Текст книги "История, ожившая в кадре. Белорусская кинолетопись: испытание временем. Книга 2. 1954–1969"

Письма деятелей культуры во власть – особый жанр советской эпохи. Тональность обращения свидетельствовала о том, что положение дел в киноотрасли крайне запущенное и экстренные меры следует принимать немедленно. Документ настолько точно отражает обстановку, сложившуюся в советской кинематографии, что имеет смысл процитировать его достаточно подробно. Многие предложения, блестяще сформулированные весной 1953-го, остались более чем актуальными для компактных национальных кинематографий и сегодня, более шести десятилетий спустя.

В преамбуле письма кинематографисты говорят: «XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза (съезд проходил 5-14 октября 1952 года. – К.Р.) поставил перед советской кинематографией задачу увеличить выпуск художественных кинокартин и повысить их качество. Сложившаяся обстановка требует для решения этой важной и ответственной задачи внесения ряда существенных изменений в систему производства и выпуска кинокартин. Уменьшение за последние годы количества выпускаемых фильмов (это при том, что в 1952 году художественной литературы в СССР было издано в четыре раза больше, чем в 1940 году. – К.Р.) практически привело к тому, что советская кинематография в значительной степени растеряла свои кадры… опираясь главным образом на небольшую группу мастеров. Производственный план в 10–13 картин в год привел к тому, что на этом уровне осталась и производственно-техническая база кинематографии… Совершенно никак не продвигается вопрос о расширении технической базы за счет строительства новых павильонов.

Невозможно считать сколько-нибудь нормальным такое положение, когда из года в год на экранах демонстрируются старые картины, а выпуск новых фильмов ежегодно сокращается. Демонстрация спектаклей, снятых на пленку, не может возместить потребности народа в кинофильмах. Мы не хотим опорочить идею съемки лучших спектаклей страны для их популяризации. Однако нельзя представлять себе, что таким способом можно удовлетворить интерес советского зрителя к киноискусству и тем более продвинуть киноискусство вперед.

Чем можно объяснить явно недостаточное количество выпускаемых на экран кинокартин?

Наиболее распространенной является версия о том, что советская кинематография переживает сценарный голод. Между тем мы знаем, что в последние предвоенные годы, когда производилось в среднем 35–40 картин, этой проблемы не существовало. При анализе сценарных трудностей становится очевидным, что сценариев мало потому, что кинематография сама по себе определила рост сценарного дела в зависимости от своего заниженного производственного плана, вследствие чего и растеряла уже сложившиеся кадры кинодраматургов.

Причины, тормозящие развитие советского киноискусства, сводятся в основном к следующему:

а) недостаточное количество хорошо подготовленных творческих и технических кадров;

б) отсутствие необходимого количества павильонных площадей и низкий уровень съемочной техники;

в) сложная и не оправдавшая себя система управления производством;

г) отсутствие творческой обстановки на студиях и в руководстве бывшего Министерства кинематографии;

д) устарелость организационно-финансовой системы кинематографии, неправильная система запуска картин в производство и выпуска их на экран».

Далее авторы обращения подробно анализируют конкретные проблемные точки кинопроцесса, в первую очередь кадровый голод: «За последние 15 лет не выдвинуто ни одного нового режиссера, если не считать нескольких дебютов, которые дебютами и остались. Как правило, второй картины молодой режиссер не получал. Происходило это потому, что продвижение молодежи носило чисто формальный характер. Считалось, что постановка 10–15 картин в год может обойтись и существующими старыми кадрами. Характерно, что молодежи давали худшие сценарии, ставили ее в худшие производственные условия (сокращенные сроки, заниженные лимиты пленки, повышенные нормы выработки и т. д.). Такие условия работы диктовались, главным образом, теми соображениями, что риск и так велик, и каждая лишняя копейка, истраченная на фильм начинающего режиссера, может стать непроизводительным расходом кинопроизводства.

При всей видимой “благонамеренности” такой точки зрения очевидно, что она несостоятельна, ибо сформировать нового художника можно только при определенном творческом риске и материальных затратах. Нужно помнить, что далеко не каждый режиссер с первой картины способен проявить себя, как и далеко не каждый способен вырасти в крупного мастера. Для того, чтобы иметь сегодня пять новых режиссеров высокой квалификации, нужно было пять лет назад дать постановку хотя бы десяти молодым режиссерам, продолжать учить их, продвигать лучших, отсеивать слабых.

Насколько остро стоит вопрос о продвижении молодых режиссерских кадров, ясно из того, что средний возраст нашей режиссуры достиг уже 50–55 лет; кадры старых мастеров и так уже малочисленны, а возможная смена им насчитывается пока единицами.

Наиболее неблагополучно обстоит дело с кадрами кинодраматургов. Восемь-десять профессиональных киносценаристов, которые остались сейчас в кинематографии, разумеется, не могут обеспечить даже и десятой доли необходимого количества сценариев. Расширение состава кинодраматургов за счет случайного привлечения писателей, независимо от их желания, умения и склонности работать в кинодраматургии, является паллиативом и из года в год раскрывается в своей полной несостоятельности. Ни один квалифицированный писатель, который даже по роду своего дарования способен написать хороший киносценарий, не может примириться с тем, что его работа, отнявшая не менее года, может оказаться за пределами производственного плана (здесь мотивация не только творческая, но и экономическая, поскольку кинодраматург пишет сценарий без предоплаты и без гарантий его приобретения студией, т. е. на свой страх и риск! – К.Р.).

Серьезной причиной, мешающей правильному и систематическому вовлечению писателей в кинематографию, следует считать бюрократическую систему продвижения сценария от автора к производству, которая отбивает у писателя какое бы то ни было желание работать в кино. Бесконечное количество редакционных инстанций, имеющих право вмешиваться в творческий процесс писателя, привело к тому, что авторское лицо писателя, по существу говоря, сводится к нулю. Все то, что отличает авторский почерк, т. е. художественные особенности, детали, оттенки, все, что составляет действительно художественное произведение, как правило, нивелируется системой шаблонных, подчас канцелярских, требований, предъявляемых различными инстанциями к сценарию».

На второе место по значимости авторы обращения ставят проблему съемочных павильонов: «Основным хозяйством киностудии является павильонное хозяйство. От количества павильонов, емкости их площадей, от правильного их технического оснащения зависит пропускная способность (т. е. максимальный годовой объем выпуска полнометражных игровых лент конкретной студией, – К.Р.). В мировой кинематографической практике существуют уже сложившиеся нормативы пропускной способности павильонов. При наличии социалистического планирования надлежит всячески рационализировать использование павильонных площадей, но нельзя забывать о том, что именно в павильоне сосредоточивается весь творческий процесс по созданию фильма. Между тем, желая оправдать отсутствие павильонных площадей в советской кинематографии, плановые органы стремятся, не учитывая вопросов художественного качества, произвольно увеличивать полезный метраж съемочного дня исходя из опыта съемки киноспектаклей.

Такая система искусственного внедрения в практику производства художественных фильмов методов съемки театральных спектаклей, если допустить, что она будет осуществляться и впредь, приведет к деградации советского киноискусства (к утрате специфического набора выразительных средств, к выхолащиванию киноязыка. – К.Р.). При съемке подготовленного и в течение многих лет отшлифованного на сцене спектакля перед кинорежиссерами и операторами стоят совершенно иные задачи. Они просто фиксируют на пленке готовый театральный спектакль, который даже на экране остается спектаклем, а не произведением киноискусства».

Далее речь идет об ужасающем состоянии съемочной, вспомогательной и проекционной кинотехники: «…основной причиной существующих недостатков и трудностей в технике кино является плохое обслуживание нужд кинематографии кинопленочной и киномеханической промышленностью. Созданные в годы Сталинских пятилеток кинопленочные фабрики и заводы киномеханической промышленности за последние годы были в значительной степени загружены заказами для других министерств и ведомств. Такие ведущие предприятия, как завод “Ленкинап” и “Москинап”, практически ничего не делают для оснащения киностудий новой техникой. Это тем более обидно, что разработки ученых и инженеров НИКОИ и студийных лабораторий лежат на полках и не реализуются. Также медленно внедряется новая техника и на кинопленочных фабриках (негорючая пленка, новые сорта цветных пленок и т. п.).

Необходимо в самые короткие сроки наладить в достаточных количествах выпуск новой аппаратуры и новых кинопленок и перевооружить наши киностудии.

Неблагополучно обстоит дело с качеством фильмокопий, поступающих на экраны. После того, как студия изготовит два образцовых экземпляра для министерства и один эталонный экземпляр (эти экземпляры проверяются и судятся очень строго), картина поступает в массовую печать, и вопросы качества далее не контролируются. Любой брак, любые отклонения по свету, по тону, любой разнобой, даже несинхронность (отставание или опережение звука) не считаются браком. Картины выпускаются в прокат в неузнаваемо изуродованном виде. Половина слов непонятна, ночные сцены выглядят дневными, дневные – ночными, резкий контраст уродует лица, цвета искажены. Даже в Москве идут экземпляры, являющиеся почти полным браком, о периферии же и говорить нечего.

Мы обманываем зрителя, даем ему недоброкачественную продукцию. Техническая комиссия министерства уделяет максимум внимания только тем экземплярам, которые будут показаны ответственным инстанциям. Для остальных копий установлен совсем иной критерий, в результате чего зритель видит неполноценный фильм».

Четвертый раздел обращения посвящен вопросам управления конкретными студиями и киноотраслью в целом. Авторы письма сетуют на засилье бюрократии, отсутствие организационных новаций, подмену работы худсоветов и общественных творческих организаций кабинетным руководством. Говорится о чрезмерной централизации руководства, лишении студий элементарных прав в решении самых насущных вопросов внутристудийной жизни, начиная от составления плана и распределения кадров и кончая вопросами минимальной финансовой и организационной самостоятельности.

Особое место уделяется необходимости создания союза кинематографистов: «Вопросы советского искусства решаются в нашей стране при непосредственном участии работников искусства в их общественных организациях: в Союзе писателей, Союзе художников, Союзе композиторов, Союзе архитекторов. Только киноработники не имеют своей общественной организации, которая двигала бы вперед киноискусство. Дом кино – это ведомственный клуб, который не может служить деятельным органом, объединяющим работников киноискусства».

Не остался без внимания и острый вопрос оплаты труда творческих кадров и технических работников: «Совершенно ненормальна система так называемой простойной заработной платы. Уже через месяц после окончания картины творческие работники получают 75 % своего оклада, вслед за тем – 50 %, а через полгода вовсе снимаются с зарплаты. Это ставит творческие кадры в исключительно тяжелое положение. Не по их вине в эти ограниченные сроки они не могут начать новую постановку. Как правило, это вызвано отсутствием сценария, или затруднениями с предоставлением павильонных площадей, или другими производственными соображениями.

Заработная плата рядовых технических работников, которые по специфике кино должны обладать высокой квалификацией, несуразно низка: осветитель получает 500–600 рублей, а обучается годами; механик синхронной аппаратуры, отвечающий за самую сложную и ответственную технику (за съемочную камеру), получает 450–500 рублей; киномеханик на студии получает меньше зарплаты, чем киномеханик в кинотеатре, хотя квалификация механика на студии должна быть много выше. Работники лабораторий, где обрабатываются негативы и позитивы кинофильмов, материально обеспечены значительно хуже, чем работники кинокопировальных фабрик, выполняющие более простую и менее ответственную работу».

В заключение авторы обращения просят министра культуры СССР П.К. Пономаренко встретиться с творческими работниками и администрацией студии (правда, речь идет о приглашении на встречу лишь мосфильмовских представителей. – К.Р.) по вышеизложенным вопросам. Инициируемое совещание, по мнению авторов письма, должно помочь выявлению всех необходимых мероприятий для выполнения исторических задач, поставленных перед советскими кинематографистами XIX съездом Коммунистической партии Советского Союза[4]4
  Аппарат ЦК КПСС и культура. 1953–1957: Документы / отв. ред. В.Ю. Афиани. М., 2001. С. 51–62.


[Закрыть].

Обращение двадцати кинематографистов около месяца циркулирует в аппарате ЦК. За это время с текстом успевают познакомиться многие из тех, кто в недалеком будущем будет готовить концепцию перестройки советской кинематографии. 26 мая 1953 года Министерство культуры СССР направляет секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву докладную записку, в которой сообщается о совещании, проведенном руководством министерства с авторами письма, а также о встрече П.К. Пономаренко с писателями и кинодраматургами. Избегая детализации и сложных рассуждений, Министерство культуры информирует Хрущева о планах реконструкции в 1953–1955 годах киностудий «Мосфильм» и «Ленфильм» с доведением их мощностей соответственно до 36 и 12 цветных художественных кинофильмов в год; о планах реконструкции Киевской, Тбилисской и Алма-Атинской киностудий; о планах строительства в 1954–1957 годах новых киностудий в Минске, Риге, Ташкенте, Баку и Ереване производственной мощностью каждой до 5 цветных художественных кинофильмов в год.

В записке сообщается также о планах возведения жилых домов для работников новых киностудий, о мерах по расширению прав директоров киностудий, повышению их ответственности за качество кинофильмов.

Одним словом, специалисты союзного Министерства культуры – новоявленные клерки периода «оттепели» – демонстрируют блестящие навыки формулирования лаконичных и предельно конкретных ответов на весьма запутанные и сложные вопросы: «Реконструкция технической базы? – Уже запланирована! Квартиры творческим и техническим работникам? – Построим и предоставим! Наделить директоров студий полномочиями продюсера и расширить их права? – Права расширим, но в первую очередь повысим их персональную ответственность за перерасход средств и несвоевременную сдачу фильмов!». При этом без соответствующего анализа и ответа остаются наиболее острые вопросы, как-то: взаимодействие студий с писателями и драматургами, пути преодоления сценарного голода, взаимоотношения внутри кинематографического сообщества, раздираемого фракционной борьбой, определение жанрово-стилевых приоритетов, решение проблемы кинодебютов, увеличение выплат в простоях, повышение зарплат среднему техническому персоналу и многие другие.

2. Первая индустрия в сфере культуры

Письмо двадцати отчаянных смельчаков частично своей цели достигает. Во второй половине 1950-х годов подходы к отечественному фильмопроизводству существенно трансформируются. Более того, примерно к середине 1960-х кинопроизводство и прокат – как единая и неделимая система! – складываются в самоокупаемую, идеологически эффективную производственно-экономическую структуру, основанную на принципе единства производства и реализации. Не только не требующая существенных государственных дотаций, но и способная обеспечивать высокий уровень рентабельности система «фильмопроизводство – кинопрокат» к началу 1960-х годов становится первой и единственной в СССР успешно функционирующей индустрией в сфере культуры.

Разумеется, функцию привлечения в кинотеатры десятков и сотен миллионов зрителей выполняет игровое кино. В 1960 году общее число действующих в СССР киноустановок превышает 103 тысячи, за год реализуется более 3 миллиардов билетов. Динамика посещений внушает оптимизм: на протяжении десятилетия число зрителей ежегодно увеличивается на 3–3,5 %. Взят курс на рост числа широкоэкранных кинотеатров, количество которых в стране достигает полутора сотен. Рекордсменами общесоюзного проката чаще всего становятся фильмы, созданные не на республиканских, а на центральных студиях – «Мосфильме», студии им. Горького и «Ленфиль-ме», а также зарубежные ленты. Время от времени в пятерку фильмов, собравших во всех кинотеатрах Советского Союза за первый год проката более 25–30 миллионов зрителей, попадают ленты, снятые на студиях союзных республик, однако это случается не часто и выглядит скорее исключением из общего правила.

По отчетам Госкино БССР, бесспорными лидерами белорусского кинопроката второй половины 1960-х годов стали известные советские кинокомедии «Кавказская пленница» («Мосфильм», 1966) и «Свадьбе в Малиновке» («Ленфильм», 1967). На просмотр первой ленты было продано более 2 миллионов билетов, а вторую посетили немногим более 1,6 миллиона белорусских зрителей. Впрочем, эти цифры дают лишь общее представление о зрительских предпочтениях, поскольку статистика посещений велась с нарастающим итогом в течение нескольких лет, причем учитывалась многократная демонстрация в сельских клубах и в сети кинопередвижек, которых в Беларуси по состоянию на 1967 год функционировало уже более полутора тысяч.

Перед кинопрокатчиками стояла задача увеличения зрительской аудитории при одновременном сокращении числа зарубежных лент. Так, в 1962 году республиканский прокат получил 137 зарубежных фильмов, в 1965 году – 109, в 1967 году – только 84, из которых 60 были сняты на студиях социалистических стран. Несмотря на ограничение проката зарубежных лент (в сельскую киносеть они почти не попадали), их зрительская аудитория в Беларуси на протяжении 1960-х годов постоянно увеличивалась. Так, кинофильм «Прекрасная американка» (Франция) в 1968 году собрал по республике 165 тысяч зрителей, «Девица Розмари» (ФРГ) – около 600 тысяч, «Развод по-итальянски» (Италия) – более 630 тысяч.

В мемуарах Бориса Владимировича Павленка, возглавлявшего Госкино БССР до 1970 года, когда он с повышением был переведен в Москву, можно найти емкую и правдивую характеристику экономики киноотрасли и положения дел в белорусском прокате середины 1960-х: «Республиканские студии существовали только за счет перераспределения доходов от проката картин центральных студий. Порой и этого не хватало, тогда мы укрепляли киноафишу дешевыми иноземными “завлекаловками” вроде “Есении” или “Королевы Марго”. Это называлось “перейти на содержание Брижит Бардо”. Прокат фильмов – дело тонкое и искусное»[5]5
  Павленок Б.В. Кино. Легенды и быль: Воспоминания. Размышления. С. 68.


[Закрыть].

Петр Борисович Жуковский, в те годы руководитель республиканского кинопроката (после выхода на пенсию – основатель Музея белорусского кино, созданного на «Беларусьфильме» в самом начале 1980-х годов), не считал нужным скрывать, что отдавал распоряжение о выдаче фильмокопий зарубежных лент лишь тогда, когда показатели посещаемости были под угрозой срыва.

Что касается отечественной документальной кинопродукции, то проблема отсутствия «целевой аудитории», «собственного» зрителя, сопровождающая зарубежную кинодокументалистику на протяжении почти всей ее истории, многие десятилетия в нашей стране остро не проявлялась. Даже бурное развитие телевидения, расширение зон приема телесигнала и рост числа телеприемников в квартирах и сельских домах не привели к заметному сокращению перечня киножурналов.

В Европе и США появление новых каналов аудиовизуальной коммуникации изменило расстановку сил в сфере производства экранной новостной продукции: с приходом телевидения в каждый дом выпуск кинопериодики был тут же минимизирован. В 1950 году американское правительство торжественно объявило о преодолении символического рубежа в миллион телеприемников, находящихся в пользовании у жителей страны. Рынок новостной кинопродукции к этому времени сократился более чем на две трети[6]6
  Barsam R.M. Nonfiction Film: A Critical History. Indiana University Press, 1992. P. 289.


[Закрыть]. Были сохранены лишь отдельные киножурналы, специализирующиеся на репрезентации официальной кинохроники, освещающей крупные политические события. Эта кинопериодика выпускалась до конца 1960-х годов, затем и ее производство было прекращено.

Первомай 1966 года в Минске. Хроникер В. Пужевич занял выгодную позицию для съемки колонны демонстрантов. Рядом с ним тележурналист с 16-миллиметровой камерой «Пентафлекс» приготовился к съемке аналогичного материала для выпуска теленовостей

Минск, Центральная площадь, 7 ноября 1966 года. Праздничную демонстрацию трудящихся параллельно снимают оператор-кинохроникер М. Беров, фотокорреспондент ТАСС по Белоруссии М. Ананьин, операторы белорусского телевидения

Зарубежная кинодокументалистика, уже успевшая к тому времени доказать, что на законных основаниях входит в семью экранных искусств, переориентировалась либо на «малый экран», либо на узкие социальные группы, находя свою целевую аудиторию в специализированных культурнодосуговых или образовательных учреждениях, например в культурных центрах, музеях, выставочных галереях, рабочих клубах и т. д.

Объективно говоря, в нашей стране к концу 1960-х телевидение тоже превратилось во вполне самодостаточный канал текущей аудиовизуальной информации. Тем не менее до рокового для советского кино решения об отделении кинопроката от производства, принятого на V съезде кинематографистов СССР (май 1986), кинохроникеры и тележурналисты, невзирая на различную ведомственную подчиненность (соответственно Госкино и Гостелерадио), продолжали параллельную работу по созданию аудиовизуальной новостной продукции.

Для кинематографистов видовой спектр такой продукции многие десятилетия оставался практически неизменным – киножурнал, хроникально-документальный и научно-популярный фильм. Телевидение, пребывающее в фазе поиска собственной жанрово-стилевой палитры, в дополнение к классическому новостному сюжету сгенерировало принципиально новые формы документального телевизионного фильма. Примером может служить почти не встречающаяся в неигровом кино до конца 1950-х годов, но вполне органичная для телевидения жанрово-стилевая форма фильма-интервью.

Органично включенные в единый производственный цикл хроникально-документального и научно-популярного кино, киножурналы выпускались в нашей стране на тридцать-тридцать пять лет дольше, чем в США, Западной и Центральной Европе, став феноменом в истории мирового кинематографа.

В конце 1980-х годов, когда признаки приближающегося коллапса прежней модели советской кинодокументалистики были уже очевидны, спасение виделось в корпоративных заказчиках, многие из которых декларировали о своей готовности финансировать производство кинопублицистики. Однако чаще всего подобное «сотрудничество» скатывалось до уровня «кинохроникальных» панегириков в честь заказчика. Практика доказала, что ориентация на подобные источники финансирования оказалась не более чем кратковременным паллиативом.

Несколько позже, в 1990-е годы, инстинкт самосохранения принудит режиссеров и продюсеров неигровых лент в поисках каналов дистрибуции и, следовательно, новых источников финансирования искать для своей продукции место в сетке телевизионного вещания, причем не только национальных каналов, но и зарубежных. Но художественно-образное осмысление событий на основе документа даже от зрителя-интеллектуала требует серьезной эстетической подготовки и эмоциональных усилий, поэтому теледокументалистика – за исключением единичных лент наиболее одаренных авторов – в целом оказывается неспособной войти в обойму высокорейтинговых «жанров» и остается на периферии общественного внимания.

В 1950-е и 1960-е годы симптомов, предвещающих серьезные проблемы с дистрибуцией отечественного хроникально-документального кино, нет и в помине. Советский зритель, десятилетиями воспитанный на комбинированной формуле киносеанса, вполне лояльно и даже с интересом воспринимает киножурнал или документальный фильм, предваряющий художественную ленту. В кинозалах с широким экраном практикуются «удлиненные» сеансы, а документалисты в середине 1960-х годов даже получают разнарядку на создание определенного числа лент в широкоэкранном варианте. Режиссеры и операторы центральных и республиканских студий всячески сопротивляются навязыванию им «капризного» в техническом отношении формата. Тем не менее даже на Минской студии кинохроники около десятка документальных фильмов – главным образом фильмов, посвященных красоте родной природы, и фильмов-путешествий – создается именно в широкоэкранном варианте.

Дмитрий Алексеевич Луньков, российский режиссер и сценарист, теоретик и популяризатор документального кино, в одном из интервью характеризовал ситуацию с востребованностью хроникально-документальных лент в 1960-е годы следующим образом: «Я помню пустые залы в интеллигентном, образованном городе Саратове, когда там шли (сейчас вообще не идут) известные и даже знаменитые ленты отечественной документалистики. Когда же они показывались перед игровыми лентами, то для зрителей и прокатчиков это был резерв времени перед сеансом: можно прийти позже и нисколько не опоздать. Но что примечательно: зал был полон внимания, когда шла какая-нибудь простенькая, порою заказная десятиминутка – о видах страхования, о конных туристских маршрутах по Башкирии и о знаменитом цветоводе из Самары. Вот это зрители, кажется, и считали истинно документальным кино»[7]7
  Джулай Л. Документальное кино – искусство следующего тысячелетия // Искусство кино. 1998. № 5. С. 109–114.


[Закрыть].

С начала 1960-х годов белорусские кинопрокатчики внедряют в свою практику формы кинопоказа, апробированные в странах Запада десятью-пятнадцатью годами ранее (первый автокинотеатр появился в Америке в 1933 году, а патент на это изобретение получил Ричард Холлингсхед). Воплощение американского образа жизни – легендарный драйв-ин – ночной кинотеатр-паркинг под открытым небом, куда зрители приезжают на личных автомобилях, чтобы посмотреть фильм не выходя из салона машины, с учетом советской идеологической доктрины и экономических реалий был трансформирован в технически более скромное, но чрезвычайно востребованное простыми горожанами зрелище.

Кинооператор белорусской кинохроники В. Пужевич на съемках сюжета о первомайской демонстрации 1955 года в Минске (для съемки из автомобиля используется французская штативная камера «Debrie Parvo L», первые модели которой были выпущены еще в 1927–1929 годах[8]8
  До конца 1950-х годов основу парка съемочной техники белорусской киностудии составляли камеры подобного типа, а также их немецкие модификации, выпускавшиеся под маркой «Askania». Эта техника была не новая, в основном трофейная или полученная в счет репараций. Камеры «Debrie Parvo L» были неэргономичны, но конструктивно надежны. Десятикилограммовый аппарат в форме ящика-параллелепипеда был удобен лишь при работе со штатива. Тем не менее легендарный Дзига Вертов в своей культовой ленте «Человек с киноаппаратом» сделал основным героем фильма – наряду со своим братом, оператором Михаилом Кауфманом – именно кинокамеру «Дебри». Кинохроникер с такой камерой и на заводскую трубу взбирался, и с мотоцикла снимал, причем одной рукой управлял мотоциклом, а другой – крутил ручку камеры. Примечательно, что ручка входила в комплект даже тогда, когда камеры стали оснащаться электроприводом, питаемым от аккумуляторной батареи.


[Закрыть])

Хроникальный сюжет «Кшаперасоука “Навшы дня”» из киножурнала «Савецкая Беларусь» (1961, № 3) позволяет воочию убедиться, какой ошеломляющей популярностью у жителей белорусской столицы пользовалась такая демократичная форма кинопоказа. На ночном киносеансе, запечатленном кинолетописцами Ю. Иванцовым и В. Пужевичем в середине января 1961 года, демонстрировалась документальная лента Минской студии кинохроники «Майстры спорту», снятая режиссером С. Прошиным и оператором М. Беровым по итогам выступлений белорусских спортсменов на Олимпийских играх в Риме.

Кадры из хроникального сюжета «Кінаперасоўка “Навіны дня”» (киножурнал «Савецкая Беларусь», 1961, № 3)

Хроникальные кадры ночной жизни столицы зафиксировали присутствие не менее 200 зрителей, для которых январская погода не стала препятствием для посещения ночного кинозрелища. Что касается молодого поколения минчан, то к просмотру «бесплатного кино» многие готовились заранее, как, например, запечатленный операторами мальчишка с собакой, соорудивший себе посадочное место из специально принесенного ящика для овощей.

Кадры из хроникального сюжета «Кінаперасоўка “Навіны дня”» (киножурнал «Савецкая Беларусь», 1961, № 3)

Пользуясь случаем, нельзя не отдать должное зоркости хроникеров, «подсмотревших» правдивые детали повседневного быта минчан. Разумеется, подобные «непротокольные» кадры существенно повышают историческую ценность национальной кинолетописи, а кинопериодика является единственным и безальтернативным вместилищем этой ценной аудиовизуальной информации. Создатели неигровой кинопродукции других видовых форм, например тематических и обзорных документальных картин, не имели возможности внедрять в монтажную ткань своих лент такие, как тогда считалось, «случайные» и не работающие на главную мысль фильма кадры. Отвечая в том числе и за то, чтобы на экране действия персонажей соответствовали нормативному поведению, редакторы документальных лент решительно устраняли «мешающие», пусть даже «самоигральные» детали. Другое дело киножурнальный сюжет, помещенный в самый конец выпуска кинопериодики и снабженный титром-заголовком «Кінарэпартаж». При его монтаже в силу вступали иные законы, позволяющие сохранить для истории достоверный жест, бытовую подробность, одним словом, неподдающуюся регламентации стихию человеческих настроений.

Экраны под открытым небом были смонтированы не только на улице Долгобродской, по соседству с кинотеатром «Мир», но и на Центральной площади, неподалеку от Дворца Белсовпрофа. Остается заметить, что на открытых площадках демонстрировались только кинопериодика и хроникально-документальные ленты.

Для показа документальных и научно-популярных фильмов выделялись также специальные кинотеатры, как правило, не более одного на крупный город. Посещал такие кинотеатры зритель не простой, а особый, просвещенный и любознательный – школьники, студенты, инженерно-технические работники, представители интеллектуального труда. Состоятельная по художественному и содержательному критериям, актуальная и информационно насыщенная неигровая продукция оказалась востребованной значительной частью зрительской аудитории. Конечно, чтобы выполнить план по зрителю, работать над репертуаром такого специализированного кинохроникального кинозала следовало вдумчиво, даже изобретательно. При отсутствии творческой фантазии договаривались со школами о тематических кинопоказах, на которые юных зрителей приводили целыми классами. Но все же наиболее мотивированную часть зрительской аудитории неигровых лент в конце 1950-x-1960-х годах составляла интеллигенция, первой отреагировавшая на либерализацию политического курса и поверившая в необратимость перемен.

* * *

С конца 1950-х годов в рамках формирующегося в стране медийного пространства особая роль отводится кинодокументированию грандиозных трудовых свершений советского народа, создающего экономический базис коммунистического общества. Удивительно обширный и разнообразный, еще не подвергшийся тщательной инвентаризации и не исследованный должным образом хроникальный материал этого периода является бесценным информационным ресурсом, до сих пор таящим в себе множество неожиданного и непознанного.