & Christen M. Moral intelligence – A framework for understanding moral competences / M. Christen, J. Fischer, M. Huppenbauer, C. Tanner, & C. van Schaik (Eds.), Empirically informed ethics. Berlin, Germany: Springer. 2014. P. 119–136.

11. Shiraev E., Makhovskaya О. The traumatic psychological impact on character attacks on targets/Routledge Handbook of Character Assassination and Reputation Management. New York: Roundledge, 2019. P. 37–44.