Текст книги "Партизан"

Так как пехоту мои не отсекали, то она оказалась одна в поле на расстоянии ста метров от окопов сильно озлобившегося противника. Столько времени, больше полугода, сидели мирно и смирно, а тут соседи незаметно все мины уволокли! К этому времени мои бойцы сменили ПИАТы на РПГ-7, и тактические группы двинулись вперед, заходя во фланги атакующей пехоты, и, когда ударили их фланкирующие пулеметы, то весьма опытные и обстрелянные солдаты вермахта тут же повалились на землю и начали расползаться. Атака сорвана. Кто-то из командного состава батальонов уловил этот момент быстрее и тоньше полкового начальства, которое было придавлено огромным количеством звезд и лампасов, и поднял второй батальон в атаку. Немцы панике не поддались, остались лежать, надеясь на двадцать станковых MG-34, которые находились у них за спиной. Но бруствер не преграда для кумулятивной струи. Надобность попадать точно в амбразуру отсутствует, под пулемет, и вгонять землю, камешки и щепки в грудь и живот номеров, заодно перебивая треноги станка. Уловив, что огневая поддержка накрылась медным тазом, немцы рванули назад к своим окопам, а мы сопровождали их фланкирующим огнем.

Первую линию обороны 920-й полк взял с минимальными потерями. Там отбили несколько атак, пока саперы готовили проходы в заграждениях. А я объяснял командующему и всем присутствующим:

– В принципе, командир 2-го батальона допустил ошибку, рано он поднял людей, но это – стандартная ошибка нашей пехоты. Ее ждали немцы, ну и мои люди были тоже готовы к тому, что она последует. Этим он вынудил немцев раскрыть полностью позиции станковых пулеметов и подставить их под удар. В дивизии новой комплектации подразделения выстроены не так, как в старой дивизии. Тактика действий строится вокруг гранатомета, у которого есть четыре основных выстрела: кумулятивно-зажигательный, кумулятивный, тандемный кумулятивный и осколочно-фугасный. В данном бою мы применяли три из них, танки противника экранов не имели, тандемные гранаты не понадобились. Гранатомет требуется защищать, поэтому в боевую тактическую группу мы поставили пулеметчиков с новой модификацией пулемета Дегтярева, с ленточным питанием, и снайпера. Особая роль теперь принадлежит управлению в бою. Командиры взводов имеют радиостанции и штатного радиста, сигнальный пистолет и запас ракет. Вторые номера в группе ведут наблюдение не только за противником, но и за сигналами командира взвода, роты и батальона. Как вы все видели, наступление подразделения строем фронта не ведут. Батальон переместился по ложбинам и кустам, вышел во фланг противнику и подавил его огонь, пока 920-й полк преодолевал открытое пространство.

– Кем и где служили до войны, товарищ старший майор? – спросил генерал-полковник Конев.

– Преподавал тактику в школе младшего командного состава погранокруга.

– Заметно, значит, от границы сюда топаешь?

– Нет, я, как принял свой первый бой под Гродно, так до сих пор его там и веду. Здесь я в командировке, а моя бригада воюет под Гродно, в тех местах, где наша школа располагалась. Отступать мы не привычные, наше дело – граница.

Командующий фронтом помолчал, ответить было нечего, потом спросил:

– Белый сегодня возьмем?

– Если у артиллерии снарядов хватит, чтобы подавить артиллерию противника, и саперы успеют сделать проходы, то к вечеру будем на его окраинах, а там покажем, как проводить штурм наспункта. Тоже есть отличия в тактике действий.

Но дело пошло даже быстрее, так как командующий подтянул сюда гвардейские минометы. Подействовала накачка со стороны Жукова, да и лично убедился, что используемые калибры недостаточны, чтобы пробить оборону противника. Нанести повреждения немецким блиндажам и дзотам 76-мм артиллерийский полк дивизии просто не мог. Они были построены с расчетом на 210 мм. В трех местах у немцев существовали фланкирующие доты, причем бетонные. Укрепились они здесь очень неплохо! Но так как успех наметился, то Конев начал наращивать силы. Он перебросил сюда 937-й полк и 334-ю разведроту из 256-й дивизии. Той самой дивизии, которая укомплектована по новому штату. Командование осталось на наблюдательном пункте 135-й дивизии, а мне пришлось выдвигаться вперед, чтобы осмотреть местность. Взяли мы высоту 209,0. Оттуда до города всего четыре с половиной километра. В городе три церквушки, с наблюдательными пунктами на них. Основная оборонительная линия начинается в полутора километрах от этого места. Справа деревня Черепы, затем Карелова и главная наша цель: шоссе. Грунтовое, разбитое, но именно оно дает немцам возможность держать этот город.

Когда-то здесь был лес, но он снесен артогнем, спилен на дрова и на накаты для блиндажей. Место совсем неуютное. Под высотой – болотце, за ним немецкая траншея. У Скворцова – опорный пункт. Там в рощице еще танки. На современных картах этих населенных пунктов, скорее всего, просто нет. От них одни трубы остались. Посовещавшись с комбатом Прохоровым, решаем выдвигаться вперед-вправо, используя зеленку, чтобы подобраться к Черепам. Они возле речушки: Вишенки, за ней поля, там немцы могут использовать танки. Быстро выдвинувшись вперед, разобрались с двумя дзотами. Я наблюдал за их действиями с высотки. Речушка маленькая совсем, но коварная, берега топкие. Так как маневренные группы довольно быстро продвигались вперед, нам «решили помочь», подняв два полка в атаку, но они же видны с двух проклятых церквушек, одна стояла прямо у шоссе в Будино, ну а вторая – Петропавловская, это уже в самом Белом. Немецкая артиллерия с ходу открыла огонь по высоте и по атакующим цепям пехоты. Использовали старую добрую шрапнель. Бойцам пришлось залечь, а артиллеристам заняться дуэлью. Но под шумок осназовцы успели захватить и церковь, и мельницу в Будино, и перерезать шоссе на Духовщину. Продвинулся батальон всего ничего, на три километра, но больше дорог здесь не было, поэтому гарнизон немцев попал в тактическое окружение, подвоз чего бы то ни было шел именно по этой дороге.

Конев, услышав мой рапорт, приказал 937-му полку, невзирая на продолжающийся обстрел, выдвигаться в Дугино, а 634-й полк развернул и тот взял деревню Сверкуны. До самого вечера немцы контратаковали с двух сторон, но 937-й полк успешно отражал все их атаки, тогда как я вывел своих обратно на высоту 209.0, и мы занялись опорным пунктом у Скворцово. Сам опорный пункт был направлен на населенный пункт Мокрый Луг, со стороны которого Скворцово пытались взять с января месяца. Бои там шли жуткие. Читал когда-то воспоминания о них. Батальон атаковал опорник с его левого фланга, со стороны оврага, образованного ручьем Чернышка. В общем, к большому неудовольствию командующего, мы к Белому не пошли, а начали расширять свой прорыв, продвигаясь по берегам Чернышки и взяв еще один опорный пункт, бывшую деревню Асташутино. Затем осназовцы лесом вышли к кирпичному заводу, взяв под наблюдение еще одну колокольню церкви Петра и Павла.

Немцы предприняли несколько атак в сторону Скворцово, но безрезультатно, так как туда сразу выдвинулись части 179-й стрелковой дивизии полковника Сазонова. Восточная часть города, с переменным успехом, была в руках наших, а вот за западную шли настоящие сражения. Но признаки потери управления уже были налицо: часть войск и их порядки были перемешаны. Немцы атакуют уже два месяца, точнее, ведут активную оборону, часто атакуют и контратакуют. Церковь Петра и Павла переходит из рук в руки, вопросы снабжения войск практически отданы самим подразделениям. Именно поэтому я расширял прорыв, отчетливо понимая, что Конев в этом случае сможет ввести в него больше разрозненных частей.

Этот городишко, Белый, сыграл очень важную роль в разгроме Ярцевской группировки наших войск в октябре 1941 года. Местность здесь болотистая, но немцы сумели преодолеть ее двумя танковыми группами. Сейчас лето, вторая танковая дивизия сидит здесь с момента нашего зимнего наступления, да и пехотная дивизия успела здесь обжиться. Как только стемнело, маневренные группы начали выдвигаться к берегу Обши. Река прорыла здесь довольно глубокий след: весной она гораздо шире и глубже. Как только запахло кострами и ужином, нанесли удар по колокольне, и начали штурм пятьюдесятью восемью штурмовыми группами с двух направлений, особое внимание уделяя 2-й танковой, технику которой немцы заботливо спрятали в капониры. Взяли опорный пункт Желтые Пески, церковь и райсовет. На площади бойцы подбили 12 танков. Они меж домов отстаивались. Сильный бой в районе кладбища, и слышно, что 937-й отражает сильную атаку с трех сторон. Прибытие еще двух полков: 238-го и 298-го, точнее того, что от них осталось, отвлекло немцев, и Осназ вышел к Струево и атаковал его с тыла. После этого активизировалась 39-я армия, это уже с восточной стороны, так как немцы были вынуждены снимать оттуда части, чтобы попытаться заткнуть дыры на западе. К часу ночи все затихло, и меня вызвали на НП 135-й дивизии.

Пока мы здесь обеспечивали частный успех, резко ухудшилась обстановка под Монино и у Оленина, где немцам удалось вклиниться в нашу оборону. Один из полков 256-й дивизии Конев снял там. Сам Конев отсутствовал, а на НП активно обсуждали наш ПИАТ, даже притащили туда его и ампуломет образца 1941 года. Они похожи, только у нас калибр меньше: 82 мм против 125, ствол короче, и присутствует подствольный магазин на 5 патронов 12-го калибра. По дальности наш уступает, но позволяет вести стрельбу с сошек и с плеча, так как двигатель срабатывает не в канале ствола, а в трех-пяти метрах от среза, поэтому отдача много меньше, но принцип похож, если не учитывать, что наш нарезов не имеет и стреляет оперенной гранатой. Скорострельность выше, но навесную стрельбу он вести не может, отсутствуют соответствующие прицелы. Так как двигатель работает довольно долго, то 500 метров для него вполне достижимы, но точность падает настолько, что попасть куда-либо проблематично. Из-за маленькой скорости полета гранаты можно сказать, что никакой настильности у него нет. Чуть лучше, чем у камня. Противотанковая мина ФБМ-125 еще не изобретена, точнее, не поступила в войска, поэтому ампуломет, как противотанковый, используется только с ампулами КС, то есть как ампульный огнемет. В принципе, оба оружия могут существовать параллельно, каждый в своем калибре и для своих нужд. Наш – противотанковый и штурмовой пехотный гранатомет, два типа гранат, зажигательной и агитационной гранат у него нет. Гранаты без двигателя для него не годятся, так как ствол короткий, чтобы быстрее заряжать, особенно лежа. Так как вопрос задал бывший корпусной комиссар, успешно прошедший переаттестацию, одним из первых, генерал-лейтенант Леонов (это было самое высокое звание, которое получили после переаттестации политработники в РККА), опыта ему было не занимать, он из 22-й армии, которая занимала Полоцкий укрепрайон, где впервые враг был остановлен и измотан, то я подробно объяснил ему, что, увы, для его нужд этот гранатомет неприменим. Ампуломет, со всеми его недостатками и достоинствами, подходит больше.

– У нас такого не было, достаточно интересная конструкция, жаль, что дульнозарядный, зато калибр большой. Наш при штурмах использовать можно, но слишком мощная осколочная граната ограничивает его в применении, только из-за укрытий. И желательно по целям не ближе ста метров. У гранаты мощность такая, что бортовую броню «тройки» проламывает. 400 граммов – вес заряда. Первые мы из неукомплектованных и поврежденных минометов сделали, поэтому и калибр такой.

– Понятно-понятно, но это я так, мимоходом. Тут вас дважды Москва вызывала. Я им сообщил, что вы подошли. Подождите, прямой связи нет, так что подождать придется. Судя по всему, ваш батальон отводить придется. Неприятности у нас на северном фасе прохода. Жмет Модель, спасу нет, невзирая на потери.

– Они меняются, но отдых требуется и пополнение боезапаса.

– Отдых не гарантирую, отдохнут на марше, их машины мы ближе перегнали. А то, что устали, так устали все. Так где воевать лучше? Там, у вас под Гродно, или здесь?

– Там дороги лучше…

– Я понял, что вы хотели этим сказать, но Холм-Жирковская группировка сейчас притянула на себя 11 немецких дивизий, большую часть 9-й армии.

На связь вышел Жуков, который отменил приказ ЦШПД принять командование дивизией «Дедушка». Приказал Леонову обеспечить мой вылет в Москву. Видать, наш успех под Белым – это пиррова победа. Когда прибыл подполковник Прохоров, и ему ставили задачу на марш, стало понятно, что шоссе Белый – Нелидово перерезано противником. Немцы расплатились той же валютой, обрезав нам единственную дорогу.

Так как обеспечить самолет оказалось невозможным, да и не привык я беспокоиться за собственную шкуру, когда дела разворачиваются не самым лучшим образом, то выехал на северо-запад района вместе с батальоном Прохорова. Но направление я выбрал иное, чем предписано в приказе. Немцы тогда здорово развели наше командование: ведя демонстративное наступление на совхоз Монино и станцию Нелидово, они проселочной дорогой, воспользовавшись отсутствием дождей, взяв Мирное, повернули налево и, через Большое Степаново и Репнево, вышли на Ивановку, обойдя все наши основные позиции, ведь «немец наших лесов боится!», и вышли к Белому, разрезав коммуникации и создав второе кольцо окружения. Вторую танковую мы остановили, но первая сейчас идет по этой дороге. Поэтому, едва покинув город, перестраиваемся и принимаем вправо, на Пушкари, к Нестерову. К речушке с красивым названием Льбя. Оборона на реке Береза под Оленино еще держится, и создаем там огневой мешок. Связи опять нет, только с Судоплатовым, но это и даже проще. В Нестерово немцев не оказалось, стоят части 11-го кавкорпуса на отдыхе. Подняли их по тревоге, приказал готовить позиции. А сами двинулись по дороге на север. Ивановка. Здесь сходится несколько дорог, войск нет, только партизанский отряд. Они спят, все прекрасно, охранения нет. А в паре километрах от них, в селе Мята, оказалась голова немецкой колонны. Они тихонько подошли, никаких «Матка, курка, яйка». Желтый знак «умножить» на борту, все сходится. Батальон занялся дорогой, а я – добычей боеприпасов и связью с командованием. Поздновато, конечно, решаю задачи снабжения, но небольшой запас времени все-таки есть. Да и «мосты наведены» с командованием 256-й дивизии. Так что погнал машины обратно в Белый.

Нас, оказывается, ждали под Шумилами, но выяснив, что «мы медведя поймали, только притащить его не можем», направили нам в помощь 93-ю отдельную танковую бригаду, которая до этого помогала брать Белый. Выделили не всю бригаду, а только ее второй батальон: 3 КВ-1С, 7 Т-34 сталинградского завода и 12 Т-60, три из которых были без башен и имели установки М8-24 с одним боекомплектом на рельсах. Заряжающих машин не было. Остальное они «оставили» в Белом, в виде металлолома. Я их остановил в Нестерове, уж очень они шумели, а лес – тишину любит. Батальон Осназ «растворился в лесах» между Ивановкой и Нестерово. Мин почти не было, кроме четырех машин, с боезапасом для РПГ и стрелкового оружия, не было ничего. Только носимый боезапас, на полчаса хорошего боя. С рассветом мы пустили немцев в местные леса. Шли они осторожно, впереди – толковая разведка, затем разведбат, с шестью «штугами» и несколькими буксируемыми РАК-40, затем следовал 2-й танковый полк, да еще и вперемешку с инженерными и артиллерийскими подразделениями. Между Ивановкой и открытой местностью у Нестерова около восьми километров. Дорога эта носила название «большак Белый-Оленино». Вот только попали они на него с бокового ответвления. Они еще не успели тронуться, как в небе появились «мессершмитты». Бомбардировщиков не было, они пытались пробить линию фронта у Сидорова и Спас-березы. Майор Мельников, командир 212-й ОТБР, на своих картах имел расстановку сил, по которым выходило, что справа от нас – довольно крупные силы РККА, расположенные в густонаселенном районе Никольщины. Но ни на его станцию, ни на нашу никто никаких сообщений не присылал. У него в десяти машинах – сорок кумулятивных снарядов. Это его дневная норма расхода: по четыре на орудие, больше он права не имеет их даже получить. В эфире тихо, только из Белого поинтересовались, дошел ли до нас 212-й батальон. Я отправил РДО в два адреса: Судоплатову и Леонову, который по-прежнему сидел в Белом, что противник, силами до танкового полка, движется по лесной дороге от Маяков на Нестерово. Пехоты и артиллерии не имеем, мин нет, машины со склада так и не пришли. Задействовали конников 11-го корпуса как пехоту для охранения танков. Сразу ответа не получил. Зато от передовой группы поступило сообщение, что от Мяты в сторону Ивановки выдвинулось 16 автомашин без пехоты, скорее всего, везут бензин.

– 26-й – «тридцать первому»! Не пропускать, после атаки отходить в сторону основных позиций.

– Принято, атакуем.

Бой начался на северном фасе, вне прямой видимости. Сразу запылали подожженные немцами деревни: Ивановка, Крапивна, Башиловка. Разгорелся артиллерийский бой справа от шоссе в районе хуторов Шлеино. Нас там кто-то поддерживал. Колонна немцев увеличила ход и сузила ширину разведки, подтянув цепи пехоты к большаку. Между Башиловкой и Котлова небольшой участок дороги, где она чуть ниже основной местности: справа и слева невысокие песчаные откосы. Головной T-IV получил гранату в лоб, а остальные семь танков обстреляли сверху из откатных ПИАТов. Две мангруппы осназовцев пропустили через себя немецкие дозоры и сумели подобраться к шоссе. Теперь ноги в руки и отходят, благо что лес густой и болотистый, и артиллерией еще не прорежен. А впереди у немцев прямая дорога, длиной полтора километра. У них шесть «штугов» и батальон пехоты. Пехота опытная, рассредоточилась и ведет наступление, используя фронт в шестьсот метров. А танкам деваться некуда, только по шоссе. И только вперед. Сзади дорога уже перекрыта горящими машинами. Впереди спасительное свободное пространство, но, как только первый «штуг» достигает его, так он загорается. Гранатометчики своего шанса не упустили. Шквальный огонь открывает немецкая пехота, но попадает под фланговый обстрел из пулеметов. Гранатометчик прикрыт. Огонь – кинжальный. Ребята у подполковника Прохорова тренированные, это вам не первогодки, а диверсанты. Но немцев много, много больше, чем осназовцев. Им приходится отходить, так как основная позиция батальона находится еще далеко отсюда. Немцы тоже на открытую позицию не выходят, залегают в паре километров от наших позиций на опушке леса. Как только к ним из леса вышло еще около батальона пехоты, втянувшись в «кишку» просеки, шириной около 150 метров и покрытой неплохим подлеском, так наши наблюдатели дали команду Т-60-м нанести удар эРэСами и ШВАКами. Продвижение немецкого полка мы остановили. Они занялись расчисткой дорог, чему постоянно мешали мангруппы. Они растащили немецкое охранение, увлекая его за собой. А оставшиеся снайперы и гранатометчики работали по живой силе и технике противника. К сожалению, не без потерь. Немцы – они тоже не лыком шиты, да и жить хотели. К середине дня 41-я армия смогла опрокинуть 1-й танковый полк 1-й танковой дивизии, и над остатками второго полка резко замаячила тень окружения, и они начали отход с тех позиций, на которых пытались закрепиться. Батальону Прохорова это противостояние стоило 27 человек, раненными и убитыми в этом тяжелейшем маневренном бою, больше, чем при штурме города.

Бой еще не был закончен, когда возле меня появился майор ВВС в старом латаном, еще довоенном, реглане. Подал пакет с приказом вывезти меня в Андреаполь. Такой приказ поступал еще ночью, но тогда никакого самолета не было.

– Не сейчас, майор. Сядь, посиди, чайку попей.

– Да не хочу я чая, я с ночи вас ищу, у меня приказ Громова доставить вас в Андреаполь. Здесь же пока тихо. Мне сказали: во что бы то ни стало.

– Садись, пей чай! Не приставай, майор, не время.

– Но, товарищ старший майор, это приказ Ставки.

– Майор, ты просто не понимаешь: что сейчас происходит. Мне сейчас никто не указ. Удержим Нестерово – полетим, а не удержим, так и лететь незачем. Сам можешь улетать, потом прилетишь.

Он так и таскался за мной, чуть прихрамывая на правую ногу. Наконец через Беганьщину прибыла колонна автомашин с пехотой и нашими боеприпасами: «мессершмитт» уложил бомбу пятиметровый мостик через речку Хвошню и отрезал нас от складов и помощи. И таких мостиков много, и за ними немцы специально «охотятся». Пришлось колонне объезжать и давать крюк километров в тридцать. А дороги здесь, сами понимаете, не блещут. Вот и задержались.

Самолет майора стоял позади Нестерова, за лесополосой, метрах в трехстах от моего НП. Посадили меня задом-наперед, пристегнули.

– Пользоваться умеете? – спросили, показав на пулемет ДА, тот же ДТ, но с рукавом вместо мешка. Рукав отводит стреляные гильзы за борт. Я кивнул.

– Вот рукоятка, чтобы расстопорить турель. Рукой затыльник придерживайте, иначе по лицу звезданет. Отстрелялись – и на стопор. Тьфу, тьфу, тьфу. Мужики, винт проверните! – скомандовал майор кому-то на земле.

Он сам забрался в машину, с помощью бойца запустил подкашливающий М-11, долго присматривался в разные стороны, дождался прохода пары «мессершмиттов» чуть в стороне, а затем прибавил газ и взлетел. Вообще-то, крокодилы не летают, но этот летел настоящим образом, иногда касаясь верхушек деревьев. Затем он заложил крутой вираж и засвистел в переговорную трубу, и забарабанил по кабине, подавая мне знак о чем-то. Я, на всякий случай, взялся за рукоятку ДА и опустил стопор. Противника я увидел сверху справа от меня, пара серых в пятнах машин, с желтыми коками винтов, лежала на вираже, явно собираясь в нашу сторону, но не успела этого сделать, так как майор подвернул под них, и они прошли далеко слева от меня. Майор забарабанил другой рукой по другому борту, он пытался помочь мне сориентироваться, но я и сам видел, что пара разошлась и приготовилась атаковать нас с разных сторон. Наш самолет майор бросал то вверх, то вниз, то в стороны. Меня то отрывало от сиденья, то прижимало к нему. Честно говоря, этот ДА – только мешал. Установлен он был на шкворне, и для того, чтобы воспользоваться прицелом, было 15–20 градусов по горизонту, но вверх-вниз он ходил довольно свободно, но в прицел было даже не заглянуть на большинстве углов. Бесполезная игрушка. И я поставил его на стопор.

– Чего не стреляешь? Бей в их сторону! Пугай! – проорал майор, чуть обернувшись.

Я махнул рукой. Злобно выругавшись, майор интенсивнее начал выполнять маневры и еще больше снизился. Наконец один из «мессеров» оказался в зоне моего обстрела, рычаг вниз, и три коротких очереди. Я чувствовал, что попал, «месс» дернулся в сторону, прицелиться я ему не дал, но вот сбить его, когда он повернут к тебе «мордой», из этой «пукалки» невозможно. Майор в очередной раз поднырнул под атакующий истребитель, и тот на мгновенье показал мне хвост. Это – как стрельба по тарелочке, которую запустили у тебя из-за спины, сверху-вниз. Вновь заговорил ДА, трасса мелькнула чуть ниже серого силуэта, и от него потянулся беловатый след. Еще раз попал.

– Молоток! Повторим! – И, выполнив головоломную фигуру, майор подвернул под другого «разбойника».

С глазомером и стрельбой у меня все хорошо, и второй получил несколько пробоин.

– Бей длиннее! – проорал майор, не понимает, что это бесполезно, требуется бить точно.

Но, получив пробоины, немцы стали осторожнее, отошли на бо́льшую дистанцию, встали выше и начали нас клевать из пулеметов. У них патронов много. Но и мне стало несколько полегче, своими трассами они помогали мне корректировать стрельбу, совершенно бесполезную, так как сбить я их, с этого ракурса, не мог, только шугнуть. И тут между нами появились черные шары: майор дотянул до дороги Белый – Нелидово, и его поддержали зенитчики. Он, довольный, показал большой палец и нырнул ниже деревьев. Так и шел еще сорок минут, иногда попрыгивая вверх и обходя какие-то препятствия. Вторая пара «мессеров» появилась у самого аэродрома. Тут мне пришлось барабанить по корпусу, привлекая внимание пилота. Здесь пришлось бить длинными, лишь бы шугнуть и привлечь внимание. Над аэродромом ходила шестерка наших истребителей, но это совершенно не мешало немцам атаковать нас. В нас попали, выдрав солидный кусок обшивки верхнего крыла, но майор сел, зарулил на стоянку и, расстегнув реглан, долго смотрел на воздушный бой, из которого немцы вышли, не приняв его. Три Красных Знамени украшало его гимнастерку. Губы его шевелились, он был весь там, по всему было видно, что он бы этих сволочей из боя просто так не выпустил.

– Как, не проблевались? – звонкий молодой женский голос отвлек меня от наблюдения за майором. – Извините, товарищ старший майор госбезопасности! Вечно, как везут кого-то, так потом мое место просто не отмыть.

С тряпками и ведром горячей воды рядом стояла молоденькая девчонка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати. Нос конопатый, глаза смешливые, такая откровенная «рязанщина», но в аккуратном летном комбинезоне.

– Два магазина – почти пустых, один на пулемете, второй в первой сумке справа, по левому борту, – сказал я, вылезая на противоположный борт.

– Найду, товарищ старший майор, младший сержант Комарова. Еще раз извините. Папа! Что ты уставился? Уходят они, уходят! Михал Михалыч раз шесть звонил, тебя спрашивал! И почему задерживаешься.

– Настя, не тарахти! Пойдемте, товарищ старший майор! Хорошо стреляете.

– Турель неудобная, ею практически невозможно пользоваться. Дочку угробите.

– Знаю, но нет другой. Да и я ее стараюсь с собой не брать. Матери больше нет, под Замбрувом похоронили, 22 июня. Пока в ИАПе были, так она по земле бегала, оружейницей, а здесь уперлась: буду у тебя стрелком.

– А что так?

– Да хорошо, что не списали. Говорят, инвалид. – Майор потянул брючину правой ноги, там был протез вместо ступни.

Дошли до штаба, нас ждали.

– Генерал-лейтенант Громов, командующий третьей воздушной армией.

– Старший майор Соколов, командир бригады Осназ, – представился я.

– Москва постоянно беспокоит, требует ускорить вашу отправку.

– Соедините с тем, кто звонил.

– Не могу, товарищ старший майор. Три последних раза звонил «Сам».

– Понял!

– Вон мой самолет, и мои люди в прикрытие. Как долетели, Алексей Михайлович? Почему задержались?

– Я задержал майора, обстановка вылететь не позволяла. Долетели с боем. Зря вы его на «утенке» держите, товарищ генерал-лейтенант, его место в истребителе. Толку от него будет больше там, и других научит, – ответил я за майора.

– Его врачи не пропускают, только на У-2 разрешили. А так: годен к нестроевой, – ответил командарм.

– Так поговорите с председателем, нет правил без исключения. Если человек на У-2 воздушный бой ведет, причем выводит противника таким образом, чтобы мне было удобно его обстрелять. Два истребителя смогли повредить.

– Старший майор отлично стреляет. Ни разу не промахнулся, когда стрелял. И не два, а три повредил. Вот только не добили его гвардейцы, упустили, а он от нас «по радуге пошел»[4]4
  Пустить радугу, уйти по радуге, дать радугу – видимые признаки утечки топлива (авиажаргон).


[Закрыть]. Вшестером двух зажать не смогли, паршивцы.

– Товарищ старший майор, давайте поторопимся, а с майором Комаровым мы решим. А ты чего расхромался?

– Набегался за товарищем Соколовым, пока уговорил его бросить это бесполезное занятие и лететь сюда по приказу. Начальство же, пока уговоришь!

– Извините, я не знал, ведь предлагал посидеть и чайку погонять. – Я пожал ему руку, прощаясь, и пошел вместе с Громовым к стоящему неподалеку в кустах Ли-2.

Как только мы направились к нему, с него начали снимать маскировку и готовить к запуску двигатели. Михаил Михайлович вытащил из планшета какую-то бумагу и передал ее штурману. Затем протянул руку мне:

– Я сообщу о вашем вылете по команде. До свидания.

Проделав огромный крюк, мы подлетели к Москве с северо-востока. Шестерка ЛаГГов с подвесным баком постоянно сопровождала самолет, при этом пара немецких охотников пыталась его сбить в тот момент, когда мы находились довольно далеко от линии фронта. Помню я такие случаи на той войне, но надобности рассказывать об этом нашим авиаторам – нет. Это я лучше тому же Федорову расскажу, он контрразведкой занимается. Его епархия. Пусть работает. Сели на Центральном, и меня повезли, но привезли не на Лубянку, а в Кремль. Интересно, в чем дело? Минут сорок сидел в «прихожей», затем появился Жуков, и нас пропустили к Сталину. Докладывался Жуков, а я внимательно прислушивался к тому, что он докладывал. Ох, ни хрена себе! «А мужики и не знали!» Оказывается, операция находилась на контроле Ставкой и провалилась. Ничего себе «провалилась»! Да знали бы вы, как все на самом деле сложилось!

– В чем причина неудачи, товарищ Соколов? – спросил Сталин. – Почему, несмотря на поставки новейшего вооружения, не удалось полностью ликвидировать Бельский выступ?

– Вообще-то, товарищ Сталин, я такой задачи не получал.

– Как это так? В вашем распоряжении находились силы и средства двух фронтов.

– В моем распоряжении находился мотострелковый батальон Осназ. Всё. Свою задачу батальон выполнил: освобожден город Белый, совместными действиями, с силами Калининского фронта, был ликвидирован прорыв танковой группы к совхозу Монино и населенному пункту Нестерово. Здесь мои черновые записи для журнала боевых действий, товарищ Сталин, начиная с третьего июня, когда я получил от комиссара III ранга Судоплатова во временное подчинение 1-й батальон второй бригады Осназ. Вот приказ, и вот моя подпись о том, что я ознакомлен. В те же сутки у меня состоялся разговор по ВЧ с генералом армии Жуковым, который приказал провести для командования Калининским фронтом показательные бои с использованием нового оружия. Я командовал батальоном и обеспечивал его связь с командованием Калининского фронта и с Москвой. Все остальные решения принимал не я. Более того, я не согласовывал действия батальона с командованием фронта, только с теми, кто находился на наблюдательном пункте 135-й дивизии, так как их система управления не предусматривает отсутствия звеньев управления: полкового, дивизионного и армейского. Строевой батальон не имеет связи с командованием фронта. С момента, как я покинул КП 135-й дивизии, я связи с командующим Коневым не имел. Это произошло 4 июня в 11.25 минут. Вот запись об этом. Вернулся я на КП в 00.32 5 июня 1942-го. Мне отменили радиограммой, подписанной генералом Жуковым, первоначальный приказ о взятии под свое командование дивизии «Дедушка» и приказали возвращаться в Москву. С 01.15 я и вверенный мне батальон находились на марше в сторону ближайшего аэродрома. Так как дорога на Нелидово, по словам члена военного Совета фронта генерал-лейтенанта Леонова, была перерезана немцами, то попытались прорваться справа по тылам противника, но обнаружили колонну танкового полка противника с усилением, отдыхающую перед маршем на Нестерово – Пушкари – Белый, с которой и приняли бой утром 6 июня 1942 года. После нашего доклада о случившемся в Москву, комиссару III ранга Судоплатову, с нами вышел на связь генерал-лейтенант Леонов и передал в наше распоряжение 212-й отдельный танковый батальон, до этого взаимодействовавший с нами во время штурма города Белый. Продвижение немецкой колонны было остановлено, а в 14.00 немцы начали отход от Нестерова. К этому времени я имел приказ вылететь на самолете в Андреаполь, а выделенный борт находился несколько часов на южной окраине села Нестерово. Батальон, по моим данным, должен был передать свои позиции войскам 39-й армии и следовать в Андреаполь.