Текст книги "Под сенью жёлтого дракона"

Семнадцатого февраля во второй половине дня Долматов принял сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что советские войска продолжают вести наступление на фронте шириной до восьмисот километров. И продвинулись вперед ещё на двести километров. В результате освобождены десятки городов, в том числе Харьков. «…Для дальнейшего успешного развития наступления, – сообщалось в сводке Совинформбюро, – по приказу Верховного Главнокомандующего товарища Сталина дополнительно введены в состав действующих первой и второй гвардейских, пятой и шестой ударных армий свежие дивизии».

На этот раз сообщение Совинформбюро было воспринято всеми спокойно, как само собой разумеющееся.

Долматов это заметил и недовольно буркнул:

– Быстро вы привыкли к победам…

На что Южин ему возразил:

– К победам нельзя привыкать. Ими надо гордиться тихо и спокойно. Вот как я…

– А у самого на глазах слёзы! – не унимался Долматов.

– Это от счастья, – ответил Южин.

– Может скоро и нас отзовут… – вдруг заговорил молчавший до этого Алеев. – Ой, ребята, что будет!..

– Напьешься? – усмехнулся Южин.

Алеев сделал вид оскорбленного человека.

– Примитивно вы мыслите, товарищи Игорь Васильевич!.. Во-первых, у меня много друзей… – он умолк и уже с грустью в голосе добавил: – Если, конечно, кто-либо живым вернётся с фронта…

– Ну, всё. Хватит!.. Лирикой будем потом заниматься, – прервал их Владимиров. – Надо вот о чём подумать: всё, что случилось с Су Фи и доктором Ма Хайде касается и нас. Я в этом убедился из последнего разговора с Кан Шэном. И никто убийц искать не будет. Это одно. И другое: с Цзян Цин явно что-то происходит…

– Пётр Парфёнович! – заговорил Алеев. – Цзян Цин всегда, насколько я знаю, выдавала себя за особу, которой не является на самом деле! Она хорошо играет свою главную роль в спектакле, где режиссёр-постановщик всё тот же Кан Шэн!.. Давайте вспомним, кто свёл Мао с Цзян Цин? Кан Шэн! И после этого происходит сближение Мао с Кан Шэном. И он быстро растет по службе и выдвигается на должность, которую занимает сейчас…

Не согласиться с Алеевым было трудно. Владимиров и сам это понимал: Мао и Цзян Цин не просто семейная пара. Их сближало и честолюбие, и готовность идти к своей цели даже через головы друзей.

Немаловажным было и появление в Яньани Лю Шаоци, второго человека в партии, вместе с Пэн Чжень, давним приятелем Цзян Цин.

Алеева поддержал и Южин.

– Пётр Парфёнович, здесь действительно собралась любопытная компания. Даже тот факт, что женитьба Мао на Цзян Цин состоялась вопреки мнения членов Политбюро, говорит о многом. Сегодня в руках Цзян Цин секретная переписка Мао, а в руках Кан Шэна власть над всеми. Поэтому, ту призрачную надежду, которую мы возлагали на Цзян Цин, надо признать несерьёзной…

…Как всегда к концу дня приехал Орлов. Поздоровался и, не раздеваясь, прошёл к печке, погрел над плитой руки и сказал:

– …Новостей у меня немного. Но сначала дайте поесть и горячего чайку. С утра, как позавтракал, во рту и крошки не было.

Долматов поставил на стол перед Орловым миску с пшеничными лепёшками, соевый соус и налил в чашку горячего чая.

Глядя на Орлова, Владимиров с сочувствием обронил:

– Заработался ты, Андрей Яковлевич…

– Немного есть, – признался тот. – Последние дни в госпиталь стали привозить по десятку больных и раненых. Сегодня двое тяжёлых было. Пришлось делать срочно операции. Откуда везут, никто не говорит. Правда по госпиталю разговор идёт: все они с южной границы Особого района… – Где стоят гоминдановские войска, – заметил Алеев.

– Выходит так, – сказал Орлов и обратился к Владимирову: – Пётр Парфёнович, я вот о чём хотел посоветоваться… Хочу убедить местное руководство принять решение об организации единой медицинской службы по здравоохранению, как для военных, так и для гражданского населения. Иначе с приходом весны эпидемий не избежать. И ещё: был у меня Бо Гу, сказал, что в Чунцине серьезно обеспокоены сосредоточением войск КПК на Юге Особого района и обстановкой, которая там складывается, – Орлов сделал пару глотков чая и продолжил: – Ещё он сказал, что идут ожесточённые бои правительственных войск с японцами в долинах рек Бэйцзян и Сзяньшуй, где японцам удалось захватить несколько переправ. Такие же бои идут и на южном берегу реки Янцзы. Там японцы пытаются создать плацдарм для дальнейшего наступления… Вот такие дела…

– Дела, как сажа бела, – задумчиво обронил Владимиров.

А Орлов вдруг спохватился.

– Совсем вылетело из головы! Ещё Бо Гу сказал, что супруга Чан Кайши – Сун Мэйлин на днях вылетела в Вашингтон и уже встретилась с Рузвельтом, который пообещал ей увеличить военную помощь центральному правительству.

Южин, который до этого слушал молча Орлова, усмехнулся и обронил:

– Да-а-а… Это не Цзян Цин… – и тут же добавил: – Это и понятно. У Мао Цзян Цин третья по счёту жена, а у Чан Кайши Сун Мэйлин – четвёртая. Так что у Мао всё ещё впереди!..

Однако шутку Южина никто не поддержал. Слишком всё серьёзно и неоднозначно складывалось в наступившем году.

И уже перед тем, как уехать, Орлов поинтересовался:

– Москва так и молчит по анализу рецептов Ван Мина?

– Прошло две недели как мы отправили… – ответил Владимиров. – Молчат…

– Плохо… – обронил Орлов. – Очень плохо… Неужели там не понимают, чем это может закончиться…

Восемнадцатого февраля утром, сдавая дежурство Долматову, Риммар сказал:

– Леонид Васильевич, прочитай последнюю запись в журнале.

Долматов открыл журнал. Агентство «Рейтер», ссылаясь на достоверный источник в правительстве Великобритании, сообщало, что в связи с остановкой наступательных операций союзников на Севере Африки, Гитлер приказал перебросить на советско-германский фронт из Франции, Бельгии, Голландии и самой Германии, двадцать семь дивизий, в том числе пять танковых.

В этот же день Долматов поймал волну, на которой работала вашингтонская радиостанция. Она сообщила о начавшихся переговорах в Москве турецкого министра иностранных дел с советским руководством, о выходе Турции из Тройственного союза и о разрыве договора с Германией. Затем диктор радиостанции язвительно прокомментировал отказ Сталина выезжать из России для встречи в верхах, предложенной накануне Рузвельтом и Черчиллем, ссылаясь на неоднозначное положение на фронтах.

По этому поводу Южин заявил:

– Ну и правильно сделал…

– Так обидятся же, – насмешливо заметил Алеев.

– На обиженных воду возят, говорила моя бабушка, – вступил в разговор Риммар. – а она была умная женщина. Её уважала вся Одесса…

…В конце февраля вдруг резко потеплело. На чистом небе с утра до вечера сияло яркое солнце, согревая продрогшую за зиму землю.

Ожил и город. В Яньцзалине, рядом с пещерным городком, где жили почти все руководители КПК, началось спешное строительство большого павильона для театральных представлений и проведения собраний партийных и хозяйственных активов города.

…Четвёртого марта радио Чунцина передало сообщение о продолжающихся затяжных боях с японцами в Гуандуне и в провинции Цзянсу в районе Хуань-Яньчэн, где правительственные войска, судя по сообщению, понесли серьёзные потери. Об этом Владимиров узнал и от Кан Шэна при очередной встрече. Кан Шэн также рассказал ему подробно и об освобождении союзниками от японцев острова Гуадал, за которые шли бои с августа прошлого года.

В этот же день Совинформбюро сообщило об освобождении Ржева, а агентство «Рейтер№ о налетах британской авиации на Берлин и Гамбург, на которые, по словам диктора, только за одну ночь было сброшено полторы тысячи тонн бомб.

…Под вечер вернулся Алеев. По просьбе Владимирова он ездил к Жэнь Биши, чтобы узнать хотя бы что-нибудь о дате проведения съезда КПК.

На вопрос Владимирова: «Ну что, он хотя бы намекнул?»

Алеев ответил:

– Нет, Пётр Парфёнович. Хотя мне показалось, что он всё знает. Зато прочитал мне целую лекцию о пользе Чжэнфына и назвал его духовным очищением, через которое должны пройти все члены партии. И ещё знаешь, что он мне сказал?

– Нет, – усмехнувшись, отметил Владимиров.

– Ты не поверишь! Он вполне серьезно утверждал, что настоящий коммунист не имеет права на личную жизнь! Разве это не маразм?

Владимиров в ответ слегка пожал плечами.

– Что-то похожее мы уже проходили… – сказал он. – Теперь видимо, их очередь…

…Когда время подошло к ужину, вдруг обнаружилось, что нет Чана. Не появился он и на следующий день. А вечером приехал Орлов и рассказал, что Чан находится в городской больнице с ножевым ранением в живот.

– …Я уже ездил в больницу, – добавил Орлов. – Состояние его тяжелое. Он потерял много крови…

– Андрей Яковлевич, – перебил его Владимиров. – А что с ним произошло?

– На него напали, когда он выходил с рынка с продуктами. Больше пока ничего не знаю.

Эта новость потрясла всех. К Чану уже привыкли. Он не только хорошо готовил, но и оказался толковым парнем.

– Андрей Яковлевич, ты постарайся, чтобы он выжил, – попросил Южин.

Его поддержали все.

– Действительно, Андрей Яковлевич, – сказал Владимиров. – Возьми над ним шефство… Мы думаем, твои китайские коллеги не обидятся… – И только тут Владимиров заметил, что Орлов стал отпускать бороду. – Ты решил изменить свой облик? – Удивился он.

Орлов в ответ смущенно улыбнулся.

– Для солидности, – ответил он. И продолжил: – В госпитале идут разговоры о том, что войскам центрального правительства удалось всё же остановить японцев под Хуайинем и Яньчэнем, и не дать им развернуться на плацдармах на южном берегу реки Янцзы. Ты знаешь, зачем я тебе это говорю?

– Скажи, – ответил Владимиров.

– У меня складывается впечатление, что людей больше интересует происходящее за границами Особого района, чем дела в Особом районе.

Владимиров слегка пожал плечами.

– Не знаю, Андрей Яковлевич… Может и так… – усмехнулся и добавил: – Ты знаешь, мне на ум сейчас пришла одна китайская мудрость. Она гласит: «Людям дают, что им нужно. Давать меньше, чем нужно, а брать больше, чем нужно, это значит быть представителем власти».

Орлов согласно кивнул головой.

– Похоже на то… – сказал он.

Глава третья

Десятого марта Владимиров встретился с Бо Гу у Орлова. О встрече договорились заранее. Вид у Бо Гу был подавленный. Он ответил на приветствие Владимирова и сразу торопливо заговорил:

– …Товарищ Сун Пин, вчера пришла телеграмма из Москвы от Димитрова на имя Мао Цзэдуна с настоятельной просьбой подготовить Ван Мина для отправки в Москву. Мао был взбешён. Он рвал и метал, а потом вызвал Кан Шэна и приказал ему сделать всё, чтобы не допустить вылет Ван Мина в Москву… – Бо Гу умолк и сокрушённо покачал головой. Затем продолжил. – Они боятся, что Ван Мин доложит Исполкому Коминтерна обо всём, что здесь происходит…

Бо Гу говорил, опустив голову, а когда поднял, Владимиров увидела в его глазах в смертельную усталость и, как ему показалось, страх.

Владимиров перевёл взгляд на Орлова.

– Что будем делать? – спросил он.

– Сообщим в Москву… – ответил тот. – Что ещё?

– Хорошо, – согласился Владимиров.

– И ещё, товарищ Сун Пин, – продолжил Бо Гу. – надо каким-то образом срочно отстранить от лечения Ван Мина доктора Цзина. Насколько я знаю, он чуть ли не каждый день бывает у Кан Шэна на докладах, но что он докладывает, никто не знает… Доктор Цзин – злой человек, а злые люди всегда полны яда…

После того, как Бо Гу ушёл, Орлов, всегда сдержанный и интеллигентный до мозга костей человек, вдруг матерно выругался.

– …Что же это творится, Пётр Парфёнович?! – проговорил он возмущенно.– Они решили окончательно порвать с Коминтерном?

– Не знаю, Андрей Яковлевич, – ответил Владимиров. Немного подумал и продолжил: – Насколько мне известно, – противников Коминтерна здесь не густо. Мао, ясное дело, поддерживают Кан Шэн, Чэнь Бода и Ван Цзясян. Все они входят в состав секретариата. Даже старые соратники Мао по партии Жэнь Биши, Ли Фучун не поддерживают его… Я больше всего беспокоюсь за Бо Гу, – Владимиров встал с места и заходил по кабинету.

Затем обратился к Орлову:

– Ты видел в каком он состоянии?..

Орлов кивнул головой и мрачно обронил:

– Они сделают всё, но не допустят вылета Ван Мина в Москву. Вот увидишь…

…Четырнадцатого марта радио Чунцина в течение дня передавало сообщения о тяжелых боях с японцами в районе реки Янзы, где японцы пытались создать широкий плацдарм. По сообщению центрального правительства, продолжались ожесточённые бои и на китайско-бирманской границе.

В этот же день уже под вечер радио Токио сообщило о бомбардировках китайских городов Ваньсянь и Леохогоу, где находились промышленные объекты военного назначения. А одна из вашингтонский радиостанций, ссылаясь на источник в правительстве США, сообщила о полученном президентом США Рузвельтом послании от Сталина, в котором руководство СССР напоминало о взятых на себя обязанностях союзников по открытию второго фронта в Европе.

На следующий день Совинформбюро сообщило о попытках немцев контратаковать советские войска в районе Белгорода и Северного Донца, в результате чего образовался обширный Южный фас Курской дуги.

Прочитав это сообщение, Владимиров сказал:

– Всё, други мои! Теперь командовать на фронтах будет весенняя распутица.

Владимиров как в воду смотрел. Уже шестнадцатого числа Долматов принял шифровку от «Кедра». В ней сообщалось, что тринадцатого марта Гитлер подписал директиву о ведении боевых действий в ближайшие месяцы. В ней говорилось: …«Следует ожидать, что русские после окончания зимы и весенней распутицы, создав запасы материальных средств и пополнив свои соединения людьми, возобновят наступление. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы по возможности упредить их наступление в отдельных местах с целью навязать им, хотя бы на одном из участков фронта, свою волю, как это в настоящее время уже имеет место на фронте группы армий «Юг».

Владимиров не стал читать дальше. Он попросил Долматова тут же отправить текст шифровки в центр.

– Молодец «Кедр»! – сказал Долматов. – Создаётся впечатление, что он вовсе не кедр, а японская сакура…

Семнадцатого марта радиостанция британского агентства «Рейтер» передало сообщение о выводе из состава финского правительства прогермански настроенных министров, как первое движение по выходу Финляндии из договора с Германией и её участия в войне на стороне Гитлера.

– Ну вот… Кажется, лёд уже тронулся… – Прочитав сообщение, проговорил Владимиров. – Это уже второй союзник после Турции начал прозревать. Может не за горами время, когда и японцы прозреют…

Южин покачал головой.

– Прозреет, когда рак на горе свистнет! – заметил он. Не стерпел и добавил: – Японцы – не турки и не финны. Они скорее харакири себе сделают, чем откажутся от своих планов!..

…Двадцать второго числа Орлову удалось навестить Ван Мина. Встретила его супруга Ван Мина и со слезами на глазах сообщила:

– Он совсем не встаёт с постели…

Провела Орлова в комнату, где лежал Ван Мин, и оставила их одних.

Ван Мин действительно выглядел очень плохо: глаза ввалились, а на похудевшем лице ещё больше обозначились скулы.

При виде вошедшего Орлова Ван Мин попытался улыбнуться, но вместо улыбки по лицу скользнула болезненная гримаса.

Орлов поздоровался с ним.

– Я рад вас видеть, – с трудом проговорил Ван Мин и рукой указал на стул, стоящий рядом с его пастелью. – Присаживайтесь… А я, вот видите… Совсем разболелся… – Виновата проговорил он. – Два дня тому назад ко мне приезжали Жэнь Биши, Ван Цзясян и Лю Шаоци проведать и предложили помириться с Мао Цзэдуном. Для меня это означает признать свою неправоту. Согласится на это, я не могу. Я им сказал об этом. Тогда они предложили провести заседание Политбюро прямо у меня дома, и чтобы я при всех пожал руку Мао… Я отказался и от этого предложения. – Ван Мин на минуту умолк и прикрыл глаза. Было видно, что разговор этот даётся ему с трудом. – А сегодня приехал Ван Цзясян. Один. И сказал, что Мао не против того, чтобы меня отправили в Москву на лечение, но со мной полетит и Ван Цзясян. Что мне делать? Соглашаться?

– Соглашаться, – не задумываясь, ответил Орлов. – Вам необходимо серьезное обследование и лечение.

Ван Мин кивнул головой.

– Хорошо, – сказал он. – И передайте товарищу Сун Пину мою искреннюю благодарность за заботу обо мне.

– Передам, – пообещал Орлов. – Вы лучше скажите, чем мы здесь можем помочь?

– Наверное, ничем, – ответил Ван Мин.

– Я могу посмотреть на лекарство, которое вы употребляете?

Ван Мин кивнул головой.

– Да, конечно…

Позвал супругу и, когда та пришла, попросил её принести флакон с лекарством и рецепт, выписанный доктором Цзином.

Орлов взял из рук Мэн Циншу флакон с лекарством мутного цвета, затем внимательно прочитал рецепт и вернул флакон.

– Роза Владимировна, – обратился он к ней и чем вызвал на её лице благодарную улыбку, – скажите, это лекарство такого цвета и было?

– Нет, – ответила та, – когда его принесли, оно было другого цвета… Прозрачное… С золотистым оттенком… – Добавила она. – Потом прошло несколько дней, и лекарство стало темнеть. Я взяла его и понесла к доктору Цзину. Показала ему лекарство и сказала, что оно меняет цвет. Но он ответил, что ничего страшного. Лекарство можно принимать…

Орлов с трудом сдержал себя, чтобы не выругаться.

– Роза Владимировна, я вас очень прошу, не давайте это лекарство своему мужу. Если вы не возражаете, я возьму с собой этот рецепт. Потом верну вам.

Мэн Циншу часто закивала головой.

– Конечно, конечно… Если надо…

– Надо, Роза Владимировна, – сказал Орлов, поднимаясь со стула. – Мне пора… – И обратился к Ван Мину. – Держитесь… Я уверен, в Москве вас поднимут на ноги. И вы будете здоровы, как и прежде…

…В этот же день Орлов встретился со знакомым фармацевтом из городской аптеки, показал ему рецепт и рассказал, что произошло с лекарством. Тот, не задумываясь, пояснил:

– Это лекарство действительно употребляется при заболевании почек и печени, но до определенного времени. Затем оно начинает постепенно разлагаться и становится опасным для здоровья человека…

Орлов почувствовал на душе холодок.

– А доктор, который выписывал это лекарство, знал об этом? – спросил он.

– Конечно, должен был знать! – не скрывая своего удивления, ответил фармацевт. – Если конечно он доктор…

Сразу от фармацевта Орлов поехал к Владимирову. Всё, что он узнал, у него просто не укладывалось в голове.

Владимиров, когда Орлов рассказал ему обо всём, почему-то не удивился.

– Это в духе Кан Шэна. – сказал он. – Надо снова выходить на Центр и поторопить их с самолётом для Ван Мина. Иначе в Москву мы отправим отсюда труп…

…В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое марта Риммар поймал волну, на которой работала радиостанция агентства «Рейтер». Он обратил внимание на то, что на радиостанции сменился диктор. Вместо мужского голоса в эфире появился женский. Новый диктор сообщил, что отношения между Лондоном и Москвой в последнее время ухудшились из-за постоянных упреков со стороны советского руководства в адрес правительства Великобритании в том, что оно не выполнило вместе с США обещание открыть второй фронт в Европе в 1942 году. Диктор также сообщил о вылете в Москву представителя военного руководства Великобритании генерал-лейтенанта Мартеля для разъяснения позиции «союзников» в отношении второго фронта в Европе.

И уже под утро Риммар принял шифровку от «Кедра», в которой сообщалось, что Берлин поставил в известность правительство Японии через своего посла о том, что в ближайшее время из Европы на советско-германский фронт будет дополнительно переброшено тридцать шесть пехотных и шесть танковых дивизий. И о том, что руководство Германии выражает недовольство приказом из Токио отвести свои войска от границы с СССР.

Утром, прочитав сообщение «Кедра», Владимиров сказал:

– Это для поддержания морального духа японцев…

– И штанов тоже, – заметил Алеев.

…Во второй половине дня неожиданно для всех приехал Орлов с Цзян Цин.

И словно отвечая на немой вопрос Владимирова, пояснил:

– Цзян Цин была у меня на приёме, а потом попросила проводить её к вам…

Цзян Цин приветливо поздоровалась со всеми и тут же непринуждённо заговорила:

– Когда мы ехали сюда, недалеко от тропы мы увидели двух фазанов!.. Такая прелесть!.. Смотрят на нас и не улетают!.. Не боятся… – прошла к книжной полке и, не скрывая удивления проговорила: – У вас столько хороших книг… У нас тоже много книг… – Взяла в руки томик стихов Пушкина, полистала и поставила на место, затем продолжила: – В Шанхае у меня был один знакомый замечательный актер и театральный критик Тан На. Человек очень образованный. В его личной библиотеке было более тысячи книг. В том числе были сочинение Гоголя, и Пушкина… Знаете, что он говорил? В древности люди учились для того, чтобы совершенствовать себя. Ныне учиться, чтобы удивлять других.

Цзян Цин обернулась, и Владимиров увидел в её глазах, несмотря на беззаботность на лице, не то тревогу, не то растерянность.

– Это у нас Борис Васильевич Алеев увлекается стихами Пушкина, – пояснил Владимиров.

Цзян Цин оживилась.

– На днях, – проговорила она, – я совершенно случайно обнаружила у нас в книжном шкафу томик стихов Цюй Юаня. Он жил в годы Цинского царства. Я прочитала его оду «Скорбь изгнанника» и разрыдалась… – И вдруг, словно спохватившись, сказала: – Вы простите меня за такое внезапное вторжение… Просто у вас интересно… Но мне уже пора возвращаться домой… Товарищ Сун Пин, вы проводите меня?

И снова Владимиров увидел в глазах Цзян Цин тревогу.

– Конечно, провожу, – ответил Владимиров.

Когда они вышли из дома, Цзян Цин приказала своим охранникам, стоящим на крыльце дома, отвести её лошадь к воротам. И ждать там. Когда те отошли, продолжила:

– Вчера у нас был Кан Шэн и долго уговаривал мужа не отпускать Ван Мина в Москву…

– Зачем вы это мне говорите? – мягко прервал её Владимиров.

– Я ненавижу его… – ответила Цзян Цин. – Он и раньше старался испортить мне жизнь. Делает это и теперь.