Текст книги "Партизан"

– А это где взяли?

– Это магазин к артиллерийской модели пистолета «Люгер-Парабеллум», так называемый Trommelmagazin, под маузеровский патрон, то есть под патрон от ТТ, в отличие от барабанных магазинов, в которых патроны делятся на секции, этот подает их по шнеку непрерывно. В зависимости от горловины может использоваться в любых пистолетах-пулеметах. Не лишен недостатков, товарищ Сталин, но для саперов очень удобен из-за большой емкости и небольших размеров.

Смотр продолжался довольно долго, слишком необычным было подразделение. Особенно учитывая то обстоятельство, что небольшая группа бойцов смогла нанести большой урон танковой армии и при этом не понесла потерь. «Псы войны», отлично подготовленные и экипированные. Берия не преминул упомянуть, что, начиная с октября все бригады Осназ готовятся по методикам Соколова. Лучше бы он этого не говорил. Сталин – политик, а не военный, он прекрасно понимает, что во время войны эти люди очень нужны, но что они будут делать, когда война кончится? Чуть позже, уже без присутствия подчиненных, он задал этот вопрос.

– Большинство из них, скорее всего, останутся в армии и органах, товарищ Сталин. Нам еще предстоит «чистить» наши леса. И на Украине, и в Белоруссии, и в Прибалтике. Немцы опираются сейчас на националистов. Они уже внесли в эту войну элементы «гражданской». Вся их пропаганда сейчас нацелена на то, чтобы привлечь на свою сторону всех, кто недоволен советской властью. Если раньше, в конце 41-го, мы поддерживали всех, кто против Гитлера, то теперь вынуждены уничтожать тех, кто против нас. В первую очередь, это касается АК и националистов. Считаю, что вслед за освобождением территории от немцев, там же попытаются начать партизанскую войну те, кто пока сидят тихо и слушают Лондон. Основная опасность – АК и УПА. Да и у прибалтов подобные настроения имеются, – ответил я ему.

– А что вы делаете для того, чтобы этого не допустить?

– Ищем, и не без успеха, их «закладки». Выясняем структуры и ведем контрпропаганду. Внедряем своих людей в их структуры. Расширяем зону своего присутствия на оккупированной территории. Довольно далеко продвинулись на север, в Литву. Есть некоторые успехи на юге Белостокской области, в самом Белостоке. Но там пока довольно тяжело обосновываться. Там достаточно активно работает АК, которая имеет разветвленную сеть и сдает наши отряды немцам. На той территории у нас два противника: поляки и немцы. Сложнее решаются вопросы снабжения, так как местное население к нам не слишком хорошо относится, и продовольствие приходится доставлять обозами. По мере приближения Красной армии эти настроения изменятся, но пока большинство поляков ждут поражения как Германии, так и СССР. То есть ослабления нашей страны. Именно нашу бригаду стараются не трогать, так как понимают, что им с ней не справиться. «Кузьмич» передает, что поляки в округе очень обрадовались тому, что часть бригады вывезли в Москву. Надеются, что с концами.

– В общем-то, мы убедились, что иметь под рукой такое соединение – это неплохо! – чуть улыбнулся Верховный. – Но в плане того, что вы сказали, важнее ваше присутствие там. И расширение ваших действий, как на территорию бывшей Польши, так и на север.

– Мы так и планируем деятельность его бригады, товарищ Сталин. Думаю, что и само его присутствие там целесообразно, разумеется, после выполнения других ваших поручений, – с хитринкой в голосе заметил Лаврентий Павлович. Он хорошо понял своего «хозяина», что меня надо держать подальше от «кремлевской кухни», иначе такого наворочу своими бесхитростными ходами!

Но человек предполагает, а война – дело тонкое!

После «смотра» удалось больше времени выделить на решение «первостепенной задачи». Надо отметить, что всё ГАУ и начальник артиллерии РККА прекрасно поняли ситуацию, и, естественно, ознакомились с приказами Верховного. Уж коли он так шуганул своих «ближайших соратников», то им ждать хорошего не приходилось! Поэтому они крутились гораздо быстрее и производительнее, чем я, тем более что им не требовалось показывать во всей красе свое подразделение. Все их планы и задумки были пущены побоку, главное – успеть выпустить оружие до того, как у «Самого» лопнет терпение его ждать. Нашлись куча чертежников, технологов и конструкторов, которые уцепились за наши карандашные наброски и кривоватые чертежи, и в темпе вальса размножили всю документацию. Первый арсенал собрал первую серию гранат уже 25 мая. К ее отстрелу приступили немедленно. Меня, теперь уже «генерала» НКВД, старались лишний раз не трогать, но не преминули привлечь мои мозги к их творчеству по поводу выстрела УБЛ-344М, которому заменили баллистический наконечник на легкосминаемый, снабдили головодонным электровзрывателем с двумя колпачками к нему, и медным конусом, прикрывшим кумулятивную воронку. Бронепробиваемость повысилась, и они с ходу приступили к его отстрелу из танковых и дивизионных пушек. Не думайте, что это быстрое мероприятие! Количество выстрелов там просто зашкаливает! Поэтому полигон грохотал круглосуточно. Благо что выращивание больших кристаллов сегнетокерамиков для нужд населения (проигрыватели), радиотехнической и других промышленностей был процессом достаточно освоенным. Просто «артиллерийская мысль» до применения пьезоэффекта еще к тому времени просто не дошла. Кстати, они же выдали «на-гора» и подрывную машинку, которая по весу была в шесть раз легче, чем КПМ-1, не шумела и выдавала хорошую искру на расстоянии до 200 метров. Это меньше, чем у КПМ, но достаточно для маломощных боеприпасов.

В заводских условиях боеприпасы стали точнее и смертоноснее, чем были. Внесено достаточно много технологических изменений: что-то упростили, а кое-что – наоборот, усложнили, но с пользой для дела. Возможностей у них было значительно больше, чем у нас под Гродно. 15 июня, на четыре дня раньше срока, установленного Жуковым, ему показали штатную стрелковую дивизию, где в каждом отделении присутствовал гранатометчик и его второй номер. В дивизии существовал и противотанковый батальон, вооруженный как ПТР, так и гранатометами. Основным армейским гранатометом стал более дешевый и легкий РПГ-7. Для десантников, а воздушно-десантных корпусов в РККА было много, выпускался более тяжелый складной РПГ-16. Я не стал мудрствовать лукаво и сохранил их названия, хотя они и противоречили общепринятой на тот момент советской практике давать оружию наименование исходя из букв фамилии автора. Присваивать себе авторство я не стал. Да, они значительно отличаются от «настоящих», использованы совершенно другие материалы, в частности, ракеты не бесследные, имеющийся баллистит дает трассу белого цвета. Над этим продолжают работать в Ленинграде. Но сделаны они с запасом, так что нам будет чем встретить «кошки» Гитлера, которые уже на подходе и вот-вот появятся под Ленинградом.

Сталин удовлетворенно хмыкнул, выслушав доклад Жукова, и поинтересовался: присутствовал ли я на показе?

– Да, товарищ Сталин, старший майор Соколов входил в приемную комиссию и принимал участие в подготовке красноармейцев-гранатометчиков. Он же написал наставление по применению гранатометов в бою. Вот оно, такие наставления идут вместе с оружием прямо с завода.

– Зачем так много?

– Он говорит, что оружие новое и достаточно опасное, так как гранатометчик должен учитывать отсутствие препятствий у себя за спиной, и другие красноармейцы не должны находиться в заднем секторе стрелка. Этим действиям личный состав армии не обучен, поэтому возможны всякие ситуации. Большое количество брошюр позволит ознакомиться с ним остальным воинам.

– Каким образом решен вопрос комплектации дивизии?

– Новый штат утвержден начальником Генерального штаба Василевским, соответствующие изменения внесены в действующие положения по снабжению стрелковых подразделений. План развертывания предусматривает поставку этих видов вооружений в действующую армию. По планам полный переход на данный штат завершим к концу октября текущего года. Планы согласованы как с наркоматом боеприпасов, так и наркоматом вооружений. Вот подписи обоих наркомов.

– Все три модели прошли государственные испытания?

– Да, товарищ Сталин. Кроме того, прошел испытания и принят на вооружение выстрел 53-БП-350М ко всем основным орудиям 76-мм, как дивизионным, так и танковым, снаряды к выстрелам УБЛ-344М для полковых пушек доработаны, бронебойность доведена до 150 мм к нормали.

– А у гранатометов?

– Триста миллиметров и более, товарищ Сталин.

– А почему такая разница?

– Гранаты в полете вращаются с малой угловой скоростью или не вращаются вообще. Это позволяет, по словам Соколова, лучше сфокусировать струю взрыва.

– Так, может быть, уменьшить расход взрывчатки?

– Соколов говорит, что это нецелесообразно, при малой мощности значительно уменьшается «пирофорный эффект», горят танки хуже. Что важно не просто пробить броню, а поразить экипаж, топливо и боеприпасы, вывести танк из строя так, чтобы его восстановить невозможно было.

– Хорошо. Кстати, а почему ни Воронов, ни Соколов, ни ГАУ обо всем этом не доложили лично?

– Соколов передал мне свою докладную записку, так как он не имеет позывного в системе ВЧ и у него нет пропуска в Кремль, а для доклада его не приглашали. Его докладная – в папке. А у генерала Воронова – плановый день пятница, то есть 19-го, через четыре дня.

– Ну, Соколова можно и пригласить, распорядитесь об этом.

– Скорее всего, товарищ Сталин, он уже в воздухе, говорил, что в 22.00 у него вылет с Центрального. Я уточню.

Сталин немного недоуменно пожал плечами, он привык к тому, что, после успешного выполнения его заданий, все стремились попасть в этот кабинет, «за пряниками», но неохотно приходили сюда после проколов. Поэтому Воронова он понимал хорошо, а партизанский комбриг поступил не так, как поступало окружение Верховного. Сталин подошел к углу стола, куда Жуков положил свою папку с докладом, достал оттуда два листа, написанных мелким убористым подчерком. Двадцать четыре пункта, напротив двадцати из которых стояло после прочерка: «Исполнено, запущено в серию». Четыре пункта гласили, что «серийное производство признано нецелесообразным из-за высокой стоимости изделия и большой трудоемкости». Докладная была написана два дня назад. К тому моменту, когда происходил этот разговор, я действительно находился в воздухе.

Мы с Судоплатовым решили, что мне не стоит еще раз мозолить глаза Сталину. Сам не вызывает, значит, личный доклад не требуется. Отговорка у меня имелась: этим бортом улетала последняя группа моих партизан обратно в бригаду. Работать в Москве мне не сильно понравилось: и дергают много, и местных правил и положений многих я попросту не знал, поэтому мог накосорезить здорово. Приходилось постоянно следить за собой, чтобы не ляпнуть что-то лишнее. Ну и была личная причина: соскучился я по гражданке Святославе Ляховской-Соколовой, тем более что она в интересном положении и нуждается в моей защите и опоре. Брак с ней мы зарегистрировали еще в январе. Появилась она в бригаде в июле, она родом из Гродно, до 1940 года проживала в Вильно, работала инженером на заводе «Электрит», и вместе со всем заводом переселилась в Минск. Заводу принадлежал тот самый пионерский лагерь, благодаря которому мы получили кучу имущества и радиодеталей. Она – дочь завхоза, через которого мы с ней и познакомились. Он теперь служит в нашей бригаде. Она – высокая худощавая блондинка, но волосы почти постоянно раньше собирала в такой «конский хвост», причем у нее он действительно напоминает хвост породистой арабской лошади. Походка у нее стремительная, и первое впечатление было, что он еще и раскачивается в такт ее шагам. Заканчивала технологический институт в Варшаве, благодаря ее помощи мы смогли быстро создать радиовзрыватели. Еще немаловажным моментом было то обстоятельство, что она довольно резко отличалась от окружающих и своим внешним видом, и манерами поведения. Она была как бы больше моей современницей, чем жительницей Гродненского района 1941 года. Независимая, имеющая свое мнение, с гордо поднятой головой. Она – белоруска, но сумевшая преодолеть большие препятствия на пути к высшему образованию в панской Польше, и ставшая инженером на частном радиозаводе. И когда завод переводили в Минск, она оставила квартиру в Вильно и переехала в общежитие, вместе с заводом. В августе мечтала въехать в новую квартиру, а тут война. Замужем не была, говорила, что не могла найти подходящую кандидатуру. Польские крови у нее присутствовали, о чем и говорит ее фамилия. Нос с легкой горбинкой весьма характерен для жительниц Западной Белоруссии. Меня вначале она несколько игнорировала, дескать, не по Сеньке шапка, подумаешь, старшина! Но совместная работа над взрывателями, затем я ее привлек к производству боеприпасов и подрывных машинок, в общем, с инженерными кадрами у нас была тоска полная, поэтому ей приходилось, вместе со мной, заниматься практически всем. У нее вначале возник интерес, а затем закрались сомнения: а тот ли я, за кого себя выдаю? Знания мои несколько отличались от легенды, и она, как инженер, прекрасно поняла, что я слишком много знаю для старшины-пограничника. Меня практически раскрыли, но высказала она мне свои сомнения, только став моей женой. Она надеялась, что я в ответ скажу ей правду. Увы! Пришлось ей рассказать выдуманную историю о том, что хотел поступать, много готовился, изобретал, но из органов уволиться не мог и продолжал служить, но работал преподавателем, а не старшиной роты. Это ее успокоило, единственное, что она решила, что я немного гениален.

Девушки здесь все-таки малость попроще, чем в наше время. Они естественнее, мультфильма армянского про поющую рыбу еще не видели, поэтому губы силиконом не накачивают, в грудь его не запихивают, зубы проволокой не выравнивают. Они красивы сами по себе и чище. Но, как показала эта история, надеяться, что проскочит – не стоит, и требуется соблюдать осторожность, в том числе и при общении с противоположным полом, и с «новыми родственниками».

Через четыре дня генерал-армии Воронов, тщательно промокнув вспотевший лоб и поправив жиденькие русые волосы, тяжко вздохнув, потянул ручку двери кабинета Верховного.

– Товарищ Сталин, начальник артиллерии РККА прибыл для планового доклада о состоянии дел. Генерал Воронов.

– Задерживаться с докладом изволите, генерал!

– Нет, товарищ Сталин, все четко по плану, 19 июня, в 23.00.

– Мне доложили, что проведен смотр дивизии нового состава 16 июня, 01.30. Почему не прибыли сразу и зачем отпустили в Гродно старшего майора Соколова?

– Старший майор госбезопасности Соколов мне не подчиняется, он улетел вместе с последней группой своих бойцов, передал мне копию своей докладной записки вам, устно доложил, что отработал по всем пунктам своей программы, и что он убывает в свое соединение. Задачу поставить на вооружение хотя бы одной бригады гранатометы Соколова до 19 июня я и мои подчиненные получили от генерала Жукова. Его мы и пригласили для проверки исполнения 15-го числа. 14 июня из-под Изюма была доставлена самоходная установка «Арт-штурм» последней модификации, из числа подбитых батальоном Осназ НКВД, специально выбирали ту, у которой не поврежден лоб корпуса. Задача оказалась довольно сложной, товарищ Сталин, большинство машин выгорели так, что восстановлению они не подлежат. А эта двигалась задним ходом и наскочила на кумулятивную мину, которая разворотила только кормовое отделение, правда так, что ее не восстановить. Тем не менее ее смогли вытащить и доставить в Москву. Вот результаты ее обстрела в лобовую проекцию, – генерал передал Сталину несколько листов и пачку фотографий.

– Почему так получилось, товарищ Воронов? Я ведь этот вопрос поднял еще в феврале! Более того, его поднял не я сам, а тот самый майор Соколов. Почему ГАУ и ваш штаб проинформировали меня неверно?

– Товарищ Сталин, немцы начали использовать эту технику на фронте 17 мая, а против бригады Соколова – 12-го. Не было у нас точных данных об этой машине. Майор Соколов начал работы совсем в другом направлении, ему требовалось уничтожить бронепоезд, который терроризировал его бригаду и население района. Артиллерия не годилась, вот он и переделал мину генерала Галицкого. Так как бронебойность у нее была недостаточная и дальность маленькая, то приспособил к ней ракетный двигатель, его бригада использовала реактивные снаряды для своих дрезин, с помощью которых они доставляли бомбы на железнодорожные мосты. И, видимо разобрав немецкий кумулятивный снаряд, увидел, что немцы используют медную воронку, для усиления пробивающей способности, и гексоген в качестве взрывчатки. Он же разработал формулу подсчета углов фокусировки, в зависимости от скорости горения взрывчатого вещества. Я затрудняюсь сказать: каким образом ему это удалось сделать, но факт, эта формула у него есть, и с его помощью мы изменили два выстрела к 76-мм орудию, доведя их пробиваемость до требуемой. Вот на шестой и восьмой фотографиях пробитие 80 мм брони «Арт-штурма» выстрелами 53-БП-350М и УБЛ-344М1. Расчетная и практическая пробиваемость этих снарядов 200 и 150 мм к нормали. То есть проблема закрыта, товарищ Сталин.

– Не вами, товарищ Воронов, а Соколовым, который готовился к усилению бронирования у немецких машин, в отличие от ведомства, которое вы возглавляете. У него, а не у вас, нашлись способы решить эту проблему. Насколько я припоминаю, вы были категорически против того, чтобы пехота самостоятельно боролась с танками, что это дело артиллерии. Вспомните про ПТР Рукавишникова! Именно вы добились снятия его с производства. Почему же вы не потребовали перевода Соколова в ваше ведомство?

– Он – не артиллерист, товарищ Сталин, он – диверсант. Из двадцати четырех изделий, которые он внедрял, по нашему ведомству проходят только пять изобретений, не считая боеприпасов к ним. Прошли испытания все пять изделий, но принято решение об использовании только четырех: трех гранатометов и двухстороннего приемника питающей ленты для пулемета Дегтярева. Его пистолет-пулемет для саперов и механиков-водителей излишне сложен в части используемых магазинов и имеет слишком высокую скорострельность в режиме непрерывного огня. Это хорошо для диверсантов, но приведет к повышенному расходу боеприпасов.

– Чем мотивировал Соколов такую скорострельность?

– Короткой дистанцией боя, когда требуется прижать противника к земле в достаточно большом секторе.

– А мне его автомат понравился, в руку хорошо ложится.

– Красноармейцы стволы быстро расстреляют.

– А сколько выстрелов он выдерживает?

– Десять тысяч в обычном режиме, и 2500 в непрерывном.

– А если убрать на части автоматов непрерывный режим? Как на АВТ.

– В этом случае по живучести он превзойдет ППШ. Но магазин очень дорогой.

– Но там же несколько магазинов, насколько я помню: двухрядный, четырехрядный и «немецкий», шнековый, по-моему. Для разведчиков и диверсантов будем выпускать отдельно, а танкисты много не стреляют, им попроще и подешевле, зато маленький и удобный.

– Я понял ваше предложение, товарищ Сталин. Тем более что себестоимость у него мизерная, везде штампованные детали и точечная сварка. Самое дорогое – это шнековый магазин, но у него самая большая емкость, и он очень удобен.

– В общем, вы считаете, что товарищ Соколов в вашем ведомстве не нужен? Я вас правильно понял?

– Я запрашивал его личное дело, полной выписки я не получил, но образования у него нет, даже военного училища не заканчивал. До войны ничем особенным себя не проявил, разве что служил преподавателем тактики и боевого применения в школе младшего командного состава погранвойск. По тому бою, который он провел под Изюмом, можно сказать, что он находится на своем месте.

Сталин хмыкнул. Он тоже настороженно относился к малоизвестному командиру, чей талант позволил за сутки решить абсолютно невыполнимую задачу по деблокаде Барвенковского выступа. И это у него не первый успешный бой с превосходящими силами противника. Пока из всех он выходил победителем. Указ о награждении его и Судоплатова Сталин пока не подписал.

– А что с остальными его изобретениями?

– Это целая серия мин направленного действия, это по части ГВИУ, часть из которых выпускались серийно для нужд НКВД, оригинальный радиовзрыватель на основе трофейной техники, а остальное по материально-техническому управлению, то, что касается экипировки. Я в эти вопросы не вникал, товарищ Сталин.

– Вот это – напрасно. Там для ваших разведчиков – сущий рай! Артиллерийская разведка у нас поставлена отвратительно, товарищ Воронов. Как показало первое летнее наступление, огневые точки противника после артподготовки оказались неподавленными практически на всех участках.

– Вы про Юго-Западный фронт?

– Да-да, про Харьковское наступление.

– Меня и моих людей туда маршал Тимошенко не пускал, говорил, что у него в команде артиллеристы лучше, которым он полностью доверяет. Он, видимо, забыл, кто ему под Выборгом дорогу прокладывал. После Финской наши взаимоотношения с ним значительно ухудшились. Я смог побывать там тогда, когда наступление пробуксовывать начало, товарищ Сталин. Вы лично меня туда с инспекцией направили. Докладная Соколова у меня есть, я взгляну на то, что он предлагает для разведки.

Объяснений Воронова и, главное, организованного им, быстрого принятия новых образцов техники на вооружение, вместе с попутным решением проблемы с кумулятивными снарядами для наиболее распространенных орудий в РККА, хватило, ведь бой у Изюма совершенно поменял ситуацию на советско-германском фронте. Генерал Клейст в Полтаве все еще разгадывал загадку: как русские, не имея войск на этом участке фронта, смогли остановить продвижение его дивизий. Ведь все немцами было сделано и решено правильно: они прорвали фронт, выбили противника за реку, авиаразведка показала, что впереди – чисто, они вышли на оперативный простор и должны были соединиться с 3-й танковой у Беляевки в тот день, и замкнуть проклятое кольцо. Времени и средств у Клейста хватало с избытком, чтобы встать в плотную оборону и не дать противнику вырваться из стальных тисков. Передовые части русских были основательно потрепаны в боях с малой частью шестой армии. Все русские резервы были брошены вперед, к Мерефе. Имевшейся у Тимошенко одной дивизии резерва было явно недостаточно для ликвидации его прорыва. Клейст ее разбил и захватил южную часть Изюма. И вдруг, в течение трех часов все полярно поменялось. Да, русские отошли от Харькова, но по-прежнему имеют плацдарм на правом берегу Северского Донца, а его армия понесла невосполнимые потери от неизвестного оружия и неизвестного противника. В прямое соприкосновение русские не вошли. Ни одного трупа. Как будто их оружием управлял «святой дух». Разведывательный батальон буквально снесен с дороги, а его остатки добиты плотным пулеметным огнем. Потери в танковых полках таковы, что на их пополнение требуется три-четыре месяца. Мотопехота, наступавшая от Барвенкова, подверглась такой же атаке, и опять никого в округе, ни одного русского солдата, ни одной стреляющей пушки. Противник есть, он огрызается, причем жестко, но его не видно. В этой ситуации и Паулюс отказался следовать к Беляевке до выяснения ситуации. План «Блау», так благоприятно развивающийся, благодаря тому, что русские сами бросились в наступление, не проведя глубинную разведку и не выявив сосредоточение двух больших группировок на Миус-фронте и на стыке Брянского и Юго-Западного, начал пробуксовывать. В последний момент русским удалось избежать окружения и полного уничтожения большей части войск ЮЗФ. Самым серьезным образом пострадало две из четырех танковых дивизий 1-й танковой армии. Причем основной удар пришелся именно на их танковые полки: 2-й и 4-й танковые полки 16-й и 13-й дивизий, соответственно. Потери техники в одном составили 85 процентов, а во втором – 68. Русские впервые массово применили кумулятивные снаряды и мины. Большинство машин выведены из строя безвозвратно. К этому стоит прибавить то обстоятельство, что еще три дивизии в апреле-мае были отведены во Францию по причине больших потерь и полного износа техники в период зимней кампании. Наступление на Кавказ, как это планировалось, находилось под угрозой срыва. Но русские еще не догадывались, что в районе Белгорода сосредоточен основной танковый кулак: семь дивизий. К сожалению, и они оказались не готовы к наступлению в таких условиях. Их требовалось защитить от новых русских снарядов, которые предстояло еще добыть! А само поле боя уже находилось под русским контролем, которые на удивление быстро утащили к себе в тыл все подбитые машины. (Это Воронов распорядился, а новый командующий Южфронтом генерал Антонов выполнил это поручение и убрал за реку все поврежденные немецкие машины.) Опросив участников сражения, вместе с прибывшими из Рейха специалистами, генерал Клейст распорядился устанавливать противокумулятивные экраны на всю оставшуюся технику. Такие же приказы были изданы и в остальных трех танковых армиях. Промышленность Германии в срочном порядке переделывала чертежи и начала выпуск таковых для всей бронетехники.

Такие же приготовления шли и на нашей стороне фронта: шла замена стволов в противотанковых дивизионах, проходили обучение гранатометчики и командиры отделений. К сожалению, эта учеба не коснулась старшего командного и начальствующего состава, что сыграло свою отрицательную роль уже в начале июня.

Дело в том, что разведка доложила о сосредоточении крупных сил противника в районе Нелидовского коридора. По уточненным данным с обеих сторон коридора противник сосредоточил четыре танковых дивизии, с суммарной численностью танков в 341 штуку, и 10 пехотных дивизий. Курировал Западное направление генерал армии Жуков, который, недолго думая, передал первую сформированную дивизию нового штата своему другу генерал-полковнику Коневу. Дивизию мы готовили для боев в степной зоне, а ее в лес сунули! И, хотя противотанкисты сработали, и достаточно неплохо, на потери от «дружественного огня» все обратили внимание. Короче, не успел я прилететь домой, как меня высвистали обратно, причем по линии ЦШПД, так как в районе Холм-Жирковского выступа действовали не только армейские части, но и существовал целый партизанский район, в составе которого действовали партизанские дивизии «Дедушка», имени Лазо, «Феликс Дзержинский» и еще несколько крупных и мелких отрядов. Выстрелом из гранатомета был тяжело ранен Феоктист Деменков и, страшно подумать, секретарь Смоленского обкома Пайтеров. Оба находились позади гранатометчика. Одному в живот попал задний пыж вышибного патрона, а второго буквально раздело этим же выстрелом, сожгло волосы, разорвало плащ, рубашку и прочая, прочая, прочая. Обидно было выслушивать нарекания, я же не могу им сказать о том, что в той истории, которую я знаю, в результате этой операции немцами были разбиты части 39-й, частично 22-й армий и 11-й кавалерийский корпус. Отмечались и более серьезные случаи со смертельными исходами. Все они происходили именно в лесистой местности, лишь несколько из них случились в поле. В одном из них, в чистом поле, пострадал еще один крупный начальник генерал-майор Березин из 41-й армии. Тяжелая контузия: открыл огонь из гранатомета, находясь в блиндаже, в момент, когда немецкие танки прорвались к его командному пункту. Полностью закрыть «коридор» немцам пока не удалось, но сил и средств у них хватает, и с юга к городу Белый подошла еще одна танковая дивизия.

– В общем, Сергей Петрович, целая партизанская дивизия осталась без командования: командир ранен и находится с апреля в госпитале, комиссара только что вывезли. Требуется помощь, вопрос согласован с Верховным и вашим руководством. Правда, аэродрома там нет, да и люфтваффе свирепствует, – сказал Пономаренко.

– Откуда у них гранатометы?

– Достоверных сведений об этом нет. Командование фронтом для усиления флангов ввело туда 256-ю дивизию, переформированную по новым штатам.

– Там же откатных почти нет?

– Я, к сожалению, что бы то ни было сказать по этому поводу не могу. В армии и нами развернуто движение по внедрению новых типов вооружения, так как очень хвалили ваш опыт таких диверсий на железных и шоссейных дорогах. Возможно, что оружие попало со складов фронта. Так как те отряды, которые находятся в том районе, полностью подчинены армии и фронту.

Я позвонил по ВЧ Судоплатову, выпросил у него батальон Осназ и выехал с ними в Калинин. Там выяснилось, что гранатометы передали со складов фронта, как только выяснилось, что противник вводит на обоих направлениях большое число танков. Какие были, такие и выдали. Никто никаких занятий с бойцами не проводил. В самой 256-й дивизии несчастных случаев только один, зато с участием командира дивизии и пострадали сотрудники его штаба. Так как снабжение этой группы войск было довольно сложным и скупым, Конев лично приказал снабженцам как можно скорее передать туда новое вооружение. Я попросил его связать меня с Жуковым. Ну, а с «генералом» НКВД мало кто спорит, связь мне предоставили. Так как мы лично знакомы, я в нескольких словах обрисовал картину. На той стороне трубка просто раскалилась, когда меня попросили передать ее обратно Коневу. В общем, Жуков приказал устроить всему командованию фронтом учения с боевой стрельбой по реальному противнику. Показать, как действовать и для чего применять эти три вида совершенно разного оружия.

Ночью выдвинулись в сторону города Белый. Обползали там все, что можно было успеть до рассвета. Немцы держали оборону там давно и прочно. Силами 246-й пехотной дивизии возвели солидные заграждения в несколько рубежей. Да, как я уже писал, к ним еще и танковая дивизия прибавилась. Батальон мы вооружили всеми тремя видами гранатометов, он был разбит на боевые группы по пять человек: пулеметчик со вторым номером, гранатометчик, его второй номер и снайпер. А я в качестве гида-переводчика для командования Калининским фронтом на НП 135-го стрелковой дивизии. В 600 метрах от нас позиции немецкого 404-го пехотного полка. Давно здесь сидят, и, судя по запахам с нейтралки, довольно успешно. Первыми вступают в дело гранатометчики с РПГ-16, носок гранат которых залит горючей смесью, специально для стрельбы по фронтальным амбразурам.

Самому любопытному из немцев досталась первая граната. Они обиделись и начали отвечать из всех видов оружия. Под шумок ребята 2-й бригады сделали еще двенадцать выстрелов и снайпера поработали. Немцы поняли, что ошиблись с тактикой, замолчали, изготовив минометчиков и наблюдателей. Затем число наблюдателей резко убавилось, как и количество средств наблюдения. Снайперов в батальоне много, и квалификация у них высокая. Немцы обиделись и попросили соседей разобраться с нахальным 920-м полком. После короткой артподготовки в атаку пошли танки. Минные поля, о которых очень уверенно говорил командир 135-й, оказались уже снятыми немцами, ибо ничто не вечно под Луной. Но 24 танка мы остановили, подпустив их ближе 150 метров, чтобы вытащить, возможности не имелось. А высланные тягачи, которые они направили больше по привычке, чем по надобности, обездвижили за 150 метров до объектов эвакуации. Прикол состоял в том, что артиллерийская разведка немцев работала лучше нашей. Они подавили противотанковый дивизион 920-го полка прямо на позициях, в момент их артподготовки. Вот этому нашим «богам войны» стоит поучиться. Наши гранатометчики сидели на собственных позициях, изредка используя траншеи стрелкового полка. Только там, где было удобнее. Они под обстрел не попали. В результате основной урон немцам нанесли откатные гранатометы, когда немцам уже казалось, что у них полное преимущество и их не остановить: батареи подавлены, полк едва отстреливается из-за плотного огня танков, до прорыва 150 метров. Это момент чисто психологический, кажется, что все позади, и внимание снижается. А вдруг – хренак, и пожар в боевом отделении, горят боеприпасы.