Текст книги "Чужие чувства"

Картина пятая
«Советы»

Не надевайте чистые штаны, когда идете воевать за правду.

Г. Ибсен

Знание означает соучастие и виновность, незнание – гордость и достоинство.

Да, господин министр!

Кто страдает, тот не грешит.

С. Довлатов

На сцене мистер Циннеркнок и Тилли.

Циннеркнок. Ну, и что обо всем этом может сказать философия?

Тилли. Как всегда: жизнь коротка, а печали ее бесконечны.

Циннеркнок. Вы, молодой человек, неправильно цитируете классиков. Несолидно. Когда автор вам известен, надо говорить «как сказал такой-то». Во всех остальных случаях цитату следует приписывать Достоевскому, конечно, если она не слишком остроумна… Хотя, наверное, я все-таки изверг.

Тилли. Не думаю.

Циннеркнок. Не изверг? Нет? Жаль. Говорят, быть извергом очень полезно для пищеварения. Когда просыпается совесть – это очень хорошо. До тех пор, пока это – чужая совесть. Голос разума, голос сердца, голос совести, голос долга, голос мечты – да этот хор как завоет, мало не покажется. Совесть – это маленькая скомканная бумажка, застрявшая где-то под сердцем. Но иногда нужно уметь быть добрее своей совести. Правда, многие люди так устроены, что их память и их совесть никогда не соприкасаются друг с другом. И у каждого свой комплект запасных «камней за пазухой»… Не спешите меня осуждать, не спешите. В цивилизованных странах осужденному перед казнью принято давать возможность заявить, что он не виновен. Не спешите осуждать, в человеке столько всего понамешано: чувства, совесть, почки, печень.

Тилли. Кто я такой, чтобы осуждать кого-то, тем более – вас. И за что?

Циннеркнок. За равнодушие, например. Но вы пока не знаете, что такое настоящее равнодушие. Когда у женщины спрашивают, где погиб ее сын, и, получив ответ, радостно замечают: «Что ж, там тоже прекрасная местность» – это настоящее, искреннее равнодушие. Когда певица, сидя в телестудии и увидев на экране умирающих от голода детей, сквозь судорожные рыдания произносит: «Господи, как это ужасно! Никогда! Никогда мне не удастся так похудеть!» – это настоящее равнодушие.

Тилли. Как глупо и жестоко с ее стороны.

Циннеркнок. Ну, это вы зря – во всем виноваты гамбургеры и журналисты… Значит, вы пока не знаете, что такое настоящее равнодушие. За настоящее равнодушие никогда не осуждают, потому что оно всегда слишком естественно.

А я просто нелеп! К старости обзаводишься таким количеством масок, что перестаешь чувствовать даже пощечины. Но жизнь все равно умудряется время от времени срывать с нас маски. Вместе с лицами. Меня подвело отсутствие фантазии – не думал, что может быть еще хуже. Когда становится больно – начинаешь шутить, глупо шутить. А кажется, что насмехаешься.

Поймите: женщина, упоминающая о муже в разговоре со своим поклонником, на самом деле все еще любит только своего мужа. И если приходится выбирать между ложью и жестокостью, лучше выбрать ложь. Скажу вам по секрету. Это наша старая-старая игра. Как только у Эдварда и Эльзы появляется трещинка в отношениях, они вызывают меня, потому что только я умею так их обидеть, чтобы помирить.

Тилли. Думаете, теперь у них все будет хорошо?

Циннеркнок. На самом деле они очень счастливы и очень любят друг друга, хотя иногда и не догадываются об этом. Словами никогда не объяснить отношений, существующих между близкими людьми. Хотя большинство вещей в этом мире очень легко понять, если не пытаться их объяснить.

Тилли. Почему же они ссорятся?

Циннеркнок. Любящие друг друга люди чаще всего продолжают ссориться не потому, что хотят поссориться, а потому, что не имеют поводов помириться. Теперь у них будет такой повод. Чуть больше любви, чуть меньше скандалов, и жизнь станет прекрасна. И будет у них совершеннейшая семейная идиллия, будут любить друг друга и на ночь читать вслух эротическую литературу – долго, пока не заснут. И будут в старости, шурша морщинами, говорить друг другу: «Не грызи ногти, а то отберу челюсть!» Он будет ей нашептывать: «Утро мое ясное! Цветочек мой лазоревый!», а она будет ему напевать: «Котик ты мой, котик, кожаный животик». И будут они жить долго и счастливо. И умрут в один день от переизбытка взаимного умиления. Иногда люди живут очень долго – видимо, назло другим людям. Дольше живут только несмешные анекдоты. Хотя, если тебя любят, не надо жить слишком долго. Зачем искушать судьбу? А я еще долго-долго буду завидовать их счастью. Все мы хотим быть любимыми и быть нужными – ведь это одно и то же. Какой же я хороший человек! А не ценят! Что вы приумолкли? О чем думаете?

Тилли. Думаю, что в юности любовь – это тяжелая болезнь, а в старости – очень тяжелая болезнь.

Циннеркнок. Ну вот, и у меня теперь воспоминания уже пошли цепляться одно за другое. Вспомнил, как Эльза отдала Эдварду ручку и сердечко, ножки и ушки, печень и почки, оставив мне только воспоминания. Украденное сердце можно вернуть, но подаренное – никогда. Впрочем, каждый человек рано или поздно выдумывает для себя такую историю своей любви, в которую верит…

Послушайте! Советы одного старого черта полезнее, чем упреки ста молодых ангелов. Жизнь учит только тому, что в конце концов она проходит. Но даже этому жизнь учит слишком поздно. Опыт – это то, что судьба дает вместо того, что у нее просишь. Опыт не приобретают. Опыт – это все, что нами потеряно. Все, что боятся назвать ошибкой, называют опытом. А жизнь – это постоянный выбор своих ошибок среди множества чужих. И чтобы успеть сделать много ошибок, надо уметь делать их быстро. Запомните: для любви сделано недостаточно, если не сделано все. Чувства требуют, чтобы о них рассказали…

Тилли. Но почему вы сами так не поступаете?

Циннеркнок. Потому что мы сложнее, чем наши мысли. Мы почти такие же сложные, как наши чувства. Чувства требуют, чтобы о них рассказали, иначе с возрастом душа становится похожа на экран обесточенного телевизора. Радуга больших надежд рассыпается на угольки мелочных разочарований. И дни ползут, как сбитые машинами собаки. А потом жизнь мельчает, мельчает – и остается только черточка между двумя датами.

Трагедия равнодушия не в том, что никого не любишь, а в том, что уже не можешь полюбить. А когда слишком долго никого не можешь полюбить, начинаешь ненавидеть самого себя. Вот замерзну я от ледяной тоскливой грусти, и найдете вы мой немолодой, некрасивый и холодный трупик… Жизнь – это короткая болезнь между рождением и смертью. Надо спешить. Очень часто любимые люди выходят замуж или умирают лет за тридцать до того, как решаешься рассказать им, как их любишь. Прожорливое время все уносит, ничего не предлагая взамен. Ведь человеку даны только три возраста: детство, юность, старость. И годы всегда идут только в одну сторону. Нужно спешить!

Знаете, астрологи говорят: «У каждого своя звезда, однако время от времени звездочка не слушается, и надо ее чуть-чуть подтолкнут». Завтра может быть уже поздно. Может быть, поздно уже сегодня. Иди к ней – поговори с ней.

Тилли. Но ведь я ничего не могу ей дать.

Циннеркнок. Женщины не нуждаются в том, чтобы им что-то «давали» – они или берут сами, или заставляют потерять. В юности надо идти по солнечной стороне жизни и верить, что всех нас ждет изумительнейшая судьба. И эта судьба лучше нас знает, что нам надо делать. Надо уметь доверять своему сердцу, пока оно у нас есть.

Думаете, мне не хочется испытывать раз за разом самое утреннее из чувств, сладостное безотчетное томление души, пьянящий трепет ожидания, чтобы сердце разрывалось от счастья и ныло от предчувствий? И каждый раз умирать от радости, увидев любимого человека? Когда любишь, жизнь приобретает смысл, такой теплый, такой уютный… Думаете, мне не хотелось бы стряхнуть пепел прожитых лет, оцепененье, эту звенящую тишину одиночества? Почувствовать, как весенний ветерок разносит свои нежные ароматы? Избавиться от этой леденящей тоски, от невозможности извлечь слова, населяющие душу? Ведь если весной не удается влюбиться, то вслед за ней сразу наступает зима…

Ладно, сейчас успокоимся и придумаем, что делать. Вообще-то женщина может полюбить абсолютно любого мужчину, при условии, что она его совершенно не знает. Именно абсолютное незнание друг друга – самая частая причина большинства браков, потому что гораздо легче произвести свежее впечатление, чем опровергнуть существующее мнение. К сожалению, в нашем случае этот шанс уже упущен.

Тилли. Да, такая ситуация букварем не предусмотрена!

Циннеркнок. Ничего, мы еще хвостиками повиляем! Как учит нас логика, если не можешь исправить одну ошибку, попробуй совершить другую. В основном замыслы бывают великие, но неосуществимые, или реальные, но убогие. Нам не подходят ни те, ни другие. Придется изобретать что-то свое. Итак, предположим, дама сидит неподвижно, не подавая никаких признаков любви, и молчит. О, это очень подозрительно! Это значит, что она вас или не замечает, или не любит. Вы потихонечку начинаете движение в сторону намеченного объекта…

Тилли. Интересно, ведут ли женщины, как боксеры, счет своим победам?

Циннеркнок. Не отвлекайтесь! И не пытайтесь угадать то, что о вас думают. Даже если бы мы могли это узнать, все равно не захотели бы в это поверить. Страшно представить, какими монстрами мы выглядим в милых очах, когда начинаем проявлять свой интерес к ним. А у Линни сейчас, между прочим, самый непреклонный возраст, как у всех женщин старше шести месяцев. Девушки становятся так требовательны и так недоверчивы, как только начинают вылезать из пеленок! Юность красива, но зла. И самое печальное, что она в этом совершенно не виновата. Поймите, женщина сердится не только тогда, когда хочет этого, но и тогда, когда не знает, чего она хочет. Вежливость расходуется на незнакомых, нежность тратится на любимых, а для влюбленных в них мужчин у женщин остается только раздражение. И чем больше усилий прилагаешь, чтобы понравиться, тем большее раздражение вызываешь. Но лучше не давайте ей поводов вас обидеть – можно обижать любя, но очень трудно любить обижая. Не ставьте людей в неудобное для вас положение. Говорите, все время говорите. Мало быть замечательным – нужно быть замеченным. В наше время принято говорить быстро и много, чтобы никто не успевал понимать, врешь ли ты и, если врешь, то зачем. Сильнее всего верят тому, что чаще всего слышат. Важно только добиться, чтобы слышали.

Тилли. Да я при мысли о ней даже молча заикаюсь.

Циннеркнок. Я знаю, сердце не болтливо. И на заре, и на закате любви все испытывают робость и замешательство, оставаясь наедине с предметом обожания. Да, любовь – не грипп – к ней сначала привыкнуть нужно. Наверное, существует какая-то очень прочная связь между косноязычием и большим чувством. Я сам однажды был молодым и тоже, когда первый раз в любви объяснялся, так дрожал, что аж вспотел!

Тилли. А второй раз?

Циннеркнок. А второй раз не было повода, чтобы объясниться. Влюбленные все время пытаются сказать что-то такое, что невозможно хорошо выразить ни на одном известном языке. На самом деле в разговоре с дамами главное знать, чего говорить не следует. А о том, о чем следует говорить в разговоре с дамами, не знает никто, даже они сами. Полагаю только, что о своих чувствах надо сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно, и не раньше, чем нужно. С женщиной можно говорить о чем угодно, если вы ей совсем неинтересны.

Например, девушки очень ценят юмор, особенно если у них красивые белые зубы. Они будут вам благодарны за каждый повод улыбнуться. А улыбка – это всегда хорошо, потому что улыбка в отношениях чаще означает запятую, чем точку.

Только не говорите ей, что вы ее недостойны. Может быть, она этого сразу не заметит. Скромность украшает, но зачем же злоупотреблять такими украшениями? Скромность – это хорошо, если кроме скромности все остальное у вас уже есть. А глупость, не подкрепленная наглостью, не дает никаких существенных преимуществ. Лучше рассказывайте девушке о ее достоинствах, а не о своих недостатках.

И не говорите с ней о других девушках. Люди обычно не слушают, когда говорят не о них, а девушку гораздо больше интересует мнение ее подруг о ее поклонниках, чем мнение ее поклонников о ее подругах.

Тилли. Да, я тоже слышал, что с присутствующими женщинами не рекомендуется говорить об отсутствующих.

Циннеркнок. И нельзя быстро переходить к разговорам о чувствах – это настораживает. Важно позволить женщине заподозрить, что хорошее отношение не всегда свидетельствует о коварных планах. Как учит нас классическая философия: «Чтобы доверие было достаточно прочным, обман должен быть достаточно длительным».

Не давайте женщине повода плохо отзываться о вас – этого она вам никогда не простит. И еще замечательное правило: когда не знаешь, что сказать, говори все, что думаешь. Это удивляет, а удивление обезоруживает и побеждает все, кроме равнодушия. Только учтите: правду тоже нельзя говорить слишком часто, иначе испортите статистику.

Впрочем, как учат поэты: лучшие слова – это интонации. Помню, один победитель конкурса по зазыванию свиней с дальних расстояний утверждал: «В твоем голосе должна быть не только сила, но и призыв. Хрюшки должны чувствовать, что у тебя для них что-то припасено». Слова забываются легче, чем то впечатление, которое они оставляют.

А вообще, все это пустяки, главное – сделать «поправку на сердце», о которой написано в старинных книгах по стрельбе из лука: «если прицелился, но хочется чуть-чуть повернуть лук туда или сюда – поверни». Иногда это чувство обманывает, но если его не слушаешься – никогда не попадешь в цель. Может быть, счастье случается в жизни лишь по ошибке. А любовь – это всегда приглашение к счастью.

Тилли. А если…

Циннеркнок. Не думай. Не бойся. В конце концов, что тебе угрожает? Будешь или счастливым, как Эдвард, или несчастным, как я. Слава богу, выбор невелик. И не переживай слишком сильно в случае неудачи: какими бы мы ни были, мы всегда кому-нибудь не нравимся.

Женщины любят думать, что их любят, но только тогда, когда они сами готовы полюбить. А чувства никогда не приходят без приглашения. И что же тут поделаешь, если в жизни хватает места для всего, кроме взаимности и автобуса, идущего в нужную сторону? Недаром есть такая французская поговорка: «В любви всегда один целует, а другой лишь подставляет щечку».

Может быть, человек рождается для того, чтобы любить, а вовсе не для того, чтобы быть любимым. Только люди, лишенные способности любить, все свободное от обмороков время тратят на то, чтобы чувствовать себя несчастными. Ничего страшного, что туман мечты вечно насыщен рифами разочарования. Разочарования – это такой налог на мечты. Возможно, знание сделает тебя несчастным, но оно сделает тебя свободным. И только от тебя зависит, чтобы из могилы надежд выросли нежные фиалки воспоминаний. Человек должен поступать так, как советуют в старых мудрых книжках: «собирать жемчужины счастья в океане суеты и нанизывать их на нить воспоминаний»… ведь воспоминания – это все, что остается от человека, если от него что-нибудь остается. Может быть, несчастная любовь – это самое счастливое наше воспоминание. Надо учиться быть благодарным судьбе, особенно за несбывшиеся мечты, потому что несбывшиеся мечты никогда не разочаровывают.

В безответной любви – главное, чтобы ее не замечали. Как учили древние индусы: кто любит, тот страдает, кто страдает, тот молится, кто молится, тот человек.

А вообще-то счастье – всеядно, и если не имеешь возможности стать счастливым благодаря чему-то одному, надо поискать что-нибудь другое. Не всякое страданье – в наказанье… Отыщи красивые слова для своих чувств – и порадуйся им. «Одной надеждой меньше стало, одною песней больше будет…» Многие мужчины стали гениальными именно благодаря тем девушкам, которые не вышли за них замуж… потому что настоящая любовь и настоящая музыка пробуждают мечты о чувствах, которых нет и не может быть в мире. Впрочем, литература – очень рискованное ремесло: современники могут не заплатить, а потомки могут не оценить. Но все равно писать надо так, как будто сочиняешь цитаты для чужих книг. Если бы я меньше читал, то, возможно, тоже стал бы писать.

На самом деле любовь – очень радостное чувство. Печальной ее делаем мы своими надеждами. Все несчастья в любви случаются лишь оттого, что от нее ждут только счастья. А счастье – вещь слишком редкая, нельзя думать о нем чаще двух раз в минуту. Счастье – это всегда только надежда на счастье.

Не делай оков из своей любви – ни для себя, ни для нее. Трагедия современного человека – в постоянном желании быть любимым при отсутствии потребности любить. Но чтобы научиться любить, нужно сначала научиться быть благодарным, потому что любовь, как бы ни была она тяжела, не подавляет, а возвышает. Когда любишь кого-то – любишь весь мир и даже самого себя…

К тому же опыт говорит, что время все изменит, а надежда твердит – что в лучшую сторону. «Слижут времени волны в душе нашей вдавленный след…» Хотя по-настоящему любят только один раз – если очень повезет, а потом просто перетаскивают скелеты чувств в новые могилы. Любовь, пришедшая однажды, не проходит никогда… Просто и мы изменяемся, и люди, которых мы любим, изменяются, и мы начинаем искать тех, кого мы сможем любить также.

А вечность даже невозможное делает вероятным.

Молчи, молчи. Береги слова для нее. Иди к ней.

Тилли уходит.

Чудеса невиданной храбрости! Все-таки в жизни всегда есть место чужому подвигу. Сколько бы раз мы ни делали неправильный выбор, мы никогда не узнаем, какой из них был самым неправильным. Но почему даже один день трудно прожить так, чтобы вечером не сказать себе: жить надо было иначе? Ничего. Все будет как всегда: мужчины будут расстраиваться, женщины будут смеяться… Мальчики и девочки будут восклицать: «Жизнь, мы не понимаем тебя!» Пойманные шпионы будут хрустеть по ночам, разгрызая ампулы с ядом. Все будет как всегда… Все будет хо-ро-шо!

Уходит.

Картина шестая
«Встреча»

 
Сначала надо поговорить о Толстом,
О живописи, об искусстве,
О чувстве, как таковом,
И о таковом, как о чувстве.
 

Дон-Аминадо

Влюбиться – значит создать религию.

Борхес. Девять эссе о Данте

Тилли и Линни входят с противоположных сторон сцены.

Тилли. Линни!

Линни. Мяу? Как хорошо, что вы мне попались! А я вас везде искала. Вы мне очень нужны.

Тилли. Не может быть!

Линни. Да, очень нужны для одного очень важного дела.

Тилли (подыгрывает шутливому тону Линни). А это не очень больно?

Линни. Не очень. Просто дядюшка Ганс и дядюшка Эдвард сначала выясняли, от чего больше зависит число падений мужчин в открытые канализационные люки: от числа открытых люков или от числа прогуливающихся по улице хорошеньких девушек. А потом они поспорили, как надо заговаривать с незнакомыми девушками на улице, чтобы узнать их номер телефона, причем оба еще более-менее помнят, что такое телефон, но уже начинают забывать, что такое «незнакомая девушка». Мы договорились, что когда дядюшка Эдвард повезет нас в город, мы перечислим все известные нам варианты фраз для знакомства на улице. И у кого их будет больше, тот и победит. Так смешно! А вы знаете, как знакомиться на улице с привлекательными девушками?

Тилли. Имею только теоретическое представление. Но я об этом что-то слышал и кое-что читал. Один мой знакомый даже проводил социологическое исследование – приставал на улице ко всем случайно встреченным женщинам с вопросом «Ты меня любишь?». В итоге получил очень неприятный статистический результат – триста долларов штрафа. А разве до сих пор молодые люди не ползали у ваших прелестных ножек?

Линни. Ползали, но в недостаточном количестве.

Тилли. Наверное, большинство умирало, не доползая. Вы их издалека разили наповал своей неземной красотой.

Линни. Вам все шутки, а дядюшка Ганс обещал, если я победю… побежу… побеждю… Ну в общем, если победа будет за мной, дядюшка Ганс подарит мне подписку на все принадлежащие ему газеты.

Тилли. Господи! Зачем вам газеты? В газетах печатают одинаково скучно одно и то же и даже одинаковым шрифтом. В основном про то, что все в природе жрет друг дружку. Все конфликтуют: народ, который изобрел бога, никак не может договориться с народом, который изобрел цифры. А если новых событий не хватает, их делают, по-новому перевирая старые. Вот увидите, скоро опять перейдут к проблеме контактов с инопланетянами, в очередной раз устав уговаривать друг друга спасти озоновый слой. Неужели вы будете читать газеты?

Линни. Что вы! Как вы могли такое обо мне подумать? Всё. Вы меня расстроили. Не хочу жить ближайшие полчаса. И еще пять минут… В наше время ни один воспитанный человек не станет читать газет – это неприлично. Их только выписывают. Ведь современные газеты печатают не для того, чтобы их читали, а только для того, чтобы их покупали.

Тилли. Я тоже полагаю, что если бы змей искушал Еву не фруктами, а статьями в газетах, мы бы до сих пор жили в раю.

Линни. Зато газеты печатают такую чушь, что их очень приятно выбрасывать… Это такое удовольствие! Вы должны мне помочь. Вы мне поможете? Вы согласны?

Тилли. Я в восторге! Но должен предупредить, что только теоретически знаю правила этой игры, а играть – не умею.

Линни. Давайте попробуем.

Тилли. Сейчас, попытаюсь сосредоточиться. Мозг – очень странный аппарат: стоит только проснуться, как он сразу перестает работать. Я помню, что первые слова при знакомстве должны быть приличными, но запоминающимися, а для этого они должны быть остроумными. Кроме того, желательно, чтобы в них можно было усмотреть какой-нибудь комплимент, потому что обычно лучше всего запоминаются комплименты и оскорбления. Но очевидно, что искреннее восхищение заложит более прочный фундамент для дальнейшего общения, чем попытка…

Линни (перебивает). Хватит теории, пора переходить к практической части. Только не надо самых стандартных вариантов (кривляется): «Девушка! Давайте откроем общество взаимного восхищения – я буду восхищаться вами, а вы – моим вкусом!», «Девушка, а что вы делаете в свободное от отдыха время?» – это дядюшка Ганс и дядюшка Эдвард наверняка сами вспомнят или тетушка Эльза им подскажет.

Тилли. Начну все-таки с самых известных. «Ах, девушка! Где вы достали такие глаза?»

Линни. Боже, как тривиально…

Тилли. «Девушка! Вы не подскажете мне кратчайший путь к вашему сердцу?»

Линни. Это уже география. Это скучно.

Тилли. «Девушка, а где вы держите коллекции скальпов ваших поклонников?»

Линни. Как грубо и нефотогенично! Это, видимо, годится только для девушек, обучающихся на патологоанатомов.

Тилли. Виноват! Исправлюсь. «Девушка, вы не разрешите мне с вами познакомиться?»

Линни. Ну вот, сразу видно, что говорящий – благородный, интеллигентный и воспитанный человек. Сам задает вопрос, сам на него и отвечает, причем правильно.

Тилли. Есть еще спортивные варианты: «Девушка, как вы думаете, я у вас выиграю в шахматы или нет?» Или еще: «Девушка, а вы в жизни что-нибудь тяжелее букета поднимали? А меня поднимете?» Говорят, если девушка выглядит голодной, можно предложить: «Девушка, а хотите я вам своих рыбок покажу? У меня их много – и все в таких красивых консервных баночках!»

Линни. А что-нибудь более сухопутное?

Тилли. «Девушка! С такими ножками надо на руках ходить! С такими тонкими кривыми ножками…»

Линни. Хватит анатомии.

Тилли. Вот одни из простейших: «Девушка! А вы не знаете, как вас зовут?»

Линни. Но это же глупо. Он что, считает ее слабоумной?

Тилли. «Девушка! А какие цветы вы предпочитаете в это время суток?», «Девушка! Ой, вы мне так понравились!», «Девушка, а вы не подскажете, зачем обезьяне хвост?»

Линни. Может обидеться.

Тилли. Зато не проигнорирует. «Девушка! Я никогда не видел девушку, которая бы так мило улыбалась».

Линни. Слишком просто.

Тилли. Хорошо, а так: «Девушка! Едва только первые лучи восходящего солнца озарят восточные края лазурного неба, я думаю о вас. Едва лишь ночь, свой серый плащ накинув, опустит тень на снег замерзших крыш, я думаю о вас…»

Линни. А это слишком сложно. Я уже почти уснула…

Тилли. «Девушка, а вы верите в любовь с первого взгляда или мне подождать, пока вы несколько раз моргнете? Хотя с такими глазками моргать – бесчеловечно!», «Девушка! Не будьте так жестоки: стреляя глазками, добивайте раненых, чтоб не мучились!», «Девушка! Как вы можете! Кто вам дал такое римское право – иметь такие глазки? Это же не глазки – это гаубицы!»

Линни. Опять эти глазки! Я же сказала – хватит анатомии. Я слышала, что глаза женщины чаще всего хвалят, если у нее некрасивая фигура.

Тилли. Это не всегда так. Мне, например, очень нравится тонуть во взгляде ваших глаз – и вовсе не из-за недостатков вашей фигуры.

Линни. Ничего себе «комплимент»!

Тилли. Безоговорочно раскаиваюсь! «Позор, тоска, о жалкий жребий мой!»

Линни. Ладно, чистосердечное раскаяние уменьшает вину наполовину.

Тилли. А можно я тогда раскаюсь два раза?

Линни. Вы лучше не отвлекайтесь.

Тилли. «Девушка! Значит так: или вы со мной знакомитесь, или я в вас влюбляюсь!»

Линни. Какой нелепый ультиматум.

Тилли. «Девушка, ну что я вам такого плохого сделал, что вы со мной дружить не хотите?», «Девушка, а как вас зовут? Не скажете? А спорим, я с третьего удара догадаюсь?»

Линни. Фи, как некультурно! Бить девушку нельзя, тем более, что она может дать сдачи. Так, давайте дальше.

Тилли. «Девушка, выходите за меня замуж, а то я себе руки с горя переломаю!»

Линни. Это уж совсем негигиенично.

Тилли. А может быть, за хамскими манерами в данном случае просто скрывается трепетная душа нервного, легко ранимого идиота?

Линни. Все равно давайте что-нибудь повеселее.

Тилли. «Девушка! Неужели вы позволите мне погибнуть от любви к вам?»

Линни. Что ж, красота требует жертв.

Тилли. Но жертвам обычно не до красоты. Продолжать?

Линни. Да.

Тилли. «Девушка, а вы – настоящий ангел? Не подскажете, как там погода в раю?»

Линни. Так, еще.

Тилли. «Девушка, разрешите к вам поприставать?»

Линни. Это, по крайней мере, прямо и честно. Можно сразу вызывать полицию.

Тилли. «Девушка, может быть, вы не откажете себе в удовольствии побеседовать со мной!»

Линни. Какой самонадеянный молодой человек!

Тилли. Тогда эти вам тоже не понравятся: «Девушка! Давайте скорее познакомимся, а то я передумаю!». Или вот еще: «Девушка, у меня к вам маленькая просьба – сразу в меня не влюбляйтесь. Давайте сначала поговорим минут пять», «Девушка! Давайте познакомимся? Только не надо меня сразу ненавидеть за мою несравненную красоту!», «Девушка! Не надо на меня плевать – вам ведь еще об меня ножки вытирать!», «Ой, девушка, а давайте не будем ссориться?», «Девушка, улыбнитесь, сделайте приятное хорошему человеку!», «Девушка, давайте поспорим, что я в вас смогу влюбиться за полторы минуты?», «Девушка! Ну что, будем знакомиться или будем ждать, когда я окончательно состарюсь?»

Линни. Какие они все торопыжки!

Тилли. Любовь всегда нетерпелива. А еще говорят: «Девушка! Не проходите мимо – дальше мужчины еще хуже!»

Линни. Надо же, как самокритично. Правда, дядюшка Ганс утверждает, что большинство мужчин совершенно не восприимчивы к самокритике.

Тилли. «Девушка! У меня была такая трудная жизнь – сплошные разочарования! И вдруг – ваше милое лицо… Будьте милосердны, не прерывайте этот миг упоительного наслаждения!», «Девушка, а вы встречали кого-нибудь красивее себя?»

Линни. А что-нибудь необычное?

Тилли. «Девушка! А у вас внуки есть?»

Линни. Если такой близорукий, то надо с собою носить телескоп!

Тилли. «Девушка, можно с вами познакомиться? Нет? Ну и слава богу».

Линни. Неудачный вариант. Вряд ли девушка быстро раскается в том, что она потеряла такого поклонника.

Тилли. «Сиянье глаз твоих сиянью звезд подобно…»

Линни. Нет, это никуда не годится: сразу на «ты» и опять про глаза.

Тилли. Глаза – очень поэтическая деталь организма. Недаром же говорят «нежное сердце мое вы стрелами глаз уязвили» и «к колодцам глаз твоих иду на водопой». И в старинных романах пишут, что нет в мире ничего прекраснее глаз благородной женщины, одушевленных возвышенной любовью. Красивые глаза бывают только у очень умных женщин.

Линни. Все равно, не надо больше о глазах. Я так хочу, я так велю, такова моя воля!

Тилли. Слушаюсь и повинуюсь. Продолжим?

Линни. Продолжим.

Тилли. «Девушка! А если это – судьба? Девушка, не спорьте с судьбой, вам это не поможет!»

Линни. А как это надо говорить?

Тилли. Без улыбки. Глупости всегда надо говорить со скорбно-торжественным выражением лица. «Девушка! Вы единственная, кто способен утолить жажду любви моего обескровленного невзгодами сердца…»

Линни. Красиво. Надо будет запомнить. Потом напишу себе на зеркальце в прихожей.

Тилли. «Девушка, добрый день! Можно пройти рядом с вами сначала метров восемь, а потом всю жизнь?»

Линни. А если она сидит?

Тилли. Тогда так: «Можно я с вами посижу? А то ко мне тут всякие барышни с непристойными предложениями пристают, документы спрашивают, спички отнимают» или: «Можно я за вас подержусь, а то от вашей красоты у меня ноги подкашиваются!», «Девушка! Угадайте, сколько у меня зубов и в какой руке?»

Линни. Я же сказала, хватит анатомии.

Тилли. Но это уже не анатомия, это – стоматология.

Линни. Стоматологии тоже достаточно.

Тилли. Ладно, перейдем к кулинарии: «Девушка, а вы обычно какие макароны покупаете? С дырочками или без?», «Девушка! Я хочу устроить романтический ужин, но не знаю, какие для этого нужны продукты и как их лучше приготовить. А можно я теперь всегда с вами буду по всем вопросам консультироваться?»

Линни. Так, дальше что-нибудь жалостливое, пожалуйста.

Тилли. «Девушка, возьмите меня с собой. А то мне с детства с женщинами не везло. Меня даже родная мама, когда я младенцем был, грудью кормить отказывалась. Говорила: я тебя люблю, конечно, но давай останемся просто друзьями…»

Линни. Ой, какая жуткая трагедия!

Тилли. «Девушка, не разбивайте мне сердце», «Девушка, разве можно быть настолько бесчеловечной? Вы же видите, как я страдаю. Утешайте меня, утешайте!»

Линни. Какой плаксивый молодой человек!

Тилли. «Девушка! Я – жертва ваших массовых репрессий», «Девушка, а зачем вы такая красивая?», «Девушка, а душа у вас такая же красивая, как походка?», «Девушка! У вас такие чудесные волосы – надеюсь, они натуральные?»

Линни. Как-то глупо звучит.

Тилли. Ну, это смотря как посмотреть. Глупость, как сказал один генерал, это не отсутствие ума, это такой ум. Пожалуйста, можно так: «Девушка! Зачем? Ну, зачем вы воруете? Зачем вы постоянно воруете… мужские сердца?»

Линни. Ну вот, обвинили несчастную девушку, оклеветали, опозорили… Давайте теперь что-нибудь героическое.

Тилли. «Девушка, а вы мне с детства снились. Сначала я пугался, а потом привык».