Текст книги "Музееведческая мысль в России XVIII-XX веков: Сборник документов и материалов"

[206]206
  Шифнер Антон Антонович (Franz Anton Schiefner) (1817–1879) – ориенталист, академик Петербургской АН (1852). Хранитель библиотеки АН, директор Этнографического музея и Кабинета искусственных вещей АН. Автор работ по изучению языков кавказских, финно-угорских и тибетского языка и литературы.


[Закрыть]

Только народы совершенно грубые бывают равнодушны к своему прошедшему, забота о существовании подавляет у них все другие интересы. Но чем высшую степень образованности занимает народ, тем больше он принимает участия в изследовании своей старины. С целым народом происходит то же самое, что с каждым человеком порознь, который под старость охотно вспоминает про свою молодость и любит слушать об ней от других. Но как отдельный человек вполне понимает самого себя, лишь начиная с того времени, когда в нем самосознание и память достигли полного развития, а обо всем, касающемся его ранняго детства, получает только отрывочныя сведения от родственников или лиц, которые старше его летами и бывали в его родительском доме, точно так же полная история народа начинается лишь с того времени, когда он сам в состоянии записывать достопримечательные события; о предшествовавшем тому грубейшем состоянии он узнаёт из отрывочных показаний других народов, имевших с ним сношения, опередивших его в умственном развитии и обладавших искусством сохранять посредством письмен воспоминания о событиях, известных им по собственному опыту или по слухам. Итак, достоверная история зависит от знания письмен, и если у какого либо народа нет письменности и если в то-же время она неизвестна его соседям, то у него и не может быть истории; не было бы даже никаких сведений о прежнем быте таких народов, если бы не нашлись свидетельства другаго рода.

Но самая письменность есть изобретение относительно новейшее, изобретение весьма медленно усовершенствовавшееся, не успевшее потому сохранить памяти о своем происхождении. Из сохранившихся данных можно, впрочем, по крайней мере с некоторою достоверностию проследить постепенный ход ее развития. <…> Мы хотели только указать на то, что историческия предания могут основываться и на других показаниях, кроме письменных, хотя, конечно, эти последние останутся менее полными, удовлетворительными и говорят лишь в общих чертах.

Пирамиды древних Египтян и их громадныя постройки относятся к временам, далеко предшествовавшим письменности. В изображениях и изваяниях, которыми они украшены, нам представляются первыя начала письменности, которая, конечно, сама не могла сохранить известия о собственном своем происхождении и развитии. А в тех странах, где нет таких громадных строений и изваяний, неужели люди исчезли без всяких следов? Или не найдутся ли и там, при внимательном изследовании, указания, бросающия свет на древнейшее население? Действительно, долго господствовало мнение, что нельзя знать ничего достоверного о быте и состоянии человечества, предшествовавшего изобретению письмен, именно относительно населения Северной Европы, куда письменность была перенесена очень поздно. По состоянию необразованных племен, встречающихся в различных частях земного шара и не вступавших еще в сношения с просвещенными народами, ныне пользующимися всеми преимуществами образованности и искусств, догадывались только, что древнейшее население Северной Европы находилось в таком же грубом невежестве. Справедливость этой догадки подтвердилась случайными находками вещей, зарытых в земле и найденных в различных частях Европы. <…>

Но все эти находки могли повести лишь к разрозненным, безсвязным догадкам, систематическое изучение первобытнаго состояния европейских народов началось лишь с тех пор, как накопилось множество находок из доисторических времен в определенных местах и когда ученые, не довольствуясь одним сбережением найденных предметов, стали изследовать и отмечать все обстоятельства, сопровождавшия самое нахождение. Только тогда явилась возможность различить виды могил и решить, что оне принадлежат различным народам, сменившим друг друга; это доказывается уже разнообразными формами найденных черепов. Теперь лишь сделалось возможным приступить и к следующим вопросам: какими средствами поддерживали свое существование первые жители Европы и именно северной? Когда и среди какой обстановки довольствовался человеческий род одними произведениями природы и когда познакомился он со скотоводством и земледелием? Какие народы изобрели искусство обработки металлов, плавящихся при не очень высокой температуре, и которые из этих народов первые познакомились с железом? Понятно, что эти вопросы можно решать только очень медленно: единственными свидетелями этого отдаленного времени остались немые предметы; известия, передаваемые ими, скудны и отрывочны, так как из них сохранились лишь те, которые отличаются особенною твердостью; все остальное разрушено временем. Нигде эти изследования не нашли такого сочувствия, как в Дании и Швеции, а в след за ними в Мекленбурге. В Копенгагене мало по малу образовался огромный музей туземных древностей, благодаря стараниям начальника его, конференц-советника Томсена (Thomsen)[207]207
  Музей был основан при Королевском обществе северных древностей в Копенгагене (1825) благодаря стараниям Кристиана Юргенсена Томсена, датского археолога, создателя археологической периодизации Нового времени.


[Закрыть], и участию почти всего образованного сословия. Проходя по многочисленным залам этого музея, где сберегаются все возможные орудия и остатки домашней утвари, начиная с древнейших времен и оканчивая художественными произведениями средневековаго искусства, посетитель невольно переносится в другие, давно прошедшие века и в несколько часов как будто переживает всю историю этих стран. В Дании и Швеции ученые убедились, что доисторическое время распадается на три главные периода – на каменный, бронзовый и железный век. <…> Но откуда появилось искусство обработывать различные металлы? Кем и откуда вывезены разнообразные породы хлебных растений и домашния животные? – вот задачи, пока еще не тронутыя или, по крайней мере, не решенныя. Осторожные Датчане и Шведы приписывают эти успехи общежития не первым жителям своих стран, а позднейшим пришельцам. Филология и история доказали, что вышеназванные образовательные элементы перенесены сюда из Азии; то же самое подтверждается и находками, добытыми в могилах. Но откуда именно и каким образом происходили эти переселения – это вопросы, которые можно будет разъяснить только тогда, когда и другая страны примутся за такия же усердныя изследования остатков своей старины, как это сделал скандинавский север.

И действительно, в некоторых странах ученые уже приступили к изследованию этих задач, в особенности в Великобритании, Швейцарии, Франции и Германии. Самое решение этих вопросов может быть найдено единственно в странах, лежащих между Азиею и Западною Европою, – именно в России. Что касается России, то у нас со времен Карамзина ревностно занимаются тою частию отечественной истории, которая основывается на письменных памятниках; но колыбель нашей народной жизни, все то, что предшествовало письменности, представляет еще сырой неразработанный материал. Разрывались у нас курганы, писались об них всевозможные отчеты; но дело в том, что, во 1-х, все эти отчеты не подведены под общия точки зрения, а во 2-х, нет общаго и достаточно обширнаго собрания всех родов найденных доисторических предметов. Такие предметы, если они не состоят из благородных металлов, часто даже и не сберегаются или, по крайней мере, не вносятся в общее собрание. У нас даже не решено, как называть те или другие предметы. Между тем все те из иностранных ученых, которые серьезно интересуются изследованием древнейшей истории человеческаго рода, ждут с нетерпением возможно полных известий из России, послужившей переходной станциею для древнейших образовательных начал. Достаточно одного беглаго взгляда на карту, чтобы убедиться, что этим переселениям из Азии в Европу оставалось на выбор только два пути: морской – через греческий архипелаг или Геллеспонт, и сухопутный – через широкую русскую равнину. Высказанное нами подтверждается и примерами. Достаточно следующаго: у нас уже давно заметили, что в так называемых чудских копях или чудских могилах в Сибири сохранились металлическия изделия значительной древности; связь их с введением металлическаго производства в Западной Европе и самое время разработки этих копей можно будет определить только тогда, когда составятся полныя и правильныя собрания таких находок, с достоверными и полными сведениями о месте нахождения. Приведем еще пример, доказывающий, каким подспорьем для западноевропейских изысканий могут быть наблюдения на обширном пространстве нашего отечества.

В кельтских могилах часто попадаются бронзовые орудия, имеющие форму очень маленькой лопатки; много было различных толков о ея употреблении. Это загадочное орудие, названное учеными кельтом, встречается и в чудских могилах; но сделанное не из литой бронзы, а из кованой меди. Теперь мы узнаём от нашего усерднаго путешественника, г. Радде[208]208
  Имеется в виду Раде Густав Иванович (1831–?) – зоолог, естествоиспытатель, путешественник. Директор Кавказского музея и Тифлисской публичной библиотеки. Ему принадлежат труды по географии, этнографии, естественным наукам: «Орнитологическая фауна Кавказа», «Хевсурия и хевсуры», «Кавказ», «Предварительный отчет об экспедиции в Закаспийский край и Северный Хорасан», «Научные результаты Закаспийской ученой экспедиции. Т. I. Зоология» и др.


[Закрыть], что в Восточной Сибири еще до сих пор это орудие употребляется для выкапывания сараны[209]209
  Сарана – вид лилии.


[Закрыть]. Если Россия не займется изучением своей древнейшей старины, то она не исполнит своей задачи как образованнаго государства. Дело это уже перестало быть народным: оно делается общечеловеческим. Но затронется и разовьется интерес и чисто национальный, если мы узнаем результаты всего того, что сделано на этом поприще другими народами, и если облегчится классификация и номенклатура древностей, находимых в нашем отечестве.

Поэтому Академия почла за нужное пустить в продажу по дешевой цене русский перевод датскаго сочинения знаменитаго археолога Ворсо (Worsaae)[210]210
  Северным Древности Королевскаго Музея в Копенгагене, выбранныя и объясненныя профессором Копенгагенского университета И. И. А. Ворсо. Спб., 1861 (622 рисунка). Цена 1 р. 50 к.


[Закрыть], в котором изображены и названы важнейшия формы предметов, находящихся в Копенгагенском Музее северных древностей. Тут можно найти отчетливое изображение более шести сот предметов. Сначала Академия думала было издать только ту часть этого сочинения, в которой заключается языческий и начинается христианский средневековый период, на том основании, что искусство проникло в Скандинавию вместе с христианством из Рима, в Россию же из Византии, отчего оно и получило у нас другия формы. Но так как издатель датскаго сочинения уступил Академии весь остаток заготовленных им оттисков за такую цену, за которую у нас нельзя было бы нарисовать и отпечатать и половины, то наконец было решено издать вполне все сочинение. Конечно, покупателям будет приятно иметь полное сочинение о северных древностях Копенгагенского Музея, хотя последняя треть его и не найдет в России такого применения, как две первыя.

Академия сделала еще более. Она отправила в прошедшем году в Швецию и Данию хранителя своего Этнографического Музея Л. Ф. Радлова[211]211
  Радлов Леопольд Федорович (1818–1865) – педагог, писатель, языковед. С 1848 г. хранитель этнографического музея Петербургской АН, где систематизировал обширные коллекции, привезенные из научных экспедиций. Автор работ «О языке угалахмутов», «О языке чукчей и его отношении к коряцкому» и др.


[Закрыть], который усердно следит за этим предметом. Там он, при помощи гг. Томсена и Ворсо, изучил северные древности, прилежно также занялся северными языками, в особенности датским, для того, чтобы иметь возможность ознакомиться с многочисленными специальными трудами, появившимися в этих странах в разных видах и в разное время. Можно надеяться, что со временем он сделает доступными русской публике главнейшие из этих трудов в виде общих обозрений.

Этнографический Музей Академии[212]212
  Этнографический музей Академии наук основан в 1836 г., после выделения специализированных коллекций из состава Петербургской Кунсткамеры.


[Закрыть] уже имеет довольно значительное собрание доисторических древностей, добытых частью в Скандинавии, частью же в разных местах России. Конечно желательно, чтобы правительство учредило общий государственный музей для древностей, находимых в России, наподобие Копенгагенскаго, Стокгольмскаго, Берлинскаго и Шверинскаго. Мы имеем даже некоторыя причины надеяться на осуществление этого плана. Но до тех пор, пока для предметов этого рода еще нет общаго сборного места, надобно опасаться, чтобы они окончательно не разсеялись по разным местам. В таком разсеянном виде эти предметы не могут приносить желаемой пользы, особенно если неизвестны место и образ их нахождения, что более всего необходимо.

Потому Академия предлагает для хранения таких предметов свой Этнографический Музей, не смотря на ограниченность его помещения. В главе его стоит дельный и опытный хранитель [Радлов]. Если же владельцы или обретатели подобных древностей почтут за лучшее передавать их в собрание Географическаго, Археологического или других обществ, то Академия может лишь объявить, что она вполне довольна. Академия, делая вышеприведенное предложение, не думает о собственном обогащении; напротив, она охотно передала бы общему государственному музею и весь свой этнографический музей, в котором сохраняются домашняя утварь, разнаго рода орудия, одежда и произведения искусства различных народов, живущих в России, предметы, из которых многие получат в скором времени историческое значение и сделаются редкостями. Но Академии дорога отечественная археология, ей дорога и научная честь русскаго государства, и потому ей было бы очень жаль, если бы древности, о которых шла речь на вышеприведенных страницах и которыя изображены в предлагаемом сочинении Ворсо, сохранялись любителями без письменных показаний о местности и обстоятельствах, сопровождавших их нахождение. По смерти первых владельцев обыкновенно никто не знает, откуда эти предметы; они нисходят на степень детских игрушек и разтериваются. Снова найденные, они уже не имеют прежняго значения: их свидетельства недостоверны, иногда ложны.

Печатается по: Записки Императорской Академии наук. СПб., 1862. Т. 1. Кн. 1. С. 115–123.

Начало коллекциям Румянцевского музея было положено в 1810–1820-е гг. деятельностью Румянцевского кружка, организованного по инициативе графа Н. П. Румянцева и объединившего историков, археографов, коллекционеров для собирания, изучения и публикации историко-культурных памятников. Задуманный Румянцевым как «общественное ученое заведение» и завещанный России, музей был передан им в ведение Министерства народного просвещения и открыт в 1831 г. в петербургском дворце Румянцева. Включал в себя собрания живописи, графики, скульптуры, нумизматическую, минералогическую, этнографическую и археологическую коллекции, обширные библиотеку и собрание рукописей.

Устав и штат одного из первых публичных музеев в стране были составлены еще в 1828 г. членом Румянцевского кружка, ученым А. X. Востоковым. В 1861 г. музей был переведен в Москву, где, в результате объединения с коллекциями Московского университета, получил название «Московский Публичный музеум и Румянцевский музеум». В 1862 г. утверждено «Положение о Московском Публичном музеуме и Румянцевском музеуме», определившее его статус и значение. Сыграл значительную роль в развитии музейного дела в стране. В 1920-е гг. расформирован; коллекции распределены между московскими музеями.

Румянцев Николай Петрович (1754–1826), граф, государственный деятель, просветитель. Прослушал курс лекций в Лейденском университете. В 1772–1773 и в 1776–1781 гг. служил при дворе императрицы Екатерины II. В 1781–1795 и в 1799–1801 гг. – на дипломатической службе. С 1801 г. сенатор, член Государственного совета и его председатель (1810–1812). В 1801–1809 гг. – директор водных коммуникаций и министр коммерции. В 1808–1814 гг. – министр иностранных дел. Канцлер (1809). С 1814 г. в отставке. Снарядил за свой счет несколько экспедиций для проведения различных исследований, в т. ч. финансировал кругосветное плавание И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского. Внес значительный вклад в развитие исторической науки в стране: учредил Комиссию для издания документов по внутренней и внешней политике России (1811), на собственные средства разыскивал и издавал исторические источники (вышло около 30 изданий), содействовал археологическим раскопкам. Почетный член Московского, Виленского, Краковского, Казанского университетов, Московского общества истории и древностей российских, Петербургской АН.

На подлинном собственною Его Императорскаго Величества рукою написано:

«Утверждаю в виде опыта на три года».

В Царском селе, 19-го июня 1862 года.

1. Завещанный государственным канцлером графом Румянцевым на благое просвещение музеум, по перенесении из С.-Петербурга в Москву и по расположении в одном здании с учреждаемым вновь Московским публичным музеумом, сохраняет, по мысли завещателя, всю свою целость, отдельность, цель и наименование.

2. Московский публичный музеум образуется из различных кабинетов и коллекций, как приобретаемых в собственность, так равно и вверяемых ему только на общественное пользование различными лицами. На сем основании Императорский Московский университет, с самаго начала образования публичнаго музеума, помещает в нем свои коллекции, сохраняя в них полное право отдельной и неприкосновенной собственности.

3. Оба сии учреждения, помещаемыя в одном здании, принадлежащем частию Румянцевскому музеуму и частию Московскому университету, могут быть улучшаемы и умножаемы в их коллекциях, каждое отдельно, на счет принадлежащих им средств, или приношениями частных лиц.

4. Вообще, все помещаемый для общественнаго пользования в публичный музеум от посторонних учреждений и частных лиц коллекции и кабинеты, на общих установленных для публичнаго музеума и Румянцовскаго музеума правилах, остаются в полной собственности их владельцев.

5. Московский публичный музеум и Румянцевский музеум состоят в ведении министерства народнаго просвещения и в непосредственном управления попечителя Московскаго учебнаго округа, с званием директора учреждений. По этому званию он имеет помощника, в лице помощника попечителя Московскаго учебнаго округа.

6. Отдельныя части и коллекции означенных учреждений вверяются особым хранителям и другим лицам, в штате означенным; профессоры Московскаго университета, к кафедрам которых принадлежат помещенные в публичный музеум кабинеты и коллекции университета, сохраняют на них и на лица ими заведующия определенное университетским уставом и существующим порядком влияние.

7. Директор обязан: а) иметь попечение о сбережении помянутых хранилищ и приведении их в возможное благоустройство; б) принимать меры к постепенному приращению их; и в) направлять устройство и действие их к главной их цели – общей пользе.

8. Посему директору предоставляется:

а) Распоряжаться определенными по штату публичнаго музеума и Румянцевскаго музеума суммами, согласно штату и общим правилам отчетности и счетоводства, равно как и суммами, могущими поступить из других источников на пользу сих учреждений.

б) По отоплению, освещению и починке зданий и другим потребностям вверенных ему хранилищ, назначать и утверждать торги и подряды в пределах власти, определенной законом для попечителя Московскаго учебнаго округа.

в) Распоряжаться по мере надобности и средств того и другаго музеума, приобретением для каждаго из них особо книг, картин, гравюр, рисунков, слепков, антиков и проч., как покупкою их в России и выпискою из-за границы, так обменом и продажею излишних дублетов и проч. Все приобретаемые для сих хранилищ за границею предметы покупаются без цензурнаго просмотра.

г) Наблюдать, чтобы в Московский публичный музеум доставлялось по одному экземпляру всего, что в России печатается, гравируется и литографируется, по какому то бы ни было ведомству, – и

д) Принимать нужныя меры для доставления всех возможных удобств и пособий посетителям музеумов и лицам, желающим заниматься в них чтением и учеными работами.

Примечание. Члены Императорскаго Московскаго университета имеют право пользоваться для своих ученых занятий и для лекций всеми предметами, находящимися в публичном музеуме и Румянцевском музеуме на основании правил, которыя будут для сего установлены директором.

9. По делам, превышающим власть директора или требующим Высочайшаго разрешения, он входит с представлением к министру народнаго просвещения. Управление публичнаго музеума и Румянцевскаго музеума сносится со всеми местами и лицами. Сношения с министрами и главноуправляющими, департаментами министерств и местами им равными производятся за подписанием директора и скрепою его помощника, а все прочия бумаги, когда в них не заключается ни распоряжений о суммах, ни новых мер, подписываются помощником и скрепляются лицем, заведывающим письмоводством.

10. На директора возлагается также:

а) Ближайший надзор за хозяйственною и полицейскою частию и непосредственное управление канцеляриею, и

б) Председательство в комитете, который он составляет из лиц, заведывающих отделениями, а равно приглашаемых посторонних ученых и профессоров университета для разсмотрения вопросов, в коих наука имеет влияние на благоустройство учреждения.

Примечание. Комитет для разрешения вопросов ученых и комитет хозяйственный (ст. 12) не составляют учреждений постоянных; они собираются, по мере надобности, по распоряжению директора.

11. В случае отсутствия или болезни директора помощник его вступает в исполнение всех его обязанностей.

12. Помощник председательствует в хозяйственном комитете, составленном из заведывающих отделениями и других лиц по назначению директора.

13. Обязанности и ответственность лиц, заведывающих частями публичнаго музеума и Румянцевскаго музеума, или хранителей, определяются распоряжениями директора; но главнейше на обязанности их лежит:

а) Целость предметов им вверенных и содержание их в порядке.

б) Составление и продолжение систематических каталогов в библиотеке, ученое определение предметов в других отделениях и т. п., – и

в) Удовлетворение требований посетителей.

14. Помощники заведывающих отдельными частями, или хранителей разделяют их труды и ответственность.

15. Все лица, служащия при Московском публичном музеуме и Румянцевском музеуме, определяются и увольняются директором; лица же, заведывающия коллекциями и кабинетами университета, помещенными в публичном музеуме, определяются и увольняются по университетскому уставу. Все сии лица могут быть избираемы и из занимающих другия должности, с сохранением оных и получаемых ими окладов сверх содержания, определеннаго по штату публичнаго музеума, если только такое соединение должностей не будет препятствовать точному и своевременному исполнению обязанностей, с ними сопряженных. Директору также предоставляется, по мере надобности и денежных средств, приглашать и вольнотрудящихся для пособия заведывающих отделениями. Вознаграждение определяется таким лицам директором, сообразно их трудам и приносимой пользе.

16. Московскому публичному музеуму и Румянцевскому музеуму предоставляется иметь:

1) Почетных членов из числа лиц, приобревших себе известность любовию к просвещению.

2) Почетных корреспондентов из числа известнейших библиотекарей и книгопродавцев, директоров музеев русских и иностранных, от которых можно ожидать полезнаго содействия трудами их, сношениями или пожертвованиями, – и

3) Некоторое число комиссионеров для выписки, чрез их посредство, книг, журналов и других предметов. Почетные члены утверждаются в этом звании, по представлению директора, министром народнаго просвещения, а корреспонденты и комиссионеры – директором. Дипломы на сии звания выдаются: почетным членам за подписанием министра народнаго просвещения и директора, а корреспондентам за подписанием директора и его помощника. Как корреспондентам, так и комиссионерам присвояется право употреблять этот титул в их подписях, вывесках и проч., но он не освобождает никого от общественных повинностей и служб. В случае особенных на пользу публичнаго музеума трудов или значительных пожертвований всех сих лиц доводится о том до Высочайшаго сведения, и им могут быть испрашиваемы Всемилостивейшия награды.

17. Распоряжения об определении и увольнении лиц, состоящих на службе при Московском публичном музеуме и Румянцевском музеуме, о производстве их в чины и проч. делаются директором тем же самым порядком и на тех же основаниях, как и по управлению Московским учебным округом.

18. Суммы Московскаго публичнаго музеума и Румянцевскаго музеума хранятся вместе с суммами Московскаго университета. Правление университета ведет им особый счет и включает сведение о их обороте в представляемый министерству особый годовой отчет о состоянии Московскаго публичнаго музеума и Румянцевскаго музеума; равно и свидетельство сумм производится на общем основании теми же лицами, на которых возложено свидетельство университетских сумм.

19. Годовая денежная смета прихода и расхода по публичному музеуму и Румянцевскому музеуму представляется министру народнаго просвещения в одно время с росписаниями по учебному округу.

20. Все коллекции ревизуются ежегодно назначенными для того директором лицами.

21. Письмоводство возлагается директором на одного из лиц, означенных в штате, с определенным в оном за сей труд вознаграждением.

22. Смотритель зданий обязан блюсти за безопасностию их. Он заведывает чистотою, отоплением, освещением, починкою зданий и вообще всем хозяйством учреждения и прислугою.

23. Московский публичный музеум и Румянцевский музеум имеют свою общую печать.

Печатается по: Отчет по Московскому публичному музеуму. СПб., 1864. С. 145–151.