Текст книги "Красная Эстония. Свобода – наша реликвия"

«Бумажные знаки, которые сейчас выпущены в качестве денег… собственно говоря, являются одной из основных причин, почему жизнь у нас все дорожает и никак не может идти в ногу с повышением заработной платы». Это так. И – это так во всем мире. Но именно потому, что это явление повсеместное, нельзя здесь, в Эстонии, ликвидировать это явление, не уничтожив основ капиталистической экономики, точно так же, как нельзя этого добиться капиталистическими методами в других странах мира!

Государственные мудрецы белой Эстонии, стремясь разрешить эту проблему, прибегали до сего времени к следующим «планам». А именно, министерство финансов рекомендовало крайнюю экономию в расходах, ограничение ввоза товаров, расширение производства и повышение производительности труда, увеличение экспорта и т. д. («Обзор деятельности министерства финансов» – «Пяэвалехт» № 203, 20 сентября 1919 г.).

Но дело в том, что «крайнюю экономию» и другие столь же хорошие и даже еще более прекрасные меры можно проповедовать и даже с огромным патриотическим воодушевлением, однако факт остается фактом, – с ноября 1918 по апрель 1919 года эстонское государство господ израсходовало на войну только 100 миллионов марок, т. е. в среднем примерно по 20–25 миллионов в месяц, а с июля 1919 года по декабрь – уже 1030 1/3 миллиона марок, т. е. в среднем примерно по 170 миллионов в месяц. Экономией это назвать нельзя! Ведь это факт, что министерство финансов, несмотря на всю свою «производительность», сумело выдумать и включить в бюджет 1919 года только 187 миллионов марок доходов, между тем: как сумма расходов за это время достигает 1.587.840.000 марок. Доходы составляют только двенадцать сотых расходов, и то только на бумаге. Еще более характерную картину мы получим, если возьмем прямые и косвенные налоги, которые согласно бюджету дадут 66,5 миллиона и покроют примерно четыре сотых расходов!

Такая невероятно огромная недостача является знамением времени! Некогда, т. е. до мировой войны, недостачи в государственных бюджетах были таковы, что их можно было покрыть либо путем внутренних займов, либо путем повышения налогов. Количество бумажных денег согласовывалось тогда, как правило, с требованиями товарооборота, товарообмена. Теперь это соотношение совершенно нарушено, ибо бумажные деньги государственная казна швыряет на разрушение ценностей – на войну. Так делается в Эстонии. Восемьдесят восемь сотых расходов в 1919 года покрываются путем выпуска займов или печатания бумажных денег.

Никакие внутренние займы не покроют такого дефицита. Едва ли они покрыли бы дефицит мирного времени. Любовь эстонских патриотов к отечеству не превышает их страха перед грядущей революцией трудящихся! С налогами же дело совсем безнадежное.

К. Партс докладывал в ноябре серым баронам на их республиканском съезде, что на каждого жителя приходится уже 6000 марок государственных долгов, а если разложить проценты с государственных долгов на все трудоспособное население, то на душу придется по 500 марок в год. Парте осмелился в связи с этим заявить, что государственные налоги платить необходимо, а серые бароны ответили на это увещевание свистом и топаньем!

Чтобы уплатить проценты по внешним долгам и погасить краткосрочные внешние кредиты, государство господ вынуждено залезать в новые долги. Оно намерено в 1920 году реализовать в стране заем победы в сумме 100 миллионов, и наряду с этим испрашивает у учредительного собрания разрешение на выпуск новых бумажных денег «стоимостью» в 500 миллионов! Таким образом, – одна надежда на типографии, в которых можно было бы в нужном количестве штамповать эстонские марки.

Народнохозяйственные и государственные перспективы независимого эстонского карточного домика особенно безотрадны потому, что вся заводская промышленность Эстонии разрушена. Министр промышленности А.Янсон, отчитываясь перед учредительным собранием 29 апреля, ничего не смог сказать, кроме буквально следующего:

«Вторым крупным отделом министерства является промышленный отдел. В ведении этого отдела находятся все наши промышленные предприятия. Их зарегистрировано под названием фабрик 200. Более крупные из них принадлежат в основном иностранным акционерным обществам, средние и мелкие – частично эстонцам. Большинство предприятий продолжает работать на полный ход или с неполной нагрузкой. Однако часть фабрик не работает, и число безработных велико. Основная трудность заключается в том, что у многих фабрик нет сырья и денег на выплату заработной платы, для некоторых же закрыты рынки сбыта. Фабрикам отпущен кредит в сумме более 3.5 миллиона. Новых заявок подано примерно также на 3.5 миллиона. На днях положение одной фабрики опять стало критическим и ведутся переговоры между рабочими, фабрикантами и министерством» («Таллина Театая» № 96, 1919 г.).

Точка – и все!

Читая такой отчет государственного деятеля, невольно воскликнешь: Пауль Пинна[43]43
  Пауль Пинна (1884–1949) – известный эстонский артист. (Ред.)


[Закрыть] разыграл бы перед этими олухами сей фарс не хуже, очутись он на этой высокой трибуне: в Эстонии имеются промышленные предприятия. 200 из них называются фабриками. Часть фабрик работает, часть нет. Одни хотят получить от государства кредит, другие – нет. А вот я – министр промышленности!

Но нет!! Это был не балаган! Это был парад государственных деятелей в учредительном собрании, на котором правительство Пятса выступало с отчетом. Что из того, если министрам нечего было поведать, кроме того, что, мол, в моем министерстве столько-то отделов, в этих отделах столько-то швейцаров и чиновников и эти отделы ведают территорией в 40.000 квадратных верст! Есть государства, территория которых еще куда меньше – почему же нам не быть независимыми и не плодить министерства для откармливания племянников!

Теперь у них имеется территория, на этой территории они обнаружили 200 «фабрик» и узнали, что часть из них работает, а часть – нет, и это явилось гигантским шагом вперед в их азартной игре! Но дело возрождения промышленности это не продвинуло вперед ни на шаг.

Металлообрабатывающая промышленность целиком разрушена. Эта промышленность превратилась в прозябающую отрасль ремонтной промышленности, которая перебивается из кулька в рогожку за счет казенных заказов и занята выполнением ремонтных работ. На машиностроительных и судостроительных заводах («Двигатель», Крулль, Вийганд, «Вольта», Беккер, Русско-Балтийский, Ноблесснер) в 1917 году работало 17 000 рабочих, а сейчас – менее 2000.

В Англии уже не удается получить того дешевого угля, которым питались эти фабрики и заводы. Не достать и металла! Финляндия и Швеция скупили в Эстонии все имевшееся еще здесь железо и лом. Весь мир испытывает угольный голод. Забастовки рабочих угольных шахт и рудников вспыхивают во всем мире. Они все ширятся, происходят все чаще. Они расшатывают устои всего капиталистического мира. Но сотсы не падают духом и продолжают насаждать в Эстонии капитализм!

Примерно в таком же состоянии находятся и те отрасли промышленности, которые снабжались сырьем частью из заграницы, частью из самой Эстонии, как-то цементная, текстильная и деревообделочная промышленность. В Порт-Кунда и Асер и в 1917 году обогащали капиталистов 1500 рабочих, но теперь там бедствуют 235 рабочих. Почему? Нет рынка для сбыта цемента, нет угля! Ведутся опыты по замене угля горючим сланцем, но разве это откроет эстонскому цементу рынок для сбыта? Деревообделочная промышленность – фабрика Лютера, насчитывавшая раньше 1500 рабочих, обходится теперь с 300-ми, и она не имеет рынка! В бумажной промышленности работало более 4000 рабочих, теперь же – около 1000. Одна только целлюлозная фабрика может выпустить в год 1.000.000 пудов бумаги и за один месяц наводнить эстонский рынок бумагой на целый год. Рынком сбыта бумажной промышленности Эстонии была Россия. Промышленность по обработке волокна насчитывала 12.000 рабочих, теперь же – немногим более 4500. Хлопчатобумажная промышленность снабжалась сырьем по морским путям, ее продукция сбывалась во внутренних губерниях России. Льняная промышленность изготовляла из местного льна ткани в большей части тоже на вывоз. Все это захирело. Даже кожевенную промышленность не удается оживить: крупнейшей фабрикой является «Эстонская кожевенная фабрика» в Таллине с 70 рабочими, затем фабрика Грюнвальдд и Раквереская кожевенная фабрика – с 55 и 70 рабочими. Итого 195 рабочих. До войны же на одной только кожевенной фабрике О.Вильденберга в Курессааре насчитывалось 300 рабочих!

Кто пустит в ход эстонскую промышленность? Капиталисты этого не сделают! Откуда появятся новые фабрики? Кто привезет из заграницы машины? Что может Эстония предложить за них в обмен? Где сейчас, в дни гигантских стачек, накануне всемирной классовой войны изготовляются машины на вывоз? Почему капитал из Англии и Америки должен стремиться сюда – под бок к Российской Советской республике? Разве мало ему тех предсмертных мук, которые он претерпевает в своей стране? Чего ради иностранный капитал полезет сюда искать счастья, если даже эстонский капитал не решается проявить себя! Эстонские богачи бойкотировали пятсовский внутренний заем, они бойкотируют и свои отечественные промышленные предприятия. Пусть Лайдонер возьмет Петербург и Москву – тогда другое дело! Ведь деньги, превращенные в промышленный капитал – в фабричные корпуса и оборудование, а также склады сырья, – нельзя в два счета спрятать в карман, если грянет гром революции трудящихся. […]

Государственная эксплуатация земных недр и лесных богатств привела к саботажу всякого производства, в результате чего начался острый топливный голод, в связи с чем пришлось ограничить движение поездов, а стоимость сажени дров в Таллине вздорожала в десять раз. Но, надо сказать правду, белые газеты все же продолжали без устали писать о лесе, как о важном экспортном товаре и – об ужасной нехватке топлива… в Петербурге! В деле государственной эксплуатации земных недр и лесов правительством мошенников жемчужиной сияют торфоразработки в Йыпре, в Пярнумаа. За одно лето там было похоронено 140.000 марок, а торфа нарезали всего 46 кубических саженей! Торфяной отдел министерства промышленности послал на место для выяснения причин подобного явления своего техника, и тот наткнулся там прямо-таки на край чудес. Ввиду того, что работающим там мужчинам призывного возраста давалась отсрочка, то там зарегистрировалось в качестве рабочих множество пярнуских буржуа, которые получали зарплату, однако на работу не ходили, а наняли для этого других. Десятники в счетах указывали рабочих больше, чем их работало в действительности. Все работы были выполнены небрежно, с недоделками и дорого – канавы были вырыты без нивелировки, площадки выровнены неряшливо и т. д., бараки строились так, что доставка их на торфоразработки стоила дороже, чем сами бараки! Техник министерства промышленности застал на торфоразработках 5–6 человек. Где были рабочие? В начале лета в Йыпре работало около 300 человек, им платили 12 марок в день, они потребовали 100-процентной надбавки, продуктов по нормированной цене, кипяченой питьевой воды и возможности готовить на обед горячую пищу. Но назначенный социал-демократическим министерством промышленности начальник разработок пригрозил забастовщикам военно-полевым судом, «о последствиях чего, – заявил он, – рабочие наверное уже знают». Рабочим предложили вместо хлеба свинец, и они разошлись.

Государственная эксплуатация земных недр и лесов, которой требовали сотсы, покоилась на таких основах, которые лишь давали козыри в руки частной инициативы. Заработная плата была так низка, что не покрывала расходов рабочих на одежду, обувь и раздельную от семьи жизнь. К этому надо добавить грубое обращение, нетерпимо скверные жилищные условия, так что рабочие не хотели идти ни в лес, ни на болото. Беду довершала полная беспомощность министерства и планомерный саботаж руководящих работников, а вдобавок еще казнокрадство и прочие мошенничества. И весь лагерь дельцов частной инициативы ликовал: посмотрите-ка, что творится на Йыпреских торфоразработках, смотрите какой топливный голод! Проблемы эксплуатации лесов и торфяных болот вместе с вопросом погребения аграрного закона и явились камнем преткновения для правительства мошенников Штрандмана. Да и какой смысл вообще будет иметь независимость Эстонии, если леса и торфяные болота не станут добычей буржуазных акул, если такой важный кусок государственного пирога уйдет от капиталистов! […]

9. Аграрный вопрос

[…] Чем государство со своей стороны помогло «беднейшим землепользователям»? Государство господ обложило эти товарищества нищеты такими же налогами, как и единоличных арендаторов. Они платят аренду за землю, за постройки, за инвентарь. Кроме того, эти товарищества должны платить также все налоги, которыми государство, уездные или волостные управы облагают землю и отдельные хозяйства. Даже страхование строений на случай пожара или других бедствий вменяется в обязанность арендаторам. Единственная «помощь», которую оказывает государство – это чиновник-жандарм из министерства земледелия, предел же самоуправству этого мандарина кладет его собственное настроение или прихоть. Даже полуофициальный орган министерства земледелия «Ваба Маа» не мог обойти молчанием того, что происходит в этих закоулках демократического рая.

«Товарищество арендаторов имения Маази (на Сааремаа), – рассказывает эта газета, – приступило в середине мая к заключению договора с попечителем-управляющим Якобсоном. Но договор не был подписан, ибо некоторые пункты показались членам товарищества тяжелыми и невыполнимыми. В связи с этим товарищество послало уполномоченного К. в Таллин для выяснения дела в министерстве. В министерстве выяснилось, что арендные договоры составляются на Сааремаа уполномоченным министерства маалийтовцем агрономом Теетсовым. Обещали разобраться, а пока приостановить заключение договора. Однако 13 июня в имение Маази явился агроном Теетсов и стал грозить уполномоченному товарищества К. арестом за то, что он, якобы, бунтовщик и посмел жаловаться на него, Теетсова. Неизвестно, как будет с арестом, но для начала высокопоставленный уполномоченный министерства отнял у К. десятину земли, расположенную близ дома К. и передал ее кому-то другому, и без того уже имевшему 50 десятин. К. снова подал жалобу в министерство». […]

В демократическом раю дело обстоит точь-в-точь, как в бывшей царской империи: до бога высоко, до царя далеко, но чиновник и жандармы сидят прямо на шее! Да и в отношении «бунтарских» товариществ таллинский «царь» не лучше прежнего! […]

Мы можем теперь прямо ответить на вопрос – что аграрный закон дает трудовому народу? Что дало учредительное собрание трудовому народу? Что дала «независимость» народу? Еще более тяжкое рабство!

До октября 1917 года бароны и духовенство эксплуатировали трудовой народ как владельцы имений. Теперь они будут эксплуатировать как государственные арендаторы. В результате этого эти милостивые господа, исходя из узаконенной Зекендорфом – Пятсом – Рейем – Штрандманом нормы эксплуатации и сдерут теперь с батраков еще одну шкуру, чтобы покрыть аренду, которую им предстоит выплатить государству. Уже в нынешнем году в крупных хозяйствах прилагали все силы к тому, чтобы сократить число рабочих, заставить одного батрака работать за двоих, удлинить рабочий день и заменить продукты при выплате рабочим заработной платы обесцененными деньгами, – а будучи арендаторами, помещики постараются довести это дело до конца. В то же время арендаторы государственных имений повысят цены на все сельскохозяйственные продукты, рогатый скот и лошадей, ибо их «расходы» в связи с уплатой аренды теперь увеличились. Конечно и серые бароны будут, пользуясь случаем, запрашивать ту же цену, что и господин барон. Широким массам придется из своего тощего кошелька с лихвой оплачивать аренду баронов-арендаторов, а серые бароны получат дополнительно огромные барыши в результате того, что «мы» обрели теперь «независимость» и учредительное собрание всю землю «передало народу»! […]

Государство господ не удосужилось даже ограничить законом рабочий день батраков или установить нормы заработной платы и тем самым положить предел эксплуатации, будь то в частном или государственном имении. Кто не помнит, какую шумиху подняли сотсы вокруг голодных грошей и неограниченного рабочего дня сельских рабочих! Они инсценировали то конференцию безземельных Северной Эстонии, то «всеэстонский» съезд безземельных, то, бахвалясь и кидаясь обещаниями, стряпали законопроект, устанавливающий продолжительность рабочего дня и нормы заработной платы сельских рабочих, а затем передали его учредительному собранию, как только оно было созвано. Одна часть этого законопроекта была издана в виде «постановления о трудовых договорах», о котором только что была речь, другая же часть пять месяцев обсасывалась государственными мошенниками и, наконец, 13 сентября 1919 года была превращена в очередную пустышку – в «закон об урегулировании рабочего времени и зарплате сельскохозяйственных рабочих».

По первоначальному замыслу сотсов (см. «Сотс.» № 92, 25 апреля 1919 г.), «8-часовой» рабочий день сельскохозяйственных рабочих должен был быть «урегулирован» следующим образом: количество часов в год 300 х 8 – всего 2400 часов, следовало распределить так: в июле и августе – 12 часов в день, в мае и июне – 10 часов, в апреле и сентябре – 9 часов, в марте и октябре – 7 часов, в январе и феврале – 6, в ноябре и декабре – 5 часов в день. По тому же плану, сельскохозяйственному рабочему полагался отдых следующей продолжительности: при 6-7-часовом рабочем дне – 1 час, при 8-9-часовом рабочем дне – 2 и при 10-12-часовом рабочем дне – 3 часа в день. Время отдыха не включалось в рабочий день и, таким образом, по плану этой рабочей партии, рабочий день рабов должен был длиться от 5 до 15 часов, а в самую горячую пору «8-часовой» рабочий день продолжался бы 13–15 часов. Что сверх того, то считалось бы сверхурочной работой.

Но даже это для рабовладельцев неприемлемо! Предложение установить сельскохозяйственным рабочим в среднем 8-часовой рабочий день – было провалено при голосовании. Предложение об обеденном отдыхе – также. Остался лишь § 4: «При самом продолжительном рабочем дне сельскохозяйственный рабочий должен иметь в сутки по крайней мере 9-часовой перерыв на сон». 15-часовой рабочий день, который сотсы замышляли на самую страдную летнюю пору, был узаконен на весь год. […]

Такова история политики эстонского государства господ в части аграрного вопроса и вопроса сельскохозяйственных рабочих. Вот вкратце и все, что дали трудовому народу демократическое государство, демократические свободы, участие в голосовании, политика соглашательства, независимость, самостоятельность, война против революции трудящихся. […]

Итак: «Эстонская независимая демократическая республика» является государством господ. В ней под командованием крупной буржуазии осуществляется буржуазная диктатура. Политическим содержанием буржуазной диктатуры является, с одной стороны, – насилие и террор над трудовым народом и лишение рабочего класса всех политических свобод, с другой стороны – неограниченные политические свободы для буржуазии в целях осуществления этого насилия и террора. Экономическим содержанием буржуазной диктатуры является: 1) неприкосновенность капиталистической частной собственности, неприкосновенность средств эксплуатации вообще; 2) борьба за переход средств эксплуатации из рук эксплуататоров чужой национальности в руки эксплуататоров эстонского происхождения; 3) неограниченная свобода эксплуатации. Для эстонского трудового народа буржуазная классовая диктатура, как в политическом, так и в экономическом отношении, означает полное бесправие.

Сокращенный вариант книги печатается по изданию: Кингисепп В. Под игом независимости. Таллин: Эстонское Государственное издательство, 1955. С. 6–234.

Часовой революции Виктор Кингисепп
В. Маамяги

Виктор Эдуардович Кингисепп

Виктор Эдуардович Кингисепп был одним из организаторов и руководителей Коммунистической партии Эстонии. Имя В.Кингисеппа – прекрасного партийного организатора, самоотверженного и мужественного революционера, блестящего публициста, трибуна революции – завоевало среди эстонского народа славу национального героя. Своей безграничной преданностью делу коммунизма В.Кингисепп снискал всеобщую любовь трудящихся. Его деятельность и публицистическое наследство являются гордостью эстонского народа.

В.Кингисепп родился 12 (24) марта 1888 года на острове Сааремаа в семье рабочего. Еще школьником, в дни революции 1905 года, В. Кингисепп принимал участие в революционной борьбе против царского правительства, прибалтийских баронов и буржуазии. Окончив гимназию в городе Курессааре (ныне Кингисепп), В.Кингисепп поступил в 1906 году в Петербургский университет, где стал изучать естественные науки. В этом же году В.Кингисепп вступил в ряды РСДРП. С 1907 года он принимает активное участие в работе Эстонской организации РСДРП. Весной того же года партия направила В.Кингисеппа на работу в Таллин. В тяжелых условиях реакции В. Кингисепп самоотверженно работал над укреплением рядов партии, вел борьбу против меньшевиков и федералистов, пытавшихся изолировать рабочее движение в Эстонии от общероссийского рабочего движения, подчинить рабочих влиянию буржуазного национализма. В результате работы большевиков меньшевики были вскоре изгнаны из Таллинского Комитета РСДРП.

Напряженная работа и материальные лишения сильно подорвали здоровье В. Кингисеппа. Около полутора лет он вынужден был в целях поправления здоровья жить у своих родителей в Курессааре. Здесь он получил приказ явиться на действительную военную службу, но врачебная комиссия признала его непригодным к службе в армии.

Осенью 1910 года В.Кингисепп смог продолжить учебу в университете, где он вскоре перешел на юридический факультет. Основное внимание он уделяет, однако, партийной работе. По примеру и при поддержке газеты «Правда» эстонские большевики организовали в 1912 году в Нарве издание правдистской газеты «Кийр». В.Кингисепп был идейным руководителем и активным сотрудником этой газеты. Установлено, что только за 5 месяцев В.Кингисепп опубликовал в этой газете не менее 106 передовиц и статей. […]

Одновременно с публицистической деятельностью В.Кингисепп проводил большую работу по распространению газеты «Кийр», вел сбор средств на ее нужды. Он поддерживал постоянную связь между «Кийр» и Русским бюро Центрального Комитета РСДРП(б), с членами социал-демократической фракции IV Государственной думы. В.Кингисепп сыграл значительную роль в подготовке и созыве совещания эстонских большевиков в марте 1914 года в Таллине, на котором произошел окончательный организационный разрыв эстонских большевиков с меньшевиками. Он подготовил конференцию эстонских большевистских организаций в Паэмурру, около Нарвы, которая собралась в июне того же года; конференция наметила важнейшие задачи предстоящей борьбы. Однако присутствовать на ней он не смог. Преследуемый жандармами В.Кингисепп некоторое время скрывался в подполье. После начала первой мировой войны он, однако, не избежал ареста, и был выслан в Тверь, а затем в Казань.

В марте 1916 года В.Кингисепп, после отбытия срока высылки, вернулся в Петроград, где закончил университет. Февральская революция застала его на Кавказе, на фронте. При первой же возможности он вернулся в Петроград, затем выехал в Эстонию, где стал во главе большевистской организации, работая то в Таллине, то в Нарве.

В.Кингисепп был избран членом Северо-Балтийского бюро РСДРП(б) – руководящего центрального органа эстонских большевистских организаций. Он руководил работой газеты «Кийр», издание которой было возобновлено в Таллине, сотрудничал в других большевистских газетах. Не зная усталости, он выступает на собраниях трудящихся, читает лекции на курсах агитаторов. Когда рабочие, матросы, солдаты видели сухощавую, энергичную фигуру В.Кингисеппа, одетую в военную форму, его впалые щеки, острую бородку, живые проницательные глаза – вокруг него мгновенно все затихало. Его пламенные, насыщенные фактами, разящие врагов сарказмом речи выслушивались с глубочайшим вниманием. В.Кингисепп стал признанным вождем масс, его авторитет был непререкаем. Всю свою кипучую энергию, весь свой талант партийного руководителя В.Кингисепп отдает делу проведения в жизнь решений партии, гениальных указаний В.И.Ленина. Много внимания он уделял укреплению союза рабочего класса и трудового крестьянства, упорно работал над организацией Красной гвардии.

Энергичная работа эстонских большевиков под руководством В.Кингисеппа дала ощутимые результаты. В августе 1917 года были созданы низовые партийные организации на всех крупных заводах и фабриках, в уездах и в некоторых волостях. Большевистская организация Эстонии с апреля по август выросла более чем в 3 раза – до 7 тысяч человек. Были укреплены связи с военными большевистскими организациями, создано более 20 профсоюзов, организаций молодежи, женщин, интеллигенции, проведены две конференции батраков и бедняков, создано 20 батрацких комитетов в имениях, образован Центральный комитет батрачества, малоземельного и безземельного крестьянства. В результате этой работы трудящиеся массы все больше переходили на сторону большевиков.

Руководствуясь решениями VI съезда РСДРП(б) эстонские большевики взяли курс на вооруженное восстание. 12(25) октября собрался II съезд Советов Эстонии. Работой съезда руководил В.Кингисепп. Выступая на съезде, он подчеркнул, что пролетариат и крестьяне-бедняки должны установить советскую власть. Съезд принял большевистские резолюции по вопросам мира и власти. В избранном на съезде Исполкоме Советов Эстонии большевики имели большинство. В. Кингисепп руководил работой Исполкома Советов. Вместе с И.В.Рабчинским B.Кингисепп возглавил Военно-революционный комитет, избранный на совместном заседании исполнительных комитетов Советов Эстонии и Таллинского Совета 22 октября (4 ноября) 1917 года.

В.И.Ленин указывал на большое значение Таллина в подготовке и проведении вооруженного восстания, в победе пролетарской революции. На революционных матросов Балтийского флота, солдат XII армии, на рабочих и беднейших крестьян Эстонии были возложены ответственные задачи – поддержать вооруженное восстание в Питере, не допустить к нему контрреволюционные силы с фронта. Эстонские большевики с честью выполнили данные им указания В.И.Ленина.

По указанию Военно-революционного комитета революционные рабочие, матросы и солдаты заняли телефонные и телеграфные станции, порт, железнодорожные станции. 26 октября (8 ноября) В.Кингисепп по уполномочию Военно-революционного комитета принял дела губернского управления – центра буржуазной власти.

В 2 часа дня 26 октября Военно-революционный комитет обратился с воззванием к народу, в котором сообщалось о переходе всей власти Советам.

Военно-революционный комитет задержал ряд телеграмм, посланных по указанию Керенского командирам воинских частей с приказом двинуться на красный Петроград. Представители Военно-революционного комитета заявили контрреволюционным командирам, требовавшим их пропуска в Петроград, что при первой же попытке двинуться с места по эшелонам будет открыт огонь с кораблей и крепости.

В Нарве были сосредоточены революционные войска, имевшие задание вооруженной силой воспрепятствовать продвижению контрреволюционных войск на Петроград. Члены Военно-революционного комитета выступали перед солдатами, разъясняя им, что контрреволюция пытается их использовать в качестве палачей революции.

В.Кингисепп, когда он прибыл в 49-ый корпус, был арестован контрреволюционными офицерами. Но из Таллина немедленно был отправлен отряд моряков, который освободил В.Кингисеппа. В результате совместных усилий эстонских и русских рабочих, солдат и матросов ни одна контрреволюционно настроенная часть не смогла прорваться к Петрограду, На помощь революционному Питеру были посланы по распоряжению В.И.Ленина из Таллина крейсер «Олег» и эсминец «Победитель» и полк революционных солдат.

В.Кингисепп железной рукой организует подавление контрреволюционных выступлений эстонских буржуазных националистов и белогвардейцев. Он посылает на помощь местным революционным силам вооруженные отряды красногвардейцев, едет сам во главе эшелона красногвардейцев на подавление контрреволюционного мятежа в Тарту.

В.Кингисепп принимал активное участие в ломке старого государственного аппарата, в организации советского государства. По его предложению рабочие Таллина разогнали буржуазный «маапяэв» – губернский земский совет, который саботировал решения советской власти. Подпись В.Кингисеппа мы видим под постановлением о создании Революционного Трибунала. Он возглавил один из самых трудных участков работы – дело продовольственного снабжения населения. В январе 1918 года на съезде социалистических воинов В.Кингисепп был избран в состав Всеэстонского Совета социалистических войск, работу которого он стал возглавлять.

Согласно декрету II Всероссийского съезда Советов о земле сразу же началась национализация помещичьих имений. «Декрет о земле передал землю народу, – говорил В.Кингисепп, – в Эстонии этот декрет по решению и распоряжению Исполкома Советов будет осуществлен уже в ближайшие недели». Национализированные баронские имения передавались в распоряжение волостных Советов.

В.Кингисепп организовал вооруженные рабочие отряды и отправлял их на село – помогать батракам и беднякам национализировать имения. «У помещиков надо отобрать землю. Кто медлит с этим, тот враг народа, ибо он поддерживает контрреволюцию», – говорил В.Кингисепп.

К февралю 1918 года конфискация баронских имений в Эстонии была в основном завершена. У баронов было конфисковано более 2,4 миллионов га земли. Эстонское крестьянство освободилось от выплаты баронам аренды – деньгами и натурой, от расходов на покупку земли.

Но при проведении аграрной политики в Эстонии была допущена ошибка. Имения и их инвентарь не были поделены между батраками и бедняками. Предполагалось создать коммуны, где батраки и бедняки могли бы получить работу. Это затруднило укрепление союза рабочего класса с беднейшим крестьянством. Ошибка эта была присуща всему руководству Исполкома Советов Эстонии и эстонских партийных организаций. В.Кингисепп разделял эти взгляды. Здесь впервые и единственный раз В.Кингисепп сошел с ленинских позиций. Ошибка эта не была исправлена эстонскими коммунистами и в 1918–1919 годах – во время существования Эстонской трудовой коммуны. Буржуазия использовала эту ошибку по аграрному вопросу в своих интересах. Хотя эта ошибка и не была основной причиной временной реставрации капитализма в Эстонии (решающую роль здесь сыграла интервенция американо-английских империалистов), но она послужила серьезным уроком для коммунистов Эстонии. Она была исправлена Коммунистической партией Эстонии после восстановления советской власти в 1940 году.