Текст книги "Переменные величины. Погода русской истории и другие сюжеты"

РАСА, РОССИЯ, БОГ РА И ЭТРУСКИ. ЭТИМОЛОГИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

Нужно только найти слово, в котором есть буквы Р и С, отделенные какой-нибудь гласною или даже согласною и гласною – и непременно найдете там аналогию с нашей Русью!

Н.М. Костомаров

В анонимной «Заметке о языке русских повременных изданий», напечатанной как письмо к редактору «Известий Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности» за 1859 год, ее автор сокрушался о злоупотреблении иностранными словами. В списке предосудительных заимствований отмечал он и слово «раса». «Неужели мы не можем, – восклицает он далее, – без всякого нарушения силы, точности и полноты выражения понятия вместо слова <…> раса [сказать] племя, поколение»165165
  Заметка о языке русских повременных изданий (из письма к Редактору) // Известия Второго отделения Императорской Академии наук. СПб.: В типографии Императорской Академии наук, 1859. Т. 8. Вып. 1. Кол. 77, 78.


[Закрыть]. Стоит заметить, что слово «раса» дополняет, по перечню автора заметки, преимущественно заимствования из французского языка и, что также важно, слова преимущественно общественно-политического регистра (аффектация, регуляризующий, эмансипация, принцип, эрудиция, тенденция, террор, инициатива, политическая комбинация, утилизировать, скандализировать, популяризировать, профанация, фразер, конгрегация), что – вопреки Максу Фасмеру, отдающему предпочтение немецкому происхождению русского заимствования166166
  У Фасмера: «“порода”. Из немецкого Rasse или франц. race, вероятно, от итальянского razza» (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М.: Прогресс, 1987. Т. 3. С. 444).


[Закрыть], – указывает на более вероятный в данном случае франкоязычный контекст167167
  Это предположение косвенно поддерживается также общим характером русских заимствований из французского языка второй и третьей третей XIX века – по сравнению с (в основной своей массе более ранними) заимствованиями из немецкого языка в большей степени транслировавших не научно-философские и профессиональные понятия, но выражения, черпаемые из сферы бытового и литературно-публицистического обихода. См.: Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30—90-е гг. XIX в. М.; Л., 1965; Веселитский В.В. Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX века. М.: Наука, 1964; Он же. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII – начала XIX в. М., 1972.


[Закрыть]. Кроме того, в известных нам ранних употреблениях слова «раса» оно устойчиво синонимируется к слову «племя», что также ближе к его использованию во французском, а не немецком языке, где Rasse преимущественно акцентирует не видовое, но качественное значение – не «племя», а «породу». Аполлон Григорьев, объясняя в том же 1859 году читателям «Русского слова» законы и термины развиваемой им «органической эстетики», не поленился, к примеру, дважды продублировать русское слово «племя» новозаимствованным «раса», соотнося их при этом с локативными существительными «местность» и «территория»:

«Слово: местность – принято мною не в смысле материальной природы, но в смысле территории, с которой сжилось известное племя, известная раса. Причина – почему известное племя, известная раса, сжились с известною территориею – заключается не в одних только случайных обстоятельствах»168168
  Григорьев А. Несколько слов о законах и терминах органической критики // Русское слово. 1859. Май. Отдел II. C. 13.


[Закрыть].

О расе как о племени писал и Афанасий Щапов, в том же году объяснявший читателям «Библиотеки для чтения» этнокультурные особенности краниометрических отличий мужчин от женщин:

«Женщина сохраняет в образовании своей головы указание на прежнее состояние, из которого выработалась раса или племя»169169
  Щапов А. Этнографическая организация русского народонаселения // Библиотека для чтения. 1859. С. 26.


[Закрыть].

А годом ранее читатели обширной статьи ученого востоковеда Ильи Николаевича Березина «Метрополия и колония», написанной по свежим следам антианглийских выступлений в Индии, сталкивались с тем же еще не слишком специфицированным словоупотреблением, подразумевавшим под словом «раса» понятие, указывающее на очевидную разницу народов и племен, населяющих далеко отстоящие друг от друга территории:

«При учреждении колоний где-бы то ни было, редко обходится без столкновения рас различного свойства: прибывающие из метрополии колонисты встречаются, притом несовсем-дружелюбно, с старым племенем, занимающим страну еще задолго до появления колонистов, иногда в течение целых веков <…> Туземная раса, издавна утвердившаяся во владении землею <…> не может равнодушно видеть, что какие-то пришельцы, иногда очень многочисленные, ни с того ни с сего, во имя одной силы, вдруг становятся владельцами не только земли, но и самого населения»170170
  Березин И.С. Метрополия и колония. Статья первая // Отечественные записки. 1858. Т. CXVII. Март. Отдел I. С. 88.


[Закрыть].

Строгой синонимии между расой и племенем у Березина нет, но нет и сколь-либо принципиальных различий: с одной стороны, понятие «раса» служит различению народонаселения европейской метрополии и населения колоний (и тогда, говоря о том, что «раса владеющая инстинктивно стремится покорить расу покоренную», под последние у Березина попадает и «индийское население Остиндии» и индейцы Северной Америки и население Средней Азии), а с другой – здесь же говорится о еврейской и иранской расе, англосаксонском племени, а также о русских, которые называются и «нашим племенем» и «нашей расой»171171
  Там же. С. 89.


[Закрыть]. Из той же статьи читатель узнавал и о возможных характеристиках, прилагаемых к представителям разных рас и/или племен: «воинственные, пастушеские, мореходные, звероловные, торговые, деятельные, ленивые», с той, впрочем, оговоркой, что принимаемое Гербертом Спенсером в «Основаниях психологии» разделение рас на «свободные» и «невольнические» автор счел «чересчур оскорбительным и едва ли справедливым»172172
  Там же. С. 90.


[Закрыть].

В исторической ретроспективе спецификация понятия «раса» в русскоязычном словоупотреблении идет по пути придания ему расширительного и обобщающего значения. Зачатки такого понимания есть как в статье Березина (возводящего, например, «семитические племена» к «иранской расе»), так и в редакторской ремарке к тексту вышеупомянутой «Заметки о языке русских повременных изданий», напечатанной в «Известиях Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности». Редактор «Известий» – академик И.И. Срезневский – сопроводил ригористическое осуждение иноязычных заимствований и, в частности, слова «раса» сноской, в которой выразил свое несогласие с автором письма:

«[П]равда, что не редко неуместно употребляются чужие слова, но правда также, что и заменение их русскими бывает неудачно. Так и здесь: <…> раса, говоря о людях, не племя, а гораздо более»173173
  Заметка о языке русских повременных изданий (из письма к Редактору) // Известия Второго отделения Императорской Академии наук. СПб.: В типографии Императорской Академии наук, 1859. Т. 8. Вып. 1. Кол. 77, 78.


[Закрыть].

Примеры того, что раса означает нечто большее, чем только указание на какое-то отдельное племя, в последующие годы множатся, но далеко не сразу меняют его локативного значения – указания на территорию, которую занимают племя или племена, объединяемые обобщающим понятием «раса». Так, например, видный в 1860-х годах музыкальный критик и публицист Петр Петрович Сокальский, разделявший идеи «почвенничества», многословно рассуждал о расах в полемической статье, опубликованной в издававшемся братьями Ф.М. и М.М. Достоевскими журнале «Время». «Что такое человеческие расы, – начинает свое рассуждение Сокальский, – это всем известно. Они отличаются между собою цветом кожи, лицевым углом, устройством скул, позвоночного хребта и таза, очертанием глаз и т.д.»174174
  Сокальский П.П. Наши главные спорные пункты (статья первая) // Время. 1863. № 4. Апрель. С. 226.


[Закрыть]. Все эти различия, при всей их кажущейся очевидности, не способствуют, однако, точному определению количества рас на Земле: по мнению ученых, «их то пять, то восемь, то десять, то более». При этом в одной и той же расе ученые различают разные племена, что еще более затрудняет разговор об обособленности и неизменяемости рас, так как племена перемещаются, смешиваются друг с другом, сопутствующие им климатические и бытовые условия меняются, поэтому разговор о неизменяемости рас оправдан только в тех пределах, в которых возможно говорить о неизменности порождающих их обстоятельств. А таковы прежде всего, по Сокальскому, «стихии и законы природы»:

«Расы неразлучны с землею, местом жительства. Сказать: монголы, значит сказать люди. Обитающие в центральной Азии; черная раса – значит люди обитающие в средней и южной Африке»175175
  Там же. С. 227—228.


[Закрыть].

Географический и климатический детерминизм – то основное, что изначально определяет собою происхождение рас, и само различение таковых является наиболее масштабной таксономической категорией народонаселения земного шара:

«Крупные различия в природе и климате земного шара произвели расы, менее крупные – племена одной и той же расы»176176
  Там же. С. 228.


[Закрыть].

Различение это, повторяется Сокальский, не абсолютно: можно, например, предположить, что

«когда в Европе станет тесно, что из нее будут, может быть, переезжать в Азию <…>; тогда там образуется новое племя и новые национальности, и не удержится, может быть, ни одна из старых рас, а явится как продукт смешения, новая, переходная…»177177
  Там же.


[Закрыть].

В конце этого предложения Сокальский ставит многоточие, давая волю читательской фантазии и невольно придавая разговору о расах футурологическую перспективу, но сам этому искушению не следует, акцентируя в продолжении своей статьи не физические, а исторические и социальные механизмы детерминации, определяющие различия и разнообразие племен, народов и национальностей. При внимании к последним понятие «раса» определяется здесь как «материал для истории» – понятие, соотносимое с «доисторической жизнью народов»178178
  Там же. С. 234.


[Закрыть]. Для понимания же собственно исторической «необходимости рас, племен и народов», по мнению Сокальского, более важным оказывается стремление людей к оседлости («краеугольный камень цивилизации») и, соответственно, занимаемая ими территория – «земля»: «А один раз вставши на землю, они уже невольно подпали под какую-нибудь категорию расы, племени и народа, потому что по неизменным законам природы в таком-то месте земного шара должна быть такая-то раса, а в другом месте – другая»179179
  Там же. С. 229.


[Закрыть].

Идеология «почвенничества» диктовала Сокальскому, как и Аполлону Григорьеву в выше цитировавшемся тексте, представление о том, что связь народа с занимаемой им территорией неслучайна постольку, поскольку она «естественна» и осознается как таковая. Осознание себя как принадлежащего к определенному народу, племени и расе есть, таким образом, прежде всего осознание своей принадлежности к определенной территории, приобретающей в этом случае уже не столько географический, сколько «духовный» смысл коллективного – национального, государственного, культурного – взаимодействия.

В атмосфере общественно-политических дискуссий, сопутствовавших реформам Александра II, популяризация понятия «раса» кажется в целом созвучной размышлениям об исторических путях и будущем России. Упоминавшийся выше Березин, говоря о русских как о «нашем племени» и «нашей расе», с сочувствием цитировал анонимного автора, предрекавшего России «громадную силу расширения», и, вместе с тем, столь же сочувственно оговаривался, что «и ранее почти вся наша история проникнута этим фактом»180180
  Березин И. С. Метрополия и колония. С. 89.


[Закрыть]. В рассуждениях о «народности», национальной культуре и истории ретроспективный и проективный планы смешивались: в прошлом видится залог будущего, и чем более впечатляющим рисуется прошлое, тем более впечатляющим представляется образ будущего. Отзвук таких надежд можно проследить и применительно к уплотняющемуся в те же годы научному контексту этнографии, фольклористики и антропологии, что отразилось, в частности, и на истолковании понятия «раса», соотносимом отныне не только с некоторой антропологической данностью, но и возможностями ее исторической и социальной трансформации.

В представлениях о российской истории и, соответственно, истории ее коренного народонаселения отечественные ученые середины 1860-х годов разнились как научными предпочтениями, так и мерой ретроспективного оптимизма. Сдержанный патриотизм Н.М. Карамзина не представлялся достаточным уже в 1820-х годах, когда память о военной победе над Наполеоном способствовала не только подъему национальной гордости, но и пафосу ее исторического обоснования. В 1850-х годах патриотическая историография подпитывалась как официальной идеологией Николая I, так и – особенно после поражения в Крымской войне – ощущением исторической и психологической травмы, требовавшей своей дискурсивной терапии. Всплеск историографических и филологических исследований пред– и пореформенной поры предстает терапевтическим также и в том отношении, в каком их авторы обнаруживают склонность к антиконспирологическому дискурсу, призванному обнаружить нарочито сокрытое и изобличить тех, кто этому препятствует. Образцом таких сочинений, во многом предопределившим постулаты, аргументацию и методику патриотической историографии (историографии, которая, как покажет будущее, не прошла бесследно также для истолкования понятия «раса»), стала изданная в Москве в 1854 году монография «доктора философии и магистра изящных наук (Гессенского ун-та. – К.Б.)», статского советника Егора Ивановича Классена «Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и Славяно-Руссов до рюриковского времени в особенности с легким очерком истории руссов до рождества Христова».

Автор этой монографии – выпускник Архитектурного училища Экспедиции кремлевского строения, преподаватель алгебры, физики, российского гражданского права, а в 1850-х годах – попечитель Московской практической коммерческой академии181181
  О Классене: Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Т. 2 / Гл. ред. П.А. Николаев. М.: Большая российская энциклопедия, 1992. С. 548.


[Закрыть], писал свое сочинение, движимый намерением – вопреки мнениям и стереотипам, сложившимся в российской историографии, – «начертать легкий очерк древнейшей Руси со всеми ее движениями по Европе, Азии и Африке»182182
  Классен Е.И. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и Славяно-Руссов до рюриковского времени в особенности с легким очерком истории руссов до рождества Христова. М.: В Университетской типографии, 1854. Вып. 1. С. 57. См. там же: «Стыдно нам, русским, что мы не заботимся о том, чтобы самим проследить все летописи, дабы иметь возможность совершенно поразить и отбросить составленную немцами подложную русскую историю, написанную немцами без справок с источниками, единственно для прославления немцев» (С. 56).


[Закрыть]. В изображении Классена Русь представала наидревнейшим государством мира. Читатель узнавал из его книги о том, что «имя руссов, известное исстари как славянское» было известно «не только всем племенам азийским, но и израильтянам, со времени пришествия их в обетованную землю», о том, «руссы стоят в главе не только римлян, но и древних греков – как их прародители»183183
  Классен Е.И. Новые материалы. С. III.


[Закрыть], о том, что «славяне имели грамоту не только прежде всех западных народов Европы, но и прежде Римлян и даже самих греков, и что исход просвещения был от руссов на запад, а не оттуда к нам»184184
  Там же. С. 25.


[Закрыть]; о том, что «фракийцы были славяне, следовательно и трояне также»185185
  Там же. С. 27.


[Закрыть], и о том, что «благодаря усердным розысканиям некоторых отечественных тружеников на поприще истории <…> скоро воссияет дохристианская Русь в славе Троян, Гетов-Русских (ошибочно названных этруссками) и македонцев – в славе наставницы древних греков и римлян»186186
  Там же. С. 12.


[Закрыть]. О «русских этруссках» Классен упоминал, отталкиваясь от рассуждения польского любителя филолога Фаддея Воланского, трактат которого был включен в тот же выпуск «Новых материалов». Убежденный в том, что «к широкораспространившемуся славянскому племени народов принадлежали и геты», Воланский полагал, а Классен повторял вслед за ним, что «русские геты (геты русские), занимавшие часть Италии в доисторические времена, были причиною обозначения племени своего этрусками – (Гет’русски)»187187
  Воланский Ф. Памятники письменности славян до рождества Христова, собранные и объясненные Фаддеем Воланским. Вып. 1. С. 14 // Классен Е.И. Новые материалы для древнѣйшей истории славян вообще и Славяно-Руссов до рюриковского времени в особенности с легким очерком истории руссов до рождества Христова. М.: В Университетской типографии, 1854. Вып. 1.


[Закрыть].

Попутные открытия Классена вроде того, что «Эней троянский был не только славянин, но именно русс», «Илиада» написана Бояном, этрусский алфавит восходит к «славянским рунам»188188
  Классен Е.И. Новые материалы. С. 28.


[Закрыть], а топоним Русь отразился в названии многочисленных рек, «где сидели руссы», – реки Рса (в троянских владениях), Аракса, Русы в Моравии и Германии и, в частности, древнего названия реки Волга – Рса189189
  Классен Е.И. Новые материалы. С. 27.


[Закрыть], в целом создавали образ культуры столь же древней, сколь и изначально величественной. Классен не употребляет термина «раса», но ясно, что если бы он его употребил, то именно в том смысле, что раса славян – наидревнейшая и вездесущая, ибо, как подытоживает он свое исследование, «нет в Европе ни одного государства, в котором бы руссы не селились не только домком своим, но и большим или маленьким царством»190190
  Там же. С. 57.


[Закрыть].

Работа Классена была проигнорирована профессиональными историками, но продолжила свою жизнь в качестве прецедента любительской и, что немаловажно, протестной историографии, демонстрирующей свою спорадическую востребованность по сей день. Особым вниманием при этом пользуется метод, применявшийся Классеном к посильному удревлению славяно-русского языка за счет произвольного фонетического этимологизирования и сближения слов самых разных языковых групп. В истории российской науки почин на этом пути был положен в XVIII веке В.К. Тредиаковским, последовательно выявлявшим славянские корни у европейских топонимов и этнонимов, среди которых нашлось объяснение и для слова «этруски». Этруски (гетруски) Тредиаковский этимологизировал от «хитрушки», поясняя, что «сии люди в науках по-тогдашнему упражнялись»191191
  См.: Клубков П.А. Этимологии Тредиаковского как факт истории лингвистики // Humanitāro zinātŋu vēstnesis Daugavpils universitāte. 2002. № 2. С. 58—68.


[Закрыть]. В начале XIX века академик А.С. Шишков, не упоминая о своем предшественнике, также ставил своей задачей доказать незаимствованную древность и первородство русского языка по отношению к другим языкам Европы. О неопровержимости логической аргументации, которой Шишков обосновывал коренную близость русского языка к истокам своего изначально природного происхождения, можно судить, например, по его рассуждению о русских ономатопах, звукоподражательных словах, которые – в отличие от аналогичных слов в других европейских языках – неизмеримо ближе передают «природные» звуки: кто будет спорить, что кукушка кукует, гусь гогочет и т.д.192192
  Шишков А.С. Собрание сочинений и переводов. СПб., 1825. Ч. IV. C. 344—355. Cм. также: Богданов К.А. О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и экзотизмов. М.: НЛО, 2006. С. 116—117.


[Закрыть] Этимологии Шишкова и тем более Тредиаковского отчасти оправдываются состоянием современного им языкознания, расценивавшего саму этимологию как l’art conjectural – «гадательное искусство», или, в формулировке Михаила Щербатова, сделавшего перевод статьи Луи де Жокура к слову «этимология» из «Энциклопедии», «искусство, на догадках основанное»193193
  [Щербатов М.М.] Примечания на ответ г-на генерал-майора Болтина на письмо кн. Щербатова, сочинителя Российской истории, содержащие в себе любопытные и полезные сведения для любителей российской истории, також истинные оправдания и прямые доказательства против его возражений, критики и охулений. М., 1792. С. 239.


[Закрыть]. Вплоть до открытия законов фонетических изменений (и отказа от общепринятого постулата о том, что согласные звуки этимологически более важны, чем гласные)194194
  См., например: Глаголев А. Умозрительные и опытные основания словесности в IV частях. Ч. 1. Общая или философская грамматика. СПб., 1834. С. 9 («гласные не составляют существенных звуков в смысле этимологическом»).


[Закрыть] мера надлежащих ограничений в области этимологических сравнений диктуется поэтому скорее осторожностью и обоснованностью морфологических сопоставлений, а не системной строгостью реконструктивного анализа.

За пределами академической науки тяга к этимологическим открытиям в те же годы овладеет помыслами собирателя народных песен Платона Акимовича Лукашевича (1809—1887). Лукашевич – однолетка, одноклассник и приятель Н.В. Гоголя по Нежинской гимназии, вошел в историю фольклористики анонимно изданным им в 1836 году собранием украинских и южнорусских песен195195
  [Лукашевич П.А.] Малороссийские и червонорусские думы и песни. СПб., 1836.


[Закрыть]. С середины 1840-х годов его интересы обращаются к изучению этимологии мировых языков, и в 1846 году он горделиво заявляет о себе изданным в Петербурге четырехсотстраничным сочинением «Чаромутие или священный язык магов, волхвов и жрецов, открытый Платоном Лукашевичем с прибавлением обращенных им же в прямую истоть чаромути и чарной истоти языков Русского и других славянских». На протяжении последующих сорока лет Лукашевич, издавший к середине 1880-х годов еще семь обширных ученых трудов, не уставал напоминать читателю о своих лингвистических и исторических открытиях196196
  Лукашевич П. Пример всесветного славянского чаромутия в слове «муж». Киев, 1850; Ключ к познанию на всех языках мира прямых значений в названиях числительных имен первого десятка на основании всесветного славянского чаромутия. Киев, 1851; Он же. Примеры всесветного славянского чаромутия астрономических выкладок с присоединением объяснения обратного чтения названий букв и алфавитов Греческого и Коптского. М., 1855; Он же. Объяснение Ассирийских имен. Киев, 1868; Он же. Корнеслов латинского языка. Киев, 1871; Он же. Мнимый индогерманский мир или истинное начало и образование языков Немецкого, Английского, Французского и других западноевропейских. Киев, 1873; Корнеслов еврейского языка, составленный Платоном Лукашевичем. Киев, 1882.


[Закрыть]. Главные из них сводились в целом к следующему: 1) первобытное человечество говорило на одном языке, и этот язык был славянским; 2) русский, украинский и другие современные славянские языки сохранили остатки единого праязыка, тогда как все другие мировые языки представляют собой результаты заимствования и смешения («чаромутия» – «речезамутнения», в терминологии Лукашевича) славянских наречий с языками, которые целенаправленно создавались жрецами. В необоримом убеждении в том, что история языка объясняется искусственным созданием священных языков, Лукашевич неутомимо выявлял славянские корни в самых различных языках мира: так, например, греческий и латинский языки, по его мнению, произошли из смешения языков азиатских завоевателей (монголы, маньчжуры, китайцы, самоеды), но также обнаруживают славянские истоки. Славянские племена, как считал Лукашевич, проживали повсеместно не только в Европе, но также в Малой Азии, Северной Африке, в Персии и Сирии-«Сурии», само название которой, согласно новоизобретенному способу лингвистических реконструкций, прочитывалась им как Русь, «если слог суръ или сурь мы прочитаем от правой руки к левой»197197
  Лукашевич П. Объяснение ассирийских имен. Киев: В университетской типографии, 1868. С. 20—21.


[Закрыть]. Не сомневался Лукашевич и в том, что «этруски были Славяне, и по наречию принадлежали к племени нынешних Словен»198198
  Чаромутие или священный язык магов, волхвов и жрецов, открытый Платоном Лукашевичем с прибавлением обращенных им же в прямую истоть чаромути и чарной истоти языков Русского и других славянских. Петръград, 1846. http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_167.htm.


[Закрыть].

Языковедческие открытия Лукашевича, к числу которых в последние годы его жизни добавились новаторские изыскания в области астрономии199199
  Лукашевич П. Исследование о великом годе солнца и его числовидном годе на основании Естественной астрономии с предварительным вступлением наблюдательно микроскопической астрономии и с применением вычисления планет на таких же основаниях и по девятеричному естественному счету. Составил Платон Лукашевич. Киев. 1882; Он же. Изложение главных законов Естественной и наблюдательной микроскопической Астрономии, а также астрономической метеорологии, выведенных из вычислений числовидов или формул силы светов небесных тел, их естественных подразделений «мер времени», протяжений и теплотвора, проявляющегося на поверхности сил тел вследствие большей или меньшей быстроты их двигов, а также на основании выкладок по естественному, иначе девятеричному счету. Киев, 1883. Ч. 1—2.


[Закрыть], воспринимались его современниками по преимуществу анекдотически. Причудливость авторского фантазирования и литературного стиля, маниакальная уверенность Лукашевича в том, что тайны языка и истории сокрыты из зловредного умысла были слишком эксцентричны, чтобы восприниматься всерьез200200
  В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона сочинения Лукашевича после изданного им сборника песен объясняются как обязанные «своим появлением ненормальному психическому состоянию, в которое он впал».


[Закрыть]. Но ситуация выглядела сложнее там, где этимологическое сравнение – вопреки известной французской поговорке – претендовало выступать в качестве довода научного рассуждения.

Особенно наглядно опасности таких сравнений давали о себе знать в ситуации языковых изолятов, к каковым относилось изучение того же этрусского языка. В России середины XIX века научные занятия этрускологией связаны с именем Александра Дмитриевича Черткова (1789—1858). Бывший военный (участник войны 1812 года и Русско-турецкой войны 1828—1829 годов), к концу 1840-х годов Чертков пользовался значительным авторитетом как автор многочисленных работ по нумизматике, археографии, истории славянства, а также как общественный деятель (с 1842 года член-корреспондент Петербургской академии наук, председатель Московского общества истории и древностей российских, один из учредителей Московской общедоступной школы художеств, губернский предводитель московского дворянства, с 1847 года почетный член Русского археологического общества). Интерес к этрускологии возник у Черткова по ходу изучения дипломатической и военной истории славян, причем определенной подсказкой связать эти темы ему послужило мнение итальянского ученого филолога Себастьяно Чьямпи, знакомство с которым когда-то побудило его заняться изучением древностей. В 1824 году Чьямпи предложил использовать для расшифровки этрусских надписей славянский алфавит и ряд своих прочтений, призванных преодолеть тупиковые попытки понять этрусские надписи с опорой на известные языки географически близкого к Этрурии Древнего мира201201
  Ciampi S. Osservazioni intorno ai moderni sistemi sulle antichitla Etrusche, con alcune idee sull’origine, uso, antichitla de’vasi dipinti volgarmente chiamati etruschi. Poligrafia Fiesolana, 1824.


[Закрыть]. В ученом мире Европы предложение Чьямпи не встретило поддержки, но и не было исключительным. Имевшиеся к тому времени попытки прочитать вотивные и погребальные надписи с опорой на латинский и греческий алфавит давали лишь тот результат, что позволяли составить список предположительных имен и догадываться об их морфологических характеристиках (например, видеть в этрусском Hercle греческого Геракла, в Aplu – Аполлона, а в именном суффиксе -al указание на родительный падеж). Понимание алфавита, дающего сравнительно надежные результаты для чтения таких имен, никак не способствовало пониманию других слов этрусского языка, которые на таких надписях тоже были. В стремлении понять смысл этих слов предшественники и современники Чьямпи пытались поэтому найти ключ к ним в языковом строе самых различных языков Европы и Азии. Найденное в 1848 году в Александрии (но ставшее объектом профессионального внимания только в 1880-х годах) захоронение – мумифицированное тело молодой девушки, саван которой содержал текст из полутора тысяч (большей частью – повторяющихся и варьирующихся) слов, – множащиеся надписи на саркофагах, памятниках, археологических артефактах и т.д. расширили представимый словарь этрусского языка до тысячи отдельных слов, но не давали никакого ключа к их прочтению за отсутствием какого-либо памятника, который бы содержал перевод этрусского текста на какой-либо уже известный язык (в египтологии таким памятником, найденным в 1799 году и положившим начало открытиям Жан-Франсуа Шампольона, стал, как известно, Розеттский камень с тремя идентичными по смыслу текстами, два из которых были древнеегипетскими – иероглифическим и демотическим, а третий – древнегреческим). В этрускологии надежды на появление такой находки появились с обнаружением золотых вотивных пластин, найденных при раскопках средиземноморского порта Pyrgi (Санта-Маринелла в Италии) в 1960-х годах, имеющих предположительно близкие по смыслу тексты надписи на этрусском и финикийском языках, но успеха, сопоставимого с дешифровкой древнеегипетского языка, эти пластины не дали, хотя и позволили составить словарь около двухсот корневых слов (сходных с вымершим ретским языком и малоизученным языком острова Лемнос). До этих находок обособленность этрусского языка от своего географически ближайшего языкового окружения представлялась еще более загадочной и искушавшей поиском далеких языковых параллелей. Чьямпи на этом пути не был одинок, а лингвистическая этрускология оставалась – и в значительной мере по сей день остается – полигоном произвольных толкований202202
  Ученые-языковеды, занимавшиеся этрусским языком, в разное время настаивали на исходном для него еврейском, латинском, греческом, арамейском, египетском, древнеалбанском, лидийском, готтском, армянском, канарском языках, санскрите, языках древних кельтов и древних скандинавов. Подробно об этом: Wellard J. The Search for the Etruscans. London: Cardinal, 1973. P. 170—192. Неудивительно, что и сама специализация в этрускологии, вероятно, как никакая другая специализация в области исторической лингвистики, осложняется «нелепыми попытками шарлатанов дешифровать этрусский язык, которые появляются почти каждый год во многих странах» (Ruyt F. L’état actuel des études étrusques // Etudes Etrusco-Italiques. 1963. Series 4. Pt. 4. P. 5). См. также: Немировский А.И. Этруски. От мифа к истории. М., 1983.


[Закрыть].

В 1855 году Чертков напомнил о давнем предложении Чьямпи, а также о негативном отношении к нему итальянских этрускологов, объяснив последнее тем, что в Италии «никто не знает нашего церковного языка», а также тем, что «в Германии <…> уже давно провозгласили, что словене явились в Европе не ранее VI века по Р.Х.»203203
  Чертков А.Д. О языке пелазгов, населивших Италию, и сравнение его с древле-словенским // Временник Московского общества истории древностей Российских. М., 1855. Кн. XXIII. С. 13.


[Закрыть]. Руководствуясь «антинемецкой» идеей Чьямпи в своих собственных попытках расшифровать собственные имена этрусков (или, в тогдашней терминологии, пеласгов), Чертков, что немаловажно, продолжал свои прежние исследования, обосновывавшие помимо прочего любимую им мысль об исключительной древности, ратной доблести и благородстве славян204204
  Чертков А. Описание посольства, отправленного в 1650 году от царя Алексея Михайловича к Фердинанду II, великому герцогу Тосканскому. М., 1840; Он же. О переводе Манассииной летописи на славянский язык, с очерком истории болгар, доведенной до XII в. М., 1842; Он же. Описание войны великого князя Святополка Игоревича против болгар и греков в 967—971 годы. М., 1843; Он же. О числе русского войска, завоевавшего Болгарию и сражавшегося с греками во Фракии и Македонии // Записки Одесского общества истории и древностей Российских, 1842; Он же. О Белобережье и семи островах, на которых, по словам Димешки, жили руссы-разбойники. 1845.


[Закрыть]. Славянское происхождение этрусского языка соответствовало этой мысли как нельзя более кстати205205
  Чертков А. О переселении фракийских племен за Дунай и далее на север, к Балтийскому морю и к нам на Русь, то есть очерк древнейшей истории протословен // Временник. 185. Кн. 10-я, исследования. С. 1—134 и VIII рис., и отдельно. М., 1851; Он же. Фракийские племена, жившие в Малой Азии» // Там же. 1852. Кн. 13-я, исследования. С. 1—140 и 1—40; Пелазго-фракийские племена, населявшие Италию и оттуда перешедшие в Ретию, Венделикию и далее на север до реки Майна // Там же. 1853. Кн. 46-я, исследования. С. 1—102 и 1—46; 4; О языке Пелазгов, населявших Италию, и сравнение его с древлесловенским // Там же. 1857. Кн. 23-я, исследования. С. 1—193; Продолжение опыта Пелазгийского словаря» // Там же. 1857. Кн. 25-я, исследования. С. 1—50, и отдельно. М., 1857.


[Закрыть].

В конце 1850-х годов история славянских древностей, обнаруживаемых в головокружительной дали от России, занимает и Владимира Ивановича Ламанского, защитившего и опубликовавшего в 1859 году магистерскую диссертацию «О славянах в малой Азии, в Африке и в Испании» (в самом названии которой почти буквально повторяется намерение Классена «начертать» «очерк древнейшей Руси со всеми ее движениями по Европе, Азии и Африке»). Энергично развивая идею Шафарика о том, что название Волги, встречающееся у Птолемея, Ra, Rha, этимологически связано с именем роксоланов – племени, населявшего степи между Днепром и Доном, Ламанский шел дальше, связывая роксоланов не просто с рекой Ра – Волгой, но целым комплексом русских слов – словами «русло», «русалка», «река», племенем руссов, одна часть которых «откочевала на север в Скандинавию», а другая образовала союз с азиатскими и европейскими племенами. Слово «Русь», таким образом, обнаруживало не пришлое, но собственно славянское происхождение, связанное со словами «русло», «русалка», «Раса», «роса», чьи отзвуки Ламанский находил в широком ареале от Польши и Моравии до Адриатики206206
  Ламанский В. О славянах в малой Азии, в Африке и в Испании. СПб.: В тип. Имп. Академии наук, 1859. С. 85—87.


[Закрыть]. На следующий год в критическом разборе книги Ламанского Николай Иванович Костомаров иронизировал над произвольными этимологиями, призванными доказать славянское происхождение слова «Русь»:

«Нужно только найти слово, – писал он, – в котором есть буквы Р и С, отделенные какой-нибудь гласною или даже согласною и гласною – и непременно найдете там аналогию с нашей Русью! А таких слов верно можно отыскать во всех частях земного шара»207207
  Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Качановым. СПб., 1860. Кн. 5. С. 34. Критически к диссертации Ламанского отнесся и М.И. Касторский, профессор русской истории Санкт-Петербургского университета, бывший официальным оппонентом на ее защите. Мемуаристам эта защита запомнилась анекдотически – по причине странностей в поведении Касторского, который «двух слов не мог сказать без уморительных гримас, кривляний и шутовства», но вместе с тем «не без некоторого основания» уличал Ламанского «в чересчур свободном пользовании источниками, благодаря чему у него и оказались славяне там, где для них не было надлежащего места» (Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. М.: ГИХЛ, 1958. С. 210).


[Закрыть].

Но старт подобному этимологизированию был, однако, уже задан. В 1870-х годах в схожем ключе рассуждал Дмитрий Иванович Иловайский, полагая древнейшей формой топонима Русь слова «Раса» или «Россь»208208
  Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси: вместо введения в русскую историю. М.: Тип. Грачева, 1976. С. 258.


[Закрыть]. В 1890-х годах в рассуждении о происхождении названий рек Сырдарья и Волга Василий Маркович Флоринский также вспоминал о слове раса, но возводил его, вслед за А.Ф. Гильфердингом, к индийскому слову расá, обозначающему волну, и греч. глаголу ρέω – течь, объясняющему, по его мнению, «старинное название Волги – Ра, а также Роны, Риони и Аракса». Слово Ρα, которым называет Волгу Птоломей, может быть понято таким образом как производное к словам «волна» или, еще ближе, «влага» – др.-рус. Вълга (ср.-греч. ρευμα – волна, ραινω – обрызгиваю, окропляю, ράσμα – капля, ср.-рус. роса)209209
  Флоринский В.М. Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни: опыт славянской археологии. Томск: Типо-Литографія П.И. Макушина, 1894. Т. 1. С. 18.


[Закрыть].

Примеры такого этимологизирования не имели прямого отношения к заимствованному понятию «раса» – и никто из вышеназванных ученых не сближал название Руси с понятием «раса», но, как покажет будущее, патриотическое желание увидеть за этими словами концептуальную связь перевесит филологические аргументы и уже в наши дни породит манифесты и теории, в которых историческая топонимика России и слова «раса» обретут этимологическое и содержательное сродство. Но об этом чуть далее.

К 1890-м годам использование понятия «раса» в русскоязычной публицистике и научных сочинениях становится вполне расхожим, но его специализированное истолкование остается дискуссионным. Так, например, в рецензии на книгу Льва Ильича Мечникова (географа, публициста-социолога и революционера-анархиста, старшего брата физиолога Ильи Мечникова), вышедшую на французском языке в 1889 году в Париже, – «Цивилизация и великие исторические реки», Георгий Валентинович Плеханов указывал на то, что

«в руках умелых людей “раса” оказывается ключом к решению всех вопросов общественной науки. Ввиду удивительной силы этого магического слова, можно, казалось бы, ожидать, что связанное с ним понятие отличается полною ясностью и определенностью. Однако на деле оказывается, что это вовсе не так».

В своей книге Мечников, по сочувственному суждению Плеханова, «мастерски» показал «всю неопределенность и всю сбивчивость понятия о расе», присоединяясь к убеждению цитируемого здесь же Поля Топинара, утверждавшего, что «ввиду продолжительного смешения и скрещивания различных племен нельзя и толковать теперь о чистых расах»: «Когда мы говорим об Индогерманской, латинской, немецкой, английской, славянской расе, то слово «раса» может иметь смысл лишь политического термина, обозначает только случайное скопление различных антропологических элементов».

«Л.И. Мечников прибавляет к этому, что все великие цивилизации были плодом очень сложной смеси различных этнических элементов, смеси, в которой иногда нельзя даже приблизительно определить относительное значение ее составных частей»210210
  Плеханов Г.В. О книге Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки» («La civilisation et les grands fleuves historiques». Par Léon Metchnikоff avec une préface de M. Elisée Reсlus, Paris 1889) // Плеханов Г.В. Критика наших критиков. СПб.: Тип. Т-ва «Общественная польза», 1906. С. 283.


[Закрыть].

Последующее развитие физической антропологии и политической теории достаточно продемонстрировало превратности суждений о расовой, этнической и цивилизационной чистоте. В истории отечественной науки и общественно-политической мысли такие суждения, как и суждения о неравенстве рас, всегда расценивались как проявление безграмотности или расизма211211
  Козинцев А.Г. Наука минус наука. Рецензия на книгу: Могильнер М. Homo imperii. История физической антропологии в России. М.: НЛО, 2009 // Антропологический форум. 2009. № 11. С. 436.


[Закрыть]. Однако с распадом СССР ситуация изменилась. Идеологическая и медиальная реальность современной России – это также и реальность возрождения расизма как элемента националистической идеологии и патриотической историографии.

В своем концептуальном выражении последняя следует почину, некогда положенному В.К. Тредиаковским и А.С. Шишковым – вплоть до новых попыток обосновать славянское происхождение этрусского алфавита, объявления самих этрусков – русскими и непосредственных апелляций к «замалчиваемому авторитету» Классена и Лукашевича212212
  Гриневич Г.С. Праславянская письменность. Результаты дешифровки. М.: Общественная польза, 1993; Попов В. Этруски – это русские (К истории протославян) // Завтра. 2002. 26 апреля; Карпец В.И. Руси Мiровеева. К метаистории Царского Рода. М.: Олма-Пресс, 2005. С. 45—47; Кондратьев А.В. Предисловие // Лукашевич П.А. Древняя Ассирия и Древняя Русь. Дешифровка праязыка (Репринтное издание книги «Объяснение ассирийских имен». Киев, 1868). М.: Белые альвы, 2009; Шевченко А. Первобытный Славянский язык, открытый Платоном Лукашевичем. Вызов Завременья в записках о Языке – http://www.razumei.ru/files/others/pdf/Shevchenko_zavremenie.pdf; Носовский Г.Б., Фоменко А.Т. Этруски. Загадка, которую не хотят разгадать. М.: Астрель, 2010. Авторы этого сочинения доказывают, что этруски – это русские завоеватели XIV века, а этрусский язык – русский. Трудности изучения этрусских надписей, по их мнению, коренятся в отказе институциональной науки признать это обстоятельство. Курьезное доверие авторов к Воланскому и Лукашевичу поддерживается при этом прямым обманом читателей в том, что этрусские надписи не читаются иначе. Критический разбор этрускологических изысканий Фоменко и Носовского: Забродин А. Об исследовании новыми хронологами «загадки этрусков». http://fatus.chat.ru/etrusk.html.


[Закрыть].Замечательно, что этимологические достижения патриотически настроенных любителей лингвистики и истории воспроизводят в этих случаях все основные особенности «гадательных» методов языковой комбинаторики – прежде всего, нежелание считаться с законами системных фонетических изменений, уверенность в том, что письменный текст этимологически весомее устного, а гласные имеют меньшее значение, чем согласные, готовность истолковывать слова как результат их обратного прочтения, чтение иноязычных текстов, и в особенности топонимов и имен с опорой на современный русский язык и т.д.213213
  Зализняк А.А. О профессиональной и любительской лингвистике // Наука и жизнь. 2009. № 1—2. http://elementy.ru/lib/430720.


[Закрыть] Но произвольность и предсказуемость исторических и лингвистических суждений диктуется в этих случаях не только и, как правило, не столько научным невежеством, сколько конспирологическим и протестным пафосом. Интерес и достаточно широкое общественное доверие к «новой хронологии» А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского, идеологические призывы к поиску «национальной идеи», расцвет этнолингвистики, а правильнее сказать – националистической лингвокультурологии, озабоченной выявлением в русском языке особой культурной и социально-психологической специфики, – все это так или иначе способствовало появлению и тиражированию идей и текстов, связывающих прошлое и будущее России с поисками ее этнических, социальных и геополитических корней. На сегодняшний день – это уже целая библиотека и многие десятки сайтов и форумов, дающие наглядное представление об «историографических», «лингвистических» и «расовых» предпочтениях в освещении утаиваемых профессиональными историками и филологами тайн русской истории и русской культуры. Нива патриотического просвещения имеет при этом как свои институциональные адреса – Российская академия естественных наук, Академия фундаментальных наук, Международная общественная Славянская академия наук, образования, искусств и культуры, Академия тринитаризма, журнал «Организмика», газета «Шестая раса», «Русские славяне» и т.д., так и широко цитируемых «классиков» – А.А. Тюняева, В.А. Чудинова, А.А. Клесова, И.В. Ташкинова, П.П. Орешкина, В. Ларионова.