Текст книги "Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя"

Мирзоян обратил внимание и на возросшую активность среди казачьего населения со стороны русского духовенства. Он говорил: «Чрезвычайно характерно, что… духовенство так ловко подделывается под советский лад, что частенько разоружает наши отдельные первичные организации. У нас был случай, когда в церквах и мечетях выступали с докладами о новой Конституции, говорили относительно великого значения Конституции и т. д. Есть даже такие факты, когда поп выступает с такой проповедью: «Богом хранимую страну нашу и правительство ея, да помянет господь в царствии своем».

Сталин не разделял опасений такого рода. Поэтому появление на трибуне секретаря Свердловского обкома Кабакова он встретил иронической репликой, вызвавшей оживление и смех в зале: «Ну, как у вас дела? Всех разогнали или остались?»

Кабаков не смутился: «Верно, разогнали много, но остались, которых надо посмотреть…» Подчеркнув, что по новой Конституции избирательные права получили «лишенцы, выходцы из буржуазии и дворянства, кулацкие элементы, попы, дети попов, дети полицейских», он продолжал: «На предприятия из разных мест приходили новые люди. И вот при той запущенности партийной работы, которая имеет место, при нашей слабости руководства та активность, которая выливается в форму усиления участия масс в строительной работе, зачастую используется враждебными элементами как прикрытие для контрреволюционной работы».

Однако Сталина интересовали не «враждебные элементы». Его интересовали партийные выборы, и он прервал докладчика новой репликой: «Кооптация остается?» Кабаков признал: «Кооптация в Свердловской партийной организации была широко распространена».

Именно на развитие советской и партийной демократии обращала внимание резолюция Пленума от 27 февраля 1937 г., принятая по докладу Жданова. Она констатировала: «Изменения в избирательной системе означают усиление контроля масс в отношении советских органов и усиление ответственности советских органов в отношении масс. Следствием введения всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании будет дальнейшее усиление политической активности масс, вовлечение новых слоев трудящихся в управление государством». Одновременно, «для проведения в жизнь внутрипартийного демократизма, предписываемого уставом партии», резолюция требовала:

«1. Ликвидировать практику кооптации в члены парткомитетов и восстановить, в соответствии с уставом партии, выборность руководящих органов парторганизаций. 2. Воспретить при выборах парторганов голосование списком. Голосование производить по отдельным кандидатурам, обеспечив при этом за всеми членами партии неограниченное право отвода кандидатов и критики последних. 3. Установить при выборах парторганов закрытое (тайное) голосование кандидатов. 4. Провести во всех парторганизациях выборы парторганов, начиная от парткомитетов первичных парторганизаций и кончая краевыми, областными комитетами и ЦК нацкомпартий, закончив выборы не позже 20 мая».

Глава 13
Дело об УРОКАХ ВРЕДИТЕЛЬСТВА

Итак, Политбюро ориентировало партийных руководителей не на борьбу с врагами, а не всемерное развитие демократии. Не призывал к развороту оголтелой борьбы с врагами и доклад Молотова. Озаглавленный как «Уроки вредительства», он был посвящен состоянию дел в Наркомате тяжелого машиностроения. Используя показания Пятакова, Асиновского, Тамма, Шестова, он привел факты аварий, взрывов, вывода из строя оборудования, срыв планов и констатировал, что «главные факты мы теперь уже знаем. Но наша задача не только в том, чтобы найти отдельных виновников… разоблачить и наказать… Наша задача – сделать из этого правильный практический и политический вывод».

Суть этого вывода сводилась к тому, чтобы, выдвигая молодых, более образованных специалистов, не допускать условий для вредительства и саботажа: «Задача овладения техникой в деле воспитания кадров является в настоящее время одной из решающих задач». При этом Молотов взял под защиту и «старых» специалистов. «Мы, – говорил он, – часто слышим такой вопрос: как же тут быть, если бывший троцкист, нельзя с ним иметь дела?

Неправильно это. Мы шли на использование бывших троцкистов сознательно, и в этом не ошиблись. Мы ошиблись в практике контроля за их работой. Мы не можем из-за того, что тот или другой работник был раньше троцкистом, выступал против партии… отказаться от использования этого работника. Больше того, совсем недавно, в связи с разоблачениями троцкистской вредительской деятельности, кое-где начали размахиваться по виновным и по невиновным, неправильно понимая интересы партии и государства».

Выход из положения Молотов видел в борьбе с «канцелярско-бюрократическими методами» работы, порождавшими «многочисленность органов, параллельно работающих, путающихся друг у друга в ногах, мешающих улучшению работы». К числу насущных задач он отнес организацию производства. То есть установление «технических правил… регламентации техники, регламентации производства… технических инструкций… и повседневную проверку проведения этих правил на практике». Доклад Кагановича тоже содержал несколько цитат из протоколов допросов, но далее он рассказывал о состоянии дел в Наркомате железнодорожного транспорта, о его развитии и проблемах и не содержал призывов «борьбы с врагами».

1 марта в прениях по докладу Молотова и Кагановича «Об уроках вредительства» в двух ведомствах как Председатель комиссии партконтроля и нарком НКВД выступил и Ежов. Он начал с заявления, что перечисленные в докладах недостатки касаются и других наркоматов. «Я имею в виду, – пояснял он, – ту квасную, затхлую ведомственность, когда честь ведомства, честь мундира защищается не с большевистских позиций, а с позиций феодальных князьков… Люди ради ведомственного самолюбия, ради спасения… чести мундира замазывают все грехи…».

Он напомнил, что две экспертные комиссии, расследовавшие первоначально причины взрывов на шахтах Горловки, «уже тогда» дали заключение, что они не являлись результатом халатности или недосмотра, а были актами диверсии, которую направляла «какая-то сознательная рука», он говорил: «Казалось бы, если у экспертной комиссии имеются такие предположения… нужно было бы передать все эти материалы в органы НКВД… На деле же получилось так, что акты комиссии… даже никто из большого начальства не читал. Акт был направлен председателем комиссии ведомству, которое пришило его к бумагам, он так и остался». Такие же последствия были после ряда «аварий и взрывов в Кемерове… Никто этим делом не занимался, и осталось это в канцеляриях Наркомтяжпрома».

Но не будем спешить с обвинением Ежова в нагнетании истерии. Нарком говорил абсолютно здравые вещи. Читатель, насмотревшийся на экранах телевизора кадров о взрывах и катастрофах, уже понимает, что все аварии и несчастные случаи на производстве со смертельным исходом обязательно расследуются органами прокуратуры со всеми исходящими последствиями. Однако к 1937 году такая практика еще не стала нормой. Поэтому нарком обоснованно указывал на необходимость возбуждения уголовных дел по каждой катастрофе и аварии.

Ежов обратил внимание и на другую сторону чиновничьей солидарности. Он напомнил, что на протяжении двух последних лет комиссии советского и партийного контроля «не однажды ставили на заседаниях вопрос о плохой работе Резинтреста». Однако руководство Наркомата тяжелой промышленности «все время защищало» его управляющего Биткера. Отсюда выступавший делал вывод, что в этом «своеобразное понимание своих ведомственных интересов: «Сора из избы не выносить, чтобы никто не знал, у себя внутри ликвидируем, у себя изжив это дело – и на этом покончить».

Свои замечания нарком подкрепил статистикой. За пять месяцев его работы число осужденных Военным трибуналом и Особым совещанием значительно увеличилось. Он сообщил: по Наркомату путей сообщения «прошло 13 дел… по Наркомлегпрому 141 человек, осужденных на разные сроки, в том числе и к расстрелу. По Наркомпищепрому – 100 чел., по Наркомместпрому – 60… (Голос с места: РСФСР?) Да, да, да. По Наркомвнуторгу – 82 чел., по Наркомзему – 102 чел., по Наркомфину – 35 чел., по Наркомпросу – 228 чел…»

Из сказанного Ежовым очевидно, что аресты чиновников в ведомствах начались до февральско-мартовского Пленума. Причем нарком не сказал ни слова о «классовой борьбе». Речь шла о чисто профессиональной деятельности работников наркоматов: финансовых злоупотреблениях, служебной халатности, коррупции и прочих преступлениях, наносивших вред государству. Между тем именно это выступление Ежова, десятилетиями хранившееся в секрете, позволяет понять действительные, а не выдуманные причины ареста большой группы членов ЦК к лету 1937 года.

Участники «Съезда победителей», которых либералы причисляют к «жертвам репрессий», совсем не случайно оказались в арестантских камерах. Речь не шла о политических преступлениях. Пикантность дел 37-го года состояла в том, что вредительством назывались должностные преступления, в том числе и хищения, и это автоматически навешивало на них ярлык «троцкистов» и «врагов народа».

Так, обращаясь к сидящему в зале главе Наркомата финансов, Ежов продолжал: «Гринько думает, что это меньше всего касается его… Я начну с Госбанка – организации, которая подчинена Наркомфину, возглавлявшему Промбанк». Нарком сообщил, что в системе Наркомфина органами госбезопасности «вскрыто» 11 групп. В том числе «довольно мощная троцкистская организация «численностью до 20 человек» в Госбанке СССР… Эта организация путем хищения государственных средств финансировала подпольный троцкистский центр и создавала фонды за границей». Среди высокопоставленных чиновников, занимавшихся хищениями, нарком НКВД назвал председателей Госбанка Марьясина, его заместителей Аркуса и Туманова.

Процитировав показания Аркуса о передаче в 1934 году 30 тыс. руб. управляющему Главмолоко, члену троцкистской организации Евдокимову, Ежов пояснил: «По нашей просьбе сидящий здесь т. Сванидзе специально занялся этим делом… (Он) установил, что действительно эти 30 тыс. были незаконно, жульническими комбинациями проведены и переданы Евдокимову для финансирования троцкистской организации.<…> Таких комбинаций было проведено не только в Москве, но и в других местах довольно много. До 10 человек в Костромском и 5 чел. в Стерлитамакском отделении Госбанка занимались систематическим хищением государственных средств, как в личное пользование, так и на работу в троцкистскую организацию.

Дело не ограничилось только этим, – говорил Ежов, – троцкисты и зиновьевцы создавали валютные фонды. Аркус по этому поводу показывает следующее: «В Париже был создан денежный фонд. Этот фонд был в иностранной валюте, но так как везти валюту в СССР было нецелесообразно, то она в различных меняльных конторах обменивалась Членовым на советские дензнаки… Денежный фонд организации достигал суммы в несколько сот тысяч франков».

Нарком так прокомментировал оглашенные факты: «Причем у этих людей морали нет никакой и они остаются мерзавцами не только по отношению к Советской власти, но и просто морально нечистыми людьми. Вкусы разгораются и к этой троцкистской организации Госбанка присасывается целая группа просто хищников, которые решили поживиться во что бы то ни стало деньгами. За 1935/36 г., по нашим подсчетам, расхищено до 7 млн руб… В том числе на личные нужды председателя Госбанка Марьясина, Аркуса и т. п. Строили себе дачи, строили себе дома, просто разворовывали деньги».

То есть в стране происходили те же преступления, которые совершаются и в современной России! Тогда почему историки относят осуждение преступников к жертвам репрессий? Забывая известный «афоризм», что «вор должен сидеть в тюрьме!»

Ежов продолжал: «В Госбанке существовала такая система кредитования промышленных предприятий, которую нельзя иначе назвать, как вредительской системой. Без разрешения правительства и партии систематически кредитовались сверх утвержденных планов ряд организаций. Сумма этих отпущенных кредитов превышала 1,5 млрд. рублей. Одному только Наркомпищепрому было отпущено 315 млн руб., которые никак не были запроектированы, т. е. в правительстве этот вопрос не ставился.

Ежов указал, что «в явном нарушении финансовой и сметной дисциплин, давались незаконно, сверх плана капиталовложения на сумму свыше 343 с лишним млн руб. различным промбанкам». В числе организаций, получивших капиталовложения из оборотных средств на сумму 362 млн руб., причинивших убытки на списание невостребованных сумм 453 млн руб. он назвал: Наркомпищепром, Наркомвнуторг и Всекопромсовет.

«Как себя в этом деле вел т. Гринько? – возмущенно вопрошал Ежов. – Хоть раз он сигнализировал об этих явных беззакониях, которые имеются в системе Госбанка и подчиненных ему отраслевых банков? Ни разу т. Гринько перед ЦК, перед правительством не поставил вопроса относительно того неблагополучия, которое имело место.<…> Если троцкисты и вся эта мразь делали ставку на то, чтобы вызвать недовольство Советской властью, то по ведомству Соцстраха, где задеваются непосредственно жизненные интересы рабочего класса, они делать могли, что угодно».

Действительно, в Соцстрахе, подчинявшемся ВЦСПС, НКВД обнаружил не менее серьезные хищения. В протоколе от 5.11. 1937 г., зачитанном Ежовым, руководитель Соцстраха и член организации правых Котов показал: «Мною широко практиковались незаконные списывания различных сумм, под видом «случайных потерь», «недостач», «нереальной задолженности», «сверхсметных расходов», «убытков» и др. В итоге, в течение последних лет разворованы сотни миллионов руб-лей…»

Ежов пояснял членам Пленума: «Выборочное расследование Комиссией партийного контроля и документальная ревизия, которая проведена по Соцстраху в Москве, Ленинграде и других городах, установили, что, несмотря на списания, о которых говорит Котов, убыток за 1935 г. составляет 26 млн рублей. В Челябинске перерасход по административно-хозяйственным расходам составляет 1 млн 136 тыс. рублей, по Белоруссии – 680 тыс. руб., по Свердловску – 919 тыс. и т. д. По самим центральным комитетам профсоюзов только за 1935 г. зарегистрировано прямых растрат, просто воровства на сумму 1 200 тыс. рублей».

Нарком НКВД говорил и о причинах арестов, произведенных по другим ведомствам. Останавливаясь на деятельности Наркомата водного транспорта, возглавляемого Пахомовым, он сообщил об аресте 23 работников центрального аппарата, включая начальников пароходств и их заместителей. Основанием арестов стало то, что «в пяти пароходствах: Волжско-Камском в 1935 г. было 1846 случаев аварий, а до 1 октября 1936 г. – 2849. В Верхне-Волжском – за 1936 г. было 963 аварии, против 576 случаев в 1935 году. В Западно-Сибирском – на 1.10.36. г было 1866, против 1610 в 1935 г., Северное пароходство в 1935 г. – 1018, а на 1.10.1936 г. – 1590 аварий».

В выступлении Ежова прозвучала также фамилия наркома легкой промышленности Любимова. В числе работников его наркомата, осужденных «на периферии» за вредительство, насчитывался 141 человек. «В Наркомсовхозе, – говорил Ежов, – положение не лучше, чем в других ведомствах, а похуже, и тем более непонятна скромность т. Калмановича, который пытается отмолчаться. <…> Особенности в части запутывания финансового положения Наркомсовхозов… По Наркомзему: по Харьковской, Киевской области и вообще по всей Украине дают показания все арестованные и в Азово-Черноморском крае… На Украине существовала довольно разветвленная организация правых, которая сомкнулась с националистами и с троцкистами и проводила фактически вредительство в сельском хозяйстве». Это заявление поддержал репликой Постышев: «Корни здесь имеются в аппарате Наркомзема».

Однако свое выступление нарком НКВД завершил на оптимистической ноте: «Я хочу сказать, что нельзя все факты относить к троцкистам, нельзя говорить, что троцкисты внедрились во все организации и представляют реальную силу. Чепуха это, конечно. Эти силы невелики, но мы должны на это обратить серьезное внимание…»

Таким образом, даже в выступлении главы Наркомата государственной безопасности не было призыва к массовым репрессиям. И то, что расхитители государственных средств, виновники аварий, бесхозяйственности и других преступлений назывались одним термином – ВРЕДИТЕЛИ, являлось лишь лингвистической философией своего времени. Как «логика» функционирования языка в условиях повседневной коммуникации. В те годы нанесение вреда государству Уголовный кодекс относил к «контрреволюционной деятельности», но и это не меняло правовой сути характера преступлений.

Свое заключительное выступление Молотов начал с заявления: «Слушая выступающих ораторов, можно было прийти к выводу, что наши резолюции и наши доклады прошли мимо ушей… Для того, чтобы сделать вопрос более ясным, я повторю только более подробно один факт, на который здесь уже указывал т. Ежов в связи с положением в наркоматах и отдельных центральных и местных организациях».

Молотов обратил внимание на проблему кадров. На умение правильно подбирать, воспитывать и обучать работников. Он объяснял, что речь идет не о том, «чтобы отбирать только «честных партии» людей, а тех, которые знают дело или, по крайней мере, желают знать дело, трудятся, изучают дело, вникают в работу. Я уже приводил пример того, что мы не можем отказаться от того, чтобы направлять даже на ответственные посты бывших троцкистов, бывших правых, наоборот, у нас сейчас есть примеры того, что бывшие троцкисты, бывшие правые работают честно».

Вторым качеством руководителя он назвал «умение прислушиваться к голосу любого человека, большого и маленького, партийного и беспартийного, умение не отклонять любой сигнал по-бюрократически, по-чиновничьи, по-сановничьи, а прислушиваться и делать выводы… Подвергать проверке любое предложение и исправлять недостатки…У нас громадное большинство населения трудящиеся и квалифицированные специалисты, это наши помощники…»

К третьему качеству руководителя он отнес «честное отношение к государству. Это кажется совершенно элементарным требованием, а между тем у нас есть сплошь и рядом надувательство государства с поощрения руководителей, в том числе и партийных руководителей. Одни приписки угледобычи в Донбассе что значат, где нас надувают из года в год. Мы отдавали под суд, критиковали, но мало чего добились».

Однако выступление Ежова заставило и председателя правительства обратиться к статистике количества арестованных и осужденных с 1 октября 1936 г. по 1 марта 1937 г. за экономические, хозяйственные и должностные преступления. Молотов продолжал: «По центральному и местному аппарату: в Наркомтяжпроме и Наркомате оборонной промышленности – 585 человек, в Наркомпросе – 228, в Наркомлегпроме – 141, в НКПС – 137; в том числе до десятка начальников дорог.

В Наркомземе – 102, в Наркомпищепроме – 100, в Наркомвнуторге – 82, в Наркомздраве – 64, в Наркомлесе – 62, в Наркомместпроме – 60, в Наркомсвязи – 54, в Наркомфине – 35, в Наркомхозе – 38, в Наркомводе – 88, в Наркомсовхозов – 35, в Главсевморпути – 5, в Наркомвнешторге – 4, в Наркомсобезе – 2, Академии наук и вузах – 77, редакциях и издательствах – 68, суде и прокуратуре – 17, в том числе 5 областных прокуроров, в советском аппарате – 65, в том числе такие люди, как председатель облисполкома Свердловской области, два заместителя председателя облисполкома Киевской области. Есть и в других областях, и несколько председателей городских советов, и другие».

Таким образом, аресты и осуждение чиновников и руководителей наркоматов и ведомств, о которых историки пишут как о жертвах «террора», начались до начала работы пленума. В качестве примера хозяйственных преступлений Молотов привел положение дел в Донбассе. Он продолжал: «А мало ли хозяйственников, которые смотрят сквозь пальцы на приписку угледобычи, на писание рапортов о пуске электростанций, цехов, агрегатов, тогда как на деле они начинают работать через полгода – 8 месяцев после пылких рапортов. Такого надувательства, бесчестного отношения к государству очень много.

Это все вытекает из мелкобуржуазного, хищнического отношения к государству – только бы себя поставить в хорошее положение, выдвинуться, покрасоваться на один момент, а честное отношение к государству не всегда привито крепко даже у коммунистов, даже у руководителей-коммунистов.<…> Правильно здесь говорили товарищи, что есть теперь опасность все недостатки свалить на вредителей, как только где-нибудь плохо дело обстоит – вредители работают, вредители подводят. Мы с этим не можем согласиться, никак не можем согласиться.

Мы должны направить внимание на другое… Во-первых, на необходимость выработки технических правил и инструкций для работы по технике в цехах, для агрегатов и проч. В проекте резолюции пленума заостряется этот вопрос. Там, где работают сложные механизмы, важные станки, важное оборудование, химическое оборудование и проч., – надо разработать ряд элементарных правил и инструкций. И предписать их к обязательному выполнению без права какого бы то ни было нарушения. Как азбучные истины для производственной работы, инструктировать работников, проверять их исполнение, дополнять эти правила, чтобы они не устаревали, и помогать их проводить в жизнь для тех работников, на которых это дело возложено».

Резолюция пленума по докладам Молотова и Л. Кагановича была принята 2 марта. Она констатировала, что «вредительством, диверсиями, шпионажем оказались задетыми: химическая, каменноугольная промышленность, паровозное и путевое хозяйство железнодорожного транспорта и безопасность движения поездов».

Среди фактов такого вредительства назывались: «организация взрывов, пожаров, аварий на шахтах и химических предприятиях; занижение производственных мощностей, технических норм; затяжка строительства основных объектов, распыление и размазывание средств на второстепенные объекты путем многократной переделки проектов и смет, оттягивания начала строительных работ и т. д. К вредительству также причислили: задержку строительства химической части коксохимических комбинатов и саботаж использования химических продуктов коксовой промышленности; сопротивление внедрению и применению новейших технических достижений и методов, попытки дезорганизовать работу путем создания многочисленных производственных «неполадок» и неразберихи, озлобляющих рабочих и провоцирующих их недовольство; прямое расхищение социалистической собственности и обворовывание казны…

Таким образом, вредительством объявлялась всякая умышленная и неумышленная деятельность, подрывавшая работу народного хозяйства, вплоть до противодействия стахановскому движению и мероприятиям по улучшению материально-бытовых условий рабочих. В постановлении констатировалось:

«Главными причинами того, что троцкистские вредители, диверсанты и шпионы в продолжение ряда лет могли вести свою подлую подрывную работу и не быть разоблаченными, являются:

а) Узкое делячество значительной части хозяйственников, инженеров, техников-коммунистов, их аполитизм, замыкание в узко-хозяйственные дела… слабая работа над политическим воспитанием хозяйственно-технических кадров,

в) Отсутствие большевистской бдительности, самоуспокоенность, обывательское благодушие, стремление «жить поспокойнее», «либеральное» отношение к недостаткам в работе, слабое развитие критики и самокритики, борьбы с бракодельством, авариями и крушениями…

г) Бюрократическое извращение принципа единоначалия, сводящееся к тому, что многие хозяйственные руководители считают себя на основании единоначалия совершенно свободными от контроля общественного мнения масс и рядовых хозяйственных работников…

Резолюция указывала, что «подрывной работе троцкистов-шпионов-вредителей способствовали – нарушение дисциплины, нарушение технических инструкций и приказов при крайне недостаточной проверке исполнения, отсутствие на некоторых предприятиях промышленности и ж.д. транспорта твердого производственного порядка, слабое наблюдение за точным исполнением существующих правил технической эксплуатации».

Поэтому меры, предлагаемые для ликвидации последствий «диверсионно-вредительской деятельности», включали широкий комплекс мероприятий. Так, по наркоматам тяжелой, химической и оборонной промышленности предлагалось к 1 мая 1937 г. ввести на предприятиях химической промышленности «строго регламентированный режим эксплуатации и контроля производства… Отступление от которого, без разрешения начальника Главного управления, является уголовно наказуемым.

По каждой аварии, вызывающей остановку или выход из строя агрегатов, проводить расследование специальной технической комиссией: установления виновных, разработки мероприятий, исключающих возможность повторения аварии…

К 1 мая 1937 г. пересмотреть паспортизацию аппаратуры, определив сроки службы аппаратов, и установить точную систему планово-предупредительного ремонта аппаратуры. Пересмотреть систему оплаты рабочих, ведущих планово-предупредительный и капитальный ремонт, с тем чтобы зарплата определялась временем фактической службы оборудования и качеством произведенного ремонта.

Далее среди 21 пункта резолюции предусматривалось: образование комиссии по разработке вопросов: а) полного и комплексного выполнения намеченной программы производства химических продуктов для военного времени… б) правильности географического размещения намеченных точек производства продуктов… на ближайшие пять лет; г) определения размеров необходимых капиталовложений, очередностей финансирования и т. д.

Фактически это была программа комплексного развития отраслей. Подобные мероприятия предусматривались по Наркомату транспортной промышленности и железнодорожному транспорту.

Резолюция, в частности, предписывала ликвидировать существующий неудовлетворительный порядок расследования причин крушений, при котором первоначальное расследование… «производится местными и дорожными комиссиями, состоящими из представителей служб. Установить, что первоначальное составление на месте акта о причинах крушения производится участковым ж.-д. прокурором или… районным прокурором ближайшего территориального района, совместно с представителем НКВД и ревизором по безопасности движения. С тем, чтобы дальнейшее следствие велось в установленном судебно-следственном порядке».

Таким образом, все уроки вредительства сводились к организационным и техническим мероприятиям. И лишь в последнем пункте одним абзацем указывалось: «Все наркоматы должны строго учесть уроки шпионажа и вредительства… разработать меры разоблачения и предупреждения вредительства и шпионажа по своему наркомату и представить в месячный срок на утверждение в Политбюро ЦК и Совнарком СССР».