Текст книги "Этап. Nous"

10

– Чем занимаешься? – Николаев устроил в комнатах небольшую уборку (Кошка неодобрительно смотрела на пылесос со шкафа, вздрагивая всей собой), это помогло отвлечься от ненужных мыслей. Мария же, обзвонив всех остальных, достала из пакета кипу газет – на обратном пути во всех встречных киосках что-нибудь, да покупала – и принялась их листать.

– Смотрю новости, – отозвалась Мария. – Сигнал ищу, – добавила, посмотрев в глаза Николаеву. – У нас так: первый, кто добирается до почтамта, или что поблизости есть, обязательно оставляет объявление. Если есть газеты бесплатных объявлений, там тоже публикует объявление. В каждой. Ищу, может, кто ищет связи.

– У вас всё так продумано, – покачал головой Николаев, и сел рядом.

– У «нас», да? Ты же с нами? Или как?

– У нас, извини.

– Ничего, ты просто не до конца поверил ещё, – она прижалась к нему, и положила голову на плечо. – Займись делом. Только не думай, что я командую! Вон газеты, – она показала взглядом на уже просмотренные. – Даже не знаю… может, поищешь, где можно машину взять напрокат? Или купить? Даже не знаю, сколько сейчас хорошая тачка стоит. Такая, чтобы ездила, можно без понтов.

– Понял, – Николаев придвинулся, взял газеты и свой мобильник.

– Серёжа, – она взяла его за руку. – Только не молчи, ладно? Я смеяться не буду, у меня всё это было уже. Будет плохо – так и говори. Только не молчи!

– Так точно, – он улыбнулся. – Всё верно.

Буквально через пару газет он нашёл целый список номеров, и буквально на пятом улыбнулась удача – продавался, считай за бесценок, «УАЗ Барс», в хорошем состоянии.

– Ты и такую древность водишь? – удивилась Мария.

– Отец такие водил, – пояснил Николаев. – Если в хорошем состоянии – то, что нужно. Я так понимаю, нам не только по асфальту ездить.

– Сейчас поговорю с Жорой, – Мария взяла трубку. – Он у нас спец по всяким оформлениям и всему такому.

– Сколько же у нас денег в сберкассе? – поинтересовался Николаев, когда Мария закончила разговор, по всему видно – удачно поговорили.

– Много. Мы тут все вкалываем, кто как умеет. Что остаётся, всё в копилку, у кого переносится – с собой переносит. Так и живём.

Ясно. Николаев видел, какими глазами Мария смотрела на одежду, когда выбирала – и какую выбрала: не самое дорогое, хотя финансы позволяли, но удобное и просто красивое – глаз потом не отвести. И – всегда без денег поначалу. Будешь тут злиться.

– А ты как зарабатываешь? Ничего, что спрашиваю?

– Ничего. Не скажу! – показала ему язык и рассмеялась, вместе с ним. – Ничего неприличного, не бойся. По-разному зарабатываю, вот и всё. У меня не было профессии, уже здесь всему училась. Дядя Гоша какие хочешь часы починит, а за это хорошо платят. Валера – по электронике всякой, там тоже находится много чего. Тётя Надя у нас учительница, детей репетирует. В общем, всегда найдётся, не беспокойся. Ну всё, сигнала пока нет, – она откинулась. – Малость отдохну и продолжу. Ого, уже шесть! Что-то Даша не звонит.

Телефон тут же зазвонил.

– Даша, привет, – повеселела Мария. – Конечно, приезжай, – встретилась взглядом с Николаевым, тот кивнул. – Да, да, там выйдешь по ходу движения и направо. Я сейчас подойду, встречу тебя.

– Пойти с тобой? – Николаев встал.

– Нет, вот тебе партийное задание: дойдёшь до ЦУМа и посмотри, что есть из этого, – протянула ему листок. – Только спрячь, чтоб сразу не увидела! И поесть чего-нибудь – там тоже написано. Даша не пьёт, но чай очень любит. Кошка, пока-пока!

Мария «заказала» несколько детских книг – старых-старых, советских, их сейчас снова переиздают. Настоящие детские книги, не то что весь тот хлам, которым магазины завалены. Сам Николаев Денису выбирал только то, что сам в детстве читал, ничего прочего в дом не пускал. Обижались некоторые родственники, а что поделать? Если человек с детства мусором голову забивать станет, что в той голове останется?

Не считайте её девочкой десяти лет. Чёрт, а чем можно порадовать девушку двадцати пяти? Когда за Марией, той Марией, ухаживал, и потом, когда уже вместе жили, покупал ей украшения. Из натурального камня. Именно из камня и янтаря ей нравилось больше всего. Рискну, подумал Николаев и вспомнил, как выглядит Даша, здешняя Даша. Волосы русые, глаза серые; в ушах, он запомнил, серёжки – серебряные с красным камнем – и одевается в светлое. Рискну. Покажу Марии, пусть поможет выбрать, что именно.

– Слава?!

Он не сразу понял, что окликают именно его.

– Слава! – обрадовалась женщина, вместе с дочерью лет девяти. – Даша, это же дядя Владислав! Откуда ты здесь?

Николаеву, на пару секунд, стало отчаянно нехорошо.

– Что с тобой? – женщина встревожилась.

– Лена? Даша? – предположил Николаев и они обе кивнули, улыбаясь.

– Ты не заболел? – Елена прикоснулась ладонью к его лбу. А он не мог прогнать её видения там, под раковиной в ванной. И Даша – она радовалась, явно радовалась встрече, а Николаеву мерещились пустые белые глаза и окровавленные клыки.

– Перегрелся, наверное, – Николаев усилием воли сбросил наваждение. – Я только что приехал, – пояснил он. – В командировку.

– Дядя Слава, идёмте с нами! – позвала Дарья. – Мы тут рядом!

– Прямо сейчас не могу, – Николаев сумел взять себя в руки. – У меня дела сегодня и завтра. Давайте я послезавтра позвоню?

– Звони, когда хочешь, – Елена взяла его за руку. – Номер написать? Сейчас! И заходи. Ключ у тебя есть, да?

Николаев полез в карман брюк, в котором обычно держал ключи. Там было три: два от их с Марией квартиры, и… ещё один.

– Точно, – и Елена обняла его. – Слава! Мы очень скучаем! Обязательно заходи!

Он обошёл оставшиеся магазины, и успел окончательно взять себя в руки. И, когда пришёл домой…

– Дядя Серёжа! – Дарья кинулась ему в объятия. – Я уже соскучилась!

– Ты просто принцесса, – честно признался Николаев, когда Даша отпустила его и отошла на шаг. – Вот это платье!

– Сама шила! – гордо призналась Даша. – Ну, тётя Надя немного помогла, чуть-чуть.

– Вот даёшь, – покачала головой Мария. – Классно! Что, в Винни-Пухе прятала?

Дарья кивнула и рассмеялась.

– Хотела завтра надеть, – призналась она, – но не утерпела. Маша, да брось газеты, нет здесь больше никого. Уже всё проверили.

– Так, – Мария кивнула, когда Николаев указал глазами на куртку. – Даша, заваришь чай? Мы пока тут всё приготовим.

– Ага! – и девочка умчалась на кухню.

– Вот, – Николаев прошёл в дальнюю, «свою», комнату и осторожно вытряхнул из мешочка всё, что купил. – Хотел с тобой посоветоваться.

– Ух ты… – Мария не сразу обрела дар речи. Поцеловала Николаева. – Класс! То, что надо! Вот это ей точно понравится, – указала на обсидиановое ожерелье. – И вот это, – на браслеты из кусочков янтаря. Тёмный янтарь, местами почти чёрный. – Её цвета чёрный и красный. Здорово. А это? – она подняла малахитовое ожерелье.

– Это тебе, – признался Николаев. Мария долго смотрела на него, потом прикрыла глаза.

– Нет-нет, – она остановила его, когда он осторожно взял её за плечи. – Всё в порядке. Это от неожиданности, – и обняла его сама.

Так и замерла.

– Маша! – позвала её Дарья. – Зайди сюда, пожалуйста.

– Завтра надену, – пообещала Мария. – А это спрячь пока! – и убежала из комнаты.

Николаев вернул всё в портфель и уселся на диван, потирая лоб. Странно было на душе. Очень не по себе. И не только потому, что Мария как-то сразу стала своей для него. Фомины пришли на ум, Елена и Дарья. Что-то почти пробралось из глубин памяти. Я точно их помню, понял Николаев. По той ещё жизни помню. Они там тоже были, только не пойму, когда. Чёрт, почему не могу вспомнить?

– Дядя Серёжа? – Дарья вбежала и присела у дивана на корточки, чтобы заглянуть ему в лицо. – Вы что такой грустный?

– Ничего, Даша, – он смог улыбнуться. – Просто много всего сразу случилось.

Она покивала с серьёзным видом, взяла его за руку.

– Да, я знаю. Вы только один не сидите! Если вам с нами скучно, найдите ещё кого-нибудь. Дядя Гоша всегда всем очень рад, и дядя Миша.

– Так и сделаю, – он подмигнул. – Как только устану от вас, поеду к Георгию Платоновичу.

Дарья рассмеялась.

– Не устанете! Я вам кого-то напоминаю, да? У вас такой взгляд…

– Напоминаешь, – он поднялся на ноги. – Извини, не могу поверить, что ты уже взрослая.

Она вздохнула и поджала губы.

– Женщинам нельзя напоминать о возрасте! – и рассмеялась первой. – Я к вам приехала! Ой, не переживайте, Маша не обидится. Она и так понимает. Расскажите! Что сможете! – она понизила голос. – Если вам больно сейчас вспоминать, то потом. Что-нибудь хорошее расскажите, что там было, ладно?

– Обещаю, – и легонько сжал её ладонь. – Ну, идёмте пить чай и веселиться!

Кошка явилась в разгар веселья. Поняла, должно быть, что так может проспать всю компанию, и явилась.

– Какая красавица! – Дарья была в восторге. – Взрослая кошка?! Ого! Иди ко мне!

Кошку не пришлось дважды уговаривать. Она запрыгнула на колени к Дарье, потёрлась щекой о подбородок девочки и решительным жестом вонзила когти в ломтик колбасы с ближайшей тарелки.

– Вот я тебя! – погрозила ей Мария. – Это что за манеры, Кошка?

– Ой, да ладно, – Дарья погибала от смеха. – Значит, хорошая колбаса, если кошка ест. Да, Кошка? Хорошая?

Кошка мяукнула, глядя Дарье в глаза, а потом уселась, так и держа ломтик, как на вилке, и принялась обкусывать его. С урчанием и жадностью.

– Обалдеть, – покачала головой Мария. – Никогда такого не видела. Ладно, сейчас достану ей тарелку. Даша, она тебе платье не порвала там?

– Нет, всё в порядке, – успокоила её Дарья. – Она на салфетке сидит. Откуда она у вас, дядя Серёжа?

Николаев рассказал. В общих чертах, без описания того, что случилось в доме Фоминых.

– Вы её с собой перенесли?! – не поверила своим ушам Дарья. – Слушайте, это ещё никому не удавалось! Феде обязательно расскажите!

– Точно-точно, – согласилась Мария. – И что я, дура, первой не догадалась? Всё-всё, молчу, не дура, – она подняла руки, наткнувшись на сердитый взгляд Дарьи. – Прости, вырвалось.

– Ты теперь наша, да? – Дарья погладила Кошку по голове, а та разделывалась со второй порцией колбасы. – Наша Кошка! Будешь талисманом!

Кошка оторвалась от трапезы, посмотрела в глаза Дарье и мяукнула.

– Она согласна, – заметила Мария. – Ну, не знаю, как в вас, в меня больше не полезет. Отдыхаем и веселимся! Предлагаю так: пойти сейчас в парк, подышать воздухом, потом сюда – кино какое-нибудь поставим. А? Даша? Серёжа?

– Я согласна! – Даша обрадовалась. – Только, чур, кино я буду выбирать!

– Вместе зайдём, – Мария посмотрела на часы. – Они допоздна работают, но лучше сначала к ним зайти. Серёжа?

– Согласен, – Николаев поднялся из-за стола. – Спасибо за угощение, красавицы!

11

Николаев увидел, как радиатор грузовика – на этот раз боковым зрением заметил побледневшее лицо шофёра – ринулся навстречу… и сон оборвался.

Николаев уселся, впервые в жизни понимая, что такое – обливаться холодным потом. Кошка вначале ушла к девушкам – «у себя Даше постелю, заодно и посплетничаем», как сказала Мария. Надо полагать, Кошка тоже была не прочь посплетничать, или хотя бы послушать. Но вот появилась под боком у Николаева, и как – непонятно. Вроде дверь закрыл (не на ключ, правда), и Кошка не скреблась.

Тихо. Совсем тихо. Едва слышный шум с улицы – живой, мирный шум спящего города. Николаев осторожно пробрался в душ и минуты три стоял, подставляя себя то под почти кипяток, то под ледяную воду. Помогло. Минут через десять сцена аварии перестала повторяться перед мысленным взглядом, и стало легче.

Чёрт…

Он так же осторожно, на цыпочках, прокрался к себе, и лишь когда обернулся, чтобы прикрыть дверь, заметил – на кухне горит свет.

Минуты три ушло на то, чтобы одеться и убрать постельное бельё. Николаев тихо (пол не скрипит, замечательно) прошёл на кухню и легонько постучал.

Ему открыла Даша. Вовсе не сонная, и сразу разулыбалась.

– Я выспалась, – пояснила она, прикрывая за ним дверь. – Мне двух часов хватает. Нет, всё в порядке. И к врачам водили, и всё такое. Просто хватает, и всё.

Она рисовала – на кухонном столе, чисто вытертом, застеленном газетой – лежали листы бумаги и карандаши.

– Здорово! – искренне похвалил Николаев, посмотрев на тот лист, что лежал поверх остальных. там явно была изображена Мария с Кошкой на руках. Карандашный набросок, линий всего ничего, но очень похоже. – Извини, не буду подсматривать.

– Смотрите, если хотите, – улыбнулась Дарья. – Вы мне не мешаете. А вы что проснулись? Сон?

– Сон, – неохотно признал Николаев, включая чайник. По словам Марии, спит она крепко, и мелочи вроде чайника за стеной её не разбудят.

– Я свой сон видела только одну ночь, – сообщила Дарья, усаживаясь за стол. – А потом только настоящие, хорошие сны.

– Интересно, – Николаев придвинулся к столу. – Расскажешь, как это удалось?

…Они шли, втроём, с новогоднего праздника. Дарья накануне шила игрушки – подарки – всем подругам. Одну не подарила, Светке – и то потому, что родители увезли её праздновать к бабушке. Ну и не страшно, потом можно подарить. Так и шла с Винни-Пухом, и двумя остальными подругами, Машей и Леной, и всем было весело, и дурачились всю дорогу. Обсуждали, к кому можно теперь пойти. Договорились, что к Дарье – предки пообещали ей, что может отмечать с подругами, при условии, что бабка этажом выше потом не придёт жаловаться на шум. Да и пусть приходит! Она вечно жалуется, тоже мне.

Горка вела через проезжую часть. Конечно, никто её такую не строил, сама получилась – крутой склон через дорогу, и снега выпало в том году – ужас сколько! Дорога пешеходная, по ней машины обычно не ездят. Вот и катались с той горки всей школой.

Никто не собирался скатываться, куртки жалко. Но вышла игра в снежки, весёлая, кстати, игра, и Лена толкнула Дарью, чтобы не дать той кинуть – Дарья бросала снежки без промаха, а остальные постоянно мазали.

Дарья поскользнулась и покатилась с горки. Ничего страшного – ну испачкала бы куртку, и всё, дома оттёрла бы. Новый Год! Ну кто будет всерьёз сердиться? Но именно в это время по дороге под горкой полз грузовик, увозил собранный с дороги снег, а водитель в ту именно секунду оглянулся назад, чтобы махнуть снегоуборщику.

Дарья больно ударилась головой о поребрик, и уже пыталась встать, слышала крики вокруг себя, но не могла понять, что происходит – всё, что запомнила, это огромное колесо, надвигающееся на неё. Всё, что успела сделать – прижать Винни-Пуха к себе и закрыть глаза.

Она очнулась, и была зима, но другая зима, в другом городе – та же одежда, Винни-Пух в руках, кулёк конфет в кармане, подарок от Лены. Но одна. Дарья шла, не понимая, что это и почему, и прохожие её не замечали. А потом она испугалась, увидев грузовик – вспомнила то жуткое колесо, запах резины и дизельного выхлопа – и что-то с ней случилось, она кричала и металась, и отовсюду на неё надвигались грузовики.

Пришла в себя в больнице. Ей сказали, что ничего страшного, что выспится, успокоится, и приедут её мама с папой – спросили, кому позвонить. Дарья сказала, кому, номер помнила, но с той стороны были другие люди, и ни о какой Дарье Васильевне Петровой не знали. Дарье снова стало плохо, она ничего не могла понять. Ей сделали укол, и вскоре она заснула. И снилось ей всё то же колесо, раз за разом – как оно надвигается, и что-то хрустит, и становится жутко больно. Просыпалась, иногда рядом оказывалась медсестра, и снова засыпала.

Она проснулась под утро от плача. В палате она была одна, точно помнила. А сейчас на соседней койке сидела ещё одна девочка, в больничной пижаме, и горько плакала.

И никто не спешит на помощь. Винни-Пух дожидался Дарью на тумбочке возле кровати. Она схватила игрушку и сумела встать. Чувствовала, что выспалась, вообще было такое странное спокойствие.

– Не плачь, – попросила она девочку, осторожно усевшись рядом. – Что случилось?

Девочка отняла ладони от лица… и Дарья узнала её. Почему раньше не узнала, непонятно. Это была Елена Трофимова, та самая Лена, которая толкнула её с горки, под колёса машины.

– Даша?! – видно было, что Лена напугалась, но у неё нет сил кричать и бежать, только вздрогнула.

– Я, – Дарья обняла её. – Лена, что случилось? Почему ты здесь?

– Д-д-д… – она силилась выговорить имя подруги, и не могла. Просто разрыдалась, прижавшись к её груди. – Прости меня, Даша, – сумела она прошептать минут пять спустя. – Прости!

– За что? – Дарья и в самом деле удивилась.

– Я столкнула тебя, – прошептала Лена. – С горки, под грузовик. Я видела, как он тебя задавил.

По спине Дарьи пробежали мурашки. Нет, не может быть, ей всё это показалось!

– Вот же я, – прошептала Дарья. – Вот я, Лена! Никто меня не задавил!

– Я видела, – и Лена снова разрыдалась. Дарья сидела, прижимая её к себе, и ей начинало становиться страшно. Она не задумывалась ещё о том, что бывает с людьми после смерти. «Ничего уже не бывает», говорили родители. Другие люди говорили другое, но вопросы эти не очень занимали Дарью, если честно.

Лена рассказывала. Наверное, и сама не знала, что рассказывает и кому, просто нужно было это сказать. Они сбежали с той злополучной горки, а когда увидели, что стало с Дарьей, то Маше стало плохо, там же потеряла сознание, а с Леной случилась истерика. И ей повсюду стало мерещиться то, что было под колёсами грузовика, эта жуткая клякса, в итоге её увезли в больницу, да и там не сразу сумели успокоить.

– Ты жива? – тихо спросила Лена, когда выплакалась. Дарья так и сидела, прижимая её к себе, гладила по голове.

– Потрогай, – Дарья протянула руку. – Ты жива, и я жива, да?

– Прости, – прошептала Лена, схватив протянутую руку, глаза снова заблестели. – Я не хотела! Я правда не хотела!

– Прощаю, – Дарья снова прижала её к себе. – Со мной всё хорошо, ты же видишь. Не плачь!

Лена крепко обхватила её.

– Как тебя выпустят, придёшь? – спросила она. – Придёшь ко мне? Отметим Новый Год сами, да?

– Конечно, – улыбнулась Дарья. И тут Лена… растаяла. Не мгновенно, постепенно. Стала как дымка, туман, и пропала. Но осталось примятое место на койке, где она сидела. И место это было ещё тёплым.

Дарья прижала к себе Винни-Пуха, закрыла глаза и сидела так, пока, ещё минут пять спустя, её не заметила вошедшая в палату медсестра.

Николаев осознал, что так и сидит, рассказ Дарьи словно видел своими глазами и слышал своими ушами.

– Прости, – он взял Дарью за руку. – Я не хотел, чтобы ты снова это пережила.

– Мне стало спокойно, – Дарья улыбнулась. – В ту ночь. Потом был мой первый конец света, мне было очень страшно, да, но я никогда потом не злилась на Лену, и не желала ей зла. Наверное, я там, в больнице, всё поняла. – Она встала. – Чай заварю, – пояснила Дарья. – Сейчас свежую воду вскипячу и…

Она услышала первой и выбежала. Мария стояла, держась одной рукой за дверной косяк, а другой за горло.

– Нет-нет! – Дарья поймала руку Николаева, он хотел поддержать Марию. – Не трогайте! Не толкайте её! Я сейчас!

Она умчалась на кухню и через полминуты принесла стаканчик – колпачок из-под какого-то лекарства, а в нём немного прозрачной жидкости. Осторожно поднесла к губам Марии и вылила внутрь всё содержимое.

– Просто подержи во рту, – Дарья смотрела в её глаза. – Просто подержи, не пробуй глотать. Потерпи чуть-чуть!

Минут через пять Марии стало легче настолько, что сумела проглотить то, что оставалось во рту. И ей дали ещё. А ещё минут через пять она сумела дойти до кухни и сесть там на стул. Дарья сбегала за пледом и подушкой.

– Извините, – едва слышно прошептала Мария, подняв голову. – Вроде и на ночь пила все эти колёса, а толку нет.

– Сейчас чай будет, – Дарья погладила её по голове. – Выпьешь крепкого чая, станет лучше.

Половина пятого утра. Уже час они сидели на кухне – молча пили чай. Едва он заканчивался, Дарья заваривала новый, и каждый раз новый. Сортов чая Николаев купил восемь – всё, что перечислила Мария. И почти всё ему очень нравилось.

Кошка сидела на коленях Марии и громко мурлыкала.

– Только сейчас дошло, – Мария подняла взгляд. – Ты столько раз рассказывала свою историю, а я только сейчас поняла. Ты простила её, и она ушла, да? Вернулась к живым… – Мария помотала головой. – Вернулась к себе.

Дарья кивнула.

– Я не сразу поверила, что умерла, – Мария отпила чая. – А когда поверила, мечтала найти эту сволочь, что сидела в тракторе. Где угодно, на том свете, на этом. И точно так же переехать, чтобы кишки так же наружу полезли во все стороны. Хотя я сама была дура, сама поскользнулась, потому что не смотрела, куда иду. Я сказала себе тогда, что никогда его не прощу.

Дарья опустила голову.

– Теперь не знаю, – Мария отпила ещё. – Теперь, наверное, я бы его простила. У него, поди, семья была, или есть, не знаю. Если бы он так же погано умер, я бы всё равно там не ожила.

– Попробуй, – тихо предложила Дарья, взяв её за руки. – Попробуй прямо сейчас.

– Я не знаю, кто ты, – Мария посмотрела вверх. – Не знаю, что потом с тобой было. Но если от этого тебе может стать лучше, я тебя прощаю. И прости меня за то, что я желала тебе смерти. Глупая была.

Её губы задрожали. Дарья метнула взгляд в Николаева. Тот кивнул и тихонько покинул кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он успел услышать, как плачет Мария, и от этого, если честно, самому становилось почти невыносимо.

Он вспомнил лицо шофёра – точнее, оба лица. И того, кто вёл ту злосчастную машину, и водителя «КамАЗа». Наверное, я тоже могу простить обоих, подумал Николаев. Вот только смогу ли сказать так, чтобы сам поверил. Слишком мало прощал, это точно. Вроде и не держал никогда обиду, а вот по-настоящему тоже не прощал.

Он понял, что сидит у себя в комнате, прижав ладони к лицу, а Дарья сидит на полу, перед ним.

– Она спит, – шепнула Дарья. – Ушла к себе, и заснула. Может, и вам тоже поспать немного? Хотите, я тут посижу?

– Нет, не засну, – помотал головой Николаев. – Можно просто посидеть. Там, на кухне. Поговорить о чём-нибудь приятном. А можно кино включить, тихонько.

Дарья оживилась.

– Давайте! Я сейчас чаю свежего сделаю, да? И посижу с вами. Что вы так смотрите?

– Знаю тебя только сутки, – Николаев сам не ожидал, что сумеет сказать, – а кажется, что знаю всю жизнь.

Дарья рассмеялась.

– Может, на самом деле знаете всю жизнь! Вы тоже пробовали, да?

– Что, прости?

– Пробовали простить того шофёра. Из-за которого вас… из-за которого вы здесь.

– Не пробовал. Не могу пока.

– Только не бойтесь! – Дарья взяла его за руку. – Над этим у нас никто не посмеётся. Честно-честно! Скажете, как только поймёте, ладно? Даже еслитам об этом не узнают, вам станет легче. Ну всё, идёмте! Давайте, давайте! Я не дам вам грустить!

Фильм – «Бриллиантовая рука» – уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.

– Мне снилось, – она обвела взглядом остальных. – Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.

Дарья улыбнулась.

Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.