Текст книги "Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя"

Глава 12
Дело БУХАРИНА – РЫКОВА

Одной из насущных задач, которую стремился осуществить Сталин в результате конституционной реформы, являлось привлечение к «управлению страной, хозяйством, промышленностью» как можно более широкие слои населения. И, прежде всего, из молодых выходцев из рабочего класса. Об этом он говорил еще в речи на VIII съезде ВЛКСМ 16 мая 1928 года. Необходимость обновления управленческого слоя требовалась и партии. К 1927 году численный состав освобожденных партийных работников увеличился в два раза. Но если в райкомах и горкомах произошла ротация кадров до половины руководителей, то в республиканских комитетах и обкомах обновление не превышало 22 %.

Несовершенство состояло в том, что смена членов руководящих органов проходила не на основе выборов, а методом кооптации. Причем, несмотря на многочисленные чистки партии, ее качественный состав не становился значительно лучше. Пройдя через этапы столкновений и сведения личных счетов, сопровождающихся шельмованием политических противников и конкурентов, губкомы превратились в региональные кланы, связанные общностью интересов.

К XIV съезду РКП(б) верхний партийный эшелон практически сложился в устоявшуюся элиту, в первую очередь руководствовавшуюся интересами сохранения личной власти. В значительной части малообразованные, но активные люди, кадровые партийцы блефовали прошлыми заслугами и демонстрировали свою полезность не эффективной работой, а подчеркиванием приверженности официальной линии ЦК. Особенностью партийной номенклатуры являлось и то, что, освоив правила игры и наладив внутренние связи, она оказалась фактически вне контроля центра. Поэтому партийные чиновники не боялись ответственности за конечные результаты своих действий.

Еще одной проблемой, вызывавшей обеспокоенность Сталина, являлся царивший на всех уровнях управления бюрократизм. На том же съезде комсомола, обращаясь к молодежи, он риторически спрашивал: «Чем объясняются эти позорные факты разложения и развала в некоторых звеньях наших партийных организаций. Тем, что монополия партии доведена до абсурда, заглушили голос низов, уничтожили партийную демократию, насадили бюрократизм. <…> Как положить конец бюрократизму во всех этих организациях?

Для этого есть только один-единственный путь – организация контроля снизу, организация критики многомиллионных масс рабочего класса против бюрократизма наших учреждений, против недостатков, против их ошибок».

Можно сказать, что в описываемое время бюрократизм стал своеобразной формой чиновничьей коррупции, при которой для приобретения общественных благ разменной монетой являлись не прямые денежные взятки, процветающие в современной России, а использование служебного положения. Обретя теплое место, чиновники ощущали себя царьками. Пренебрегая интересами простых людей, они транжирили государственные средства, поощряли подхалимов и прислужников, устраивали помпезные торжества и приобретали полезных друзей. Сталин прекрасно понимал теневую сторону разложения правящего слоя. В январе 1934 г., выступая на XVII съезде ВКП(б), он говорил: «Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления… отсутствие ответственности… – вот где источники наших трудностей, вот где гнездятся теперь наши трудности». Персонализируя слой бюрократии, он уточнил: «Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков».

Начиная реформу выборов органов исполнительной власти, Сталин не мог не столкнуться с необходимостью реорганизации управления партией. Тем более, что принятие новой Конституции и подготовка к всеобщим выборам вызвали в стране всеобщий подъем критического общественного мнения. Члены партии все чаще критиковали руководителей региональных аппаратов, и требуя строгого соблюдения законов и устава, они писали письма в ЦК. Такая форма проявления общественной гласности была настолько действенна и так пугала негодяев, что либеральная «интеллигенция» до сих пор называет их «доносами». Между тем в современной Германии письменные обращения «в инстанции» и сегодня являются распространенной и естественной нормой пресечения многих нарушений.

Правда, к началу 1937 года меры наказания проштрафившихся чиновников еще не были радикальными. Так, когда постановлением ЦК от 2 января 1937 года был снят с поста 1-й секретарь Азово-Черноморского края, один из «героев коллективизации» Борис Шеболдаев, то он сразу же был рекомендован первым секретарем Курского обкома партии. Вместо «разжалованного» – тоже «за неудовлетворительное руководство хозяйством области» В.И. Иванова.

Но не все отделывались лишь испугом. 25 января неожиданно был смещен с поста первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии Н.Ф. Гикало. Его перевели 1-м секретарем Харьковского обкома. Причина выяснилась почти через месяц, когда 22 февраля Центральный Комитет принял постановление «О положении в Лепельском районе БССР». В нем отмечалось, что местные власти, с молчаливого согласия Минска, осуществили «незаконную конфискацию имущества у крестьян, как колхозников, так и единоличников, произведенную под видом взыскания недоимок по денежным налогам и натуральным поставкам».

За нарушение социалистических законов пять сотрудников Лепельского райисполкома и его председателя Семашко отдали под суд. Постановлением был объявлен выговор наркому финансов СССР Г. Гринько и «указано», теперь уже бывшему первому секретарю Компартии Белоруссии Гикало.

Еще в ноябре 1936 года ЦК ВКП(б) пересмотрел решение Киевского обкома партии, возглавляемого Постышевым, в отношении Николаенко, которую исключили из партии за то, что она писала жалобы на работников аппарата. В письмах она обвиняла партработников «в круговой поруке, семейственности и необоснованных исключениях из партии ряда коммунистов». ЦК восстановил Николаенко в партии, провел проверку дел на Украине, и 13 января Политбюро приняло решение «О неудовлетворительном партийном руководстве Киевского обкома». В постановлении указывалось на «привившиеся на Украине и, в частности, в Киеве непартийные нравы в подборе работников». Одновременно отмечалось, что в нарушение устава, предписывающего выборность партийных органов, аппарат широко применял «недопустимую практику кооптации», за что первому секретарю ЦК КП(б) Украины Косиору лишь «указали» на недостатки.

И хотя 16 января 1937 года Постышева отстранили от обязанностей секретаря Киевского обкома, его оставили вторым секретарем КП(б)У и кандидатом в члены Политбюро. Однако 8 февраля «Правда» опубликовала материалы с критикой положения в партийных организациях Киевской и Азовско-Черноморской областей – последнюю до конца года возглавлял Шеболдаев – и Курской области, которую Шеболдаев возглавлял с начала года.

Дело приняло принципиальный оборот, и 8 марта Постышева освободили от работы на Украине, но и теперь он не лишился полного доверия ЦК. 14-го числа его перевели первым секретарем Куйбышевского обкома. Однако это не было проявлением попустительства. Ситуация с партийными кадрами была удручающей. В докладной записке, представленной Сталину Маленковым в середине февраля 1937 года, отмечалось, что среди секретарей обкомов низшее образование имеют 70 процентов, а среди секретарей райкомов больше – 80 процентов.

Сегодня с экрана телевизора можно услышать определение советского государства сталинского периода как «тоталитарное». Трудно сказать, чего больше в такой характеристике: элементарной неграмотности или злого умысла? Да, в советской системе не было ублюдочных «голубых» партий; и все животрепещущие вопросы, касавшиеся жизни государства, решались людьми с партбилетами одного красного цвета. Однако подготовленные партийным аппаратом вопросы по две недели обсуждались на регулярно проводимых четыре раза в год Пленумах ЦК и съездах, а материалы их решений широко публиковались в печати. Причем не в виде куцых комментариев тележурналистов, а в форме полного текста постановлений, за исключением документов, имевших принципиально закрытый характер. То есть Советская власть была менее «тоталитарной», чем современная демократия с ее действительно тоталитарной коррупцией, чиновничьим беспределом и насилием средств пропаганды.

Вопросы партийной работы в условиях подготовки к демократическим выборам в законодательные и исполнительные органы стали предметом широкого обсуждения на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года. «История КПСС», выпущенная в шестидесятые годы, и воспитанные на ней историки лживо утверждали, что якобы этот Пленум стал импульсом для начала репрессий 37-го года. Вокруг него историками были нагромождены горы лжи, клеветы и инсинуаций. И попытаемся, хотя бы фрагментарно, проследить действительную логику этого партийного форума.

Пленум начал работу вечером 23 февраля и продолжался 12 дней. Вместе с докладами на нем прозвучало 103 выступления. Первым поставили доклад Ежова, затем шло выступление Жданова о подготовке парторганизаций к выборам. Доклады Молотова и Кагановича «Уроки вредительства» – переместились на третье место. Четвертым был второй доклад Ежова. Доклад Сталина о недостатках партийной работы оказался последним.

Заседание съезда открыл Молотов. Как и на предыдущем пленуме, с первым докладом выступил нарком внутренних дел Ежов. Он сообщил, что в связи с расследованием «дела Бухарина – Рыкова»: «в Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, Свердловске, Саратове, Иваново-Вознесенске, Хабаровске и в некоторых других городах были допрошены и передопрошены вновь троцкисты Пятаков, Радек, Яковлев, Белобородов… Активные участники организации правых: Угланов, Котов, Яковлев, Слепков Александр, Слепков Василий, Астров, Цетлин, Луговой, Розит, Сапожник(ов)… Козлов, Шмидт Василий и многие другие».

Нарком пояснял: «Все перечисленные участники организации правых дали исчерпывающие показания о всей антисоветской деятельности организации и своем личном участии в ней… Расследование деятельности правых, по нашему мнению, произведено с достаточной тщательностью и объективностью. Во-первых, совершенно в различных городах, различными следователями… опрошены десятки активнейших участников организации… которые в разное время и в разных местах подтвердили одни и те же факты.

…Во-вторых, многие из активнейших участников организации… и в частности такие ближайшие друзья Бухарина, его ученики, как Ефим Цетлин, Астров, сами изъявили добровольное согласие рассказать Наркомвнуделу и партийному органу всю правду об антисоветской деятельности правых за время ее существования. И рассказать все факты, которые они скрыли во время следствия в 1933 году.

В-третьих, для объективности проверки показаний, Политбюро… устроило очную ставку Бухарина с Пятаковым, Радеком, Сосновским, Куликовым, Астровым. На очной ставке присутствовали тт. Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Микоян и другие». Докладчик указал: несмотря на то, что «все присутствовавшие на очной ставке члены Политбюро ЦК неоднократно ставили перед всеми арестованными вопрос, не оговорили ли они Бухарина и Рыкова, не показали ли лишнего на себя, все арестованные целиком подтвердили показания и настаивали на них.

Рыкову была дана очная ставка с людьми, с которыми он сам пожелал… Ближайшие работники, в прошлом лично с ним связанные, – Нестеров, Рагин, Котов, Шмидт Василий, – все они подтвердили предварительные показания, несмотря на строжайшее предупреждение, что ежели они будут оговаривать себя и Рыкова, то будут наказаны…»[60]60
  Судебный отчет по делу антисоветского троцкистского центра… С. 49–50. Стенограмма доклада наркома НКВД Н.И. Ежова на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года. 23 февраля. Вечернее заседание.


[Закрыть].

То есть все обстояло не столь просто, как это примитивно изображает историческая литература. Доклад Ежова содержал подробный разбор деятельности правых, начиная с 1927 года. Он основывался на хронологической логике событий, датах, фамилиях и подробностях частных эпизодов. Так, докладчик говорил, что к началу 1930 года «правые имели свой центр в составе Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и Шмидта. Для объединения руководства подпольной деятельностью правых, работающих в Москве, был образован так называемый московский центр, в состав которого входят: Угланов, Куликов, Котов, Матвеев, Запольский, Яковлев.

В то же время на местах, на периферии складываются группы правых из числа активнейших участников организации и, главным образом, учеников школки Бухарина… Такие группы складываются: в Самаре – группа Слепкова, в которую входят Левин, Арефьев, Жиров; в Саратове – группа Петрова [Петровского П.Г.] в составе Зайцева, Лапина [Лапкина В.С.]; в Казани – группа Васильева; в Иванове – группа Астрова; в Ленинграде – группа Марецкого в составе Чернова и др.; в Новосибирске – группа Яглома и Кузьмина; в Воронеже – группа Сапожникова и несколько позднее Нестерова; в Свердловске – группа Нестерова.<…>

Часть была арестована в связи с разоблачением группы Рютина, и после 1932–1933 гг. члены организации уходят в еще более глубокое подполье. Члены центра и их сторонники на местах поддерживают связь друг с другом только по цепочке. Если в 1932–1933 гг. мы имели большое количество фактов совещаний, собраний и даже конференцию, то в последующие годы всякие совещания запрещаются и связь налаживается только на началах персональных встреч».

Говоря о платформе оппозиции, нарком отметил: «Сейчас… бесспорно доказано, что рютинская платформа была составлена по инициативе правых в лице Рыкова, Бухарина, Томского, Угланова и Шмидта. Вокруг этой платформы они предполагали объединить все несогласные с партией элементы: троцкистов, зиновьевцев, правых. По показаниям небезызвестного всем В. Шмидта, дело с ее появлением рисуется примерно следующим образом.

В связи с оживлением антисоветской деятельности различного рода группировок, правые весной 1932 года решили… составить политическую платформу, на основе которой можно было бы объединить всю свою организацию и привлечь к ней все группы.

С этой целью весной 1932 года на даче у Томского в Болшево был собран центр правых в составе: Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и Шмидта. На этом совещании члены центра договорились по всем основным принципиальным вопросам платформы, набросали ее план…Затем центр правых поручил Угланову связаться с Рютиным, привлечь кое-кого из грамотных людей, оформить эту платформу… и представить на рассмотрение центра. Платформа… была составлена и осенью 1932 г. <…>

По предложению Угланова опять собираются в Болшево на даче у Томского под видом вечеринки или выпивки… и подвергают этот документ самой тщательной переработке и чтению. Читали по пунктам, вносили поправки. На этом втором заседании присутствовали Угланов, Рыков, Шмидт, Томский…При рассмотрении этой платформы Алексей Иванович Рыков выступил против первой части, которая дает экономическое обоснование. И сильно браковал: «Не годится, она уж слишком откровенно проповедует, это уж прямо восстановление капитализма получается, слишком уж не прикрыто. Надо ее сгладить…»

Томский выступил: «Экономическая часть – это чепуха… Главное не в ней (Смех в зале), главная вот эта часть, которая говорит об активных действиях…» Причем (он), как говорил Шмидт, назвал эту часть террористической частью. «Эта часть хорошо написана, а раз хорошо написана, давайте согласимся с ней и утвердим». <…>

Таким образом… материалы следствия бесспорно доказывают то, что фактическими авторами действительной рютинской платформы является не какая-то дикая группа Рютина, нечаянно свалившаяся с неба, а центр правых, в том числе Рыков, Бухарин, Томский, Угланов и Шмидт. Они являются действительными авторами… На этом же совещании было решено, что ежели где обнаружится эта платформа и будут спрашивать на следствии, то Рютин должен… выдать ее за свою… Вот, товарищи, истинное происхождение рютинской платформы».

Уместно напомнить, что и сегодня, вследствие неосведомленности, историки продолжают считать автором названного документа Мартемьяна Рютина. Сын крестьянина из деревни Верхнее-Рютино Иркутской губернии, освобожденный в 1928 г. с поста секретаря Краснопресненского райкома, накануне ареста он работал в Москве экономистом в «Союзэлектро». В действительности распространяемая в то время брошюра была коллективным трудом членов «школки Бухарина», самоуверенно считавших себя новыми теоретиками марксизма.

Машинописная копия рукописи «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» была изъята работниками НКВД 15 октября 1932 года. Напечатанный через 1 интервал, объемом 167 страниц, этот коллективный труд обвинял Сталина не более и не менее – как «в извращении учения Ленина», предрекая крах сталинской политики индустриализации и коллективизации. Но главное, что заботило «теоретиков», – было «низвержение буржуазии и построение коммунистического общества во всем мире».

Поэтому авторы заявляли: «Политика Сталина и его эксперименты могут отбросить наше поступательное победоносное шествие на 20–30 лет назад. Можно серьезно опасаться, что Сталину удастся даже окончательно погубить Советский Союз как социалистическую республику. <…> Было бы непростительным ребячеством тешить себя иллюзиями, что эта клика, обманом и клеветой узурпировавшая права партии и рабочего класса, может их отдать добровольно обратно.

Это тем более невозможно, что Сталин прекрасно понимает, что партия и рабочий класс не могут простить ему ужасающих преступлений перед пролетарской революцией и социализмом…У партии остается два выбора: или и дальше безропотно выносить издевательства над ленинизмом, террор и спокойно ожидать окончательной гибели пролетарской диктатуры, или силою устранить эту клику и спасти дело коммунизма.

Борьба за устранение Сталина связана с риском. Но еще ни одно великое дело, ни одно историческое событие не совершалось без риска.

Задача заключается в том, чтобы сейчас же приступить к мобилизации, сплочению партийных сил на почве марксизма-ленинизма, на почве подготовки к уничтожению диктатуры Сталина. Партия и рабочий класс в своем подавляющем большинстве против Сталина и его клики. Надо только эти распыленные и терроризированные силы объединить, вдохнуть веру в это дело и начать работать по устранению сталинского руководства».

Конечно, сегодня, по прошествии времени, нельзя читать без улыбки этот бред довоенных «диссидентов» 30-х годов, участников «школы Бухарина». Недалекие люди, нахватавшиеся азов из постулатов марксизма, мнили себя «революционерами». Но что могла дать стране и народу эта подрывная деятельность, направленная на свержение вождя. И то, что некоторые из этих максималистов оказались в политических изоляторах, не было случайностью. Однако столкновение с законом только усиливало ретивость политических «теоретиков». Впрочем, чем им еще можно было заняться, чтобы скоротать время?

Выступая на Пленуме, Ежов рассказывал, что в 1936 году «программа» претерпела изменения. Уже находясь в изоляторе, «ученики» Бухарина – Слепков и Кузьмин написали новую «платформу». Критикуя в ней социалистическую систему хозяйства и обосновывая свои рассуждения «ссылками на Спенсера, Герцена и Бакунина», авторы предлагали образовать новую партию под названием «Демократическая партия России».

Причем озабоченные борьбой за «идею», обозленные «теоретики» не исключали и терроризма. Ежов пояснял: «они рассуждают, «появление Цезаря всегда неизбежно влечет появление Брута». (Шум и оживление в зале.) Они говорят: «Мы, террористы, к террору относимся совсем по-другому, чем так называемый официальный марксизм». <…>

Каковы же основные задачи на ближайший период они предлагают? Они считают первым и основным долгом свержение сталинского режима. Какими средствами? Предлагают они следующее: «Это уничтожение может произойти в результате различных причин и способов, из которых мы наиболее удачными и целесообразными считаем следующее:

1. В результате внешнего удара, т. е. в результате наступательной войны Германии и Японии на СССР.

Антипов: Знакомое нам дело.

2. В результате дворцового переворота или военного переворота, могущего быть совершенным одним из красных генералов.

Межлаук: Тоже знакомое дело».

Дело «с дворцовыми переворотами» действительно было известно членам ЦК, присутствовавшим в зале. Но Ежов пояснял: «Он (Цетлин) дает следующие показания: «Инициатором идеи «дворцового переворота» был лично Бухарин и выдвинул ее с полного согласия Томского и Рыкова… (читает). Выдвигался второй вариант: во-первых, – распространить наше влияние на охрану Кремля, сколотить там ударные кадры, преданные нашей организации, и совершить переворот путем ареста… (читает). В случае удавшегося переворота они распределяли посты. Предлагался на пост секретаря ЦК Томский, а остальные посты в ЦК займут Слепков и… все другие участники правых»[61]61
  Стенограмма выступления Ежова. С. 65–66.


[Закрыть].

Доклад Ежова длился более двух часов. Его обсуждение продолжалось три дня. По этому вопросу выступило 43 члена ЦК, но Бухарина не защищал никто. Сам Бухарин пытался избежать выступления и приготовил пространную записку в двух частях. В ней он объявлял все обвинения в свой адрес, высказанные в ходе расследования и на последнем процессе Пятаковым, Сокольниковым, Сосновским и Радеком, – клеветой.

Как заклятых врагов и клеветников, он также клеймил и своих бывших союзников, давших против него показания: Куликова, Угланова, Котова, Михайлова, Цетлина. Он «отрекся» и от «учеников бухаринской школы» – Слепкова, Марецкого, Астрова и других. Уже предчувствуя свой крах, Бухарин суетливо объявил, что начинает голодовку и по этой причине не будет участвовать в заседаниях пленума даже при обсуждении его персонального дела.

И все-таки он не только появился на пленуме, но и дважды выступил. Сначала сразу после доклада Ежова, а затем после выступления Микояна. Резолюцию по вопросу о Бухарине поручили выработать специальной комиссии из 36 человек. Голосовалось три варианта: Ежов предложил исключить Бухарина и Рыкова из состава кандидатов ЦК ВКП(б) и членов партии и предать суду с применением высшей меры наказания. За это высказались 5 человек. За наказание «без применения расстрела» было 8 членов комиссии. Предложил свой вариант и Сталин, которого поддержали Молотов, Ворошилов, Варейкис, Крупская и М.И. Ульянова.

По докладу Ежова «Дело Бухарина и Рыкова» пленум принял резолюцию: «1) На основании следственных материалов НКВД, очной ставки т. Бухарина с Радеком, Пятаковым, Сосновским и Сокольниковым в присутствии членов Политбюро и очной ставки т. Рыкова с Сокольниковым, а также всестороннего обсуждения вопроса… Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, как минимум, что тт. Бухарин и Рыков знали о преступной террористической, шпионской и диверсионно-вредительской деятельности троцкистского центра и не только не вели борьбы с ней, а скрыли ее от партии, не сообщив об этом в ЦК ВКП(б), и тем самым содействовали ей.

2) На основании следственных материалов НКВД, очной ставки т. Бухарина с правыми – с Куликовым и Астровым, в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б), и очной ставки т. Рыкова с Котовым, Шмидтом, Нестеровым и Радиным, а также всестороннего обсуждения вопроса… Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, как минимум, что тт. Бухарин и Рыков знали об организации преступных террористических групп со стороны их учеников и сторонников – Слепкова, Цетлина, Астрова, Марецкого, Нестерова, Радина, Куликова, Котова, Угланова, Зайцева, Кузьмина, Сапожникова и других и не только не вели борьбу с ними, но поощряли их.

3) Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, что записка т. Бухарина в ЦК ВКП(б)… обнаруживает полное бессилие т. Бухарина опровергнуть показания троцкистов и правых террористов… Исходя из того, что тт. Бухарин и Рыков в отличие от троцкистов и зиновьевцев не подвергались еще серьезным партийным взысканиям (не исключались из партии), Пленум ЦК ВКП(б) постановляет ограничиться тем, чтобы: 1) Исключить тт. Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б). 2) Передать дело Бухарина и Рыкова в НКВД».

И все-таки основным на Пленуме стал доклад Жданова. Он был озаглавлен: «Подготовка партийных организаций к выборам в Верховный Совет по новой избирательной системе и соответствующая перестройка партийной работы». Докладчик указал, что «введение новой Конституции означает поворот в политической жизни страны», существо которого «заключается в дальнейшей демократизации избирательной системы… Замены не вполне равных выборов в Советы – равными, многостепенных – прямыми, открытых – закрытыми…»

Подчеркнув, что введение новой Конституции «отбрасывает всякие ограничения, существовавшие до сих пор для так называемых лишенцев», докладчик говорил: «Теперь «все граждане имеют право участвовать в выборах на равных основаниях, голосование будет тайным и по отдельным кандидатурам». В связи с этим Жданов призвал «воспитывать у работников сознание того, что новая избирательная система означает гораздо более широкую гласность в деятельности советских организаций. И что их деятельность будет проходить на виду у масс и что ответственность их перед массами будет более полной».

Перечислив задачи партийных организаций в подготовке к выборам органов власти, Жданов указал на вредную практику, которая заключалась «в невнимательном отношении к кандидатурам беспартийных, когда в целях обеспечения партийного влияния в Советах беспартийные кандидатуры не пользовались необходимым вниманием и поддержкой». Он говорил: «Имейте в виду, что коммунистов в нашей стране 2 миллиона, а беспартийных «несколько» больше. Если мы хотим возглавить выборы, нужно усилить наше влияние и связи с беспартийными и поддерживать, а не оттеснять беспартийные кандидатуры, пользующиеся доверием».

Одновременно Жданов констатировал, что «в связи с проведением советского демократизма до конца», мы добиваемся подъема «активности рабочего класса». Но для того, «чтобы поднять активность рабочего класса, прежде всего, надо активизировать саму партию. Нужно, чтобы сама партия твердо и решительно встала на путь внутрипартийной демократии, чтобы наши организации втягивали в обсуждение вопросов нашего строительства широкие массы партии, творящие судьбу нашей партии… Этому учит нас товарищ Сталин».

Можно ли в этих рассуждениях усмотреть хотя бы признаки «тоталитаризма»? Наоборот, обращаясь к практике работы парторганизаций, Жданов указал на «нарушения устава партии и основ внутрипартийного демократизма». К таким нарушениям он отнес «ничем не оправдываемое распространение кооптации различных руководящих работников в члены пленумов, парткомов, райкомов, горкомов, обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий». То есть введение новых членов в состав выборных органов без проведения выборов.

«Это порок, – говорил докладчик, – которым страдает целый ряд организаций. В обкомах, крайкомах и ЦК нацкомпартий кооптированных в члены пленумов 11,6 %. Это средняя цифра. По отдельным организациям процент кооптированных доходит до 22,8 % (Киевская) и даже до 26,2 % (Белоруссия), т. е. больше четвертой части пленума состоит из кооптированных. В составе райкомов и горкомов кооптированных: в Московской организации 17 %, в Ленинградской – 17,2 %, в Азово-Черноморской – 17,5 %, Днепропетровской – 26,7 %… в Воронежской – 29,8 %, в Армянской – 30 %; т. е. почти одна треть кооптированных. В составе бюро райкомов и горкомов в среднем по областным организациям количество кооптированных колеблется от 14 до 59 %».

В выступлениях по докладу Жданова секретари региональных организаций признали злоупотребление практикой кооптации, но особое внимание они уделяли активизации «антисоветски настроенных элементов». Так, 1-й секретарь Западно-Сибирского крайкома Р. Эйхе предупреждал: «Во время избирательной борьбы мы столкнемся с попытками врага из этих отсталых глухих уголков повести свою атаку против нас, организовать борьбу против нас…Враг во время выборной борьбы будет пытаться использовать каждый наш промах, чтобы дискредитировать того или другого кандидата».

На опасность агитации со стороны служителей культа обращал внимание и 1-й секретарь Компартии Украины Косиор: «Т. Эйхе правильно напомнил насчет последней переписи. Перепись показала, что у нас есть еще много примеров страшной дикости, консерватизма, косности даже в городах. Я не говорю уже о маленьких городишках, медвежьих углах. Имеются исключительно фанатично настроенные религиозники, которые питают к советскому строю нескрываемую ненависть».

Об оживлении «враждебных групп и в городе и на селе» говорил 1-й секретарь Московского обкома партии Хрущев. Сообщив о разоблачении эсеровской группировки в Рязани, он говорил: «Руководитель этой контрреволюционной группировки эсер Остапченко в подготовке к выборам занимается вербовкой людей, указывает, какими путями нужно добиваться того, чтобы протаскивать своих людей в райсовет, сельсовет, колхозы с тем, чтобы оттуда вредить и вести антисоветскую контрреволюционную работу. Он разрабатывает и дает указания своим людям, как можно вести подрывную работу против коммунистов, дискредитируя, проваливая их на выборах с тем, чтобы протаскивать свои кандидатуры».

По ходу выступления Хрущев высказал свое мнение и по поводу реконструкции столицы: «Нельзя город Москву улучшать и бояться сковырнуть какое-нибудь дерево, церквушку или снести какой-нибудь хлам». На усилении религиозной активности во всех республиках остановился и секретарь Казахстанского крайкома партии Лион Мирзоян: «Особенное оживление проявляют такие враждебные элементы, как попы и муллы…Под влиянием этих элементов удалось даже открыть снова мечети. Развернули работу за строительство новых мечетей и нашлись «целые колхозы», которые поддерживали их. <…>

Бесспорно, что враждебные элементы будут развивать большую работу, чтобы очернить наших работников и выставить угодные им кандидатуры, главным образом в первичные советы, в районные советы и в городские советы депутатов трудящихся…Враждебные элементы из остатков бывшего кулачества и духовенства, особенно мулл, ведут среди отсталых групп работу и готовятся к выборам.

…Вместе с духовенством большую активность проявляют возвращенцы-кулаки. Большое количество кулаков прошло через Соловки и другие лагеря и сейчас в качестве «честных» тружеников возвращаются обратно, требуют наделения их землей… требуют приема в колхозы…Сын крупного хана, Хан-Кули, вернулся обратно, разбил кибитку на бывших феодальных землях своего отца и потребовал от аульного совета вернуть ему участок земли «согласно новой Конституции! <…> Сейчас усилился приток возвращающихся из Афганистана и Персии туркменских эмигрантов. Возвращаются в ТССР во главе с родовыми вождями».