Текст книги "Сокровища сердца"

– Мне начхать на Холли! Она мне безразлична! И я не собираюсь делить с ней ложе. Я не могу даже взглянуть на другую женщину с того дня, как мы с тобой встретились.

Он сел на краешек кровати и ласково провел пальцем по шелковистой щеке Кэсси, а затем по ее полным губам. – Я хочу тебя так сильно, как никогда!

– Ты женат.

– Я ни черта не помню об этой женитьбе. Уэйн и Холли заверили меня, что свадьба действительно состоялась. Этого странствующего священника на следующее утро не оказалось в городе, и естественно, он не мог подтвердить, что церемония была совершена по правилам. У меня есть только написанный от руки документ, свидетельствующий о том, что я вступил в законный брак.

– А его преподобие Лестер? Почему не он вас венчал?

– Его не было в городе. А мировой судья болен. Уэйн сказал, что нашел священника на улице, где тот проповедовал толпе.

Кэсси немного поразмышляла над сказанным. Но в конце концов какая разница, кто именно объявил Коуди и Холли мужем и женой! Факт есть факт.

– Оставь меня, Коуди! Теперь тебе нельзя входить ко мне в любое время. Тем более ночью. Впрочем, думаю, мне лучше вообще уехать с Каменного ранчо.

– Нет! – крикнул Коуди. – Нет! – добавил он более спокойно. – Это твой дом. Неужели ты настолько малодушна, что позволишь Холли выжить тебя отсюда? А как же дети? Ты нужна им. Кроме того, как только адвокат Бакстер уедет в свой Сент-Луис, я сразу же подам на развод. Я уже сказал это Холли.

– Не думаю, что смогу оставаться в доме, зная, что ты и Холли… что она и ты… – запинаясь, пробормотала Кэсси, не в силах закончить фразу.

– Я уже сказал, что не собираюсь делить с ней постель. Холли мне для этого не нужна. Если бы ты приняла мое предложение, а не разыграла сцену, будто я тебя оскорбил, все было бы по-другому. Можешь обвинять меня сколько угодно, но помни: часть вины лежит на тебе самой. Я думаю, вернее, надеюсь, что ты ко мне хотя бы отчасти неравнодушна.

– Теперь уже поздно для предположений или обвинений, – язвительно сказала Кэсси. – Признание того факта, что я к тебе неравнодушна, только запутывает дело. Что произошло, то произошло. И сейчас не важно, как я к тебе отношусь.

Кэсси с трудом произнесла эти слова. Ей вдруг стало так невыносимо тяжело! Она не испытывала к Коуди ненависти. Совсем наоборот. Больше всего ей сейчас хотелось упасть в его объятия и замереть в счастливом ожидании тех сладких и прекрасных ощущений, которые он умел дарить ей.

– Никогда не бывает слишком поздно, милая, – сказал Коуди низким и грудным голосом.

– Тебе лучше уйти, – сдавленно ответила она. Коуди улыбнулся и откинул простыню, укрывавшую Кэсси.

– Тебе ведь не хочется, чтобы я ушел.

– Нет, не хочется, – честно призналась она, – но ты должен. Уходи.

– Может, ты и права, Кэсси. Но я просто не в силах это сделать. – Он смотрел на нее и думал о том, что никогда еще ни одна женщина не была для него столь желанной. – И еще он подумал, что добьется своего и сокрушит ту стену недоверия, которая иногда их разделяет…

Обняв Кэсси за плечи, Коуди с силой привлек ее к себе и уткнулся лицом в теплую мягкую выемку у основания шеи, жадно вдыхая присущий только Кэсси аромат – весенней травы, цветов, свежести… С неистовой страстью он стал осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки, нос, пульсирующую жилку на шее и наконец с жадностью голодающего завладел ее губами. Крушение всех надежд и неутолимость желания слились воедино в этом поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно…

Как в тумане, Кэсси подумала о сопротивлении, но любовь к Коуди наполняла каждую клеточку ее души. Безумное желание распаляло ее, потому что он находился так близко, совсем близко… Коуди уже ласкал ее тело, и, когда его губы коснулись ее груди, слова протеста замерли в горле Кэсси. В немом, страстном призыве она обвила руками его шею и тут же отпрянула, попытавшись оттолкнуть его от себя.

– Не надо, моя радость, моя милая!.. Ведь тебе хочется того же, что и мне, – прошептал Коуди и закрыл ей рот новым неистовым поцелуем. Кэсси почувствовала жар его тела и поняла, что он совершенно обнажен. Где и когда он успел раздеться? Его руки… Господи, его руки! Они точно знали, где нужно до нее дотронуться, как ее ласкать и когда остановиться, чтобы возбудить в ней стремление к большему…

Кэсси горела словно в адском пламени. Если она допустит, чтобы женатый мужчина обладал ею; то точно заслужит проклятие. Но когда ласки Коуди стали смелее; искуснее, Кэсси просто возжаждала сдаться на милость дьявола, испытывающего ее; Однако заложенное в ней воспитание взяло свое, и Кэсси хоть и с превеликим трудом, но поборола свои «нечестивые помыслы».

– Нет, Коуди, пожалуйста, оставь меня! – вскрикнула она и рванулась в сторону. – Я никогда не смогу себе простить, если разрешу чужому мужу заниматься со мной любовью.

Коуди, дошедший почти до безумия; застыл.

– Что?

Его тело и мозг реагировали медленно, словно находились во власти дурмана. Почему Кэсси просит его остановиться именно тогда, когда это выше человеческих сил? Неужели она получает удовольствие, заводя его, а затем окатывая холодным душем?

– Ты женат! Как же ты не понимаешь? Я… я не могу спать с тобой! – Не валяй дурака! – Он бросил на нее раздосадованный взгляд. – Ты же вся дрожишь. Ты же хочешь, чтобы я вошел в тебя и доставил тебе еще большее блаженство. А я?.. Прикоснись ко мне, Кэсси, почувствуй, как сильно я тебя хочу!

Он притянул ее руку и заставил обхватить пальцами свое мужское естество.

Не подчиняясь разуму, ее ладонь двинулась вниз, лаская напряженную плоть, затем опять вверх… Внезапно Коуди отстранил ее руку и вскочил с кровати. На его лице застыла маска страсти. Медленными, неуверенными движениями он собрал свою одежду, натянул брюки и сапоги. Перед тем как хлопнуть дверью, он остановился и смерил Кэсси уничижительным взглядом.

– Больше я тебя не побеспокою. Оставайся одна со всеми своими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощай, моя красавица, спи спокойно в своей постели. Будь уверена, что в моей я не буду одинок.

И Коуди исчез в темноте.

Если бы Кэсси только знала, какую боль он испытал, сказав ей то, чему вовсе не собирался следовать! Он и думать не мог о Холли, как бы ни была велика его жажда женщины. Он мечтал о Кэсси. Он бредил ею…

Пройдя коридор, Коуди вошел в свою комнату. Все еще тяжело и хрипло дыша, он сорвал с себя одежду, швырнул ее на ближайший стул и присел на кровать. И моментально почувствовал прикосновение чего-то мягкого и теплого. Сила привычки заставила его потянуться за оружием, но револьвера на обычном месте не оказалось.

– Ты что-то поздно, дорогой. Где ты был? Раздавшийся голос бы приторно сладким и сулил неземные наслаждения.

– Холли? Что ты здесь делаешь?

– Ты же мой муж! Забыл?

– Прекрасно помню. Но почему ты не в своей комнате?

Она придвинулась ближе и крепко прижалась к его спине; Коуди почувствовал жар ее обнаженного тела.

– Я хочу тебя, Коуди, – с придыханием проговорила Холли. – В этом нет ничего плохого, ведь мы с тобой супруги.

Тут ее рука коснулась его возбужденного орудия, и Холли издала торжествующий возглас. Усилием воли, о наличии которой у себя в такой ситуации Коуди и не подозревал, он отвел ее руку в сторону.

– Но я не хочу тебя, Холли. Наш брак – ошибка. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.

Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы контролировать свое поведение, так как каждая клеточка его тела вопияла о необходимости разрядки. Однако избавить его от этих мук может только Кэсси. Он перевел дыхание и попытался отодвинуться от Холли. Но ее было не так-то легко остановить – жадные, горячие руки неторопливо продолжали свой путь…

Кэсси поняла, что уснуть ей не удастся. Лежа на спине, она в какой-то прострации смотрела на потолок, на котором дрожали лунные блики, и пыталась убедить себя, что была права, отказав Коуди в любви. Тело ее пылало. Кэсси злилась на себя за то, что его, по сути, мимолетная ласка так взволновала ее. Если бы она не любила и не хотела его так сильно, ей, конечно же, ничего не стоило бы прогнать его раз и навсегда. И не испытывать при этом никаких страданий, не мучиться так, как она мучается сейчас. Ну почему он никак не может понять, что они не могут, не имеют права быть вместе, пока он женат на Холли?!

Все грустные и беспорядочные мысли, теснившиеся в ее голове, разом улетучились, когда Кэсси неожиданно поняла, что в комнате снова кто-то появился. Она напряженно вглядывалась в темноту. Неужели Коуди вернулся? Ох, только не это! У нее просто недостанет духу оттолкнуть его еще раз… Тут до ее слуха донесся жалобный голосок, и Кэсси с облегчением вздохнула, Это была Эми.

– Мне страшно, – проговорила девочка. – В папиной комнате какой-то шум. Как ты думаешь, с ним все в порядке?

Кэсси с трудом сдержала готовый вырваться из груди стон: совершенно ясно, что за «шум» раздается из комнаты Коуди. Выйдя от нее, он, видно, не терял даром времени и сейчас наверстывает упущенное с помощью Холли. Зачем же было врать, утверждая, что ему не нужна никакая другая женщина, кроме нее, Кэсси? Лицемер несчастный, грязный лжец! Она была наивна до глупости, что на минуту поверила ему…

– Я не сомневаюсь, что с ним все хорошо, Эми, – заверила Кэсси девочку. – Он у тебя уже большой мальчик и сам может за себя постоять. Отвести тебя в детскую?

– Да, пожалуйста, – сказала Эми, немного успокоившись, но все еще до конца не уверенная, что с Коуди ничего не случилось: – Но может быть, мы все-таки сначала пойдем к папиной комнате и послушаем, что там происходит?

Кэсси с трудом проглотила ком, стоявший у нее в горле.

– Нет, малышка, не думаю, что это хорошая идея. Поверь мне: твой папа не подвергается никакой опасности.

Кэсси проводила Эми и посидела возле ее кровати, пока девочка не уснула. Затем она тихонько вышла из детской в коридор.

– Убирайся отсюда! – рявкнул Коуди, изо всей силы оттолкнув прилипшую к нему Холли, так, что она скатилась с кровати и шумно шлепнулась на пол. – И не появляйся здесь, пока я сам тебя не приглашу! После дождичка в четверг, – пробормотал он сквозь зубы.

– Все из-за этой Кэсси, да? Если бы она тебя любила, то вышла бы за тебя замуж. Но ты оказался для нее недостаточно хорош! – зло выкрикнула Холли. – Когда же ты наконец поймешь, что люди вроде нас с тобой созданы друг для друга?

Он угрожающе потянулся к ней, и Холли быстро вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

Коуди, злой на себя и на весь мир, был бы удручен вдвойне, если бы узнал, что Кэсси видела выскользнувшую из его комнаты Холли: девушка вышла из детской, когда в дверях спальни появилась обнаженная фигура. Кэсси хорошо рассмотрела ее даже при свете горевшей в коридоре тусклой лампы. Холли, с тайным ликованием в душе, помогла ей в этом: поняв, что ее заметили, она, благословляя ниспосланную удачу, предоставила потрясенной Кэсси возможность обозреть все достоинства своего пышного тела.

Глава 19

Солнечные лучи, ворвавшись в комнату, коснулись щек Кэсси. «Пора вставать», – вяло подумала она, не в силах даже двинуться. Измученная тревогой, разочарованием, обидой, она почти не спала и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой. Не желая поддаваться слабости, Кэсси все же поднялась и стала приводить себя а порядок. Вскоре она уже спускалась по лестнице, высоко подняв голову, готовая встретиться лицом к лицу и с Коуди, и с его женой, несмотря на то, что сердце ее продолжало сжиматься от жгучей обиды, пронзительного ощущения утраты и страшного чувства пустоты… Она знала, что Коуди уже встал: Дверь в его комнату была распахнута, и кровать аккуратно застелена. Дети тоже уже поднялись и бегали где-то во Дворе. Лишь спальня Холли была до сих пор заперта. «Почему Холли не осталась на всю ночь в комнате Коуди? – спросила себя Кэсси. – Если уж она его жена, то должна делить С ним постель постоянно. Именно так поступают все любящие супруги…» Кэсси направилась прямиком на кухню, привлеченная грохотом кастрюль и сковородок, и увидела Ирен, которая, пользуясь тем, что пребывала в полном одиночестве, срывала расстроенные чувства на ни в чем не повинной кухонной утвари.

– Доброе утро! – приветствовала ее Кэсси, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и весело.

Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.

– Доброе утро, Кэсси, – с сочувственной улыбкой ответила она.

Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.

– Ты голодна? – ровным голосом спросила она Кэсси. – Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.

При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.

– Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?

– Да, они уже ушли – вместе с Ребом, – ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.

Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.

– А что Реб и ребята собираются сегодня делать? – вяло поинтересовалась она.

Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу. Кэсси глубоко вздохнула, подавив неприятное чувство дурноты.

– Реб взял с собой Эми и Брэди, чтобы они посмотрели, как клеймят скот, – объяснила Ирен. – Он сказал, что детям нужно отвлечься от вчерашнего.

– Всем нам нужно, – мрачно пробормотала Кэсси.

– Коуди ушел на рассвете, – продолжала Ирен. – Он позавтракал вместе с работниками во флигеле. – Она украдкой взглянула на Кэсси, проверяя, как та отреагирует на это сообщение, и, поскольку девушка не проявила никакого видимого интереса, добавила: – Сказал, чтобы его не ждали к ужину. Что-то он не показался мне особо счастливым.

Кэсси безнадежно развела руками.

– Коуди сам выбрал себе постель, вот пусть в ней и спит.

– Что тут говорят о постели моего мужа? – спросила Холли, входя в кухню. Она была растрепана и выглядела донельзя вульгарной: нечесаные волосы торчали во все стороны, а немыслимого фасона и столь же невероятной расцветки халат почти не прикрывал обильные прелести далеко не первой свежести.

Ирен захотелось плюнуть; еле сдержавшись, она демонстративно отвернулась к плите и загремела кастрюлями пуще прежнего.

– Ты знаешь о постели Коуди больше моего, – раздраженно процедила Кэсси. – Ведь ты его жена.

Холли улыбнулась, чрезвычайно довольная замечанием Кэсси.

– Я просто счастлива, что ты это понимаешь. Да, я одна имею право на его постель. Подозреваю, что ты была… близка с Коуди до нашей с ним свадьбы, но начиная со вчерашнего дня только я буду делить с ним и жизнь, и ложе! – Выпалив эту тираду, Холли повернулась к Ирен: – Я хочу есть.

От звука ее пронзительного голоса Кэсси почувствовала себя еще хуже.

– Подай мне яичницу с беконом и горячие гренки. И еще кофе. И чтобы в нем было много молока. Ночью я наработала себе зверский аппетит!

– Прошу меня извинить, – сказала Кэсси, вставая из-за стола. Она по горло была сыта двусмысленными улыбочками и замечаниями этой особы.

– Подожди-ка секунду, – сказала Холли жестким тоном, и глаза ее сузились. – Этот дом слишком тесен для нас двоих. Я настоятельно советовала бы тебе подыскать новое место жительства. Мы с Коуди – новобрачные. И твое присутствие в доме – это что-то… препятствующее нам, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Прекрасно понимаю, – коротко ответила Кэсси. Не произнеся больше ни слова, она повернулась и стремительно вышла из кухни, все еще с высоко поднятой головой, лишь подбородок чуть-чуть подрагивал. Перед глазами все кружилось. Господи, хоть бы ее не стошнило прежде, чем она успеет добежать до комнаты!..

Три дня спустя Кэсси упаковала свой чемодан и объявила о намерении покинуть ранчо. Она наметила в Додж-Сити пансион, в котором собиралась снимать комнату до тех пор, пока не решит, что ей делать дальше. Сразу же после переезда Кэсси намеревалась встретиться с Уиллоуби, чтобы оформить перевод своих доходов от ранчо на адрес того места, куда она отправится из этого города. Кэсси даже подумывала о возвращении к Сэл, так как, кроме Сент-Луиса, ей деваться было пока некуда…

Полностью собравшись, она бурно и со слезами простилась с детьми и Ирен и попросила Лоуренса отвезти ее в Додж-Сити. Как Реб ни пытался уговорить ее остаться, Кэсси была непреклонна в своем решении. В последний момент она решила взять с собой Леди и привязала кобылу позади фургона.

Кэсси повезло: в пансионе миссис Смит, кругленькой, с ямочками на щеках вдовушки, оказалась свободной прекрасная, большая комната, и девушка сразу же ее сняла. Реб подождал, пока Кэсси, сопровождаемая хозяйкой, вошла в дом, и только потом отъехал от пансиона. Он был так чертовски зол на Коуди, что почувствовал непреодолимую потребность завернуть в «Длинную скамейку» и угоститься добрым глотком виски, чтобы хоть на время забыть обо всех неприятностях на ранчо. Ноги сами довели его до вращающихся дверей салуна. Глубоко вдохнув густой, застоявшийся запах пива и виски, наполняющий помещение, он сморщился от удовольствия и сглотнул слюну в предвкушении выпивки. Уже давно ни одна капля спиртного не щекотала ему глотку, и соблазн позволить себе это блаженство вспыхнул в его душе с болезненной силой.

– Эй, здорово, Реб! – приветствовал бармен постоянного, многолетнего клиента. – Куда это ты запропастился? Я не видел тебя целую вечность. Что будешь пить?

По какой-то необъяснимой причине готовое сорваться с его губ слово «виски» застряло у Лоуренса в горле. Реб представил себе Ирен, Коуди, ребят и то, как они будут разочарованы, если он опять «съедет с катушек». Он не пил уже несколько недель. Нет, он не должен, не имеет права снова уйти в запой!

– Ничего. Спасибо, дружище, – ответил он бармену. – Я зашел просто так, по старой памяти. Совсем ничего не хочется.

Распрямив плечи и подняв голову, Лоуренс, как показалось донельзя изумленному его словами бармену, буквально изменился на глазах. Выйдя из полумрака салуна на солнечную улицу, Реб подумал, что сейчас закончилось самое тяжелое в его жизни сражение – и он победил. Реб уверенно зашагал вперед, глаза его сияли: он чувствовал себя заново родившимся.

Коуди не мог припомнить, когда еще он так изматывался. Он был женат всего три дня, но они уже казались ему вечностью. Ночи были сплошным кошмаром, а дни – настоящим адом. Возвращаясь домой после долгих, утомительных часов, проведенных в седле, Коуди не ожидал ничего приятного. Смотреть на Холли он вообще не мог: ее сальные намеки и предложения делали его просто больным. Дети с ним почти не разговаривали. Ирен всячески старалась показать, что он повинен в каком-то грязном поступке. Реб тоже всем своим видом явно осуждал его… Что касается Кэсси, то о ней Коуди даже запрещал себе думать. Какую ужасную шутку он сыграл со своей жизнью!

Он хотел Кэсси. Это желание было просто мучительным. «Я хочу только ее… Если она не была предназначена мне, зачем же тогда повстречалась на моем Пути?» – говорил себе Коуди. Его неотступно преследовали воспоминания – ее глаза, которые, казалось, смотрели в самую глубину его души, ее восхитительное, словно прекрасный плод, тело. Но еще сильнее волновали его, то совсем лишая сил, то возбуждая, теплота ее взгляда, способность сохранять удивительную чистоту даже в минуты самых неистовых, изощренных ласк.

Кэсси, безусловно, была очень чувственной женщиной, и это привлекало его, вернее, не столько сама чувственность, сколько таинственно духовная ее основа, что делало какими-то возвышенными самые нескромные движения ее тела. Она одна могла дарить ему мгновения настоящего счастья. И вот теперь… теперь он муж Холли! Коуди заскрипел зубами. Надо же было так вляпаться!

Въезжая во двор, Коуди был мрачен, как туча. Сегодня он вернулся домой пораньше, чтобы поужинать вместе с детьми, которых видел в последнее время очень мало. Тайком он думал и о возможности встретиться за столом с Кэсси. От этой мысли лицо его посветлело.

Эми и Брэди играли во дворе с Чернышом. Коуди обрадовался. Он не разговаривал с ребятами наедине с тех самых пор, когда привез домой Холли, и сейчас решил поправить дело. Увидев, что дети заметили его появление, он шутливо сдвинул брови. Быстро соскочив с коня, Коуди направился к ребятам, но те демонстративно повернулись к нему спиной. Картер в растерянности замер, обдумывая, что, кроме его женитьбы на Холли, могло так на них подействовать, – они и смотреть на него не хотят! Но когда Эми и Брэди бросились бежать от него в другой конец двора, терпение Коуди лопнуло:

– Подождите-ка минутку! Куда это вы собрались?

Эми обернулась и с вызовом посмотрела на него:

– Мы тебе зачем-то нужны? По делу?

– Я хочу с вами поговорить. Или вы слишком заняты, чтобы уделить мне немножко времени?

Брэди тоже повернулся.

– Может, ты и нас собираешься выгнать из дому, как Кэсси? Теперь ведь у тебя есть жена? – дрожащим от обиды и негодования голосом спросил он, избегая смотреть Коуди в глаза.

Картер пришел в полное замешательство. Он ничего не мог понять.

– О чем это вы говорите? Я вовсе не выгонял Кэсси! Ведь ранчо принадлежит ей так же, как и мне. И она должна жить здесь.

– Значит, ее выгнала Холли! Кэсси сказала, что она вынуждена уехать, так как ее не хотят тут видеть, – обвиняющим тоном продолжила Эми. – Спроси у Ирен, как Кэсси плакала, когда уезжала. Реб отвез ее утром в город. Она будет жить в пансионе.

– Что-о?! Почему мне никто ничего не сказал?

– О чем тебе не сказали, милый? – спросила незаметно подошедшая Холли.

Она увидела в окно, что Коуди разговаривает с ребятами, и немедленно вышла, чтобы узнать, о чем они беседуют.

Коуди повернулся к ней:

– Дети говорят, что Кэсси сегодня уехала. Что произошло? Ты ей что-нибудь сказала?

– Я? – переспросила Холли, в притворном изумлении округлив глаза. – С чего бы я стала это делать?

– Сделала, сделала! – отчаянно закричал Брэди. – Не верь ей, папа! Она обманывает! Я хочу, чтобы Кэсси вернулась!

– Ах ты, маленький гаденыш! – вспылила Холли.

На мгновение забыв о необходимости соблюдать осторожность, она дала волю своему характеру и звонко ударила Брэди по уху. Но тут ее атаковал Черныш: злобно рыча, он вцепился ей в подол платья своими острыми мелкими зубами. Холли пронзительно завопила, словно маленькая дворняга могла вот-вот разорвать ее на куски.

– Уберите соба-аку! Ко-оуди, на помощь!

Увидев, как Холли ударила мальчика, Коуди остолбенел. Весь кипя от ярости, он еле сдерживал желание надавать ей оплеух. «Хоть бы Черныш отхватил хороший кусок от ее задницы!» – с ненавистью подумал Коуди. Увы, к счастью для Холли, собака была слишком мала для подобного подвига.

– Ладно, ребятки, уберите от нее своего пса.

– Но, папа, она ударила Брэди! – возмущенно заявила Эми.

– Предоставь это дело мне, я обо всем позабочусь. Заберите Черныша и пустите пока в амбар. Я собираюсь поехать в город.

Глаза Эми загорелись радостью:

– Ты поедешь за Кэсси? А можно нам с Брэди вместе с тобой?

– Да – я поеду за Кэсси, и нет – вы останетесь здесь. А теперь делайте, как я сказал. До отъезда мне нужно побеседовать с Холли с глазу на глаз.

– Ты ее накажешь? – с надеждой спросил Брэди. Коуди сделал страшные глаза, и Брэдн, подхватив Черныша, бросился к сараю. Эми последовала за ним, не преминув, однако, чисто по-женски подпустить шпильку:

– Не думаю, что Кэсси вернется, пока здесь будет Холли.

– Она вернется, – уверенно ответил Коуди, но сердце его сжалось.

Он повернулся к Холли; когда она увидела его лицо, ей стало не по себе: в глазах Коуди ясно читалась угроза.

И холодное презрение.

– Предупреждаю тебя в первый и последний раз, Холли: не смей притрагиваться к детям! – отчеканил он.

– Шу, это испорченные маленькие негодяи! – фыркнула Холли. – К тому же они даже не твои.

– Это тебя не касается. Считай, что я тебя предупредил. Теперь поговорим о Кэсси. В том, что сказали ребятишки, наверняка есть доля истины. Ты говорила Кэсси, чтобы она уехала?

– Ну, – заюлила Холли, напуганная яростным взглядом Коуди, – я не говорила именно такими словами.

– А какими? Что конкретно ты ей сказала? – От его угрожающе-ласкового тона Холли бросило в дрожь. Она кинула на Коуди нервный взгляд и тут же отвернулась: в его глазах горел зловещий огонь.

– Возможно, я намекнула, что на» с тобой необходимо некоторое уединение, поскольку мы новобрачные. Ну и все такое прочее, – запинаясь, тихо проговорила она, стараясь не поднимать глаз на Коуди.

– Ох, дерьмо! Сгинь с моих глаз, Холли, пока я не забыл, что никогда не поднимал руку на женщину! Я был с тобой честен и соблюдал наш договор – официально считать тебя женой – до тех пор, пока не приедет адвокат из Сент-Луиса. Но мне надоели твоя беспардонность, твоя жестокость, зависть и ревность. Я уезжаю в город за Кэсси. Надеюсь, что когда я вернусь ты будешь вести себя прилично.

– Я твоя жена, Коуди! – сердито заявила Холли. – И не заслуживаю подобного обращения.

– Еще раз повторяю: ты моя жена чисто юридически. Я не чувствую себя твоим мужем. Более того, даже не уверен, что мы по-настоящему женаты. Мне кажется, что вы с Уэйном все это придумали.

– Но у меня же брачное свидетельство! – вздрогнув, возразила Холли. – На нем есть подпись и дата и оно абсолютно настоящее. Кроме того, не забывай свидетелях!

Про себя Холли молилась, чтобы Коуди никогда не узнал об обмане, подстроенном ею и Уэйном.

– Будь у меня время, я нашел бы этого священника который так загадочно исчез почти сразу после брачной церемонии, – глухо сказал Коуди. – Но пока не решится вопрос с детьми, я вынужден оставаться здесь, тобой, и создавать видимость нормальной «семейной» жизни. А сейчас я поеду в Додж и попытаюсь помириться с Кэсси.

– Кэсси! Кэсси! Только и слышу это волшебное имя! – злобно выкрикнула Холли. – Ты был хорош чтобы спать с ней, но оказался не годен в качестве жениха. Брось ее, Коуди! Ей-богу, еще раз тебе говорю: такие люди, как мы, созданы друг для друга.

– Возможно, ты и права, Холли. Но, к несчастью для нас обоих, я к тебе совершенно равнодушен. Так что извини. А теперь, с твоего позволения, я отбуду, чтобы успеть обратно до темноты.

Коуди и не подозревал, что Реб стал невольным свидетелем его беседы с Холли, напоминающей перепалку. Лоуренс как раз выходил из сарая, когда заметил Картера и его новоявленную супругу. Он тут же спрятался в тени неподалеку от них. Реб прекрасно знал, что подслушивать чужие разговоры неэтично, но при существующих обстоятельствах не находил в своем поведении ничего дурного. Когда Коуди ушел в конюшню, а Холли направилась в дом, Реб глубоко задумался. Самые противоречивые мысли сталкивались в его мозгу. Некоторое время он стоял, словно прислушиваясь к ним, а затем широко улыбнулся. В его голове зародилась идея, каким образом можно помочь Коуди, и он поспешил поделиться ею с Ирен. За последние недели они настолько сблизились, что Реб не мог и помыслить начать приводить свой замысел в исполнение, не посоветовавшись с ней.

Ирен, можно тебя на минутку?

Она оторвалась от работы и улыбнулась, увиден стоящего в дверях кухни Реба. Ирен подумала, что в последнее время он прекрасно выглядит и в нем трудно узнать прежнего беспутного прожигателя жизни.

– Конечно, Реб, заходи.

Реб снял свою широкополую шляпу. Ирен заметила, что он взволнован.

– Случилось еще что-то плохое? Ну, кроме того, что мы уже имеем, – пытаясь с помощью иронии преодолеть закравшийся в душу страх, спросила Ирен.

– Да не тревожься, ничего страшного. Новости скорее хорошие. Понимаешь, я только что случайно услышал, как Коуди говорил, что если бы у него было время, он непременно отыскал бы священника, который обвенчал его с Холли. Возможно, у Коуди и правда нет времени, но зато оно есть у меня! Я намерен завтра же отправиться на розыски этого человека, как бы далеко отсюда он ни уехал. Я не доверяю Холли, да и Уэйну тоже. Если у Коуди есть подозрения по поводу этой свадьбы, то я просто обязан помочь ему во всем разобраться – ведь вполне возможно, его пытаются надуть!

– Ох, Реб, надеюсь, что ты окажешься прав! Мне так больно видеть Коуди и Кэсси несчастными… Ты долго будешь в отъезде?

– Ровно столько, сколько понадобится для того, чтобы найти священника. Кто-нибудь знает его имя?

– Я могу узнать. Свидетельство о браке лежит где-то в комнате Холли. Я его найду и все тебе расскажу.

– Интересно, Коуди его подписывал?

– Должен был, иначе оно не было бы действительным, – если, конечно, оно и в самом деле настоящее. Ты расскажешь Коуди о своем плане?

– Нет. Я хочу попросить его отпустить меня на несколько дней – якобы навестить родственников в другом штате. Не хочется обольщать его ложными надеждами: а вдруг все было проделано правильно или же мне не удастся отыскать этого проклятого священника? Но если я его найду и установлю, что дело нечисто, то привезу мерзавца на ранчо, пусть даже мне придется для этого связать его и тащить на себе.

– Ты хороший человек, Реб. Я так рада, что Коуди взял тебя работать на ранчо! – Добрые глаза Ирен увлажнились.

Чрезвычайно смущенный, Реб густо покраснел.

– У меня только одна рука, Ирен. Но если бы я не был инвалидом, то обязательно предложил бы тебе выйти за меня замуж.

– А если бы я не была калекой, – дрожащим от волнения голосом ответила Ирен, – то приняла бы это предложение.

Реб остолбенел:

– Господи… Да какое значение имеет твоя больная нога по сравнению с тем, как я к тебе отношусь?!

– Такое же, какое имеет твое увечье по отношению К моим чувствам.

Реб робко улыбнулся:

– Так ты не думаешь, что я просто старый дурак?

– Я думаю, что ты настоящий мужчина, временно сбившийся с дороги, но сумевший опять ее найти.

– Этим я обязан тебе и Коуди. Если ты не возражаешь, когда я вернусь, мы еще поговорим на эту тему, – сказал он с надеждой.

– Нет, не возражаю, Реб.

– Ты святая женщина! – Реб облегченно вздохнул, привлек Ирен к себе единственной рукой и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.