Текст книги "Музыка Макса. 2. Риффы"

Я и правда захотела есть. Впервые за долгое время. Макс одним движением сдвинул в сторону все, что было передо мной на столе, и разложил еду.

– Поешь со мной, – попросила я Макса. Он кивнул, доставая палочки. Макс растерянно теребил их в руке, комплект был один. Кому-то придется обойтись без них. Я залпом допила коньяк и, переведя дух, налила себе еще. Максу я не предлагала, подозревая, что он за рулем. – Все в порядке. Я поем руками.

Ели мы молча. Время от времени мы смотрели друг на друга, но никто не произнес ни слова. Я накатила еще стаканчик коньяка. После сытного обеда меня клонило в сон. Макс помог мне убрать со стола. Он хотел бросить пустые контейнеры в мусорное ведро, но что-то привлекло его внимание. Я даже знала что. С абсолютно бесстрастным лицом я наблюдала за тем, как Макс сел на корточки, чтобы убедиться, что ему не кажется и, что это было действительно его фото. Затем он бросил туда мусор и поднялся на ноги, как ни в чем не бывало. Самооценка Макса получила под дых. Если бы я могла в тот момент смеяться, я бы ржала до слез, но вместо этого я просто предложила Максу кофе. Он не отказался. Молока у меня не нашлось.

Макс закурил, с удовольствием прихлебывая напиток. Кофе я варила неплохой, но у Макса он получался по-особенному вкусным. А может, мне было просто приятно, что он варил его для меня? Макс достал из кармана небольшую бумажку, сложенную вдвое, и протянул ее мне. Это был билет на концерт Веры Полозковой. 2 марта, клуб «16 тонн». Макс, таким образом, надеялся, что я поживу еще чуть больше недели? Интересно, как он достал билет? У меня 16 апреля тоже там должен быть концерт. На Полозкову, как и на меня, билетов давно не было в продаже.

– Я подумал, что, может быть, ты захочешь развеяться, – сказал он.

– Макс, если я пообещаю, что до этого времени я не покончу с собой, ты отъебёшься от меня? – с надеждой спросила я. Макс не ответил, покосившись на все еще разобранный ПМ. Я села за стол, вернувшись к его сборке. – Не бойся, у меня не осталось больше патронов.

– Я подумал о том, что ты сказала мне в больнице… Я не хочу тебя отпускать. Не могу я от тебя отъебаться… НЕ МОГУ! Я не могу вычеркнуть тебя из своей жизни, как будто ничего не было. Глупо было надеяться, что ты согласишься быть моей… любовницей. – Макс стучал пальцами по столу. Он пытался держать лицо, но было заметно, что он сильно нервничает. – Я просто не знаю… Что бы ты не говорила, я хочу о тебе заботиться, видеть тебя, разговаривать, обнимать тебя, осязать твое тепло. – Макс протянул ко мне руку, но я отпрянула в сторону. – Мы можем хотя бы остаться друзьями? Многие цивилизованные люди продолжают общаться после развода.

– Ты мне больше ничего не должен! Я могу сама о себе позаботиться! Я буду жить как хочу, и сколько захочу! Больше мои дела тебя не касаются! Оставь меня уже! Ты все понял?

– Да понял я, понял! Я для себя прошу. Пожалуйста, давай останемся друзьями.

– Я даже разговаривать с тобой без кома в горле не могу! О чем ты вообще? – не выдержала я.

– Хорошо! Хорошо! – Макс вскинул руки вверх. – Возможно не сейчас… Пусть пройдет время. Хочешь, я приду к тебе на концерт?

Одним движением руки я резко вставила в пистолет обойму, закончив собирать пистолет.

– Нет. Если ты придешь, я не смогу выступать.

Я прищурилась, целясь в верхний угол комнаты, потом нажала на курок. Раздался сухой щелчок, Макс вздрогнул. Удовлетворившись результатом, я отложила пистолет в сторону и снова закурила.

– Знаешь, я снова начал писать, – признался Макс. – Немного, с трудом, но все же…

– Вот видишь, как хорошо, – сказала я.

На самом деле мне было фиолево. Ему, чтобы писать, тоже нужна была драма, и мне было об этом известно. Эмоции наше всё! Я же вот уже второй год не могла выдавить из себя ни строчки. А если это навсегда? Вдруг я больше никогда ничего не напишу? Поебать… Макс взглянул на часы.

– А, черт! – ругнулся Макс и вскочил на ноги. – Мне пора. Нас пригласили на день рождения ресторана.

Когда он сказал «нас», имея в виду себя и Еву, у меня внутри что-то дернулось. Макс понял, что не стоило этого говорить, но слово – не воробей. Я проводила его до дверей. Он топтался в прихожей одетый и обутый, но все медлил, как будто не хотел уходить. Я стояла, прислонившись к стене, скрестив на груди руки. Не смотря на мои просьбы оставить меня в покое, на самом деле я тоже не хотела, чтобы он уходил. Если бы я попросила, то он бы остался не задумываясь. Только в этом не было смысла.

– Можно я буду тебя навещать, если ты не против? – с надеждой спросил Макс и снова взглянул на часы.

– Как хочешь… – я пожала плечами, изображая безразличие.

– Тебе нужно что-то еще? Может быть, хочешь, чтобы я съездил в магазин? – Я покачала головой. – Как у тебя с деньгами? Деньги есть?

– Да, есть, спасибо! Спасибо, что навестил.

Макс наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Затем схватил меня в охапку и прижал к себе.

– Мне так страшно, – сказал он еле слышно. – Я так боюсь, что тебя не станет. Я не могу без тебя. Мне очень плохо. Я так виноват перед тобой!

Снова «мне» да «я»… В этом весь Макс. Ему хотелось, чтобы его тоже пожалели и успокоили, но у меня не было ни сил, ни желания этим заниматься. Мне показалось, что он говорит это из жалости или только для того, чтобы я почувствовала себя хоть кому-то нужной. Если бы Макс хотел быть со мной, то был бы, и даже я сама не смогла бы ему помешать. Теперь его просто заела совесть и чувство вины, но, скорее всего, мой бывший муж просто боялся остаться без своей любимой игрушки.

– Макс, не переживай, уже всё хорошо, – шёпотом выдавила я из себя.

Макс нашёл мои губы своими губами и поцеловал. Я обвила его шею руками и с готовностью ответила на поцелуй. Да, мне хотелось этого. Хотелось почувствовать хоть что-то: снова потерять голову от желания, целоваться, пока не подкосятся ноги, пока не станет душить одежда, которую хочется разорвать, скинуть её разом, чтобы скорее почувствовать обнаженную кожу кожей… Осознать, что ты безнадежно тонешь в этом мужчине, цепляясь из последних сил за эти широкие плечи и хватать ртом воздух, задыхаясь от страсти, бросаясь в томную, вязкую пучину желания… Слиться с ним воедино, чтобы каждое касание, каждое движение внутри меня, отзывалось в душе приливом щемящей нежности и любви.

Но, как не прислушивалась я к своим ощущениям, я не почувствовала ничего. Ничего, кроме прикосновения его губ. Мой внутренний мир остался равнодушен к этому поцелую. Во мне было тихо, мертво и холодно, как на кладбище. А вот Макс совсем не притворялся, он уже завелся не на шутку. Скинув с себя куртку, он прижал меня к стене, упираясь твердой ширинкой мне в живот, но когда он начал задирать на мне футболку, я резко его оттолкнула.

– Не надо! – предупредительным тоном произнесла я. – Не смей!

Макс подхватил с пола свою куртку и ушёл, не сказав больше ни слова. Я решила разобрать пакеты, которые принёс Макс, чтобы прийти в себя после его визита. Макс купил мне одежду, фрукты, книгу «Поющие в терновнике» и много всякой-всячины, но больше всего меня поразила пачка гигиенических прокладок. Это были не обычные прокладки, а именно та марка, которой пользовалась я. Их эксклюзив заключался в том, что они не продавались в обычных магазинах или аптеках. Я была растрогана не только тем, что Макс помнил числа моих месячных, которые должны были начаться со дня на день, но и марку моих прокладок.

Макс знал обо мне больше, чем думала я. Мне всегда казалось, что ему не до меня, а это было не так. Я никогда не говорила ему, что «Поющие в терновнике» моя любимая книга с детства. Совпадение? Вряд ли.

На том самом празднике, куда так опаздывал Макс, случилось нечто примечательное. В самый разгар вечеринки, депутат Федоровский, по совместительству муж Анены Федоровской, с которой у Макса был некогда роман, высказался нелицеприятно о Максе и его матери, за что снова получил от Макса по лицу. В интернете уже во всю крутился ролик скандала, снятый кем-то из гостей на телефон.

Изрядно подвыпивший Иван назвал Макса «ублюдком», и «выблядком зэчки», после чего Макс, недолго думая, ударил его кулаком в лицо. Федоровский неуклюже упал на пол, обещая стереть Макса с лица земли. В кадр попали и Алена и Ева, и Алонсе Вирьен и другие именитые гости, но драчунов никто не рискнул разнимать. Очевидно, депутат так и не смог смириться с изменой жены, а как говориться: «Что у трезвого на уме…» Я несколько раз пересмотрела этот ролик. Пиздить людей Макс любил. Он делал это качественно, с душой и при каждом удобном случае. По мне, так любой, на месте Макса, дал бы в рожу за такие слова!

Тут я, совершенно кстати, вспомнила, что некогда обещала пригласить Вирьена на свой концерт. А раз уж он был в Москве, почему бы и нет? Я набрала номер Алонсе, к моему удивлению он взял трубку и даже знал, кто ему звонит. Спустя столько времени, он мог сменить номер или потерять мой… Но нет, он был на связи и очень обрадовался моему звонку. Быстро обменявшись любезностями, мы сошлись на том, что Алонсе позвонит мне в конце недели, и мы пообедаем.

Я как-то даже повеселела. Мне захотелось общения с кем-то новым, кто еще не знает, что я умерла, лишившись любимого мужчины.

Как и обещал, Вирьен позвонил мне и пригласил отобедать с ним в ресторане. Я долго готовилась, подбирая платье и макияж. Когда мы виделись в первый и единственный раз, я была во всей красе, поэтому хотелось выглядеть не менее эффектно, но выряжаться я тоже не собралась. Я выбрала простое шерстяное платье, ниже колен, с длинными рукавами. Теперь приходилось прятать шрам на запястье. А вот макияж я сделала яркий. Я думала с помощью него отвлечь внимание от своей неестественной бледности и кругов под глазами.

Думаю, мне удалось это сделать, потому что Алонсе буквально засыпал меня комплиментами, когда я подошла к столику, где он меня уже ждал. Мужчина встал, поцеловав мне руку, и помог сесть за стол.

Мы сделали заказ. От спиртного я отказалась. Обменявшись любезностями, мы перешли на более личные темы. Я отдала Алонсе билет, немного смущаясь того, что ко мне придет такая элегантная и утонченная натура.

– Мне немного сложно будет выступать, – призналась я, неосознанно потрогав левое запястье. – Я ещё не совсем оправилась от развода.

– Да, я, как и многие другие, в курсе, что вы с Максимом расстались. Это такая… – Алонсе не мог подобрать слово. – Потеря, – он так выразился, будто Макс умер. – Вы же очень сильно его любили?

– Я люблю его и сейчас! – бросила я с вызовом, потому что мне не нужна была жалость еще и Алонсе.

– У Максима сейчас непростой период. Сначала развод, а теперь этот скандал с Федоровским.

– Ай, да бросьте! – я небрежно махнула рукой. – Макс уже вполне счастлив с другой женщиной, а Иван, насколько мне известно, не стал обращаться в полицию.

– Я хорошо знаю Ивана, он давний мой партнер по бизнесу. Федоровский намерен уничтожить карьеру вашего мужа.

– Бывшего мужа, – поправила я Алонсе. Он театрально шлепнул себя по лбу, в качестве извинения. – Я не понимаю, каким образом депутат может повлиять на карьеру Макса?

– Федоровский очень влиятельный человек. У него есть связи не только в столице, но и по всей стране. Уже два концерта группы в Перми и Ижевске отменены организаторами без объяснения причин.

– Так бывает, – равнодушно ответила я. – Это может быть по совершенно разным причинам.

– Хельга, это не просто совпадение, – уверял меня Алонсе. – А вскоре тексты их песен будут проверяться на предмет экстремизма.

– Экстремизма? – я не знала, что и думать, но мне хотелось выступить в защиту Макса. – Макс поет про любовь, про свою жизнь, про отношения между людьми. Он не затрагивает политические темы! – в запале, я даже начала жестикулировать руками. – Он же не Нойз МС, чтобы подвергаться таким гонениям?

Я не знала, знаком ли Алонсе с его творчеством, но я знала, что Ване, в свое время, крепко досталось. Алонсе сменил тему.

– Хельга, скажите, может быть мой вопрос бестактный, но все же… Помните нашу первую встречу? – Я кивнула головой. – Вы тогда встречались с Алексеем Вороновым. Правда ли, что ваши отношения не больше, чем пиар? Фикция?

– На самом деле мы не встречались, ну то есть пару мы не изображали. – И как он узнал? – А что?

– Я узнал некоторые моменты у Алексея, уж простите мое любопытство. – Я не понимала, к чему клонит Алонсе. – Это правда, что вы сделали это безвозмездно, ничего не попросив взамен?

– Да, но я не понимаю, чем вызван такой интерес к этому пиар ходу?

– Возможно, в скором будущем, мне понадобится такая же услуга. Но пока я не готов это обсуждать, мне многое нужно обдумать.

– Боюсь, я не смогу вам помочь… – Мне было все равно, что там надо обдумать этому французу, я больше в подобных интригах не участвую.

– О! Mon cheri, я уверен, вас бы ОЧЕНЬ заинтересовало моё предложение. Мы поговорим о нём после вашего концерта, если я все же решусь на подобный шаг.

На этом мы расстались. Я ехала в машине, гадая, что от меня ему может быть нужно и что он может мне предложить интересного. Да, Вирьен знал, как заинтриговать идиота. Так ничего и не придумав, я решила не забивать голову ерундой, тем более, что до концерта оставалось не так уж много времени.

До концерта оставалась неделя, когда меня снова навестил Макс. В этот раз он предварительно позвонил, предупредив о визите. Приехал он рано утром, только рассвело. Под негромкое бормотание радио мы пили кофе с горячими булочками, которые привез Макс.

– Ешь ещё, – сказал Макс приказным тоном. Я уже съела две и смотрела на последнюю, размышляя, наелась ли я. – Тебе не помешает немного поправиться. – Я улыбнулась и с удовольствием достала булочку из пакета. Я машинально поправила челку. – Никак не привыкну к твоей новой стрижке.

Я тряхнула головой. Волосы снова закрыли лицо. Макс протянул руку и заправил мне прядь за ухо. Это был очень интимный жест, но теперь все прикосновения и заботу бывшего мужа я воспринимала не более, чем данность. Хорошо, если есть, если нет, ну, ничего страшного. Похоже, мы все же сможем остаться друзьями.

– И так, новости шоу-бизнеса, – раздалось по радио. – Как стало известно нашей службе новостей, отменены концерты группы «Глина», лидером которой является Максим Глинский, в таких городах, как: Нижний Новгород, Казань и Пенза. – Я подскочила к приёмнику и сделала звук громче. – Концертный директор группы сообщил, что сами музыканты от концертной деятельности не отказываются, стало быть, виной тому, всё же местные организаторы, которые уже возвращают деньги за проданные, все до единого, билеты. Фанаты группы в ярости, они отказываются сдавать билеты, и высказывают свой протест в сети интернет. Связана ли отмена концертов с недавней дракой между Максимом Глинским и депутатом Государственной Думы Иваном Федоровским, пока не известно. Оставайтесь с нами.

Я убавила радио на прежнюю громкость и посмотрела на улыбающегося Макса. Новости показались ему веселыми?

– Макс, что у тебя с Федоровским? – с тревогой спросила я.

Мне хотелось знать, так ли все плохо, как говорил Алонсе. Макс откинулся на стуле и цокнул языком.

– Ничего хорошего, – вздохнул он. – Интернет кипит, концерты отменяются один за одним. Я как чувствовал, не хотел туда ехать. Лучше бы я тогда с тобой остался…

– Макс, ты все сделал правильно. – Мне хотелось поддержать его, отплатить той же монетой. – Если бы у меня был сын, такой как ты, я бы гордилась. И я тобой горжусь и восхищаюсь! Ты же понимаешь, что, если бы не в этот раз, он зацепил бы тебя в другой.

– Согласен, это было неизбежно. Но я подставил своих пацанов. Нужно было дважды подумать, прежде чем пиздить людей и ебать чужих жён. Последствия моих поступков с давних пор отражаются не только на мне, а на всех, кто меня окружает. Даже сейчас я обсуждаю это с бывшей женой, которой приходится волноваться из-за моих косяков. – Макс развел руками и засмеялся. – Пожинаю плоды ошибок молодости.

– Что-то ты не выглядишь расстроенным.

– Я? Я расстроен. Знаешь, как я расстроен? Эм… Бывает, не выспался нихуя, берёшь, сонный, пачку с кофе, а она кажется пустой. Ты заглядываешь в неё с таким замиранием сердца, что аж просыпаешься. Кофе же пиздец как хочется, а там как раз на одну порцию. Ты такой счастливый, победитель по жизни, варишь кофе, уже предвкушаешь, как будешь сейчас его пить, чувствуя на языке его вкус, а потом доливаешь туда молока, а оно свернулось, потому что прокисло. Все твоё счастье сворачивается, как молоко, и всплывает мёртвыми хлопьями в чашке… И ты такой: «Твою же мать»! И со психом выплескиваешь всё в раковину. Вот как я расстроен.

Я не знала, как реагировать на это сравнение. Я бы тоже, наверное, расстроилась. Тем не менее, Макс сейчас лукавил. Я знала, что музыка – это вся его жизнь, поэтому то, как Макс держался до последнего, было достойно похвалы.

– И часто ты сожалеешь о своих ошибках? – с улыбкой спросила я.

– Бывает, – пожал плечами Макс.

– А о нас с тобой?

– А ты считаешь, что наша любовь ошибка? – Макс говорил о нас не в прошедшем времени. – Да, я орал тогда, что зря с тобой связался, но это не так… Я сам не понимал, что несу… Мне нужно было свалить вину с себя на кого-то другого. Может быть, ты жалеешь, что со мной связалась? Я же так и не смог сделать тебя счастливой.

– Не жалею, – честно призналась я. – И это не правда, ты смог.

Макс как-то невесело рассмеялся и, поднявшись на ноги, медленно подошел к окну. Он продолжил разговор, задумчиво глядя на улицу:

– Я жалею только о том, как мы расстались по-тупому. Я не должен был тебя отпускать. Нужно было найти выход из ситуации, уверен, он был. Даже ты пыталась спасти наш брак, а я… сдался, психанул, что ты так легко от меня отказалась. Я возомнил себя настолько невзъебенным чуваком, что тот факт, что я женился на тебе, должен был априори делать тебя счастливой и благодарной до конца дней. Такая честь! – Макс посмеялся сам над собой. – Но ты любила меня, именно меня, а не всю эту мишуру вокруг. Ева прицепилась, как пиявка… Такая взрослая, умная, рассудительная. На фоне твоего детского сумасбродства и авантюризма, этого вечного шторма, она выглядела тихой пристанью. Ты всегда была чокнутой и не предсказуемой. Я не мог знать, как начнется день и чем он закончится. Он мог вообще не заканчиваться, переходя в рассвет следующего дня. Когда я ушёл, громко хлопнув дверью, я почувствовал невероятное облегчение от того, что с меня свалилась такая большая ответственность, как семья. Это было обманчивое ощущение. Оставив тебя, я оставил и себя. Ввязавшись в отношения с Евой, я подумал, что с ней я снова обрел себя и семью. Ребенок… Сам не знаю, как так получилось. Я бухал очень. Потом снова навешал на себя обязательств, которые я должен выполнять. Я не допущу, чтобы мой сын рос без отца, как я. Я просто охуеваю от ее беременных капризов и токсикозов!

– Макс, ей просто хочется внимания. Мне кажется, все беременные такие.

– Знаешь, я не готов бегать ей в три часа ночи за клубникой.

– Вот поэтому я и не торопилась. Ты любишь её? – затаив дыхание, спросила я.

Моё сердце ухнуло. Я задала вопрос, на который боялась услышать ответ.

– Не знаю. Наверное. – Макс пожал плечами. – Не как тебя, по-другому. Ева она… другая.

– Ну, знаешь, любовь она разная бывает… Главное, чтобы тебе было хорошо, вам было хорошо.

– Главное, что ты у меня есть. Пожалуйста, не бросай меня одного!

– У тебя теперь есть семья.

– Ты тоже моя семья. Ты была у меня задолго до всего этого.

Макс с упорством ребёнка не хотел признавать нашего разрыва, но меня тронули его слова. Я обошла стол и обняла Макса. Он тоже обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. Мы оба не могли без прикосновений. Как сказал Станиславский, когда его попросили описать любовь глаголами: «Хотеть касаться». Трогать, обнимать, целоваться было обоюдной потребностью. Мне казалось это таким естественным.

– Макс, мне страшно, – прошептала я, запустив пальцы в его волосы.

Он отстранился, чтобы видеть мое лицо.

– Не бойся, глупенькая! Даже если все полетит к ебеням, я не пропаду. Пусть этот упырь хоть волосы на жопе рвёт, то, что я трахал его жену, уже не изменить. Оно того стоило. Тому, кто я есть сейчас, я обязан Алёне тоже. Так что это просто карма, закон уравновешивания. Как пришло, так и ушло…

– Может быть, Алёна смогла бы как-то повлиять на мужа? – предположила я.

– Думаешь, я стал бы её об этом просить?

– Ну, я же не знаю, что у вас были за отношения… Ты предпочёл мне об этом не рассказывать.

Я отстранилась от Макса и снова села за стол на своё место. Макс судорожно вздохнул и засунул руки в карманы брюк.

– Да нечего рассказывать. Отношений не было, – сказал Макс. – Бабе просто захотелось молодого тела. Трахались время от времени.

– Это не правда! Лёха сказал, что Алёна в тебе души не чаяла! А ты? Неужели ты совсем её не любил?

– Оль, если бы Алёна меня любила, то выбрала бы меня, а не мужа! – Макс повысил голос, видимо, я расковыряла старую рану. – А я? Тогда я думал, что влюблен, но это было не так. Я чувствовал себя свободным и не брал на себя обязательств. Ты первая девушка о которой мне захотелось заботиться. Что это за отношения: она замужем, я не пропускал ни одной мало-мальски приличной юбки?

Я на секунду прикрыла глаза. На что я надеялась, выходя за него замуж? Отмыть чёрного кобеля?

– Ольга, я знаю, что я мерзавец! – устало продолжил Макс, присаживаясь за стол. – Я не знаю, что вы все во мне находите. Что ты во мне нашла? Нет во мне ничего особенного. Я женился на тебе не столько из-за любви, сколько хотел узаконить своё право на тебя. Чтобы ты была только моя, и никто из мужчин, даже не посмел посмотреть в твою сторону. И я хотел, чтобы так было всегда, понимая, что должен платить верностью. Я старался, как мог. Ты даже не представляешь, сколько раз я впадал в искушение трахнуть какую-нибудь группи, на всех этих бесконечных автопати… Быстренько, прямо в гримёрке, куда они сами ломятся после концертов… И ты бы никогда не узнала. Я даже сам не понимаю, зачем мне это нужно. Это какая-то привычка, вредная привычка. Но нет, я не делал ничего такого. Я держался очень долго. А потом я придумал себе оправдание, что ты тоже меня обманула с этими таблетками, и сдался… Но я знаю, что нет мне оправдания. И не будет. Я знаю, что поступил подло, и ты никогда меня не простишь.

– Я уже говорила, что простила, – прикрыв на секунду глаза, сказала я. – Ты же простил меня за таблетки?

– Не-а, не простил. Умом я понимаю, что не оставил тебе выбора и нужно было действовать по-другому, мотивируя тебя мягко и на позитиве, как ты любишь. Тем не менее, своим поступком ты разбила мне сердце. Я хотел, чтобы мои дети были именно от тебя. Понимаешь?

– Ты говоришь так, как будто я сделала аборт! Хватит расковыривать эту рану! Пусть она заживёт. Макс, пожалуйста, давай жить дальше!

– Дальше? Хм… Ну, тогда я должен тебе что-то сказать… Только, пожалуйста, восприми спокойно.

Макс замолчал, выжидающе глядя на меня.

– Да, говори уже! – нервно воскликнула я.

– Я, то есть мы с Евой, женимся… И я хотел пригласить тебя на свадьбу. – У меня вырвался нервный смешок, а в груди кольнуло так, что дыхание перехватило. Не сказать, что я была не готова к тому, что они поженятся, просто Макс застал меня врасплох. – Нет, если ты не хочешь, я пойму. Просто я подумал, что ты должна об этом узнать от меня, а не из интернета.

– Когда?

– 21 мая. Мама говорит, что жениться в мае плохая примета, но Ева хочет, чтобы это случилось поскорее, невеста с животом не самое…

– Я приду! – громко перебила я Макса. – Да. Я приду! – повторила я, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Макс достал из внутреннего кармана пиджака приглашение и протянул мне. Я взяла, разглядывая красивую тисненую бумагу.

– Ты не расстроена? Я тебя не шокировал? – обеспокоенно поинтересовался Макса.

– Нет. Не бойся, я не сброшусь с моста. – Я включила стерву. – Вот видишь, хоть нормальная свадьба будет. – Я намекнула на то, что у нас не было никакого торжества.

– Это идея Евы. Девочке хочется быть принцессой. – Макс пододвинул к себе пепельницу и закурил. – Праздник вылетит мне в копеечку

Я еще раз посмотрела на приглашение.

– А почему на одно лицо? Может, я хочу пойти не одна?

– Я… ну возьми еще, я просто не знал, согласишься ли ты вообще, – рассеянно произнес Макс, вытаскивая из кармана пиджака еще одно приглашение. – А с кем ты придёшь? – Я не ответила, загадочно улыбнувшись. – Лёха не придет. Он до сих пор зол на меня. – Я покачала головой. Да я и сама еще не знала с кем, главное не одной. – У тебя кто-то есть? Я его знаю? Как давно вы вместе? Ты уже спала с ним?

Макс ревновал. Он больше не имел на это права, как и я ревновать его к Еве. У меня мало-мальски получалось. У Макса не получится никогда.

– Макс, прости, у меня много дел, – ещё больше подогрев в нём интерес, я намекнула Максу, что ему пора выметаться, потому что мир не крутится вокруг него.

На самом деле не было у меня никаких дел. Максу знать об этом было не обязательно. Я набрала Лёху, чтобы узнать, как разыскать Алёну, чтобы попросить её о помощи Максу. Во мне откуда-то появилось столько решимости, что я была готова пойти напрямую к Ивану Федоровскому, если будет нужно.

Хоть Лёха и был в ссоре с Максом, он с готовностью рассказал, как отыскать её картинную галерею Алены, большей информацией он не располагал. Я рассчитывала на что-то более существенное, например номер её телефона, но Лёхе добавить было нечего. Можно было попросить отца «пробить» Алёну по базе, но мне не хотелось впутывать его в это дело. Лёха одобрил то, что я собиралась обратиться к ней за помощью.

– Алёна очень нежно и трепетно относилась к Максу, – поведал он мне. – По крайней мере, так было раньше. Если она захочет, то, думаю, сможет уговорить мужа оставить Макса в покое.

Откладывать было нельзя, в тот же день я поехала в галерею. Ехала я на удачу. Шансы застать Алёну на работе были равны нулю. Может быть, её даже не было в городе. Я достаточно быстро нашла нужный адрес. Галерея располагалась в небольшом торговом комплексе. По дороге я так и не придумала о чём буду говорить с бывшей любовницей бывшего мужа, но знала одно: если будет нужно, я буду валяться в ногах и умолять о помощи.

Я прочла «режимку», чтобы удостовериться в том, что я нахожусь в правильном месте. «Галерея искусств Алёны Федоровской» – было написано на красивой табличке на двери. Внизу была приписка: «ИП Глинский М. С. ИНН… ОГРН…» Что за хуйня?

В полном недоумении, я толкнула дверь галереи. В достаточно просторном помещении царил полумрак. Я вошла и остановилась в нерешительности, оглядываясь по сторонам. Картины, статуэтки, бижутерия и драгоценности… У меня зарябило в глазах от буйство красок.

Вдруг я увидела Макса, точнее его портрет. Я чуть не ахнула от удивления и восхищения. Макс был изображен, как античный Бог, он лежал обнаженным, во всей своей красе на постели, «самое интересное» было едва прикрыто простыней. В окружении мрамора и солнечного света, он казался воистину божественным! Величия Максу добавлял его надменный взгляд и лавровый венец на голове. Можно было не смотреть на подпись внизу картины, я и так догадывалась, кто автор.

– Эта картина не продается! – вывел меня из ступора женский голос. Я повернулась и увидела молодую девушку в деловом костюме. На её груди был приколот бейдж, видимо, она здесь работает. – Здравствуйте! Чем могу помочь? – с улыбкой, но официальным тоном поинтересовалась девушка.

– Здравствуйте! Я бы хотела поговорить с автором картины, – с волнением сообщила я.

– Но я же уже сказала, что картина не продается, – напомнила девушка.

– Я вас прекрасно слышу! – уже жестким тоном сказала я. – Я хочу поговорить с Алёной. Она здесь?

– Нет, но я сейчас ей позвоню. А по какому вы вопросу?

– По личному!

– Как вас представить?

– Скажите, что ее хочет видеть Ольга Ла… Ольга Глинская! – я бессовестно представилась фамилией Макса, которая мне больше не принадлежала. – Вопрос срочный и касается вот его.

Я кивнула головой на портрет Макса и выжидающе уставилась на девушку.

– Подождите минуту, пожалуйста, – тем же официальным тоном попросила девушка, и удалилась вглубь помещения.

Того, как она изменилась в лице при упоминании фамилии Глинский, ей скрыть не удалось. Через минуту она вышла и сообщила, что Алена приедет в течение часа. Девушка услужливо предложила мне чашечку кофе или чая, но я отказалась, сказав, что подожду Алёну на улице. Еще раз взглянув на богоподобного Макса, я покинула галерею.

Я курила в машине не знаю какую по счету сигарету, когда черный «Бентли» Алены остановился на парковке рядом. Увидев, как женщина, не дожидаясь, пока водитель откроет ей дверь, пулей выскочила из машины, я вышла тоже.

Алёна сразу узнала меня. Она встала напротив и смерила меня любопытным взглядом. В самых обычных джинсах и футболке, без макияжа, я почувствовала себя неожиданно красивой рядом с этой нарядной, ухоженной до кончиков пальцев женщиной. Все дело в её взгляде, он был обеспокоенным, но потухшим и мертвым.

– Что с Максимом? – вместо приветствия нетерпеливо выпалила Алена.

– А ты, типа, не знаешь? – внезапно перейдя на «ты», с ухмылкой спросила я.

Вновь открывшиеся обстоятельства заставили меня вести себя нагло и дерзко.

– Давайте поговорим в другом месте… Тут есть кофейня… Не хочу, чтобы моему персоналу стало известно о чем мы говорили.

Я забрала сумку из машины и засеменила вслед за Аленой. Мы расположились за самым дальним столиком кофейни и сделали заказ.

– Так что стряслось? – повторила свой вопрос Алена, как только официант оставил нас наедине.

– Для начала ответь, как давно у тебя эта галерея? – задала я встречный вопрос.

Табличка с «ИП Глинский М. С.» вызывала у меня просто кучу вопросов.

– Чуть больше года, – совершенно спокойно ответила женщина. – А вы разве не знаете, что Максим купил галерею?

– Для тебя?

От мысли, что все это время Макс не прерывал отношения с бывшей любовницей, мне стало плохо.

– Нет, для себя, – пожала плечами Алена. – Просто выгодное вложение денег, совместный бизнес. Галерея приносит неплохой доход.

– Все это время ты трахалась с ним?

Алена с испугом огляделась по сторонам, побоявшись, что кто-нибудь мог услышать наш разговор.

– Говорите потише! – зашипела она. – Меня здесь все знают.

Алена замолчала и нервно заерзала на стуле.

– Ну? – я поторопила её с ответом.

– Конечно нет! Наши отношения давно закончились! Мы просто друзья и партнеры по бизнесу!

Я судорожно выдохнула почему-то поверив ей.